Убить дракона

      То, что Винд – благодарный зритель, было видно недвусмысленно, но как бы возбужден он не был, продолжения купание не имело. Хотя Дикке, конечно сильна – вон, какие кубики, но она все же женщина… то есть самка, – и он бы с ней справился… И уж точно дело было не во мне: драконы стыда не знают. Оказывается, даже у их права силы есть исключения…
      Не такие уж они животные.
      Проклятье! В этом драконы честнее, – они хоть своих не трогают!
      Зато отыгрываются на нас. И за это я все равно убью Белого Ская. Постараюсь.
      – Винд, а Хранителя вообще можно убить? – глупый вопрос: а куда же они тогда все подевались…
      Дикке ответила отличительной драконьей ухмылкой. Винд улыбнулся чуть более живо:
      – Можно, Тайрен. Все можно убить.
      После таких слов хочется толи повеситься, толи и правда хвататься за нож…
      Я так и не понял, что разбудило меня в ту ночь. Тем более, что оба дракона реагируют на малейший шорох, – а тут и Винд, и Дикке спали сном младенца, тесно обнявшись друг с другом. Мы шли весь день с хорошей скоростью, и поднялись уже высоко: дорога не прерывалась, и нам не приходилось тратить время на поиски и расчистку зарослей. Кажется, Скаю не привыкать к посетителям!
      К этому моменту я уже вполне взвесил свое импульсивное решение и находил его хоть и сумасшедшим, но достойным и справедливым. Видимо, самоуверенность Винда была заразительна, и я относился к завтрашней встрече с Белым Скаем мертвенно спокойно.
      До того момента, как я его увидел.
      Белый Скай сидел на корточках на нависающей над ущельем ледяной глыбе, опираясь одним коленом на ледник, и сложив руки с длинными острыми когтями на другом. Он был одет в шнурованные сапоги, почти такие же как у Винда штаны с широким поясом, на котором главным украшением был конечно же ритуальный крис, и свободную тунику, открывающую его смуглые мускулистые плечи. Длинные, почти до талии волосы, развевающиеся на пронизывающем, обжигающе холодном ветру, были желтовато-белыми: толи седыми, толи настолько выцветшими…
      Он был – продолжением скал… воплощением метели… льдом, который вдруг принял подобие человека…
      А потом он исчез, и я даже не заметил как.
      Я никогда не был суеверным и давно уже не верил в сказки, а знакомство с Виндом избавило от веры во всякие там магические драконьи штучки вовсе. Ну да, что-то наверное есть, но они же оборотни!
      После эффектного явления Ская весь скептицизм куда-то улетучился. Слишком много страшных легенд ходило о драконах, что бы все они оказались вымыслом, и я едва ли не в панике подумал, что ему известно о моих намерениях, и он поджидает нас с какой-нибудь изощренной драконьей каверзой. Дракон не мог узнать обо мне от Наир, но это не успокоило, а еще больше растревожило: уж очень не хотелось бы, что бы этот Хранитель обладал какими-нибудь сверхъестественными способностями! Хватит того, что он дракон! Я снова вернулся к мысли почему же мне так хочется скрестить с ним клинок. Что за игры в благородного мстителя и судию? Почему-то сейчас я не чувствовал себя в этой роли уверенно… Для самоутверждения слишком рисковый способ, и экстравагантно для самоубийства… Дьявольщина! Ну почему мы, люди, всегда сомневаемся?!
      Драконам это не знакомо, – и в этот момент я не считал подобное наше человеческое свойство преимуществом! Гадюки с крыльями! Одно их присутствие уже не добавляет душевного равновесия!
      Я зло покосился на Винда и наткнулся на совершенно осмысленный ясный взгляд. Я поспешно отвел глаза, – больше по привычке, – но было неприятно, что он мог прочесть мои мысли… Глупо, да? Оказывается, меня волнует мнение дракона, который смотрит на меня как на забаву…
      Я чувствовал на себе взгляд Винда, но почему-то смелости ответить ему не хватило…
      Последнюю ночь перед логовом мы провели в миссии: это было мрачное, наполовину скрытое в скале строение с колоннами у входа. Зато внутреннее убранство потрясало своей роскошью!
      Мрамор и малахит, моржовый клык, прихотливые панно из янтаря, панели бесценного борейского дуба, шторы, окрашенные в пурпур и индиго – цвета, которые могли позволить себе только короли… Тканей, которые использовались в качестве обоев, штор, просто драпировки здесь было множество – самых дорогих и самых изысканных оттенков! Статуэтки, чеканные курильницы по углам, даже скамейки – были уникальной работы и красоты. Ну, конечно, – драконье золото! Драконы гор разве что не спали на серебре, золоте и камнях. Пожелай они прекратить работу в рудниках, – и три государства окажутся в скверном положении. Вот они и ублажают драконов.
      Надо признать, Белому Скаю чувство меры не изменяло – детали обстановки прекрасно сочетались друг с другом, только усиливая впечатление.
      Никогда раньше я не видел ничего подобного – я ведь не часто бывал во дворцах!
      Но похоже, не только на меня произвело впечатление все это великолепие. Винд то и дело застывал на месте, переваривая увиденное – переливы тканей, игру света на гранях камней, изгибы статуй, форму… я льстил себе, что уже наловчился улавливать едва заметные знаки его настроения, и мне казалось, что его поразила не столько цена всего, сколько красота.
      Я слышал, что драконы могут с простодушием дикаря обменять неграненый алмаз с кулак величиной на головную повязку с понравившимся рисунком, – об этом рассказывал наш полусотник, – человек, который на вранье пойман не был. И разумеется, дело было не в простодушии. Драконы привыкли брать лучшее, – по их мнению, весьма отличному от человеческого. Странно, – они понимают и высоко ценят прекрасное, но создавать его не умеют… все-таки они звери… хоть и разумные…
      Но когда Винд несколько часов провел созерцая шелковое панно, изображающее осыпающийся под дождем яблоневый сад – я забеспокоился. Не думал, что он такой эстет!
      – Разве ты не видишь, Тайрен? – зачарованно спросил он.
      – Красиво, – я пожал плечами.
      Винд терпеливо улыбнулся – как всегда, одними уголками губ, как будто имел дело с недоумком:
      – Ты не видишь! Это – остановленное время…
      Я посмотрел еще раз – картина, как картина, очень искусная. Что он в ней нашел?
      А если нам удастся убить Ская – он все может оставить себе, заняв его место.
      Меня эта обстановка только разозлила. Любой безделушки отсюда хватило бы помочь умирающему от голода крестьянину, или заплатить долг нашей семьи, из-за которого и случилась вся эта история! Не любой, конечно, – пары, тройки, – но здесь, передо мной были не десять лет службы в государевой армии младшим командиром, а сотни, если не тысячи… К чему это змее-перевертышу, которая даже не пользуется всем этим великолепием: Скай лишь изредка появлялся в миссии, толи имея где-то другое логово, толи занятый своими драконьими делами… От слуг добиться ничего не удалось, хоть пытай их…
      Слуги. Они жили тут же, только в несравнимо более скромных, если не сказать аскетических условиях. Их здесь было около десятка – мужчины и женщины с пустыми глазами фанатиков, почитавшие за счастье служить дракону и живущие лишь ожиданием его прихоти. Они даже не спросили, зачем мы ищем их господина, поскольку считали его не существом из плоти и крови, а духом-хранителем гор. Их смирение и неожиданная отсрочка вывели меня из равновесия окончательно, и я с трудом заставил себя хоть немного поспать.
      На рассвете мы двинулись к логову, поднимаясь по едва намеченной крутой тропе.
      Она была такая узкая, что идти можно было только по одному, – скорее расщелина, чем тропа. Ни разу в жизни не видел места более угнетающего!
      А идти пришлось долго. Мы поднимались высоко, и становилось все холоднее. Я уже начал прикидывать что-нибудь на счет привала, потому что в миссию возвращаться не имело смысла, когда горы наконец явили свое сокровище: ниспадающие со скал ручьи собирались каскадом в водопад над небольшим озерцом. Это была такая изумительная чистая красота, что не только я не обратил внимания на пещеру…
      Один, может быть я и промедлил бы, но драконам это не свойственно, и мне оставалось только идти следом. С первого шага внутрь – нахлынуло разочарование: увиденное ничем не напоминало уютное гнездовье Бури или Храм. Обычная пещера.
      Как показалось сначала абсолютно пустая… Если бы не странное чувство, что на тебя смотрят и видят, – тяжело, как идти против течения.
      Драконы, остановившись, молчали. Глаза немного привыкли к полумраку, и я огляделся…
      В глубине на одном из натеков, образующим нечто вроде скамьи, был небрежно брошен меховой плащ, на котором сидела молодая женщина в нежно сиреневом шелковом платье с тончайшей вышивкой по рукавам и вороту. Золотистые волосы волнами стекали на плечи… Мы не виделись десять лет, и для меня она все еще оставалась девочкой. Только сейчас увидев перед собой умопомрачительную красавицу с загадочной улыбкой, я осознал, что моя сестра уже женщина. И ничего удивительного, что ею заинтересовался даже дракон!
      Дракон…
      Рядом в небрежной расслабленной позе возлежал мужчина. Он дремал, откинув тяжелую красивую голову на чресла женщины, и ее пальцы рассеяно перебирали длинные густые бесцветные пряди, рассыпавшиеся по подолу.
      Белый Скай.
      Дракон спал, словно нарочно подставляя открытое горло под украшенное топазами кансаси Стилет длинной до 20 см, выполненный в виде женской заколки для волос. в прическе женщины…
      Она подняла глаза – глаза нашей матери – и с тихой улыбкой приложила палец к губам…
 

***

 
      Я спросил себя, как долго мне осталось ждать… Нет, не потому, что ожидание тяготило: я с трудом вспоминал, что можно испытывать неудобство и нетерпение…
      Время давно утратило для меня привычный смысл…
      Что есть время?
      Наше время заключено в нас, и все же… у каждого следствия есть своя причина.
      Пока еще ни то, ни другое не известно мне полностью, но это уже есть…
      Любопытно сознавать, что в мире все-таки есть что-то невозможное.
      Даже приятно…
      Раньше ей даже нравились истории про девиц, похищенных драконом. Но между ними и правдой – была большая разница: она не принцесса. Она – рабыня, которую он купил по случаю! Ее никто не похищал, ее самым гнусным и прозаичным способом продали…
      Никто не придет спасать ее.
      И самое страшное, что теперь – она совсем не жаждала спасения!
      Наир было стыдно и странно признаваться в этом, но она затосковала. Затосковала по синей бездне, которая иногда почему-то считала возможным замечать ее. Зачем он купил ее, зачем… Все было так просто и понятно… А теперь…
      Прав был дракон, не запирая и не охраняя ее! Как может она уйти, ведь больше в мире ничего подобного нет! Возможно, судьба дала ей шанс – ей просто нужно понять какой!
      Но почему же он больше не приходит? Почему после ее дурной бесстыдной выходки он исчез… Это было горько и обидно – сознавать, что она разочаровала его, что ей больше нечего предложить кроме своего тела, которое совсем ему не нужно…
      Дни тянулись за днями, унылые и однообразные…
      – Адда, а Скай… лорд дракон… он часто отлучается так надолго? – в голосе было куда больше тоски, чем ей самой хотелось бы…
      А ведь прошло всего несколько дней!
      Служанка ответила, не глядя на нее, со снисходительной улыбкой в голосе:
      – Хранитель не живет здесь – это Храм! Сюда приходят те, кто на столько смелы, что бы просить ответа на свои вопросы. В пещеру поднимаются только самые отчаянные. Как видишь некоторые потом остаются… А некоторые до… – она посмотрела на девушку и все же пояснила, – Он может не приходить годами! А может вернуться через четверть часа…
      Годами?!! Наир ужаснулась… Нет, не может быть!
      Но дракона все не было…
      Наир не выдержала первой. Стоя на тропе, она смотрела в высь на ее робкое едва намеченное продолжение. Те, кто приходили к дракону – они не ждали годами…
      – Шепе, – обратилась она к немому юноше, упорно пытающемуся вырастить у входа розовые кусты, – Там, на верху есть пещера…
      Тот отвлекся от своей ежедневной возни и кивнул.
      – И… дракон бывает там чаще?
      Шепе пожал плечами.
      – Ты видел его там?
      Кивок.
      – Ты долго ждал?
      Юноша задумался. Потом, указав вверх, продемонстрировал три пальца. Очертив рукой круг, пять раз махнул растопыренными ладонями.
      – Понятно…
      Наир вздохнула и сообщила с деланной веселостью:
      – Значит, пришла моя очередь задать вопрос дракону. А их у меня полный подол! – и она решительно направилась по тропе, не видя, как юноша сокрушенно качает ей вслед головой.
      Это место не возможно было не узнать просто потому, что дальше тропы не было.
      Справа горная речка низвергалась небольшим водопадом в озерцо, по форме похожее на подкову. Зев пещеры, широкий и низкий, напоминавший оскалившийся в ухмылке рот, обозначился темным провалом слева. Между ними была небольшая каменистая площадка, устланная снегом.
      Наир долго соскребала в кучку всю свою храбрость, прежде чем войти, но это оказалось напрасным: все, что она обнаружила – это кострище, остывшее и застарелое, как шрам…
      Она прождала его до вечера, так что вернулась в Храм уже ночью. Ее поведение ни у кого тревоги не вызвало, – все в когтях дракона, читалось в лицах слуг. Скай так и не появлялся.
      Метаясь в одиночестве по огромному ложу, Наир думала о том, – что если он исчез действительно на годы… Почему это не радует ее? Нет! Скай вернется! Должен вернуться! А если нет – она будет ждать его в пещере…
      И она ждала. Ждала долго. Уже безнадежно. Просто ждала, потому что больше ничего не оставалось – только ждать его… Она знала наизусть каждый выступ на стенах пещеры. Пила из этого озера. Бродила, пытаясь отыскать в скалах подобие новой тропы…
      Неужели все проходили сквозь эту бездну безысходности, ища путь дальше?..
      Нет, поняла Наир. К дракону приходят не самые отчаянные и не самые отчаявшиеся, – но те, кто уже знают, что смысл есть всегда, но еще не могут постичь его сами…
      Я – ничего не знаю уже… Я – открыта… Приди же ко мне! – звала Наир, застывая во тьме и холоде, – Теперь я знаю, о чем спрошу тебя…
      Она начала исследовать скалы – и обнаружила место, вполне пригодное для подъема.
      Она карабкалась вверх, цепляясь за равнодушный камень, не будучи уверенной, что у нее получится спуститься. И – поднявшись на очередной выступ, обнаружила еще более крохотный уступ. Там опять начиналась тропа…
      В тот раз Наир вернулась. Вернулась в Храм. Привела себя в порядок, оделась подходящим по ее мнению способом, захватила припасы и поднялась снова…
      Можно ли потерять то, чего не имеешь?
      И долговечнейший, и тот, кому умирать еще рано – теряют одинаково…
      Ведь настоящее – единственно. И только его они и могут лишиться.
      Потому что только его и имеют… …Дракон полулежал на камнях, как будто вообще не замечая холода, и уютно устроив подбородок на переплетенные руки. Он смотрел на закат…
      Смотрел ли?
      Наир не была уверена, что он что-либо видит.
      – Подходи, не бойся. Ты не обеспокоила меня, – внезапно обратился дракон к замершей в нерешительности девушке, не отрываясь от созерцания пылающего неба.
      Как будто они прервали беседу минуту назад. Как будто он знал, что она придет…
      – О чем ты думаешь сейчас? – вдруг вырвалось у Наир.
      – Хм… – дракон прикрыл веки и неожиданно признался, – Я думаю о том, как прекрасен мир… И этот закат… Какой изумительный цвет приобрело небо, как причудливо переплелись, таящиеся в скалах тени…
      Наир изумленно смотрела на дракона: она не знала, чего ждала от него, но вряд ли чего-то подобного!
      – Я думаю о том, что делает этот миг – прекрасным…- продолжал между тем Скай,
      – Красота абсолютна: она существует, как мир – не зависимо от нас… Независимо, смотрят ли на нее чьи-то глаза, способны ли они осознать то, что видят… И все же, глаза – это призма: если некому увидеть, то и красота – не познана. А значит – не существует. Но что значит познание? Мы чувствуем прекрасное сердцем – именно оно отзывается на зов… Она невыразима, необъяснима, непередаваема – ее можно лишь ощутить… Но вместе с тем, это лишь понятие, которым оперируют в рассуждениях: а значит, оно – логично… И значит красота – это разум: ведь удается же вам вписать ее в некие каноны и сечения.
      Я думаю о том, как мимолетна истинная красота. Она угасает уже сейчас, пока мы еще видим ее… Каждое безмерно малое мгновение – отлично от других. И то, что придет на смену существующему – будет иным, но не менее прекрасным… Все меняется: что-то уходит безвозвратно, а что-то появляется, что бы уйти в свой черед… Ни одно мгновение из ушедших – не вернется назад. И за то время, что ты здесь – облака перешли дальше, солнце опустилось, небо сменило оттенок… И даже через множество лет – это не повторится. И так и должно быть – нет ничего вечного, неизменного. Даже звезды гаснут… Но ведь что-то всегда рождается в замен. И я думаю, что красота вечна: ведь каждое из этих новых мгновений, как и каждый из лучей солнца – прекрасен. По-своему… Это движение и есть – Вечность.
      Дракон умолк, и полностью растворившаяся в его голосе Наир, вздрогнула и очнулась. Великолепный, величественный, волшебный закат уже почти догорел, но ей показалось, что Скай и дальше собирается так же сидеть, созерцая потоки времени.
      Дракон…
      Наир скрутила себя в узел, идя к нему: вот уж действительно духу… несущему в себе нечто особенное, чем люди и придуманные ими боги…
      – Если вы так цените жизнь и красоту, то зачем убиваете друг друга? И нас…
      – Разве я только что не объяснил тебе, девочка, что смерти – нет? Смерть – лишь иллюзия, последняя граница, которую способен воспринять разум… Каждую секунду нашей жизни – мы меняемся, умирая и не сознавая того… И снова рождаемся, что бы умереть… Жизнь и смерть – одно, тем более прекрасное, что так неуловимо!
      – Но зачем убивать?!
      – Что бы жить… И потом, ты не думала, что не ценя смерти – мы не ценим и жизни?
      Ты плохо слушала, девочка…
      Наир бесстрашно подошла к краю пропасти. Жить – остро ощущая каждый миг: его приход и утрату, перерождение в следующий – да, именно это наверное и значит жить! Но – так жить можно лишь на пороге смерти, зная о ее скорой неотвратимой неизбежности, иначе страсть притупляется…
      – Но ведь это все равно, что вечно сгорать в пламени!!! В чем смысл?
      – Смысл? В чем смысл ветра? В чем смысл скал? В чем смысл мира? В том – что он есть…
      Уже стемнело, и Наир едва различала дракона. Почему-то ей казалось, что он улыбается, объясняя очевидное несмышленому ребенку, хотя знала, что Скай никогда не улыбается…
      Скай… Прости… Я не сумела понять не только ответ, но даже – сумела ли задать тебе тот самый, сокровенный вопрос…
      Я смотрел на нее, застывшую над обрывом, и думал…
      Есть особая прелесть в суетности мира… В его непрерывном кипении.
      В огромном полотне, в котором сплетаются все цвета, уравновешивая друг друга…
      Можно погрузиться в него, растворяя себя… Можно созерцать, как картину, написанную причудливыми красками… Но рано или поздно – все краски сливаются в одну: как слепит россыпь драгоценных камней.
      Что бы познать все грани, убедиться в чистоте воды – бриллиант должен быть отделен.
      Выставлен на границу света и тьмы…
      Туда, где нет ничего лишнего…
      Холод ночи пробудил ее от неясных образов и раздумий, и заставил обратиться к более насущному.
      Боги! – ужаснулась Наир, – я ведь теперь не спущусь отсюда!
      Она обернулась туда, где только что сидел Скай, но дракона не было… А в следующее мгновение вокруг туловища сомкнулась могучая длань, и Наир вознеслась в высь…
      Когда дракон опустил ее перед входом в пещеру, девушка была в полуобмороке, и как бы аккуратно он не действовал, Наир просто рухнула на подмерзшую землю. Она отчаянно пыталась выпрямиться и загнать подальше воспоминание о кратком полете, впечатавшимся в мозг вихрящейся тьмой…
      Подойдя к озерцу – плеснула в лицо ледяной водой и только после этого вошла в пещеру. Представшее глазам зрелище было на столько мирным, что у Наир мелькнуло подозрение о галлюцинации, вызванной недавним душевным потрясением: Скай, сидя на корточках спиной к ней, обжаривал над небольшим костерком хлебец из оставленной ею здесь сумки. Пошатываясь, она обошла его кругом и села напротив, поближе к огню.
      Дракон, который незадолго до того сказал ей больше, чем за все время ее пребывания в его миссии, снова похоже абсолютно забыл о ней. Наир ощутила дикое разочарование: только что, он говорил ей такие слова – значит, считал, что она может понять их… Так почему же теперь он ведет себя так, словно она была скучной книжкой, которую можно полистать по случаю и отложить?!
      А на что ты собственно рассчитывала, дурочка? – ядовито спросила себя Наир, и тут дракон протянул хлебец ей…
      Она помедлила, прежде чем принять его, и уставилась на ломтик в своих руках так, словно это нечто доселе невиданное. Забавно, а ведь Скай никогда не разделял с ней изысканных трапез: иногда наблюдал, но не разделял – так маслинку какую-нибудь перехватит, проходя мимо… К черту! – вдруг развеселилась Наир, – все в когтях дракона!
      Вот этого самого дракона… А ведь она ни разу не видела драконов в их настоящем облике, даже сегодня, когда Скай спустил ее с утеса.
      – Почему ты здесь? – задала Наир новый вопрос, – Не уходишь совсем, но и не остаешься?
      Тут же она ощутила, что этот вопрос был немного неуместен, задан как бы преждевременно… Дракон взглянул на нее, повел ресницами в сторону:
      – Неизбежность… Есть ли она? И если есть – не мы ли сами порождаем ее?
      Это было слишком для одного вечера: как если бы на умирающего от жажды вдруг обрушилась целая волна. Наир поспешила переменить тему, потому что молчание было ей слишком неприятно.
      – Скай!
      Куда девалась обычная неуверенность? Словно сейчас все было можно.
      – Почему вы так редко перекидываетесь? Вы ведь драконы…
      Дракона не удивил ни вопрос, ни перепады ее настроения, ясно отражавшиеся на хорошеньком личике, но ответил он не сразу. Но – ответил…
      – Я бы не смог говорить с тобой, и я бы испугал тебя.
      Наир покосилась на дракона: можно подумать, что так он ее не пугает!
      В самом деле, как объяснить? В драконьем теле мало по малу забываешь кто ты: иные даже сходят с ума и дичают… Так, забываешь, что сила – это не когти, гребень и даже не крылья: не они делают тебя драконом…
      Сила это свобода – свобода твоего сердца, когда нет никаких преград! И мы инстинктивно выбираем ту форму, в которой лучше осознаем ее существование…
      Но эта форма неотвратимо меняет и нас…
      Это не волшебство.
      Или наоборот – именно это и есть волшебство.
      Что есть противоположности, как не отражение целого?
      Проснувшись утром и не обнаружив нигде Ская, Наир ощутила себя подло брошенной.
      Не многого ли ты хочешь? – спросила она себя, – Ты задала не один вопрос, а столько, что хватит до конца дней. Он дракон и твой хозяин, он не имеет перед тобой никаких обязанностей, зато все права, и волен поступать так как хочет.
      Просидев в раздумьях почти все утро, Наир решила вернуться в миссию: если дракон пожелает, он найдет ее везде, а спать на камнях у костра все же суровое испытание, не говоря уж о том, что хотелось снова ощутить себя женщиной – свежей, чистой и красиво одетой… И все же она медлила, в тайне надеясь, что дракон вернется. Неужели же ей снова предстоит это невыносимое ожидание? Если бы только знать, что он вернется рано или поздно, – даже ожидание стало бы счастьем…
      Боги! – разозлилась Наир, – Пара заумных фраз, кусочек хлеба: и ты уже готова спать у его ног!
      Она решительно направилась к тропе, но далеко уйти не смогла.
      Потому что Скай все же был здесь.
      Он преспокойно купался в озере. Наир застыла не в силах отвести взгляд от выныривающего под водопады дракона, даже не задумываясь о приличиях и морали.
      Она впервые увидела его полностью обнаженным и была вынуждена опереться. В отличие от большинства мужчин он не выглядел смешным или нелепым. Его нагота была величественно совершенна. Ему уж точно нечего было стыдиться: идеальная соразмерность пропорций, ни унции лишней плоти – ни выпирающих на показ мускулов, ни жирка.
      Дракон вышел из озерца и только тогда взглянул на замершую у скалы девушку.
      – Ты прекрасен, господин мой! – совершенно искренне истово выдохнула Наир.
      Дракон одевался, а она все не могла оторваться взглядом от его тела. Кожа его была смуглой скорее из-за загара, чем от природы, и на ней голубовато-серебряными линиями разбегался узор чешуи, но привлекло внимание не это. Сквозь него Наир разглядела рубцы. И почему-то именно это потрясло ее больше всего, – она не могла представить его раненым, истекающим кровью и ослабевшим… Не могла представить, что и он может быть подвержен боли… Или…
      Убит?
      Мысль показалась просто кощунственной!
      Даже голым он выглядел опасным, едва не обжигающим своей мощью – не физической:
      Скай хоть и был довольно высокого роста и силен как демон, но сложение имел скорее худощавое, чем плотное, – его мощь была немного иного плана… Аура силы исходила от него, даже когда он просто купался в озере.
      И все же – на этом изумительном теле имелись отметины, не двусмысленно указывающие, что и он мог столкнуться с противником если не равным, то серьезным.
      Убит…
      Наир растерялась от нахлынувших на нее ощущений, смятения и протеста, которые вызвала эта мысль. Скай, – безжизненно распростертый на камнях, в крови… и эти жуткие, до безумия глубокие, ошеломляющие глаза не откроются уже никогда…
      Наир едва не закричала от ужаса.
      Почувствовав прикосновение к своей мокрой от внезапных слез щеке, она подняла непослушные веки. Дракон стоял вплотную к ней, и его пальцы осторожно оттерли влагу. Он едва заметно повел бровью, и этот вопрос Наир поняла: "О чем твои слезы?" спрашивал он.
      – О тебе, – ответила она не задумываясь, как это будет звучать.
      Кажется, впервые Наир заметила нечто похожее на чувство в его лице.
      Я не ошибся. Именно она нужна мне. Я слишком долго один храню нашу тайну!
      Что есть мудрость? Я еще помню слова, но стал забывать смысл. Неужели же для того, что бы вспомнить его, мне нужна была девочка, способная плакать о драконе?
      Когда Скай внезапно появился в купальне, Наир только усмехнулась: это не было пренебрежением, дракон просто не воспринимал такое понятие как стыдливость.
      Возможно, он захочет присоединиться к ней… От мысли, что он может изменить свое решение и все же пожелает ее, сладко заныло в паху, и она не стала делать попыток прикрыться, продолжая наслаждаться теплой водой и упиваясь своим бесстыдством. Мысли были ленивые и тягучие, под стать расслабленному телу…
      Однако Скай думал о другом. От его вопроса Наир ощутила неуместное разочарование и досаду, услышав:
      – Расскажи мне о своей семье. Ты была единственным ребенком?
      – Нет, – вздохнула Наир и вышла из воды, – У меня есть старший брат, Тайрен. Но я не видела его десять лет. Он военный. Отец очень гордился им…
      – Почему ты не сказала мне о нем, когда я спрашивал?
      Одеваясь, Наир не сразу вспомнила о чем он, и гадала почему это так важно. Она снова припомнила мифы и покачала головой:
      – Он не придет за мной. Я же говорю, я не видела его десять лет! Для людей это долгий срок. И скорее всего он даже не узнает что со мной стало…
      Дракон рывком оттолкнулся от узорной решетки.
      – Значит, Тайрен… – задумчиво повторил он.
      – Да, отец назвал его в честь деда, – рассеянно отозвалась Наир, тщательно расчесывая волосы, которые теперь всегда носила распущенными. Брат для нее был такой же тенью, как и отец, и мать, которую она почти не помнила. Гораздо более важным казалось то, что теперь она в свою очередь тоже могла позволить себе о чем-либо спросить, не выглядя при этом навязчивой.
      – А кто дает имена драконам?
      – Мы сами.
      Наир не удивилась, подозревая нечто подобное. Ее интересовало не столько это, сколько не хотелось, что бы дракон уходил.
      – И почему ты назвал себя Скаем?
      – Так звали Хранителя, которого я убил, – спокойно ответил Скай.
      Наир побледнела. Разумеется, она знала о кровавых традициях драконов, их смертельных схватках, но до этого момента ухитрялась как бы не замечать, избегала относить это к Скаю, однажды сочтя его выше всего…
      – За что? – она знала, что у него на все есть причины.
      – За то, что он меня породил.
      Наир долго вертела эту фразу, осматривала ее и так и сяк со всех сторон, пока не решила, что поняла.
      – Почему же ты взял его имя?
      – Он породил меня, – повторил дракон как единственный возможный ответ, и больше Наир не задавала вопросов. Любое его слово было слишком многозначным, чтобы злоупотреблять этим.
      Тем более, что Скай выглядел напряженным и взволнованным, и уловив странное, не свойственное ему беспокойство Ниар перепугалась чуть ли не до холодного пота.
      Что могло встревожить дракона? Такого дракона?
      Я видел его. Он был не один, и я видел тех, кто шел с ним. Я не знал о них, но теперь все части головоломки встали на место. Теперь мой сон был открыт мне полностью.
      Он должен сбыться, и осталось совсем не много… не долго… слишком.
      Ибо в самом ожидании тоже заключен свой смысл, который не должен быть утрачен.
      Каждая секунда имеет свою цену, и без какой-либо из них вечность лишилась бы своего совершенства…
      Жаль.
      Жаль, что я уже не умею ни радоваться, ни сожалеть…
      Или все же нет?…
      С тех пор, как она увидела следы старых ран, она больше не могла думать ни о чем другом. Сколько лет уже прожил на свете Скай – она боялась даже предположить, но по сравнению с ним все остальные выглядели дряхлыми обломками. В лучшем случае – причудами гротеска.
      Но на его теле уже есть шрамы, а значит – были те, кто мог с ним сравниться…