Абрамов Александр & Сергей
      Время против времени
      Глава 1
      СИЛЬВЕРВИЛЛЬ
      За несколько дней до нашего автомобильного путешествия вместе с приехавшим в гости Дональдом Мартином я получил из Ленинграда письмо от Зернова, в котором он горько сожалел, что не может оставить работу в научно-исследовательском институте, куда он только недавно перебрался из Москвы, и принять участие в нашей совместной поездке к Черному морю.
      Выехали с Доном из Москвы, и уже через сутки спираль Симферопольского шоссе среди бледно-зеленых виноградников вынесла нас к морю. Сверху оно темно-синее, как в цветном телевизоре,- берлинская лазурь, размытая до горизонта чуть влажной кистью. Церковь, только что висевшая над нами, прилепившись к скале, вдруг оказывается наверху, отороченная кустарником, растущим прямо из пропасти. Под колесами привычный асфальт-такой же, как на Минском шоссе.
      - Остановимся?-предлагаю я сидящему рядом Мартину, заметив крохотный уголок лужайки между парой приютивших ее разлапистых крымских сосен.
      Мартин, все еще критически относящийся ко мне, как к водителю, охотно соглашается, и, оставив "Жигули", мы располагаемся тут же, на запыленной траве, у откоса дороги. Боржоми, лимонный сок и термос со льдом дополняются упакованными в целлофан бутербродами.
      - Красота!-говорит Мартин, оглядываясь.
      Я бросаю взгляд вниз, да так и застываю с открытым ртом. У Мартина выпучены глаза, словно он увидел чудо. Чудо и есть. Мы видим не зеленые террасы виноградников, не асфальтовый серпантин дороги, не далекую синеву моря. Плоский песчаный берег. Вздутые дюны, поросшие невысоким корявым кустарником.
      - Альгарробо,-говорит Мартин.-Так его называют в Перу.
      - Мы не в Перу.
      - А это Крым, по-твоему?
      Я оглядываюсь долго, долго. Нет, не Крым. Крымские пляжи - галька. А здесь песок. Крупнозернистый и красный. Евпатория? Не похоже. Справа горы, только низкие и волнистые, вроде севастопольских нагорий. Однако и Севастополем здесь не пахнет. Город виден слева у берега, издали напоминающий мазню абстракционистов. Черно-белые мазки невысоких строений. Рыжие плеши. Позади холмы, не то спиленные, не то изрезанные. Ни одного высотного здания, ни одной башенки.
      - Я одного боюсь, Юри,-говорит Мартин.-Очень, очень боюсь.
      Я догадываюсь, но все же спрашиваю:
      - Чего?
      - Мы опять там, Юри.
      - Где?
      - Зря спрашиваешь.
      - Не тот город,-говорю я.- И море неизвестно откуда.
      - Город, может быть, и другой. Ведь Река куда-то впадала? В море, наверно. Вот у моря и построили,- Мартин по-прежнему задумчив и хладнокровен.-И машины твоей, кстати, нет.
      Машины действительно нет. Ни близко, ни далеко. Мы сидим, поджав ноги, на голой песчаной пустоши. Даже следов завтрака не осталось.
      - Пешком придется тащиться до города,-вздыхаю я.
      - Миль десять,-уточняет Мартин.
      В его классическом спокойствии звучат тревожные нотки. В самом деле, зачем хозяевам этого мира понадобился новый эксперимент? Только потому, что мы оказались вместе с Мартином?..
      Мы нехотя поднимаемся, стряхивая песок с джинсов.
      - В таком виде и пойдем? Заберет первый же "галунщик".
      - "Галунщиков", может быть, уже нет, а шмотки у нас вневременные и вненациональные. Штаны да рубаха - в любом веке сойдет.
      Жара немилосердная. Сквозь облачное серое небо палит невидимое, но безжалостное солнце. Духота сильнее, чем в Крыму, и она влажная, как в паровой бане.
      Первый же человек, которого мы встречаем на протоптанной по песчаному побережью дорожке, одет не лучше нас: в грязной рыжей рубахе и неопределенного цвета пыльных штанах, заправленных в грубые, зашнурованные до икр ботинки. Наши джинсы не привлекают его внимания. Он, лениво покуривая вполне земную сигарку, скрученную из табачного листа, сидит под желтым большим зонтом-столиком с нехитрой снедью, прикрытой грязной прозрачной сеткой. Под ней - пирожки с неведомой начинкой, что-то похожее на овечий сыр и колбаса подозрительного оттенка, над которой кружатся тоже вполне земные мухи.
      - Почем пирожки?-спрашивает по-английски Мартин.
      - С ума сошел,-говорю я,-неужели будешь есть эту дрянь?
      - Почему дрянь?-обижается продавец.-Пирожки свежие, со свиной тушенкой.
      Разговор в "раю без памяти" ведется на английском языке, который я знаю лучше, чем Мартин русский.
      - Я спрашиваю, почем?-повторяет Мартин.
      - Пять сантимов, как и везде,-отвечает продавец.
      Я с ужасом соображаю, что никаких сантимов у нас нет и достать их нам неоткуда, но Мартин небрежным жестом, как ни в чем не бывало бросает на стол советский полтинник.
      - Двадцать пять франков!-уважительно восклицает продавец и, не разглядывая монету, прячет ее в ящик стола.-Берите пирожки, джентльмены, а я сосчитаю вам сдачу.
      Он достает кулек с серебром и медяками, отсчитывает горсть монет, похожих на пятиалтынные, гривенники и пятаки, и кланяется чуть ли не в пояс.
      Я с опаской поглядываю на него.
      - Пошли скорее, пока он не разглядел твоих "франков".
      - Мне почему-то кажется, что он удовлетворился объемом и весом монеты.
      - Откуда у тебя оказался полтинник?
      - Случайно. У меня их еще два. В бумажник не сунешь - вот и носил в кармане. Почти семьдесят пять франков - считай, что мы богачи.
      - А вдруг влипнем?
      - Кое-какая мелочь у нас уже есть. Судя по сдаче, у них сто сантимов во франке.
      - Что-то непохоже на прежнее время. И счет другой, и монеты другие.
      Нас обогнали два велосипедиста в коротких штанах и чулках до колен и несколько верховых в широкополых фетровых шляпах, какие я видел у ковбоев в американских вестернах. На грубые, как у продавца, башмаки были надеты шпоры с острыми колесиками.
      Облака уже рассеялись, и солнце палит все жарче. Мы входим в город. Он чем-то похож на придорожные американские города. Кругом одноэтажные - то каменные, то обшитые досками - здания. Вместо вывесок - резные или грубо намалеванные изображения булок и бубликов, шляп и ботинок, бутылок с винными этикетками, досок с английскими и французскими именами. Никаких тротуаров и мостовых на окраинах, вымощенные камнем тихие переулочки у домов побогаче, церкви с распятием на паперти и салуны с крытым широким крыльцом. По улице навстречу мчатся желтые пылевые вихри, из них вырастают верховые в широкополых шляпах, какие мы уже видели и запряженные парой или четверкой лошадей экипажи, напоминающие древние ландо и фиакры, велосипедисты и рикши.
      Пешеходов почти не видно, да и трудно здесь пешеходу уберечь себя от копыт и колес в бушующем по улице пылевом шторме. На крылечках сидят старики, провожающие нас любопытным и пристальным взглядом. Иногда оглядываются и пассажиры открытых фиакров - мужчины в цветных цилиндрах и дамы в шляпках-капорах с розовыми лентами.
      - Ты знаешь, почему они так смотрят?-усмехается Мартин.
      - Как смотрят?
      - Как тот продавец, когда мы подошли.
      - Почему?
      - Потому что здесь не ходят без шляп. Должно быть, так у них принято.
      - Что же делать?
      - Купить. Вон шляпа из соломы над дверью лавки.
      Мы входим. Старик продавец с клочками седины в бороде встречает нас у прилавка. На стене за прилавком на крючках напялены шляпы всех фасонов: от "стетсоновки" до цилиндра. Цилиндры серые, черные и лиловые.
      - Пару шляп,-говорит Мартин.
      Продавец критически оглядывает наши пропыленные штаны и рубахи.
      - Ношеных или новых?-зевает он.
      Пожалуй, при наших капиталах лучше приобрести ношеные.
      - Полтора франка за пару,-лениво говорит продавец. - А вы, должно быть, нездешние, новички в Сильвервилле?
      Итак, город называется Сильвервиллем. Что-то новенькое, неигранное. Да и там ли мы, куда забросило нас прошлым летом? Я решаюсь прощупать аборигена.
      - Путешествуем,-поясняю я.- Пешком, на пари,- и тут же пугаюсь: вдруг он не знает, что такое пари, но продавец не удивляется, и я продолжаю:- А шумно у вас здесь и людно. По улицам даже ходить трудновато.
      - Порт,-поясняет продавец,- с тремя причалами. Один для речных пароходов из Вудвилля, оттуда до Города по железной дороге рукой подать, два других рыбацкие. Рыбы здесь уйма. Тут же и засолка, и копчение, и погрузка. Конечно, это не Город. Один он у нас - столица. А Сильвервилль так себе - городишко вроде Вудвилля. Только там, пожалуй, потише.
      Мне все уже ясно: новый перескок в рай без памяти. А как он изменился покажет опыт. Мы платим полтора франка за старые соломенные шляпы типа "сомбреро" и покидаем этот пока единственный источник информации о мире, в котором неизвестно как и сколько времени будем жить. Улица круто сбегает к морю. Видны рыбацкие парусники у береговых причалов и высокая дамба, отделяющая залив от устья Реки. Пыли здесь поменьше, морской ветер гонит ее вверх по улице, где за спиной у нас все еще дымятся песчаные вихри. Почва влажнее, к тому же укатана экипажами и прибита сотнями лошадиных подков. Лошадей здесь больше, чем жмущихся к стенкам прохожих, гостевавших в питейных и торговых лавочках. Одеты они по-разному: есть парни вроде нас - в замасленных штанах и куртках, в стоптанных туфлях и босые, а кто в знакомых уже высоких, до икр башмаках, девчонки с голыми коленками, с отрезанными или оборванными подолами, католические священники в длинных черных сутанах, кое у кого завязанных грубой пеньковой веревкой, уличные торговцы пирогами и подозрительно мутной водой, видимо, от сушеных яблок. Попадаются и другие почище и побогаче, те, что садились в экипажи или выезжали в них из тихих замощенных переулков. Одеты они совсем по-другому: мужчины в цветных сюртуках и узких брюках со штрипками, дамы в длинных, до туфель, кружевных или шелковых платьях, отделанных бледно окрашенными кремовыми, розовыми и голубыми лентами. Мне показалось даже, что я вижу не успевших разгримироваться героев грибоедовской пьесы. Вот проехали Чацкий с Софьей и Лизой, сидевшей спиной к кучеру с длинным бичом, промчалась амазонка с картины в Третьяковке, выглянул из открытого ландо толстенький Репетилов, и тут же обогнали их два ковбоя из вестернов. Ничего не понимаю. Где я? В какой стране, в каком веке?
      - А может быть, здесь время едет не вперед, а назад?- взрывает Мартин.
      - Остришь?
      - Пытаюсь. Но объяснение все-таки есть. Мы вот с тобой коротко подстрижены, ты даже длиннее, чем я, а у нас уже все ребята стригутся, как средневековые пажи. Ты очень уверен, что через пару лет не будут носить цветных париков? Женщины уже носят. Клеш ведь возродили, возродятся и штанишки. Кстати, и на Земле цилиндр еще из моды не вышел, и не только черный. Англичане на скачки до сих пор приходят в серых цилиндрах. А здешних, может быть, тоже на старину потянуло, вот и разъезжают по улицам этакие Чичиковы и Пикквики. Заметь: разъезжают, а пешком ходят другие, вроде нас - в грязных штанах и лошадиных шляпах. А у американских ковбоев и фермеров мода уже сто лет не меняется
      Мы лениво идем вдоль набережной, мимо рыбацких баркасов, с которых грузчики в мешковине с парой деревянных крючьев на спине перетаскивают на берег ящики с рыбой. На другом причале у парусного грузового суденышка точно такие же грузчики один за другим волокут мешки не то с зерном, не то с солью. Мартин прав: в цветных камзолах и брюках со штрипками разъезжают в экипажах, а не волокут на спине мешки и ящики. Кстати, за каменной оградой у речного причала прошлый век предстает перед нами в еще более точном обличье. К причалу, видимо, только что пришвартовался большой, марктвеновских времен пароход с двумя огромными колесами по бокам. Надпись на круглой корме гласит: "ГЕКЛЬБЕРРИ ФИНН".
      Я уже попросту ничего не понимаю.
      - А тут и понимать нечего,-приходит на помощь Мартин.- Смоделировали они Сэнд-сити? Смоделировали. Была в Сэнд-сити книжная лавка? Была. Была в ней марктвеновская книжка? Наверняка. Вот тебе и название парохода. Скажешь: такие только в девятнадцатом веке по Миссисипи ходили? А какие здесь построить, если до них вообще никаких не было? Для "Куин Мэри" индустриальная база нужна. Современные верфи.
      Пытаюсь возражать:
      - У них же Би-центр был. Вычислительный гигант. Тоже, наверное, помнишь. Там не только речной - космический корабль выстроить можно.
      - А ты уверен, что Би-центр уцелел после революции?
      Я ни в чем не уверен. Может быть, здесь давно уже нет ни Би-центра, ни других внеземных чудес. Может быть, с тех пор оставленный без опеки здешний земной мир жил и развивался по-своему и еще не родил ни своих Эдисонов, ни своих Туполевых.
      Но гадать не приходится. К нам уже подходит мужчина лет сорока в синей замурзанной куртке и такой же соломенной шляпе, как и у нас. Он уже давно стоял поодаль, наблюдая за грузчиками и приглядываясь исподтишка к нам.
      - Видать нездешние? - повторяет он продавца шляп.
      - Из Города,-говорит с достоинством Мартин.
      - А что, работы в Городе не хватает?
      - Скучно на одном месте.
      - Могу на погрузку поставить. Крючья получите,- говорит человек в синей куртке.
      - А платить сколько будете?
      - Как всюду. По пятьдесят сантимов в час. За день работы пять франков.
      - А что грузить?-спрашивает Мартин.
      - Может, рыбу, может, пшеницу. На серебро не поставлю. Слитки с рудников полицейские сами будут грузить.
      - Почему такой почет серебру?-смеется Мартин.
      Человек в синей куртке сердито хмурится.
      - Почет серебру...-укоризненно повторяет он.-Самый драгоценный металл. Украдешь слиток-в цилиндре будешь ходить
      Ходить в цилиндрах мы не собираемся, красть слитки тоже. Потому соглашаемся на пять франков в день. Надо же где-нибудь добывать деньги: полтинники, оставшиеся у Мартина, могут в конце концов навлечь на нас неприятности.
      Между тем наш новый знакомый затрагивает еще один непраздный вопрос:
      - У старины Вильсона в ресторации "Веселый петух" есть номера для постояльцев. Два шага отсюда. Скажите, что Фляшон прислал. И ночевка и выпивка обеспечены даже в кредит, если я поручился. Не задерживайтесь, ребята, пока народу в салуне кот наплакал.- Он пожимает нам руки большой мозолистой лапой бывшего грузчика и удаляется не оглядываясь.
      Глава II
      "ВЕСЕЛЫЙ ПЕТУХ"
      Его мы находим действительно в двух шагах на главной улице. Он висит над длинным крыльцом без всякой вывески, вычеканенный из меди, тускло-золотистый на здешнем поджаривающем человека солнце. На крыльце, лежат два детины с лицами, прикрытыми ковбойскими шляпами. Их можно принять за мертвецов, но они всего лишь мертвецки пьяны.
      Мы осторожно обходим их и, толкнув дверь, попадаем в длинный полутемный зал ресторации. Здесь полтора десятка столиков и стойка, обитая жестью. Столы почти все пусты, за исключением двух-трех, за которыми сидят парни, обросшие колючей щетиной вроде нас или отрастившие уже лохматые бороды, и пьют что-то темное - виски или пиво. На нас они не обращают никакого внимания. Мы на них тоже.
      Не спеша подходим к стойке.
      - Два виски,-говорит Мартин, небрежно бросая на жестяную стойку монетку в двадцать сантимов.
      - Два виски требуешь, так и плати вдвое,- отвечает старик, хозяин заведения.
      Мартин добавляет еще одну монетку. Так мы учимся здешнему счету.
      - А как насчет ночлега, папаша?-спрашиваю я. Старик долго глядит на нас, как бы оценивая нашу кредитоспособность.
      - Есть комната с кроватью,-шепелявит он.-Больше трех человек лежать в кровати не разрешается.
      - Нас только двое, папаша.
      - Все одно три франка, и деньги вперед.
      - Мы от Фляшона, папаша.
      Старик добреет, открывая беззубые десны.
      - Значит, завтра с утра на погрузку? Пароход пришел из Вудвилля, знаю. Что ж, можно подождать до расчета с Фляшоном. Ужинать будете?
      Ужинаем молча, хотя поговорить есть о чем. Что мы знаем о мире, куда забросила нас судьба? Что пирожок стоит пять сантимов, а полбокала виски с теплым лимонадом - двадцать? Что за десять часов работы мы получим по пять франков, из которых три нужно отдать за квартиру? Да и вообще что можно узнать об окружающем тебя мире, если целый день таскать на спине мешки с зерном или углем, а ночь спать без просыпа на гнилой соломе.
      - Хорошо бы уехать отсюда на этом же марктвеновском пароходике,рассуждает вслух Мартин.-Интересно, сколько стоит билет до Вудвилля?
      - Посчитай еще дорогу от Вудвилля до Города.
      - Ты думаешь все-таки добраться до Города?
      - Не век же мы будем торчать в Сильвервилле,-говорю я.
      - А кого будем искать в Городе?-вздыхает Мартин.- Может, кто жив остался?..
      Утром мы находим Фляшона там же, где видели его и вчера, он по-приятельски подмигивает нам, и минут через пять мы получаем всю экипировку грузчика: мешок из дерюги с двумя дырками для головы и рук и пару деревянных крючьев на спину. Шляпы надежно защищают от солнца, а крючья прочно закрепляются на плечах.
      - Ну а теперь на речной причал. Там сейчас начнется погрузка,- командует Фляшон.
      Мы становимся в цепь таких же грузчиков к длинным штабелям мешков с пшеницей. В каждом мешке не меньше сорока килограммов. С трудом взваливаем его на спину, помогая друг другу. Так же работают и соседи, шагающие, согнувшись, с мешками по деревянным сходням к трюму парохода. Трюм неглубок, и мешки складывают внизу под командой какого-нибудь другого Фляшона. Все работают молча, не слышно ни шуток, ни смеха, ни ругани, только кряхтят и тяжело дышат. Мартину, идущему впереди, легче, чем мне, он сильнее, я же через час задыхаюсь, уже нет сил взвалить мешок на крючья, вот-вот упаду. Сосед сзади советует дружески: "Обожди чуток, пропусти цепь, отдохни. С непривычки всегда трудно, потом втянешься". Но я понимаю, что легче не будет, десять часов не вытяну.
      Через два часа, когда объявляют перекур, я уже лежу на мешках полутрупом. Наши соседи, молчаливый Пит и весельчак Луи, угощают нас самодельными, скрученными из табачного листа сигаретами. Оба они студенты из города, приехавших сюда подработать во время каникул.
      - Я говорил: не сгибайтесь.-советует мне Луи.-Мешок не так прижимает.
      Зато память пришибло
      Луи не понимает.
      - А что забыл?
      - Все. И год, и месяц, и день. Помоги вспомнить.
      - Серьезно?
      - Вполне серьезно. Подскажи.
      - Год семьдесят первый. Четырнадцатое июля. Пятница. Неужели забыл?
      - Смешно, правда? Даже имя забыл. Только сейчас и вспомнил. Я Жорж Ано, а он,-я указал на Мартина,- Дональд Мартин, или просто Дон.
      - А мы - Луи Ренье и Пит Селби. Кончаем политехничку. В ближайшее воскресенье уезжаем на "Гекльберри Финне". В Городе к выборам работа найдется...
      Я не успел перебить и спросить, что за выборы, как Луи уже продолжал:
      - Разыщите нас - поможем. А найти легче легкого. Американский сектор, Сэнд-стрит, общежитие политехнички. Фляшон машет руками и что-то кричит. Вероятно, что передышка окончена. Снова мешки тяжело пригибают к земле, ломит плечи, трудно дышать. Фляшон сам отправляет нас восвояси: "На сегодня хватит, а то завтра не встанете". И платит каждому по три франка.
      Вечером расплачиваемся с Вильсоном, мгновенно добреющим и расплывающимся в улыбке. Даже лысина его, кажется, сияет ярче, а нас выразительно приглашают к столу и вместо холодных котлет подают жаркое из свиной тушенки с бобами. "По заказчикам и заказ",- не устает повторять хозяин: словарь его, видимо, совсем не богат. Но мне и снайдерского изобилия мало: надо восстанавливать силы, и я тут же заказываю еще одну порцию жаркого и пива.
      - Жаль только, что Луи и Пит уезжают,-говорю я.- Теряем надежный источник информации.
      - И надежных друзей,-добавляет Мартин.
      Салун постепенно заполняется, и вскоре все столы уже заняты. Портовики и матросы, которые и здесь ходят в тельняшках, усатые парни в соломенных сомбреро, фермеры в грязных широкополых шляпке, женщины с белыми от густой пудры лицами. Из соседней комнаты доносится стук бильярдных шаров, чей-то смех и возгласы: "Пять!", "Десять", "Плюс десять", "Отвечаю". Соображаю, что в соседнем зале идет игра. Может быть, крупная.
      Мартин лениво поднимается и говорит:
      - Подожди минутку, пойду взгляну.
      Третий стул за нашим столом пуст. К нему подходит худощавый человек лет сорока в синем сюртуке и цилиндре, с вьющейся бородкой по горлу, как у голландских матросов.
      - Место свободно?-спрашивает он.
      Я равнодушно киваю, не замечая, что все кругом за столиками сняли шляпы.
      - Вы, наверно, новичок в Сильвервилле?-спрашивает незнакомец.
      - Допустим,-отвечаю я.
      - Тогда прошу вас не удивляться тому, что сейчас последует.- Он садится напротив, указывая хозяину на стоящую передо мной бутылку пива.
      Хозяин не успевает подать бутылку, как раздается выстрел - и мое простреленное сомбреро слетает на пол. Стреляет верзила с нависшими на лоб волосами, сидящий метрах в пяти от меня. Я поднимаю с пола сбитую выстрелом шляпу и говорю:
      - Ну и нравы у вас в Сильвервилле!
      - Просто люди привыкли к тому, что в моем присутствии снимают шляпу. Я бывший шериф на серебряных рудниках.
      - То, что вы шериф и тем более бывший, мне безразлично. Я не нарушаю законов. Жаль только, что у меня нет оружия.
      - А зачем?- улыбается мой визави.
      - Наказал бы громилу.
      - Каким образом? Он же сидит без шляпы.
      - Но с бутылкой.
      Бывший шериф в синем цилиндре любезно протягивает мне пистолет, очень похожий на земной "вальтер".
      - Стреляйте. Он заряжен. Только если вы убьете или раните кого-нибудь вас повесят тут же на улице.
      Я беру пистолет, внимательно разглядываю верзилу с челкой. За ним виден пустой угол зала и косяк задней двери: пуля наверняка никого не заденет, тем паче стрелять я умею, золотые медали имел.
      И, недолго думая, нажимаю на спусковой крючок. Бутылка со звоном разлетается на куски, обливая верзилу остатками пива.
      - Молодец! - одобряет меня мой визави.- Отлично стреляете. Профессионал?
      - Скорее любитель. Охотник. Жорж Ано. Сейчас работаю на причале у Фляшона.
      - Тебе придется самому платить за разбитую бутылку, Пасква-оборачивается бывший шериф к подошедшему верзиле с челкой.-Научись не проявлять инициативы до моего приказа.
      Верзила, не взглянув на меня, почтительно отступает. - А вы стоите большего, мсье Ано. Это я вам говорю, я - Тур Мердок, глава пока еще не легализованной партии "реставраторов".
      - Крайне сожалею-говорю я,-но ни я, ни мой друг, который сейчас играет в соседнем зале, не интересуемся политикой и не разбираемся в борьбе политических партий. Возьмите ваш пистолет, мсье,- и я вежливо возвращаю оружие собеседнику.
      Он приподнимает цилиндр, чуть склоняясь ко мне. - Разыщите меня в городе, мсье Ано. Я придумаю для вас кое-что получше Фляшона.
      И, бросив на стол горсть мелочи, уходит из ресторации Вильсона. Мартин возвращается тут же, успевая заметить уходящего экс-шерифа.
      - Кто это?
      - Некий Тур Мердок. Кажется, очень влиятельное знакомство. Глава какой-то политической партии.
      - Здесь, в Сильвервилле?
      - Нет, в Городе. - И я рассказываю Мартину об инциденте с простреленной шляпой. - Значит, пора ехать в Город,- говорит Мартин.
      - На твою сдачу с пирожка? А дальше? Будем откладывать подаяния Фляшона?
      - Мы не вернемся к Фляшону. У нас с тобой уже пятьсот франков плюс остаток после покупки пирожка и двух шляп. - Играл?
      - Да еще как! Мне всегда чертовски везет за карточным столиком.
      - А если б на шулеров нарвался?-спрашиваю я.
      - Бросил бы после второго или третьего проигрыша. Ведь начали-то по маленькой. Не пошла бы карта - значит, не пошла. Да и ребята на шулеров непохожи. Либо старатели с рудников, либо здешние скотоводы.
      - Что же будем делать?
      Мартин загадочно усмехнулся.
      - Возьмем билеты на "Гекльберри Финна".
      Глава III
      "ГЕКЛЬБЕРРИ ФИНН"
      В воскресенье в десять утра по местному времени мы с Доном, прижатые к борту самой высокопоставленной в буквальном и переносном смысле пассажирской палубы парохода, молча наблюдали церемонию отплытия. Мы были одеты специально для "высокопоставленной" палубы: Дон в новенькой клетчатой куртке с красным платком на шее, я - в скромном синем сюртуке и светло-сером цилиндре с твердыми, как железо, полями. Переодеться пришлось потому, что ничего, кроме каюты первого класса, мы в кассе купить не смогли: все билеты были проданы еще накануне.
      Ключи нам выдал стюард, не очень уважительно нас встретивший: видимо, наше новое платье все же не соответствовало "высокопоставленной" палубе парохода. Да и багажа у нас не было, так что не знаю, за кого он нас принял: за гастролирующих шулеров или охотников до серебряных слитков, только вчера еще погруженных в трюм парохода. Мы видели эту погрузку. Два ряда полицейских с автоматами выстроились на причале вплоть до трюма. Между рядами другие полицейские, уже без оружия, тащили один за другим небольшие, но, видимо, нелегкие ящики со слитками серебра. Полицейских было действительно много, и в своих зеленых мундирах они скорее походили на солдат: выправкой и четкостью движений, которой, кстати, могли позавидовать даже профессиональные грузчики.
      Сейчас их на пароходе не видно, но поскольку на кормовую палубу, где находится верхний люк "серебряного" трюма. никого не пускают, значит, и здесь их целый отряд. Я дохожу до кормы, где рыжий матрос в тельняшке преграждает мне путь: "Дальше нельзя. Запрещено". И я покорно бреду назад вдоль борта, рассматривая гуляющих пассажиров. Ни одного типа, подобного посетителям салуна "Веселый петух" или моим коллегам по разноске мешков на причале. Женщины в длинных шелковых платьях и соломенных капорах с цветными бантами у подбородка, мужчины в аккуратных, как у Мартина, курточках или цветных сюртуках, как у меня, только из лучшей материи и лучше сшитых. На ногах или узкие шевровые ботинки, или длинные шнурованные башмаки, какие до сих пор носят в Канаде и северных штатах Америки. Один старый джентльмен, прогуливающийся с красивой девушкой в голубом платье, посмотрел на меня слишком внимательно. И опять мне показалось, что это неспроста, хотя я и был совершенно уверен в том, что мы до сих пор никогда и нигде не встречались. Вероятно, сбит с толку моим сходством с каким-то своим знакомым, подумал я.
      Мартина я нашел в каюте. Он уже лежал на верхней койке и дымил сигаркой явно местного производства. Мое же внимание привлекла древность каюты. Изношенная обивка - вот-вот рассыплется шелк, древние, хотя и начищенные до блеска медные ручки, истертый коврик под ногами.
      - Давненько ходит старина "Гек" - говорю я.
      - У них есть и винтовые суда,- добавляет Мартин.- Ходят до Филера -их нефтяного центра на юге - и каких-то островов в океане. Некоторые уходили и дальше, но не вернулись. А вернувшиеся так и не обнаружили других континентов. Не обнаружили их и парусники. Здешние карты изображают Город, как единственное государство одного материка, окруженного океаном.
      Может быть. это действительно так. но откуда Мартин знает об этом?
      - От корабельного механика,-охотно откликается он.- Познакомились с ним за стаканом яблочной водки в баре. Представился я человеком, ухитрившимся не постичь всех основ науки и техники. В Городе таких много - школ не хватает. Оказывается, здесь и двигатель внутреннего сгорания открыли, только автомобили строятся кустарно, в маленьких мастерских, как у нас некоторые гоночные машины. И они чертовски дороги -я о здешних говорю, только миллионеры и покупают.
      - Значит, и миллионеры есть?
      - Говорит, есть.
      - Все-таки они шагнули вперед за полсотни лет.
      - Даже бипланы строят, как братья Райт...
      Стук в дверь-и стюард приглашает нас к обеду.
      В кают-компании так же шумно и пестро, как и на палубе. Цветные камзолы и жилеты мужчин, нарядные платья женщин. Завитые волосы, широкие галстуки.
      Два стула за нашим столом пусты. Возле них останавливается уже приметившийся мне хорошо одетый седой джентльмен с белокурой кружевной амазонкой. Рассчитано или случайно? На этот раз он не разглядывает нас с нескрываемым любопытством, а просто тихо и вежливо спрашивает:
      - Все столы в зале заняты, а у вас два свободных кресла. Не разрешите ли присоединиться старику с дамой?
      Мартин, даже не взглянув на меня, вскакивает, подвигая девушке стул.
      - Будем только рады, мадемуазель.
      - Мисс,- поправляет она.- Мисс Стил, или просто Минни. А это мои дядя, сенатор Стил.- Последние слова она произносит подчеркнуто, вероятно, полагая, что они не могут не произвести впечатления.
      Но ни фамилия, ни звание в первый момент не вызывают у меня интереса. Я просто встаю и любезно кланяюсь элегантному старцу.
      - К вашим услугам, сенатор. Жорж Ано.
      - Дональд Мартин,- представляется Дон.
      И тут же разительная перемена происходит со спокойным сенатором. Он как бы весь освещается изнутри. Двумя руками обнимая мои плечи, он с очевидной радостью восклицает:
      - Я так и думал, джентльмены! Вы оба дети или внуки моих старых друзей. Совсем как они в молодости-так похожи! И даже имена те же. А ведь с Ано и Мартином мы были в подполье и вместе освобождали Город от хунты Корсона Бойла. Только потом они куда-то исчезли. Так же непонятно исчезли, как и появились...
      Этот монолог помогает мне сымпровизировать ответ. В первый же момент я растерялся. Ведь то был Джемс Стил, первый человек, кого мы встретили пятьдесят лет назад в этом мире, тогда еще двадцатилетний юноша, действительно добрый и верный товарищ.
      - Вы не ошиблись, сенатор, но боюсь, что объяснить все сейчас мы не сможем. Это-не для застольной беседы. Но мы с вами можем встретиться после обеда, скажем, вдвоем. И я расскажу вам все, что знаю. Устраивает?
      Сенатор немножко растерянно заказывает обед. Мартин тактично предлагает тост за прекрасную амазонку, которая привлекла его внимание еще на улице, девушка краснеет, сенатор смеется, и опасный момент объяснения счастливо откладывается.
      - В Город?-спрашивает сенатор, поглаживая вьющуюся седую бородку. - В Город, сенатор. - Дела?
      - Пожалуй. В связи с ними у меня к вам вопрос,-пользуюсь новой возможностью оторвать старика от воспоминаний.- Мы с * Доном далеки от политики. Так уж случилось-не знаем ни партий, ни их лидеров. А вы наверняка сможете многое объяснить. - Например? - Кто такой Тур Мердок?