Рамзес (№2) - Храм Миллионов Лет

— Не нравится мне это, — пробормотал сард. Рамзес ступил на набережную. Вдали, за изгородью акаций, виднелся храм Осириса.

— Не рискуйте, — посоветовал Серраманна. — Позвольте мне осмотреть окрестности.

Мятеж в Абидосе! Царь не мог поверить в подобное кощунство.

— Колесницу, — приказал он. — Я поеду впереди.

— Но, Великий Царь…

Сард понял, что настаивать бесполезно. Как можно охранять безопасность столь неразумного монарха?

Царская колесница быстро преодолела расстояние между пристанью и оградой храма. К его большому удивлению, первые входные ворота были открыты. Сойдя на землю, Рамзес вошел во двор.

Фасад храма был покрыт лесами, на земле лежачая статуя его отца в образе Осириса. Тут и там разбросанные инструменты. Ни одного ремесленника за работой.

Не зная, что и думать, фараон вошел в святилище. На алтарях не было подношений, ни один жрец не читал молитв.

— Очевидно, что храм был покинут.

Рамзес вышел и позвал Серраманну, который остался у входа.

— Приведи сюда начальников стройки.

Успокоившийся было Серраманна бросился исполнять поручение.

Гнев Рамзеса взметнулся к ярким небесам Абидоса.

В большом дворе храма собрали жрецов, служащих, ремесленников, исполнителей ритуалов, обязанных вести переговоры и работать в святилище. Вместе они склонились, встали на колени и коснулись носом земли, напуганные мощным голосом монарха, упрекавшего их в лени и нерадивости.

Рамзес не допускал никаких извинений. Как могли служащие Абидоса так скандально вести себя под тем предлогом, что им мешала смерть Сети? Так что беспорядок и лень завладели умами при малейшей возможности, и никто больше не желал выполнять свои обязанности.

Никто не сомневался в суровом наказании, но молодой фараон удовольствовался требованием удвоить подношения Ка Сети. Он приказал разбить фруктовый сад, посадить деревья, позолотить двери и продолжать построение храма, завершить работу над статуями, выполнять каждый день ритуалы и объявил, что будет построена ладья для празднования мистерий Осириса. Крестьяне, работавшие на землях святилища, будут освобождены от податей, а сам храм получит много сокровищ при условии, что никогда больше не будет допущено подобное небрежение.

Большой двор опустел в тишине. Все поздравили себя со снисходительностью царя и решили больше не вызывать его гнева.

Успокоенный Рамзес отправился в центральное святилище — «небо» Абидоса, где горел священный огонь во мраке, — чтобы общаться с душой своего отца, объединившейся со звездами, в то время как солнечная барка следовала своему вечному пути.

26

Шенар ликовал.

Конечно, подбрасывание скорпиона в спальню Рамзеса провалилось, но старший брат царя и не верил в план, предложенный Сари, бывшего наставника правителя, ослепленного ненавистью. Ослабить Рамзеса, лишить его физической силы было нелегким делом. Однако это происшествие показало, что в мерах безопасности существовали серьезные прорехи.

Шенар ликовал, потому что Аша в конце очень успешного ужина принес ему потрясающую новость. Их разговор на корме барки, скользящей по Нилу, не мог быть услышан последними гостями, злоупотребившими вином. Вот и сейчас бортовой лекарь заботился о важном чиновнике, которого рвало, одновременно уделяя внимание другим гулякам.

— Начальник тайной службы… Я не грежу?

— Мое назначение — свершившийся факт.

— Я полагаю, вам также поручено шпионить за мной?

— Точно.

— То есть на самом деле у меня связаны руки и я номинальная фигура, светский персонаж.

— Таково желание властителя.

— Так исполним его, мой дорогой Аша! Я превосходно сыграю свою роль. Если я правильно понимаю, вы станете главным источником информации для царя в том, что касается хеттской политики.

— Это вероятно.

— Наш союз вам подходит?

— Больше чем никогда. Рамзес — тиран, я убежден в этом, он презирает других и думает лишь о себе. Его тщеславие приведет страну к катастрофе.

— Наши мысли совпадают, но решились ли вы на риск?

— Мое решение не изменится.

— Почему вы ненавидите Рамзеса до такой степени?

— Потому что он — Рамзес.

Находящийся в сердце утопавшей в зелени деревни Дендера храм прекрасной и улыбчивой богини Хатхор был гимном гармонии неба и земли. Высокие смоковницы, посаженные у ограды, отбрасывали тень на здание и прилегающие постройки, среди которых расположилась также школа музыки. Будучи повелительницей жриц Хатхор, посвященная в таинство танца и звезд, Нефертари радовалась этой части путешествия, во время которой она надеялась помедитировать несколько часов в святилище. Царская флотилия после эпизода в Абидосе была вынуждена отправиться на юг, но царица дорожила этим посещением.

Рамзес показался ей озабоченным.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— О назначении верховного жреца Амона. Амени представил мне бумаги основных претендентов, но ни один не удовлетворяет меня.

— Ты говорил об этом с Туйей?

— Она разделяет мое мнение. Это люди, которые были устранены Сети и которые надеются воспользоваться ситуацией.

Нефертари пристально посмотрела на лица Хатхор, нарисованные на камне с изумительным изяществом. Вдруг взгляд царицы озарился странным светом.

— Нефертари…

Она не ответила, поглощенная видением. Рамзес взял ее за руку, боясь, как бы она не ускользнула от него навсегда, взятая на небеса богиней с нежным лицом. Но царица, словно успокоившись, прильнула к фараону.

— Я улетала далеко, так далеко… Океан света и поющий голос, чье послание я услышала.

— Что он сказал?

— Не выбирай никого из тех, кто был предложен тебе. Мы почти нашли будущего верховного жреца храма Амона.

— У меня совсем нет времени.

— Прислушайся к высшей воле, разве не она управляет действиями фараона с момента рождения Египта?

Царская чета была принята главой музыкантш и танцовщиц, которая предложила им концерт в храмовом саду. Нефертари наслаждалась этими восхитительными моментами. Рамзес кипел от нетерпения: долго ли придется ему ждать откровения, чтобы найти верховного жреца Амона, лишенного личных амбиций?

Рамзес с удовольствием вернулся в свой кабинет на барке, чтобы обсудить это с Амени, но он не мог уклониться от посещения храма, его мастерских и складов. Везде царили порядок и красота.

На берегу священного озера Рамзес позабыл о своих заботах. Безмятежность места, нежность клумб с ирисами и васильками, длинная процессия жриц, идущих, чтобы взять немного воды для вечернего ритуала, упокоили его волнения.

Старый человек вырывал сорняки, которые запихивал в сумку. Его жесты были медленными, но точными, он стоял спиной к царской чете. Это непочтительное поведение заслуживало порицания, но старик казался настолько поглощенным работой, что царь не стал его беспокоить.

— Ваши цветы восхитительны, — сказала Нефертари.

— Я говорю с ними с любовью, — ответил мужчина суровым голосом. — А если нет, то они заросли бы сорняками.

— Я тоже заметила эту особенность.

— Да? Вы, столь красивая молодая женщина, занимаетесь садом?

— Часами, когда у меня есть свободное время.

— Неужели вы так заняты?

— Мои обязанности не оставляют мне много времени для досуга.

— Вы старшая жрица?

— Это входит в круг моих обязанностей.

— У вас есть и другие? Ах, извините… У меня нет права докучать вам таким образом. Любовь к цветам — это прекрасный повод встретиться, не испытывая потребности знать о человеке больше.

Пожилой мужчина скривился от боли.

— Это проклятое левое колено… Время от времени оно мучает меня, и мне трудно вставать.

Рамзес предложил свою руку садовнику.

— Спасибо, принц… Так как вы, должно быть, по меньшей мере принц?

— Это верховный жрец храма в Дендере заставляет вас заниматься этим садом?

— Да, это действительно он.

— Говорят, что он суров, болен и неспособен путешествовать.

— Точно. Любите ли вы цветы, как эта молодая женщина?

— Сажать деревья мое любимое развлечение. Я хотел бы поговорить с верховным жрецом.

— Зачем?

— Он не явился на совет, по окончанию которого его товарищи должны предложить Рамзесу имя будущего верховного жреца Амона.

— А если вы предоставите этому старому служителю богов заниматься его цветами?

Рамзес больше не сомневался: именно верховный жрец скрывался в обличий садовника.

— Несмотря на его больное колено он не кажется мне неспособным подняться на борт и доплыть до Фив.

— Правое плечо не в лучшем состоянии, тяжесть лет слишком давит…

— Разве верховный жрец из Дендеры недоволен своей судьбой?

— Напротив, Великий Царь, он желает, чтобы ему позволили провести остаток своих дней за оградой этого храма.

— А если фараон лично попросит его отправиться на совет, чтобы помочь своим товарищам опытом?

— Если у фараона, несмотря на его молодой возраст, есть какой-то опыт, он убережет от такой нагрузки пожилого человека. Согласится ли Рамзес подать мне трость, прислоненную к стене?

Царь выполнил его просьбу.

— Вы хорошо видите, Великий Царь: старый Небу еле ходит. Кто решится принудить его выйти из своего сада?

— Будучи верховным жрецом храма в Дендере, согласны ли вы, по меньшей мере, дать совет царю Египта?

— В моем возрасте предпочтительней молчать.

— Не таково мнение мудрого Птах-Хотепа, чьи изречения питают нас со времен пирамид. Ваши слова ценны, и я с удовольствием выслушаю их. Кто более достоин, по-вашему, занять место верховного жреца Амона?

— Я провел свою жизнь в Дендере и никогда не ездил в Фивы. Эти отношения между высокими чиновниками не моя сильная сторона. Да простит меня Великий Царь, но я привык ложиться рано.

Нефертари и Рамзес провели часть ночи на террасе храма, в обществе астрономов. В ночное небо поднимались тысячи душ, и вечный хоровод звезд вился вокруг Полярной, через которую проходили невидимые оси мироздания.

Затем царская чета отправилась во дворец, окна которого выходили в сад. Несмотря на скромные размеры и деревенскую мебель, это был рай короткой ночи, которую рассеяло пение птиц. Нефертари заснула в объятьях Рамзеса, и они разделили свой счастливый сон.

Исполнив утренние ритуалы, вкусив обильный завтрак и искупавшись в находящемся рядом бассейне, Рамзес и Нефертари приготовились к отъезду. Священнослужители поприветствовали их. Вдруг Рамзес сошел с дороги для процессий и отправился в сад около священного озера.

Небу сидел на коленях и занимался высаживанием календулы и дельфиниума.

— Что вы думаете о царице?

— Какого ответа вы ждете, Великий Царь? Она сама красота и ум.

— Значит, ее мысли не покажутся вам пустыми?

— Какие?

— Я сожалею, что вырываю вас из покоя, но я должен отвезти вас в Фивы. Так хочет царица.

— Зачем, Великий Царь?

— Чтобы назначить вас верховным жрецом Карнака.

27

Когда царская флотилия показалась на водах Нила, приставая к набережной храма Карнака, все Фивы пришли в движение. Что означало преждевременное возвращение Рамзеса? Самые противоречивые слухи распространялись со скоростью мчащейся галопом лошади. По мнению одних, царь хотел уничтожить духовенство Амона и низвести город до уровня провинциального поселка, по мнению других, он заболел во время путешествия и приехал страдать в тиши дворца. Разве возвышение юного фараона не было слишком быстрым? Небо карает его за бесчинства.

Сириец Райя, лазутчик хеттов, томился от скуки. В первый раз он не располагал серьезной информацией. Однако благодаря своим связям среди торговцев, как бродячих, так и оседлых, во всех главных поселениях вдоль Нила, он мог, не покидая Фив, следить за перемещениями царя и быстро узнавать о его решениях.

Он не знал причины поспешного возвращения Рамзеса в столицу Юга. Как и ожидалось, царь остановился в Абидосе, но вместо того чтобы продолжать свое путешествие на север, повернул назад и остановился на несколько дней в Дендере.

Рамзес казался непредсказуемым. Он действовал быстро, не доверяясь советникам, чьи болтовня и высказывания доходили до ушей сирийца. Райя был в бешенстве: молодой монарх оказался противником, не поддающимся контролю. Шенару придется очень постараться, чтобы наилучшим образом воспользоваться оружием, которым он располагал. Рамзес мог оказаться гораздо опасней, чем казалось вначале, поэтому пассивное ожидание было недопустимо. Райя должен был действовать быстро, убирая из своей сети непригодных для его целей людей.

Увенчанный голубой короной, одетый в длинные, с изящными драпировками одежды из льна, с жезлом командующего в правой руке, Рамзес являл собою воплощение величия. Когда он вошел в зал храма, где собрались члены совета, разговоры прекратились.

— Чье имя вы хотите огласить?

— Великий Царь, — объявил главный жрец Гелиополя, — мы продолжаем думать.

— Ваши размышления подошли к концу. Вот новый верховный жрец Амона.

Опираясь на трость, Небу вошел в зал собрания.

— Небу! — воскликнула верховная жрица Саиса. — Я думала, что ты болен и не можешь двигаться!

— Так оно и было, но Рамзес сотворил чудо.

— Разве вашим годам, — запротестовал второй жрец Амона, — не пристала больше спокойная старость? Управление Карнаком и Луксором — это тяжелый труд!

— Вы правы, но кто посмеет противиться воле царя?

— Мой указ уже выбит на камне, — заявил Рамзес, — многие стелы объявят о назначении Небу. Есть хоть один из вас, кто считает, что он не заслуживает этого высокого назначения?

Никто не возразил.

Рамзес передал Небу золотое кольцо и посох из электрума, сплава золота и серебра, символы его власти.

— Отныне ты верховный жрец Амона, чьи сокровища и запасы находятся под твоей печатью. И будучи главой своего храма и его владений, будь щепетилен, честен и бдителен. Работай не для себя самого, а для увеличения божественного Ка. Амон проникает в души и пронзает сердца, он знает все, что скрыто в каждом существе. Если он будет доволен тобой, он поддержит тебя как главу и дарует тебе долгую жизнь и счастливую старость. Клянешься ли ты чтить закон Маат и выполнять свой долг?

— Жизнью фараона клянусь в этом, — объявил Небу, склоняясь пред Рамзесом.

Второй и третий жрецы Амона были разбиты и разозлены. Рамзес не только поставил во главе их жречества старика, который повиновался малейшему движению его пальца, его взгляду, он еще назначил чужака, Бакена, четвертым жрецом! Этот слепой исполнитель воли царя будет следить за стариком и станет настоящим хозяином Карнака, чья независимость кажется потерянной теперь на долгие годы.

Оба чиновника не имели теперь никакой надежды на то, чтобы однажды начать править самой богатой областью Египта. Их зажали в капкан между Небу и Бакеном и рано или поздно уволят, и они сами разрушают свою карьеру. Растерянные, они искали союзника. Им пришло на ум имя Шенара, но, обретя пост министра, не стал ли брат царя одним из его союзников?

Так как ему нечего было терять, второй жрец встретился с Шенаром от имени всех жрецов Амона, настроенных враждебно по отношению к решению Рамзеса. Его приняли на берегу изобилующего рыбой пруда, в тени большого навеса, натянутого между двумя столбами.

Слуга поднес ему сок цератонии и исчез. Шенар свернул в руках папирус, который читал.

— Ваше лицо мне знакомо…

— Мое имя Доки, я второй жрец Амона.

Этот человек не понравился Шенару. Маленький, с бритым черепом, узким лбом, темными глазами, его нос и подбородок были вытянутыми и агрессивными, напоминая пасть крокодила.

— Чем я могу быть вам полезным?

— Вы, несомненно, сочтете меня неловким, но я не привык к протоколу и любезным выражениям.

— Мы обойдемся без этого.

— Старик Небу только что назначен верховным жрецом, первым жрецом Амона.

— А вы, будучи вторым жрецом, рассчитывали получить эту должность сами, не правда ли?

— Покойный верховный жрец не скрывал этого намерения, но царь обошел меня вниманием.

— Критиковать его решения опасно.

— Небу не способен управлять Карнаком.

— Бакен, друг моего брата, станет его тайным хозяином.

— Извините меня за прямой вопрос, а вы одобряете такое положение вещей?

— Лишь воля фараона становится реальностью.

Доки был разочарован: Шенар перешел на сторону Рамзеса. Жрец встал.

— Не стану больше докучать вам.

— Минуту… Вы отказываетесь принять свершившееся?

— Царь желает ослабить могущество жрецов Амона.

— Вы можете что-то противопоставить?

— Не я один.

— Кого вы представляете?

— Многих служителей и большую часть жрецов храма.

— У вас есть план действий?

— Господин Шенар! Мы вовсе не хотим стать мятежниками!

— Вы размазня, Доки, вы даже сами не знаете, чего хотите.

— Мне нужна помощь.

— Вначале докажите это.

— Но как…

— Это ваше дело.

— Я всего лишь жрец…

— Или вы обладаете достаточным честолюбием, или не годитесь для подобного дела. Если ваши действия проявляются лишь в том, что вы ноете о своих разочарованиях, вы меня не интересуете.

— А если бы мне удалось дискредитировать людей фараона?

— Преуспейте в этом, и мы снова увидимся. И, безусловно, этой встречи никогда не было.

Для Доки снова забрезжила надежда. Он покинул особняк Шенара, строя бесчисленные и несбыточные планы, решив, что пока ищешь, может прийти вдохновение.

Шенар был настроен скептически. У этого человека были определенные возможности, но он казался нерешительным и слишком поддающимся влиянию. Испуганный своей собственной отвагой, он, несомненно, откажется выступить против Рамзеса. Но не стоило пренебрегать возможным союзником, так что он принял верную стратегию, чтобы узнать истинную сущность второго жреца Амона.

Рамзес, Моис и Бакен приехали на стройку, где работали ремесленники, сооружавшие гигантскую залу с колоннами, о которой мечтал Сети и которую построит его сын. Поставка блоков происходила без опозданий, слаженность основных работ была непрерывной, каменные столбы, символизирующие стебли папируса, появившиеся из первичного океана, поднимались один за другим.

— Ты доволен своими рабочими? — спросил Рамзес у Моиса.

— Управлять Сари нелегко, но мне кажется, что я подчинил его.

— В чем заключается его проступок?

— Он относится к рабочим с недопустимым презрением и пытается урезать их питание, чтобы поживиться.

— Заставь его предстать перед судом.

— Это ни к чему, — решил еврей, развеселившись. — Я предпочитаю иметь его под рукой. Как только он перейдет допустимые границы, я сам займусь им.

— Если ты его слишком заденешь, он начнет жаловаться.

— Будьте спокойны, Великий Царь, на этот счет: Сари — трус.

— Разве он не был вашим наставником? — спросил Бакен.

— Да, — ответил Рамзес, — и он был действительно знающим воспитателем. Но какое-то безумие овладело им. Учитывая тяжесть его преступлений, другой на моем месте сослал бы его на каторгу в оазис. Я надеюсь, что работа поможет ему обрести разум.

— Первые результаты не впечатляют, — пожаловался Моис.

— Твое упорство довершит дело… но не здесь. Через несколько дней мы уезжаем на Север, и ты с нами.

Еврей казался раздосадованным.

— Этот зал с колоннами не закончен!

— Я доверяю эту заботу Бакену, четвертому жрецу Амона, которому ты дашь необходимые советы и указания. Он доведет работу до конца, а также займется увеличением храма Луксора. Какое это будет чудо, когда двор с колоннами, пилонами и обелисками увидит свет! Пусть работы продвигаются быстро, Бакен, возможно, судьба отмерила мне краткий срок, а я желаю освятить эту роскошь.

— Ваше доверие — честь для меня, Великий Царь.

— Я не назначаю тряпичных кукол, Бакен. Старый Небу будет выполнять свои функции, а ты свои, он — управлять Карнаком, ты — стройками. И ты, и он должны предупредить меня в случае возникновения трудностей. Принимайся за работу и думай только о ней.

Фараон и Моис покинули стройку, пройдя по аллее, окаймленной тамариском, ведущей к святилищу богини Маат, закону, истине и справедливости.

— Мне нравится бывать здесь, — признался царь. — Мой дух отдыхает здесь, а мое видение более ясно. Как повезло этим жрецам, но они забывают об этом! В каждом камне ощущается душа богов, в каждом храме слышны их послания.

— Почему ты заставляешь меня покинуть Карнак?

— Нас ждет восхитительное приключение, Моис. Ты помнишь, когда мы говорили об истинном могуществе с Ашей, Амени и Сетау? Я был убежден, что им обладает лишь фараон. Оно притягивало меня, как пламя мотылька, и я бы сгорел, если бы мой отец не подготовил меня к тому, чтобы жить в нем. Даже когда я отдыхаю, оно горит во мне, требует, чтобы я строил.

— Что ты задумал?

— Это настолько велико, что я еще не решаюсь говорить об этом с тобой, мне надо все обдумать во время путешествия. Если только боги благословят меня на осуществление замысла, ты будешь непосредственно участвовать в этом.

— Признаюсь, ты меня удивил.

— Почему?

— Я был убежден, что царь забудет своих друзей и будет озабочен лишь придворными, думами о государстве и властными приказами.

— Ты плохо думал обо мне, Моис.

— А ты изменишься, Рамзес?

— Человек меняется, желая достигнуть цели. Моя цель — это величие моей страны, и это неизменно.

28

Сари, бывший воспитатель Рамзеса, продолжал кипеть. Он был понижен до управления несчастной группой кирпичников, он, учивший элиту царства! А этот Моис, который постоянно ему угрожал, пользуясь своей физической силой! С каждым днем он все меньше выносил унижения и насмешки. Он попытался восстановить против еврея рабочих, но популярность последнего была такова, что его критика не нашла никакого отклика.

Моис был всего лишь исполнитель. Нужно было поразить того, кто вверг его в нынешнее несчастье и отчаянье.

— Я разделяю твое мнение, — согласилась его жена Долент, сестра Рамзеса, разлегшаяся на подушках. — Но решение, которое ты предлагаешь, кажется страшным, таким страшным…

— Чем мы рискуем?

— Мне страшно, дорогой. Подобные действия могут обратиться против их исполнителей.

— И что же? Ты забыта, презираема, а я, я терплю отвратительное отношение! Как можно продолжать так жить?

— Я понимаю, Сари, я понимаю. Но дойти до такого…

— Ты пойдешь со мной или я пойду один?

— Я твоя жена.

Он помог ей подняться.

— Ты хорошо подумал?

— Я думаю об этом постоянно уже более месяца.

— А если… нам откажут?

— Никакого риска.

— Как ты можешь быть в этом уверен?

— Я предпринял меры предосторожности.

— Они будут достаточны?

— Даю тебе слово.

— Разве нельзя избежать…

— Нет, Долент. Решайся!

Пара, скромно одетая, пошла пешком по переулку, ведущему в рабочий квартал Фив, где жило много иноземцев. Чувствуя себя не в своей тарелке, сестра Рамзеса шла, прижавшись к мужу, боясь сбиться с пути.

— Мы потерялись, Сари?

— Конечно, нет.

— Еще далеко?

— Пара кварталов.

Их рассматривали, считая за чужаков. Но Сари упрямо шел вперед, хотя его жена все больше дрожала.

— Вот, это здесь.

Сари постучал в маленькую дверь, окрашенную в красный цвет, к которой был прибит мертвый скорпион. Открыла дверь старая женщина, пара спустилась по деревянной лестнице, ведущей в подобие сырого грота, где горело около десятка масляных ламп.

— Он придет, — сказала старуха. — Садитесь на табурет.

Долент предпочла остаться стоять, так ее пугало это место. Черная магия была запрещена в Египте, но некоторые маги не колеблясь предлагали свои услуги за непомерную цену.

Ливанец, толстый и раболепный, приблизился маленькими шагами к клиентам.

— Все готово, — объявил он. — Есть ли у вас все необходимое?

Сари опрокинул в правую руку мага содержимое маленького кожаного мешка: десяток камней бирюзы удивительной чистоты.

— То, что вы купили, находится в глубине пещеры, рядом вы найдете рыбью кость, которой вы напишете имя того, кого вы ходите околдовать. Затем вы разобьете предмет, и этот человек заболеет.

Во время речи мага Долент спрятала лицо, закутавшись в шаль. Как только они остались с мужем одни, она вцепилась в его запястья.

— Уйдем, это слишком ужасно!

— Еще немного, и все закончится.

— Рамзес мой брат!

— Ты ошибаешься, он стал нашим первым врагом. Мы должны действовать без страха и угрызений совести. Мы ничем ни рискуем, он даже не узнает, откуда был нанесен удар.

— Может быть, можно…

— Мы не можем больше затягивать, Долент.

В глубине пещеры, на подобии алтаря, покрытом странными знаками, представляющими страшных зверей и злых духов, лежали известковая табличка и рыбья кость, длинная, толстая и острая. Коричневые пятна покрывали табличку. Без всяких сомнений, маг смочил ее змеиной кровью, чтобы увеличить вредоносную силу.

Сари взял кость и начал писать иероглифами имя Рамзеса. В ужасе его жена закрыла глаза.

— Твоя очередь! — приказал он.

— Нет, я не могу!

— Если порча не наведена парой, она бесполезна.

— Я не могу убить Рамзеса!

— Он не умрет, маг обещал мне. Его болезнь просто помешает ему править, Шенар станет правителем, а мы вернемся в Мемфис.

— Я не могу…

Сари вложил кость в ее правую руку и заставил ее сжать пальцы.

— Пиши имя Рамзеса.

Так как рука дрожала, он помог ей. Неумело написанные иероглифы образовали имя царя.

Осталось лишь разбить известковую табличку.

Сари взял ее, Долент снова спрятала лицо. Она отказывалась быть свидетелем этого ужаса.

Несмотря на все свои усилия, Сари не достиг цели. Табличка выдержала, она казалась прочнее гранита. Рассерженный Сари взял один из булыжников, валявшихся на полу пещеры, и попытался им разбить табличку с порчей, но на ней не появилось даже щербины.

— Я не понимаю… Эта табличка тонкая, такая тонкая!

— Рамзес защищен! — крикнула Долент. — Никто не может достать его, даже маг! Идем, идем быстро отсюда!

Пара бродила по улочкам бедного квартала. В паническом ужасе, скручивающем внутренности, Сари больше не узнавал дорогу. Двери закрывались, когда они приближались, подозрительные взгляды следили за ними за ставнями. Несмотря на жару, Долент продолжала прятать лицо за покрывалом.

Худой человек с профилем хищной птицы остановил их.

— Вы потерялись?

— Нет, — ответил Сари, — дайте пройти.

— Я не враг, я могу вам помочь.

— Мы сами выкрутимся.

— В этом квартале можно встретить неприятности.

— Мы сумеем защититься.

— Против вооруженной шайки у вас нет ни единого шанса. Здесь человек, у которого есть драгоценные камни, желанная добыча.

— У нас нет ничего такого.

— Разве не вы заплатили ливийскому магу бирюзой?

Долент прижалась к мужу.

— Это всего лишь пустые слова!

— Вы оба весьма неосторожны, не вы ли забыли… это?

Худой человек показал им тонкую табличку с именем Рамзеса.

Долент закатила глаза и упала на руки своего мужа.

— Любое применение черной магии против фараона карается смертью, разве вы не знали? Но в мои намерения не входит вас разоблачать, успокойтесь.

— Что… что вы хотите?

— Помочь вам, я уже сказал. Входите в дом, слева, вашей супруге нужно попить.

Жилище с земляным полом было скромным, но чистым. Молодая полная женщина со светлыми волосами помогла Сари положить Долент на деревянную скамью, покрытую циновкой, и принесла воды.

— Мое имя Офир, — сказал худой человек, — а это Лита из рода Эхнатона и законная наследница трона Египта.

Сари был оглушен. Долент тем временем пришла в сознание.

— Вы… вы шутите?

— Это правда.

Сари повернулся к молодой светловолосой женщине.

— Этот человек лжет?

Лита отрицательно покачала головой, отошла и села в углу комнаты, как будто безразличная к тому, что происходило.

— Не пугайтесь, — сказал Офир. — Она столько страдала, что ей долго и трудно придется снова учиться жить.

— Но… что с ней сделали?

— Ей угрожали смертью. В одиноком заключении ее заставили отказаться от веры в Атона, единого бога, ей приказали забыть имена родителей и пытались разрушить ее душу. Если бы я не вмешался, она бы уже стала безумной нищенкой.

— Почему вы помогаете ей?

— Потому что моя семья была казнена, как и ее. Наша жизнь наполнена лишь одним: желанием отомстить, желанием, которое даст Лите власть и изгонит ложных богов из Египта.

— Рамзес не несет ответственности за ваши несчастья!

— Напротив. Он принадлежит к проклятой династии, которая обманывает и угнетает народ.

— Как вам удалось выжить?

— Последователи Атона дают нам кров и пищу в надежде, что он услышит наши молитвы.

— Вас все еще много?

— Больше, чем вы можете представить, но мы храним молчание. Но даже если останемся лишь мы с Литой, мы продолжим бороться.

— Но прежние времена минули, — возразила сестра Рамзеса. — Эту горечь испытываете лишь вы.

— Ошибаетесь, — сказал Офир. — Отныне вы мои союзники.

— Покинем этот дом, Сари, эти люди — помешанные.

— Я знаю, кто вы, — произнес Офир.

— Это неправда!

— Вы — Долент, сестра Рамзеса, а это ваш муж, Сари, бывший наставник фараона. Одна из жертв его жестокости, и вы хотите отомстить за себя.

— Это наше дело.

— У меня есть порченная известковая табличка, которую вы использовали. Если я предъявлю ее визирю, засвидетельствовав против вас…

— Это шантаж!

— Если мы станем союзниками, эта угроза исчезнет.

— А какая нам выгода от этого? — спросил Сари.

— Использовать против Рамзеса магию было хорошей идеей, но вы не являетесь знатоками. Порча, которую вы выбрали, заставила бы заболеть простого смертного, но не царя. Фараон во время коронации наделяется невидимой защитой, которая окружает его. Нужно шаг за шагом разрушить ее. Я и Лита способны на это.