Обитатели Холмов

А сейчас Старшина и Пятик явно что-то придумали, да к тому же, кажется, и Шишак с Черничкой тоже все знают и не спорят. И никто в «Улье» не захотел оставаться в стороне, особенно когда Орех сказал, что силой никого не гонит — мол, если кто считает его решение неправильным, пусть делает выбор сам. Падуб, в ком привычка подчиняться стала второй натурой, не сказал больше ни слова. Он проводил отряд до окраины леса, стараясь изо всех сил выглядеть веселей, и только раз, оказавшись с Орехом один на один, попросил его обдумать все как следует еще раз и не преуменьшать опасность.

— Когда доберетесь, пусть Кехаар даст нам знать, — сказал он. — И возвращайтесь поскорее.

И все же, стоило Серебряному повернуть команду на юг, по высоким кручам на запад от фермы, все, кто пошел в Эфрафу, содрогнулись от страха и дурных предчувствий. Правда, то, что они знали об Эфрафе, могло ужаснуть и более мужественные сердца. К тому же в пути — если они вообще этот путь одолеют! — двое суток надо было прожить под открытым небом. Лисы, ласки, горностаи — мог встретиться кто угодно, а надежды — только на ноги. Кролики шли за Орехом вразброд — медленнее, чем Падуб, — и останавливались чаще. Они то и дело теряли направление, вздрагивали от неожиданности при каждом шорохе и устраивали передышки. Вскоре Орех разбил всех на группы — одну повел сам, а во главе двух других поставил Серебряного и Шишака. Но все равно продвижение было медленным — пробежит один, а за ним по очереди остальные.

Наконец они нашли хорошее укрытие. Июнь поворачивался к июлю, к расцвету лета. Зеленые изгороди на межах разрослись буйно и густо. Кролики прятались в сумеречных, испещренных солнцем зарослях цветущего бутня и майорана. Изучали окрестность, осторожно высовывая носы между высокими шапками желтого коровяка и ворсистыми стеблями анхуза, усыпанными красными и синими цветочками, — излюбленного убежища гадюк. Иногда компания врассыпную пролетала по зеленой лужайке, затканной, словно луг в долине, черноголовкой, калганом и васильками. В постоянном страхе и ожидании элиля бежали они, не видя ничего дальше своего носа, и путь показался им слишком долгим.

Если бы кролики прошли этот путь много лет назад, когда на пустынных холмах только овцы щипали траву, они не увидели бы пшеничных полей и вряд ли забрались бы так далеко, не столкнувшись ни разу с хищником. Но овец здесь давно не пасут, тракторы распахали пастбища, а люди посеяли ячмень и пшеницу. Со всех сторон кроликов окружал запах густых созревающих злаков. Мышей и ястребов было не счесть. Ястребов кролики побаивались, но Орех оказался прав — ни один ястреб не станет связываться со взрослым здоровым кроликом. Во всяком случае, на наших приятелей сверху никто не напал.

Незадолго до «на-фрита», в самую жару, Серебряный задержался возле невысокого колючего кустика. Ветра не было, и воздух благоухал сладким, похожим на запах хризантем ароматом горных цветов — пупавкой, пижмой, тысячелистником. Подошли Пятик с Орехом и примостились рядышком, а Серебряный ткнул лапой на открывшийся перед ними склон.

— Орех-рах, — сказал Серебряный, — вот тут начинается лес, который не понравился Падубу.

Через двести-триста ярдов прямо перед кроликами стояла полоса деревьев, протянувшаяся в обе стороны насколько хватало глаз. Она шла до Портуэйской дороги (правда, дорогой ее можно назвать лишь местами), проложенной от Андовера к Сент-Мэри-Бурн с его колоколами, речками и водяным крессом на огородах, к Брэдли-Вуд и дальше — до Тэди и до Сильчестера. Там, где дорога проходит через холмы, вдоль нее три мили кряду тянется Пояс Цезаря — узкая полоса деревьев, прямая, как и сама дорога. В этот жаркий полдень земля в лесу словно сетью, была накрыта тенью. Освещенные солнцем кроны хранили прохладу. Стояла тишина, которую нарушал лишь стрекот кузнечиков да тенькающая песенка вьюрка среди желтых, похожих на молоточки цветов терновника. Орех поднял уши, повел носом и долго смотрел в неподвижную даль.

— Я не слышу тут ничего плохого, — наконец сказал он. — А ты, Пятик?

— Я тоже, — откликнулся малыш. — Видно, Падубу просто не понравилось, что лес не похож на другие — вот что правда, то правда, — но людей там, кажется, нет, Хотя на всякий случай пусть кто-нибудь сбегает и проверит. Можно мне?

Пока Орех разглядывал Пояс, подошла третья группа, и теперь вся компания сидела рядышком — кто тихонько пощипывал травку, кто, опустив уши, отдыхал в зарослях терновника, в испещренной солнцем и тенью зелени.

— Где Шишак? — спросил Орех.

Все это утро Шишак был сам не свой — молчаливый, задумчивый, он почти не обращал внимания на то, что происходит вокруг. И мужестве его сомневаться не приходилось, и потому все подумали, что он чем-то сильно встревожен. Па одном из привалов Колокольчик услышал, как Шишак разговаривал с Орехом, Пятиком и Черничкой, и было очень похоже — шепнул потом Плошке Колокольчик, — что он все же решил пойти на попятную.

— Драться — пожалуйста, сколько угодно, — говорил Шишак. — Но вот это, кажется, не по мне.

— Чушь, — отозвался Орех. — Справиться можешь один ты. И помни, это тебе не игра на ферме. От тебя будет зависеть все. — Потом, сообразив, что Колокольчик может их услышать, Орех добавил: — Подумай еще раз и попытайся свыкнуться с этой мыслью. А сейчас надо идти вперед. — И Шишак, задумчивый, отправился к изгороди собирать свой отрядец.

А сейчас он вышел из-за кустика, цветшего среди полыни и чертополоха, и подошел к Старшине.

— Зачем я тебе понадобился? — резко спросил Шишак.

— Пфеффа-рах [25]! — отвечал Орех. — Ты сейчас должен сбегать вон к тем деревьям, а если там есть люди, или кошки, или еще кто-нибудь в этом роде, выгнать их из лесу. Потом доложишь, что путь свободен. Понятно?

Шишак умчался, и Орех сказал Серебряному:

— Слушай, как далеко забираются эти их Внешние Патрули? Нас могут уже заметить?

— Не знаю, но кажется, уже да, — ответил Серебряный. — По-моему, это зависит только от самих патрульных. И наверняка какой-нибудь лихой капитан может заставить своих дойти и досюда.

— Понятно, — сказал Орех. — Ну что ж, лучше бы избежать такой встречи, но если мы все же наткнемся на эфрафцев, надо сделать так, чтобы никто из них не вернулся домой. Это одна из причин, почему я хотел взять побольше наших. Если в лесу все тихо, спрячемся там. Может быть, эфрафцев он пугает не меньше, чем Падуба.

— Но нам же в другую сторону, — удивился Серебряный.

— А мы не в Эфрафу, — сказал Орех. — Нам нужно найти местечко, где можно спрятаться, чтобы оттуда спокойно подойти к ней поближе. Что ты на это скажешь?

— Только то, что это невероятно опасно, Орех-рах, — сказал Серебряный. — Спокойно к Эфрафе не подойти, и я представления не имею, где здесь можно сыскать такое «местечко». А патруль — если мы на него все же наткнемся… там ведь ловкие подлецы. Они просто нас засекут, но сами не сунутся, а вернутся и доложат.

— Шишак бежит, — произнес Орех. — Ну как, все в порядке? Прекрасно! Пошли в лес, пробежимся, посмотрим. Пройдем насквозь — и в поле, чтобы Кехаар увидел. Он прилетит сегодня после полудня, и нам его ни в коем случае нельзя пропустить.

Меньше чем через полмили кролики вошли в небольшую рощицу, примыкавшую к Поясу Цезаря. Дальше на запад, ярдов, может быть, на четыреста, протянулась узкая и сухая впадина, заросшая сорняками и жестким желтоватеньким луговиком. До заката было еще далеко, когда с востока прилетел Кехаар и заметил за лентой Пояса светлые пятнышки разлегшихся в крапиве и лебеде кроликов. Сделав плавный вираж, поморник приземлился недалеко от Ореха с Пятаком.

— Как там Падуб? — спросил Орех.

— Он гофорит, — ответил Кехаар, — гофорит, что фы не фернетесь. — И добавил: — Мессес Ромашка решить стать мамашей.

— Это хорошо, — сказал Орех. — И что же?

— Фсе дерутся.

— Да, я так и думал.

— Что будем делать, местер Орех?

— Ты нам можешь помочь, Кехаар. Нам нужно место, где спрятаться, а потом спокойно подойти к большому городку, да так, чтобы ни одна душа нас не заметила. Ты ведь тут уже летал и наверняка видел такое место?

— Местер Орех, блиско фам надо подойти?

— Ну, не дальше, чем от «Улья» до фермы. Дальше — нельзя.

— Есть одно такое местечко, местер Орех. На другой стороне реки. Там фас не найдут.

— Реки? Ты хочешь сказать, что нам надо переплыть реку?

— Нет, нет, кролики не плыфут реку. Она польшая, глупокая, пыстрая. Но есть мост, а на другой стороне можно запросто спрятаться — там много места. И это плиско. Фсе как надо.

— Ты думаешь, так лучше?

— Там много дерефьев, и фас не найдут.

— Что скажешь? — спросил Орех Пятика.

— На такое я даже не надеялся, — ответил Пятик. — Терпеть не могу рек, но, похоже, надо туда бежать немедленно, даже если кто-то устал. Здесь оставаться опасно, а когда доберемся, отдохнем как следует.

— Наверное, лучше идти ночью — мы ведь уже научились ходить в темноте. Но сначала все же придется поесть и отдышаться. Дождемся «фа-Инле». При луне легче идти.

— Я уже начинаю просто ненавидеть эти слова — «идти» и «фа-Инле», — вздохнул Черничка.

Но вечер, прохладный и тихий, прошел спокойно, и кролики, хорошенько подкрепившись, воспрянули духом. Когда солнце почти село, Орех собрал свою команду в терновнике. Все грызли траву и наслаждались отдыхом. Он изо всех сил старался придать себе бодрый, уверенный вид, но сам-то понимал, что все на пределе, и, не отвечая на вопросы, ломал себе голову над тем, как отвлечь друзей от тяжелых мыслей, как заставить их перед трудным маршем подумать об отдыхе. Он вспомнил ночь, когда его в первый раз при шали вожаком, вспомнил, как пришлось ночевать в лесу на берегу Энборна. Хорошо, что на этот раз еще никто не успел окончательно выбиться из сил, — у него была самая крепкая команда, о какой только может мечтать любой Старшина, задумавший совершить налет на фермерский огород. «Все как на подбор», — подумал Орех. Даже Плошка с Пятаком теперь стали не хуже Серебряного и Шишака. И все-таки маленькое развлечение им не только не помешает, но поднимет дух. Орех уже открыл было рот, когда его опередил Желудь.

— Расскажи сказку, Одуванчик, — попросил он.

— Да! Да! — поддержали его остальные. — Давай! Ты потрясающий мастер на сказки!

— Хорошо, — сказал Одуванчик. — Как насчет «Эль-Ахрайраха и Лисы»?

— Лучше про «Небесную норку», — предложил Плющик.

— Нет, не надо про «Норку», — неожиданно произнес Шишак. Почти весь вечер он промолчал, и теперь все повернулись в его сторону. — Если уж слушать сказку, то я сегодня согласен лишь на одну, — продолжал он. — Про Эль-Ахрайраха и Черного Кролика Инле.

— Может, не надо? — сказал Орех.

Шишак оглянулся и рявкнул:

— Я имею такое же право выбрать сказку, как и все остальные. Или ты против? — спросил он.

Орех не ответил, остальные тоже смолчали, и Одуванчик, собравшись с духом, начал свой рассказ.

31.

СКАЗКА ПРО ЭЛЬ-АХРАЙРАХА И ЧЕРНОГО КРОЛИКА ИНЛЕ

Полночь темна, непогода сильна,

И неприятеля рать

Там, где он встал, Арка Страха видна

Но сильного не испугать.

Роберт Браунинг

Рано или поздно все выплывает наружу, и тогда узнаешь, что о тебе думают другие. Одни говорят, что это Гафса рассказал Королю Дарзину, как надул его Эль-Ахрайрах с салатом. Другие — что ежик Йона просто сплетничал по всему лесу и слух докатился до Короля. Но, так или иначе, Дарзин узнал, кто выставил его на посмешище перед всем светом и заставил послать салат на болота Кельфацина. Король не стал приказывать своим солдатам пойти и вернуть салат — о нет! Он задумал отомстить Эль-Ахрайраху. Эль-Ахрайрах прослышал об этом и велел своим кроликам быть поосторожней, особенно если вздумают сбегать куда-нибудь в одиночку.

Однажды в феврале, ближе к вечеру, Проказник повел нескольких приятелей к мусорной куче на краю огорода, который находился совсем рядом. Вечер стоял мглистый, зябкий, и еще до сумерек опустился густой туман. И по дороге домой кролики потерялись на них напала сова, и, удирая, они сбились с пути. А Проказник отстал, побродил, покружил немного и вышел прямиком ко дворцу Короля Дарзина. Охрана схватила его и отвела к Королю.

Король Дарзин обрадовался случаю отплатить Эль-Ахрайраху. Он велел посадить Проказника в отдельную нору, отведенную специально для пленников, и каждый день бедолагу, несмотря на мороз, гоняли рыть норы и ходы для королевских детей и слуг. И тогда Эль-Ахрайрах поклялся, что вызволит своего друга. А поклявшись, взял с собой двух крольчих и принялся рыть длинный тоннель из леса к тому обрыву, где и работал Проказник.

Наконец они докопались почти до самой норы, куда Проказника приводили каждое утро. Несчастный пленник должен был расширять эту нору под новый склад, а пока он работал, гвардейцы караулили наверху. Эль-Ахрайрах, сидя в своем тоннеле, дождался, пока Проказник зацарапал землю за тонкой стенкой, позвал и оба удрали в лес.

Как только эта новость дошла до слуха короля Дарзина, он разгневался и решил пойти войной на Эль-Ахрайраха, чтобы покончить с ним раз и навсегда. И солдаты пришли ночью в долину Фенло, но попасть в кроличьи норы им не удалось. Они, было, сунулись туда, но быстренько выскочили обратно, потому что Эль-Ахрайрах и его кролики дали им хороший отпор. А драться в тесноте да в темноте солдаты Дарзина не привыкли — их побили и расцарапали так, что они рады были унести ноги.

Но войско не ушло: Дарзин приказал своим сесть вокруг пор и ждать. И стоило бедному кролику высунуть из норы нос, его тотчас встречали вражеские солдаты. Конечно, Король Дарзин не мог выставить охрану возле каждой норы — все-таки их было слишком много, — но ведь видно же, если кто-то пытается вылезти, и тогда часовые сразу кидались в его сторону. Кролики едва успевали разок-другой ущипнуть травы — этого хватало как раз, только чтобы не умереть с голоду — и немедленно мчались вниз. Как ни ломал себе голову Эль-Ахрайрах, он не знал, как избавиться от Короля Дарзина и его солдат. Кролики отощали, загрустили, а некоторые начали болеть.

И, наконец, сам Эль-Ахрайрах пришел в отчаяние, и однажды ночью, в который раз рискуя жизнью, выбравшись за травой для крольчихи с крольчатами, чей отец погиб предыдущей ночью, он воскликнул:

— О лорд Фрит! Я все равно придумаю, как спасти мой народ! Я готов заключить сделку с лаской, или с лисой, или с самим Черным Кроликом Инле!

И, произнеся эти слова, Эль-Ахрайрах понял, что если и есть кто на свете, у кого могут найтись и желание, и сила уничтожить его врагов, так это именно Черный Кролик Инле. Во-первых, он все-таки кролик, во-вторых, могущественнее Короля Дарзина в тысячу раз. Но при одной только мысли о Черном Кролике Эль-Ахрайрах содрогнулся, и от страха его прошиб пот. Немного погодя он вернулся в нору и задумался над своими словами.

Все вы знаете, кто такой Черный Кролик, — в нем весь страх и вечная тьма. И хотя он и впрямь кролик, но холодный и жуткий, как жуткий сон, и каждый просит у лорда Фрита, чтобы он не отдал нас в его власть ни сегодня, ни завтра. Когда ставят силки, Черный Кролик знает, где колышек; когда пляшут ласки, Черный Кролик поблизости. Вы же знаете, иногда вдруг покажется, будто кто-то из наших, вроде бы ни с того ни с сего, попался на какой-нибудь обыкновенной краже, но дело в том, что Черный Кролик наслал на него глупость, вот тот и погиб. Это по воле Черного Кролика незаметно подходит человек с ружьем или собака. Это Черный Кролик приносит болезни. А еще он может явиться ночью, позвать по имени, и тот, кого он позвал, должен немедленно встать и идти — даже если он сильный и молодой, — иначе все беды на свете обрушатся на его голову. И бедняга уходит за Черным Кроликом, и никто не отыщет следов. Поговаривают даже, что когда-то Черный Кролик возненавидел весь Кроличий Род и решил его погубить. Но дело в том — по крайней мере, меня учили именно так, — что и он слуга лорда Фрита и лишь исполняет его волю. Черный Кролик приносит нам только то, чему суждено случиться. Пришли мы в этот мир, но когда-то ведь надо и уходить; уходим мы не для того, чтобы радовать своих врагов. Если бы это было так, от всех нас давно уже не осталось бы и воспоминания. Лишь Черный Кролик властен в каждом, только он один. И, кроме того, все же он наш защитник, ибо помнит об обещании Фрита и накажет любого, кто посмеет сгубить кролика без его собственного позволения. Тот, кому приходилось видеть элиля в силках лесника, знает, как может покарать Черный Кролик того, кто решил, будто волен делать все, что заблагорассудится.

Всю ночь просидел Эль-Ахрайрах один в своей норе, и в дрожь кидало его от собственных мыслей. Как он ни старался, он не мог вспомнить случая, когда кто-то решился бы на такое. Но чем дольше он размышлял — несмотря на голод и на страх, — тем крепче становилась уверенность, что попытаться стоит. Он найдет Черного Кролика, попросит спасти свой народ и взамен предложит свою жизнь. Но если Черный Кролик откажется… тогда лучше сидеть дома и даже близко не подходить. Зато вдруг Черный Кролик жизнь не возьмет, а кроликам все же поможет? Правда, с ним не поторгуешься. Что ж, Эль-Ахрайрах готов заплатить любую цену, чтобы спасти свой народ. Если все пойдет, как он задумал, назад Эль-Ахрайрах не вернется. Значит, надо взять с собой помощника, который придет потом домой, разобьет Короля Дарзина и спасет кроличье племя.

Утром Эль-Ахрайрах нашел Проказника и проговорил с ним почти весь день. Потом собрал свою Ауслу и рассказал, что задумал.

Вечером же, когда стали гаснуть сумерки, кролики выскочили из нор и напали на королевских солдат. Они храбро сражались, а некоторые даже погибли. Враги решили, что Аусла пытается прорвать окружение, и бегали от норы к норе, загоняя кроликов обратно. По дело в том, что вся эта драка понадобилась Эль-Ахрайраху, чтобы отвлечь внимание Дарзина и солдат. И пока солдаты сражались с гвардейцами и заталкивали их в норы, на другом краю городка Эль-Ахрайрах и Проказник в темноте выскользнули наверх и понеслись прочь по глубокой канаве. А Король Дарзин предложил гвардейцам вызвать Эль-Ахрайраха, чтобы обсудить с ним условия сдачи.

Тем временем Эль-Ахрайрах и Проказник мчались в темноте наугад. Никто не знает, в какую сторону лежал их путь. Но старик Плаун — помните его? — всегда повторял: «Им не пришлось далеко идти. Они почти сразу нашли то, что искали. Вот так-то. И, прихрамывая, ковыляя, словно в кошмарном сне, побрели дальше. Ни солнце, ни луна, ни зима, ни лето ничего в тех краях не значат. Но никто — и тут Плаун всегда оглядывал нас с нот до головы — никогда не узнает туда дороги. Видите — вон торчит из земли огромный камень. Далеко ли идти до камня? Разбейте его на кусочки и загляните под землю. Вот тогда сами все и узнаете».

Наконец они вышли к горе, где не росло ни единой травинки. И полезли вверх по разломам сланца, карабкаясь по серым камням, каждый из которых был величиной с овцу. В воздухе висел туман, моросил ледяной дождь, и кроме стука капель да крика какой-то большой и злой птицы, долетавшего откуда-то сверху, там не раздавалось ни звука. Стук этот и крик отдавались эхом от черных скал, которые были выше самых высоких деревьев. Повсюду лежал глубокий снег, потому что солнце никогда не заглядывает в те края. Мох на камнях скользил под ногами, а когда кто-то из них случайно вдруг задевал мелкий камешек, камешек долго летел в глубокую-глубокую пропасть. Но Эль-Ахрайрах знал дорогу и вел Проказника вперед до тех пор, пока туман не сгустился до того, что стал и вовсе непроницаемым. Тогда они пошли ощупью, держась за скалу, а скала становилась все круче и круче и наконец нависла над ними, как крыша. А в конце зияла дыра, похожая на вход в огромную кроличью нору. Ежась от ледяного ветра, Эль-Ахрайрах остановился и молча помахал белым своим хвостиком Проказнику. И тогда, уже на пороге, оба вдруг поняли, что никакая на самом деле это не скала. Это Черный Кролик Инле, и он стоит прямо у них за спиной, безмолвный, как мох, и холодный, как камень.

— Орех, — прошептал дрожащий Плошка, уставившись в темноту. — Мне не нравится эта сказка. Я, конечно, не самый храбрый…

— Не беспокойся, Хлао-ру, — сказал Пятик, — не тебе одному страшно. — Сам он казался при этом спокойным, даже равнодушным — чего нельзя было сказать об остальных слушателях, — но Плошка едва обратил на это внимание. — Давай-ка немного прогуляемся, посмотрим, как пауки мошек ловят. Хочешь? — предложил Пятик. — И, кажется, где-то тут рядом я видел кустик пики. — Так, спокойно болтая, Пятик увел Плошку в зеленые заросли. Орех проследил за ними глазами, запоминая, в какую сторону они ушли, а Одуванчик молчал, не зная, сюит ли продолжать.

— Давай, давай, — сказал Шишак, — да смотри ничего не пропусти.

— Пропустить все же придется многое, скажи спасибо, что я вообще хоть что-то знаю, — ответил Одуванчик, — ибо никому толком не известно, что же именно произошло с Эль-Ахрайрахом в той стране, куда только он сумел добраться по собственной воле. По, как мне рассказывали, едва только Эль-Ахрайрах и Проказник сообразили, что стоят рядом с Черным Кроликом, они кинулись в эту нору, потому что бежать было больше некуда. Они поступили как самые обыкновенные кролики. И дальше все тоже пошло обычно — спотыкаясь, шарахаясь, падая, они прибежали по длинному коридору в просторную каменную нору. Все там было из камня — Черный Кролик вырыл ее прямо в скале. И там ждал их тот, от кого они только что сбежали. Он ждал не один — вокруг него вились тени, но Эль-Ахрайрах с Проказником не услыхали ни звука, ни запаха. Все вы знаете, что у Черного Кролика тоже есть своя Аусла. И лично мне очень бы не хотелось когда-нибудь с ней встретиться.

Черный Кролик заговорил, и голос его был похож на шум водопада, и эхом разносился он в темноте.

— Зачем ты пришел сюда, Эль-Ахрайрах?

— Я пришел просить тебя спасти мое племя, — прошептал Эль-Ахрайрах.

Черный Кролик ничем не пахнет, будто обглоданная год назад чистая косточка, но в темноте Эль-Ахрайрах увидел его глаза, светившиеся отраженным красным светом.

— Ты чужой здесь, Эль-Ахрайрах, — сказал Черный Кролик. — Ты живой.

— Милорд, — ответил Эль-Ахрайрах, — я и пришел предложить тебе свою жизнь. Я хочу обменять ее на жизнь своего племени.

Черный Кролик простер к нему свои длиннющие когти.

— И как только вам всем не надоест торговаться, — проворчал он. — Не проходит дня или ночи, чтобы мать не просила взять свою жизнь взамен жизни детеныша или какой-нибудь честный служака-капитан не пытался бы всучить мне ее за жизнь своего Старшины. Иногда я соглашаюсь, иногда — нет. Но какая сделка может быть там, где все уже решено!

Эль-Ахрайрах молчал. И подумал: «Может, мне удастся заставить его взять мою жизнь хитростью? И он вынужден будет сдержать обещание, как сдержал его Принц Радуга».

— Ты мой гость, Эль-Ахрайрах, — сказал Черный Кролик. — Поживи у меня, сколько захочешь. Хочешь — спи. Хочешь — ешь, ведь не каждый решился бы на такое. Накормите его, — приказал он Аусле.

— Мы не голодны, милорд, — ответил Эль-Ахрайрах, потому что знал: стоит проглотить всего кусочек этого угощения, и Черный Кролик сразу узнает все его тайные мысли, а тогда — прощай, надежда.

— Что ж, в таком случае можно хотя бы развлечься, — сказал Черный Кролик. — Чувствуй себя как дома, Эль-Ахрайрах, устраивайся поудобней. И давай поиграем в «камешки». [26]

— Хорошо, — ответил Эль-Ахрайрах. — Но, милорд, прошу вас, если вдруг выиграю я, возьмите тогда мою жизнь в обмен на жизнь племени.

— Так и быть, — согласился Черный Кролик. — Но если выиграю я, ты отдашь мне усы и хвост, Эль-Ахрайрах.

Принесли камешки, и Эль-Ахрайрах уселся на гулкий холодный пол играть с Черным Кроликом Инле. Ну, вы и сами могли уже догадаться, что в «камешки» Эль-Ахрайрах умел играть преотлично. Он играл не хуже других. Но здесь, в этом страшном месте, глядя в глаза Черному Кролику, чувствуя молчаливое присутствие его бесплотной Ауслы, как ни храбрился Эль-Ахрайрах, смекалка покинула его, и прежде, чем бросить камешки, он уже понял, что Черный Кролик видит все насквозь. Черный Кролик не торопился. Он играл — как падает снег, беззвучно и ровно, — до тех пор, пока Эль-Ахрайрах окончательно не пал духом, убедившись, что тут ему не победить.

— Что ж, пора заплатить за проигрыш, Эль-Ахрайрах, — произнес Черный Кролик, — а потом тебя отведут в нору, где ты сможешь отдохнуть. Завтра я вернусь, и если застану тебя здесь, увидимся. Но помни — ты свободен и можешь уйти, когда пожелаешь.

Потом Эль-Ахрайраха увели, отрезали ему хвост, выдернули усы, а когда он пришел в себя, то лежал в пустой каменной норе возле выхода, и рядом сидел Проказник.

— Ох, хозяин, — сказал Проказник, — что делать будем? Фритом тебя заклинаю, пошли отсюда. У меня усы на месте, и я тебя выведу.

— Ну уж нет, — сказал Эль-Ахрайрах. Он все еще надеялся вытянуть из Черного Кролика то, зачем пришел, да к тому же смекнул, что их и посадили в эту нору — у выхода, — чтобы испытать. — Ну уж нет, Я сделаю себе новый хвост из кипрея, а усы — из ломоноса. Ну-ка, Проказник, принеси мне травы, но помни: ты обязательно должен вернуться до завтрашнего вечера. И если сумеешь, добудь что-нибудь поесть.

Проказник послушно ушел, а Эль-Ахрайрах остался. Спалось ему очень плохо: во-первых, от боли, во-вторых, от смертельного страха; он не сдался лишь потому, что все время пытался придумать какую-нибудь хитрость. На следующий день вернулся Проказник, Он принес траву и кусочек брюквы. Эль-Ахрайрах поел, и вместе они смастерили ему из замерзшего ломоноса новые усы, а из листа кипрея — хвост. Вечером Эль-Ахрайрах отправился к Черному Кролику, будто бы ничего не произошло.

— Ну как, Эль-Ахрайрах? — сказал Черный Кролик и понюхал воздух, но при этом не сморщил нос, как все кролики, а подался вперед, как собака. — Конечно, в моей норе тебе было не слишком уютно, но, может быть, все же тебе удалось отдохнуть?

— Да, милорд, — ответил Эль-Ахрайрах — Я рад, что ты позволил мне остаться.

— Я не стану больше играть с тобой в «камешки», — сказал Черный Кролик. — Пойми, Эль-Ахрайрах, у меня нет ни малейшего желания мучить тебя. Я не враг из Тысячи. И я повторяю: хочешь — оставайся, хочешь — уходи. Но если ты останешься, давай я расскажу свою сказку, а потом ты — свою.

— С удовольствием, милорд, — сказал Эль-Ахрайрах. — Но если сказка у меня выйдет не хуже вашей, не возьмете ли вы мою жизнь в обмен на жизнь моего племени?

— Хорошо, — ответил Черный Кролик. — Зато если она все-таки окажется хуже, тебе отрежут уши. — Он подождал, не откажется ли Эль-Ахрайрах от такого предложения, но тот промолчал. А потом Черный Кролик рассказал до того мрачную и страшную сказку, что у Эль-Ахрайраха и у Проказника кровь застыла в жилах. Они словно примерзли к скале, ибо поняли, что каждое слово в ней правда. И от ужаса оба просто потеряли всякое соображение. Им казалось, будто плывут они в ледяном облаке и все их чувства замерзли; каждое слово Черного Кролика вползало в сердце, словно червяк в орешек, и сердце съеживалось и высыхало. А когда, наконец, все это кончилось, Эль-Ахрайрах попытался было заговорить. Но ему никак не удавалось собраться с мыслями. Он заикался, мысли метались из стороны в сторону, как мыши, которые пытаются удрать от нависшего над ними ястреба. Черный Кролик ждал молча и не торопил. Наконец стало ясно, что никакой сказки Эль-Ахрайрах не расскажет, и Аусла снова увела и усыпила его. Когда он проснулся, ушей не было, а рядом на каменном полу норы сидел Проказник и плакал, как маленький.

— Ох, хозяин, — проговорил он, — и к чему столько страданий? Ради лорда Фрита, ради зеленой травки, позволь мне увести тебя домой.

— Какой вздор! — ответил Эль-Ахрайрах. — Пойди принеси мне два хороших больших листа щавеля. Сгодятся вместо ушей.

— Они быстро зачахнут, хозяин, — сказал Проказник. — Как зачахло мое сердце.

— Их хватит довольно надолго, — мрачно отозвался Эль-Ахрайрах. — Все равно больше нам ничего не остается. Я не могу найти выход.

Когда Проказник ушел, Эль-Ахрайрах заставил себя собраться с мыслями и хорошенько подумать. Брать его жизнь Черный Кролик не хочет ни в какую. Обыграть его Эль-Ахрайраху никогда не удастся — это тоже совершенно понятно: с тем же успехом можно устроить с ним гонки по льду. Но если Черный Кролик не враг, зачем же так мучит он Эль-Ахрайраха? «Он хочет отнять у меня мужество, чтобы я бросил свою затею и сбежал», — подумал Эль-Ахрайрах. Но почему бы ему просто не отправить незваных гостей домой? Зачем ждать, пока принц сам не предложит ему состязание и не проиграет? И вдруг Эль-Ахрайраха осенило. У этих теней нет своей силы, и они могут прогнать его или же причинить ему боль только с собственного согласия Эль-Ахрайраха. И помочь они не в состоянии. Нужна только его воля. Тени пытаются отгадать, в чем она, и сломают, когда это им удастся. А вдруг Эль-Ахрайраху повезет и он отыщет здесь что-то такое, что поможет избавить от беды все его племя? Смогут ли они тогда помешать?

Вернулся Проказник и помог Эль-Ахрайраху прикрыть обезображенную, искалеченную голову листьями щавеля, а потом они оба немножко вздремнули. Но и во сне принц видел своих умирающих от голода кроликов, которые верят в него и ждут, что он вернется и прогонит солдат Короля Дарзина. Наконец он проснулся, замерзший, застывший, и пошел бродить по каменным ходам. Ковыляя, брел Эль-Ахрайрах, а листья щавеля свисали по бокам, и не мог он теперь ни приподнять свои ушки, ни навострить, как прежде. Так дошел он до места, где сходилось несколько коридоров, и начинался спуск в глубь земли, и увидел он двух мрачных призраков Ауслы, занятых каким-то своим темным делом. Призраки оглянулись, вытаращили на него глаза, пытаясь напугать, но Эль-Ахрайраху было уже псе равно, и он тоже вытаращился в ответ, а сам все думал, что же им от него нужно.

— Возвращайся домой, Эль-Ахрайрах, — наконец произнес один. — Здесь тебе делать нечего. Ты живой и уже достаточно настрадался.

— Намного меньше моих кроликов, — сказал им Эль-Ахрайрах.

— Здесь хватит страданий на тысячи тысяч кроликов, — сказала тень. — Не упрямься, Эль-Ахрайрах. В этих норах лежат все хвори, все болезни, которые приходят к кроликам, — лихорадка, чесотка, расстройство желудка. А вот тут, рядом, куриная слепота, которая гонит бедняжек в поле, где они умирают, и никто не приблизится к ним — даже стервятник. А наша обязанность следить за тем, как эти хвори хранятся. Случается только то, чему суждено случиться.