Глава 5

Соляные духи все еще танцевали на Кулаке Солнца — недолго живущие спирали искрящихся кристалликов соли, которых порывы ветра подняли с поверхности пустыни и они крутились и сверкали, как настоящие языки пламени в умирающем свете заката. На востоке золотой Гутей уже появился над горизонтом. Павек раскинул руки, останавливая своих молодых компаньонов прежде, чем они перешли с твердой, обожженной солнцем земли пустыни на белую смертельную соль. Когда поднимется луна, света будет вполне достаточно, чтобы найти непрошенного посетителя, и нет никакой необходимости рисковать собой на Кулаке, пока солнце не сядет.

— Как ты думешь, кто это? — спросил Руари, пока они ждали.

Павек только покачал головой. Он не оставил за собой ни одной женщины, которая могла бы разыскивать его; и совершенно точно ни одна из них не знала, что он высший темплар. Этот не слишком приятный титул подарил ему Лорд Хаману, и следовательно — к большому неудовольствию Павека — именно Лорд Хаману послал ему гонца вместе с сообщением.

Он напряг глаза, глядя в направлении Урика — ничего. Ничего не видно, пока. Он в который раз утешил себя тем, что Телами должна знать обо всем этом, и что хотя она мучит, терзает и проверяет его без передышки, вряд ли ее зловредность дойдет до того, чтобы подвергнуть Квирайт настоящей опасности.

— Может быть она мертва, — предположил Звайн, и мелодраматически закашлялся, показывая каким образом она могла умереть.

— А может быть она заблудилась, — возразил Руари, — а может быть, что она уже умерла. Страж может дотянуться до нее издалека, Павек. Если ты не хочешь встречаться с ней, он может так препутать ей мысли, что она будет бродить до тех пор, пока ее кости не рассыпятся в прах.

— Спасибо за мысль, но я сомневаюсь, что это нужно, — коротко хохотнув сказал Павек. — Если бы одного желания не встретить ее было бы достаточно, Акашия уже сделала бы это.

Если бы Просто-Павек любил держать пари — а он не любил — он поставил бы все свои деньги, которых у него не было, что Акашия сделала все, что было в ее силах, чтобы направить силу стража против нежелательного гостя. Эта сила была огромна, но нельзя было сказать, что страж непобедим. Элабон Экриссан был не в состоянии найти Квирайт, а тем более напасть на него, пока не заполучил Звайна, и тот вместе с ним самим, Руари и Йоханом не попал в Квирайт, когда они вытаскивали Акашию из рук Элабона Экриссара. И как только Звайн очутился в Квирайте, он открыл свое сознание хозяину. Начиная с этого момента Экриссар совершенно точно знал, куда надо направить свой отряд наемников, и страж Квирайта ничего с ним поделать не мог.

И Лорд Хаману скорее всего знал о существовании Квирайта. Уничтожив Экриссара и его отряд, он немедленно спросил о Телами и даже мягко поддразнил ее, заметив бедственное положение деревни. Но даже Король-Лев не знал совершенно точно, где находится Квирайт, пока Павек при помощи своего медальона не призвал его. Сознание короля-волшебника было, возможно, самым неестественным объектом, которое Павек только мог себе представить, но определенно Лорд Хаману не забыл ни их, ни место, где они живут.

Солнце село. Последние соляные духи опять превратились в кристаллики соли, которые которые будут спать до рассвета. Бесчисленные фиолетовые и красные тени умирали на небесах, пока пробуждались вечерние звезды. Павек распознал их очертания, но взял из самой земли достаточно силы, прежде чем выйти на соль и пойти по Кулаку.

Павек верил, что в этом мире есть два места, чье местоположение он не забудет никогда. Квирайт, за его спиной, был одним из них. Мысленным взором он увидел зеленокожую Телами и успокоил биение своего сердца медленными, постоянными ритмами жизни той, которая прожила на Атхасе больше времени, чем Дракон. Другим местом был Урик, и однажды Павек сумел призвать стража Урика, к огромному удивлению Телами.

Согласно традициям друидов стражи были частями мест — лесов, рек, гор и других природных феноменов, но не построенных людьми городов. Павек совершенно не собирался спорить с традициями, но Урик стоял на холме, который также был местом, ничуть не худшим чем роща Телами, и сила, которая выделяла страж Квирайта от более меньших духов пустошей, была рождена поколениями друидов, которые жили и умирали здесь. Павек не был настолько наглым, чтобы равнять уличных червей Урика с друидами, но он таки поднял там стража, и с тех пор не думая знал, где за горизонтом находится великий город.

Путь между Уриком и Квирайтом был в сознании Павека похож на край меча: прямой, острый и без изгибов. Насколько он мог ощущать, сейчас только он один шел по нему; но если и была женщина, которая идет навстречу, они скоро повстречаются.

Тепло испарилось с соли чуть ли не быстрее, чем свет солнца. Они успели зайти совсем недалеко, когда почва под ногами стала холодной, и они были благодарны толстым подошвам своих сандалей. Немного позже, когда небо потемнело и стало темно-фиолетовым, а звезды сравнялись с луной яркостью, Павек услышал звуки, которые он и боялся услышать. Звайн тоже услышал их, и, как и при виде презрения Акашии, он спрятался в полуночную тень Павека.

— Колокольчики Льва, — прошептал мальчик.

Павек проворчал, соглашаясь. Большинство народа, осмелившихся войти в пустыни Пустых Земель, старались не привлекать к себе излишнего внимания как хищников-животных, так и хищников-людей. Совсем иначе себя вели слуги Лорда Хаману. Они везли с собой колокольчики — десятки, даже сотни керамических, каменных или сделанных из редкого металла колокольчиков — которые объявляли всем вокруг о том, что через пустыню едет личный слуга Короля-Льва. За те десять лет, которые Павек провел в приюте, и десять последующих в гражданском бюро, он знал только об одном случае, когда официальный посланец Урика был ограблен и убит.

Лорд Хаману лично возглавил охоту на этих отщепенцев и привез большую часть их — выводок беглых рабов вместе с женами и детьми — обратно в Урик в зарешеченных клетках. Благодя своему всем известному милодердию, Король-Лев мог бы убить этих преступников тысячями разнообразных и ужасных путей, но Король Урика не стал проявлять свое милосердие тогда, когда дело касалось его посланника. Пленники имели столько воды, сколько они хотели, но никакой защиты ни от солнца, ни от Урикитов, и никакой еды, не считая самих себя, так что они одни за другим умерли от голода. Насколько Павек помнил, прошло две пятнадцатые части, прежде чем умер последний, но клетки еще около года висели на стенах города предупреждением для будущих негодяев, пока веревки не сгнили и истерзанные кости наконец-то не успокоились в земле.

Так что Квирайт мог выбирать: или хорошо принимать непрошенных гостей, или страдать от последствий. Павек тяжело сглотнул и пошел дальше.

Руари увидел их первым: его эльфийские предки подарили ему острое ночное зрение и высокий рост, что давало ему преимущество в компании чистокровных людей.

— Кто же они такие? — спросил он не веря собственным глазам, негромко добавив несколько проклятий. — Это не может быть канками.

Но они ими были. Семь канков шли прямо на них, и на всех семерых сидели всадники, одетые в одежду путешественников. А Каши чувствовала только одно сознание, и сумела даже прочитать намерения женщины, когда та оказалась достаточно близко к Квирайту. А это означает, что остальные шесть либо маги и псионики, которые умеют закрывать свои мысли и присутствие, либо темплары, получающие власть Короля-Льва через свои медальоны, а то и осквернители, которые превращают живые растения в безжизненный пепел, чтобы исполнить свои заклинания. Впрочем Король-Лев имел заслуженную репутацию правителя, умевшего предусмотреть все; он мог послать по два представителя каждого сорта.

Хаману определенно принял все меры, чтобы его посланник добрался до цели. Все канки были гигантами своего вида и нагружены мешкми с запасами в придачу к всадникам. Их хитин был покрыт блестящим лаком, сверкавшем в ярком лунном свете, и на каждом из них висело по несколько колокольчиков.

Когда жители Квирайта нуждались во вьючных животных, они нанимали или покупали их у племени Бегунов Луны. Эльфийские пастухи заслуженно гордились своими блестящими черными канками, выведенными за долгие поколения, которые отличались выносливостью и умением приспособиться к любой обстановке. Лорд Хаману, однако, не нуждался в жуках, которые могли бежать целые дни от восхода до заката, а есть только старые сухие кусты. Король-Лев хотел иметь огромных жуков, сильных жуков, таких жуков, которые заставляли любого подумать дважды, прежде чем подойти к ним. И обычно Лев получал, что хотел.

И Павек получит такого, тоже, если вернется в Урик, потому что были специальные жуки, на которых ездили высшие темплары и офицеры высшего ранга из военного бюро. Эта мысль заставила колени Павека слегка задрожать, когда он очутился лицом к лицу с приближающейся группой.

Канки зажужжали, казалось они переговариваются между собой, их высокое жужжание заглушило даже позвякивание колокольчика. Потом они кляцнули своими изогнутыми жвалами, жест, который показался Павеку еще больше угрожающим из-за желтой флюоресцирующей жидкости, которая медленно текла из их ртов на панцирь. Это был яд, один из самых худших в Пустых Землях, и слюна канков вполне могла убить.

Павек вынул меч из ножен и крепко взялся правой рукой за рукоятку. — Во имя Квирайта, кто идет? — громко сказал он.

Темные силуэты на спинах канков не сделали ни одного движения, чтобы придержать или остановить своих животных. Канки продолжали идти. Павек наполовину вытащил свой меч из ножен. — Остановитесь, или я атакую.

— Я не вижу их лиц, — сказал Руари, которому помогало его ночное зрение. — Они все лежат на спинах канков. Не нравится мне этоГлавный канк — естественно самый большой, с такими жвалами, которые могли перекусить человеческую шею одним ударом — обратил внимание на оружие Павека. Его антенны возбужденно задергались, ядовитая слюна полилась изо рта, он присел, перенеся вес на четыре задних ноги.

— Собирается атаковать, — выкрикнул Руари никому не нужное предупреждение.

— Вы находитесь на защищенной земле Квирайта. Мы гарантируем вам наше гостеприимство. Слезайте с канков, — выкрикнул Павек с меньшей властностью, чем он хотел бы услышать в своем голосе. Он полностью вытащил свой меч, но он и остальные оба умрут, если он воспользуется им.

— Слезайте, сейчас!

Канк стал на дыбы, размахивая клешнями на передних ногах. Дыхание Павека замерзло в его горле, потом, к его полному удивлению, молчаливый и неподвижный всадник свалился на землю, как мешок с камнями. Это был тот самый сигнал, которого ждал Руари. Он не собирался, как дурак, использовать заклинания друидов для соревнования с всадниками, управляющими своими животными, но если канков никто не контролировал, он знал заклинания.

Павек почувствовал, как его сердце подпрыгнуло, когда Руари призвал силу стража. Молодой друид прошептал несколько слов — чтобы придать силе нужную форму и направить ее — и создал связь между собой и жуками. Главный канк, уже без всадника, опустился на все шесть ног, клацая хитином и колокольчиком, а Руари уже водил в воздухе руками, успокаивая животных. Одни за другим канки начали повторять его движения своими антеннами. Потом удары жвал друг о друга замедлились и остановились, сердитое жужжание стихло.

— Отличная работа! — воскликнул Павек, ударяя в плечо Руари с такой силой, что тот не удержался на ногах и упал, зато когда полуэльф снова поднялся на ноги, его лице освещала широкая улыбка. Павек поздравил сам себя, что он еще помнит, как выразить тонкости дружбы, как если бы он сам был Руари, который спас их жизни.

Теперь, когда опасность миновала и тонкости были соблюдены, надо было получить ответы на вопросы.

Не сводя настороженного взгляда с гигантского, хотя и успокоившего канка, Павек сунул меч обратно в ножны и опустился на колени рядом с упавшим всадником. Он немедленно получил первый ответ, когда, собираясь перевернуть тело на спину, раскрыл тяжелый плащ. К светло-желтому правому рукаву туники темплара были аккуратно пришита целая пачка темных полосок. Только военное бюро носило свои полоски на правом рукаве, и хотя Павеку было трудно прочесть по полоскам ранг темплара, было похоже, что он глядит на солдата, если повезло, но может быть и на преследователя, если как обычно не повезло.

Плащ военного темплара выскользнул из его внезапно окостеневших пальцев: старые привычки взяли свое. Регулятору третьего ранга гражданского бюро не разрешалось даже коснуться рукой офицера военного бюро. Выругавшись, он напомнил себе, что он не в Урике, и что он не регулятор третьего ранга. Пальцы снова задвигались, он сунул их под спину, готовясь перевернуть тело. Исходя из неподвижности и тяжести тела, он приготовился взглянуть на лицо мужчины, скорее всего лицо трупа, но он никак не ожидал увидеть темную, отвратительно пахнувшую жидкость, струившуюся изо рта и носа темплара. Она уже залила его грудь, замочив рубашку и плащ. Руки Павека, держащие плащ, тоже стали мокрыми и липкими.

Смертельный жар Кулака Солнца убил мужчину — Павек сам чуть не умер в тот первый раз, когда пересекал Кулак — но он не верил, что такая естественная и повседневная вещь как жара могла убить этого сильного и тренированного человека.

— Он-? — спросил Звайн, и Павек, который даже не заметил, что мальчишка так близко, вскочил на ноги с бьюшимся сердцем.

— Совсем, — ответил он, стараясь успокоить дыхание.

— Можно… можно мне обыскать его?

Павек собрался было взъерошить его волосы, но потом вспомнил, в чем выпачканы его пальцы, и вместо этого поискал, обо что бы их вытереть.

— Обыскать, но не украсть, понял? Все, что ты найдешь, вернется обратно в Урик, или военное бюро в полном составе будет охотиться за нашими шкурами. — Он оставил пальцами темное пятно на лакированном хитине канка.

Мальчик поджал губы и выпятил вперед подбородок, всегда воинственный, всегда настороже. — Я не такой дурак.

— Да, конечно — только не становись им.

Он направился к следующему канку и еще одному кровавому темплару, с такими же нашивками: дварф, чье безжизненное тело, весившее по меньшей мере пятнадцать стоунов(примерно 95 килограмм ), начало валиться на землю, как только он коснулся его. Ругаясь, Павек толкнул его со всей силы и сумел удержать на спине канка, но только после того, как вся его одежда вымокла в вонючей крови.

— Этот тоже мертв, — крикнул Руари с противоположного конца ряда канков.

— Женщина? — Павек вытер ладони об изнанку туники дварфа. — Акашия сказала, что едет женщина.

— Нет, мужчина, темплар, судя по его проклятой желтой одежде. Ты думаешь, что есть здесь кто-либо другой, не темплар?

— Нет, невозможно. Лев изменил мой ранг. Это его канки, его солдаты. Он и только он мог послать посланника в Квирайт. Продолжай искать.

Пока они искали, Павек обратил внимание на вьючного канка, на котором никто не сидел. Когда друиды путешествовали, они чаще всего выбирали самого большого канка и нагружали на него все запасы, но на этом было седло для обычного всадника, встретившего очень неприятную смерть: от него остались только обожженные ладони, вцепившиеся в закопченую луку седла. Павек решил, что всадник был мужчиной. Впрочем, он не был в этом абсолютно уверен. Ладони выглядели такими же большими, как и его собственные, но он не собирался рассматривать их более подробно.

Седло прогорело до костяной рамы, хотя хитин, к которому она крепилось, остался цел и невридим, следовательно вспышка огня была очень быстрой и точной. Кожаный мешок слегка высовывался из пустого места под лукой седла, похоже на незаконный груз, который стал виден, когда внутренность седла сгорела. На мешке были видны несколько переливающихся отметин. Павек не смог расшифровать их, зато окончательно уверился, что Лорд Хаману послал разрушителя вместе с темпларами. Страшная судьба мага-осквернителя подтвердила его подозрения, что все эти путешественники погибли не от жары.

Позади седла был привязан еще один мешок, побольше. На его боку были вытеснены семь сцепленным между собой кругов высшего бюро. Обычно мешки с такими знаками были защищены магией, но Павек не видел характерного магического сияния на коже и подумал, что его содержимое могло бы рассказать что-нибудь о послании Лорда Хаману. Оглянувшись вокруг, Павек поискал глазами палку, которой можно было бы попытаться открыть мешок.

Он только что заметил одну и поднял ее, когда Руари подпрыгнул на месте и испуганно заорал. Отбросив палку в сторону и выхватив меч, Павек побежал к полуэльфу.

— Пирена сохрани и помилуй, — громко выкрикнул Руари, призывая на помощь легендарных паладинов-друидов. — Что это такое? Это…она? — спросил он, отскакивая от всадника, которого он только что снял со спины канка.

Павек схватил Руари сзади за локти и переставил в сторону. Со всей своей мрачностью и наглостью, ненавистью к Урику и темпларам, один из которых изнасиловал его мать-эльфийку и стал ему отцом, Руари вырос в свободно, чистом и невинном воздухе Квирайта. Он знал эльфов, людей и дварфов, сам был полукровкой и общался с полукровками, но никогда не видел более экзотические расы и ничего не знал об импульсах, заставляющих женщин наносить на свое тело татуировки или, наоборот, завертывать свое тело в облегающее, как вторая кожа платье, причем прорезать дыры именно в тех местах, которые женщины Квирайта не открывали никогда.

Темплар, хотя ничего другого Урик и не мог прислать сюда — впрочем, может быть и нет, подумал Павек, наклонившись над телом и внимательно разглядывая странное существо, которое нашел Руари. Без сомнения это была женщина: тонкая, даже еще более худая чем Руари или полнокровный эльф, но не эльф, совсем не эльф. Ее кожа была совершенно чистой и белой как соль; похоже это ее естественный цвет, и он не изменился, несмотря на все тяжести пути через Кулак. Павек не смог сказать, были ли метки около ее глаз нарисованы или нет, на сами глаза были широко расставлены, а на лице была маска, которая покрывала все ее лицо, не давая возможность раасмотреть ее даже в профиль. Он никогда не видел никого, похожего на нее, но был уверен, что она была-Новая Раса.

— Что? — спросил Руари, чье любопытство наконец успокоилось.

— Вонючки, — вмешался Звайн. Он перестал обыскивать трупы, но не подошел, чтобы присоединиться к ним. — Будьте остожны, это животные для арены. Они сделаны, а не родились. У них есть когти, зубы и еще другие штуки, которых не должно быть у нормального человека. Вонючки.

— Большинство из них, — согласился Павек, слова прозвучали намного умнее, чем он сам ощущал себя, и Павек спросил себя, а не знает ли парень что-то такое, чего не знает он. Белокожая женщина в маске и обтягивающем платье казалась скорее слабой, чем сильной и жестокой. И хотя колесница его судьбы и повернула в другую сторону, а внешность не означает ничего, но если это та самая женщина, которую почувствовала Акашия, он хотел бы сохранить с ней мир, и чем дольше тем лучше. — Они остаются животными, если они сделаны из животных. Но если они сделаны из мужчин и женщин, они становятся людьми, но другими. И не все из них сами решают идти в Башню. Некоторые идут; у них на это есть причины, я полагаю. В основном это рабы, которых в цепях ведут на юг; те немногие, которые остаются в живых, возвращаются обратно. — Раз за разом, в течении деяти лет, которые он был темпларом, гражданское бюро перерывало все рабские рынки, в поисках худших из худших, приготовлнных для отправки в мистическую башню. Может быть они и спасли несколько рабов от преобразования, но они никогда не сделали ничего, чтобы помочь тем, которых уже преобразовали.

— Приходят — откуда? Возвращаются — как? Что за Башня? — давил Руари. — Я знаю эльфов и полуэльфов; она ни то, ни другое. Ветер и огонь, Павек, ее кожа — у нее есть чешуйки! Я чувствую их. Что это за раса, где мужчины и женщины имеют чешуйки?

Павек покачал головой. — Только она, я подозреваю. Я видел не слишком многих из них, но никогда не видел двух одинаковых-Но ты сказал, «Новая Раса».

— Они все «Новая Раса», потому что все они, мужчины, женщины или животные приходят из одного и того же места, с юга. Где-то на юге есть место — Башня — которая берет то, что находит, и изменяет их во что-то другое-Сделанные, не родившиеся, — эхом отозвался Звайн.

Павек вздохнул. Они оба были молоды. Один из них видел слишком много; второй — недостаточно много. Все мужчины сделаны, все женщины тоже. Поговори с любым темпларом. — Сделанные, не родившиеся. Ни у кого из них нет ни матери или отца, ни сестры или брата. Но они умирают. Как любой из нас.

Руари пожал плечами. — Она не умерла. Я слышу — чувствую — ее дыхание. — Он опять пожал плечами и скрестил руки на груди.

Ее глаза были закрыты, он лежала совершенно неподвижно, руки и ноги были так вывернуты, что Павек мог бы поклясться, что самое худшее уже произошло. Он не мог использовать свою силу друида здесь, так далеко от рощи, да он ничего и не знал об исцелеляющей друидской магии, но Руари был вполне умелый друид; он знал достаточно, чтобы сохранить ей жизнь до тех пор, пока они не принесут ее к Акашии.

Встав на колени рядом с женщиной Новой Расы, он вытянул руки над ее грудью и посмотрел в освещенные луной глаза Руари. — Помоги мне. — К сожалению слова не прозвучали, как приказ. Руари пожал плечами и отвернулся, чтобы не встречаться взглядами. — Ты не прав Ру, — холодно сказал Павек. Он аккуратно размотал длинные, темные ленты материи, которыми женщина обмотала свою голову и плечи, положил свои большие мозолистые руки на щеки, собираясь повернуть ее голову и открыть защелки маски.

— Нет! — закричал Звайн.

Парень наконец-то подошел к ним и стоял рядом с демонстративно не желающим помочь Руари. Если бы у него были достаточно длинные руки, Павек схватил бы их обоих за уши и столнул бы их упрямые трусливые черепа вместе. Он может сделать это, и однажды сделает, собственными руками.