Иди на Голгофу

Но времена изменились. Тел полно. Сердец же нету. Некого соблазнять. Не интересно. Эффекта никакого. Я чувствую, что рожден быть выдающимся соблазнителем женщин. И имею данные для этого. А чем я отличаюсь от самого банального бабника нашего учреждения? Ничем! Может быть, лишь количеством баб, с которыми переспал, да и то не в мою пользу. И бабы у нас те же самые. И не скажу, что я опережаю его. Чаще он опережает меня. Я жажду женщину! Прекрасную. Недоступную. Хочу покорить ее сердце. Понимаешь? Не тело, а сердце. Тело тоже, конечно. Но тело потом. Сначала сердце. И покорить исключительно своим мужским обаянием. И чтобы покорить с усилием, чтобы она сопротивлялась сначала, чтобы капитулировала в конце психологической драмы. Найди мне такую женщину, и я тебе заплачу целую месячную зарплату. Перебьюсь как-нибудь на хлебе и чае, а заплачу. Найди! Ты же всех баб города знаешь! Укажи хотя бы, где Она есть, женщина-крепость, достойная осады и штурма!
      И вот я перебираю в памяти все известные мне категории (я мыслю не индивидами, а категориями) женщин и не нахожу ничего подходящего. Есть, правда, один вариант, но я его держу для себя. А ему я рассказываю вот что. "В доме, где я раньше снимал комнатушку, живет старая дева. Что она - дева, уверяет она сама. И я ей верю. Она страшная. И у нее мания: она всех мужчин подозревает в том, что они хотят ее обманом соблазнить и затем бросить. Ее безуспешно пытались соблазнить забулдыги, которые крутятся около винного магазина, расположенного в том же доме..." Дон Жуан хохочет до слез. "Если бы она была молода, свежа и прекрасна", - бормочет он сквозь смех. "Не беда, говорю я, - эти качества можно дополнить воображением. Главное - она неприступна. И пока не покоришь ее сердце, к ее телу не доберешься. Между прочим, она надевает на себя какое-то защитное сооружение. Забулдыги пытались ее изнасиловать, но ничего не вышло. Она только хихикала над их усилиями и вопила, что даст им только по любви. Полюби сначала, а тогда она сама позволит. Забулдыги заявили, что они лучше отрежут себе детородные органы, чем полюбят такую ведьму, плюнули и ушли выпрашивать гривенники у прохожих".
      Насмеявшись вдоволь, мой Дон Жуан договорился о встрече с официанткой. Мне стало грустно. Литературный Дон Жуан - жалкий примитив в сравнении с моим Дон Жуаном, но последнему не суждено стать объектом литературы и породить некую вечную проблему. Почему? Потому что он не разбил и не разобьет ни одного сердца. Он достоин сочувствия, мой Дон Жуан, а не порицания.
      ОТЕЛЛО
      А вот прямая противоположность Дон Жуану. У него трясутся руки, водка выплескивается из стакана, по щекам текут грязные слезы. "Я ее, стерву, боготворил, - хнычет он, - а она обманывала меня на каждом шагу и оскорбляла. Вместо борьбы с язвами общества я все силы тратил на мелкие домашние склоки. И вот она ушла насовсем". "Это тоже выход", - говорю я. "Выход, - усмехается он, - Она ушла по-нашенски, по-советски. То есть мне пришлось уйти, оставив ей квартиру и все то, что было нажито годами". "Вы еще молоды, - говорю я, найдете другую". "Пробовал, - говорит он, - не получается. Я, видишь ли, однолюб. Я ее люблю. Я украдкой брожу возле дома, хочу хоть издалека увидеть ее. А она на работу и в милицию написала, будто я ее преследую". "К кому же она ушла?" - спрашиваю я для поддержания разговора. "К одному певцу, усмехается он, - Если бы ты знал, какое это ничтожество. Без посторонней помощи даже штаны расстегивать и застегивать не умеет. Это за него делали поклонницы. Теперь этим занимается она. И гордится этим".
      Он опрокидывает стакан водки в рот. Я молчу, подавленный. Кто может облегчить страдания этого человека? Никто. Я - Бог, но и я не способен на это. "Что поделаешь, - говорю я, - Потерпи еще немного, придет Великий Врач, вылечивающий от всех страданий, и ты успокоишься". "Верно, - говорит он, ничего другого не остается. Но сначала я ее, стерву, пришибу. Подкараулю и трахну кирпичом по башке". "Кирпичом неудобно, - возражаю я, - И вы сейчас в таком состоянии, что кирпичом череп не пробьете". "Верно, - говорит он, - Ты и в самом деле мудрый парень. Надо молотком. Или лучше шилом. Нет, тонкой отверткой". "Только не торопитесь, - говорю я, - Кто знает, может быть, ваши подозрения насчет ее измены необоснованны. Ревность - она слепа", "И то верно, - говорит он, - Торопиться ни к чему. Прибить человека всегда успеется".
      - Боже, - говорю я сам себе, - прости нам эту пошлость. Но все другое тут было бы ложь. Проблемы эти невозможно решить. Их можно лишь затоптать в грязь, насмешкой и цинизмом. Люди так и поступают. А каково Богу?
      АНТИПОД
      - Взгляни на льва, мечущегося в маленькой клетке, - говорю я, - Увеличь льва в тысячу раз, а клетку сократи в тысячу раз. Этот образ даст тебе представление о состоянии Бога. Бог - бесконечно большое, деятельное и жизнерадостное существо, запертое в бесконечно малую клетку бездействия и отчаяния.
      - Красиво сказано, - усмехается Антипод, - Только где ты видел льва в нашем захолустье? Муха, бьющаяся о стекло, - это более реалистично. А то лев! Бесконечно маленькая муха, бьющаяся о бесконечно большое стекло, за которым ее ждет не свободный и светлый мир, а ледяной холод, - подходит тебе такая модель твоего Бога? Дарю ее тебе даром: я не тщеславен.
      О ТЩЕСЛАВИИ
      А так ли это? Рассмотрим феномен славы. Как целое он включает в себя сознание известности, определенные блага за это (материальные блага, защищенность, внимание) и удовольствие. В обществе этот феномен расчленяется, распределяясь порою по разным людям так, что каждый обособившийся его элемент предполагает остальные лишь в потенции. Для достижения славы люди готовы пойти на жертвы и страдания, неосознанно предполагая или добиваясь фактически вознаграждения. Так что бывают случаи, когда люди страдают и получают удовольствие, поскольку со страданием ассоциируется некая потенциальная цель, допустим, - достижение славы, а феномен славы предполагает вознаграждение и удовольствие. Потому мазохизм есть нормальное общественное явление, будучи чем-то ненормальным для данного индивида.
      Рассмотрим в свете этой теории мой случай. Славы нет - она мизерна и смеха достойна. Материального обеспечения никакого. Полная беззащитность. Сплошные страдания. И я не мазохист. И все же я не сменяю свою участь ни на какую другую. Почему? Моя претензия быть Богом есть максимальная изо всех возможных человеческих претензий. Она неизмеримо выше желания стать миллионером, знаменитостью, диктатором. Она предполагает всемогущество и всеобладание. Хотя я актуально не имею ничего, в самой претензии потенциально содержится все. Потому никакие страдания и потери не могут остановить меня, ибо они- ничто в сравнении с тем, что я потенциально имею в качестве Бога. Бог есть абсолютная потенция и пустая актуальность. Это- самый высший пост во Вселенной, который в силу своей высокости фактически лишен всех своих официальных (абстрактно мыслимых) атрибутов.
      Надо мне отдать должное: я беспощаден к себе. Я не оправдываю свое поведение ни дурными, ни добрыми намерениями: у меня вообще нет намерений. И я скромен: я довольствуюсь лишь одной функцией Бога- чисто духовной. А Антипод? Его претензия реформировать идеологию сомасштабна моей претензии родить религию. И он тоже хочет властвовать лишь в духовной сфере. Правда - во всей и неограниченно.
      СОЦИАЛЬНАЯ ФУНКЦИЯ
      И выбираем мы судьбу
      Не ту, что любим сами.
      И выбираем мы судьбу
      С закрытыми глазами.
      Свою роль я не выбирал. Люди сами избрали ее для меня, сами навязали ее мне. Постепенно и незаметно для меня самого получилось так, что люди сами стали признавать во мне Учителя Праведности, Целителя Душ и Тел. У одного моего знакомого мать страдала головными болями. Месяцами уснуть не могла, измучилась, умоляла дать ей яду. Случайно я зашел к нему. Поздоровался с матерью, сказал ей пару слов. И у нее вдруг прошла головная боль. Она уснула после моего ухода и спала целые сутки. Через месяц боли у нее возобновились. Она уговорила сына пригласить меня снова. И снова произошло чудо: боли прошли. После этого я несколько раз побеседовал с ней минут по десять с интервалами в месяц, две недели, неделя. Боли прекратились совсем. Слух об этом распространился по городу. И к каким только больным меня не приглашали! Кое-кому мои посещения помогли, другим- нет, но всем без исключения почему-то становилось легче в моем присутствии. Люди оживлялись, просветлялись. Я понимал, что дело тут не столько во мне, сколько в них самих. Но и во мне, надо полагать, было что-то такое, что заставляло людей проявляться именно таким образом. У людей была потребность в человеке, который выполнял бы в их жизни определенную роль, а я обладал (не ведая того) качествами, подходящими для этой роли.
      После того как меня выгнали из комсомола, а затем - с работы, я к навязанной мне роли стал относиться серьезнее - стал брать плату (надо же было на что-то жить) и повышать свою квалификацию изучением специальной литературы, психологическими тренировками и размышлениями. Не могу сказать, что я упорно трудился: я никогда не был склонен к этому. Ко мне все приходило как-то сразу и с малыми усилиями. Порою мне достаточно было просто подержать книгу в руках, чтобы ее содержание необъяснимыми путями перешло в мою голову. Люди, читавшие эту книгу и обсуждавшие ее со мною, были убеждены в том, что я не просто ее прочитал, но проштудировал "с карандашом в руках". Мимолетно услышанное слово производило в моих мозгах иногда то, на что у других уходили годы учения. У меня появилась ясность в понимании абсолютно всего, с чем мне приходилось сталкиваться и о чем приходилось высказывать свои суждения. Опять-таки на эту мою способность обратили мое внимание другие, - я сам долго не придавал ей значения. Я ее признал в себе после одного разговора в компании физиков. Они говорили о свойствах каких-то микрочастиц, которые, по их мнению, невозможно вообразить на уровне нашего "макровоображения". "Почему же невозможно? сказал я, - Очень хорошо представляю себе это". И затем я им рассказал о том, что мне виделось. Они были поражены. Но не поверили, что я ничего не читал на эту тему ранее и вообще ничего не слыхал об этих частицах. Решили, что я вычитал "свое" представление из американского физического журнала. Я не стал оспаривать их мнение. Я осознал, что имею непосредственную способность понимать все. Я покорился навязываемой мне обществом роли.
      Иногда эта роль приносит удовлетворение, а иногда... Лучше я расскажу вам об этом случае.
      РЯДОВОЙ СЛУЧАЙ
      Маленькая опрятная старушка суетится, приглашает к столу - "угоститься чем Бог послал". На столе - бутылка водки, банка шпрот, колбаса, сыр. Преждевременно растолстевшая молодая женщина с чудесным русским лицом угодливо хихикает. "Присаживайся, друг, - говорит высокий, красивый, уже подвыпивший мужчина, - Пропустим сперва по маленькой, а потом и о деле". На кровати полулежит девушка. Огромные серые глаза. В них - грусть и апатия. У нее не действуют ноги. Ее пытались лечить во всех хороших больницах страны. Сколько денег переплатили всяким "гомеопатам"! И все впустую. А главное - чахнет девчонка. А других детей у них нет. Может быть, я что посоветую?
      Я сажусь около нее. Беру ее руку. Какая прекрасная рука! Такая рука создана для драгоценностей. Я смотрю ей в глаза. Улыбаюсь. И она светлеет, улыбается в ответ.
      Они у меня чокнутые из-за меня, - говорит она, - А напрасно Я же не маленькая. Я все понимаю.
      - Здесь, в городе, - говорю я, - живет один человек. Это - святой человек. У него нет обеих ног Но он ходит на работу через весь город и никогда не пользуется транспортом. Я пришлю его к тебе. Он научит тебя ходить. Ты увидишь березовую рощу, ручьи, поля. Ты пройдешься по траве, по утренней росе. Ты встретишь Его, и Он назовет тебя своей богиней. Только поверь в это, и это сбудется.
      - Я верю тебе, - говорит она, - Я научусь ходить. Я увижу березовую рощу, ручьи и поля. Я пойду по утренней росе. Я встречу Его. Я буду достойна Его, и Он назовет меня своей богиней.
      Опрятная старушка сует мне измятую десятку. Я отстраняю ее руку и ухожу, не простившись. Мое сердце разрывается от боли.
      НЕПОСРЕДСТВЕННОЕ ПОЗНАНИЕ
      В нас входят истины святые
      Одной случайною строкой.
      Но льются в головы пустые
      Помои слов густой рекой.
      Выше я говорил о моем способе познания. Есть два способа познания мира. Первый - видеть мир непосредственно. Принцип его таков: вот перед тобою предмет, смотри на него сам и видь в нем то, что само собой видится очевидным образом. Второй - видеть мир через культуру, накопленную другими. Принцип его таков: видь в предмете то, что в нем должно быть согласно догмам усвоенной тобою культуры, то есть видь в нем то что другие считают наличным в нем и достойным внимания. Я не отвергаю пользу второго способа. Но часто отношение человека к познаваемому предмету через культуру становится таким опосредованным, что предмет фактически не видится объективно или не видится вообще. Так что порою бывает полезно отбросить эту опосредующую культуру и обратиться к непосредственному видению предмета. Но при этом требуются природные задатки и достаточно высокий уровень развития мышления, чтобы суметь увидеть в предмете непосредственно больше, чем видится в нем через культуру. Божественное познание вещей сразу и с полной ясностью есть просто первый способ познания, выраженный очень сильно. У меня, по всей вероятности, оказался выдающийся талант на этот счет. Интересно, что образование и культура убивают способность непосредственного видения мира. Потому все ясновидцы люди необразованные или утратившие образование, которое им пришлось получить помимо волн. Стоит мне прочитать книгу или побеседовать на умную тему с интеллектуалами, как моя способность непосредственного видения сразу ослабевает. Однажды я встретил ясновидца, просидевшего в сумасшедшем доме пять лет и не прочитавшего за это время ни одной строчки. Он собирался в Москву предупредить американцев о предстоящей советской интервенции в Афганистан. Дальнейшая судьба его мне не известна.
      МОЯ ПРЕТЕНЗИЯ
      Презрев законы Бытия,
      Я к вам сошел из мира света
      В канон Новейшего Завета
      Облечь теченье Жития.
      Я не хочу создавать новую форму религии наряду с другими их формами. Я претендую на нечто большее - на создание религии вообще, то есть религии с большой буквы. Объясню, в чем дело, ибо это центральный пункт моего учения. Религия вообще (Религия), которую я хочу построить, не есть нечто общее для различных форм религии. Это некая абсолютно совершенная и полная, всеобъемлющая религия. Все известные и логически мыслимые формы религий можно представить как обособившиеся части и свойства этой воображаемой всеобъемлющей религии. Но последнюю нельзя сложить из различных форм религии. Обособившись от целого тела Религии, ее части и свойства попадают в некое культурное целое, состоящее из других социальных явлений (элементов науки, искусства, идеологии), и трансформируются в нем. Иногда трансформируются настолько, что становятся совсем не похожими на соответствующую часть воображаемого целого. Обособившиеся части Религии, в качестве особых форм религии, вступают друг с другом в непримиримые противоречия (подобно тому как рожденные одними родителями братья становятся иногда смертельными врагами).
      Но одно дело - идея такой Религии, а другое дело - ее исполнение. Построить такую абсолютно чистую, совершенную и полную (то есть абстрактную) Религию, исходя из которой можно было бы объяснить все известные и возможные формы религий как обособившиеся и трансформированные применительно к условиям данного культурного целого, включающего их, - это задача для Бога, а не для простого смертного, Я чувствую в себе силы, достаточные для решения этой задачи. Только бы мне успеть сделать это! Только бы моя Голгофа не пресекла мой жизненный путь раньше, чем я проделаю хотя бы основную работу! Христу ведь тоже не дали развить свое учение. Многое ли он успел сказать? А много ли от сказанного им сохранилось? Люди нуждаются в Религии, но они пресекают попытки создания ее. Христос явно имел претензию создать ее. Ему не дали. И кусочек созданного им учения превратили в вид религии - в христианство, причем в церковное, убив тем самым самую религиозную основу.
      ПРОТИВОРЕЧИЕ
      Пусть был бы Бог. И предложил бы: выбирай,
      Склонишься предо мной - заслужишь светлый рай
      На веки вечные, не то
      Исчезнешь в темное ничто.
      Сказал бы я, что предпочту второе предложенье.
      Не стоит вечности земное униженье.
      А как специалист, замечу, Боже,
      Что вечность скоротечна тоже.
      Именно это, а не власти и не косность толпы препятствуют мне больше всего в осуществлении моего великого замысла. Я ненавижу покорность. Я презираю людей, стоящих на коленях. Я исповедую бунт и протест. Если Бог - покорность и коленопреклонение, я против Бога. Я хочу, чтобы Бог существовал лишь для того, чтобы дать мне силы для бунта и протеста даже против самого Бога. Восстать против всего - против людей, партий, классов, держав, империй, природы, космоса... Против всего! Но... Но дерзко восстав против всего, я покорно плетусь в комиссию по принудительному трудоустройству и ложусь в кровать с развратной бабой из райкома партии.
      Христос тоже звал к бунту и покорности одновременно. Для него это было естественно: его бунт - бунт духа, а не тела, то есть бунт бестелесного Духа. Кесарево - Кесарю, Богово - Богу! А как быть мне? Мой бунт есть бунт одушевленного тела, бунт Духа, немыслимого без тела. Я хочу невозможного, ибо нет никакой религии для тела. Для тела есть идеология. И все же я не оставляю своей претензии. Пусть противоречие. Но именно противоречие движет миром - не зря же я в свое время получил пятерку по философии.
      Я - АТЕИСТ
      Самое трудное в моем положении состоит в том, что я - атеист. Парадоксально? Ничуть. Есть один-единственный (вырожденный) случай, когда религиозный человек может быть атеистом: если он сам есть Бог. Бог не может верить в свое бытие, ибо он не может относиться к себе как к чему-то вне его самого.
      Но оставим в стороне чисто логический аспект дела. Верующий безбожник одно из самых удивительных, но вполне естественных явлений нашего времени. Религия в моем смысле предполагает Бога как своего создателя, но она не включает понятия Бога в свое содержание. Понятие Бога необходимо лишь отдельным видам религии как обособившимся частям Религии. Идея Бога в них обозначает их религиозную природу, их принадлежность к некоему всеобъемлющему целому. Идея Бога есть признак Религии как целого в ее обособившихся частях. Само же целое не нуждается в этой идее, ибо оно как целое эквивалентно ей.
      Понятие Бога двойственно: оно отчасти есть понятие идеологии и лишь отчасти - религии. В контакте с другими духовными явлениями (идеологии, науки, искусства) религиозные элементы в конкретных видах религии принимают такой вид, что абстрагировать в них первоначальную религиозную природу довольно трудно. Представление о боге как о всемогущем существе, как о творце природы и человека имеет совсем нерелигиозную основу, хотя и входит как составная часть в конкретную форму религии. Лишь в качестве гипотетического лица, к которому обращается религиозно действующий человек, Бог есть элемент религиозной ситуации, но не самой Религии как таковой. Со временем я объясню эту мысль подробнее.
      Как стать религиозным человеком, будучи продуктом современной культуры, в том числе будучи атеистом, что дает человеку нашего Общества религиозность, вот главное, чему я учу людей. А прочее (лечение болезней, улучшение фигуры и тому подобное) есть лишь побочное мое занятие, как и у Христа.
      ИСКУШЕНИЯ
      Совершенно случайно я стал свидетелем сцены искушения в нашем подъезде: лысый и пузатый отец трех взрослых детей совращал рано созревшую дочку своего соседа и приятеля. И вроде бы добился успеха. Меня эта сцена навела на размышления, можно сказать, космического масштаба. Но ведь грандиозные идеи и образы христианства возникли тоже на такой банальной житейской основе. И меня, как и Христа, искушал Сатана. Сначала он явился мне в облике знаменитой на всю страну "Целительницы". Она уговаривала меня стать ее "помощником", обещая мне третью часть выручки, кооперативную квартиру и прочие блага. Она настойчиво совала мне в руки пачку купюр, которая не поместилась бы в кармане пальто. Но я устоял. Претендовать на роль Бога и купиться на положение тайного провинциального богача - это было бы самое унизительное падение. Потом Сатана явился мне в облике заведующего секретной научно-исследовательской лабораторией. Он предложил мне место в своей лаборатории, гарантируя через год сразу защиту кандидатской диссертации и однокомнатную квартиру в закрытом районе недалеко от города. Я отверг и это предложение, ибо все тайное, скрытое, закулисное противно природе Бога. Наконец, Сатана явился ко мне в облике помощника товарища Сусликова - товарища Корытова. Он предложил мне стать "техническим" помощником, обещая неслыханную власть над людьми в подведомственной ему сфере партийного руководства. Я отверг и это предложение, ибо власть над телами людей лишает существо, претендующее быть Богом, власти над их душами. Кесарево - Кесарю, Богово - Богу.
      В этом я подобен Христу. Но со времени Христа прошло почти две тысячи лет. Кое-что за это время изменилось в мире. Изменились и формы искушений. Появились такие, против которых наверняка не устоял бы и Христос. Вот вам конкретный пример тому. Я вошел в храм (то есть в забегаловку), когда там уже собралось много народу. Преобладали местные интеллектуалы. Кто-то из них получил гонорар, и они его коллективно пропивали.
      - Эй, Христосик! - воскликнул один из них, увидев меня, - Топай сюда. Если ты на самом деле Бог, докажи свою силу. Вот тебе бутылка. Если выпьешь одним дыханием и после этого пройдешь по половице до двери и обратно, не качнувшись в сторону, мы поверим в твою божественную силу и платим десятку. А если нет с тебя десятка и бутылка. Согласен?
      Ни слова не говоря, я взял бутылку и только мне известным способом вышиб пробку. Способ этот всегда поражает воображение свидетелей. Я беру бутылку, смотрю внимательно на пробку, и она с шумом выстреливает в потолок. Свидетели замирают от изумления и восторга. Так я и сделал и на сей раз, повергнув интеллектуалов в уныние и оцепенение. Затем я опрокинул бутылку в рот и всосал ее содержимое в себя с такой скоростью, что собравшиеся не успели разглядеть, что произошло. Этот трюк тоже могу делать только я один. Многие образованные алкаши (особенно из "националистов") и партийные руководители предлагали мне большие деньги за обучение ему. Но я отказался. Не потому, что захотел держать в секрете свои трюки, а просто потому, что сам не знаю, как это у меня получается, и потому не могу научить других. Если бы я мог научить других, наша страна давно потешалась бы такими "фокусами".
      Однажды я демонстрировал свои способности в физическом институте. Физики произвели расчеты и доказали, что "при такой скорости течения жидкости бутылка взорвалась бы, как бомба, и вообще для жидкости такого рода и объема подобная скорость исключена. Значит, то, что я делаю, - фокусы и жульничество. Бутылка на самом деле была пустая: я как-то подменил их бутылку на свою. Я не стал с ними спорить. Они - ученые, правда всегда на их стороне. Я просто предложил им найти их бутылку и осмотреть "мою". Потом я предложил повторить "фокус", попросив их связать мне руки за спиной. Они принесли новую поллитровку. Поставили ее на стол. Я усилием мысли (на сей раз это было мне трудно, я покрылся холодным потом, побледнел) вышиб пробку, взял бутылку зубами и повторил физически невозможную операцию. Физики, говорят, до сих пор ищут объяснение этому трюку. Один гениальный мальчик построил новую теорию материи для этой цели. Его посадили в сумасшедший дом, хотя все физики твердят о необходимости "сумасшедших идей".
      Но вернемся на землю. Высосав содержимое бутылки, я прошелся по узкой половице до двери и обратно, молча взял положенную десятку и молча вышел из храма. Свернув в подворотню, я отрыгнул выпитое: мне предстояли еще встречи с выпивкой.
      НОВОЕ И СТАРОЕ
      Своему способу отрыгивать выпитое я могу обучать других. Странно, желающих научиться открывать бутылки моим способом и выпивать содержимое из горлышка полно, хотя эти способности совершенно бесполезны. А полезному способу отрыгивать выпитое не хочет учиться почти никто: люди пьют не для этого. Лишь начальник областного управления КГБ товарищ Горбань оценил, мое "открытие" доказательство тому, что у нас именно КГБ идет во главе прогресса. Товарищ Горбань предложил мне продемонстрировать мой метод раз десять подряд, причем "на разнообразном материале": с водкой, коньяком, настойкой, наливкой, вином, пивом и комбинациями упомянутых жидкостей. Делалось это, разумеется, за государственный счет. Сам товарищ Горбань в это время тоже "пробовал" экспериментальные материалы, и я бы не сказал, что в дегустаторских дозах. Когда эксперимент успешно закончился (то есть не осталось ни капли спиртного), товарищ Горбань сказал, что мой метод имеет огромное значение для работы советских разведчиков и дипломатов на Западе, и взял с меня подписку "о неразглашении". Но его докладная записка, по всей вероятности, застряла где-то в сетях бюрократизма. Оказывается, и в случае государственных интересов первостепенной важности новое пробивает дорогу себе в жестокой борьбе со старым. В данном случае под "старым" я имею в виду дедовский метод - два пальца в рот. Впрочем, может быть, я отстал от жизни. Не исключено, что советские разведчики и дипломаты на Западе суют в рот не два, а три пальца. Между прочим, в конце эксперимента сам товарищ Горбань был трезвее, чем в начале его, - феномен, непостижимый для моего божественного разума. Я спросил его, как это он ухитряется делать.
      - Это, брат, высшее искусство, это не всякому дано, - ответил он, - Это тебе не фокусы в забегаловках показывать.
      Но о своем "высшем искусстве" докладную записку в высшие инстанции он не послал.
      ПРИЧУДЫ ИСТОРИИ
      Горбань оценил мой метод лишь настолько, насколько это касалось спиртного и интересов нашей страны на Западе. Я встречал одного талантливого самородка, который мог глотать даже гвозди и стекла, мог все проглоченное выбрасывать обратно через рот или с поразительной скоростью прогонять по кишечнику и выбрасывать с другой стороны. Я рассказал о нем товарищу Горбаню.
      - Кто же наших товарищей на Западе будет гвоздями и стеклами угощать? сказал он с усмешкой государственного руководителя большого масштаба, - Да и кормят там не то что у нас. Мало, но вкусно и калорийно. Зачем выбрасывать? Пусть это на пользу государству идет.
      Я И АНТИПОД
      Как мужу суждена жена,
      Так Богу нужен Сатана.
      Муж, бросивший жену, уже не муж.
      Бог, одолевший Сатану, низложен этим уж.
      Самое большое искушение для меня, однако, есть порождение Сатаны идеология. В меня она врывается в лице Антипода.
      - Ты упомянул о современной культуре, - говорит он, - А что это такое? Наука? Техника? Медицина? Гигиена? Искусство? Литература? Что?! Ты претендуешь быть на вершине ее. В какой мере обоснована твоя претензия? Насколько мне известно, ты не преуспел ни в одной сфере современной культуры...
      - В одной я все-таки преуспел. Это та сфера культуры, в которой я действую, - духовная культура.
      - Допустим. Но эта сфера культуры еще должна только быть развита на основе чего-то другого, а именно того, в чем ты не преуспел.
      - Чтобы создавать духовную культуру на уровне современной "мирской" (скажем так) культуры, необязательно быть выдающимся ученым, писателем, художником, артистом... Достаточно быть среднетипичным представителем своего общества, так или иначе впитавшим в себя идеи и результаты культуры своего времени, ее дух. Духовная культура и есть в некотором роде ее квинтэссенция, нечто разлитое в обществе и определяющее тип менталитета и эмоциональности человека нашего времени. Христос ведь тоже не был всезнайкой и всеумельцем.
      - Но в таком случае надо создавать идеологию, а не религию, то есть нечто антирелигиозное. Тем более ты - атеист. - А что такое идеология?
      - Идеология есть учение о мире, об обществе, о человеке и о познании, опирающееся на достижения науки и техники. Задача идеологии - сделать сознание людей адекватным условиям их существования. - Зачем?
      - В интересах целостности общества и в интересах самого человека как частички единого целого.
      - А ты уверен, что превращение человека в частичку целого не наносит ущерба человеку как суверенной личности? Дает ли идеология защиту человеку от его полного поглощения целым?
      - Нет, конечно. Но для этого есть неписаная, практическая идеология. Вот некоторые ее принципы. Человек есть ничтожная тварь. Возьми от жизни все, что можешь. Не пойман - не вор. Работа дураков любит. Не важно, кто ты есть, важно, кем ты слывешь... Хватит? - Хватит. Но ведь эти же принципы другие обратят на тебя. - Выживает сильнейший.
      - Если бы сильнейший! Выживает наиболее живучий, низводя качество жизни до уровня ничтожности. - А что предлагаешь ты? - Возвысить качество жизни до уровня Бога. - То есть манию величия?
      - Пусть так. Но это все равно лучше, чем мания ничтожности.
      ВТОРОЙ ИСТОЧНИК
      Чтоб путь к успеху не был долог
      И чтобы был он не тернист,
      Тебе поможет идеолог,
      Все объяснивший ленинист.
      Вот в таком духе мы препираемся иногда часами. И в этом смысле идеология есть второй источник и соответственно вторая часть иванианства. В свое время сталинизм и гитлеризм уподоблялись друг другу, будучи врагами. Будучи врагом идеологии, иванианство невольно уподобляется ей хотя бы уже тем, что включает в себя проблематику идеологии и дает ей свое решение. Современная религия может развиться в нечто значительное лишь как антипод и конкурент современной идеологии, причем самым лучшим ее текстам.
      - Вот тебе пример преимущества идеологии, - говорит Антипод - Идеология ставит вопрос "Что есть истина?" и дает ему развернутый ответ. А религия? Этот вопрос перед ней был поставлен извне. И он остался без ответа. Не так ли?
      - Так, - говорю я, - Но проблема истины не есть проблема религии. Проблема религии есть вера.
      ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА