На лице волхва отразилась чистая, счастливая улыбка человека, сделавшего невозможное. Он ссыпал подготовленную смесь в маленькую бадейку, выдолбленную в целом дубовом чурбаке, залил теплой водой.
      - От полуночи до полудня простоит, - раздумчиво молвил Барсук, - самое оно будет. Нам особо крепкой не надо - не во вкусе дело, трава силу должна передать... Но все-таки, что это нашему герою в голову взбрело? Радивоя ему подавай... Нет, творя человека, Род что-то намудрил, ох намудрил. Вот и получаются теперь сначала Радивои, потом Велигои... а иной раз, и Репейки попадаются. Но Радивой... Хм, бедняга Радивой... Вот тоже любитель гулять по лезвию меча...
      Глава 10
      Велигоя разбудил веселый птичий гвалт за стенами избушки. Сквозь щели в ставнях пробивались веселые лучики рассеянного утреннего света. Воин выпутался из шкуры, сел на лавке, зевнул с риском вывихнуть челюсть, смачно потянулся. Во всем теле чувствовалась необыкновенная свежесть, сердце перегоняло по жилам кровь сильными, уверенными толчками. Голова была на удивление ясной - может быть от того, что второй день не пил хмельного, а скорее всего, стараниями волхва.
      Барсука в избе не было. Исчез и тяжелый резной посох, которым кудесник ходил, похоже, скорее для солидности, чем для опоры, из чего Велигой заключил, что волхв отправился по каким-то своим колдовским делам. Хотя перед кем он собирался выказывать солидность посреди дремучего леса, так и оставалось для воина загадкой.
      Велигой вышел во двор. Утренняя роса неярко блистала в траве - солнце еще никак не могло вскарабкаться по небу выше плотной стены деревьев. Между темных стволов еще клубились, расплываясь и исчезая, редкие клочья тумана. Витязь еще раз от души потянулся и бодрым шагом двинулся к ручью, журчавшему меж деревьев в полусотне шагов от избушки.
      Лес был полон жизни, радовавшейся наступлению нового дня. Тропинка петляла среди кустов малины и крыжовника, в которых копошилось какое-то мелкое зверье. Шагах в двадцати перед витязем раздался шелест - вспугнул лешака, то ли решившего полакомиться ранними ягодами, то ли просто задрыхшего под кустом.
      Ручей звенел по гладким, округлым, камушкам, играл плывущими листьями и мелкими веточками. Витязь подошел к воде, опустился на колени, приготовившись зачерпнуть полные ладони ледяной влаги, привычно скривился на свое отражение в колеблющейся глади... и замер.
      С лицом было что-то не так. Велигой некоторое время тупо смотрел в свое отражение, не понимая, что же его, собственно, в нем так изумило. Рожа на месте, вроде за ночь не сперли, все так же изрезана шрамами... Вот именно здесь и начинался непорядок. Шрамы остались на своих местах, не исчезли, просто как-то неуловимо изменились. В водах ручья отражалось суровое лицо, обрамленное длинными прядями прямых черных волос, и оно, хоть и осталось почти что прежним, теперь вовсе не выглядело изуродованным. Шрамы просто... перестали быть лишними, что ли?
      Велигой еще некоторое время ошеломленно пялился на свое отражение, потом решительно зачерпнул воды, и принялся с наслаждением умываться. Подумал маленько, разделся и целиком погрузился в холодный поток, чувствуя, как кожа превращается в надежный панцырь, как поневоле вздуваются, напрягаясь, мышцы, а сердце, замерев на мгновение, с утроенной силой начинает разгонять по жилам горячую кровь.
      К избушке вернулся, когда солнце уже выглянуло из-за верхушек деревьев, заливая мир живительным теплом. Сбегал к ручью еще раз - принес воды, покопался в Барсуковых закромах в поисках съестного, не нашел ничего знакомого, кроме мешка гречневой крупы. Хотел было подстрелить на завтрак что-нибудь такое пернатое и вкусное, но, но зрелому размышлению, решил не баловать с луком в таком странном лесу - мало ли, может тут все птахи поголовно девки околдованные, то-то шуму поднимется, и со вздохом принялся варить кашу.
      Когда волхв вернулся, солнце уже целиком высунулось из-за леса. В горнице на столе аппетитно парил полный горшок каши, рядом лежали три ложки и стояла бадейка с квасом. На чердаке ворочался, сквозь потолок почуяв съестное просыпающийся Репейка. Барсук улыбнулся, однако подивился отсутствию самого кашевара.
      Тот отыскался позади избы. В руках витязя с яростным шипением порхал тяжелый меч, вычерчивая в воздухе размазанные серебристые петли. Волхв невольно пожалел воображаемого противника Велигоя и вообще всякого, кому когда-нибудь приходилось, или придется угодить под такой стальной ураган. Р-р-р-раз, удар, оборот, ушел свилей от воображаемого меча, прыжок назад, вошел в раскачку, р-р-раз - сокрушительный напуск с ударом в пол-руки, р-р-раз, р-р-раз, вж-ж-ж-жик...
      Барсук некоторое время наблюдал за упражнениями витязя. Да, что ни говори, а воинское искусство с течением лет меняется, становится совершеннее... Путь удара все короче и короче, защита упрощается, пропадают лишние движения, увеличивается скорость. Да и мечи становятся все легче и легче, и не от того, что порода мельчает и скоро одну соломинку всемером не поднимут, а потому лишь, что понемногу меняются сами основные законы ведения боя, избавляясь от всего лишнего, наносного, ненужного...
      Барсук оторвался от невольно нахлынувших образов из далекого прошлого, вспомнил вдруг о горшке с кашей на столе, о Репейке, который вот-вот до него доберется, и заспешил в дом, крикнув витязю, мол, полно воздух рубить, жрать пора...
      Велигой Волчий Дух забросил седло на спину Серка, поправил попону и принялся возиться с подпругой. Репейка ходил вокруг своей лошадки, примеряясь с седлом и так, и сяк, но все выходило наперекосяк. Конячка хитро щурилась на дурачка и опасливо поглядывала на Велигоя, понимая, что как только он закончит со своим скакуном, от седла будет уже не отвертеться.
      Барсук сидел на лавке у стены избы, задумчиво сложив руки на груди и глядя неподвижным взором куда-то вдаль, сквозь стену леса. Неожиданно поднялся, подошел к Репейке, отобрал у дурачка седло, ловко и умело забросил его на спину лошадке, до невозможности огорченной таким оборотом дела. Вернулся на свое место, глядя, как Репейка мучается с подпругой.
      День был жаркий, и Велигой не стал влезать в доспех, лишь меч как всегда надежно устроился за спиной. На поясе висела баклажка, полная приготовленного волхвом настоя - теперь, когда по утверждению последнего, головные боли не будут столь частыми гостями, его должно хватить надолго. Барсук всматривался в лицо витязя, подмечая произошедшие за ночь изменения. Да, многие раны невозможно излечить силами человека, и тогда в действие вступает сама Природа, извечно стремящаяся к равновесию. Умелый волхв способен подтолкнуть ее, пробудить эту силу в самом безнадежном больном, и тогда может случиться чудо... А Велигой был далеко не безнадежен, в истерзанном теле жила здоровая мощь. Иначе не смог бы так долго противиться недугу, который другого уже давно отправил бы на тот свет. А этот молодой воин даже ухитрился все эти годы оставаться в строю...
      Велигой закончил увязывать последний узел, помог как всегда заковырявшемуся Репейке, и лихо взлетел в седло, не касаясь стремян. Барсук наблюдал, как воин сделал круг по поляне, вернулся к крыльцу.
      - Ну, прощай, - молвил Волчий Дух, соскакивая на землю и направляясь к волхву. - Прощай и... спасибо. Этого просто не может быть, но я чувствую себя как... хм, сравнить-то не с чем... Будто меня, словно старую подушку выпотрошили, заштопали, выстирали, а потом набили заново.
      - Сравнение хоть куда. - Барсук улыбнулся. - Ты главное смотри, чтобы тебя и в самом деле где-нибудь не выпотрошили, как подушку. И голову береги. А будет время, заезжай. Я пока покумекаю, что еще можно сделать.
      Велигой заглянул в холодные голубые глаза кудесника, на мгновение их взгляды скрестились, чуть ли не зазвенев, как булатные клинки.
      - Я в долгу перед тобой, - тихо молвил воин.
      - У Ящера сочтемся, - так же тихо ответил волхв.
      - Прощевай, Барсук! - уже издалека весело помахал рукой Репейка. Увидимся еще, чай, почти соседи.
      Волхв с улыбкой махнул в ответ - мол, заходи, если что...
      Велигой помедлил еще мгновение, низко поклонился, и быстро повернувшись, направился к коню. Барсук смотрел ему вслед, и на лице его вдруг отразилось смятение. Несколько невыносимо долгих мгновений он отчаянно боролся с собой, потом вдруг вскочил, и быстрым шагом двинулся за витязем. Он догнал воина, когда тот уже взялся за седло.
      - Велигой... - окликнул волхв, и витязь обернулся.
      - Я уже говорил, что не в силах помочь тебе найти Радивоя. - тихо сказал волхв, подходя вплотную. - Однако кое-что все же могу посоветовать, если ты захочешь выслушать... и если захочешь воспользоваться этим советом.
      Велигой кивнул. Барсук заговорил почти шепотом, хотя Репейка уже отъехал шагов на двадцать в сторону леса - не столько по своей собственной воле, сколько по прихоти своей лошадки - и потому слышать их уже не мог.
      - Радивой не оставляет следов, - медленно и задумчиво молвил волхв. Однако, если и есть какая-то зацепка, то ее надо искать не здесь... и не сегодня.
      Велигой непонимающе смотрел на Барсука.
      - Возможно, ответ кроется в далеком прошлом, - продолжал тот. - Ты же знаешь, Радивой не родился таким, какой он есть. Он что-то встретил там, в глубине Муромских лесов. Они огромны, непроходимы... но это единственное место, хоть как-то связанное с его тайной. Быть может, вернуться к корням этой темной истории - единственная возможность взять след. Ничтожная, призрачная но все-таки возможность. Однако...
      - Что?
      Волхв помолчал, потом заговорил быстро, глядя воину в глаза.
      - Ты же не знаешь, ЧТО встретил Радивой. И я не знаю. И, наверное, никто не знает. Я сомневаюсь, что о том ведает сам Радивой. Но изменился он именно после этой встречи. И... Кто знает, если тебе все же удастся... в общем, как бы это не стало началом новой печальной истории. О Велигое Проклятом, например.
      Витязь задумчиво смотрел мимо волхва. Неожиданно показалось, что из-за кустов на той стороне поляны за ним пристально наблюдают внимательные золотистые глаза.
      - Что ж, - выговорил он наконец. - История о Велигое Проклятом мне нравиться больше, чем о Велигое Хвастливом.
      - Ты выбрал, - тяжело молвил Барсук.
      Велигой молчал, чувствуя, как на плечи ложится незримая тяжесть, и понял, что теперь ему, быть может, придется нести ее вечно.
      - Далее, - нарушил наступившую тишину волхв. - Говорят, Радивоя притягивает битва. Все слухи указывают именно на это. Но это только слухи. Скажу более, похоже, ни одной более-менее крупной бойни не проходит без того, чтобы потом какой-нибудь стукнутый дружинник не клялся всеми Богами, будто бы собственными глазами видел Радивоя в самой гуще битвы. Но из всего этого трепа похожа на правду хорошо, если сотая часть, да и то только похожа. И, в конце концов, не будешь же ты ввязываться в каждую драку только ради того, что может быть именно сейчас и именно здесь Радивою захотелось вдруг поразмять кости. Но, для чего я тебе все это говорю: окажешься в сражении - зри в оба. Чем Ящер не шутит...
      - Да я постоянно в битве, - усмехнулся Велигой. - Да только вот Радивоя что-то видеть до сих пор не приходилось. Хотя ты прав, слухи ходят постоянно. Только вот Радивоем обычно оказывается либо чей-то пьяный бред, либо какой-нибудь богатырь местного настоя, с перепугу накрошивший вокруг себя пару десятков остолопов. Но ты прав. Чем Ящер не шутит... Быть может, докачусь и до того, что придется и в каждую заваруху влезать.
      - И вот еще что, чуть не забыл, - встрепенулся Барсук. - Не зря я тебя уже спрашивал: как узнаешь Радивоя? Допустим, встретил ты... нечто похожее. Допустим даже, что удалось добыть голову, хотя, честно говоря, одно только это уже должно вызывать сомнение. Привез ты эту голову своему князю. Чем докажешь, что не пристукнул просто-напросто кого-нибудь на большой дороге?
      - Ну... - витязь помрачнел, об этом он как-то и не подумал, но потом лицо его вновь посветлело. - Есть у князя чаша древняя, Белоян ему приволок. В общем, если тот, кто держит ее в руках не врет о содеянном, чаша наполняется вином.
      - Слыхал про такую, слыхал. - кивнул Барсук . - Верно речешь, это весомое доказательство. Однако же, вот тебе еще одно, на всякий случай. Мало ли, ведь чашу могут и попортить на пиру-то, или сопрет ее кто у князя... Так вот, у всех ратичей, а следовательно и у Радивоя, есть особый знак. Вот здесь, за правым ухом. При рождении их волхвы накладывали его особыми чарами. Подделать этот знак невозможно - пробовали некоторые умельцы, да только ничего не вышло. Тем более, что знак накладывался таким образом, что оставался и на коже и на костях черепа - оттуда его и знаем. Любой волхв средней руки - а уж такая величина, как Белоян и подавно - безошибочно распознает его и подтвердит достоверность. Жаль, не могу тебе этот знак изобразить - говорю ж, подделать невозможно, но, по большому счету, это разновидность Родова Колеса. Но так его рисовали только у ратичей. Кстати, вот тебе и примета - оно не похоже ни на одно из принятых в других племенах изображений.
      Велигой молчал, устремив задумчивый взгляд на лицо волхва. Почему вдруг решил помочь? Почему именно сейчас, а не вчера, когда дело - тьфу, вспомнить стыдно! - аж до драки дошло?
      Просто так в этом мире даже воробей не чирикает.
      - Спасибо, - только и смог вымолвить он.
      - Ступай, - молвил волхв. - Да помогут тебе Боги. А тебе эта самая помощь о-о-ох как понадобится.
      Велигой поклонился волхву до земли, прыгнул в седло. В два счета догнал Репейку, все еще пытавшегося совладать с непослушной животиной. Вместе приблизились к кромке леса, и спустя мгновение перед ними открылась Тропа. Барсук улыбнулся - витязь верно запомнил Слово. Теперь Лес пропустит его всегда, в любое время приведет к одинокой избушке...
      Репейка еще раз обернулся, помахал. Велигой смотрел прямо перед собой мысленно он был уже далеко отсюда.
      Они выехали на Тропу. Последний раз мелькнули конские хвосты, и Лес сомкнулся за ними.
      *******************
      Барсук вздохнул, задумчиво глядя на то место, где лес поглотил Тропу. Издалека все еще доносился приглушенный топот копыт. "Вот так вот, - подумал волхв. - Еще один забавный случай на длинном жизненном пути. Всего лишь еще один забавный случай."
      - Исполать. - раздался за спиной тихий, но исполненный невероятной силы голос.
      При звуках этого голоса сердце волхва враз захлестнуло холодной волной. Как всегда.
      - И тебе по здорову, - не оборачиваясь, ответил Барсук, стараясь не выдать своего испуга.
      - Далече молодца направил, - молвил голос. - Да не всю правду изрек. По что?
      - Ты знаешь это лучше меня, - ответил волхв.
      - Так по что?
      - Ты знаешь. Нельзя взваливать на плечи больше, чем сможешь унести. Пусть ищет... а там, как судьба сложится.
      - Верно речешь. Да только зрю, молодец-то гожий да упорный. И могута в нем великая. Окол всей земли русской обежит, все места потаенные обрыщет, обшарит... покуда не сыщет.
      - А ну как сыщет? Что тогда? Потеряет буйну голову почем зря...
      - Ты сам рек. Как судьбина сложится.
      Волхв молчал, чувствуя за спиной присутствие силы, природы которой при всем своем жизненном опыте так и не постиг до конца. Да и не желал постигать.
      *******************
      За спиной тихо шелестела зелень леса. Звенящее поле простиралось докуда хватало глаз, с середины неба нещадно палило солнце.
      Велигой повернулся к Репейке. Тот был молчалив и задумчив, чувствовал, что вот, уже скоро...
      - Ну, - вздохнув, молвил витязь, - пора, друже. Спасибо за помощь. Тыре привет, и семейству его, пущай от моего имени тому обормоту, что тебя на улице зацепил вторую руку сломает. И обе ноги. На какое чудо руку поднял, дубина!
      - Уже... пора? - губы дурачка задрожали. - А я думал, погостишь... Дымок с братаном как раз обещались щели в избе проконопатить... И крышу поправить...
      - Прости, - грустно улыбнулся витязь. - Не судьба, значит. Не в радость мне будет гостить у тебя, когда такая тяжесть на душе. Вот справлю дело, тогда и приеду, обещаю. А я, как ты знаешь, если уж пообещал, так лоб расшибу, а выполню.
      - Не свидимся боле... - всхлипнул дурачок.
      - Еще чего! - воскликнул Велигой, а в носу вдруг предательски защипало. Упыри ж меня не сожрали? Не сожрали, вот он, кажись, я. И Радивой мне ничего не сделает!
      "Коли найду его..."
      Репейка еще раз хлюпнул носом, утер глаза рукавом.
      - Ну, добрый путь, Велигоюшко... - сказал он заплаканным голосом. Заезжай. Не забывай.
      - Не забуду, - пообещал витязь. - Ну, давай, удачи тебе. И вот еще совет: поезжай в Киев. Найдешь старого Бояна, княжьего певца-кощунника. Его там каждая собака знает, отведут. Скажешь ему, что Велигой Волчий Дух челом бьет, просит принять тебя в обучение. Ибо такому голосу как у тебя грех пропадать попусту. Заодно и к делу пристроен будешь. Запомнил?
      Репейка кивнул, светлея на глазах.
      - Так тебе и в правду понравилось? - спросил он уже почти счастливым голосом.
      - Великими Богами клянусь! - сердцем ответил витязь. - Ну, все, смотри не заблудись! А, вот еще, постой! Скажи-ка: если я сейчас на восход двину, на черниговскую дорогу попаду?
      - Да, только возьми чуть на полудень, там ближе, - ответил дурачок. - Ну, добрый путь!
      - Счастливо! - молвил Велигой, поворачивая коня. Отъехав шагов на полста поднял коня на дыбы, махнул рукой.
      - Прощай! - донесся до Репейки его голос, и дурачок вновь ощутил на глазах горючие слезы. А когда проморгался, увидел уже только далекий силуэт, стремительно удаляющийся на восход вдоль кромки леса. Репейка повернул лошадку, и знакомой тропинкой двинулся в родную весь.
      Из кустов на опушке неслышно выскользнула серая тень, скрылась в высокой траве, легкой волной понеслась по полю во след удаляющемуся Велигою.
      Глава 11
      Эрик Йоргенсон пробежал пальцами по зачехленному лезвию огромного боевого топора, висевшего в ременной петле на поясе, поерзал, пытаясь устроиться в седле поудобнее. Пронзительно-голубые, веселые глаза задорно блестели из-за стальной личины. На лошади он мог сидеть как угодно, но только не так как надо, а главное, похоже, и не собирался учиться, из-за чего постоянно страдал. Но все равно упорно не желал уяснять для себя разницу между конем и драккаром. Впрочем, одно только то, что Эрик решился ехать верхом, уже само по себе являлось событием из рядя вон выходящим - его дружина предпочла топать пехом.
      - Ну, значит, так, - неспешно начал Эрик. - Было это, в общем, пару зим назад, самым, то есть, летом. Мы в дружине Хольгерта болтались на "Клинке Асгарда" возле Оловянных островов, искали где бы высадиться, а то что-то там без нас совсем хреново стало. Ветер какой душе угодно, только с одной оговоркой: всегда в морду и всегда не к берегу. Штормит. Ну, не то чтобы только знай за банку держись, а так, препротивненько, препоганенько подштармливает. Грести ну ни какой возможности - одна радость, что хоть назад не сносит. Но ветер-то в морду только нам, а этому р-р-р-раздолбаю Сигурду с его охломонами в самую, значит, задницу, потому как вечно у него там гуляет. А они с Хольгертом как раз перед тем что-то там не поделили, сами, похоже толком не знали, что именно, но рога друг другу посшибать поклялись. И надо же было ему оказаться именно тогда, и именно там! В общем, проворонили мы, как он на своей "Мокрой Валькирии" к нам с наветренной стороны подвалил, а когда спохватились, поздно было - выгрести не выгребешь, выдохлись все, а парус вешать уже некогда... А Сигурд ба-а-альшой мастак по части абордажа. Был. В общем, не успели мы оружие похватать, как эти полудурки уже во всю у нас по палубе шарились. На меня как двое сигурдовых недотеп насели - только успевай щит подставлять. Прижали меня, значит, к борту - ну, думаю, попал, как у вас на Руси говорят, аки кур с корабля на пьянку, пущай старик Один место на лавке освобождает... А эти трое вчетвером на меня жмут - спасу нет...
      - Только что двое было, - напомнил Велигой. - И как же это они исхитрились с наветренной стороны так незаметно подкрасться, если ветер вам в морду?
      - Да что я их там, считал что ли? - отмахнулся Эрик. - А Сигурд -это такая хитрая сволочь , от него все что угодно ожидать можно. Было.
      - Да ты его больше слушай! - Трувор соскочил с телеги, пошел рядом. - Ему ж не соврать - не рассказать.
      - Это когда я врал? - возмутился Эрик.
      - Всегда.
      - Да ты... да я... Ну и негодяй же ты, Трувор Нильсон!
      - Ну-ну! Как здесь, на Руси говорят, неча на зеркало пенять, пока по роже не получил...
      Началась обычная перепалка, и Велигой понял, что сегодня вряд ли услышит продолжение истории.
      Расставшись с Репейкой витязь к концу того же дня выбрался на черниговскую дорогу и двинулся на полуночь. Куда ехать особой разницы не было - Радивоя с одинаковым успехом можно искать где угодно - один хрен, все равно не найдешь. Поэтому витязь, поразмыслив, решил направиться к верховьям Волги, и по совету Барсука побывать там, где все началось. Путь предстоял неблизкий, но Велигоя больше волновало не столько само расстояние, сколько дорожные расходы.
      И тут ему вдруг повезло. Добравшись до Чернигова, болтаясь на тамошем торжище с целью пополнения съестных припасов, он нос к носу столкнулся со старым знакомцем - киевским купцом средней руки по имени Драгомысл. Тот как раз направлялся через Рязань в Муром с десятью здоровенными телегами всяческого товару. На дороге, по слухам, было весьма неспокойно, поэтому для охраны своего достояния Драгомысл исхитрился тут же, в Чернигове, за половину обычной платы нанять отряд из дюжины варягов, то ли отбившихся от соратников, то ли пропивших где-то свой драккар, то ли просто решивших подзаработать. Таким образом, в Муром с купцом направлялось в общей сложности чуть менее трех десятков человек, включая возниц и пятерых его личных тельников. Узнав, что Велигою с ними некоторое время по дороге, Драгомысл тут же затащил витязя в ближайшую корчму, живо расписывая все удобства совместного путешествия. В итоге Велигой устроился, что называется, на полное довольствие со кормежкой три раза в день и отдельным шатром, а Драгомысл на халяву приобрел в охрану обоза еще одного бойца.
      Варяги поначалу глядели на витязя косо, но когда узнали, что он работает за здорово живешь сразу подобрели. А когда выяснилось, что он еще и очень даже сносно говорит на их языке, так и вовсе стали считать за своего.
      Старший отряда - еще молодой, но уже побывавший во всех мыслимых передрягах Эрик Йоргенсон с первого же дня пути проявил себя, как человек, знающий толк в охранном деле. Все обязанности были четко распределены, дневные и ночные дозоры расписаны посменно, перед обозом всегда двигались, "зачищая" местность двое конных, правда, в основном это были русичи из пятерки личных охранников Драгомысла - всем известно, что всадники из варягов, как из печенегов мореходы.
      Разузнав от Драгомысла кое-что о прошлом Велигоя, Эрик поставил его распоряжаться всем, что связано со стрельбой. Витязь матюгнулся про себя плохим словом, но за дело взялся с должным рвением и прилежанием. Луками в отряде владели все, но Велигой на первом же привале устроил небольшое представление, и теперь шестеро лучших стрелков укрывшись на телегах и сменяясь по двое - четверо в дозоре, двое отдыхают - постоянно держали под прицелом все подозрительные места по сторонам дороги. А дорога, как вскоре выяснилось, и в самом деле была небезопасна. Если раньше главную опасность в окрестностях Киева и Чернигова представляла ныне распавшаяся банда Залешанина, искренне уверенного, что одного разбойника на киевщине хватает за глаза, то теперь, когда бравый атаман решил сменить род занятий, на дорогах начался сущий беспредел. Можно было подумать, что за топор да кистень схватился каждый, кому только не лень. Купцы возили товары под охраной чуть ли не целых полков, да и то их ухитрялись регулярно и с удовольствием грабить. В Новгороде и Муроме, говорят, на товары из Киева цены взлетели до небес, аж самих светлых Богов перепугали. Тамошний люд по чем зря костерил "хохлов поганых", после которых иудеям делать нечего, но вынужден был терпеть: купцы с дальнего и ближнего восхода до них обычно не добирались - далеко, да и холодно. Поэтому диковинный товар скупался киевскими купцами, отправлялся на полуночь и там, в городах и весях, перепродавался втридорога. Так что Драгомысл намеревался в этот раз поживиться весьма и весьма солидным барышом. Тем более, что отряд, охраняющий его обоз был, похоже, не только самым малочисленным на дороге, но и самым низкооплачиваемым.
      Ребята Эрика отбили несколько лихих налетов, причем немалую роль сыграли стрелки Велигоя, обычно успевавшие нанести разбойникам значительный урон раньше, чем те успевали напасть. Велигой всячески поощрял разумную самостоятельность, и потому его шестерка время от времени лупила почем зря во все, что казалось подозрительным, а иногда варяги стреляли и просто так, от нечего делать, благо стрел было вдосталь. Пару раз только это и спасло обоз от больших неприятностей - выпущенные со скуки стрелы попадали в притаившихся в ветвях или за кустами лиходеев. Не обходилось и без недоразумений - весь отряд чуть со смеху не помер, когда Хельге, самый молодой из Эриковых варягов, выстрелив в самую середину чем-то не понравившегося ему куста угодил прямиком в мягкую часть тела какому-то местному весянину, присевшему под прикрытием густой листвы по большой нужде.
      Впрочем, разбойного люда было хоть и много, но весь он, по мнению Велигоя порядком измельчал. То ли было дело, когда по заданию князя он и Ратибор Теплый Ветер во главе целой сотни охотились по всем лесам за ребятушками Залешанина - так хоть бы одного поймали, а сами потеряли кучу народа. Владимир тогда от злости чуть ли не до потолка прыгал, грозился услать героических борцов с преступностью на дальние заставы, куда Макар телят не гонял, с тараканами воевать. А теперь глянь-ка ты, тот самый Залешанин уж при нем состоит, любите и жалуйте, а если какой-нибудь Велигой нос воротит - так по носу тому Велигою, по носу, ничего этот самый Велигой не понимает в капустных кочерыжках...
      *******************
      Солнце сквозь густые темные облака отчаянно ломилось к виднокраю. По сторонам дороги на некотором удалении темнели густые перелески и высились невысокие холмы.
      Привал! - гаркнул Эрик, получив знак от Драгомысла, и четверо варягов тут же отделились от отряда, "зачищать" местность вокруг намеченного места ночлега.
      - Может, чуть дальше? - спросил Велигой. - Больно место нехорошее.
      - Да мне здесь тоже не нравится, - скривился Драгомысл. - Да только дальше еще хуже будет. Там в холмах можно вообще добрую дружину спрятать - и шиш ты кого заметишь, пока тебе чем-нибудь тяжелым по башке не заедут. Я уж как-нибудь не первый год здесь товар вожу, весь Рязанский шлях назубок изучил.
      - Отобьемся, если что, - махнул рукой Эрик. - Стражу усиленную выставим муравей не проскочит.
      - А самую опасную дыру Олафом заткнем! - крикнул от телеги Трувор. - Такую тушу тараном не своротишь!
      - Вот я тебе сейчас сворочу рожу на сторону, похохмишь ты у меня! буркнул Олаф, спрыгивая с телеги. Земля ощутимо вздрогнула - весом варяг был, наверное, пудов десять, если не больше.
      - Как тебя телега держит... - сокрушительно покачал головой Трувор. Бедные лошадки, такого кита тащат...
      Олаф взревел, кинулся к насмешнику с явным намерением учинить над ним жестокую и быструю расправу. Трувор отскочил в сторону, ловко уворачиваясь от медлительного толстяка.
      - Отставить! - заорал Эрик. - Здесь вам не тут! Ночь по курсу, а они в догонялки бегают! Вот уж я разберусь, накажу кого не надо! А ну, телеги в круг, растяпы! Олаф, оставь ты этого дурня, ты сегодня в кашеварах. Впрочем, как и всегда. Трувор, возьми Хельге и дуй за хворостом! Что там эти недотепы так долго болтаются? Медом им, что ли намазано в этих кустах? Эй, Нильс, Седрик, вы что там, веревки проглотили?
      - Можешь в меня утром сапогом кинуть, - тихо сказал ему Велигой, озирая окрестности, - но этой ночью что-то будет. У меня какое-то поганое чувство...
      - Да брось ты! - Эрик опустил руку на топор. - Тебе постоянно что-то мерещится. Кучу стрел извели попусту, а толку?
      - Ну, толк, допустим, был, - вступился за витязя Драгомысл. - Но у нас в любом случае нет выбора. Все равно придется ночевать здесь.
      Телеги составили с круг, привязали лошадей, развели костры. Ночь подкралась тихо, как пардус, растеклась, разлилась вокруг стоянки, разгоняемая лишь колеблющимся светом костров.
      - Все, Локи побери это четвероногое, - в сердцах сказал Эрик, швыряя к костру конскую сбрую, бухнулся следом сам, растянулся, пристороив голову на седло. - Завтра пешком пойду. Что за страна - полтора водоема? А как хорошо было бы в этот самый Муром, да по реке, да на драккаре... Так нет, приходится на этих... этих... животных задницу портить.
      - Да ты отлично ездишь! - Велигой принял у Хельге охапку хвороста и тут же уселся на нее. - Как молния!
      - Что, так быстро? - удивился Эрик.
      - Нет, зигзулей, - невинным тоном ответил витязь.
      - Тьфу на тебя, - Эрик сплюнул. - Эй, Олаф, где жратва, я сейчас собственный сапог сожрать готов.
      - Перекуси им пока, - откликнулся от соседнего костра толстяк. - Я что тебе, волхв, чтобы так вот сразу все приготовить?
      - Ну что за жизнь! - Эрик уставился в небо. - Ни тебе пожрать, ни тебе... ох, ну зачем Боги лошадей придумали? Это ж надо было догадаться!
      - А ты в колеснице езди, как раньше делали, - усмехнулся Велигой. - И лавку от своего драккара приладь, чтоб привычнее.
      - Лавка в корчме, - возмутился варяг. - На корабле - банка.
      - Все у вас не как у людей, - пожал плечами Велигой.
      Он устроился поудобнее, вытянув ноги к костру, вытащил меч и оселок.
      - Крепкий шлем попался, - пробормотал витязь, рассматривая еле заметную зазубринку на клинке. - И где та сволочь его только раздобыла...
      - Нет, и он еще не доволен! - улыбнулся Эрик. - Обычный меч после такого удара а кузнице править бы пришлось, а этому хоть бы хны!
      Велигой хмыкнул, принялся водить оселком по лезвию. Меч Торина должен содержаться в образцовом порядке. Негоже, чтобы единственная память о друге и боевом командире превращалась в пилу. Взгляд невольно задержался на длинной пятке клинка. Там вытравленные каким-то неведомым способом, виднелись странные письмена. Это не были черты и резы, какими пишут славяне, больше походило на варяжские руны, но что значила надпись, Торин так и не сказал. Не успел.