Глава 7

Сидеть в этой комнате было не очень обременительно. Здесь находился телевизор, магнитофон, стоял даже телефон. Из комнаты можно было пройти в небольшую ванную, где шла горячая и холодная вода. Лишь одно неудобство в комнате все же было. В ней не было окон. И единственный выход отсюда был заперт и охранялся сразу двумя молчаливыми молодыми людьми, даже не скрывавшими того факта, что они оба вооружены.

Но хуже всего была полная отрезанность от всего и это покорное ожидание конца проверки. Собственно, они так и планировали с самого начала. Его обязательно должны были проверить, убедиться, что он говорит правду. И хотя в Баку все отлично подготовили, тем не менее полностью исключить утечку информации было невозможно. У Курбана могли оказаться старые связи в Баку не только среди наркодельцов. Он вполне мог иметь и наверняка имел своих платных информаторов и в милиции, и в местном Министерстве безопасности. Именно поэтому вылетевший в Баку Чумбуридзе настаивал, чтобы о готовящейся операции знал только очень узкий круг людей. Сына Кафара арестовали в день приезда Чумбуридзе, с этим проблем не было, за ним числилось множество мелких грехов.

Для подстраховки арестованного посадили в изолятор Министерства национальной безопасности. Теперь оставалась проблема с настоящим племянником и его матерью. Их долго убеждали отправиться в район, где у сестры Кафарова были родственники. Родственники жили в высокогорном селении Чичи, в Кубинском районе, и добраться туда было довольно сложно. Селение было не особенно большое, отрезанное от других трудными дорогами, но на всякий случай в самом селении обосновались двое сотрудников местной службы безопасности, а настоящий племянник получил бесплатную путевку в Турцию и с удовольствием поехал в это турне. Чумбуридзе пришлось дать взятку в триста долларов в ОВИРе, чтобы парню быстро сделали паспорт. Раскрываться было нельзя, а на законных основаниях в ОВИРе паспорта не выдавали вообще, мотивируя это отсутствием пустых бланков.

О поездке молодого человека в Турцию знали только Рустам, майор Чумбуридзе и руководитель отдела в Министерстве национальной безопасности, с которым и координировалась вся деятельность СБК. Теперь оставалось ждать. В соседней с Кафаровыми квартире, где жили его вдова и две дочери, теперь жил сам майор Чумбуридзе и двое сотрудников МНБ. Теперь все ждали визитеров.

По логике Чумбуридзе, незваные гости должны были появиться именно в день приезда Рустама в Ашхабад. Один из сотрудников МНБ целый день продежурил у дома, изображая из себя продавца газет и журналов. В городе была огромная безработица, и многие молодые люди подрабатывали, торгуя газетами и журналами.

У офицера даже купили несколько журналов, но никто не появлялся рядом с домом Кафаровых. Это очень сильно тревожило Чумбуридзе. Всю ночь он не спал, прислушиваясь к шагам на лестничной клетке, словно надеясь, что незваные визитеры пожалуют ночью. Но так никто и не появился.

Едва дождавшись утра, он взял автомобиль и поехал к дому, где жила сестра Кафара Кафарова. Там тоже никто не появлялся ночью и ни о чем не расспрашивал. Он не успел вернуться к себе, когда позвонил телефон и взволнованный сотрудник МНБ, который вел наблюдение за домом сестры Кафарова, доложил, что у дома побывало двое людей, которые расспрашивали соседей, куда именно уехали хозяева и когда это случилось.

Чумбуридзе понял, что пора ждать гостей. В соседней квартире уже давно были установлены микрофоны, и они могли слышать все, что там происходило. В половине десятого в квартиру позвонили.

— Кто там? — спросила одна из дочерей Кафарова.

— Мы принесли небольшую посылку для Маира, — сказали из-за двери.

Девушка позвала мать. Время было трудное, опасное. В городе было полно беженцев, дезертиров, просто опасных людей, промышлявших грабежом. Открывать двери незнакомцам было опасно. Одна из дочерей была замужем, но зять уже уехал на работу.

— Что вам нужно? — спросила вдова. — Маир здесь не живет.

— Мы знаем, — ответил голос, мы были у него на квартире, и нам сказали, что он уехал. Вы не знаете, куда именно он уехал? Нам нужно передать ему посылку.

— Ничего не знаю, — ответила вдова, и без того расстроенная арестом сына, — Маир уехал, кажется, в Турцию. А его мать у родственников, скоро вернется.

— Она уехала в Кубу? — уточнил неизвестный. Чумбуридзе тихонько выругался, когда ему перевели вопрос незнакомца. Он не знал азербайджанского языка, и весь разговор ему переводил один из офицеров МНБ. Все-таки на другой квартире прошла утечка информации. Но это было пока не так страшно. Чумбуридзе на всякий случай приготовил пистолет. Если незнакомец узнает еще что-нибудь или задаст дополнительный вопрос, придется их брать. Другого выхода просто нет. А Рустаму нужно заканчивать игру, он может оказаться под угрозой разоблачения.

— Вы не знаете, в какой именно город уехал Маир? — настаивал незнакомец. Чумбуридзе насторожился: неужели они хотят полететь для проверки и в Турцию? В это трудно было поверить.

— Не знаю, — ответила вдова, — у нас горе, сына моего арестовали, а вы пристаете с какими-то вопросами. Вот приедет зять, с ним и поговорите.

— А когда арестовали вашего сына? — настаивал незнакомец. Чумбуридзе покачал головой. Этого они не предусмотрели, в Ашхабаде вполне могут заподозрить неладное, узнав, что сын Кафарова арестован только несколько дней назад. Хотя, с другой стороны, все правильно. Именно после ареста Кафарова его двоюродный брат и решил поехать в Ашхабад.

— Несколько дней назад, — печально ответила женщина, — уходите, у меня одна дочка на выданье дома. А вы стоите и кричите за дверью. Соседи могут подумать невесть что.

— Извините, — сказал незнакомец, отходя от двери.

— Мы можем вызвать наружное наблюдение, — предложил один из сотрудников МНБ.

— Нет, — твердо возразил Чумбуридзе, — этого делать нельзя. Иначе мы провалим операцию с нашим сотрудником. Эти типы могут заметить наблюдение, и тогда все плохо кончится. Нет, нет, ни в коем случае не нужно за ними следить, пусть уходят.

Теперь, когда этот неприятный разговор наконец закончился, он перевел дыхание. Все-таки они затеяли очень опасную игру, которая вполне может стоить жизни его товарищу.

— Вы думаете, они успокоятся? — тихо спросил один из офицеров.

— На первом этапе — да, — кивнул Чумбуридзе, — нам нужно выиграть время. Хотя бы несколько дней. Пока проверяют на примитивном уровне. Где он, куда уехал, есть ли вообще племянник. Значит, подозревают не так сильно. А вот когда начнут подозревать, то поедут в селение за сестрой Кафарова и постараются найти фотографию настоящего племянника. Пока, к счастью, они этого не делают.

Через два часа после этого разговора в Ашхабад позвонили из Баку.

Коротко поговорив, Ибад поблагодарил своего собеседника и вышел во двор, где Курбан-ака сидел с еще несколькими почтенными старцами.

— Можно вас на минуту? — извинился Ибад. Старик быстро поднялся. Он был достаточно энергичен для своих семидесяти лет. Они прошли в дом.

— Звонили из Баку, — доложил Ибад, — племянник у Кафарова действительно есть. По рассказам соседей, он уехал в Турцию.

— Давно?

— Несколько дней назад. А сына Кафарова действительно арестовали.

— Когда?

— Тоже несколько дней назад.

— Куда делась сестра Кафарова, мать его племянника?

— Она уехала в район, к своим родственникам. Старик покачал головой.

— Ты смотри, как все гладко получается. Одного арестовали, Другая уехала. А наш племянник, говорят, уехал в Турцию. Может, действительно уехал, нужно было все проверить.

— Они проверили, — терпеливо объяснил Ибад, — ходили в Дом к самому Кафарову. Его вдова подтвердила, что племянник действительно уехал.

— Это не доказательство, — раздраженно ответил Курбан, — Уехал, не уехал. Лицо мне нужно предъявить. Пусть фотографию этого племянника сюда пришлют, пусть дадут нам его фотокарточку. Хотя нет, подожди. Проверим быстрее.

Отправь прямо сейчас фотографа, и пусть он пощелкает нашего гостя. А потом п0 Факсу фотографии передай в Баку. И пусть наши друзья проверят, действительно ли племянник Кафарова приехал к нам. Или он все-таки уехал в Турцию, а нам подставили вместо него кого-то другого. Проверь все сам. Это очень важно.

— Я понял, хозяин. Сейчас все сделаю.

Рассерженный старик вернулся к своим гостям, а Ибад поспешил искать фотографа.

Рустам в это время сидел в своей комнате и задумчиво рисовал портрет девушки. По непонятному капризу его руки изображение все время напоминало Надю Виноградову, с которой они работали уже больше года. Он старательно вымарывал набросок и начинал рисовать другой портрет. Но и другой рисунок также неуловимо напоминал Надю, и он уничтожал этот рисунок так же безжалостно, как и остальные.

Когда дверь открылась, он решил, что принесли обед. Кормили неплохо, и он не имел оснований жаловаться, если не считать своего вынужденного заточения.

Но вместо привычного лица одного из его охранников он увидел маленького, лысоватого, подвижного человека, вошедшего в комнату с фотоаппаратом в руках.

— Добрый день, — весело поздоровался незнакомец, — вы разрешите мне сделать несколько снимков?

— А это для чего? — нахмурился Рустам.

— Меня попросили сделать несколько ваших фотографий, — вежливо ответил фотограф. В комнату вошли два охранника. И тот самый Ибад, которого он запомнил еще по дому Курбана-ака.

— Просто сядь нормально, и тебя сфотографируют, — мрачно посоветовал Ибад, — нам нужны твои фотографии.

— Вы, вероятно, перепутали меня с каким-то артистом, — огрызнулся Рустам, — я ведь не телезвезда.

Он обязан был до конца играть роль, отведенную ему по сценарию. Но, похоже, в этот раз произошел сбой. Они не могли предусмотреть такой вариант.

Старик оказался гораздо умнее, чем они предполагали. Трюк с фотографией мог оказаться смертельно опасным для Рустама.

— Сиди смирно, — уже с угрозой приказал Ибад и, повернувшись к фотографу, махнул рукой. — Давай быстрее. — Они сделали десятка два фотографий и молча вышли из его комнаты. Дверь была заперта, как и прежде.

Рустам встал, прошел в ванную комнату, умылся. Такой вариант они не предусмотрели. Похоже, ему придется принимать самостоятельное решение и бежать отсюда как можно быстрее. Неужели вся операция сорвется из-за подозрительности этого старика? Нужно придумать что-то другое, нужно выбить из привычного равновесия Курбана-ака, заставить его поверить в гостя и в итоге признать в нем «своего». Рустам задумался. Его чемоданчик тщательно проверили, прежде чем передали ему в комнату. Там не было ничего необычного. Смена белья, запасные носки, свежевыглаженные рубашки, одна пара брюк, бритвенный набор, обычные предметы туалета. Паспорт с его фотографией и инициалами чужого человека у него отобрали. А без документов далеко не убежишь. Он огляделся. Конечно, здесь не будет никакого оружия и даже подобия оружия. Но ждать нельзя. Они могут выслать фотографии с первым рейсом. Они даже могут передать их по факсу. А уследить за каждым соседом Кафарова в Баку практически невозможно. Человек, посланный для проверки, может подойти даже к ребенку и, показав фотографию, спросить, похож ли он на дядю Маира, живущего в этом дворе. И тогда все. Конец. Крах.

Сотрудники Бюро координации были подготовлены на уровне мировых стандартов и имели в своем распоряжении разного рода технические средства. В его бритвенном наборе имелось специальное электронное устройство, позволяющее подать сигнал о помощи. Однако его следовало подавать только в самом крайнем случае. Сигнал передали бы в местную службу национальной безопасности, и его, конечно, освободили бы. Но на этом вся операция была бы завершена. А это никак не входило в его планы, ибо он рассчитывал продержаться еще немного в этом городе.

Рустам огляделся. Нужно искать выход. Нужно придумать какой-нибудь вариант, при котором он может отсюда выйти и не разрывать окончательно своих связей с Курбаном. Этот почти немыслимый вариант он обязан придумать как можно быстрее. Если его опередят люди Курбана в Баку, то через час или два сюда ворвутся охранники с оружием в руках. И повезут его на заклание. А может, просто прибьют прямо здесь. Нужен выход. Нужно придумать, как выйти из этого положения, не прибегая к самому крайнему средству. Он обязан придумать другой вариант.

Глава 8

На этот раз собравшиеся офицеры хмуро слушали разнос, Учиненный полковником Максимовым. Он говорил тихо, спокойно, но от этого его слова казались еще более обидными и справедливыми.

— Как вы могли такое допустить? — спрашивал полковник. — Одни офицеры решили, что можно возвращаться домой, а на глазах у других застрелили двоих людей. Как вы могли все это допустить?

Сидевшие за столом офицеры молчали. Сабельников, Матюшевский, Виноградова, Айрапетян, Двоеглазов. Возражать было трудно. Они допустили вполне очевидный промах.

— Это я во всем виноват, — сказал Матюшевский, — мы не предполагали, что такое может произойти.

— Операция проходила под моим непосредственным руководством, — вставил Сабельников, — значит, Ответственность несу в первую очередь я, товарищ полковник.

Несмотря на то что после августовской революции девяносто первого года прошло около шести лет, все офицеры по-прежнему обращались друг к другу с традиционным «товарищ». Слово «господин» не нравилось никому из них, и по молчаливому согласию всех офицеров, прикомандированных к Бюро координации, они обращались друг к другу традиционно.

— Не стоит играть в благородство, — хмуро заметил Максимов, — мы собрались здесь не для этого. — Он помолчал, а потом сказал:

— Давайте начнем с самого начала. Проведенная вами проверка ничего не дала. Я правильно понял? — спросил он у Сабельникова.

— Да. Мы были убеждены, что в фирме Кудрявцева не все чисто, но не думали, что дело может обернуться подобным образом — А вы не могли своей проверкой вызвать такую неоднозначную реакцию?

— Нет, — твердо сказал Сабельников. — Проверяли фирму сотрудники МВД.

Мы просто им помогали под видом сотрудников милиции. Судя по всему, убийство Кудрявцева было заказано, но киллерам просто не повезло.

— Ничего себе — не повезло, — возразил Максимов, — они убили охранника, тяжело ранили водителя. А сам Кудрявцев лежит в больнице с сотрясением мозга, да еще у него сломаны два ребра.

— Они тоже живыми не ушли, — рискнул напомнить Сабельников, — ребята, может, вначале и растерялись, но потом действовали довольно оперативно.

— Так оперативно, что всю ночь провели в милиции, — напомнил Максимов, — пока мы искали их по всему городу, а сотрудники уголовного розыска выясняли, чем занимается Бюро координации и откуда взялась эта непонятная организация. — Он посмотрел на Виноградову и Айрапетяна. — Тоже мне ковбои. Устроили стрельбу в центре города. Хорошо еще, что капитан Айрапетян не попал в другие автомобили. И кто вам разрешил стрелять в центре города по движущейся мишени?

Это ведь не загородная охота на утку, за такое вас вполне могли привлечь и к уголовной ответственности. И в Москве, и в Ереване. И вы тоже хороши, — обратился он к Виноградовой, — что это за манера такая — стрелять в живых людей? С чего вы вдруг выстрелили этому киллеру в ногу? Мало было одного ранения в руку? Вы решили для верности еще выстрелить ему в ногу?

— Он не успокоился после ранения в руку, — пояснила Виноградова, — я была просто вынуждена его как-то унять. Теперь он будет знать, как стрелять в живого человека. Это ведь он хладнокровно у меня на глазах убил охранника Кудрявцева.

— И вы решили исполнить обряд мщения, — покачал головой Максимов, — по-моему, это ненужное трюкачество.

— А по-моему, она была права, — упрямо сказал Матюшевский, — таких гадов вообще отстреливать нужно. И не одну ногу, а все конечности.

— Если вы все работаете с таким настроением, то выходит, что наши офицеры ведут себя на улицах города, как ковбои Дикого Запада, — прервал его Максимов, — я надеюсь, мы все помним, что являемся сотрудниками международной организации и наша главная цель — анализ возможных действий преступников и рекомендации по их ликвидации. Только анализ и рекомендации, а не стрельба на улицах города. — Он снова обвел взглядом притихших офицеров. — Теперь давайте подумаем, что можно сделать. Судя по всему, убийство Кудрявцева было кем-то заказано. Кто ведет это дело?

— Следователь Запевалов из прокуратуры.