Хотя все наши разведчики работали в автономном режиме, командир группы и посредник имели возможность контролировать наши действия. Связь между собой поддерживали через тайники. Лишь пару раз выходили на общий сбор.

На одной из встреч командир группы похвастал, что познакомился с начальником железнодорожной станции. Считай, БЖРК у него в кармане! Однако впоследствии выяснилось, что он попался на элементарную уловку местной контрразведки.

Реальная удача сопутствовала двум нашим бойцам: Анатолию, молодому симпатичному лейтенанту, служившему в «Вымпеле» недавно, и бывалому подполковнику Курбану, уроженцу солнечной Туркмении.

Лейтенант на первый взгляд подготовил себе довольно сложную легенду, играя роль учителя истории ленинградской железнодорожной школы, приехавшего во время зимних каникул в «N-ск» по просьбе красных следопытов своего класса. Толик копался в архивах, обивал пороги официальных учреждений и потихоньку подбирался к цели. Вскоре он вышел на нужный источник информации по БЖРК. Как и на кого вышел – не принципиально. Можно лишь сказать, что в этом деле не обошлось без женщины. Тут возникли новые сложности. Пару дней он мучился, гадая, как перевести разговор в нужное для него русло. Наконец, придумал. Новой знакомой поведал душещипательную историю о том, что его сестренку соблазнил прощелыга-офицер, служащий в каком-то секретном эшелоне в этом городе. Толяну хотелось бы этому донжуану просто взглянуть в глаза и поздравить с тем что он стал папой. Тем более, что сестренка-дура до сих пор его любит.

Вскоре график прохождения БЖРК через узловую станцию лежал у него в кармане. Ночью с моста он зачарованно смотрел на состав, медленно выползавший из-за товарняков. Под тяжестью атомного монстра стонала земля.

Контрразведка чуть не свихнулась, получив от Анатолия этот совершенно секретный график.

Курбан поступил проще, сняв дачу с видом на железную дорогу. Днем отсыпался, а по ночам в окошко считал поезда. Через несколько ночей увидел нужный эшелон. Утром на электричке двинул в ту сторону, куда укатил поезд. Ему удалось обнаружить не только БЖРК, но и кое-что другое, не менее интересное.

Меня не покидает ощущение, что нахожусь под колпаком контрразведки. Возможно, просто шалят нервишки? На всякий случай часто меняю квартиры, заплатив хозяевам за проживание на неделю вперед и оставляя какие-нибудь личные вещи. Возможно, это в какой-то мере распыляет силы «противника», вынуждая отвлекать часть сотрудников для наблюдения за всеми моими пристанищами.

Сегодня у меня по плану тайниковая операция. Проверочный маршрут и место отрыва он наружного наблюдения подготовлены. Из пластилина изготовлен камуфляж для контейнера с запиской.

Почти три часа слоняюсь по городу. Обнаруживаю хвост. Отрываюсь от слежки очень грубо. Один сотрудник местного УКГБ чуть не попал под поезд, другому едва не откусило ногу автоматической стрелкой. Разъяренные чекисты через посредника пообещали обломать мне ноги. (Извините ребята, я ведь не дипломат-разведчик, а диверсант. Нашему брату в ваши руки лучше не попадаться. Лучше уж сразу пулю в висок). Как бы там ни было, благополучно добираюсь к месту закладки тайника. Заворачиваю в укромный уголок за пивнушкой и обнаруживаю там двух подпитых баб.

– Мужчина, дайте, пожалуйста, закурить, – игриво обращается одна из них. Ее левый глаз украшает роскошный фингал. Я затравленно озираюсь, затем с поникшей головой и с обреченным видом, молча спускаю брюки и присаживаюсь на корточки под забором. Не ожидавшие подобного, дамы хохочут и стыдливо удаляются. Достаю из кармана пакет с пластилиновым изделием, не отличимым (пардон) от фекалии.

…Через несколько минут после моего ухода, посредник приводит на место закладки тайника контрразведку. Народ, брезгливо зажимая носы, со стороны наблюдал, как, осторожно перешагивая через зловонные кучи, он пробирается к забору. Однако даже бывалые опера опешили, когда посредник уверенно взял в руки мое произведение и вытащил оттуда контейнер с шифровкой.

Посредник закладывал нас!

По возвращении в Москву состоялся разбор полетов с участием представителей территориального УКГБ. Тут мы узнали неожиданную новость: оказывается, посредник постоянно закладывал нас! Этот нехороший человек не только опознавал нас по предъявленным фотографиям, но и передавал контрразведке адреса квартир и схемы тайниковых операций. Так вот почему командир нашей группы был схвачен с поличным! Нам показали видеозапись как ему, бедолаге, заламывают за спину руки.

Руководство едва успокоило возмущение ребят:

– Так было заранее задумано. Нам было интересно понаблюдать, как поведете себя в стрессовой ситуации.

Представитель территориального УКГБ выразил благодарность за то, что, гоняясь за нами, им удалось разоблачить шайку крупных расхитителей социалистической собственности, действовавших на заводе:

– Мы отслеживали их около года и никак не могли подступиться, а ваши ребята за одну неделю сумели внедриться в самое их осиное гнездо!

Я шел по проверочному маршруту на место операции, строго выдерживая график. И вдруг на промежуточной контрольной точке вижу группу в полном составе:

– Что стряслось?

– Кончай свои игры, в части объявили тревогу. Немедленно выезжаем в Москву. Личные вещи заберем позже.

На следующий день, 15-го января, в полном боевом снаряжении мы погрузились на борт ИЛ-76 и взяли курс на Баку.

Нашу незавершенную работу через некоторое время закончила другая группа из «Вымпела», обнаружив и условно уничтожив атомный поезд. Материалы учений о возможных последствиях диверсии легли на стол Кремлевского Руководства. С учетом наших рекомендаций, конструкторы-разработчики БЖРК усовершенствовали некоторые системы защиты, и даже не пожалели для натурных испытаний настоящий эшелон. Он был пущен под откос. Разумеется, без ракет и ядерных боеголовок.

Между прочим, вскоре один БЖРК в стране был реально захвачен демонстрантами. Слава богу, что это был учебный комплекс. Боевые системы защиты БЖРК в срочном порядке пришлось дополнить полицейскими. Летом 1993 года мне довелось участвовать в разработке и испытаниях некоторых из них. Но об этом писать пока рановато.

Глава 4. Баку. 1990 год

15 января 1990 года спецгруппы КГБ СССР прибыли в Баку. Мы разместились в гостинице «Апшерон» на правительственной площади, ходили в штатском. Что запомнилось? Многотысячной толпы не было, но чувствовалась скрытая напряженность. Очень четко действовали силы Народного фронта. К примеру, я видел колонну военной техники, заблокированную мощными КамАЗами, груженными камнем, и мотострелковая рота не могла двинуться ни назад, ни вперед несколько суток.

По оперативным данным, руководство Народного фронта планировало широкомасштабную операцию в Нагорном Карабахе. 20 тысяч азербайджанских боевиков находились на подступах к Степанакерту, который защищали кадрированный полк Советской Армии и один полк внутренних войск. Сил явно не хватало. В Карабах 18 января срочно перебросили основную часть людей из «Альфы» и «Вымпела», взвод "краповых беретов", роту спецназа Советской Армии. Я был в этом сводном отряде. В Степанакерте нам дали список 17-ти активистов, из которых сумели задержать 13 человек и отправить вертолетами в Ростов. Через 30 суток они были отпущены.

Как оказалось, основные события разворачивались все же в Баку. Еще неизвестно, что произошло бы, если 20 тысяч вооруженных боевиков оставались в столице. Радиоразведка перехватила срочную команду: "Всем возвращаться в Баку". Но дороги были уже заблокированы войсками.

Много разговоров ходило вокруг того, кто взорвал Бакинский телецентр. Вот что происходило на самом деле. В ночь на 19 января состоялось экстренное заседание азербайджанского правительства, на котором ввод частей Советской Армии был расценен как агрессия. Азербайджанское правительство подготовило воззвание к народу с призывом организовать сопротивление. Это могло обернуться многочисленными жертвами среди населения, допускать подобный поворот событий было нельзя.

По оперативным данным КГБ, некоторые деятели собирались выступить по телевидению с текстом воззвания. Конечно, телецентр охранялся войсками, но члены правительства и депутаты имели право на беспрепятственный проход. Следовательно, надо было на какое-то время просто выключить телевидение.

Спецгруппа КГБ выехала к телецентру. Быстро нашли дежурного электрика и, получив сведения о схеме коммуникаций, профессионально перерубили в одном месте силовой кабель небольшим зарядом взрывчатки.

Конечно, это вызвало ярость руководителей Азербайджана. Но если бы они подогрели народ, город полыхнул бы таким кровавым пожаром!..

Телецентр не действовал всего несколько суток. Ребята понимали, что к народному добру надо относиться бережно. А повреждение исправили быстро.

По возвращении из Баку начали сдавать оружие и боеприпасы. Один молодой офицер возвращает три сильно помятых ВОГ-25 и объясняет, что уронил их с высоты 6 метров на цементный пол. Я запсиховал:

– Всем известно, что к таким боеприпасам даже прикасаться не положенно, а следует уничтожать на месте! В конце концов, можно было выбросить в море. А ты таскался с ними несколько дней и даже летел в самолете!

Парнишка хлопает глазами:

– А как бы я их потом списал?

Начальство успокаивает и рекомендует их уничтожить во время очередных занятий на полигоне. Я уперся:

– Известно ли вам, что в Московской области всего 16 маркированных площадок для уничтожения взрывоопасных предметов, и что этим положено заниматься специальным инженерным подразделениям? Ни у кого в нашей части таких прав нет. Положено вызывать саперов, уложить эти злосчастные ВОГи на прицеп с песком и вывозить на БТРе в сопровождении ГАИ с мигалками, очистив от машин на всем протяжении трассу.

Немного покуражившись и отведя душу, зашвыриваю изувеченные боеприпасы в сейф.

Принимая ручные гранаты, недосчитываюсь двух РГД-5. Что делать? Обращаюсь к ребятам:

– Скажите честно, где гранаты?

Один офицер признается, что подарил гранату кому-то из знакомых азербайджанских чекистов. Следы второй так и не отыскались. В таких случаях положено проводить служебное расследование. Ладно, черт с ними. Срочно провожу занятия по гранатометанию и списываю их. Через месяц из Баку возвращается прапорщик и приносит вторую гранату! Забираю ее, наказав держать язык за зубами. Вручаю гранату командиру группы, уходящему на трехсуточные учения:

– Кинешь в речку, заодно рыбки отведаешь.

Глава 5. Москва

ЧАСТЬ 13. ПРЕПОДАВАТЕЛЬ КУОС

Весной 1990 года я перевелся на КУОС преподавателем тактико-специальной подготовки, и вскоре получил очередное воинское звание. Организовал скромный банкет. Как и положено, вытащил зубами звездочки со дна стакана.

Начальник курсов Сергей Александрович Голов торжественно вручил новенькие погоны, пошутил:

– Майор – это еще так себе, ни рыба ни мясо. Теперь ты подполковник, настоящий старший офицер и можешь обращаться на «ты».

Но у меня никогда не поворачивался язык «тыкать» своим учителям.

Работа преподавателя специальных курсов оказалась не менее интересной, чем служба в боевом подразделении. Например, доводилось заниматься с будущими разведчиками, курсантами Краснознаменного института имени Ю.В. Андропова и выезжать в командировки для обучения спецрезервистов. Участвовал в составлении толкового словаря для подразделений специального назначения. В КГБ имелось два совершенно секретных словаря: контрразведывательный и разведывательный. Однако они не подходили для спецназа. Например, что такое «диверсия»? В Уголовном кодексе РСФСР и в контрразведывательном словаре это деяние враждебных нам сил, за которое им следует откручивать головы. В спецназе «диверсия» толкуется всего лишь как способ выполнения поставленной задачи без вступления в боевое столкновение с противником. А что такое «террор», "засада", «налет», "наведение", «маяк» и т. д.? Это с какой стороны посмотреть.

На одном из занятий слушатели поинтересовались, каким образом я, колхозный экономист, попал в категорию профессиональных диверсантов?

– Ребята, на этот счет имеется два ответа. Шутливый и серьезный. Начну с первого.

Первый серьезный бомбический опыт я приобрел в детстве, когда пас баранов в горах. Рядом с нашей кошарой в соседнем ущелье обитал сурок. Каждое утро, когда я выгонял отару, пытался догнать его. Но сурок оказывался проворнее и успевал юркнуть в нору. Однажды я сел на коня и оказался возле его жилища раньше него. Бедный зверек был вынужден нырнуть в соседнюю норку, глубиной около двух метров. Решил выкурить его дымом. Но кизяк для этих целей не подходил. Тогда принес пачку черного пороха, завернул в газету, обвязал шпагатом, смоченным в керосине. Затолкал «бомбу» шестом и поджег шнур. Чтобы дым не вырвался наружу, прикрыл вход фуфайкой, а для надежности еще сел сверху. Я как-то не сообразил, что смастрячил своеобразную пушку, в которой сам оказался в роли снаряда. Короче говоря, получив мощный толчок под зад, пролетел несколько метров. Сурок так и издох в норе. К тому же дома получил нагоняй за прожженную фуфайку.

А если серьезно, то в «Вымпеле» я не мог конкурировать с ребятами, имеющими практический опыт зарубежной работы, владеющими несколькими языками и обладающими высокими покровителями. Поэтому, чтобы сделать нормальную карьеру я выбрал специальность минера. Работа рисковая, не каждый пойдет.

У заместителя начальника курсов, назовем его условно «Профессор», были влиятельные связи. Однажды, придя на работу, он важно протянул руку:

– Эту ладонь вчера жал сам Президент Горбачев! Можете подержаться, я ее второй день не мою.

"Профессор" рассказал, что обратился к Горбачеву с письменным предложением разработать концепцию Национальной безопасности СССР и получил поддержку. После 15-минутной беседы Горбачев поставил на письме резолюцию для Премьер-министра Павлова выделить необходимые средства. Вся хитрость «Профессора» заключалась в том, что он обратился по партийной линии. Зашел к Генеральному Секретарю, а вышел от Президента. Если бы он, будучи всего лишь полковником КГБ, обратился в установленном порядке и подал рапорт по команде, первый же генерал наверняка зарубил бы идею, либо напросился в соавторы.

– Послушай, Эркебек. Почему бы тебе не обратиться к Президенту Киргизии Акаеву с аналогичным предложением? Будем вместе работать над концепциями суверенных государств, – предложил он.

В ту пору сотрудниками КГБ было разработано целых пять вариантов Союзной концепции, но ни один не был принят.

ЧАСТЬ 14. КЫРГЫЗСТАН