Фантастический проект - Я, Хобо: Времена Смерти

Повезло мне, сочли врачи: мог бы и не выйти из комы. Иянго повадился называть меня "Лаки". Отдохнув, я приступил к работе. Прозвище не прижилось. Все медчеки проходил штатно, на палец. Дьяк вернулся к работе в первых числах июня. Я знаю, обо мне он говорил - с Иянго: Иянго вызвал меня и мучил тестами дольше обычного - снявши меня с очередного рейса и уложивши на три дня обратно в госпиталь. Щ-11 обнаружить у меня, конечно, удалось - то есть ея следы. Ну, ведь естественно, что удалось. Точно такие же следы, как и у самого Дьяка. Как у Ивана Купышты, у Астрицкого, у Ноты.
      Скорее всего, Дьяку решили не верить, а он отступился, сообразив, не поверили почему. Как можно было в такое поверить? Настойчивость же могла повредить самому Дьяку. Потом Иянго сняли с главврачей. Встречаясь с Дьяком в коридорах, мы прилежно здоровались. Но наблюдался я только у Захарова.
      file 1b:
      subject: сопроводительная записка к отчёту "02 - Мьюком,
      Палладина - Главному Колониальному Управлению, Земля"
      от 16.06.121 АТС (копия)
      location: "personal ermakromanoff_arj"
      author: Начальник колониальной экспедиции Дистанция XII(+I) Пол "Туман" Мьюком
      created: 16.06.121 UTC
      txt: "
      ЕН-5355 - ЗЕМЛЕ
      ПОЛ "ТУМАН" МЬЮКОМ, НАЧАЛЬНИК КОЛОНИАЛЬНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ XII(+I)
      НАЧАЛЬНИКУ ГКЛ
      УТОЧНЁННОЕ ЗЕМНОЕ ВРЕМЯ 15.04.16.06.121
      ДОПОЛНЕНИЕ К СООБЩЕНИЮ "01 - Мьюком, Палладина -Главному Колониальному Управлению, Земля" от 05.04.121
      1. ПРИБЫЛИ В СИСТЕМУ-ЦЕЛЬ 03.04.121
      2. НИСХОЖДЕНИЕ ЗВЕЗДОЛЁТА ОСУЩЕСТВИЛОСЬ В СЕВЕРНЫЙ ЗЕНИТ СИСТЕМЫ-ЦЕЛИ
      3.0 РЕАНИМАЦИЯ ПЕРВОЙ ВАХТЫ ПРОИЗВЕДЕНА СИЛАМИ СОБСТВЕННОЙ ГРУППЫ АВАРИЙНОЙ ПОСТФИНИШНОЙ РЕАНИМАЦИИ "КВИНТА"
      3.1. ПЛАНИРУЕМЫХ ПОТЕРЬ В СОСТАВЕ ГАПР "КВИНТА" НЕ ПОНЕСЕНО
      4. РАДИОСВЯЗЬ С ФОРВАРДНОЙ ЭКСПЕДИЦИЕЙ КАПИТАНА М.КИГОРИУ УСТАНОВИТЬ НЕ УДАЛОСЬ5. ДОСТУПНЫМИ ПО УМОЛЧАНИЮ СРЕДСТВАМИ ЛОКАЦИИ В СИСТЕМЕ ОБНАРУЖЕНЫ ОБЪЕКТЫ, УВЕРЕННО ИДЕНТИФИЦИРУЕМЫЕ КАК ОБЪЕКТЫ, РАЗВЁРНУТЫЕ В ХОДЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ФОРВАРДНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ М.КИГОРИУ:
      а) в точке северного зенита системы - строительная площадка/рэк ДУЦ (готовность 60-70 %), при осмотре территории строительства обнаружены тела инженеров монтажников Р. Поповой и К. Л. Найскит (см. "Приложение 0.3: Р. Попова, К. Л. Найскит: Обстоятельства и причины смерти") и один выживший, мастер-инженер Нортон Кротик (см. "Приложение 0.2: Н. Кротик: Обстоятельства долговременного выживания и Материалы медицинского освидетельствования"); Н. Кротик показаний не дал вследствие понесённого необратимого повреждения психики, Н. Кротик признан безопасным для проживания вне изолятора, взят на иждивение;
      б) на орбите планеты Три (см. "Предварительное описание состава и особенностей системы ЕН-5355 (альфа Перстня Короля)") - сателлит-завод-платформа по приёму и
      переработке кислорода и животворных составляющих типа "БАШНЯ-СКОЛГ", состояние рабочее-минус, на момент обнаружения СЗД "БАШНЯ-СКОЛГ" в беспилотный режим
      не переведена, КТ-процессор в режиме, элеватор заполнен твёрдым кислородом на 100 %, при непосредственном осмотре группой Л.Ошевэ следов экипажа не обнаружено;
      в) на орбите планеты Три - шаттл "КРУГОЗОР-ТКМ", регистрационный номер WASA_RL162354_ен-5355_04, порт "БАШНЯ-СКОЛГ";
      г) на грунте планеты Три в точке надира СЗД "БАШНЯ-СКОЛГ" - завод-платформа "ФУНДАМЕНТ-СКОЛГ", состояние рабочее, режим: автоматический, входящий в состав оборудования клон-секвенсор типа "ГНЕЗДО-148.7156.9" не активирован, сведений о сохранности-состоянии генетического материала в банке названного "ГНЕЗДА-148.7156.9" на момент "сейчас" нет по причине невозможности получения сведений;
      д) на грунте планеты Три обнаружены и по адресному запросу вышли на связь скраб-маяки Экватор-4 (координаты) и Экватор-6 (координаты), клон-секвенсоры обоих маяков (Экватор-2 - "ГНЕЗДО-198.7998.4", Экватор-6 - "ГНЕЗДО-251.5633.3") штатно активированы, развитие 100 %, популяции поселений на момент "сейчас": 209 САК - Экватор-4, 210 САК - Экватор-6; оба гнезда лояльны, коммуникабельны, патриархальны, обслуживание прикреплённых объектов осуществляют исправно;
      е) на орбите планеты Три - спутник связи ЭЛЕКТРОН, неактивен, элементы орбиты рассчитаны, такие-то;
      ё) на орбите планеты Четыре - сателлит-база "ПТИЦА-ZERO-2", контроль на момент "сейчас" - телеметрический, состояние нормальное, объект переведён в беспилотный режим, элементы орбиты рассчитаны, такие-то;
      ж) на грунте планеты Четыре - автономный рудничный комплекс типа ЭТАЦ, попытки опроса БВС комплекса неуспешны, данных по состоянию комплекса, по состоянию входящего в состав оборудования комплекса клон-секвенсора "ГНЕЗДО-259.1471.0", по сохранности генетического материала в банке клон-секвенсора "ГНЕЗДО-259.1471.0" - нет; обследование отложено на неопределённый срок;
      з) 14.06.121 в ходе миссии по установке скраб-маяка ЭПИЦЕНТР мастер-пилотом И. "Тучей" Эйшиской с борта грузовоза "Будапешт-ТМ" был обнаружен десант-шаттл "Нелюбов-ИТК", входивший в состав транспортных средств форвардной экспедиции М. Кигориу; "Нелюбов" в состоянии "полуриман" дрейфовал вблизи эпицентра системы ЕН-5355 и являлся причиной, не позволившей установить скраб-маяк ЭПИЦЕНТР с первой попытки; экипаж на "Нелюбове" отсутствует, БВС в коме (тотальная деградация информации на кристаллах памяти под воздействием эффектов изменяющейся натуры); продемонстрировав высокий профессионализм и высочайшие личные качества, мастер- пилот Ирэн Эйшиска сумела выполнить и задачу миссии (скраб ЭПИЦЕНТР установлен и активирован), и вывести "Нелюбова" в римановый Космос синхронно с "Будапештом";
      обследование десант-шаттла ведётся сейчас (см. Приложение 06 "Отчёт И. Эйшиски: "Миссия ЭПИЦЕНТР/Спасательная операция "НЕЛЮБОВ")…
      (…)
      (…)
      7) ТАКИМ ОБРАЗОМ, Я, НАЧАЛЬНИК КОЛОНИАЛЬНОЙ ЭКСПЕДИЦИИ ДИСТАНЦИЯ XII(+I) КОЛЛЕЖСКИЙ СОВЕТНИК ПОЛ "ТУМАН" МЬЮКОМ, ОЦЕНИВАЮ УСПЕШНОСТЬ ДОВЕРЕННОЙ МНЕ МИССИИ НА МОМЕНТ "СЕЙЧАС" КАК МАКСИМАЛЬНУЮ ПРИ ИМЕЮЩЕМСЯ ДЕФИЦИТЕ ОБОРУДОВАНИЯ И РЕСУРСОВ…
      end of file
      ввести код
      40808
      код принят
      file 2.0
      created: 17.09.124 UTC
      subject: подробности, оказавшиеся значительными
      current music: "Master's Voice: All Mariah Carey"; Lenka Kolhia: "Cocked herb"; Lenka Kolhia: "Tratera Song's", Gerar Wisher: "Рахманинов. Второй концерт", "Master's Voice: All Mariah Carey"; "Dead Diamond Of Blues: Live Allman Brother's Band".
      re-mark: изменение формы; диктую
      audio-txt: (")
 

* ЧАСТЬ 2. ДЕНЬ РОЖДЕНЬЯ ИСПОВЕДНИКА-1

      В тихий, ясный день той осенней
      поры, которую там зовут
      "индейским летом", когда все леса
      вокруг оделись в золото и багрянец,
      Баллантрэ вдруг отложил иглу и
      предался необузданному веселью…

 

ГЛАВА 7. ЛИМОНЫ К МАЛИНЕ

      Сколько ни работай, как ни старайся - есть, есть священные дни, и даже для этэошников. Новый год по UTC, День Пионеров, Портовый день, 15 мая, 12 апреля, 19 ноября, "Neptune in Space" (8 марта). Общий выходной, бесплатная двойная норма спиртного, праздничная еда, танцы, секс и неограниченное общение. На штурвал аварийного открывания люка префектуры вешается "амбарный" замок. Телецентр работает в режиме on-line, заведующий пресс-центром лично ведёт праздничный эфир и пьёт горькую малину в кадре, серьёзы носят младым подносы и памперсы, а капитана все называют на "ты" и донимают дурацкими советами "как обустроить систему" (советы эти капитан обязан выслушивать от начала до конца внимательно, одобрительно кивать и издавать восхищённые возгласы в ударных местах, и победитель конкурса на "самый длинный и дурацкий совет капитану" на месяц переводится в ассенизаторы, а занявшему второе место - пять литров малины и свободные сутки для их освоения. Тонкая игра.) Лотереи, лёт наперегонки со связанными за спиной руками, прыжки на высоту в невесомости, "сардинки" в освобождённом от железа и тёмном ангаре, бои на БТ (с тотализатором), космические войны на имитаторах (целая секция БВС-ГЛАВНОЙ заведена в общий доступ)… К праздникам ЭТО готовится особо, чистит пылесосы, меняет по возможности фильтры и ставит добавочные решётки в кавернах и магистралях системы климатизации, развешивает по коридорам и распределителям объёмов люминофоры и вывинчивает лампы дневного света (их бьют). Химики кооперируются с аграриями и, под патронажем суперинтенданта, нагоняют спирта и создают коньяки, морсы, пунши и "борщи украинские" (малину варят, в общем). Также очень популярен кочующий по календарю праздник День Бройлера. Его дату назначает единолично самый в системе несерьёзный и девственный младой крайней кладки (хотя капитан по обстановке и имеет право заветить дату). Мы развлекаемся, сколько можно, а как же, а сколько можно - кто лучше нас знает? Мы живём от депрессии до депрессии, мы затеряны в невообразимой черноте, мы уже за полвека массово не понимаем, зачем мы здесь, у нас нет никакой надежды и никакого интереса вернуться на Землю, мы не верим в Солнечные Визы, гарантированные нам по истечении 25 лет работы (младость и обучение в срок не включаются). С Земли никто из овизованных не вернулся, не рассказал нам, как там. Это дорого. Да и запрещено, сдаётся нам… Очень все мы также любим и уважаем Закон об обязательном захоронении героев Трассы на Земле. И у нас неспроста говорят "Солнце - это рай. И ад там же". Загробная жизнь существует: на Земле.
      Мы выживаем в Космосе, реябта, не тянем мы героически и отрешённо Трассу Куда-то (Император знает, Куда), а только, и единственно, и ежесекундно, - выживаем - тяня Трассу (…) её куда знает… Многим часто надоедает выживать. Ведь любое монотонное дело надоедает. Почти нормальное для нас состояние души - раздражение. Причин не считается. Невесомость вымывает из нас кальций, мы ломаемся на ровном месте и в невесомости… Мы сходим с ума от писков "напоминалок": наступил "час физики", время сменить катетер, "пора спать, примите депрессант"… У нас поголовно чесотка, в складках кожи, в ушах и под ногтями вдруг, откуда не возьмись, начинают расти водоросли… Обрат атмосферы начинает вдруг пахнуть ацетоном или гнилыми бананами (мы ненавидим бананы!), одни и те же лица, одни и те же дела вгоняют нас (всех, всех, исключений не бывает, как не бывает гноров, а только джинны и бенганны), словно пневматический молоток, словно длинная тяга в десять единиц, - не в кафар, так в полифилию, фрагментирует нам память, а самым удачливым всего-навсего мерещатся на переборках или на тарелках насекомые, существующие в Космосе разве что в виде видеозаписей…
      И благо, если товарищи заметят, что ты тщательно и сверяясь с инструкцией завинчиваешь барашек клапана уравнивания давлений против часовой стрелки ДО ТОГО, как декомпрессия вырвет наружу стакан клапана при шлюзовании…
      Каждый следит за каждым. Каждый из нас - сосуд с самой взрывоопасной бинарной смесью: абсолютное доверие к товарищу пополам с абсолютной подозрительностью к нему же. Иногда это спасает жизни, конечно… но верней и стопро-центней - приводит в кафар. Но выбора нет, так как нет нам смены. "Смены не будет" - начертано над каждым люком. Незримыми, но хорошо читаемыми буквами.
      Мы не верим в Солнечные Визы, как я неоднократно уже сказал, так уж повелось, но все мы - стопроцентные земляне, хотя ты рискуешь словить кулаком в лицо, если не в шутку кого-нибудь так окликнешь. Но генетический материал для клонирования - земного происхождения. Все мы строим на земное "ля". На чужие планеты мы можем сходить, как и земляне, лишь на короткое время, после специальной подготовки, да и не все, а только обладающие большим или меньшим иммунитетом к SOC-переменным чужих планет. И нам снятся сны про Солнце. Мы видели его разве что в телескоп мелким светлячком, а оно нам снится - тёплое, ласковое и домашнее огромное СОЛНЦЕ. Часто наши неизлечимые рисуют протуберанцы и обязательно называют закапанные слюнями рисунки "Активность Солнечная" или "Через восемь минут Земля сгорела".
      А праздники… Праздники - сколько их не, а всё мало. Поэтому мы помним всегда про дни рождения.
      Я не могу в точности объяснить, как частный праздник (отмечающийся 12 сентября UTC) вымутировал во всеобщий. 12 сентября родился на радость людям Люка Ошевэ, известный всем исповедник и умелый космонавт Шкаб. Мне никогда не приходило в голову у самого Шкаба спросить. Есть у меня в памяти нечто: что-то, как-то шли разговоры, что великий "Чукча" Паксюаткин (а Шкаб был его личным другом и воспитанником - исторический факт) волею мэра Касабланки и распространил в одно прекрасное двенадцатое девятого локальную пьянку на весь Касабланкский Форт. Старик обладал широким характером и непоколебимым каким хочешь спиртом организмом. Легенда гласит, что - собутыльники кончились у него, вот он и принялся захватывать неохваченные чествованием Шкаба (повисшего вместе с остальными приглашёнными) территории - пока не кончилось малиновое (в крайнем пакете у того крайнего, что ещё оставался способен шевелиться в перепившемся Городе, - самСго мэра)… Да, неизвестно точно, как сложилось… хотя у нас в Космосе оказываются правдой самые сказочные легенды, это почти рутина. Было как или не как было, но на следующий год история повторилось не фарсом, а карнавалом, и официально в традицию превратилась на третий. На лично моей памяти двенадцать лет плюс ещё один год 12 сентября отмечали сообща.
      Паксюаткин умер в феврале 118-го, за три года до открытия Императорской Дистанции. (Старичина пятнадцать лет категорически отказывался от выписанной ему Солнечной Визы, игнорировал даже именные приказы Императора, а однажды избил до крови Наместника, явившегося со своей охраной взять и препроводить Преторниана на отходящий к Солнцу танкер. Наш Преторниан позволил себе нас бросить ради вернуться - только после смерти.) Так вот, когда Паксю-аткин умер, Шкаб наставил конец своему участию в празднике имени своего имени. Он называл это - траур. На первый раз общество его отставки и не заметило, но потом, сообразив, что осталось без символа, вынудило Шкаба (чуть до бойкота не дошло дело, ейбо!) саботаж карнавала прекратить. Хотя, ради правды надо заметить, прежнего размаха достигнуть больше не удалось, и участники былых Дней Рожденья Ошевэ завели моду говаривать младым: вот в старые времена, мол, отдыхали, элой-хо, да-а…
      И вот мы тут, под ЕН-5355. И что же? В апреле и в мае было не до веселья. Нацеленности на 19 ноября не ощущалось, праздник довольно специфический. Оставался Новый Год. Но вдруг в августе, спустя месяц после поразительного приключения Тучи Эйшиски в центре альфы, Шкаб объявляет (купив у пресс-центра десять минут на теле Форта), что, с разрешения и при поддержке Мьюкома и клуба серьёзов, традицию намерен в Палладине продолжить. Общий выходной, тра-та-та, всё такое, спросите у старших товарищей. Единственно, что на сей раз (подчеркнул Шкаб: "на сей раз") малина пойдёт двенадцатого, но не сентября, а октября, или даже ноября, словом - когда сумеем запустить в центробег все три "бубла" (TOP, DOWN и MEDIUM) Форта. Общество, считавшее часы до Нового Года, пришло в восторженное смятение, закусило загубничек и последний "бубл", TOP (отказный по умолчанию, заводской дефект главного ротора), закрутило-таки - 11 сентября в 14.26. Пустили вручную при минимальной помощи ног, ейбо всем.
      Пустили и, без дополнительных объявлений, в 00.01 12 сентября 121 года потянулись в Центральный Клуб прина-ряжённые с самодельными подарками и отрепетированными, сольно и в погруппно, поздравлениями, - всей простейшей нашей колонией. И дежурная смена на Башне удалённо, но приняла участие, а грустную вахту ЭТО взял на себя лично героический Кислятина. Явились все.
      О-хо, ну и нет сказать, как дали. Дано было космически.
      Отчётом не отфайлишь, а по теле и половины не покажут. Дали навсегда. В последний раз, если узнаёте слово "последний", и знаете его, как знаем его мы.
      Даже капитан, между Шкабом и которым с первых дней в Новой земле поселилась явная общественности крупная крыса, сбросил с себя высокий капитанский нерв и явился с собственноручным пластмассовым тортом (с фонариком "жучок" вместо свечки), и позже - пьяный публично возлежал на груди Шкаба, теребил тому подворотничок и плакал о своей ядовитой капитанской доле.
      Даже я, обременённый неотвязным и ещё непривычным Хич-Хайком, повеселился на всю мёртвую мою катушку, и на целых несколько часов отвлёкся от необходимости следить за дышать, забыл о мучащих меня снах наяву, о ежедневных полных медосмотрах, забыл даже о проблемах с потенцией, разорвавших мою старую романтику с Осой.
      Дали свободно, но - всерьёз, без нанесения Форту праздничных разрушений. Рушат излишки, а излишков у нас очень не хватало, разве что неснятые остатки. То, что у нас было и работало, было столь драгоценным и незаменимым, что и самый отвязавшийся и пьяный младой не находил весёлого и остроумного в разбить предпоследнюю в Форте лампу дневного света, или что-то такое тому подобное. Воды налили немного в распределителях и подморозили ручными фризерами, пару ящиков маркеров извели. Праздновали по усечённому сценарию. Совместное поедание и выпивание, концерт для именинника, лотерея (с призом в виде нашей любезной Ольюшки Кашки), потом танцы под танцевальную музыку, ну и "сардинки", без "сардинок" нельзя, а в "поймал-имей" играть было опасно в недостроенном Форте. Но программа была короткой только по пунктам, не по времени, и стоит поверить мне, что каждый пункт был выполнен с многоразовым превышением достаточности. Съели весь рацион за неделю вперёд, выпили всё готовое и недобродившее. (Туча под конец выкатила в обитаемость ЦК шесть своих знаменитых жёлтых неприкосновенных бочек с молодой закваской, а надо знать шкипера Тучу, чтобы оценить размах постигшего её душевного движения!) В "сардинки" сыграли хоть по разу, но все сто пятьдесят три наличных человека (у смены на Башне на семь парней была только одна дама, но эта дама была Алла Фозина). Судил "сардинки" Генри Маяма с белым маркером наперевес; свидетельствую, светилась спина и у Мьюкома; Нахав-Цацу Пулеми маркером намазали грудь и бёдра, и пострадал не один славный с игреком в хромосомах, восторженно схвативший Пулеми за талию; меня поймала "Мэм" Макарова, и моя импотенция не смогла устоять; свидетельствую
      Кого-то от смеха тошнило, Кирилл Матулин потерял сознание, а Генри Маяма и Верник Топотун подрались вничью впервые не по службе.
      Как обычно, часов через двенадцать космического шабаша, проведённых, в общем, сообща, общество разбилось на локали по интересам, по душевным привязанностям. Вряд ли кто-то уснул, не опасаясь разрыва сердца во сне. Я посидел (с Хич-Хайком, естественно) в переполненном личнике у Ста-ды "Ейбо" Нюмуцце, где Стада играл на гитаре и пел со своей единственной напарницей Ло Скариус жалобные "народные песни космических окраин", похабчики Райслинга и земного происхождения баллады, я посидел, послушал, подпел, выпил; отыскал Осу, принял у неё исповедь и выпил с ней чистого малинового на поминальный брудершафт по кончившейся романтике; полюбовался, дабы протрезветь и освободить желудок от лишнего этилового яда, звёздным небом через единственный пока в Форте большой иллюминатор в "диспетчерской девять", где, кстати, с десяток космачей разных степеней свободности обсуждали перспективы и необходимости (в таком порядке) открытия следующей Дистанции (представляете? они допились до новой Звёздной!); а потом, по обыкновению своему высоко загрустив, я понёс свою грусть к своему Шкабу; припасть к широкой груди любимого исповедника и шкипера представилось чрезвычайно уместным сложной душе вторпилы Аба.
      Перемазанным флуоресцентной краской привидением, с невидимым (избежавшим "сардинок" по болезни) Хич-Хайком на буксире, я прошёл тёмными коридорами бубла-MEDIUM, отказался выпить крайнего с компанией беспечных пятнадцатилетних младых первой кладки, могущих разговаривать уже только шёпотом, но весело, жизнь им ещё казалась диковиной, нырнул в "улитку", долго ловил в невесомости горизонт и боролся с тошнотой, горизонт поборол, но проиграл тошноте, прибрал за собой, вышел в распределитель объёмов главный "ствола", на свету почистил комб Хайка, и полезли мы с Хайком по осевому тоннелю наверх. Я знал, где Шкаб, потому что знал, и всё.
      Он там и оказался. Впрочем, найти его я смог бы и без алкогольных прозрений. Для обустройства "обитухи" "бублов" с переборок и перекрытий "ствола" поснимали почти поголовно фальшь-панели, и внутренности "ствола" просматривались необычайно широко в рабочий день, штатным образом осве-щённые - от кормовых тяжёлых переборок до танковых доньев в носу. Нынче свет в "стволе" погасили. Коридоры подсветили люминофорами, но основные пространства корпуса "А" бывшего титана "Сердечник" тонули во тьме. "Ствол" был безжизнен, но Шкаб (в числе исчезающе малого числа моих знакомых) любил невесомость. И я увидел сквозь решётки, вдали, в районе вертикальных выгородок бывшего отсека диспетчерской ЭТО, яркое белое пятно.
      Пыхтела вентиляция, разрастаясь эхом, шевелились волосы - от сладкой жути одиноких пространств? от сквозняков? от прохождения через карманы неравных давлений в непро-дуваемых закутках?… Я почти протрезвел по пути к огоньку Шкабовой компании. Ну а Хич-Хайк и не пил.
      В ста метрах над недостроенным выносом Порта Грузового есть небольшой отсек-цистерна: как раз за блоком бывшего ЭТО направо и полупалубой выше. Это, по штатной схеме, - наблюдательный пункт сменного диспетчера, там запланировано окно в полукруглой стенке отсека, резервный переносной пост, всё такое прочее. От окна сейчас была только рама, с вместо стекла - двумя секциями фарфоровой заглушки. Воздух сюда не протягивали, отопление тоже. Невесомость - самая мягкая подушка на божьем свете, по умолчанию нивелирующая все вообразимые вещи для удобства нахождения человеческих тел в пространстве. По отсеку протянули десяток лесок. На лесках и существовали гости Шкаба. Избранные гости. Мьюкома не было.
      У каждого допущенного в пределах досягаемости были бутылка и поднос с закуской. От электрощита ЭТО бросили времянку с лампой для освещения, она и освещала собрание снизу, с "пола". С той же времянки ели электрообогреватель и пяток вентиляторов, прискотченные к переборкам. Но вентиляторы были выключены для тишины. Разговор шёл тихий, приятный.
      Дышали с паром - очень уютно - и беседовали: Шкаб ("Проходи, Марк! Мы тут беседуем. Вот тебе бутылка. И ты, Хайк, старик, давай, будь здесь", Френч Мучась (молча посторонился, шевельнув леску, перепасовал мне пущенную мимо меня бутылку), Туча, Джон Ван-Келат (тщательно курящий свой золотистый мундштук), Мэм ("Как т-ты себя чувствуешь, д-дорогой?"), Карен Ёлковский, вездесущий неутомимый Стада с гитарой ("И ты сюда? А там они все - что спят, что нет, чего мешать; а я, ейбо, не допил…"), Кислятина (дотянулся, пожал мне руку, пожал руку Хайку, и Хайк спросил его, не подбросит ли до Земли: он любил Кислятину)).
      Я выбрал себе лесочку, пососал на пробу из пластиковой бутылки мягкого слабого пунша, расслабился и вступил в компанию слушателем. Я попал на середину очередного тоста. Тост держал Кислятина. Увидев, что я устроен, он начал второй акт.
      - И ты знаешь, как я тебя не люблю, Шкаб, - говорил он тихо, но с заметным пафосом. - И вот почему. Ты очень злоязыкий космач. Я понимаю шутки, Шкаб! Я люблю удачную шутку не меньше, чем не люблю тебя. Но есть пределы. Есть, - он совершил паузу и повторил: - Есть табу! О чём можно шутить, о чём шутить нельзя… - Кислятину слушали с подлинной внимательностью. Серьёзный, сосредоточенный настрой компании я ощутил прямо от входа, если не раньше. - Суеверия - полезная штука, товарищи! Суеверия, традиции… - Он подумал. - Приметы. Есть примета. Сунешь универсальный ключ в чехол головкой вниз - крайний клапан, этим ключом проставленный, треснет. Надо, если перепутал, ключ вынуть из чехла и поцеловать. Тогда, может быть, обойдётся. - Он вытянул губы дудкой и громко чмокнул. - Поцеловать. Понимаете, товарищи? Ну, вот так. Глупо? Глупо. Но я не позволю, как начальник ЭТО, это вышучивать. Скажите, вот вы все тут космачи повисли: ну какое отношение к гомосексуализму имеет предотвращение аварии клапана?
      - Ключ - мужского рода, - серьёзно предположила Туча.
      - Но ведь это глупо! - сказал Кислятина. - Глупо или нет? Ты, именинник, помолчи. Пусть люди скажут.
      - Очень глупо, - заявил Ван-Келат.
      - Вот ты имеешь в виду сейчас - что? - спросил Кислятина. - Глупо шутить над приметами, могущими предостеречь от аварии? Скажи, шкипер. Или глупо верить в приметы? - Он сильно икнул. - Извините. А? Шкипер Ван-Келат?
      Ван-Келат задумался, и Кислятина про него забыл.
      - Мы тут все празднуем твой день рождения, Шкаб, - сказал Кислятина. - И я хочу пожелать тебе, Шкаб, дружище… Что? Быть более серьёзным, вот что. Как-то более серьёзно, ответственно относиться к работе экслуав…тационно-тех-нического отделения, понимаешь? Ты меня вышутил, а я с-суну… суну ключ в чехол головкой вниз, а потом п… пос… постесняюсь его поцеловать… и вот тебе готова авария. Вот тебе и аноксия, отравление, пожар… Да, вот тебе и пожар. Ты меня понимаешь?
      - Я тебя понимаю, Миша, - сказал давно кивающий каждому слову Кислятины Шкаб и вскинул бутылку. - Чтоб нам без пожара!
      - О! - сказал Кислятина. - Вот наконец ты очень правильно сказал. За без пожара, космачи!
      Мы выпили за без пожара. Заговорила Мэм, и успокоенный Кислятина из блестящего оратора (а мне, например, очень понравилось его выступление) с энтузиазмом, выразившимся очень ясно на всём его лице, парой душевных судорог превратил себя в благодарного слушателя.
      - Люка, - произнесла Мэм. - Какую мы п-пьём уже, а? А про лимоны т-ты забыл?
      - Тьфу! - сказал Шкаб, проливая в невесомость не меньше глотка пунша. - Навилона! Телятина я… Забыл! Марк.
      - А? - спросил я.
      - Сплавай на потолок, видишь, пакет?
      На потолке, действительно, сидел на крючке большой чёрный мусорный пакет, на вид твёрдый. Я повозился с крючком, ободрал палец, но пакет сбросил вниз неповреждённым. На ощупь в пакете были консервные банки. Шкаб поймал пакет, разодрал швейник и, сунув в пакет руку, пересчитал нас.
      - Ничего себе, - сказал он юмористически. - Одиннадцать человек!
      - Считать не умеешь, - возразил Ёлковский. - Двенадцать!
      - Девять! - сказала Туча.
      - Я ставлю на голосование, - объявил Шкаб. - Девять, одиннадцать или двенадцать? Кто за девять? Стада, изобрази что-нибудь такое, тревожное… Барабанную дробь можешь?
      - Я всё могу, - сказал Нюмуцце, беря гитару. - Но как я буду голосовать?
      - Орально! - неожиданно сказал Кислятина, любящий, оказывается, шутки.
      Пока смеялись, успели забыть, о чём собрались голосовать. Тогда старина Ейбо начал жестокую похабку про Солнечную Визу, но прервал себя на середине первого куплета и спросил Кислятину, правильно ли он, Ейбо, его, Кислятину, понял, что Кислятина что-то обидное имел в виду?
      - Когда имел? - спросил потрясённый Кислятина.
      - Ну орально! - напомнил Нюмуцце, легко перехватывая гитару за гриф.
      - Орально - не имел, - растерянно сказал Кислятина.
      - Кого это ты "не имел"? - с угрозой спросил Нюмуцце. - Ты што, шестой, что ли?
      - Т-товарищи, - вмешалась Мэм. - Здесь ведь я. К-комиссар Форта. Совесть свою имейте при мне!
      - Десять! - сказал Ёлковский.
      - Ты совесть мою имел?! - заклинило Нюмуцце. Он вообще подвержен, у него нервная профессия, он с людьми работает: С "Метелью" Скариус, например. - Да ты… Так, Миша. А ну, выйдем, - деловито сказал он.
      - Десять, я говорю, - сказал Ёлковский.
      - Космачи! - сказал Френч Мучась. Галдёж моментально стих. - Ейбо! Сняли. Навилона! Успокойся. Ёлковский! Считать умеешь. Джон! Проснись. Байно! Закрой рот. Ирэн! Хорошо сегодня выглядишь. Шкаб. Эй, именинник! Ну, что там у тебя в прятке?
      - У меня - лимоны! - с огромной возвышенностью проговорил Шкаб и, помедлив для эффекта, разорвал пакет. По отсеку пронёсся, путаясь в сквозняках, гул восхищения, Кислятина громко сглотнул слюну, и я тоже. Лимоны! С Касабланки не видели мы свежих лимонов, а эти были живые, в прозрачных банках, на почве, с листиками, и баночки были потные, зелёные ОК спокойными светлячками сидели на крышках.
      - Каждому по одному, - сказал Шкаб.
      - Так, я свой не ем, ращу до дерева, - сразу сказала Туча.
      - Как уж хочешь, - сказал Шкаб великодушно. - Бутылки только наполни.
      - ОК. Бросайте мне ёмкости, - сказала шкипер Ирэн "Туча" Эйшиска. - Но предупреждаю - быстрей! Мне не терпится сжать своё будущее деревце в объятиях.
      Бутылки были наполнены. Было выпито за будущее лимонного дерева Тучи. Было выпито за прекрасный вечер и длящуюся ночь. Было выпито ещё за что-то, но тут я круг пропустил, и не помню - за что, отвлёкся. И наконец Шкаб сказал:
      - Ну ладно, Туча. Рассказывай. Здесь, как все: свойно, неотчётно, клубно доложи про твоих привидений и про "Не-любова". Любопытство - смертная болезнь, а слухи просто убивают; спаси нас уже от.
      - Не в запись, братва, так? - сказала Туча. - Мэм, выключи.
      - Ты, Ирэн, за кого меня принимаешь? - с ясным неудовольствием спросила Мэм.
      - За комиссара.
      - Я не на вахте. Я в гостях у Шкаба. Милая Ирэн.
      - Я знаю. Я на всякий случай. Не обижайся на меня, Нава. Мьюком повелел - молчать страшным молчанием. Не подставьте, космачи.
      - А самой не терпится… - проворчала Мэм.
      - Расскажу - проверишь на себе, - предрекла Туча.
      - Рассказывай, Туча, - повторил Шкаб. - Злоупотреби вниманьем.
      И шкипер "Туча" Ирэн Эйшиска начала свой рассказ про встречу с привидениями. (Вот от где и вот от когда рассказ её и вошёл в "аннал" Нетрадиционной Истории Трассы, а вот от кто - не знаю; не знаю я, кто из бывших в данной Шкабовой локали распустил язык; не я; вряд ли и сама Туча ещё когда и ещё где справилась повторить своё это, нефильтрованно…)
 

ГЛАВА 8. КТО БРЕЕТ БРАДОБРЕЯ

      К концу истории все протрезвели, и праздник кончился; разошлись молча, даже не прощались, хотя до распределителя объёмов "улитка" летели вместе, вереницей, иногда сталкиваясь и потираясь. Основная масса компании поныряла в шахту к бублу-MEDIUM, ну а мы со Шкабом жили близко от невесомости, через тупичковый коридор секции 9 бубла-DOWN у нас личники соседствовали: десять секунд вниз по шахте руками поперебирать, приняться к настилу при четверти центробежного да минута шагом по коридору. Тихо, не людно, до ангаров недалеко. Я уже взялся за дверную ручку личника, но Шкаб взял меня за плечо и спросил: