Мистерии Осириса - Мистерии Осириса: Древо жизни

— Как наши дела? — спросил он таким суровым голосом, что атмосфера тут же стала ледяной.

— Дела движутся, господин.

— Ты в этом уверен, друг мой?

— Знаете, это не так легко! Но первая экспедиция скоро отправится.

— Я не прощу ни одного недоразумения, — предупредил Провозвестник.

— Можете на меня рассчитывать, господин!

— Какой пункт прибытия ты выбрал?

— Маленький городок Кахун. В глазах фараона Сесостриса он имеет большое значение. У меня там хорошие контакты, и наши люди устроятся там без особых трудностей.

— Надеюсь, что ты не ошибаешься.

— Я предпочитаю использовать больше времени, чем предусмотрено, господин, но зато не допустить никакой ошибки. Вы увидите, Кахун — очень хорошее место. Царь — хитрый человек и умеет быть осторожным, а, кроме того, он совершенно не доверяет Мемфисскому двору.

Провозвестник странно улыбнулся.

Да, это хороший путь. Его сеть прекрасно сработала.

Напряжение спало, гость воспользовался восстановленным доверием и проглотил огромное пирожное, облитое сиропом карубы. Бешеный последовал его примеру.

— Я предполагаю, что фараон сузил круг лиц, которым доверяет, — сказал Провозвестник.

— К несчастью, да, господин. По тем слухам, которые кажутся мне достоверными, планы Великого Дома известны в данный момент лишь малому совету, образованному из верных ему проверенных людей.

— Тебе известны их имена?

— Ходит слишком много слухов... Говорят также, что царь решил сломать шею правителям провинций, занимающих по отношению к нему враждебную позицию, но я этому не верю. Такой шаг привел бы к гражданской войне.

— Нет ли у тебя какого-нибудь контакта во дворце?

— Господин, это дело очень тонкое и...

— Мне он нужен.

— Хорошо, хорошо... Я займусь этим.

— Могу ли я рассчитывать на тебя, мой верный друг?

— О да, вне всякого сомнения!

— До скорой встречи.

Бешеный запихнул в рот последнее пирожное. Кулинар хозяина не имел себе равных, но сладкого, пожалуй, слишком много. Отойдя от принимавшего их прекрасного дома на довольно большое расстояние, Бешеный счел необходимым поделиться своими сомнениями с начальником.

— Этот человек мне не нравится. Вы уверены, что он вам не лжет?

— Этот богатый купец родом из Библоса, крупного ливанского порта, и он прирожденный лжец. Его профессия как раз и состоит в том, чтобы обманывать клиентов и обвинять своих конкурентов, извлекая при этом максимум прибыли из каждого дела. Но мне — и только мне! — он говорит правду. Только один раз он попытался схитрить со мной, и память об этом навсегда осталась на его теле. Когда когти сокола вонзились в его грудь, чтобы вырвать сердце, он успел вовремя раскаяться. Люди из Библоса нам очень полезны, мой верный друг. Благодаря им я смогу наводнить Египет множеством сторонников нашего дела.

Бешеный был ошеломлен.

Значит, Провозвестник манипулировал несколькими сетями и знал Мемфис, как карман своей шерстяной туники!

Несмотря на жару, на его лбу не было никакого пота. И пока Бешеный выдул огромный кувшин свежего прохладного пива, Провозвестник не проглотил ни капли, лишь шептал заклинания, в которых Бешеный не понял ни слова.

42

Икер подогнул под себя одну ногу и сел, а вторую, согнув в колене, поставил так, как требует поза писца, когда он собирается прочитать папирус. У юноши было столько работы, что он редко уходил из своего малюсенького рабочего кабинета, расположенного в левом крыле дворца правителя провинции.

Икер хотел все проверить сам. Его не устраивали краткие отчеты, подготовленные для облегчения его задачи другими писцами, и он без конца возвращался к подлинным документам.

И почти каждый раз он мог себя поздравить! Детали опускались, цифры переписывались плохо, технические сопоставления подтасовывались. Восстанавливая истину там, где это представлялось возможным, ведший свой поиск Икер сталкивался с тревожной реальностью, которая все более ему открывалась: многие чиновники умело маскировали факты, чтобы заставить Джехути поверить в то, что его провинция — самая богатая и самая могучая в Египте.

Истинное положение дел было не столь блестящим. В армии было слишком много наемников, в страже пустыни — слишком много ветеранов, некоторые земли плохо возделывались, многие хозяйства плохо управлялись. В случае военного конфликта Джехути рисковал тем, что ему не хватит оружия. Поэтому общий отчет, который Икер собирался составить в ближайшие дни, будет скорее пессимистичным.

— Иди сюда, ты должен это видеть, — позвал его коллега.

— Нет времени.

— Отвлекись. Такое зрелище пропустить нельзя ни в коем случае.

Икер, заинтригованный, вышел из дворца.

Писцы, стражники, повара, служанки и вся остальная обслуга бежали в сторону Нила.

На поросший травой островок, который находился на самой середине реки, прилетела стая из пятидесяти журавлей с перьями цвета пепла и тонкими лапками. Устроившись, они стали исполнять свой грациозный танец. Ритмично подпрыгивая, они то взлетали, то садились, то крутились на месте, то образовывали нечто вроде хоровода. Как и все, Икер любовался этим неожиданным балетом, который радостными криками приветствовали жители провинции.

— Отличное предзнаменование, — сказал Икеру на ухо один писец, который должен был получить направление на землемерные работы. — Оно означает, что фараон Сесострис сумел добиться высокого паводка. Никому этого не повторяй, но это доказательство того, что он — великий царь.

Обдумывая сказанное, Икер пошел кормить своего ослика, уютно устроившегося в тени навеса.

— Ситуация становится деликатной, — поведал он Северному Ветру. — Если население провинции возьмет сторону фараона, то позиция Джехути станет шаткой. И если успех Сесостриса столь впечатляет, никто не сможет ему противостоять.

Осел мирно жевал траву, похоже, эта новость его не тревожила.

Вернувшись в свой кабинет, Икер снова увидел перед собой лицо юной жрицы. По нескольку раз в день и во сне ее образ являлся ему, каждый раз становясь все ярче и все настойчивей. Вместо того чтобы сглаживаться со временем, черты ее лица становились все определеннее, словно она находилась совсем рядом с Икером.

Когда же он снова увидит ее? Возможно, на какой-нибудь церемонии, в которой она примет участие... Но как его предупредят об этом? И если она принадлежит к Золотому Кругу Абидоса, то, может быть, ему стоит отправиться в этот священный город, недоступный для такого непосвященного, как он? Его любовь казалась ему обреченной на неуспех, но в любом случае он не откажется от нее, не поговорив с юной красавицей. Она должна узнать о тех чувствах, которые она внушила Икеру, даже если он не сумеет передать всю их глубину.

Несмотря на загадочные намеки генерала Сепи, Золотой Круг Абидоса так и не утратил для Икера своей таинственности. Следовало ли думать, что его действие состояло лишь в возрождении и омывании светом таких стариков, как Джехути? Стало быть, люди умели управлять им и его энергией в исключительных обстоятельствах.

Правитель провинции сидел в кабинете Икера и читал его черновики.

— Господин, это всего лишь разрозненные заметки.

— Но они вполне понятны: моя администрация беспрестанно мне льстила, и в случае конфликта моя армия не в состоянии оказать сопротивление.

Икер не стал прятаться от прямого ответа.

— Это так.

— Отличная работа, мой мальчик. В конце концов, журавлиный танец пришелся на нужное время. Благодаря ему вся страна знает, что Сесострис заставит расцвести землю и наполнит ее плодами. Обе Земли объединятся, и наступит счастливое время, потому что пришел настоящий хозяин. Благодаря ему паводок наступит в урочный час, дни будут благотворными, а ночи будут даровать прекрасные часы отдыха. Фараон — это животворящая энергия, его уста возвещают изобилие, он создает то, что должно создавать, и дает жизнь своему народу. Час за часом, без отдыха, он творит свое таинственное дело, которое соединяет воедино природу и общество. Он — суверен по благородству и широте своего сердца. Если он действует по всей справедливости, то вся страна процветает.

— Не означает ли все, что вы говорите... того, что вы признаете над собой власть царя Сесостриса и что ваша провинция становится под его руку?

— Яснее сказать нельзя, Икер.

— Значит, войны не будет?

— Не будет.

— Я рад этому, господин, но...

— Ты удивлен таким быстрым решением, так? Это оттого, что ты не оцениваешь по достоинству сверхъестественный характер того действия, которое совершил Сесострис. Как удалось ему покорить паводок? Приняв на себя функцию Тота, бога знания и покровителя писцов, царь доказал, что ему известны все знаки могущества и что он способен добыть новую воду для своего народа. Знай, что питающие источники водного потока — это излияние Осириса. Он выпускает эту воду из своего тела, это его пот, его лимфа, его влага. Когда вода нового паводка наполнит первый сосуд жертвенника, царь вправе воскликнуть: «Осирис снова обретен». Но этого бы он не добился без помощи Исиды, которая после семидесяти дней отсутствия появляется в небе сияющей звездой Сотис. Первая супружеская чета восстановлена, а это — первичная плодотворная энергия Обеих Земель. Без этого ничего бы не произросло. Зерно — это матрица, в нем заключены все элементы, которым покровительствуют божественные силы. Знай, Икер: вся природа — это отражение сверхъестественного. Поскольку Сесострис принадлежит к царскому роду, передающему из поколения в поколение эту тайну, мне остается лишь преклониться перед ним и покориться ему. Нет, я должен сделать еще больше!

Джехути встал.

— Сейчас наш черед доказать Сесострису, на что мы способны. Знаешь ли ты, Икер, что такое Ка на самом деле?

— Это дух-покровитель, который рождается вместе с человеком и не покидает его, если он действует согласно учению мудрых.

— Ка — это энергия, которая поддерживает любую форму жизни. После смерти справедливый речами своими переходит в свою Ка, унаследованную от предков. Все жертвы всегда предназначаются Ка, а не человеку. Один из самых прекрасных символов Ка — это статуя, которая оживляется ритуалом. Именно поэтому мы создадим колоссальную статую царского Ка и поднесем ее фараону. Я поручаю тебе наблюдение за ее созданием.

— Божественный локоть станет мерой для камня, — сказал скульптор. — Именно бог кладет шнур на землю, правильно располагает на ней храмы, хранит под своей сенью любое строительство священного сооружения, куда по его желанию перемещается его сердце. А божественная любовь воодушевляет ремесленников в их мастерских.

Пение киянок и резцов поднялось в том карьере, где будет вытачиваться колосс — носитель царского Ка.

Среди множества месторождений нашли лучший камень, тот, из которого будет высечена статуя. Скульпторы провинции будут работать под началом мастера, посвященного в тайну. По причине внушительных размеров колосса — тринадцать локтей в высоту[28] и шестьдесят тонн веса — размещение выбранного карьера имело существенное значение. Доставка гигантской статуи к Нилу потребует около трех часов — при условии, что будет выбрана эффективная технология! Потом груз возьмет на свой борт грузовой корабль и повезет его к храму бога Тота, куда затем его снова потянут на веревках. Долгий и трудный путь будущей статуи Икер изучал снова и снова, чтобы избежать малейшего препятствия. Выбор другого карьера, гораздо более близкого к столице, значительно облегчил бы работу, но Джехути сам указал подходящий материал и не соглашался принять другой.

— Это будет самый грандиозный праздник, который когда-либо имел место на земле моей провинции, — говорил Джехути. — Вино и пиво потекут рекой, народ будет ликовать! И через тысячу лет люди будут вспоминать этого колосса. Мои скульпторы создадут настоящее чудо, в котором мощь соединится с тонкостью работы. Когда Сесострис его увидит, он будет потрясен.

— Я не хотел бы выглядеть брюзгой, — вмешался Икер, — но не решены все транспортные задачи.

— На сколько человек ты рассчитываешь?

— Понадобится более четырехсот. Расставить их так, чтобы они образовали слаженно действующую команду, — настоящая головоломка.

— Достаточно и меньше половины, — отрезал Джехути. — У каждого из отобранных счастливчиков силы хватит на тысячу!

— Ваши солдаты не облегчают мне задачу. Ни один офицер не уступает мне командование.

— Выбирай не только военных! Кроме того, тебе понадобятся и самые крепкие молодые юноши. И не забудь жрецов.

— Жрецы, но...

— Перевозка этого колосса — не просто транспортировка обычного груза, Икер! Во время всего движения жрецы должны будут читать заклинания, обеспечивающие покровительство богов. Тебе нужно заставить всех жить и действовать согласно, тогда ты станешь уважаемым человеком, Икер. У тебя в голове должна звучать только одна мысль: неудача исключена.

Икер возблагодарил богов за то, что получил в свое время подготовку бегуна на выживание, потому что беспрестанно целыми днями бегал туда и сюда, чтобы отобрать сто семьдесят два человека[29] среди бесчисленных добровольцев. Если расчеты юного писца окажутся верными, то это — идеальное число, чтобы размеренно тащить колосса на веревках.

Когда гигантская скульптура была готова, Икер собрал всю команду и разделил ее на четыре ряда. Один из внешних рядов включал в себя молодых людей с западных земель провинции, а другой — с восточной. Внутренние ряды состояли из солдат и жрецов.

Колосс был установлен на волокушу и крепко привязан веревками, которые с энтузиазмом собирались тянуть четыре ряда добровольцев. Икер вместе с техниками проверил, все ли в порядке, и не без щемящего чувства беспокойства дал, наконец, сигнал к движению.

На нарочно покрытую грязью дорогу специальные люди вылили воду.

— Тяните! — скомандовал Икер.

Волокуша медленно сдвинулась с места. Хорошо увлажненный скользкий настил облегчал усилия людей, гордых тем, что исполняют такой подвиг. «Запад радуется, — пели юноши с запада, — наши сердца счастливы, что видят памятник своему господину».

Был принят хороший ритм — не слишком быстрый, не слишком медленный. Солдаты пальмовыми ветвями обмахивали тянущих груз, чтобы освежить их.

Путь статуи Икер осмотрел сто раз, настил был выровнен идеально.

Взгляд Икера двигался от каждого места привязки веревок к каждому члену кортежа, потом возвращался к идеально закрепленному колоссу.

Внезапно писец почувствовал себя нехорошо.

Ему показалось, что прекрасная гармония вот-вот разрушится, и он не мог понять, почему, тревожных признаков видно не было. Но инстинкт его не обманывал.

Икер, обеспокоенный, стал бегать в разных направлениях, пытаясь обнаружить источник опасности, но осознал его только тогда, когда поднял голову.

Взгляд статуи изменился! Каменные глаза выражали крайнее недовольство!

— Быстро, — закричал Икер, — фимиам!

Вне всякого сомнения, статуя Ка требовала ритуала!

К счастью, один из жрецов, сопровождавших процессию, имел при себе курильницу.

Икер вскочил на колени колосса и поднял вверх руки в знак почитания. Жрец открыл курильницу, откуда стал подниматься ароматный дымок, смягчивший выражение рта, ушей и глаз статуи. Смола сосновых деревьев — аромат, «тот, что делает божественным», — окуривала камень статуи пока, лицом к дороге, юный писец читал слова молитвы, прося богов открыть им путь.

Окуривание статуи велось до самого Нила.

Путь был пройден благополучно, и в конце его радость участников и зрителей была неописуемой. Не было ни одного жителя провинции, который бы пожелал пропустить это событие. Джехути, как и обещал, устроил гигантский пир на свежем воздухе, венчавший успех транспорта.

Когда колосс был установлен перед фасадом храма, правитель провинции поздравил выбившегося из сил Икера.

— Твоя миссия выполнена, Икер! Но не забудь, что каждый иероглиф, каждый знак и каждая статуя, какой бы ни была их величина, освещает лишь один аспект тайны мироздания. Сегодня мы воздаем почести царскому Ка. А ты отдохнешь позже, потому что сейчас должен составить отчет об этом событии.

43

Празднества начала паводка, соединенные с празднованием установления колосса, вылились для населения в две недели отдыха, в течение которых люди ели, пили, пели, танцевали и прославляли богов. Джехути, пользуясь небывалой популярностью, по нескольку часов в день проводил в своем вечном жилище, одна из стен которого, уже полностью возведенная, будет, по его мысли, посвящена исключительной сцене перенесения колосса. Икер наблюдал за точностью воспроизведения иероглифических текстов.

Юному писцу, вне всякого сомнения, было уготовано самое высокое предназначение, но уже сейчас он стал объектом злобной зависти. Опытные чиновники, которые занимали свои посты довольно давно, жаловались на благосклонность правителя провинции к этому одинокому мальчишке, который ни с кем не дружил и весь был поглощен усердной работой. И все же никто не осмеливался нападать на него — с одной стороны, из-за покровительства, которое оказывал ему Джехути, а с другой — из-за собранной Икером информации, которая касалась многих. Разве, подводя итоги сильным и слабым сторонам хозяйства в провинции, он не заметил недостатки в работе своих коллег? Одно его слово, и на их головы падет кара. Не лучше ли было бы улестить его, но вот как подступиться? Икер проходил из кабинета в комнату, из комнаты в кабинет и ни к кому не ходил в гости. А когда он гулял с ослом, то был так погружен в свои мысли, что к нему было не подступиться.

Даже в минуты отдыха юноша думал только о работе. Оказавшись во главе корпуса техников, которые были много старше и опытнее, он понимал, что малейшая оплошность станет для него непоправимой. Однако стремление к безупречности не было вызвано лишь самозащитой; любовь питала его изнутри, была как бы внутренним огнем, освещавшим путь.

Ночью же он мечтал о ней.

Все свои усилия он совершал ради нее. Однажды он ее увидит и не станет вести себя как несведущий или неспособный. Если судьба навязывает ему такие испытания, то, очевидно, ради того, чтобы он стал рядом с ней и показал ей свои способности, выйдя в избранные писцы. Возможно, что и этого окажется мало в глазах той, которую он любил... Он должен будет открыть ей все лучшее в себе, чтобы доказать, что жил только ради нее.

Ему снились и кошмары, головы убийц, чудовища... Вопросы, на которые он не знал ответа, и необходимость отомстить тем, кто хотел оборвать нить его жизни. Оставаться в неведении и пассивности было невыносимо.

Как-то среди таких дурных снов у него возникло безумное предположение — такое ужасное, что юноша сначала отбросил его от себя с негодованием. Но мысль настойчиво возвращалась, и Икеру больше не удавалось от нее отмахнуться. Она сделала его мрачным и молчаливым, еще больше изолируя от людей.

К счастью, его осел понимал малейшие колебания состояния его души и неустанно выслушивал признания своего друга. Если Икер задавал ему вопросы, то Северный Ветер отвечал «нет», поднимая левое ухо, и «да», поднимая правое.

Своему верному приятелю» Икер мог доверять полностью. Поэтому он рассказал ему о своем мучительном предположении.

И Северный Ветер поднял правое ухо.

Врачеватель Гуа был в отчаянии.

— Две недели пиров, и ваша печень раздулась больше, чем у гуся, которого откармливают по специальной диете! С медицинской точки зрения это настоящее самоубийство.

Джехути пожал плечами.

— Я чувствую себя великолепно.

— У меня нет никаких лекарств для лечения несознательности. Если вы не будете принимать в день по двадцать пилюль для восстановления функции вашей печени, я ни за что не отвечаю.

Доктор Гуа сухо кашлянул, закрыл свой кожаный мешок и вышел из приемной, где толпились управители работ по возведению плотин и ирригационных сооружений, чьи доклады были вполне оптимистичными.

За ними вошел Икер, серьезность которого удивила окружение Джехути.

— Выйдите все, — приказал правитель провинции.

Неподвижно стоя перед Джехути, юный писец молчал и глядел ему в глаза.

— Что происходит, мой мальчик?

— Я требую правды.

Правитель провинции тяжело опустился в свое кресло и, глубоко вздохнув, положил руки на колени.

— Правды! Достаточно ли вместительно твое сердце, чтобы принять ее? Только знаешь ли ты, что такое настоящее сердце — то, которое служит храмом божественному? Все создается сердцем: оно дает нам знание, думает и замышляет. Поэтому оно должно быть широким, большим, свободно биться и одновременно быть мягким. А ты, Икер, ты выказываешь слишком большую жесткость с другими и с самим собой! Если твое сердце в смятении, оно становится тяжелым и не может больше принимать Маат. Духовная энергия в нем больше не циркулирует, и твое сознание путается.

— Господин, мое обучение писца научило меня не путать одну вещь с другой и стремиться к ясности в любых обстоятельствах. Да, я уверен, что вы не случайно так благородно ко мне относитесь. У вас есть передо мной долг, не так ли?

— Твое воображение ослепляет тебя, мой мальчик. Я оценил твои качества, вот и все. Только твои заслуги позволили тебе преуспеть.

— Я так не думаю, господин. Я уверен, что вы много знаете о тех людях, которые хотели меня убить, и что, сделав меня одним из главных писцов своей провинции, вы старались уберечь меня. Теперь я хочу знать правду. Почему именно меня выбрали искупительной жертвой, кто за это в ответе, являюсь ли еще до сих пор игрушкой в руках демона, скрывающегося в тени, где находится страна Пунт, аромат которой спасителен для доброго писца?

— Не слишком ли много ты задаешь вопросов?

— Не думаю.

В отчаянии Джехути вцепился в подлокотники своего кресла.

— Чье повеление может заставить меня тебе отвечать?

— Любовь к истине.

— А если эта истина опаснее, чем незнание?

— Я чуть не потерял жизнь и хочу знать, почему и из-за кого.

— Не предпочтительнее ли для тебя позабыть об этих трагических событиях и оценить радости спокойной жизни, которая дает тебе возможность удовлетворять твой вкус к письму и чтению?

— Жить, не понимая, жить в темноте — разве это не худшая из пыток?

— Это зависит от человека, мой мальчик! Большинство людей предпочитают неведение и совсем не желают из него выбираться.

— Это не мой случай.

— Так мне и казалось! Икер, я последний раз прошу тебя: не настаивай на раскрытии того, что должно оставаться тайным.

Сейчас Икер твердо знал, что его предположение было справедливо. Его взгляд разрушил последнее сопротивление правителя провинции.

— Как хочешь, мой мальчик, но ты рискуешь пожалеть об этом. Что касается Пунта, то относительно него никаких сведений дать тебе не могу. Но я слышал разговоры о двух моряках по имени Черепаший Глаз и Головорез.

Икер подпрыгнул.

— Вы... это вы их наняли?

— Нет, они просто проходили через главный порт моей провинции. Их корабль несколько дней оставался у нашего причала.

— Но в архиве нет никаких следов их пребывания! — возразил юноша.

— Документ этот был уничтожен.

— А по какой причине, господин?

— Чтобы избежать, причудливых видений, фантасмагорий.

— Фантасмагорий... Но каких? Должен ли я предположить, что причина этой махинации — вы?

— Довольно, Икер! Разве ты не понимаешь, что я — твой покровитель? И видеть, как ты разбиваешь себе голову о свою собственную судьбу, выше моих сил!

— Мне нужно сказать все, господин.

— Ты не знаешь, чему себя открываешь.

— Благодаря вам — узнаю.

Джехути снова в отчаянии глубоко вздохнул.

— Эти два моряка принадлежали к экипажу, который имел особые привилегии. Ты действительно хочешь их узнать?

— Неужели я должен вырывать у вас каждое слово?

— Я не являюсь сторонником Сесостриса. Так вот, этот корабль был под покровительством царской печати, и капитан попросил у меня разрешения на короткую стоянку для ремонта. Отказав ему, я бы вызвал конфликт. Давая ему свое согласие, я становился подданным монарха, чью власть я оспариваю. Поэтому я решил, что ни корабля, ни его экипажа никогда здесь и не было. А потом приехал ты со своими вопросами, и твоя личность выбивалась из обычного ряда. Ты не похож на других писцов, Икер. В тебе горит огонь, природы которого ты еще не знаешь. Поэтому я и попытался вырвать тебя у твоего прошлого.

— Куда отправились эти моряки?

— Они поплыли в город Кахун, которому Сесострис придает особое значение. Там хранятся государственные архивы.

— Если я их посмотрю, я узнаю ответы на свои вопросы!

— Ехать туда, Икер, это означает бросить вызов фараону.

— Почему он хотел меня погубить?

— Не знаю, мой мальчик, но мне известно, что никто не может выступать против законного монарха, не погубив себя.

— Истина дороже, чем моя жизнь. Помогите мне еще раз: отправьте меня в Кахун. В любом городе Египта писец, прибывший из провинции Тота, будет встречен хорошо.

— Ты просишь меня отправить тебя на смерть.

— Я безгранично благодарен вам. Если я останусь здесь, закрыв свои глаза и уши, я стану вам плохим слугой.

— Ты взваливаешь на мои плечи тяжелую ответственность.

— Единственный виновник — это я сам. Я убедил вас приподнять завесу и дать мне пойти своим путем. Благодаря вам я стал крепче и чувствую себя способным встретить это новое испытание.

44

В Элефантине, на острове, фараон Сесострис и его приближенные присутствовали на ритуале, который исполнял правитель провинции Саренпут в честь очень почитаемого мудреца Хекаиба. Новая статуя царственного мудреца, жившего в правление VI династии, была только что воздвигнута в храме на его могиле. Она позволяла его КА оставаться на земле и вдохновлять мысль его последователей.

Ни одно недоразумение не омрачило доброе согласие, которое царило между свитой царя и воинами Саренпута. Тем не менее, Собек-Защитник нервничал и беспокоился. Как и молодой Сехотеп, глаза которого все время тревожно смотрели по сторонам, он сомневался в искренности их хозяина и опасался, как бы тот не поставил западню монарху. Что касается генерала Несмонту, он, защищая жизнь своего царя, будет стоять насмерть.

Согласно протоколу, Медес держался в тени и старался казаться возможно незаметнее. Он, готовый зарегистрировать официальные заявления фараона, наблюдал за знатными лицами провинции и задавал им вопросы об их деятельности. Благодаря проявляемой любезности и миролюбию он приобрел нескольких новых друзей.

— Великий Царь, — сказал Саренпут, — я бы хотел показать вам мое вечное жилище. Вам и только вам.

Собек и Несмонту закусили губу, чтобы не выдать своего несогласия, основанного на самой элементарной осторожности. То, чего они опасались, произошло: Саренпут открывает свои истинные намерения. Вблизи гробницы его люди убьют Сесостриса.

— Иду за тобой, — ответил царь.

Собек и Несмонту, расстроенные, старались найти, как вмешаться в создавшуюся ситуацию.

— Могу ли я служить вам гребцом? — предложил элегантный Сехотеп.

— Это не нужно, — ответил Саренпут, — я буду грести сам. Упражнение позволяет мне держать себя в форме.

Настаивать дальше означало оскорбить правителя провинции. Не дожидался ли он провокации, чтобы приказать своим воинам атаковать?

Собек понял, что Сесострис рассчитывал один выйти из этого затруднительного положения. Однако сможет ли он, несмотря на свою колоссальную силу, устоять под натиском многих?

Прекрасная лодка из явора, которую умело вел Саренпут, взяла направление в сторону скалы, расположенной на западном берегу, где были выдолблены гробницы правителей провинции Элефантины еще со времен пирамид. Чтобы попасть туда, нужно было подняться по довольно крутым лестницам, вдоль которых поднимались отвесные стены.

Лодка тихо пристала к берегу, и двое мужчин медленно и молча стали подниматься по скале. Жаркое южное солнце не смущало ни того, ни другого.

Добравшись до вечного жилища Саренпута, они оглянулись, чтобы посмотреть на холмистый пейзаж, синюю сверкающую ленту реки, глянцевые зеленые пятна пальмовых деревьев, желтые пятна песков и белые дома.

— Я люблю это место больше, чем любое другое, — признался Саренпут. — Именно здесь я надеюсь победить смерть и перейти в вечную жизнь. Один из моих предков, который носил то же имя, что и я, приказал выгравировать такие слова: «Когда я добрался до неба, меня наполнила радость, моя голова касалась небесной тверди, животом я касался звезд, и сам был звездой и плясал, как планеты». Завидная судьба, не правда ли? Идемте, Великий Царь. Посмотрим на самое красивое место моей провинции.

Сесострис увидел гробницу, высеченную в песчанике, пол и потолок которой сходились в невидимом месте, за конечным храмом. В первом зале, грандиозном и строгом, было шесть колонн. Лестница вела к переходу и далее в культовую комнату, где открывалась ниша со статуей Ка Саренпута.

Идя по этой оси, которая напоминала луч света, Сесострис любовался шестью статуями правителя провинции, выполненными в виде изображений Осириса.

— Самая главная моя цель, Великий Царь, — следовать велениям бога воскрешения. Нужно ли вам какое-нибудь более красноречивое доказательство моей невиновности? Я никогда бы не стал причинять зло акации Осириса. И то, что вы исполнили, показывает, что вы — хранилище мудрости, в которой так нуждается страна. Если бы ей противился, то был бы преступником. Вы можете рассматривать меня как своего верного слугу, который никогда вас не предаст.

Впереди кортежа гордо и решительно вышагивал Добрый Друг. Справа от него, с трудом выдерживая ритм его шага, тащила свой огромный живот и набухшие сосцы Газель. Но сука ни за что на свете не пожелала пропустить этот большой праздник и, высоко держа голову, не позволяла супругу опередить себя.

Собаки остановились перед стелой, на которой были выгравированы имена Сесостриса.