Ворон, колдунья и старая лестница

Зильфа Китли Снайдер

Ворон, колдунья и старая лестница

От автора

Вдохновение для книги «Безголовый купидон» я черпала из своих ранних воспоминаний и увлечений. В детстве я очень любила читать истории о старых домах, больших семьях и о привидениях – особенно такие, в которых, как выяснялось к концу повествования, привидения действительно существовали.

Потом, в конце 1960-х годов, я узнала о существовании феномена полтергейста. Я читала несколько заметок в газетах о полтергейсте и об исследованиях этой проблемы. Тогда я узнала, что явление полтергейста изучали во всем мире. Это не были зловещие, всемогущие духи зла, которых так любят изображать в голливудских фильмах. Полтергейсты всего лишь шумели и устраивали беспорядок в тех домах, где обитали подростки, удрученные каким-либо несчастьем. И вот однажды я встретила девочку, которая интересовалась всем, что хоть как-то могло показаться сверхъестественным. Разумеется, с помощью своих исследований она хотела насолить родителям. Так и возникла Аманда, ставшая героиней истории про купидона.

Прототипом Дэвида, от чьего имени ведется повествование, стал парнишка-пятиклассник, один из тех, у которых я преподавала. Этот молодой человек очень ответственно относился к своим младшим братьям и сестрам и в общении со всеми был не по возрасту серьезен и открыт.

Аманда, которая в моей книге изучает колдовство и мечтает стать ведьмой, является сводной сестрой Дэвида, недавно вошедшей в его семью. Ей двенадцать лет, и она не может смириться с разводом своих родителей, но еще больше она негодует по поводу второго брака матери, в результате которого ей приходится жить в новой семье с четырьмя детьми младше нее самой. Аманда – настоящий маленький оккультист: стремится исследовать все сверхъестественное, но пугается всякий раз, как только происходит что-нибудь, что она не в силах контролировать. Блэр, четырехлетний брат Дэвида, напротив, обладает той невинной магией, которая свойственна некоторым детям его возраста.

И Джени, самопровозглашенный гений семьи Стэнли, и Блэр навсегда останутся одними из самых моих любимых героев. Я получила настоящее удовольствие, когда писала эту книгу, и, судя по откликам читателей, книга им понравилась.

Зильфа Китли Снайдер

Глава 1

Впоследствии Дэвид часто задавался вопросом, как же так случилось, что он оказался на лестничной площадке рядом со статуей безголового купидона именно в тот момент, когда его мачеха решила съездить за Амандой.

То, что Молли собирается куда-то пойти, Дэвид понял, едва она появилась на ступеньках лестницы. На ее ногах красовались туфли, платье в кои-то веки не несло на себе следов краски, а руки были тщательно отмыты. Почти три недели назад ставшая его мачехой, Молли занималась живописью и дома обычно одевалась небрежно, как художница в мастерской.

– А, вот ты где, – сказала она, заметив Дэвида. – Съезжу заберу Аманду. Присмотришь за малышами, ладно? Пару минут назад они еще были на качелях во дворе.

Дэвид сказал, что присмотрит, и Молли, улыбнувшись ему, ушла.

Несколько минут мальчик не двигался с места, наслаждаясь гулкой тишиной особняка «Уэстерли», совершенно пустого, если не считать самого Дэвида. Он вдруг почувствовал – хотя еще ничего не произошло, – что лестничная площадка будто бы таит в себе что-то необычное, словно она – сердце огромного старого дома. А ещё она оказалась неплохим наблюдательным пунктом: отсюда прекрасно просматривались двери и коридоры обоих этажей.

Посидев на лестнице еще немного, Дэвид поднялся и вышел во двор, где играли его младшие сестры и брат. Он раскачивал их на качелях, пока не выбился из сил, а затем отвел наверх в дом, в комнату, которую делил со своим братом Блэром. Малыши достали игрушки и наконец-то угомонились.

Дэвид с книгой в руках растянулся на диване у окна, откуда была видна подъездная дорожка. Он читал, но то и дело отвлекался, высматривая машину Молли и размышляя о будущем – и об Аманде.

Аманда, двенадцатилетняя дочь Молли, до этого времени жила у своего отца. Но теперь, после того как ее мама вышла замуж за папу Дэвида, она должна была переехать к Молли и стать членом семьи Стэнли. Столь внезапное появление у него старшей сестры – самому Дэвиду было еще только одиннадцать, но до сих пор никто из детей никогда не оказывался старше него, – поневоле наводило на раздумья. А Аманду – Дэвид был почти уверен в этом – уж точно нельзя назвать «просто среднестатистической сводной сестрой», наверняка стоило ждать от нее неприятностей.

Некоторые логические основания для подобных выводов у него, безусловно, имелись, но все же в основном размышления Дэвида опирались на интуицию. Ничего странного тут не было – эта способность передавалась в их семье по материнской линии. Вот только предчувствие по поводу Аманды было невероятно сильным, Дэвид никогда прежде такого не испытывал: оно больше походило на предостережение свыше, пророчество великих перемен, которые влекло за собой появление в семье Стэнли нового члена.

Что же касается логических оснований, то почти все они снизошли на Дэвида из случайно услышанных обрывков разговоров Молли и отца. Однако самое сильное впечатление на него произвели отнюдь не чужие беседы, а выражение лица. Выражение лица Аманды, когда Дэвид впервые увидел ее.

Они встречались лишь один раз, потому что Аманда обладала потрясающим умением не попадаться никому на глаза, когда сама этого не хотела. Разумеется, отец Дэвида видел девочку; но когда две семьи решали устроить совместный отдых, у Аманды непременно случалось что-нибудь ужасно важное и неотложное, вроде подготовки к контрольной или внезапного приступа желудочного гриппа. Дэвид встретился с Амандой, когда они однажды, давно, всей семьей пошли в зоопарк; отец и Молли тогда только-только познакомились.

В то утро он не обратил на девочку особого внимания: вряд ли ему могло прийти в голову, что она станет его сводной сестрой, а вот за Блэром уже тогда нужен был глаз да глаз: младшего брата то и дело приходилось оттаскивать от клеток и загонов. Впрочем, Блэр умудрялся находить общий язык почти со всеми животными, так что на самом деле большой опасности не было, разве что со стороны смотрителей зоопарка, не осведомленных о его способностях.

Дэвид вспомнил, как сказал Аманде «привет», когда его отец представил их друг другу, но девочка ничего ему не ответила. В памяти всплыл смутный образ кого-то с каштановыми волосами, в красном платье и с тем самым выражением лица, которое он не забыл до сих пор. Тогда весь день, стоило ему оказаться рядом, Аманда бросала на него один и тот же взгляд. Когда люди так смотрят, невольно хочется проверить, завязаны ли у тебя шнурки на ботинках, особенно в зоопарке. Дэвид и проверил. Шнурки были в полном порядке, а вот взгляд этот он запомнил.

Выходило, что, следуя интуиции и логике, Дэвиду нужно быть готовым практически к чему угодно, и ему казалось, что он готов к этому «чему угодно»; во всяком случае, он надеялся, что готов. Когда миниатюрный «Фольксваген» Молли наконец съехал с шоссе на длинную пыльную подъездную дорожку, Дэвид встал на диване на колени и открыл окно, вернее, приоткрыл его ровно настолько, чтобы видеть все, что происходит снаружи. Сквозь мутное волнистое стекло старого окна с металлическим переплетом мало что можно было разглядеть, а Дэвида интересовали подробности.

Машина остановилась у лестницы, ведущей на веранду, и несколько минут из нее никто не выходил. Дэвид предположил, что Молли и Аманда, должно быть, не успели закончить разговор. Конечно, им многое нужно было обсудить: с момента последней их встречи папа Дэвида женился на Молли, потом они уехали в свадебное путешествие, а вернувшись, перевезли вещи и младших Стэнли в старый загородный особняк «Уэстерли» – единственный большой и недорогой дом, который им удалось найти. А Аманда все это время жила у своего отца в Южной Калифорнии.

Дэвид не отрывался от окна и наблюдал за машиной Молли, как вдруг за его спиной раздался громкий треск, сопровождавшийся воплем, больше похожим на визг кошки, которой наступили на хвост. Еще не обернувшись, он уже знал, что случилось. Когда Дэвид последний раз проверял, как там младшие, Джени возводила что-то из кубиков в углу комнаты, Эстер устроила уборку игрушечным пылесосом, а Блэр спал, свернувшись калачиком, на кровати Дэвида.

Эстер пронеслась через всю комнату, залезла на диван и спряталась за спину старшего брата. В дальнем углу медленно поднималась с пола Джени; выражение ее лица не предвещало ничего хорошего. Эстер благоразумно не высовывалась – Джени, как обычно, собиралась бросаться в сестру всем, что попадется под руку.

– Хватит, Джени, – сказал Дэвид. – Положи всё на место. В чем дело?

– Тессер разломала загон для моей лошадки, – прошипела Джени сквозь зубы.

«Тессер» – так называла себя сама Эстер, пока что не умевшая правильно произносить свое имя, так называли ее и остальные члены семьи.

– Неправда! – подала голос Эстер из-за спины Дэвида. – Ничего я не ломала, я просто упала на него!

Джени не унималась – игрушки так и летали по комнате.

– Джени, – попытался урезонить сестру Дэвид, – если ты и дальше собираешься бросаться в Эстер своими игрушками, то еще и их все сломаешь.

– Ага, и Тессер сломаешь! – пропищала Эстер.

Мальчик рассмеялся, а Джени посмотрела на зажатую в руке фарфоровую игрушечную лошадку, и краска ярости стала сходить с ее лица.

Дэвид отвернулся к окну, опасаясь, что пропустил появление Аманды и та уже успела войти в дом, но оказался не прав. Молли с дочерью все еще сидели в кабриолете. Внезапно его мачеха вылетела из машины, раздраженно хлопнув дверцей, почти бегом направилась по дорожке к дому и поднялась на террасу, оставив Аманду в одиночестве. Дэвид не разглядел лица Молли, но что-то в повороте ее головы и в положении плеч навело его на мысль, уж не плачет ли она.

Еще пару минут Аманда сидела в «Фольксвагене»; потом нарочито медленно открыла дверь и вышла из машины. Дэвид потянулся вперед, чтобы получше рассмотреть сводную сестру, и чуть не раздавил Эстер, на всякий пожарный все еще спасавшуюся от Джени на диване.

– Ого! – выдохнул он. Услышав это, Эстер протиснулась у брата под мышкой, и теперь они вместе смотрели в приоткрытое окно.

– Ого! – сказала Эстер. – А это кто?

Дэвид не ответил, и сестра пару раз боднула его в подбородок, чтобы привлечь внимание.

– Это кто? – повторила она.

– Это? – Дэвид медленно покачал головой. – Это, Тессер, наша новая сестра.

И оба снова уставились в окно.

На долю секунды Дэвиду показалось, что голова Аманды оплетена кучей проволочек и спиралек, но он тут же сообразил, что это всего лишь прическа. Волосы девочки оказались заплетены в бесчисленное множество тугих длинных косичек, частично собранных в крупные кольца на затылке. Остальную Аманду почти полностью укутывала яркая цветная шаль с бахромой, и только ниже коленей можно было заметить что-то напоминавшее черную юбку с неровным краем.

Выйдя из машины, девочка с минуту стояла неподвижно, глядя вслед матери; теперь Дэвид мог почти полностью рассмотреть ее лицо. Сейчас, снова увидев Аманду, он припомнил детали, которые стерлись из памяти со времени их первой встречи: очень темные брови, изящный маленький носик и надменную улыбку, в которую то и дело складывались ее губы. Вот только крохотной звездочки, вернее, чего-то вроде треугольника, тогда на лбу у девочки не имелось, а сейчас она была наклеена и при движении отражала свет, словно зеркальце.

Аманда повернулась к машине, распахнула дверцу и вытащила из салона что-то похожее на огромную круглую клетку, накрытую пляжным полотенцем, а вслед за ней – пару больших чемоданов. Потом она залезла в багажник и принялась доставать коробки, много коробок, причем, как показалось Дэвиду, довольно тяжелых. Их все вместе с чемоданами и большой клеткой она сложила на одну сторону дорожки.

Теперь настал черед двух клеток поменьше. Выгружая их из машины, Аманда вдруг бросила взгляд вверх, и на секунду Дэвид испугался, не заметила ли она его в приоткрытом окне. Но девочка продолжила свое занятие, пока не разложила на дорожке весь багаж.

И только после этого Аманда медленно повернулась и уставилась прямо на них. Ее взгляд оказался достаточно пристальным и долгим, чтобы у Дэвида не осталось сомнений в том, что она знает об их присутствии. Девочка кивнула и сделала приглашающий жест – и то и другое, очевидно, означало «иди сюда».

Дэвид отпрянул от окна и захлопнул его. Эстер вопросительно уставилась на брата.

– Там эта наша новая сестра показала – вот так вот, – заметила она, повторив жест Аманды.

– Да, – отозвался Дэвид. – Я видел.

Он снова открыл окно и высунулся наружу.

– Ты меня звала?

Аманда сложила губы в высокомерную улыбку и кивнула, очень медленно и церемонно. Ее жест в сторону груды коробок и чемоданов был вполне понятен.

– Ладно, – сказал Дэвид. – Сейчас спущусь.

– И я спущусь, – Эстер соскользнула с дивана следом за братом.

Дэвид, нахмурившись, посмотрел на нее, но потом пожал плечами. Если сейчас начать спорить с сестрой, он тут просто завязнет. Такими темпами Джени тоже станет интересно, а может быть, еще и Блэр проснется и захочет к ним присоединиться. Раз уж на то пошло, пусть лучше будет один хвостик, чем все трое сразу.

Дэвид кивнул Эстер и сообщил Джени:

– Пойду вниз помогать носить вещи.

Малышка взглянула на них и вернулась к восстановлению превращенного в руины загона для лошадки. Дэвид специально так сказал, чтобы не разжигать интерес сестры, и оказался прав. При переезде им всем и так ужасно надоело таскать узлы и коробки.

Пока они спускались по винтовой лестнице, Дэвид держал Эстер за руку, иначе она бы ставила на каждую ступеньку обе ноги, и путь вниз занял бы целую вечность; но на первом этаже он отпустил сестру. Мальчик знал, что некоторые его сверстники смеялись над тем, как маленькие Стэнли ходили за старшим братом хвостиками и буквально висли на нем. Разумеется, на то была причина: мать их умерла год назад, а перед этим долго болела, и малышам просто не на ком было больше виснуть, кроме как на Дэвиде. Но не будешь же об этом рассказывать каждому встречному…

Дэвид внутренне сжался, вспомнив, как однажды Эстер назвала его мамой в присутствии его приятеля Скипа Хантера. Конечно, малышка сделала это не нарочно: она тогда была еще совсем крохой и умела произносить лишь несколько слов, в том числе и «мама». Но Скипу непременно нужно было раздуть из этого целую историю, и все друзья долго еще называли Дэвида «мамочкой».

Спустившись с крыльца, мальчик заметил, что Эстер все еще идет за ним, пусть и отстав на пару метров. Теперь Дэвид оказался достаточно близко и смог разглядеть, что треугольник на лбу у Аманды сделан будто бы из металла, но при этом меняет цвет в зависимости от того, под каким углом на него смотреть. «Новая сестра» стояла совершенно неподвижно, наблюдая за ними, только переводила взгляд со старшего Стэнли на младшую и обратно – тяжелый неотрывный взгляд немигающих глаз.

– Привет, – поздоровался Дэвид.

Аманда продолжала рассматривать их, не произнося ни слова. Чем дольше висело это молчание, тем больше Дэвид опасался, что оно вообще никогда не прервется – несмотря на то что всем им теперь придется жить под одной крышей. Все происходящее было настолько странным, что мальчик с трудом сдерживал нервную дрожь, хотя и старался внешне казаться невозмутимым. Он ждал ответа.

– Ты, должно быть, Дэвид, – наконец прозвучавшие слова стали словно бы продолжением длинного вздоха Аманды.

Дэвид был так рад прекращению пугающего молчания, что кивнул излишне эмоционально.

– А это? – сказала Аманда, указывая на Эстер. – Это которая из мелких?

Она говорила таким тоном, что Дэвид невольно глянул на младшую сестру – не течет ли у той из носа, в порядке ли одежда; но все оказалось как надо. Эстер выглядела совершенно обычно, как выглядят все четырехлетние девочки, – пухленькая малышка с круглыми розовыми щечками.

– Это… – начал было Дэвид, но Эстер перебила его:

– Это Тессер, – сказала она и показала на себя пальчиком прямо между глаз.

– Что она сказала? – спросила Аманда.

– Тессер, – ответил Дэвид. – Так она себя называет.

Лицо Аманды впервые оживилось неким подобием интереса.

– А почему она себя так называет?

– Понятия не имею, – ответил Дэвид и повернулся к младшей сестре: – Почему ты называешь себя Тессер?

– Потому что я Тессер, – ответила Эстер.

– Просто она так произносит имя «Эстер», – объяснил мальчик.

– А-а, – Аманда пожала плечами, – и только-то. Я уж подумала, вдруг это ее магическое имя.

– Ее что? – переспросил Дэвид.

– Ее магическое имя.

– А-а.

Пока они разговаривали, Эстер дергала брата сзади за рубашку. Он оттолкнул ее руку и велел малышке прекратить, но она не унималась. Наконец мальчик не выдержал и обернулся к ней:

– Ну чего тебе?

– Дай шепну на ушко.

Дэвид вздохнул. Эстер никогда не устраивала истерик и не имела привычки кидаться игрушками, как Джени, зато была ужасно настойчивой. Он знал, что пока не позволит сестре шепнуть на ушко что она там хочет, та будет канючить.

Дэвид присел, чтобы Эстер могла дотянуться до его уха. В сплошных «шу-шу-шу-шу-шу» малышки никто никогда не понимал ни слова, однако сейчас все было вполне очевидно, потом что она постоянно тыкала пальчиком на лоб Аманды.

– Кажется, она спрашивает о твоей прическе или об этой штуке у тебя на лбу, – пояснил Дэвид.

– Прическе? – переспросила девочка, словно не понимая, о чем речь.

– Ну, почему… почему у тебя столько таких… таких тоненьких косичек?

– Ах это… Они часть моего ритуального одеяния. Как и это, – добавила она, ткнув пальцем в треугольник у себя на лбу. – Мой центр силы.

– Силы?.. – уже было начал Дэвид, как вдруг Эстер радостно взвизгнула. Она приподняла край пляжного полотенца и заглянула в клетку.

– Там птица! – воскликнула она. – Дэвид, смотри, какая красивая большая птица!

– Ага, – отозвался брат, – просто огромная. Похожа на ворону. Это ворона, да?

– Не совсем, – Аманда забрала клетку и снова закрыла ее полотенцем. – Это я понесу сама, а ты можешь взять вон ту коробку с книгами.

Девочка кивнула головой в сторону Эстер:

– А ты бери вон тот маленький чемодан.

Коробка с книгами оказалась громоздкой и очень тяжелой; на лестнице Дэвида уже слегка пошатывало. За ним шла Аманда с двумя клетками – самой большой и одной из маленьких. Сзади, как всегда медленно, ставя обе ноги на каждую ступеньку, топотала Эстер.

Когда они наконец добрались до места, Дэвид уселся перевести дух прямо на коробку, которую тащил. Комната, определенная Молли для дочери, была небольшой, но очень уютной, с мансардными окнами и многоскатной крышей в качестве потолка. Аманда осматривалась со ставшим уже привычным выражением ледяного спокойствия. Дэвида разбирало от любопытства, понравилась ли ей комната.

Он вспомнил, что собирался спросить, перед тем как пришлось волочить по лестнице эту дурацкую коробку:

– А что значит «не совсем»? Либо это ворона, либо нет. Как она может быть «не совсем» вороной?

В ответ девочка подняла полотенце с клетки, птица тут же бочком переместилась по жердочке и хищно вцепилась в пальцы хозяйки.

– Это не совсем ворона, – пояснила Аманда, – потому что это дух рода. Не думаю, что ты когда-нибудь слышал этот термин, но как бы там ни было, эта ворона – дух моего рода.

Глава 2

Дэвид так и не понял, что имела в виду Аманда, когда называла большую черную ворону духом своего рода. Поэтому он предпочел просто кивнуть в надежде, что дальше последует более подробное объяснение. Однако девочка уставилась на него, опустив уголки губ и изогнув бровь.

– Ты что, никогда не слышал о духе рода? – наконец спросила она.

– Ну… – Дэвид помедлил, – кажется, слышал что-то… Звучит, – он усмехнулся, – как что-то очень родное.

Губы Аманды дрогнули.

– Ничего-то ты не знаешь, – вздохнула она. – Дух рода принимает форму животного или птицы, но на самом деле он бесплотен. Обычно он сопровождает человека, который занимается оккультизмом: с помощью этого духа оккультист может контактировать с миром сверхъестественного.

– Сверхъестественного? – удивился Дэвид. – Чего именно?

– Чего угодно, – ответила Аманда. – Я только начала учиться этому и пока еще не решила, на чем буду специализироваться. Одна моя подруга, Лея, изучает оккультизм уже много лет и знает о нем почти всё. Но ее в основном интересует собственно колдовство. А я еще не выбрала, пока что просто обдумываю разные направления.

– И какие же, например?

Вдруг Аманда заметила Эстер. Пока они с Дэвидом разговаривали, малышка все-таки справилась с лестницей, дошла до комнаты, плюхнула чемоданчик точно посредине и устремилась прямиком к клетке с вороной у окна.

– А ну отойди оттуда! – крикнула Аманда.

Дэвид с ужасом увидел, что Эстер уже успела просунуть между прутьями клетки все пальчики и нос. Она что-то усердно втолковывала птице, но что именно, брат не слышал.

– Отойди от нее! – двумя прыжками преодолев комнату, Аманда оттащила малышку от клетки. Ничего не понимающая Эстер уставилась на «новую сестру» круглыми глазами.

– Она тебя цапнет! – никак не могла успокоиться Аманда. – Она жутко клю… – девочка осеклась. – Ты что, хочешь, чтоб тебе глаза выклевали?

Она обернулась к Дэвиду и виновато пожала плечами:

– Прости, я не умею обращаться с детьми.

Эстер привычно спряталась за спину брата и оттуда поглядывала на Аманду.

– А эта новая сестра тоже будет кидаться игрушками? – спросила она.

– Нет, – ответил Дэвид. – На тебя никто не сердится. Аманда просто не хотела, чтобы ворона тебя клюнула.

– Но она же не клюнула, – обиженно возразила Эстер.

Аманда фыркнула.

– Послушай, деточка, когда эта птица клюется, то не просто клюется. Смотри, – она вытянула руки, – здесь, вот здесь и вот тут.

Ладони и пальцы девочки в нескольких местах украшали глубокие царапины, еще не успевшие зажить.

Дэвид глянул на ворону. Да уж, не сказать, что та выглядела дружелюбной. Птица нахохлилась на своей жердочке и неотрывно следила за Амандой сердитыми желтыми глазами. Всякий раз, как хозяйка делала движение в сторону клетки, ворона вытягивала голову и угрожающе открывала клюв.

– Если это дух твоего рода, почему она тебя клюет? – спросил Дэвид и тут же пожалел об этом. Аманда обладала полным арсеналом холодных и презрительных выражений лица, и сейчас, похоже, в ход пошла тяжелая артиллерия: взгляд, которым она окинула мальчика, будто промораживал насквозь.

– Потому что… – выдержанная Амандой пауза казалась даже более оскорбительной, чем слова. – Потому что эта ворона живет у меня всего несколько дней. Лея говорит, что я еще не успела установить с ней контакт. Для этого требуется время и определенные ритуалы, а я только начала их проводить.

Дэвид склонился к клетке. Птица тут же перебралась по жердочке ближе к нему и злобно разинула клюв.

– А откуда она у тебя? – спросил Дэвид.

– Из Санта-Моники. Она появилась у меня за день до того, как я сюда переехала. Это очень странная история, – Аманда наклонилась вперед, глаза ее расширились и таинственно сверкнули. – Видишь ли, – продолжала она, загадочно озираясь по сторонам и переходя на вкрадчивый шепот, – самое странное в том, что за пару дней до этого я как раз читала книгу о духах рода и случайно заглянула в зоомагазин рядом с домом моего папы. Стоило мне туда войти, как я услышала громкое карканье, посмотрела наверх и увидела эту ворону. Она буквально следила за каждым моим шагом. И вот тогда у меня появилось такое необычное ощущение… скорее даже видение… и я поняла, что должна обязательно купить эту птицу. В тот же вечер я рассказала об этом папе, и он сразу дал мне денег – просто так.

Дэвида словно околдовали. Во время рассказа он пытался уследить за мимикой Аманды – выражения сменялись одно за другим: загадочное, тревожное, взволнованное… Больше всего лицо девочки сейчас напоминало ему внезапно ожившее каменное изваяние – завораживающее и притягивающее взгляд. К тому же Аманда несколько раз бросала на Дэвида красноречивые взгляды, значения которых он не понял. Тщетно пытаясь разобраться во всем этом, он почти потерял нить повествования и не отреагировал должным образом в том месте, когда, по замыслу, должен был отреагировать.

Аманда повторила:

– Папа сразу дал мне денег – просто так.

– Что, вот просто дал денег, и всё? – переспросил Дэвид. – А сколько стоила ворона?

– Около сорока долларов.

– Ничего себе!

Девочка пожала плечами:

– У моего папы много денег. И он точно знал, зачем мне нужна ворона. Он всегда разделяет мои интересы, ну там по поводу сверхъестественного и всякого такого. Так что после покупки вороны мы отправились в бюро путешествий и переоформили билет, который мне прислала мама, на день раньше, чтобы у меня было время пообщаться с подругой. Мы решили не звонить маме и ничего ей не рассказывать. Я просто уехала из аэропорта на такси прямо к Лее домой, а сегодня утром позвонила маме и попросила забрать меня оттуда, а не ждать с самолета.

– Ага, точно, – отозвался Дэвид. – Я слышал, как за завтраком Молли разговаривала об этом с папой, видимо, сразу после твоего звонка.

Аманда подалась вперед:

– Ты слышал? И что она сказала? Она сердилась?

– Не знаю, сердилась ли она, но вот волновалась – точно.

Аманда прищурилась, но промолчала.

Они спускались за новой партией коробок и чемоданов, когда Дэвид вдруг подумал, что не знает, куда делась Молли. Он не видел мачеху с того момента, как она убежала из машины в дом. Странно, что она не пришла помочь дочери занести вещи в комнату.

– А где Молли? – спросил он.

– Не знаю, – ответила Аманда, и Дэвид заметил, что лицо ее приобрело обычное непроницаемое выражение. – Сидит где-нибудь и дуется на меня. Просто мы немного повздорили по дороге.

Дэвид с трудом удержался, чтобы не спросить: «О чем?» – он был почти уверен, что услышит в ответ: «Не твое дело». Однако Аманда избавила его от душевных терзаний – ей самой хотелось развить тему.

– Ну, самое главное то, – начала она, – что мама терпеть не может Лею, а Лея – моя лучшая подруга. Во всяком случае, маме определенно не нравится наша дружба. Мы с Леей дружим уже два года, с того дня, когда родители развелись. Тогда Молли вместе со мной переехала в тот дом, где живет Лея. Так мы познакомились. Но мама никогда не одобряла нашу дружбу.

– Почему? – спросил Дэвид.

– Кто ж ее разберет, – пробормотала Аманда.

Они уже спустились с крыльца, и девочка принялась сортировать лежащие на дорожке вещи. Дэвиду, естественно, достались все коробки с книгами.

– Мама никогда не признается, что ненавидит Лею. Она просто твердит, что Лея старше меня, что она слишком уж увлекается сверхъестественным, ну и тому подобное. А еще Молли не нравится, что Лея никогда с ней не разговаривает.

– Она никогда не разговаривает с твоей мамой? – спросил Дэвид. – А почему?

– Да тут нет ничего личного, я пыталась маме это объяснить. Просто Лее не нравится общаться со взрослыми. Она и со своей мамой не разговаривает.

На какое-то время Дэвид почти выпал из разговора, потому что пытался представить себе, что же это за девочка, которая никогда не разговаривает со своей мамой. Аманда тем временем продолжала:

– В общем, мама очень рассердилась из-за того, что отец позволил мне приехать на день раньше и переночевать у Леи. Она сказала, что волновалась, как это я летела в самолете одна, а потом еще и такси сама заказала. Но это же просто глупо – у папы я всегда езжу на такси одна, уже сто раз так делала. К тому же все равно пришлось бы заезжать к Лее – у нее осталась куча моих вещей.

– Ага, я вчера слышал, как Молли говорила, что ей нужно будет по дороге из аэропорта забрать у кого-то твои вещи, – заметил Дэвид.

– Ну да, но это же всего на несколько минут. Я бы просто не успела даже нормально поговорить с Леей. Поэтому мы с папой немножко поменяли планы.

Дэвид кивнул.

– Но в основном мы спорили совсем о другом, – продолжала Аманда. – Больше всего маму напрягает моя одежда. Она не хочет, чтобы я надевала этот оккультный костюм.

– Ей не нравится, как ты одета?

– Ну, обычно она не особо ко мне цепляется. Но сегодня ее словно муха какая-то укусила. Типа, я приехала сюда в первый раз, новая семья и все такое. Мама почему-то считает, что я вас всех, особенно малышей, до смерти напугаю.

– Да ничего тут нет пугающего, тем более до смерти, – буркнул Дэвид.

– Ну разумеется, нет! – Аманда фыркнула. – Но больше всего бесит, что ей совершенно все равно, как это важно для меня – надеть оккультный костюм именно сегодня, в очень важный в магическом смысле день. Лея узнала об этом вчера вечером, когда проводила ритуал поиска правильного времени для контакта с духами рода. Мы выяснили, что сегодня мне нужно носить ритуальное облачение и соблюдать все необходимые обряды, иначе я, быть может, уже никогда не смогу установить контакт с Ролором.

Дэвид открыл было рот, чтобы задать вопрос, но Аманда опередила его:

– Ролор – имя духа моего рода. Это слово силы из старинного магического заклинания для ворон.

– То есть ворону зовут Ролор?

– Ага. Но пока я ее так не называла. Жду, когда смогу установить с ней контакт.

– Уверен, что когда она тебя цапала, ты ее еще и не так называла, – негромко заметил Дэвид.

Тем временем Эстер наконец-то добралась до дорожки, и дети занялись распределением очередной партии вещей. Дэвиду торжественно вручили вторую коробку с книгами, Аманда взяла чемодан и маленькую клетку. Ничего легкого не нашлось, так что Эстер достались две книги из коробки Дэвида. Это оказалось очень кстати: вторая коробка была куда тяжелее первой.

Поднявшись по лестнице, Дэвид увидел Блэра и Джени. Младшие неспешно фланировали по коридору, пока на глаза Джени не попалась «новая сестра». Малышка вся буквально засветилась, как лампочка, и, уцепив Блэра за руку, нырнула в комнату Аманды. Когда они дотащились до двери, Джени уже изнывала от нетерпения.

– Привет, – затараторила она. – А я знаю, кто ты. Меня зовут Джени Виктория Стэнли, мне шесть лет, но я взрослая не по возрасту. А ты Аманда Рэндалл, тебе двенадцать лет, и Молли – твоя мама, поэтому теперь ты наша сестра, и…

– Замолчи, Джени, – сказал Дэвид. Это подействовало – ох, надолго ли?

Аманда повернулась к мальчику со своим фирменным невозмутимым взглядом, от которого ему опять стало неловко. Как же ей удается изображать на лице такую скуку и отвращение одновременно, не пошевелив при этом ни единым мускулом?

– Ну и что это за говорящая кукла? – процедила она.

Дэвид поморщился. Джени выглядела младше своего возраста, и мордашка ее действительно напоминала румяное личико фарфоровой куклы – ямочки на щечках, круглые голубые глаза, длинные загнутые ресницы. Хотя Аманда, без сомнения, заметила и другое: Джени была умнее, говорила громче и вообще умудрялась надоедать куда быстрее большинства ее сверстниц. Мальчик не сомневался, что сводная сестра ничего из виду не упустила, и оказался прав.

– А что это такое в клетке? – снова пристала Джени, не промолчав и минуты. – А в тех двух маленьких клетках что такое? А что у тебя с волосами? А что это ты себе налепила на лоб? – Младшая сестра имела привычку задавать следующий вопрос, не дожидаясь ответа на предыдущий.

Впрочем, Аманда и не собиралась ей отвечать. Она только сказала: «Это ворона, держись от нее подальше». И еще: «Змея и рогатая жаба, и к ним тоже не подходи». Потом девочка резко замолчала и принялась убирать одежду в комод.

Вскоре Джени успокоилась, уселась рядом с Эстер у большой клетки и начала рассказывать сестре о воронах: что те едят, какие звуки издают и для чего делаются пугала. Такова была еще одна раздражающая привычка Джени: если она не сыпала бесконечными вопросами, на которые никто не отвечал, она отвечала на вопросы, которые никто не задавал.

Все это время Аманда невозмутимо раскладывала вещи.

Блэр, до сих пор стоявший в дверях, наконец решился зайти в комнату. Он прислонился к комоду и, улыбаясь, уставился на Аманду. Та подняла на малыша глаза и отвернулась, но через секунду опять посмотрела на него.

От Блэра практически невозможно было отвести взгляд, особенно когда он улыбался. Светловолосый и голубоглазый, как и Джени, во всем остальном мальчик обладал совершенно необычной внешностью. По словам Молли, такое лицо, как у него, редко когда увидишь. Она говорила, что больше не будет пытаться нарисовать его портрет, поскольку в каком стиле Блэра ни изображай, он всякий раз получается словно херувим с рождественской открытки.

Аманда еще несколько раз косилась на Блэра. Наконец она не выдержала:

– Как тебя зовут?

Малыш шевельнул губами, но сказал что-то совсем не слышное.

– А этот мелкий вообще говорит? – спросила Аманда Дэвида.

– Говорит, – отозвался Дэвид. – Просто Блэр не любит болтать понапрасну.

– А-а, ну тогда ладно.

– Им с Эстер всего по четыре годика, – пояснил Дэвид, – они близнецы.

– Да, про близнецов я знаю, – ответила Аманда.

В третий и последний поход за вещами пришлось взять всех троих малышей, чтобы не подпускать их к клетке с вороной. Оставалось перенести только один небольшой чемодан и коробку с книгами – как назло, самую большую и тяжелую из всех.

– Да уж, книжек у тебя много, – вздохнул Дэвид.

– Ага, – делано равнодушно ответила Аманда. – Тут в основном всё из моей оккультной библиотеки. Ну, знаешь, по черной магии, спиритизму, астрологии, колдовству и всякому такому.

– Ух ты! – мальчик вытащил несколько томов, чтобы отдать их Джени, и ощутил знакомое волнующее и приятное чувство, которое всегда испытывал, оказавшись в библиотеке. Он интересовался волшебством и много прочитал на эту тему, но большинство книг из коробки Аманды видел впервые. Две, лежавшие сверху, назывались «Дома с привидениями» и «Современное колдовство»; на обложке «Колдовства» был изображен багровый закат и луна, подернутая редкими облаками.

– Вот это да, – восхитился Дэвид. – А можно я возьму почитать?

– Ну-у, – замялась Аманда, – вообще-то я свои книги никому, кроме Леи, не даю. И потом, мне кажется, ты неподходящего типа.

– В смысле неподходящего?

– Ну, магического типа. Вот какой у тебя знак?

– Знак?

– О-ох! – Аманда издала звук, одновременно похожий на фырканье и вздох. – Знак! Знак Зодиака! Ну, твой астрологический знак!

Дэвид помотал головой. Аманда снова недоверчиво хмыкнула.

– Когда у тебя день рождения? – спросила она снисходительно-терпеливым тоном, которым взрослые обычно разговаривают с детьми. Мальчик ответил, что родился второго октября, и Аманда многозначительно кивнула: – Теперь всё понятно.

Взяв последний чемодан, она стала подниматься по лестнице. Дэвид шел следом с коробкой в руках, а за ним топали малыши, и каждый нес по паре книг. Но коробка все равно оказалась очень тяжелой. Дотащив ее до лестничной площадки, Дэвид совсем обессилел.

– Идите, – сказал он, – я минутку отдохну.

Он опустил коробку на пол и растянулся на спине рядом с ней.

Однако никто никуда не пошел. Аманда уселась на верхнюю ступеньку лестницы, и малышня, естественно, тоже не стала отрываться от старших. Блэр и Эстер плюхнулись на пол, прижавшись к Дэвиду, а Джени переступила через голову брата, едва не задев его ухо, и устроилась на верхней ступеньке рядом с Амандой.

– Тебе нравится наш новый дом? – спросила малышка. – У него есть имя. Он называется «Уэстерли». Ты вообще жила когда-нибудь в доме, у которого было свое имя? Мы никогда не жили в таком доме. В нем шестнадцать с половиной комнат.

Дэвид тяжело вздохнул.

– Да нет в нем столько комнат, – устало произнес он. – И быть не может.

– А вот и может, вот и может! Я сама считала. Я вчера их считала. Я же считала, правда, Тессер?

– Ну, значит, ты посчитала каждое крыльцо, и все ванные, и вообще всё, что только можно, – отозвался брат. – Крыльцо и ванные не считаются.

– А вот и считаются, ванные считаются! – настаивала Джени. – И я их посчитала. И получилось шестнадцать с половиной комнат. А тебе нравится наш новый дом, Аманда? Нравится, ведь правда?

Наступила тишина. Дэвид приподнялся и сел, наблюдая за Амандой. Та смотрела на Джени, упершись подбородком в ладонь.

– Новый? – наконец проронила она. – Мне показалось, это очень старый дом.

– Ага, – согласилась Джени, – это жутко старый дом, и Дэвид говорил, что в нем есть секретные ходы, и тайники с сокровищами, и даже привидения.

Аманда подняла глаза на Дэвида. Вот ведь болтушка, подумал мальчик и помотал головой.

– Да не говорил я такого, – объяснил он. – Я всего лишь сказал, что этот дом похож на те, в которых могли бы быть такие вещи.

– И Дэвид даже искал их, – перебила Джени. – С линейкой.

Дэвид поднялся и взялся за коробку, однако Аманда и не думала двигаться с места, преграждая ему путь.

– С линейкой? – переспросила она.

Мальчик снова сел.

– Ну, я читал о том, как измерять стены в старых домах. Сначала надо измерить снаружи, потом внутри, и если данные не сходятся, то, возможно, в стене есть потайная комната или проход.

Аманда задумчиво кивнула. Она по-прежнему сидела, уперев подбородок в ладонь, и с любопытством осматривала ту часть дома, которая была видна с лестничной площадки. Не такую уж и маленькую часть, кстати говоря.

Прямо напротив, почти на одном уровне с верхней ступенькой, висела огромная люстра, освещавшая холл; выше нее над входом цветными стеклышками переливался круглый витраж. Солнечный свет рассыпался в хрустальных подвесках люстры тысячами дрожащих пятнышек – красных, зеленых, золотых.

Массивную входную дверь украшала резная рама темного полированного дерева. Справа и слева располагались двери в столовую, гостиную и большой зал, а если перегнуться через перила, далеко в конце коридора была видна дверь в кухню.

Но, пожалуй, самой примечательной частью дома была собственно лестница – не очень широкая, сделанная из той же породы дерева, что и рама входной двери, с перилами, украшенными искусной резьбой. Каждый ее пролет венчала оплетенная виноградной лозой колонна с шаром наверху, к которому слева и справа тянулись пухлыми пальчиками купидоны. По словам отца Дэвида, перила представляли собой уникальное произведение искусства и, учитывая возраст дома, великолепно сохранились. Только в нескольких местах на дереве виднелись сколы и трещины, а у одного купидона на лестничной площадке почему-то не было головы.

Дэвид потянулся к пострадавшей статуэтке и задумчиво провел пальцами по ее шее.

– Кто это сделал? – спросила Аманда.

– Не знаю, – ответил мальчик, – но точно не мы. Должно быть, это случилось очень давно. Смотри – кто-то зачистил место, где была голова, шкуркой и покрыл его лаком.

– Мы не ломали голову, – сказала Джени. – Это кто-то другой сломал. А почему ее просто не приклеили на место, Дэвид? Почему у купидона нет головы? А у него вообще хоть когда-нибудь была голова?

Брат вздохнул.

– Ну конечно была. У остальных-то купидонов есть. Осторожнее ты!

Спотыкаясь о ноги брата и сестры и отдавливая им пальцы, Джени пробралась наверх к безголовой фигурке и присела рядом, почти касаясь ее носом.

– Бедный маленький купидон, – проговорила она дрожащим голосом героини мыльной оперы, и Дэвид понял, что сейчас начнется. Младшая сестра собиралась поведать леденящую душу историю, причем чем страшнее, тем лучше.

– Бедный маленький купидон, – повторила малышка, и голос ее задрожал еще сильнее. – Играл он себе со своими братьями-купидонами, играл, а потом однажды пришел ужасный голодный великан с большим топором и отрубил…

– Прекрати, Джени! – сказал Дэвид достаточно громко, чтобы заглушить сестру, потому что Блэр и Тессер уже уставились на нее огромными от ужаса глазами.

– И голова бедного купидона отвалилась, и покатилась, и… – продолжала фантазировать Джени.

– Джени, да прекрати же! – закричал Дэвид. – Тессер, ничего этого никогда не было.

– А что было? – спросила Эстер.

– Ну, друзья-купидоны просто взяли и спрятали его голову – ради шутки.

– Нет, – возразила Джени. – Пришел страшный ужасный великан и отру…

– Так, всё, хватит, Джени, – Дэвид схватил сестру за плечи, опрокинул на пол и зажал ей рот. Иногда это был единственный способ утихомирить выдумщицу. – Знаешь, друзья-купидоны спрятали его голову потому, что он слишком много болтал. Вот что бывает, когда слишком много болтаешь.

Когда Джени наконец смирилась и перестала бормотать, Дэвид внезапно понял, что совершенно забыл про Аманду, которая все это время наблюдала за ними. Он отпустил Джени и взглянул на девочку, но выражение лица Аманды ровным счетом ничего ему не говорило. Она, как и прежде, сидела, опершись подбородком о ладонь, и смотрела на них. Все-таки в том, что никогда невозможно было понять, о чем она думает, определенно крылась какая-то загадка.

Глава 3

Когда все вещи Аманды были перенесены в ее комнату, девочка заперлась изнутри на ключ. Близнецы еще долго стояли у двери в ожидании, что та все-таки откроется, но в конце концов решили отправиться в путешествие вниз по лестнице. Джени занялась перетаскиванием загона для лошадки в свою комнату, а Дэвид вернулся к себе. Он открыл дверь, передвинул любимое мягкое кресло так, чтобы видеть весь коридор и вход в комнату Аманды, и взялся за недочитанную книгу. Мальчик довольно долго шелестел страницами, даже увлекся, но «новая сестра» так и не появилась.

Дэвид вообще любил читать, да и книжка попалась довольно интересная, но сегодня у него совсем не получалось сосредоточиться. Что-то не давало мальчику покоя. Один раз, когда он проходил по коридору в ванную, ему послышалось, что из комнаты Аманды доносится какой-то странный шум. Звук был низкий, ритмичный, повторяющийся снова и снова, словно кто-то пел песню.

Чуть позже Дэвид решил, что пора пойти проверить Джени, просто чтобы убедиться, что та не занимается ничем потенциально опасным. Конечно, сейчас, когда у них снова появилась мама, Дэвид уже не должен был так сильно заботиться о малышах, по крайней мере когда Молли никуда не уезжала. Но он не отказывался от возни с младшими – теперь, видимо, уже скорее по привычке.

Его путь вновь лежал мимо двери комнаты Аманды, из-за которой по-прежнему раздавался ритмичный шум. Дэвид остановился и секунду прислушивался, когда низкий, похожий на песню звук внезапно оборвался и чей-то голос громко и отчетливо произнес «ой!».

Затем последовало несколько неразборчивых слов, которые Дэвид не расслышал, но уловил настроение. Они звучали примерно так: «Ты бу-бу-бу, бу-бу-бу ворона! Я тебя сейчас бу-бу-бу, ты бу-бу-бу!»

Потом раздался резкий звонкий звук, как будто кто-то дернул туго натянутую струну, карканье и шаги. Дэвид предпочел поскорее ретироваться.

Когда он понял, что вот-вот наступит время обеда, а Аманда дверь открывать не собирается, то закрыл книгу и спустился в кухню.

Молли чистила овощи. Расстроенной она на первый взгляд не казалась, но была необычно тихой, а глаза ее чуть покраснели.

Дэвид сказал: «привет» и примостился с краю стола. Обычно этого хватало, чтобы мачеха с ним заговорила – она любила поболтать.

Но Молли сказала только:

– О, привет, Дэвид. – И, помолчав, спросила: – Уже видел Аманду?

– Конечно, – ответил Дэвид. – Я ей помог занести вещи в комнату.

– Умница, – похвалила Молли. Дэвид ждал продолжения, но больше она ничего про Аманду не сказала. Наконец мальчик не выдержал, поднялся и заглянул в раковину.

– Ты уже всё почистила? – спросил он.

– Нет, еще картошка осталась.

– Вот я ею и займусь, – заявил Дэвид.

Губы Молли дрогнули в улыбке, и ему на секунду стало неловко: показалось, что мачеха собирается его обнять. Пришлось поспешно объяснять, что он обожает чистить картошку, потому что это жутко интересно – снимать кожуру со всей картофелины одной длинной спиралью.

Мачеха вернулась к обеду, стоявшему на плите. Расправляясь с картошкой, Дэвид то и дело искоса на нее поглядывал.

Он не воспринимал Молли как маму, но сам себе объяснял это тем, что она совсем не похожа на его настоящую маму. Настоящая мама запомнилась ему как фея из сказки, и не только потому, что с ее смерти прошло вот уже больше года. Просто она всегда была необыкновенной: красивая, добрая и чуть-чуть капризная, мама все время витала в облаках и рассказывала удивительные истории о том, что в реальной жизни никогда не случается.

Молли, конечно, совсем другая. Невысокая и подвижная, она, будучи художницей, очень любила надевать синие джинсы и старую мешковатую рубашку, заляпанную пятнами краски. Свои каштановые волосы Молли обычно собирала в хвост, а по дому предпочитала ходить босиком. Во всем, кроме живописи, она была чересчур быстра и резка, отчего у нее довольно часто всё валилось из рук. Свои неудачи мачеха, как правило, обращала в шутку, но порой могла всерьез рассердиться – на минуту-другую.

Дэвид так и не привык воспринимать Молли как маму. Первое время он подолгу размышлял о ней, но с недавних пор перестал волноваться по этому поводу. Сначала, когда Молли с отцом были просто друзьями, Дэвид считал, что она классная: они все вместе ходили на прогулки, а потом, если у домработницы оказывался выходной, Молли готовила обед на всю семью. Веселости ей тоже было не занимать, с мелкими она играла и смеялась, а с ним разговаривала почти как со взрослым. Но потом, когда Дэвид обнаружил, что Молли и отец намерены пожениться, он стал замечать в ней и другое. Теперь мальчик обращал внимание на то, как она кричала, когда злилась, и на то, как одевалась, а главное – Молли вела себя с Тессер, Блэром и Джени так, как будто они ее собственные дети. А ведь со смерти их мамы прошло не так уж много времени, пусть даже малыши и успели ее почти позабыть. Но Дэвид маму не забыл.

Найти подходящее жилье оказалось непросто. Они искали дом как минимум с четырьмя спальнями, но при этом не очень дорогой. Молли пересмотрела множество вариантов, пока не наткнулась на «Уэстерли», и с трудом смогла поверить, что такой огромный особняк продается столь дешево. Позже они понемногу стали понимать, почему цена была такой невысокой.

Во-первых, дом находился довольно далеко от центра – впрочем, отец сказал, что он вовсе не против пригорода, поскольку у преподавателей колледжа скользящий график работы, и ездить в часы пик ему не придется.

Во-вторых, дом был очень старым и требовал ремонта.

Не то чтобы «Уэстерли» совсем разваливался. В агентстве недвижимости Молли уверяли, что дом в прекрасном состоянии, и это отчасти оказалось правдой. Раньше здесь жили две старые дамы, которые очень заботились об особняке. Они вовремя красили его снаружи, следили за чистотой и подлатывали то, что было необходимо.

Проблема заключалась в том, что капитальный ремонт или какая-никакая перепланировка не проводились тут вот уже лет пятьдесят. Поэтому в туалетах по-прежнему стояли старые бачки с цепью, а ванны опирались на металлические орлиные лапы, сжимавшие в когтях чугунные шары. Лапы эти произвели большое впечатление на Эстер, когда она впервые зашла в ванную комнату. Малышка не могла оторвать взгляда от устрашающих когтей, даже встала на четвереньки, чтобы повнимательнее всё рассмотреть.

– Что это такое? – спросила она Дэвида.

– Ножки, – ответил тот. – Ножки ванны.

Девочка поспешно отползла и спросила:

– А что, ванны умеют ходить?

Эстер, конечно, никогда ничего подобного не видела, но в «Уэстерли» было немало такого, что и для Дэвида оказалось сюрпризом. Например, огромный ящик со льдом вместо холодильника. Или ужасающе шумный бойлер, который работал, только когда разжигали дровяную плиту, рядом с которой он стоял. Вообще-то Молли не раз говорила, что всю здешнюю кухню давно пора сдать в музей, и она действительно собиралась это сделать, как только сможет позволить себе приобрести что-то новое. По ее словам, ей всегда нравились старинные дома, но одна только мысль, что придется учиться готовить на этой кухне для большой семьи, в то время как раньше она готовила только для Аманды в городской квартире, приводила Молли в ужас.

Они с Дэвидом накрывали большой круглый стол в середине кухни – теперь, когда приехала Аманда, уже на семь человек, – когда послышался звук подъезжающего автомобиля, и Молли выбежала встретить отца с работы. Дэвид расслышал, как она сказала: «О, Джефф, я так рада, что ты дома. Не представляешь, что за день был сегодня…» – но дальше Молли понизила голос, и мальчик уже ничего не мог разобрать.

Взрослые еще несколько минут разговаривали, стоя у крыльца, а когда вошли в дом, Дэвид услышал, что они упоминают Аманду. Но прежде чем он успел понять, что именно отец произнес, на кухне появились близнецы, и Молли сменила тему.

Аманда к ужину опаздывала, и Джени просто не могла удержаться от болтовни о новой сестре.

– Аманда приехала, – рассказывала она папе, едва оказавшись за столом. – А мы помогали ей занести вещи наверх, в комнату.

– Это я уже слышал, – сказал папа.

– У нее есть очень опасная ворона, и еще змея, и еще рогатая жаба, а еще у нее есть специальная одежда для магических ритуалов, и…

Джени внезапно осеклась, и все заметили, что в дверях кухни стоит Аманда. Она так и не сняла ритуального облачения, а на лице ее по-прежнему отсутствовало какое-либо выражение, если не считать тени снисходительной улыбки.

– О, привет, – сказал Дэвид, и все сидящие за столом тоже начали здороваться. Даже Блэр в наступившей на секунду тишине сказал что-то похожее на коротенькое «привет», прозвучавшее как звон упавшей чайной ложечки.

Аманда ничего не ответила, только обвела всех присутствующих долгим, холодным оценивающим взглядом. Точно такое же выражение Дэвид уже видел – на лице Молли, когда той приходилось рассматривать очень плохие картины. Но Аманда, казалось, вообще никогда с этой гримасой не расстается, даже когда жует и глотает.

За ужином она говорила только «да» и «нет», если Дэвид или Молли задавали ей прямой вопрос, так что в этот вечер беседа не клеилась. Обычно проблема в семье Стэнли была прямо противоположной – за столом все говорили одновременно, – но сейчас то и дело надолго повисало неловкое молчание.

Наконец Молли спросила Джени, что та сегодня делала, и малышка стала рассказывать о раскуроченном Эстер загоне, а заодно и обо всех своих фарфоровых и пластиковых игрушках по очереди, особо уделяя внимание лошадкам. На какое-то время все даже обрадовались ее болтовне и, возможно, впервые не попросили Джени замолчать ни единожды в течение всего ужина.

Ночью Дэвид довольно долго не мог заснуть: из-за мыслей, в основном об Аманде, сон не шел к нему. Мальчик вспомнил, как она медленно перевела свой холодный взгляд на папу, когда тот с ней заговорил. Этот взгляд напомнил Дэвиду манеру Скипа Хантера смотреть на мистера Эндикота, учителя шестого класса, даже тогда, когда мистер Эндикот кричал на Скипа.

В городе, еще до переезда, Скип жил через два дома от семьи Стэнли, и для Дэвида он был скорее соседом, чем другом; впрочем, иногда они проводили вместе выходные. Скип пару раз заходил посмотреть на рептилий Дэвида, но через некоторое время от коллекции пришлось избавиться – домработница, нанятая после смерти мамы, до ужаса боялась всяких пресмыкающихся. После этого Скип перестал заходить; видимо, змеи нравились ему куда больше, чем их владелец. Впрочем, Дэвид тоже недолюбливал своего соседа и интересовался им только потому, что этот мальчик обращал на себя внимание всех вокруг.

Дети завидовали Скипу из-за его репутации, какой не было ни у кого в школе. Его четыре раза отстраняли от занятий, дважды арестовывала полиция, а в пятом классе он довел учителя до нервного срыва. Все говорили, что в школе нет круче парня, чем Скип, и, наверное, это было правдой.

Однажды Дэвид решил понаблюдать за Скипом и выяснить, что значит быть крутым. По всему выходило, что крутые парни никогда не смущаются, не нервничают и ничего не стесняются. Кроме того, они никого и ничего не принимают всерьез. Особенно круто – если ты демонстрируешь скучающее выражение лица, в то время как другие тебе говорят о чем-то, и неважно, радуются они при этом или сердятся.

Дэвид следил за Скипом целую четверть, и, как ему показалось, усвоил науку быть крутым. Вот только ему это так никогда и не удавалось. К тому же Скип всем и каждому рассказывал, что Дэвид ну совсем не тянет на крутого, и, вполне вероятно, так оно и было.

Блэр тоже не сразу уснул этой ночью. Братья уже долго лежали без сна, когда младший наконец сел в своей кроватке и посмотрел на Дэвида:

– Дэвид, эта ворона…

Блэр имел обыкновение сначала назвать то, о чем хотел сказать, как будто собирался сделать доклад.

– Да, – сказал Дэвид, – что там с вороной?

– Эта ворона очень злая.

– Полагаю, ты прав, – согласился Дэвид. – А как ты думаешь, почему она злится?

– Не знаю, – сказал Блэр, – но она очень злая.

Когда Блэр наконец уснул, Дэвид поднялся с постели и подошел к зеркалу. Он встал боком, потом медленно-медленно и очень церемонно обернулся, окинув свое отражение долгим пристальным взглядом. Но даже после нескольких попыток желаемого результата мальчик так и не добился. Должно быть, это так-то просто сделать. «Интересно, – подумал он, – сколько же Аманде пришлось практиковаться?»

Глава 4

Завтрак на следующее утро весьма походил на вчерашний ужин, по крайней мере в том, что касалось разговоров. Аманда выглядела по-другому, так как вместо ритуального облачения надела джинсы и рубашку, а вьющиеся волосы уложила в прическу; но по-прежнему хранила высокомерное молчание. Если отец или Молли к ней обращались, девочка отвечала не сразу. Она выжидала паузу, потом поднимала на собеседника глаза и некоторое время молча смотрела, не мигая. Когда уже от нее отчаивались получить какой-либо ответ, Аманда наконец что-то говорила. Но не очень много.

А вот реакция отца несколько озадачила Дэвида. Джеффри А. Стэнли, помощник профессора археологии в колледже Эймсворт, обладал огромным опытом общения с детьми любого возраста. Взгляд этого крупного мужчины с тонкими чертами лица производил впечатление на большинство людей, притом что в нем не было ни угрозы, ни беспричинной злобы. Дэвид привык считать отца справедливым и разумным человеком, имеющим характер и вполне определенное мнение об окружающем. До приезда Аманды невозможно было даже представить, что на Джеффри Стэнли можно смотреть с вызовом во взгляде типа «ну и что ты теперь будешь делать?».

Отец, по всей вероятности, заметил смущение Дэвида, так как попытался объяснить ему положение вещей до своего отъезда на работу. Поцеловав на прощание Молли, Джени и Эстер, он попросил сына помочь донести вещи до машины. Джеффри Стэнли и правда собирался взять с собой стопку книг и довольно тяжелый портфель, но вполне мог бы справиться с ними самостоятельно. Очевидно, он просто хотел сказать что-то Дэвиду с глазу на глаз.

Гараж, в недавнем прошлом бывший конюшней, располагался позади особняка и соединялся с сеновалом. По дороге к машине отец спросил:

– И что ты скажешь о своей новой сестре?

– Ну, – ответил Дэвид, – она какая-то особенная. То есть я хочу сказать, что с ней не будет скучно и все такое. Но она как будто себе на уме, так ведь?

– Точно, – улыбнулся отец, – она действительно себе на уме. Но нам всем нужно помнить, что сейчас она расстроена, огорчена и…

– Из-за того, что вы с Молли поженились? – предположил Дэвид.

– Да, и из-за этого тоже.

– Я ее понимаю, – отозвался мальчик. – В смысле, мне ведь тоже не очень понравилось, когда ты мне об этом сказал, помнишь? А потом я привык, лучше узнал Молли, ну и всё такое.

– Правильно. Но с Амандой, мне кажется, всё немного иначе. Ведь у нее есть родной отец, и поэтому ей сложнее. Последние несколько лет Аманде пришлось нелегко, а теперь приходится еще и привыкать к новой семье. Принять это ой как непросто, и, возможно, нам тоже будет трудно, особенно в первое время. Нужно запастись терпением.

Дэвид хмыкнул.

– О да, я понял, о чем ты. Это как сегодня за завтраком. Если бы кто-то из нас начал так себя вести, ты бы просто выгнал его из-за стола.

Отец рассмеялся.

– Наверное, ты прав. Однако если Аманда продолжит в том же духе, думаю, ей тоже не поздоровится. Но пока что я буду стараться сдерживаться. Вы все, надеюсь, тоже.

Дэвид посмотрел прямо в глаза отцу.

– Конечно, – сказал он. – Конечно, папа.

Он говорил искренне, однако мысленно пытался представить, каково это – смотреть на отца тем самым Амандиным взглядом и ничего при этом не говорить, даже не улыбаться.

Пока отец выводил машину, Дэвид так и стоял, задумавшись. Делать ему этого, как выяснилось, не стоило: уже выехав на подъездную дорожку, Джеффри Стэнли вдруг остановился и опустил стекло.

– Да, чуть не забыл, – крикнул он. – Почему бы не начать пропалывать клумбы в саду? Помнишь, мы их в субботу поливали?

– Да, – печально вздохнул Дэвид, – помню.

– Думаю, можно прямо с утра приступить. Скажи близнецам и Джени, пусть тоже подключаются и помогают тебе. Передай, что я велел всем сначала немного поработать, а уж потом играть.

– А что насчет Аманды?

– Пусть Молли сама решает. Хотя, мне кажется, Аманде тоже стоит к вам присоединиться.

Габаритные огни отцовской машины скрылись за поворотом, и Дэвид вздохнул. Так неожиданно возникшая утренняя прополка клумб здорово его угнетала – хотя и не сама по себе, а тем, что придется привлекать к ней Джени и близнецов. Печальный опыт подобной совместной с малышней работы у него уже имелся: больше всего это походило на кошмарный сон, когда бежишь всё быстрее и быстрее, но не можешь продвинуться ни на метр. А еще Дэвид надеялся перехватить Аманду, до того как она запрется у себя в комнате, и поговорить с ней о сверхъестественном, может быть, даже заглянуть в пару-тройку ее книг. Он сильно сомневался, что новая сестра станет помогать им с прополкой.

Услышав от вернувшегося на кухню брата о предстоящей прополке, Джени и близнецы еле удержались, чтобы тут же не броситься на улицу. Сорняки с грядок им еще никогда не доводилось выдергивать, так что новое занятие младшим заранее чрезвычайно нравилось – правда, вряд ли стоило рассчитывать на то, что их энтузиазм продлится дольше пары минут. По-прежнему молчащая Аманда не двинулась с места.

– Ты тоже иди, помоги остальным, – попросила Молли девочку. Та даже бровью не повела.

Дэвид уставился на Молли. Молли уставилась на Аманду. Аманда уставилась в свою тарелку. Глубоко вздохнув, Молли подошла к дочери и схватила ту за руку:

– Сейчас же встань, иди на улицу и помогай остальным! – голос ее звенел от злости.

Медленно поднявшись, Аманда выдернула ладонь из руки матери и скрылась за дверью вслед за Джени и близнецами. Дэвид сделал то же самое.

На Молли он предпочел не оглядываться.

Нужно было зайти в гараж за инструментами, так что когда Дэвид вернулся к клумбам, остальные уже разбрелись кто куда – все, кроме Аманды, забравшейся с ногами на кованую садовую скамью.

Мальчик внимательно осмотрел «фронт работ», пытаясь определить, кому и что можно поручить. Земля была влажная и мягкая – с самого переезда отец поливал сад. По словам агента по недвижимости, пожилые дамы, что жили здесь, внимательно следили за растениями, но с того момента как дом был выставлен на продажу, всё, конечно, успело практически засохнуть. Благодаря отцу уцелевшие цветники и кусты понемногу возрождались к жизни, но теперь возникла другая проблема – сорняки.

– Тессер и Блэр, – сказал Дэвид, – работать тяпками вы не сможете, так что будете выдирать сорняки руками. Начнете вон оттуда, прямо от розовых кустов. А тебе, Джени, достается следу…

Но у сестры, как обычно, имелись свои соображения.

– Хочу выдирать вон тот чертополох рядом с забором, – сказала она.

– Но это же жутко трудно, – сказал Дэвид. – Ты еще слишком маленькая.

– А вот и не маленькая! Вот и не маленькая! Хочу выдирать чертополох!

Дэвид вздохнул. Сам виноват. Ну разве можно говорить Джени, что она слишком маленькая, чтобы что-то делать! Мальчик взял в руки тяпку и начал с того места, которое планировал отдать младшей сестре, которая уже скрылась в зарослях чертополоха. Хорошо хоть ему не пришло в голову отдавать распоряжения Аманде, думал он, ожесточенно орудуя тяпкой. Вот уж тогда действительно стыда не оберешься. Достаточно и того, что она сидит на скамье и, прищурившись, наблюдает за ними со своей снисходительной улыбкой.

Дэвид внутренне поежился. Да пусть себе делает что хочет, его это не касается. Он будет выполнять то, что велел отец, вот и всё. Младшим он указания раздал, а дальше – уже не его забота. Если они что-то сделают не так или испортят – а скорее всего, так оно и будет, – Дэвид им слова не скажет. Во всяком случае пока на них смотрит Аманда.

Мальчик развернулся ко всем спиной и сосредоточился на сорняках и тяпке. Он работал уже минут пять, как вдруг услышал странный звук, который заставил его выпрямиться и оглядеться. Звук, похожий на жалобный вопль, доносился из зарослей чертополоха. Присмотревшись, Дэвид увидел в них Джени: малышка одной рукой сжимала тяпку и размахивала ею над головой, а другой держалась за грудь. Проковыляв еще несколько шагов, сестра медленно осела на дорожку.

Дэвид уже собрался броситься к Джени, но та вдруг вскочила с радостным воплем.

– Что случилось, Джени? – крикнул брат.

– Я воюю, – ответила девочка. – Видишь, чертополох – это вражеские солдаты, я – те, что хорошие, а тяпка – это мой меч. И вот я на них нападаю и побеждаю. Но если чертополох до меня дотрагивается, то считается, что меня зарубили.

– Зарубили, – повторил Дэвид и взглянул на «вражеских солдат». Несколько стеблей чертополоха были неровно срублены на разной высоте, другие – просто переломлены пополам. Мальчик уже было открыл рот, собираясь заметить сестре, что, учитывая темпы ведущегося сражения, потребуется как минимум еще одна Столетняя война, чтобы выполоть все заросли, – но тут же вспомнил, что обещание, данное отцу, он уже выполнил. А если Джеффри Стэнли желает сделать из Джени садовника, пусть займется этим сам.

Так что мальчик вернулся к своему участку, а Джени, взмахнув тяпкой, унеслась к зарослям чертополоха, вопя во все горло.

Дэвид вместе с Тессер и Блэром продолжал выпалывать траву. Процесс выглядел так: близнецы выдирали один стебель, распрямлялись и очень медленно шли к краю клумбы, где клали сорняки на землю, после чего так же медленно возвращались. Впрочем, работа не мешала им наблюдать за ходом сражения в чертополохе. Дэвид сжал зубы, чтобы не сказать ничего лишнего по этому поводу, и только сильнее заработал тяпкой.

Очистив довольно приличный участок и от усталости уже почти не чувствуя рук и спины, он распрямился. Кроме него никто больше ничего хоть сколько-нибудь заметного не сделал, а Аманда по-прежнему маячила на садовой скамье. Дэвид подошел к ней и тоже сел на скамейку, но при этом всячески старался не смотреть в сторону девочки. Он не собирался с ней заговаривать – если только она не начнет беседу первой.

Мальчик несколько минут сидел, ожидая, пока пройдет боль в спине. За это время Блэр несколько раз пронес сорняк туда и обратно, пока не вспомнил, что его нужно положить в кучку на краю клумбы, а Тессер вовсе перестала работать и стояла, наблюдая за Джени. Вздохнув, Дэвид решил не требовать от близнецов слишком многого.

Как обычно, Джени производила ужасно много шума, не обращать на нее внимания было просто невозможно. Минут пять мальчик наблюдал шумные атаки кавалерии на войска чертополоха и видел несколько ужасных смертей, сопровождавшихся предсмертными хрипами и судорогами.

– Не много они наработали, правда? – заметила Аманда. Услышав ее голос, Дэвид чуть не подпрыгнул от неожиданности.

– Не то слово, – покачал он головой. – Никому не удастся заставить Джени что-нибудь сделать, если только это не ее собственная идея. Нет такого человека.

Помолчав несколько томительных минут, Аманда отозвалась:

– Уверена, что у меня бы это получилось.

– Как именно? – спросил Дэвид.

– Пока не знаю. Я еще не думала об этом. Но точно смогла бы.

Он недоверчиво пожал плечами, наблюдая за тем, что, по мнению Джени, видимо, должно было изображать раненую лошадь. Джени скакала по кругу, имитируя ржание, и с каждым разом все больше заваливалась на бок.

Когда лошадь наконец умерла, Аманда сказала:

– Хочешь докажу?

Дэвид был так увлечен конвульсиями умирающей лошади, что не сразу уловил смысл сказанного.

– Докажешь что?

– Заставлю Джени работать.

– О-о, вперед, – ответил он. – Она в твоем распоряжении.

Аманда медленно обернулась к дому. Убедившись, что никто за ними не наблюдает, она крикнула:

– Эй, детки!

Эстер и Блэр отозвались сразу, но Джени, разгоряченной сражением, пришлось крикнуть еще два или три раза. Когда все были в сборе, «новая сестра» заявила:

– Итак, у нас теперь новая игра. Она называется «Рабы и надсмотрщик».

Надсмотрщиком была Аманда. Она сняла поясок и привязала его к палке, сделав что-то вроде кнута, а потом заставила малышей полоть сорняки и ходила взад-вперед, покрикивая: «Быстрее! Быстрее!»

На какое-то время это сработало. Все как сумасшедшие принялись выдергивать траву, а у Джени появилась великолепная возможность изображать стоны и страдания от побоев плетью, что она и делала. Пояс от платья не мог причинить никакой ощутимой боли, но изображать боль было довольно легко, поскольку Аманда взмахивала «кнутом» так, словно хотела ударить по-настоящему. Новая игра надолго увлекла детей, и к тому моменту, когда Джени начала требовать своей очереди стать надсмотрщиком, значительная часть клумб была прополота.

Внезапно открылась входная дверь, и на крыльцо вышла Молли. Аманда тут же отдала Джени плеть и снова уселась на скамью.

Дэвид подошел к мачехе. Молли явно была изумлена тем, как много дети успели сделать.

– Да, – сказал Дэвид, – папа удивится.

– Он будет очень рад. Аманда вам помогала?

– Конечно, – ответил Дэвид, – еще как помогала.

Моли подошла к скамье, что-то сказала Аманде и потрепала ее по плечу. С крыльца было как следует не разобрать, но Дэвиду показалось, что девочка ничего не ответила.

Потом Джени стала играть в «Рабов и надсмотрщика» с Блэром и Тессер в качестве рабов, а Дэвид решил устроить Аманде экскурсию по саду. Они увидели и небольшую рощицу очень старых деревьев позади дома, и высохший ручей в самом конце участка. В гараже-конюшне он показал ей старые ясли, из которых ели лошади, и сеновал с остатками сена под крышей. Там Дэвид наконец смог поговорить с сестрой.

– Почему ты сказал моей маме, что я вам помогала? – спросила Аманда.

– Потому что ты действительно помогала, – ответил Дэвид. – Мы бы и половины не сделали, если бы ты не придумала эту игру про рабов и надсмотрщика.

Аманда хмыкнула:

– Скажешь тоже! Я и не собиралась ничего пропалывать. Я просто практиковалась. Важной частью оккультных практик является проявление власти над другими людьми. Мне просто было интересно посмотреть, смогу ли я их заставить работать, вот и все.

– Ну что ж, у тебя получилось.

Аманда пожала плечами:

– В этом нет ничего особенного, когда уже умеешь подчинять других людей своей воле.

– А что такого в том, что я сказал твоей маме? – спросил Дэвид. – Она ведь очень рассердится, если узнает, что ты ничего не делала.

– Мне все равно, – сказала Аманда.

Дэвид внимательно посмотрел на нее:

– Но почему?

– Потому что я ее ненавижу. Вот почему.

– Ты ненавидишь Молли? – Дэвид не мог поверить в то, что слышал. Молли в принципе не походила на человека, которого можно ненавидеть. Можно было вовсе не испытывать к ней никаких чувств, но ненавидеть…

– Я ненавижу ее, – повторила Аманда, – за то, что она развелась с отцом.

– Папа говорит, что они развелись по обоюдному согласию, – сказал Дэвид. – Ну, как бы согласились разойтись.

– Ну так вот, мой папа говорит по-другому, а уж он-то знает наверняка. Это она развелась с ним, и, когда я уже почти привыкла жить с мамой в нашей квартире и у меня появилась подруга и все такое, она взяла и вышла замуж за твоего отца, который вообще бедный и у которого полно детей, о которых ей теперь надо заботиться, а ведь это даже не ее дети, и нам пришлось переехать в эту глушь, и я больше не могу видеться с Леей, и мне теперь придется ходить в какую-то дурацкую сельскую школу, где мне не с кем будет общаться и где все будут меня ненавидеть!

– Ух ты! – только и смог сказать Дэвид. Но через минуту заметил: – Но мой отец не бедный.

– Ну да, если не сравнивать его с моим отцом.

– Откуда ты это знаешь? – спросил он.

– Потому что мне так папа сказал.

– А-а, – Дэвид даже не удивился. – А всё остальное тоже он тебе сказал?

– А ему и не надо было мне ничего говорить. Я сама это знала. Но мы говорили об этом. Мой папа понимает, что я чувствую. И он не винит меня за то, что я злюсь.

На это мальчик уж и вовсе не знал, что ответить, поэтому только кивнул. Впрочем, Аманда на этом не остановилась:

– Спорим, твой отец тоже не любит сверхъестественное! Спорим, он просто ненавидит всё это! Ведь так?

– Нет, – отозвался Дэвид. – Я не думаю, что он ненавидит сверхъестественное. Просто обычно, когда речь о чем-нибудь таком заходит, он улыбается.

– Вот видишь! – яростно прошипела Аманда. – Как раз то, о чем я говорю.

– А моей маме все это очень нравилось, – помолчав, заметил мальчик. – На самом деле, – он посмотрел на Аманду, – она сама отчасти была такой же. Ну, я имею в виду сверхъестественной.

– Серьезно? – спросила Аманда. – Это как?

Дэвид ответил не сразу.

– Ну, она верила в существование духов и привидений, еще она разговаривала с животными, и ей нравилось все необычное и сказочное. Мне кажется, она даже умела предвидеть будущее. По крайней мере, иногда.

– Что, твоя мама в самом деле верила в такие вещи?

Дэвид кивнул.

– Странно, – заметила Аманда.

Но он уже не слышал ее, обдумывая сказанное только что – о том, что его мама имела отношение к миру сверхъестественного. Он помнил, что она верила в хорошие приметы, такие как радуга или колокольный звон. И то, что она всегда находила мистический смысл в обычных явлениях. Он вспомнил и о ее даре предчувствия – как она иногда знала заранее о том, что еще не произошло. После ее смерти Дэвид понял, что она, вероятно, предчувствовала свой уход задолго до того, как остальные сообразили, что с ней происходит. Оглядываясь назад, мальчик только теперь понимал, что она начала учить его помогать отцу заботиться о младших задолго до того, как стало известно о ее тяжелой болезни.

Внезапно до Дэвида вдруг дошел смысл только что произнесенного Амандой слова.

– Странно? – переспросил он. – Что странного в том, чтобы быть сверхъестественным? Я думал, что ты и сама такая.

– Я-то да, – ответила девочка. – Просто как-то необычно, что твоя мама тоже была такой.

Глава 5

Пока что Дэвид твердо знал лишь одно: никогда невозможно понять, что у Аманды на уме. После беседы на сеновале в гараже, когда они поговорили о родителях и прочих важных темах, мальчик решил, что теперь он хоть немного нашел с «новой сестрой» общий язык. Но стоило ему заговорить с ней в следующий раз, Аманда сделала такое лицо, как будто ее сейчас стошнит, и нарочито медленно развернулась к нему спиной. Дэвид так и не смог понять, в чем было дело. Он совершенно не мог взять в толк, почему девочка так себя ведет, за единственным исключением: в комнату как раз входила Молли. Возможно, именно этим объяснялась странная реакция Аманды.

Позже, вечером того же дня, Дэвид сидел на крыльце и смотрел на газон, ставший положенного ему цвета – зеленого, когда из дома вышла Аманда и встала прямо перед ним.

Мальчик осторожно поднял на нее глаза, опасаясь увидеть «фирменный взгляд», но девочка неожиданно улыбнулась:

– Я отправляюсь собирать травы. Хочешь присоединиться?

И тут же развернулась и пошла прочь так быстро, что Дэвиду пришлось почти бежать, чтобы догнать ее.

– Травы? – переспросил он. – А какие травы?

– Да самые обыкновенные.

– В смысле, для готовки?

– Фу, нет, конечно. Для магии. Некоторые растения обладают магическими свойствами. И поэтому их используют почти в каждом заклинании, зелье или приворотном напитке. Лея покупает все необходимое в фитомагазине, но здесь, за городом, можно насобирать травы самостоятельно, если знаешь, что брать.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.