Дверь в преисподнюю - Золотая стрела

      — Главное, будь осторожен и никуда не сворачивай. Клубок тебя сам приведет, куда нужно.
      Покровский согласно кивал. В отличие от Нади и Василия, он вновь был экипирован по-походному, а на спине привычно красовался огромный рюкзак с торчащими оттуда луком и золотыми стрелами. В одной руке Иван держал свой знаменитый шест, а в другой — невзрачного вида клубок пряжи.
      — А что делать, когда нить кончится? — спросил Иван.
      — Не кончится, пока не дойдешь, — беззаботно махнул рукой Чумичка. — И еще, если даже клубок начнет кружить на ровном месте, то все равно иди, как он указывает.
      — В общем, дорогой Иван-царевич, этот клубочек станет вашим сталкером в заколдованной зоне, — пошутил Василий, прислушивавшийся к разговору Чумички с Покровским.
      — Ну, с богом, — Чумичка что-то прошептал и, взяв у Ивана-царевича клубок, кинул его оземь. Тот неспеша покатился вниз по склону. Покровский простился со своими провожатыми и отправился вслед, стараясь не отклоняться от изгибов нити, хотя на склоне холма никаких ям и омутов не было. Спустившись с пригорка, он обернулся и помахал рукой. А вскоре, перейдя заболоченную поляну, исчез за соседним холмом.
      — Ну что же, Чумичка, магический кристалл при тебе? — спросил Василий, проводив Ивана взглядом.
      — При мне, — ответил колдун. — Только сомнения меня берут, верное ли дело мы затеяли?
      — Ну, здесь же болото, никого кругом нет, — возразила Надя. — Кому мы тут повредим, кроме самих себя?
      — Ну, не знаю, — с сомнением покачал головой Чумичка. — Разве что для пользы дела…
      — У меня тут есть одна идейка, — заговорил Дубов. — Помнишь, как было с золотым яблочком по тарелочке? Вообще-то оно передает только изображение, но ты проговорил какое-то заклинание, и появилась возможность услышать звук.
      — А, ну это маленькие колдовские хитрости, — вздохнул Чумичка.
      — Но ведь ты прочитал особое заклинание, предназначенное для озвучивания золотых яблок? — настойчиво продолжал расспросы боярин Василий.
      — Да нет, конечно, — хмыкнул колдун, — то было одно из самых простых заклинаний, годное на любой случай жизни. Все дело в том, как его применить. Вот если перед ним прочесть другое заклинание, то и первое будет действовать иначе. Ну да это долго разъяснять.
      — А, кажется, я поняла, — сказала Надя. — Помню, как-то у нас в редакции верстальщик объяснял мне принцип работы на компьютере. В частности, чтобы вызвать нужную программу, иногда нужно набрать целую строку всяческих команд, но только на жаргоне компьютерщиков это называется не заклинанием, а «молитвой». И еще там есть такие небольшие программки, так называемые «драйверы», которые помогают задействовать большие программы.
      — В общем, нужен некий драйвер, то есть заклинание, которое поможет разбудить силы, таящиеся в магическом кристалле, — подвел итог боярин Василий Надиным рассуждениям, малопонятным Чумичке.
      — Я думал и об этом, — закивал Чумичка, — но скажу еще раз: я не имею права испытывать то, чего совсем не знаю.
      — Ну прочти хотя бы самое невинное заклинание, — стала упрашивать Надя. — Ведь если у тебя нет злых замыслов, то и кристалл не станет творить зло!
      — Ну ладно, — решился Чумичка и вытащил из-за пазухи кристалл. И хоть солнце было закрыто облаками, его многочисленные грани чудно заиграли всеми цветами радуги.
      И вдруг все очарование испортил грубый окрик:
      — Руки вверх! Стоять! Всех перестреляю!
      — Ложитесь! — шепнул Василий, и не успели они упасть на землю, как над головами прогрохотала автоматная очередь. Надя увидела, как по болоту в сторону пригорка бежит наемник в плаще, размахивая «Калашниковым».
      — Это же тот самый! — отчаянно проговорил Дубов. — Ну, которого мы с Гренделем вчера встретили. Он охотится за кристаллом и теперь-то ни перед чем не остановится.
      — Что ж делать? — забеспокоился и Чумичка.
      — Как что? — возмутилась Чаликова. — Включай драйвер!
      Чумичка повернул кристалл большой гранью к себе, а сторону с множеством мелких граней направил на приближающегося наемника. И когда колдун что-то прошептал, кристалл сразу же начал испускать тонкий луч, переливающийся разными цветами.
      — Что за чертовщина! — вырвалась у Чумички. — Я и сам такого не ожидал.
      — Давай быстрее! — не выдержал Василий, так как наемник уже подбежал на расстояние прицельного выстрела и явно готовился выпустить новую очередь.
      Чумичка вновь что-то зашептал, одновременно поворачивая кристалл так, чтобы луч угодил прямо в наемника. И как только это удалось сделать, тот сначала задымился, а затем запылал синим пламенем.
      Когда Надежда, Дубов и Чумичка подбежали к тому месту, где луч настиг наемника, там лежала лишь кучка пепла, а чуть поодаль валялся оплавленный автомат.

* * *

      Две женщины, толкаясь перед засиженным мухами зеркалом, нарумянивали друг дружке щечки разрезанной пополам свеклой. У обеих на головах были надеты цветастые платки. Одна из дам красовалась в синем сарафане, который был ей явно мал, а другая — в строгом наряде королевской горничной. Правда, он висел на ней, как на огородном пугале, но даму это не смущало.
      — Может, губки еще подкрасить? — спросила она свою подругу высоким скрежещущим голосом.
      — Куда тебе, — почти басом отвечала вторая. — И без того уж черт знает что!
      — Черт, не черт, а делать что-то надо! — проворчала первая. — А то меня этот кот совсем замучил. Мало того что всю задницу расцарапал, так еще и ножи слямзил…
      — Двери бы лучше заперла, дура, — прошипела вторая женщина. Но было уже поздно — в комнату заглянул королевский слуга Теофил:
      — Князь… Сударыни, что вы делаете в горнице Его Светлости князя Длиннорукого?
      — Что надо, то и делаем, — сварливо ответила полная дама.
      — Ах, простите, Ваша Светлость, — чуть попятился назад Теофил, наконец-то признав в даме князя Длиннорукого, а в ее товарке — Соловья-разбойника. Извините, обознался. — И Теофил, скорбно вздохнув, исчез за дверью.
      — А ты точно уверен, что бежать лучше всего в бабском платье? — с сомнением спросил Петрович.
      — Проверено, — ухмыльнулся Длиннорукий. — Я ведь и из Царь-Города в Белую Пущу в бабьем наряде добирался. И ничего — сошло!
      — А ну как Теофил доложит Виктору о наших переодеваньях? — смекнул Петрович. — Тады чего?
      — Да уж, надо бы поторопиться, — озабоченно расправил подол сарафана князь Длиннорукий. — Я так думал, чтобы до ночи погодить, но уж, видно, ничего не поделаешь — придется тотчас. Постережи покамест, чтобы опять кто ненароком не зашел.
      Соловей встал «на стреме» у двери, а князь откинул с постели покрывало и принялся беспорядочно закидывать в торбу золотые ложки и прочие мелочи, которые успел позаимствовать на память о недолгом и бесславном пребывании в Ново-Ютландском королевском замке.

* * *

      Очередное совещание боевого штаба шло полным ходом. Председательствовал король Александр, однако сам он больше молчал, давая высказываться славным рыцарям — почтенному Зигфриду, сиятельному дону Альфонсо и, разумеется, Беовульфу как хозяину замка. Помещением для военного совета была избрана небольшая комната на втором этаже с окнами, выходящими на внутренний двор. И тому имелась веская причина — в совете принимал участие бравый воевода Полкан, пребывающий в облике правой головы Змея Горыныча. Свои замечания воевода делал прямо из окна, где расположился на подоконнике. Две другие головы тем временем пощипывали пожелтевшую травку на лужайке, изредка перекидываясь отдельными малозначащими фразами — за две сотни лет сосуществования в столь необычном обличии между ними все уже давно было говорено-переговорено.
      Поначалу страшная морда в окне заставляла славных рыцарей невольно вздрагивать всякий раз, когда им доводилось глянуть в ее сторону, но постепенно они привыкли. Тем более что среди собравшихся на совет воевода Полкан оказался единственным, как сказали бы в «нашем» мире, компетентным специалистом в области военной стратегии. Если, конечно, не считать Чаликовой, успевшей за годы журналистской практики побывать во всех «горячих точках» бывшей дружной семьи советских народов. Только что вернувшаяся в замок Надя восседала рядом с королем Александром, одетая в бабушкино (то есть бабушки Беовульфа) платье, и своим присутствием вдохновляла рыцарей на грядущие подвиги.
      — Чего мы тут сидим, как старые бабы?! — кипятился Беовульф. — Вдарим с ходу, и дело сделано! А то ждем чего-то, понимаешь, неизвестно чего. — И, вздохнув, добавил: — К тому же наши славные рыцари, не в упрек им будь сказано, зело прожорливы, эдак никаких запасов не хватит…
      — Нужно подготовиться, — густым басом прогудела голова Полкана из окна. — Уж в этом поверьте мне как потомственному воеводе. Нужно разведать местность, собрать полки, договориться в подробностях, кто должен что делать. Это ж целая наука, а не то что взяли, собрались, раз-два — и вперед.
      — Думаю, что уважаемый воевода во многом прав, — задумчиво молвил король Александр, доселе молчавший. — Какой срок вы полагаете на подготовку к походу?
      — Дней пять, никак не меньше, — уверенно заявил Полкан.
      — Да за пять дней наши славные рыцари вусмерть перепьются и ни на что годны не будут! — взвыл Беовульф. — Простите, господин Зигфрид, и вы, дон Альфонсо, речь, конечно, не о вас…
      Со своего места поднялся престарелый Зигфрид.
      — Ваше Величество, — откашлявшись, заговорил он, — господа! Вне всякого сомнения, воевать нужно по всем правилам военной науки, и в этом я полностью согласен с уважаемым Полканом. Но подумайте, с кем мы имеем дело. Это же не войска достойного соперника, а какие-то непонятные наемники, служащие вурдалакам. И потом, сейчас такое положение, которым просто грех было бы не воспользоваться. Власть Виктора держится на горстке наемников, которые к тому же начинают разбегаться кто куда. Если же Белая Пуща пришлет на помощь свои войска, то удача нам никак не светит…
      — Что вы предлагаете, почтенный Зигфрид? — перебил дон Альфонсо.
      — Выступать как можно скорее, — заявил старый рыцарь. — Лучше бы всего прямо сегодня.
      — Ну, это уж вы малость хватили, — покачал головой Беовульф.
      — Ну, завтра, — с легкой досадой сказал Зигфрид. — Но уж никак не позже.
      — А как вы полагаете, сударыня? — обратился Александр к Чаликовой. Та словно того и ждала:
      — Я тоже считаю, что мешкать не следует. Не далее как сегодня мы с боярином Василием и Чумичкой встретили на болоте одного из упырских наемников, который наверняка бежал из замка. Нет-нет, мы не хотели с ним связываться, но он сам на нас напал, и в порядке самообороны Чумичке пришлось обратить его в дым.
      — Как, в дым? — изумился Беовульф.
      — Очень просто. При помощи магического кристалла. Я вернулась сюда, а Василий Николаич с Чумичкой остались на болоте производить новые экспериментальные испытания кристалла. Я вот подумала — а не использовать ли его при штурме королевского замка?
      — А что! — радостно подхватил хозяин. — Это мысль! Вот мы им теперь жару поддадим!..
      — Нет-нет, оставьте, пожалуйста, — испуганно перебил король. — Эдак вы еще весь дворец в дым превратите.
      — Я уверен, что мы справимся своими силами, без колдовских приспособлений, — поддержал Зигфрид.
      — И еще одна причина, почему мы не вправе мешкать, — продолжала Надя. Может быть, не всем еще известно, что в замке находится княжна Марфа, и есть основания полагать, что ее жизнь подвергается опасности.
      Больше всего удивления эта весть вызвала у Полкана:
      — Какая Марфа? Уж не сродственница ли нашей Ольги?
      — Ну да, Марфа Ярославна, из рода Шушков, — подтвердила Надежда. Господин Покро… то есть Иван-царевич, приятель Чумички, отыскал ее, поцеловал, и она из лягушки вновь превратилась в себя. Жаль только, что прямо с болота угодила в замок к Виктору.
      — Ну, Виктор-то, каков бы он ни был, зла ей причинять не станет, заметил Александр.
      — Виктор-то, может, и не станет, — почесал в голове Беовульф, — да там эта злыдня Анна Сергеевна со своим прихлебателем Каширским. От этих любой пакости жди.
      Тем временем голова Полкана исчезла из окна и приблизилась к двум другим:
      — Слышьте, чего я вам скажу. Оказывается, княжна Марфа расколдовалась и теперь в человечьем облике находится в королевском замке.
      — Правда?! — вскрикнула средняя голова Змея Горыныча — двоюродная сестра Марфы, княжна Ольга.
      — Я всегда верил, что рано или поздно так и случится, — промолвила левая голова, бывший белопущенский боярин Перемет. — А ты, Полкан, говорил брехня, мол, одна.
      — Был неправ, — пробурчал воевода.
      — А как ей это удалось? — спросила Ольга.
      — Толком не понял, но без Чумички не обошлось, — ответил Полкан. — Вот он вернется, спросим.
      — Если бы и нас, — вздохнула Ольга.
      — Не грусти, княжна, ежели такие дела завертелись, то и до нас черед дойдет, — деланно бодро проговорил Перемет. — У меня такое предчувствие, что все закончится счастливо.
      — У тебя уж двести лет такое предчувствие, — проворчала Ольга.
      — Ну ладно, вы тут оставайтесь покамест, — пробасил Полкан, — а я вернусь взад на военный совет. А то они там без меня делов наварят. Вояки, чтоб их…
      Едва голова воеводы вновь замаячила в окне, в комнату совещаний заглянула горничная:
      — Там явился господин Грендель и просит его принять. Прикажете впустить?
      — Пускай заходит, — махнул рукой Беовульф и, спохватившись, обернулся к Александру: — Если, конечно, Ваше Величество не возражаете.
      — Ну, причем тут я, — вздохнул король. — Это ж ваш дом, вы и распоряжайтесь.
      В комнату вошел Грендель. Поклонившись сперва Александру, потом остальным, он молча остановился посреди помещения.
      — Ну, с чем пожаловал? — спросил его хозяин.
      — Меня нынче посетила муза, — медленно начал Грендель, — и я сочинил стихотворение, кое желал бы зачитать перед Вашим Величеством и доблестными воинами ради подъятия боевого духа. — И, вздохнув, поэт развернул клочок бумаги: — «Горит восход зарею алой…»
      — Погодите, — перебил Зигфрид, — стихотворение зачтете после. Это очень хорошо, что вы пришли, друг мой Грендель. Так как мы уже почти решили выступать завтра, то не могли бы вы сходить в корчму и уведомить Флориана и его товарищей, чтобы находились в готовности?
      — Что ж, схожу, — согласился Грендель.
      — А заодно прочтешь им свое новое творение, — примирительно добавил Беовульф. Он один знал, как всякий раз уязвляло его заклятого друга пренебрежение слушателей к его стихам.
      — А этот ваш Флориан человек надежный? — вдруг спросил из окна воевода Полкан.
      — Ручаюсь за него, как за самого себя, — твердо сказал Александр. Разве что горд чрезмерно…
      — Да это пустяки, — прогудел Полкан. — Есть у меня одна мыслишка… Воевода просунул голову на длинной зеленой шее поближе к столу, где заседал военный совет, и что-то зашептал.
      — Да, недурная мысль, — негромко сказал дон Альфонсо.
      — Бесподобная! — захохотал Беовульф. — Вот что значит знаток военного дела!
      — Да, разведка боем — дело нужное, — согласилась Надя. А Зигфрид тем временем что-то записал на листке и подал его королю. Его Величество пробежал написанное, небрежно поставил свою подпись и передал Беовульфу. Тот свернул листок, с важным видом запечатал его своим перстнем и вернул Александру.
      — Господин Грендель, вот это вы передадите лично Флориану, — король протянул бывшему оборотню запечатанный свиток.
      — Слушаюсь, Ваше Величество, — поклонился Грендель и, повернувшись, медленно направился к выходу.
      — Но потом непременно возвращайся, — напутствовал его Беовульф. Прочтешь нам свои стишки.
      — Ну ладно, вы меня уговорили, выступаем завтра, — прогудел Полкан, когда дверь за Гренделем закрылась. — Но разработать разные возможности и просчитать действия все равно нужно!
      — Ну, с этим никто не спорит, — заметил Зигфрид. — Только, знаете, обычно все расчеты оказываются неверными, когда доходит до дела.
      — Значит, надо просчитывать и так, и эдак, — назидательно пробасил Полкан. — Тогда при любом повороте мы будем во всеоружии!
      И Александр, и рыцари внимали словам старого воеводы. Заседание военного совета шло своим ходом.

* * *

      Проводив Надю до Беовульфова замка, боярин Василий с Чумичкой вновь отправились на болота — теперь даже колдун загорелся желанием выяснить как можно больше о возможностях магического кристалла (или, вернее, полукристалла, вторая половина которого находилась неведомо где). Так как освоение «колдовского стекла» предполагало экспериментальные методы, то было решено уйти как можно дальше от людского жилья.
      И здесь они еще раз убедились, сколь грозное и непредсказуемое средство оказалось у них в руках. Чумичка проговаривал самые «слабые» заклинания и делал самые невинные (в обычных условиях) колдовские жесты, но в сочетании с магическим кристаллом они давали порой самые неожиданные результаты. При одних заклинаниях из кристалла выходил синий луч, при других — красный, иногда он переливался всеми цветами радуги, а иногда и вовсе отсутствовал. И действие кристалла предугадать было невозможно: один раз прямо на кочке зацвели какие-то южные цветы, а другой раз неизвестно откуда зазвучала прекрасная музыка. Некое, по уверениям Чумички, самое невиннейшее заклинание от зубной боли вызвало средь ясного неба огромную молнию, которая наверняка испепелила бы обоих экспериментаторов, если бы опытный колдун мановением руки не отвел ее в сторону, отчего едва не сгорел одинокий дуб на краю болота.
      Василий Николаевич пытался найти всему этому какое-то логическое объяснение, или, как он иногда выражался, вычислить алгоритм, но каждое новое испытание чудо-стекла сводило на нет любую попытку — его действия были начисто лишены всякой системы.
      — По-моему, мы идем не тем путем, — сказал Дубов, после того как Чумичка вызвал из болотного омута огромного крокодила и тут же, теперь уже без помощи кристалла, превратил его в водяную лилию. — Мне кажется, что колдовское стекло — явление самодостаточное, и использовать его в сочетании с заклинаниями — это все равно что, ну, скажем, забивать гвозди королевскою короной.
      — Да я и сам вижу, что тут что-то не так, — почесал в голове Чумичка, да только понятия не имею, как с этой штуковиной обращаться.
      — Херклафф приложил его к зеркалу и прошел насквозь, — припомнил Дубов. — Но не нужно ли при этом еще что-то делать или говорить? Я даже допускаю, что для задействования магического кристалла существуют какие-то свои заклинания, но особые, а не какие попало.
      — Что же нам делать? — вздохнул Чумичка.
      — Идти прежним путем, — уверенно ответил боярин Василий. — Я еще не теряю надежды, что при дальнейших испытаниях мы все-таки сумеем открыть в его действии хоть какую-то закономерность.
      — Ну ладно, — согласился колдун, поднес магический кристалл к лицу и стал что-то нашептывать. Но вдруг замолк и передал кристалл Василию.
      — Что случилось? — забеспокоился тот.
      — Здесь поблизости человек, — пояснил Чумичка. — Вон там, нет-нет, чуть правее.
      Действительно, на изрядном расстоянии от них через болота пробирался некто в черном плаще с капюшоном.
      — А, так это один из наемников, — узнал Василий. — Жаль, лица не разглядеть. Вдруг Игорь сбился с пути и вместо Царь-Города блуждает тут по кругу?
      — Боярин Василий, а нет ли у тебя какой-то гладкой вещицы? вдруг спросил Чумичка.
      — Сейчас глянем. — Василий залез под свой боярский кафтан и извлек из внутреннего кармана солнцезащитные очки.
      Чумичка что-то поколдовал над ними и вернул Василию:
      — Теперь гляди.
      Подняв очки на манер двойного лорнета, Дубов направил их на человека в плаще и увидел его увеличенное изображение. Пусть и не очень сильно увеличенное, но никаких сомнений не оставалось — то был собственной персоной Мстислав Мыльник.
      — Послушай, Чумичка, а нельзя ли и его, ну, помнишь, как в прошлый раз?.. — обратился к колдуну боярин Василий. Чумичка воспринял это предложение без особой радости:
      — Так в прошлый раз тот лиходей сам на нас напал, а этот просто идет своей дорогой. Человек ведь все-таки.
      — Да какой он человек! — вырвалось у Василия. — Он и при жизни-то человеком никогда не был, а уж теперь — тем паче.
      — Как, при жизни? — удивился Чумичка.
      — Очень просто. Он же мертвец, но Каширский черными чарами вернул его к жизни, чтобы он продолжал свои грязные и кровавые дела!
      — Ну ладно, попробуем, — не очень охотно согласился Чумичка. Взяв кристалл, он снова что-то зашептал, а когда появился луч (на сей раз светло-зеленого цвета), колдун осторожно направил его на Мстислава. Василий через «лорнет» внимательно наблюдал за объектом. И едва луч упал на Мыльника, Дубов явственно увидал, что плащ наемника медленно оседает на землю, как будто под ним никого нет. Не прошло и минуты, как из-под плаща расползлись в разные стороны несколько змей. Еще мгновение — и змеи затерялись между болотных кочек. А плащ с капюшоном так и остались лежать в том месте, где луч настиг их обладателя.
      Так обрел свою истинную сущность Мстислав Мыльник — командир отряда наемников, участник всевозможных путчей и мятежей, личный друг генерала Макашова.
      Василий представил себе, что могло бы случиться, если бы под луч магического кристалла угодил сам генерал Макашов, и ему стало одновременно и страшно, и противно.

* * *

      Как накануне ночью, Каширский и Анна Сергеевна медленно шли по подвалу вдоль длинных рядов винных бочек. И если Каширский пытался уловить «золотой корпускулярный поток», исходящий из спрятанной где-то рядом королевской казны, то Глухарева просто бранилась:
      — Ну что вы тут дурью маетесь? Хоть бы передо мной не прикидывались, что обладаете какими-то идиотскими сверхнаучными способностями! И на хрена я, дура, с таким шарлатаном связалась?
      Однако Каширский упорно продвигался вперед, стараясь не обращать внимания на отвлекающий фактор. Когда же Анна Сергеевна очень уж «доставала» прославленного «мага и чародея», то он, не отрываясь от процесса, говорил ей:
      — Анна Сергеевна, если вы не верите в мои научные методы отыскания сокровищ, то отправляйтесь наверх.
      — Еще чего! — отвечала госпожа Глухарева. — Я уйду, а вы казну захапаете. А вот фиг вам!
      — Ну так хотя бы не мешайте мне сосредоточиться. Я уже чувствую теплое покалывание в кончиках пальцев — это оно, золото, золото!
      Анна Сергеевна презрительно фыркала, но умолкала. Правда, ненадолго. И вскоре все начиналась сначала.
      За привычной перебранкой казноискатели и не заметили, что ряды бочек кончились, а они идут по длинному, постепенно сужающемуся проходу.
      — Я явственно ощущаю, что казна где-то здесь, — самозабвенно, будто глухарь на току, вещал Каширский. — Ближе, ближе, еще ближе! Здесь!!! Рука доктора уперлась в шершавую стену.
      — Что — здесь? — взвилась Глухарева. — Тут же тупик, чтоб вас к черту в пекло! Куда вы меня завели?!!
      — Какая-то неведомая сила влекла меня сюда, — невозмутимо отвечал Каширский.
      — Дурость вас влекла! — в сердцах плюнула на пол Анна Сергеевна.
      — Лучше поищите, нет ли здесь какой-либо дверцы, — попросил Каширский. Анна Сергеевна стала водить светильником вдоль стен, пока не заметила прямо в потолке небольшой четырехугольный люк. Так как и потолок здесь был совсем низкий, чуть выше человеческого роста, то Анна Сергеевна попыталась подтолкнуть люк, и тот, к ее немалому удивлению, легко поддался.
      — Подсадите меня, — велела госпожа Глухарева. Каширский исполнил ее просьбу, но при этом пытался заглянуть в люк, за которым исчезла его компаньонка — он не сомневался, что Анна Сергеевна непременно попытается часть казны утаить. Не прошло и минуты, как в люке появилась ножка госпожи Глухаревой в черном чулке, а затем Каширский принял и всю Анну Сергеевну. При этом он незаметно ощупал ее платье — не спрятано ли там что-то.
      Вид у Анны Сергеевны был довольный:
      — Поздравляю — на сей раз вы поработали не впустую.
      — Неужели казна?! — вскричал Каширский. И даже в столь счастливый миг не удержался от колкого замечания: — А вы, Анна Сергеевна, не верили в мои сверхнаучные методы…
      — Какая, к дьяволу, казна! — прошипела Глухарева. — Там выход на поверхность.
      — В каком смысле?
      — Заброшенный сарайчик на краю поля. Снаружи люк незаметен, так как прикрыт сгнившим сеном.
      — А где же казна? — разочарованно протянул Каширский.
      — Да хрен с ней, с казной! — выкрикнула Анна Сергеевна. — Главное, теперь у нас надежный путь для отступления после того как сделаем дело.
      — Какое еще дело? — пожал плечами Каширский.
      — А вы забыли? Убрать эту княжну, или графиню, или бес ее знает, кто она такая! — раздраженно говорила Глухарева, шагая назад по теперь уже расширяющемуся проходу. Каширский брел следом.
      — В каком смысле убрать? — пролепетал он, уже чуя, куда клонит его наперсница.
      — В каком смысле? — желчно переспросила Анна Сергеевна. — Убить. Зарезать. Ножиком пырнуть.
      — Боюсь, я не смогу быть вам полезен, — осторожно заметил доктор. — Ведь хирургия — не мой профиль. Вот если бы дать установочку…
      — От ваших установочек пользы, как от холодильника тепла, — процедила Анна Сергеевна. — Равно как от вас самого. Будете дежурить на шухере!
      За разговорами они вернулись в ту область подвала, где стояли ряды бочек. Почуяв знакомый запах, Каширский вновь воспрял духом:
      — А все-таки казна где-то здесь! Я ее внимаю всеми фибрами своей чувствительной ауры!
      Анна Сергеевна хотела было уже высказать все, что она думает и о фибрах, и о королевской казне, и о самом Каширском, и о его чувствительной ауре, но лишь презрительно подернула плечами и ускорила шаг.

* * *

      «Поэтический марафон» в корчме продолжался уже почти сутки. Все это время часть рыцарей и поэтов, чередуясь, отдыхали в горницах для гостей, а остальные пировали и услаждали слух друг друга своими вдохновенными стихами.
      Благодаря такому режиму и поэты, и рыцари чувствовали себя достаточно бодрыми, в отличие от хозяина корчмы — он все время должен был находиться в зале и обслуживать дорогих гостей. Впрочем, доходу от них было не так уж много — сторонники непьющего Флориана вина почти не употребляли, разве что когда их предводитель не находился поблизости, а поэты, ослабленные изнурительной работой на болотах, тоже не очень увлекались вином, дабы не свалиться с ног раньше времени.
      — Ну вот опять бед себе накликал, — привычно жалился леший в коротких передышках своему приятелю водяному. — Мало того что рыцари какие-то не те, так еще этих беглых поэтов бес привел. А все боярин Василий! Сам-то он в свой Царь-Город укатит, а нам тут отдуваться…
      — Да не тревожься ты, — утешал его водяной, прихлебывая водицу из кувшина. — Все, что ни случается — все к лучшему!
      Тем временем госпожа Сафо к вящему восторгу господ рыцарей декламировала свое очередное творение:
 
— Я слыхала тебя в полуночной тиши
Ты играл на пастушьей свирели,
И тебя возлюбила всей силой души,
А казалось, что жизнь разошлась на гроши
И давно уж огни догорели…
 
      Тут в дверях раздался робкий стук.
      — Толкайте сильнее! — крикнул корчмарь, а себе под нос проворчал: — Кого еще там черт принес?
      Дверь ввалилась внутрь, и на пороге явился собственной персоной господин Грендель.
      — О, кто к нам пожаловал! — с наигранной учтивостью произнес доблестный Флориан. — Надеюсь, друг мой Грендель, мы поимеем счастье насладиться вашими новыми творениями?
      — Сперва я должен передать вам послание, друг мой Флориан, — столь же учтиво ответил Грендель. И, подойдя к Флориану, протянул ему свиток.
      — Печатка Беовульфа, — с видимым неудовольствием отметил доблестный Флориан, вскрывая послание. — Почерк как будто господина Зигфрида, но подпись собственная Его Величества.
      — Что там? — нетерпеливо загомонили рыцари. Даже леший с водяным прекратили свои бесконечные разговоры и стали внимательно прислушиваться.
      — Настал решающий час, — негромко и безо всякого пафоса произнес Флориан. — Король призывает нас в первые ряды борьбы за правое дело. И это великая честь.
      — Когда? — повскакали из-за стола славные рыцари.
      — Тотчас, — ответил Флориан, еще раз глянув в послание. — То, что нам предстоит, Его Величество именует как «разведка боем». Мы должны появиться вблизи королевского замка и вызвать на себя первый удар. И таким образом добыть для Его Величества Александра сведения о том, какими силами располагает Виктор.
      — Я могу провести вас кратчайшим путем, — вызвался Грендель.
      — Ну вот и замечательно, — кивнул Флориан. — Кстати и сообщите Его Величеству, если мы все поляжем в неравном бою за справедливое дело.
      Рыцари кинулись к себе в горницы за щитами и боевыми мечами, а леший за стойкой лишь горестно вздохнул.

* * *

      Чудо-клубочек уверенно вел Ивана-царевича по болотам, и делал это весьма умело: хотя господину Покровскому и казалось порою, что клубок катится по очень уж изогнутой траектории, но всякий раз путник убеждался, что происходило это вовсе не из желания удлинить путь, а единственно чтобы сделать его по возможности удобным и безопасным.
      Уже начало смеркаться, и Иван-царевич стал подумывать о том, чтобы обосноваться на ночлег. Однако всякий раз, когда он примечал казалось бы удобное место, клубок принимался катиться быстрее, и Иван спешил следом, не решаясь поднять его с земли и положить к себе в котомку.
      Но вот, когда вечерняя тьма уже начала наползать на землю, а на небе высыпали первые звезды, клубок решительно остановился. Господин Покровский как опытный путешественник мог оценить выбор своего проводника: он остановился на вполне удобном и сухом месте вблизи леса, где под елками лежало достаточно валежника, чтобы развести костерок и в случае надобности даже соорудить скромный шалашик.
      Иван с облегчением опустил на землю рюкзак, из которого торчал лук с оставшимися двумя золотыми стрелами, и стал приготавливаться к ночлегу собрал сухих веток, развел костер и повесил над ним котелок с болотной водицей.