Убитая пирамида

– Ваше имя?

– Пазаир.

– Терпеть не могу судей.

– Чем они вам не угодили?

– Суют свой нос куда не надо.

– Я расследую исчезновение человека.

– Исключено в войсках, вверенных моему попечению.

– И даже в почетной страже сфинкса?

– Армия есть армия, даже когда речь идет о ветеранах. Стража сфинкса исполняет свои обязанности безукоризненно.

– По словам супруги, бывший начальник стражи мертв; однако мое начальство требует, чтобы я утвердил его перевод по службе.

– Так утверждайте! Приказы начальства не обсуждаются.

– В данном случае это не так.

Полководец взревел:

– Вы молоды и неопытны. Убирайтесь.

– Я не подчиняюсь вашим приказам, полководец, и хочу знать правду о начальнике стражи. Ведь это вы назначили его на этот пост?

– Поберегись, судьишка, с полководцем Лидером шутки плохи!

– Вы не выше Закона.

– Вы не знаете, кто я. Еще один неверный шаг – и я раздавлю вас, как козявку.

Ашер ушел, оставив Пазаира посреди двора. Его реакция удивила судью; почему он так вспылил, если ни в чем не виноват?

У выхода из казармы Пазаира окликнул лучник, получивший взыскание:

– Судья Пазаир…

– Что вам угодно?

– Может быть, я смогу вам помочь. Что вы ищете?

– Сведения о бывшем начальнике стражи сфинкса.

– Его дело хранится в архивах казармы. Следуйте за мной.

– Почему вы предлагаете мне помощь?

– Если вы обнаружите улики против Ашера, вы привлечете его к суду?

– Без колебаний.

– Тогда пойдемте. Архивариус – мой друг и он тоже ненавидит полководца.

Лучник и архивариус быстро шепнули что-то друг другу.

– Чтобы ознакомиться с архивами казармы, – сказал архивариус, – вам понадобилось бы получить разрешение визиря. Я отлучусь на пятнадцать минут, схожу за едой. Если я найду вас здесь по возвращении, то вынужден буду поднять тревогу.

Пять минут, чтобы разобраться в том, как расставлены дела, еще три, чтобы найти нужный свиток, остальное – чтобы прочесть документ, запомнить его, положить на место и скрыться.

***

Карьера начальника стражи была образцовой, ни малейшего нарекания в деле. В конце папируса содержались интересные сведения: под началом ветерана был отряд из четырех человек, двое старших стояли по бокам от сфинкса, двое помладше – с внешней стороны стены, ведущей к пирамиде Хеопса. Возможно, теперь, когда известны их имена, удастся получить ключ к разгадке.

В контору вошел взволнованный Кем.

– Она мертва.

– Вы о ком?

– О вдове стражника. Я обходил сегодня утром квартал. Убийца почуял неладное: дверь дома была приоткрыта. Я обнаружил там тело.

– Следы насилия?

– Ни малейших. Ее свели в могилу старость и горе.

Пазаир велел своему секретарю удостовериться, что армейское начальство позаботится о похоронах, в противном случае судья возьмет все расходы на себя. Он, конечно, не виноват в кончине бедной женщины, но разве не он нарушил покой последних часов ее жизни?

– Ваше расследование продвинулось? – спросил Кем.

– Надеюсь, довольно существенно, хотя полководец Ашер мне нисколько не помог. Вот имена четырех ветеранов, служивших под началом нашего стражника; раздобудьте их адреса.

Секретарь Ярти появился, когда нубиец уже уходил.

– Жена изводит меня, – признался Ярти, на котором лица не было. – Вчера она отказалась готовить ужин! Если так пойдет дальше, она перестанет пускать меня в свою постель. К счастью, дочь танцует все лучше и лучше.

Дуясь и ворча, он нехотя принялся расставлять таблички.

– Да, чуть не забыл… я занимался ремесленниками, желающими работать в арсенале. Один меня заинтересовал.

– Преступник?

– Он замешан в незаконной торговле амулетами.

– Его прошлое?

Ярти был явно доволен собой.

– Оно вас заинтересует. Ныне он столяр, а раньше был управляющим земельными угодьями у зубного лекаря Кадаша.

***

В приемной Кадаша, проникнуть в которую оказалось делом нелегким, Пазаир очутился рядом с маленьким человечком, державшимся довольно скованно. Аккуратно подстриженные черные волосы, темная кожа, сухое вытянутое лицо со множеством родинок придавали ему мрачный и неприветливый вид.

Судья поздоровался с ним.

– Неприятный момент, правда?

Человечек кивнул.

– Вам очень больно?

Тот ответил неопределенным жестом.

– У меня первый раз зубы разболелись, – признался Пазаир. – А вы уже бывали у зубного лекаря?

Появился Кадаш.

– Судья Пазаир! У вас что, зубы болят?

– Увы, да!

– А вы знакомы с Чечи?

– Не имел удовольствия.

– Чечи – один из самых выдающихся ученых во дворце, ему нет равных в химии. Поэтому я заказываю ему накладки и пломбы. Он как раз пришел предложить мне одну новинку. Не беспокойтесь, это ненадолго.

Хотя Кадаш был не словоохотлив, сейчас он говорил приветливо, словно принимал закадычного друга. Если этот Чечи будет столь же немногословен, их встреча с лекарем явно не затянется. И действительно, Кадаш пригласил судью минут через десять.

– Садитесь вот в это раскладное кресло и запрокиньте голову.

– А он не болтлив, ваш химик.

– Он человек довольно замкнутый, но зато прямой, на него можно положиться. Что с вами случилось?

– Рассеянная боль.

– Давайте посмотрим.

Взяв зеркальце и поймав солнечный луч, Кадаш осмотрел рот Пазаира.

– Вы когда-нибудь были у врача?

– Один раз, в селении. У странствующего лекаря.

– Я вижу первичные следы разрушения. Зуб можно укрепить хорошей пломбой: смола терпентина[30], нубийская глина, мед, абразивная пыль, зеленые глазные капли и частицы меди. Если будет шататься, я соединю его с соседним зубом золотой нитью… Нет, этого не понадобится. У вас здоровые и крепкие зубы. А вот о деснах надо позаботиться. Чтобы не было нагноения, я пропишу вам полоскание из горькой тыквы, камеди, аниса и надрезанного инжира. Смесь нужно оставить на улице на всю ночь, чтобы она пропиталась росой. Будете натирать десны пастой из кинамона, меда, камеди и растительного масла. И не забывайте почаще жевать сельдерей – это растение не только тонизирует и повышает аппетит, но и укрепляет зубы. А теперь давайте серьезно. Ваше состояние не требовало срочной консультации. Почему вы хотели меня видеть, отложив все дела?

Пазаир встал, довольный, что удалось избежать зубоврачебных инструментов.

– Меня интересует ваш управляющий.

– Я выгнал этого лодыря.

– Я хотел поговорить о предыдущем.

Кадаш вымыл руки.

– Я его уже не помню.

– А вы напрягите память.

– Нет. Правда не помню…

– Вы собираете амулеты[31]?

Даже после тщательного мытья руки зубного лекаря оставались красными.

– У меня есть несколько штук, как у всех, но я не придаю этому значения.

– Самые красивые представляют большую ценность.

– Наверное…

– Ваш бывший управляющий проявлял к ним интерес и даже украл несколько фигурок прекрасной работы. Вот я и забеспокоился, не вы ли были его жертвой?

– Чем больше в Мемфисе чужеземцев, тем больше воров. Скоро наш город перестанет быть египетским. Это все визирь Баги с его пресловутой порядочностью. Фараон так ему доверяет, что никто не решается о нем слова дурного вымолвить. Вы и подавно не можете, ведь он ваш начальник. К счастью, из-за скромности вашего чина вам не приходится с ним сталкиваться.

– Он так ужасен?

– Невыносим – всех судей, позабывших об этом, уволили. Правда, все они допустили оплошности. Отказываясь прогонять чужеземцев под предлогом соблюдения справедливости, визирь ведет страну к гибели. А вы арестовали моего бывшего управляющего?

– Он пытался устроиться на службу в арсенал, но в результате рутинной проверки всплыло его прошлое. В самом деле, печальная история: он продавал амулеты, украденные в одной мастерской, был уличен и уволен человеком, которого вы взяли ему на смену.

– А для кого он воровал?

– Не знаю. Было бы время, я бы покопался; но у меня нет ни малейшего следа и куча других дел! Главное, что вы не пострадали из-за его нечистоплотности. Спасибо за лечение, Кадаш.

Верховный страж собрал у себя доверенных людей. Это заседание не будет упомянуто ни в одном официальном документе. Монтумес изучил их донесения о судье Пазаире.

– Ни одного скрытого порока, никакой противозаконной страсти, ни любовницы, ни связей… Да вы мне просто полубога изобразили! Ваша работа не принесла ни малейших результатов!

– Его духовный отец, некий Беранир, живет в Мемфисе; Пазаир часто его навещает.

– Старый лекарь на пенсии, безобидный и не имеющий никакой власти!

– К нему прислушивались при дворе, – возразил один стражник.

– Но давно уже не прислушиваются, – съязвил Монтумес. – В жизни любого человека есть теневые стороны, и Пазаир не исключение!

– Он целиком посвящает себя работе, – заметил другой стражник, – и не отступает даже перед такими особами, как Денес и Кадаш.

– Смелый и неподкупный судья – кто поверит в эту сказку? Поработайте тщательнее и добудьте мне более правдоподобные сведения.

Монтумес размышлял, сидя на берегу озера. Ему было не по себе оттого, что скользкая, непонятная ситуация выходила у него из-под контроля: ведь любая ошибка могла бросить тень на его репутацию.

Кто такой Пазаир – наивный чудак, запутавшийся в сетях мемфисских интриг, или незаурядная личность, исполненная решимости идти вперед, невзирая на опасности и врагов? В обоих случаях он обречен на поражение.

Оставалась третья возможность, вызывавшая большие опасения: что если за этим мелким судьей стоит кто-то другой, какой-нибудь хитрый сановник, затеявший крупную игру, и Пазаир – лишь ее видимая часть? При мысли о том, что какой-то недальновидный наглец смеет бросать ему вызов на его же территории, Монтумес пришел в ярость, позвал управляющего и велел готовить лошадь и колесницу. Охота на зайцев в пустыне была сейчас просто необходима: пара-тройка загнанных и убитых зверей поможет ему успокоиться.

13

Правая рука Сути прошлась снизу вверх по спине любовницы, пощекотала шею, потом, спустившись, погладила поясницу.

– Еще, – прошептала она.

Молодой человек не заставил просить себя дважды. Он любил доставлять удовольствие. Рука стала действовать настойчивее.

– Нет… я не хочу!

Сути, улыбаясь, продолжал. Он знал вкусы своей подруги и делал все, чтобы ей угодить. Она сделала вид, что сопротивляется, потом перевернулась и приняла любовника.

– Ты довольна своим петушком?

– Курочка в восторге. Ты просто чудо, милый.

Радуясь жизни, хозяйка птичника приготовила плотный завтрак и взяла с Сути обещание прийти на следующий день.

Вечером, проспав пару часов в порту, в тени грузового судна, он отправился к Пазаиру. Судья уже зажег светильники. Он сидел, скрестив ноги, и писал. Пес примостился у его левой ноги. Северный Ветер пропустил Сути, а тот в благодарность потрепал его по холке.

– Боюсь, сегодня ты мне понадобишься, – сказал судья.

– Любовная история?

– Не похоже.

– Но не твои же судебные игры?

– Ты угадал. Именно они.

– Опасные?

– Возможно.

– Интересно. Расскажешь побольше или предпочитаешь держать меня в неведении?

– Я расставил ловушку одному зубному лекарю по имени Кадаш.

Сути восхищенно присвистнул.

– Знаменитость! Он лечит только богатых. В чем ты его подозреваешь?

– Меня настораживает его поведение. Мне следовало бы прибегнуть к помощи моего пристава, но он сейчас занят другим делом.

– Что я должен сделать: провернуть кражу со взломом?

– Ни в коем случае! Просто понаблюдай за Кадашем и сообщи мне, если он сегодня ночью выйдет из дому и поведет себя странно.

***

Сути влез на дерево, откуда был виден вход в усадьбу зубного лекаря и дорога, ведущая к служебным помещениям. Такое занятие явно было ему по душе. Оставшись наконец один, он наслаждался ночной прохладой и красотой звездного неба. Когда погасли светильники и в большом доме воцарилась тишина, через ворота, ведущие в конюшни, из усадьбы прокрался человек. Это был седой мужчина в длинной накидке, его облик полностью соответствовал тому описанию зубного лекаря, которое дал Пазаир.

Следить за ним было нетрудно. Кадаш нервничал, но тем не менее шел медленно и не оборачивался. Он направлялся к перестраиваемому кварталу. Там находились старые обветшавшие административные здания: теперь они были разрушены и дорогу загромождала груда кирпичей. Зубной лекарь обогнул кучу строительного мусора и исчез из виду. Сути полез на эту кучу, следя за тем, чтобы какой-нибудь случайно скатившийся кирпич не выдал его присутствия. Забравшись наверх, он увидел костер, а вокруг костра – троих мужчин. Одним из них был Кадаш.

Они скинули свои накидки и остались обнаженными, если не считать кожаных чехольчиков, скрывавших их пенисы; в волосы они воткнули по три пера. Держа в каждой руке по короткой метательной палке, они начали танцевать вокруг костра, изображая борьбу. Вдруг партнеры Кадаша, оба явно моложе его, согнули ноги в коленях и запрыгали, издавая дикие вопли. Лекарю было нелегко за ними поспевать, но он с большим воодушевлением старался не сбавлять темпа.

Пляска продолжалась более часа. Вдруг один из танцующих сорвал кожаный чехол и выставил напоказ свое мужское достоинство; остальные последовали его примеру. Когда Кадаш явно начал уставать, они напоили его пальмовым вином и снова вовлекли в исступленный танец.

***

Пазаир выслушал рассказ Сути с величайшим вниманием.

– Странно.

– Ты просто не знаешь ливийских обычаев – подобные обряды у них обычное дело.

– А цель?

– Мужская сила, плодовитость, способность соблазнять… В танце они черпают новую энергию. Кадашу она, по-видимому, дается с трудом.

– Значит, наш зубной лекарь чувствует, что слабеет.

– Судя по тому, что я видел, он чувствует правильно. Но что противозаконного в его поведении?

– Вообще-то ничего. Он утверждает, что ненавидит чужеземцев, но сам не забывает о своих ливийских корнях и следует обрядам, которые приличное общество – основа его клиентуры – наверняка бы осудило.

– Но я, по крайней мере, был полезен?

– Незаменим.

– В следующий раз, судья Пазаир, пошли меня подсматривать за женскими плясками.

***

Используя свою силу убеждения, Кем с павианом исходили весь Мемфис и окрестности вдоль и поперек в поисках следов четырех подчиненных исчезнувшего начальника стражи сфинкса.

Чтобы переговорить с судьей, нубиец дождался ухода секретаря: Ярти не внушал ему особого доверия. Когда огромная обезьяна вошла в контору, Смельчак забился под стул хозяина.

– Как дела, Кем?

– Я раздобыл адреса.

– Надеюсь, не применяя насилия?

– Ни намека на грубость.

– Завтра прямо с утра допросим четырех свидетелей.

– Все четверо исчезли.

Ошеломленный Пазаир отложил кисточку.

Он и представить себе не мог, что отказавшись засвидетельствовать заурядный административный документ, он приподнимет крышку сундука, полного тайн.

– И никаких следов?

– Двое переселились в Дельту, двое – в фиванский район. У меня есть названия селений.

– Готовьте дорожную сумку.

***

Вечер Пазаир провел у своего учителя. Когда он шел туда, ему показалось, что за ним следят; он замедлил шаг, пару раз обернулся, но промелькнувшего было человека больше не заметил. Наверное, померещилось.

Сидя напротив Беранира на террасе убранного цветами дома, он пил свежее пиво и слушал, как постепенно затихает дыхание большого города, отходящего ко сну. Лишь отдельные огоньки выдавали полуночников или особо усердных писцов.

Когда рядом был Беранир, мир замирал. Пазаир с радостью удержал бы это мгновение, берег бы его, как зеницу ока, крепко сжимал бы в ладонях, чтобы оно не растворилось в черноте времени.

– Нефрет получила назначение?

– Еще нет, но вот-вот получит. Пока она живет в школе медицины.

– А кто принимает решение?

– Собрание практикующих врачей во главе со старшим лекарем Небамоном. Поначалу Нефрет предстоит в одиночку справляться с довольно простыми задачами, сложность будет возрастать по мере приобретения опыта. А ты мне по-прежнему кажешься мрачным, Пазаир: можно подумать, ты утратил свою жизнерадостность.

Пазаир вкратце рассказал о происходящем.

– Много тревожных совпадений, не правда ли?

– У тебя уже появилась какая-нибудь версия?

– Пока рано выдвигать версии. Закон был нарушен, это точно. Но в чем суть преступления и как далеко оно зашло? Возможно, я волнуюсь напрасно, иногда я даже сомневаюсь, стоит ли продолжать расследование, но я не могу брать на себя ответственность, даже самую незначительную, не придя к полному согласию со своей совестью.

– Планы строит сердце, оно же руководит поступками человека; характер же оберегает прозрения сердца[32].

– Характер у меня, надеюсь, не слабый. Все, что мне удастся узнать, я буду тщательно проверять.

– Никогда не упускай из виду счастья Египта, не заботься о своем благополучии. Если ты будешь поступать правильно, благополучие придет к тебе само собой.

– Если можно безропотно смириться с исчезновением человека, если официальный документ содержит ложные сведения, то разве это не представляет угрозы величию Египта?

– Твои опасения обоснованны.

– С вашей поддержкой я готов встретить любые опасности.

– Смелости тебе не занимать. Постарайся лишь более трезво оценивать ситуацию и научись обходить некоторые препятствия. Будешь биться о них головой – только лоб разобьешь. Обойди их, научись использовать силу противника, будь гибким как тростник и терпеливым как гранит.

– Да, терпения мне, пожалуй, не хватает.

– Работай над собой подобно тому, как зодчий работает над каменной глыбой.

– Вы не советуете мне ехать в Дельту?

– Ты ведь уже принял решение.

***

Надменный, величественный Небамон, с изысканным маникюром, в плиссированной тунике, отороченной цветной бахромой, открыл собрание, происходившее в большом зале мемфисской школы медицины. Десять прославленных лекарей, ни один из которых никогда не признавался виновным в смерти больного, должны были назначить молодых, только что посвященных врачей на их первую должность. Обычно решения были благожелательными и не вызывали никаких возражений. И на этот раз дело представлялось недолгим.

– А теперь – Нефрет, – объявил хирург, руководивший собранием. – Хвалебные отзывы из Мемфиса, Саиса и Фив. Случай замечательный, можно даже сказать, исключительный.

– Да, но она женщина, – заметил Небамон.

– Она не первая!

– Нефрет умна, не спорю, но ей не хватает энергии. На практике ее теоретические познания могут рассыпаться в прах.

– Она безукоризненно выдержала множество испытаний! – напомнил один из членов собрания.

– Испытания проходят под наблюдением опытных врачей, – вкрадчиво уточнил Небамон. – Но не растеряется ли она, оказавшись одна лицом к лицу с больным? Меня волнует ее выдержка. Не знаю, не ошиблась ли она, избрав наш путь.

– Что вы предлагаете?

– Весьма суровое испытание и тяжелые больные. Если она справится, мы возрадуемся вместе, в противном случае – посмотрим.

Не повышая голоса, Небамон добился согласия коллег. Он приготовил Нефрет пренеприятнейший сюрприз в самом начале карьеры: сломив ее, он поднимет девушку из грязи и примет в свои объятия, благодарную и покорную.

***

Нефрет в отчаянии уединилась, чтобы вволю наплакаться.

Ее не пугали трудности; но она не ожидала, что придется возглавить военный лазарет, куда свезли больных и раненых солдат, вернувшихся из Азии. Одни стонали, другие бредили, третьи опорожнялись. Глава санитарной службы казармы не дал девушке никаких наставлений, просто проводил ее к месту работы. Он подчинялся приказу.

Нефрет взяла себя в руки. Чем бы ни объяснялась такая несправедливость, ее дело – хранить верность профессии и лечить этих несчастных. Изучив казарменную аптечку, она воспряла духом. Прежде всего необходимо унять острую боль. Она растолкла корень мандрагоры – мясистого растения с длинными листьями и зелеными, желтыми и оранжевыми цветами, – чтобы извлечь сильно действующее вещество, обладающее болеутоляющими и наркотическими свойствами. Затем она смешала душистый укроп, финиковый и виноградный сок и прокипятила все это в вине; это снадобье больные будут принимать четыре дня подряд.

Она окликнула молодого новобранца, подметавшего казарменный двор.

– Ты будешь мне помогать.

– Я? Но…

– Ты назначен санитаром.

– Но мой начальник…

– Немедленно отправляйся к нему и скажи, что тридцать человек умрут, если он откажет мне в твоей помощи.

Солдат повиновался; он был отнюдь не в восторге от предстоявшей работы.

Вернувшись в лазарет, новобранец чуть не лишился чувств; Нефрет помогла ему прийти в себя.

– Аккуратно приподнимай им голову, чтобы я могла влить в рот лекарство; потом мы их помоем и приберем в помещении.

Поначалу он закрывал глаза и старался не дышать; но спокойствие Нефрет придало ему сил, новоиспеченный санитар забыл о своем отвращении и радовался тому, как быстро действует снадобье. Стоны и крики смолкли, многие солдаты заснули.

Вдруг один больной схватил девушку за ногу.

– Пустите!

– Как бы не так, милочка; такую добычу не бросают. Тебе со мной будет хорошо.

Санитар схватил пациента за голову и отвесил ему мощный удар. Нефрет удалось вырваться.

– Спасибо.

– Вы… вы не испугались?

– Конечно, испугалась.

– Если хотите, я могу любого из них так же проучить!

– Только если не будет другого выхода.

– А что у них за болезнь?

– Дизентерия.

– Это серьезно?

– Это болезнь, которую я знаю и могу вылечить.

– В Азии они пьют тухлую воду. Я уж лучше двор мести буду.

Добившись строгого соблюдения гигиены, Нефрет стала давать пациентам раствор на основе кориандра[33], чтобы унять спазмы и прочистить кишечник. Потом она растерла гранат с пивными дрожжами, процедила раствор через ткань и оставила на ночь. Плод, набитый ярко-красными зернышками, станет лучшим средством от расстройства желудка и дизентерии.

В самых острых случаях Нефрет применяла смесь меда, перебродившей растительной слизи, сладкого пива и соли, которую вводила через задний проход с помощью медного рожка. Пять дней интенсивного лечения дали великолепные результаты. Коровье молоко и мед – единственная разрешенная пища – окончательно поставили больных на ноги.

***

Старший лекарь Небамон в прекрасном расположении духа отправился осматривать госпиталь казармы спустя шесть дней после того, как Нефрет приступила к работе. Он выразил удовлетворение и под конец обхода решил посетить лазарет, где лежали солдаты, заболевшие дизентерией во время последней азиатской кампании. Сейчас отчаявшаяся, обессилевшая девушка станет умолять назначить ее на другую должность и согласится работать под его началом.

Новобранец выметал мусор с порога лазарета, дверь которого была широко распахнута; пустое, обработанное известью помещение проветривалось на сквозняке.

– Я, наверное, ошибся, – сказал Небамон солдату. – Вы не знаете, где работает лекарь Нефрет?

– Первая дверь налево.

Девушка заносила имена в папирусный свиток.

– Нефрет! А где больные?

– Выздоравливают.

– Это невозможно!

– Вот список пациентов, прописанное лечение и дата выхода из лазарета.

– Но как?

– Я вам очень благодарна за то, что вы доверили мне эту работу, она позволила мне убедиться в действенности нашего лечения.

Она говорила без всякой враждебности, глаза излучали мягкий свет.

– Кажется, я ошибся.

– О чем вы?

– Я вел себя как идиот.

– Но у вас не такая репутация, Небамон.

– Послушайте, Нефрет…

– Завтра же вы получите полный отчет; не могли бы вы как можно скорее сказать, каким будет мое следующее назначение?

***

Монтумес был в бешенстве. Ни один слуга во всей огромной усадьбе не смел пошевелиться, пока не утихнет холодная ярость верховного стража.

В моменты крайнего напряжения у него чесалась голова, и он расчесывал ее до крови. У его ног валялись обрывки папируса – все, что осталось от порванных донесений его подчиненных.

Ничего.

Ни одной зацепки, ни одного явного промаха, ни намека на лихоимство: Пазаир вел себя как судья честный, а значит, опасный. Монтумес не имел обыкновения недооценивать противника – этот человек принадлежал к категории устрашающей, и одолеть его будет нелегко. Главное – никаких решительных действий, пока не станет ясно, кто за ним стоит.

14

Ветер раздувал широкий парус одномачтового судна, скользившего по водным просторам Дельты. Штурман ловко орудовал рулевым веслом, чутко улавливая характер течения, а пассажиры – судья Пазаир, Кем и павиан – отдыхали в каюте, сооруженной посреди палубы; на крыше лежали их вещи. На носу судна капитан измерял глубину при помощи большого шеста и отдавал приказы экипажу. Око Хора на носу и на корме судна оберегало его от превратностей судьбы.

Пазаир вышел из каюты, облокотился на борт и стал любоваться пейзажами. Как далека сейчас была долина с ее посевами, зажатыми между двумя пустынями! Здесь река разделялась на рукава и каналы, которые орошали города, селения, пальмовые рощи, поля и виноградники; сотни птиц – ласточки, удоды, белые цапли, вороны, жаворонки, воробьи, бакланы, пеликаны, дикие гуси, утки, журавли, аисты – парили в нежно-голубом небе, кое-где подернутом облаками. Судье казалось, что он созерцает море, поросшее тростником и папирусом; на выступающих из воды холмиках в тени ив и акаций виднелись белые одноэтажные домики. Возможно, это и есть первозданное болото, о котором писали древние мудрецы, то самое земное воплощение омывающего мир океана, откуда каждое утро встает новое солнце?

Охотники на гиппопотамов подали судну знак сменить курс; они преследовали самца. Раненый зверь только что нырнул и мог в любой момент вынырнуть и опрокинуть даже весьма крупное судно. Животное билось не на жизнь, а на смерть.

Капитан не пренебрег предупреждением; он вошел в «воды Ра» – крайний восточный рукав Нила, текущий на северо-восток. Возле Бубастиса – города богини Бастет, символически изображавшейся в облике кошки, – он пошел по каналу вдоль Вади Тумилат по направлению к Горьким озерам. Дул сильный ветер; справа за озером, где купались буйволы, под сенью тамариска ютилась небольшая хижина.

Судно причалило, спустили сходни. Пазаир, не привыкший к качке, пошатываясь, сошел на берег. При виде павиана стайка мальчишек бросилась врассыпную. На их крики сбежались крестьяне и двинулись к прибывшим с вилами наперевес.

– Вам нечего бояться, я судья Пазаир, со мной – моя стража.

Вилы опустились, и судью проводили к местному управителю, угрюмому старику.

– Я бы хотел поговорить с воином-ветераном, который вернулся домой несколько недель назад.

– В этом мире это невозможно.

– Он скончался?

– Солдаты привезли тело. Мы похоронили его на нашем кладбище.

– Причина смерти?

– Старость.

– Вы осмотрели труп?

– Он был мумифицирован.

– Что вам сказали солдаты?

– Они были немногословны.

Нарушить покой мумии было бы святотатством. Пазаир и его спутники вернулись на судно и отправились в селение, где жил второй ветеран.

– Нам придется идти по болоту, – предупредил капитан. – Здесь опасные островки. Мне нужно держаться подальше от берега.

Павиан не любил воду. Кем долго уговаривал его и наконец убедил пойти по тропинке, проложенной в тростниковых зарослях. Обезьяна выглядела встревоженной, все время оборачивалась и озиралась по сторонам. Судья невозмутимо шел вперед к маленьким домикам, примостившимся на вершине холма. Кем следил за поведением животного; уверенный в своих силах, Убийца не стал бы вести себя так без причины.

Вдруг павиан издал пронзительный вопль, оттолкнул судью и схватил за хвост маленького крокодила, извивавшегося в грязной воде. В тот самый момент, когда тот распахнул пасть, Убийца потянул его назад. «Большая рыба», как называли крокодилов прибрежные жители, умела нападать внезапно и убивала овец и коз, приходивших на водопой.

Крокодил отчаянно вырывался, но он был слишком молод и мал, чтобы сопротивляться разъяренному павиану, который вытащил его из илистой жижи и отшвырнул на несколько метров.

– Поблагодарите его, – сказал Пазаир нубийцу. – А я подумаю о повышении по службе.

Управитель селения сидел на низеньком стуле, уютно устроившись под сенью смоковницы. Он как раз собирался обедать: перед ним в плоскодонной корзине лежали жареная птица и лук, рядом стоял кувшин с пивом.

Он предложил гостям разделить с ним трапезу. Павиан, слух о подвиге которого уже разнесся по окрестностям, радостно вонзил зубы в куриную ножку.