Экологический роман

      И подтверждались Мотьки Краева прогнозы.
      Голубев же всегда и всюду считался индивидуалистом, на антиобщественника тоже смахивал, и только с Мотькой Краевым было у него повседневноеобщение. Он о Мотьке думал: трепач! Он Мотьке не раз говорил: "Трепач!" - а Мотьке это нравилось: "Ничего, ничего! Без таких, как я, люди необходятся, ты - не обходишься, а главное, я не обхожусь!" Когда Мотькестало под сорок и он - с брюшком и лысоват - встречался с Голубевым, онобязательно говорил: "Зови меня Мотькой! Очень хорошее имя! Очень мненравится!" И дело кончилось тем, что он устроил Голубева в "кВч".
      Запросто у него получилось: он послушал, что и как Голубев говорит оприроде, и сделал вывод:
      - Тебе, Голубев, надо идти в очень мощную, очень авторитетную, оченьбогатую контору. Пока не скажу в какую - скоро узнаешь! Голубев возражал:
      - Вот еще! Я в гидрометеорологической службе на всю жизнь!
      - Да ты что - с ума сошел! "На всю"! Ты за реками наблюдаешь, и вседела! Поверь мне: твое дело - реки спасать! Пора!
      Мотька был прав...
      И завертелось: кто-то из "кВч" ему звонил, у кого-то в "кВч" он побывал, с кем-то в МГУ консультировался, а потом сказал о своем намерении Татьяне.
      Татьяна спросила:
      - Не страшно тебе?
      - Страшновато... Но Твардовский обещал: никогда не повторитсяПятьсот первая стройка. Каховская ГЭС - никогда!
      - Что-то я не представлю тебя в роли киловатт-часика. К тому же ужочень процветающая контора...
      - Роли не выбираются. Они сами нас выбирают. Алешка, тот одобрил:
      - Слышал, слышал: очень престижная организация! Поздравляю! И Анютка сказала:
      - Ай да папка!
      В Москве на престижном перекрестке двух престижных городскихартерий "кВч" построил престижную контору: шестнадцать этажей.
      Поначалу Голубеву хотелось узнать: а численность? На шестнадцатиэтажах, должно быть, тысячи две-три человек, а в филиалах? В союзныхреспубликах, в краях, областях? В Ленинграде, Киеве, Кишиневе, Харькове,Ростове-на-Дону, Ташкенте, Красноярске, Хабаровске - всего, говорили,филиалов тоже было шестнадцать.
      Однако свою любознательность Голубев удовлетворить так и не смог,никто полной численности "кВч" в "кВч" не знал, все говорили: "Нас много!" - еще: "Мы - ордена Трудового Красного Знамени!"
      Может быть, только самые большие начальники знали цифру, можетбыть, и они не знали. Голубев решил: шестнадцать тысяч!
      "КВч" был организацией технической, но это на первый и поверхностный взгляд. Чего бы техника сама по себе, без политики стоила?
      Раскладка примерно была такая: 1) Политбюро, 2) Совмин, 3) Госплан,4) министерства, 5) и т. д., - а в промежутке между 3) и 4) находился "кВч".Не будучи министерством, "кВч" был вхож в Госплан и выше (вплоть доПолитбюро), в то время как многие министерства подобной вхожестью необладали.
      Разумеется, Минобороны, министерства оборонной промышленности,КГБ, МВД - эти стояли над, тягаться с ними смешно, только искатьсотрудничества, кое-кого из своих сотрудников к ним приближать, кое-какие объекты для них проектировать, кое-кому звонить, поздравлять с днемрождения, приглашать на охоту: вблизи многих объектов "кВч" располагались прекрасные охотничьи угодья, охотничьи избушки, сауны и т. д.
      С Минэнерго, куда (отдельной строкой) входил "кВч", "кВч" всегда могпоторговаться за один-другой миллиард рубликов, мог припугнуть: не дадите полтора - сорву план!
      Если же сорвет план "кВч", значит, и Минэнерго из прорыва не вылезет.
      И весь кадровый состав "кВч", включая вахтеров и старушек-гардеробщиц, понимал престиж своего учреждения. По выражению лиц своихначальников понимали, по матерщинкам шоферов персональных машин и потой старательности, с которой пудрились и красили губки секретарши всехприемных, на всех этажах, - понимали.
      Это чувство, его безошибочность было не чем иным, как единымдуховным потенциалом многотысячного коллектива "кВч".
      Элитарность "кВч" распространялась далеко-далеко за его пределы: настроительстве гидроэлектрических (преимущественно самых крупных в мире)станций использовался только тот контингент зэков, которые имели сроки несвыше десяти лет.
      Морально-политический уровень "кВч" тоже был безупречен - в егостенах немыслимо было услышать антисоветский анекдот, встретить алкоголика или инженера с судимостью, и соцсоревнование было здесь реальнойдвижущей силой - если фотопортрет передовика вывешивался на Доскупочета, то и на рабочем столе его появлялись цветы: букетик в стекляннойбаночке из-под овощных или фруктовых консервов.
      Само собою, Доска почета сопровождалась премиями в размере месячного оклада и выше. Оклады же в "кВч" могли сравниться разве только сучреждениями оборонной промышленности и даже превышали таковые.
      Кстати говоря, в свое время (при Сталине) некоторые руководители "кВч"носили генеральские звания, после ухода вождя в мир иной звания игенеральская форма были отменены, однако это не отразилось на материальном положении бывших генералов, но всему "кВч" придало респектабельнуюсветскость.
      Было у "кВч" и славное прошлое.
      У его истоков стояло строительство Беломорско-Балтийского канала, входе которого успешно перевоспитались тысячи зэков, сотни инженеров-вредителей. Об этом в соавторстве с начальником строительства Берманомсоветским людям было широко поведано самим Максимом Горьким.
      Канал имени Москвы тоже нельзя сбросить со счета.
      Была на вооружении у "кВч" и ленинская формула: "Советская властьплюс электрификация всей страны". Действительно: советскую власть нельзяведь представить без плюса, а плюс без советской власти, вот и возник на всехшестнадцати этажах "кВч" сладкий вкус советской благодати: гарантия,устойчивость высокооплачиваемого труда, жилищный, социальный, лечебно-санаторный, детский и другие фонды, а в то же время свобода - нет никонвоя, ни перекличек, ни решеток на окнах.
      Вот какую услугу оказал, Мотька Краев своему дружку! Голубев решил -ненадолго. Он окунется в эту благодать, познакомится вплотную с проблемойэнергетического использования рек Советского Союза - и обратно вгидрометслужбу. Еще был вариант - преподаватель вуза, у Голубева былозвание кандидата географических наук.
      Вот уж чем не пахло в "кВч", так это географией: проектируя каналы иГЭС на реках одной шестой части суши, на советской ее части, а также вАфрике, на Ближнем Востоке, в Китае, во Вьетнаме, проектировщики частои в глаза не видели этих рек, природа им, природопользователям, была долампочки, на планах строительных площадок они ориентировались нестолько по странам света, сколько по надписям, чтобы надписи читалисьслева направо.
      Голубеву это тем более было удивительно, что, шагая по любой измосковских улиц, по улицам тех городов, в которых он бывал, он всегда знал, откуда и куда он шагает - с севера на юг, с юга на север, восток или запад. Одним словом, откуда - куда. О реках же и говорить нечего - где исток реки, какой у нее коэффициент извилистости, какой среднегодовой, максимальный и минимальный стоки - если Голубев ничего этого не знал, ему на берегу реки и показываться было стыдно, разве только если это была не река, а речушка, ручеек.
      Если все кровеносные сосуды человеческого организма, включая самые крохотные, вытянуть в одну нить, нитью этой можно три с лишним раза опоясать шар Земли по экватору.
      О чем это говорит? Не о том ли, что возможна некая равнозначностьмежду каждым человеком и всем земным шаром? Голубев уповал на этуравнозначность.
      Ежегодно в "кВч" два дня приобретали особое значение. (Оба имели место вскоре после прихода Голубева в эту организацию.)
      День первый наступал, когда в Госплане окончательно утверждалсябюджет Минэнерго и отдельной строкой - бюджет "кВч". Это Голубеву было понятно: этот день не в такой мере, а все-таки почитался и Главнымуправлением гидрометеорологической службы СССР (ГУГМС).
      Для "кВч" же день первый был днем победы, собственным Девятым мая. Конечно, годовой бюджет в миллиардах был известен заранее, но кто и что сказал при утверждении бюджета на заседании Совмина, на коллегии Госплана что сказал министр энергетики (выходец из рядов "кВч", гидротехник и приятель Хрущева), как вели себя предсовмина и предгосплана - вот это было очень важно, потому что из всего этого руководство "кВч" делало и тактические и стратегические выводы на ближайшее будущее: от кого можно ждать поддержки в дальнейшем, с кем надо ухо держать востро.
      День второй оказался для Голубева полной неожиданностью, это был день окончания работы инвентаризационной комиссии, которая подписывала "Акт о списании". Списывались проекты, строительство которых заведомо не будет осуществляться. Причина? Причина единственная: эти проекты составлялись не для того, чтобы их осуществить в натуре, а на всякий случай - вдруг пригодятся? Списывалось от пятидесяти до ста проектов в год, в несколькораз больше тех, по которым открывалось строительство.
      У Голубева был заместитель по отделу гидрологии под именем Три В Вадим Васильевич Виноградский, он Голубеву пытался объяснить что к чему:
      - А вдруг понадобятся? Ведь оборонка - она как? Оборонка выпускает пушки, танки, самолеты, снаряды, а войны нет и нет - значит? Значит, все это списывается.
      - Но мы-то, "кВч", не оборонная промышленность? Нет? - удивлялся Голубев.
      - Мало ли что нет! - в свою очередь был удивлен мешковатый и толстый, медлительный Три В. - Мало ли что?! А работаем-то по режиму оборонки.
      - Почему?
      - Потому что - выгодно!
      Еще бы невыгодно: "кВч" сам для себя составлял текущие и перспективные программы гидростроительства, сам проводил изыскания объектов строительства, сам проектировал, сам проекты утверждал, сам осуществлял авторский надзор на строительстве, сам участвовал в сдаче построенных объектов эксплуатационникам и тоже сам - собственные проекты списывал!Вот уж монополия так монополия!
      И надо же - Голубев завелся, жалко ему, видите ли, стало трудаизыскателей и проектировщиков, государственных средств жалко, "кВч"жалко! Он и не подумал, что "списание" это прекрасно - многие рекибудут оставлены в покое, - и вот бегал по этажам "кВч", уяснял: чтопроисходит? как сами-то проектировщики реагируют на эту ужасную бессмыслицу?
      В курилке на четвертом этаже (Голубев не курил, но где же еще ипослушать разговоры) один мужик спросил другого:
      - Твою-то, Каменскую, списали?
      - Представляешь? До сегодняшнего дня толком было неизвестно.Сегодня списали! - Окончательно?
      - Своими глазами видел акт. Не слыхал: говорят, в "Спартаке" тренераменять будут?
      - Не может быть! Брехня, больше ничего!На пятом этаже:
      - Василий Петрович, твой-то проект - он как?
      - Как можно! Он еще не готов. - А перспектива?
      - Перспектива есть: краевое начальство изменило свое мнение. Краевому предложили мощную ТЭЦ, оно склоняется. На седьмом:
      - Проект Куликова запускают в дело.
      - Куликова? Ну ничего - парень молодой, выдержит!
      На шестнадцатом этаже, в архиве...
      Архивные девочки в "киловатт-часе" выглядели современно, знали множество анекдотов (не политических, преимущественно армянских), умели ихрассказывать и заразительно смеяться, постреливая глазками на молодых,среднего возраста, а не так уж редко и на пожилых инженеров-проектировщиков. Не всегда это было безрезультатно: кое-кто из них выскакивал заразновозрастных. Сегодня они весело таскали в печь, на двор синие папки, итак как собственными силами не справлялись, им активно помогал инженерно-технический персонал. Девочки и Голубева пригласили помочь, несомневаясь в том, что только ради этого он к ним и явился. Голубев невежливо ушел, отправился к Васильеву на шестой этаж (Васильевых на разныхэтажах было порядочное число).
      С экс-чемпионом "кВч" по шахматам Рудольфом ВалерьяновичемВасильевым у Голубева складывались хорошие отношение - вместе ониездили в метро с работы домой. Вместе, если только Васильев и после звонкане оставался сыграть блиц, нормальную партию, а то разобрать замысловатыйэтюд.
      Васильев был тощий, длинный и прыщеватый. Не бог весть как, а все-такипрыщеватый. Еще он был скучный, и это привлекало Голубева: среди людей, не склонных к болтовне, больше достойных собеседников, вообщеГолубев, кое-как играя в шахматы, шахматистов уважал - народ с головой.
      Из комнаты No 678 Голубев срочно вызвал Васильева в коридор, стал емужаловаться: это как же себе представить, что человек работает над проектомгод и больше, догадываясь и даже зная твердо, что проект не пройдет? Чтопроект пойдет в макулатуру, в печь?
      - А что нужно, по-вашему, сделать? - спросил экс-чемпион Васильев.
      - По-моему? Ну хотя бы пусть уж люди занимаются физкультурой, а непроектируют!
      Экс-чемпион Васильев ответил в том смысле, что физкультурой нельзязаниматься восемь часов подряд. Хотя бы и с перерывом на обед. К тому жекаждый должен заниматься своим собственным, а не чужим делом.
      - А если свое, если собственное полностью бессмысленно?!
      - Мало ли как бывает. Я попал в цейтнот, мне неприятно, но от цейтнотане откажешься?
      - Ну если я целый год попадаю в цейтнот, тогда, как вы думаете, не лучшели мне бросить шахматы?
      - Теория. А вот практика: человеку надо зарабатывать. Чем больше, темлучше.
      - И день за днем работать на цейтнот? Надо сократить цейтнотныйштат пусть люди зарабатывают в другом месте.
      - А если другого места нет? Если по нашей, по гидротехническойспециальности наше место самое лучшее? Самое престижное?
      Экс-чемпион повернулся и ушел в свою, в No 678, комнату. Тут же сновавышел.
      - Вы, кажется, болеете по поводу проекта Нижне-Обской ГЭС? Болеете?Имею не очень точные, но сведения: Нижнюю Обь Политбюро утвердило.Три дня тому назад. Три дня тому назад у нас что было? У нас вторник был?Значит, так и есть - во вторник.
      Васильев снова повернулся и снова ушел в 678-ю. Васильев, кроме того, что был экс-чемпионом "кВч" по шахматам, был еще и членом партбюро "кВч".
      Итак: в створе Ангальского мыса "кВч" будет проектировать Нижне-Обскую ГЭС. Почти что самая мощная в мире! 5,1 миллиона киловаттустановленной мощности!
      Дома было пусто, тусклая лампочка в прихожей, в кухне на столе записка: "Ужин сковороде мы кино".
      Дочка писала, без знаков препинания, без предлогов - такая манера.Татьяна любила ходить в кино с детьми. Анютка называла эти походы культпоходами, сын - дружбой народов. Голубев поужинал со сковороды и принялся листать энциклопедии - любимое чтение, успокаивает.
      "Смысл, - прочитал он в "Настольном словаре" В. Р. Зотова, Ф. Толля (1864), - свойство разума различать точно значение предметов и поступать точно с его законами. ("Прежде, - подумал Голубев, - к слову "смысл" прибавляли эпитет "здравый"".) Это качество представляет род контроля над нашими суждениями, исправляет ошибки мышления".
      Владимир Даль (1882): "Смысл -способность понимания, постижения, разум, способность правильно судить, делать заключения". Сергей Иванович Ожегов (1949): "Смысл - внутреннее содержание, значение чего-нибудь, постигаемое разумом. То же, что разум". В Большой Советской Энциклопедии слова "смысл" не оказалось. Ни в первом, ни во втором издании.
      Нет и нет - ничего более смыслового не находил Голубев в слове, чем свое собственное определение: смысл есть содержание природы. А тот, кто ближе к ее содержанию, кто не противоречит, а следует этому содержанию, тотблизок и к смыслу вечному и неизменному, не подверженному пересмотру каждые пятьдесят (десять?) лет.
      Потом уже сквозь сон он слышал: вернулись все участники культпохода жена, сын, дочь. Анютка сказала:
      - Прекрасное кино! Мне понравилось! Алешка заметил:
      - Прекрасное-то прекрасное, только вот дерьма очень много. - Сам ты... - взвилась Анютка. Но мать перебила ее:
      - Опять спорить?! Ну надо же... Кино как кино. Досмотрели до конца, не ушли. И даже не собирались уходить. Слыша этот разговор, Голубев думал о воробьях - милые птички, живут рядом с человеком, а неволи не переносят... Вот и воробьи подевались куда- то. Года два назад, читал Голубев, в Москве обитало триста тысяч воробьев, по одному на каждые тридцать человек, а нынче их, миленьких и таких славных, еще раза в три меньше.
      На том день второй и кончился для Голубева.
      Следующий день был выходным. Позавтракав, Голубев пришел к выводу, что накануне он не на ту букву шарился по энциклопедиям, он шарился на "С" смысл, а надо было на "Э" - эпизод.
      По "Настольному словарю" Толля эпизод - это уклонение от главногопредмета, происшествие, не составляющее целого с главным рассказом.
      По Далю эпизод - случай сам по себе посторонний, но по сцеплениюсвязанный с главным происшествием.
      В Большой Энциклопедии (1909) понятие "эпизод" отсутствует.
      Большая Советская Энциклопедия толкует "эпизод" только как вставную,более или менее значительную часть литературного произведения.
      Словарь Ожегова: случай, происшествие. Мелкий, незначительный случай, часть художественного произведения, обладающая относительной самостоятельностью и законченностью.
      Почему еще и еще Голубева привлекло это слово? Не потому ли, что"эпизод" то и дело противостоит "смыслу"?
      Потому, что он был уверен: предстоящая ему жизнь, если она будетпротивоборством с проектом Нижне-Обской ГЭС, будет вся состоять изэпизодов.
      А в общем-то, не пора ли ему кончать с этакой системой самообразования?
      На восьмой этаж, в большой, мрачный кабинет вызвал Голубева не самыйбольшой, а все-таки очень Большой Начальник (БН). Впрочем, кто знает:
      необязательно самый большой начальник - самый Большой, необязательноглавный инженер - самый Главный.
      БН с восьмого этажа вызвал Голубева и поговорил с ним о том о сем.Потом конкретно:
      - А знаешь, Голубев, я тебе доверяю... Ты к Нижней Оби относишьсяне очень, а я тебе доверяю. Ты перекрытия рек не любишь, а я тебе доверяю -гидролог может и не любить перекрытия. Имеет право.
      - Я к Нижней Оби отношусь хорошо. Я там работал. На Ангальскоммысе, вздохнул Голубев. - Очень красивый створ. Не знаю, есть ли наземле еще такие же.
      - Специалист по Ангальскому - хорошо. Это нам нужно. Ты на многихперекрытиях бывал?
      - Приходилось.
      - Опять хорошо!
      И тут БН уже по делу информировал Голубева: он пишет диссертациюпод названием "Гидравлика перекрытий крупных водотоков", и ему нуженспециалист - гидролог и гидрометрист. Чтобы лучшим образом замерялпоток в проранах от начала до конца процесса перекрытия.
      Голубев вспомнил первого секретаря Ямало-Ненецкого окружкома партии,тот задумал перекрыть Обь неводом. Голубев задумался, БН его подбодрил:
      - Условия создам! На какое хочешь перекрытие с лучшей аппаратуройпоедешь. Надо будет - дам помощников. В любую страну пожалуйста! ВАвстралию! На Аляску - пожалуйста! Найдем возможности!
      Голубев сказал:
      - Дайте подумать до завтра? БН ответил:
      - Не дам! Что я тебя, умолять, что ли, буду? Что тебе мое доверие какоб стенку горох, что ли? Пять минут - дам. Сиди думай, пять минут!
      И БН погрузился в свои бумаги, а Голубев стал думать, уже зная, чтосогласится. Помогая БН, он против проекта Нижней Оби соберет столькоданных, как никто другой.
      И диссертацию БН выбрал благородную: гидравлика перекрытий - наука! От БН можно было ждать совершенно другого, например: "Организацияработ по перекрытию на великих гидротехнических стройках СССР" или"Рациональное совмещение работ правого и левого берегов на великихстройках" - одни названия приводили бы членов ВАК (Высшая аттестационная комиссия при Министерстве высшего образования СССР) в трепет, нотут "гидравлика перекрытий"? Любой инженер может взять - честная тема.
      Через пять минут Голубев спросил БН:
      - Какая, к черту, гидравлика перекрытий? Там же одна только турбулентность, один хаос! - сказал он на всякий случай.
      - Ну не скажи, Голубев, не скажи: река и при перекрытии и через прорантечет под уклон, течет из верхнего бьефа в нижний - значит, законыдвижения жидкости действуют!
      Этим ответом БН окончательно убедил Голубева: надо согласиться!БН это понял и улыбнулся (начальственно):
      - Ты вот что, Голубев, ты, во-первых, зови меня на ты, а во-вторых,скажи откровенно: на что жалуешься?
      - Я? Жалуюсь? Ни на что не жалуюсь...
      - Тоже неплохо! Но если на зарплату жалуешься, на командировочные,на своего непосредственного начальника - скажи, не стесняйся! У насвозможности есть самые разные. Другим учреждениям наши возможности ине снятся! А как ты думаешь, Голубев, долго еще будет нашего Никитузаносить?
      - Никиту? - не сразу понял Голубев. - Хрущева?
      - Ну какого еще? Всю жизнь в партии, а болтает и болтает, ровно бабана базаре. Доболтается. Не-ет, Сталин, Молотов, те - никогда. И Косыгинусвоил. Маленков усвоил не очень, так его Никита куда загнал? ДиректоромУсть-Каменогорской ГЭС, вот куда. Маленкова загнал, а сам? Помяни моеслово - доболтается! Справедливость восторжествует. Партия ему не простит. Бог не простит. Народ - не простит. Народ, он как? Он слушаетслушает, а потом "ах, в Бога - мать! Пошел ты к... вместе со своими совнархозами! Пошел с двумя обкомами, с двумя облисполкомами в каждой области - нам не двоевластие нужно, нам порядок нужен!"
      Голубев заинтересованно спросил:
      - Правда, нет: наш главк министерством сделают?
      - Обдумываем, - сказал БН, - сильно обдумываем. В настоящее времямно-о-гие министерства под нами ходят, от нас зависят, под наши стройкисвои бюджеты строят. Если же мы будем отдельным министерством можемполучить заметно меньше. Обдумываем... К тому же Петр Степанович, то естьМинэнерго, он из наших, из гидротехников, в обиду нас не дает и не даст.Молодой, энергичный - не даст! От атомщиков и от тех отстегивает, нампристегивает!
      - А сколько вы, гидротехники, в атомной энергии понимаете? -поинтересовался Голубев. - Если откровенно - ни хрена.
      - Сколько нам платят, столько мы и понимаем,
      Потом БН поговорил с Голубевым о реках Советского Союза, где какаярыба, где на что, на какую приманку рыба берет, с какой снастью куда надоехать.
      - У меня рыбачья литература - два шкафа! - рассказывал БН - Одиндо верха, другой до половины. На русском на английском.
      - Язык знаете?
      - Ну зачем? Книжки с рисунками. Все ясно, как в гидравлике,взглянулна формулу, и все ясно, текста не надо. Впрочем, язык надо учить. Может,на Асуан придется ехать, в Египет. Поедем на Асуан?
      Тут же БН надавил кнопку, пришла секретарша:
      - Я вас слушаю.
      - Эллочка, вызови ко мне начальника четвертого. Срочно. И еще.Выпиши товарищу Голубеву доступ в секретку. Голубев смутился:
      - В секретный архив?
      - Познакомиться. К тому же какие там секреты, если ими никто в жизнине интересуется? Ты первый будешь!
      Действительно, ничего секретного в секретке не было. Ни одной государственной тайны. Но работникам секретки это не мешало изнемогать отсобственной значительности, у них были утомленные лица, тихие голоса, онибоялись хоть каплю возложенной на них ответственности растерять. Они снетерпением ждали пенсионного возраста, исчисляя чуть ли не каждый деньсвоего стажа и полагая день выхода на пенсию самым счастливым днем своейжизни, жизни не мужчин и не женщин, но работников секретного отдела.Можно поработать в отделе и после выхода на пенсию, но это будет уже нетак ответственно, это будет за-ради ветеранства.
      Что же они охраняли-то, какие такие тайны? Что они подтверждали? Ониеще и еще подтверждали, что: "кВч" был полновластным, ни в чем не ограниченным владетелем рек Советского Союза, реки были его собственностью, "кВч" мог распоряжаться реками как ему угодно от своего имени, от имени государства, от имени партии, народа, конституции и социализма в целом.
      Другим столь же странным секретом было полное отсутствие затрат на этусобственность; приход от проектируемых ГЭС во всех подробностях рассматривался и утверждался в разных инстанциях и комиссиях, но расходов несчитал никто, и себестоимость киловатт-часа получалась самая низкая в мире, до смешного малая - десятые доли копейки. Не было стоимости ни воды,ни земли, которую затапливали водохранилища, рабочая сила строителей -самая дешевая в мире (спецконтингент, зэки). Даже стоимость стройматериалов и та была "договорной", таких цен не числилось в прейскурантах.Расходы чуть ли не все сводились к ведомостям зарплаты, количество жепроектируемых киловатт-часов неимоверно преувеличивалось, исходило изкруглогодичной загрузки ГЭС, тогда как ни одна ГЭС никогда не работала наполную мощность, а на половину установленных мощностей сколькоугодно.
      Реки для "кВч" переставали быть природой России, Украины, Латвии,Кавказа, Средней Азии и Дальнего Востока, они становились постановлениями, решениями, программными разработками, протоколами, докладными,проектами и ТЭДами (технико-экономическими докладами).
      Доступ в секретку оказался доступом в антимир, и эта антимирностьподавляла Голубева. Но что такое антимир? Такого слова в энциклопедиях небыло.
      Учреждений, подобных "кВч", в СССР множество - оборонные предприятия-учреждения, армия, КГБ, все ЦК, все Верховные и прочие Советы -одним словом, столько, сколько нужно, чтобы вместить весь Советский Союзбез остатка, столько их и есть.
      Перекрытие Енисея на строительстве имени 50-летия СССР Красноярской ГЭС (проектная мощность 6 миллионов киловатт, самая мощная в мире,годовая выработка 18 миллиардов киловатт-часов) отмечалось всей страной.В городке строителей Дивногорске на путях стоял поезд, в вагонах обиталикорреспонденты советских и зарубежных газет, радио и телевидения.
      С новенькой, первоклассной, шведского производства гидрометрическойаппаратурой прибыл в Дивногорск и Голубев и тоже поселился в поезде, тамв каждом вагоне, в каждом купе, в проходах и тамбурах царил энтузиазм. Впоезде с "печатью" Голубев - вдруг! - почувствовал себя героем, все доодного представители печати, радио и телевидения проявили особый интереск гидрологу Голубеву, к его аппаратуре, а знаменитый автор знаменитой"Повести о настоящем человеке" корреспондент "Правды" Борис Полевойтак и сказал ему с завистью:
      - Вот кем я хотел бы быть сегодня - гидрологом! Это что у вас за штука?
      - Гидрометрическая вертушка.
      - Вертушка? Уж очень простенькое название! Назовите гидролаг!
      - Лаг - это не то...
      - Назовите, и будет то... Впрочем, все самое значительное называетсяочень просто, - вздохнул лохматый и доброжелательный Полевой. Инапрасно: достойные вещи нужно называть достойными именами. - Полевой вынул из кармана записную книжку и что-то в нее записал примолчаливом, благоговейном внимании других, не столь знаменитых представителей печати.
      Две толпы - одна начальственная, руководство Министерства энергетики, руководство Красноярского края, руководство строящейся КрасноярскойГЭС, а также оркестр - заняли левобережную дамбу, а по дамбе правогоберега цепочкой двигались самосвалы, разворачивались, поднимали кузов иссыпали в проран грунт. (Это был не грунт как таковой, это была каменнаянаброска.)
      Чуть в стороне на специально подготовленной, выровненной и, кажется,даже блестящей площадке стоял и ждал своего мгновения давно загруженный и самый ответственный самосвал: его груз, последняя порция наброски,перекроет Енисей окончательно раз и навсегда.
      Проран на глазах людей становился все уже, уже, Енисей все с большейскоростью устремлялся в проран, а Голубев стоял на борту мощного катера,выжидая момент: на катере он должен был подняться с нижнего бьефа вверхний, подняться на пределе - пока еще позволяла глубина и скоростьтечения потока, - но и никак не раньше этого критического момента.
      Катер с Голубевым, с вертушкой с правого борта, с подводными фотоаппаратами с кормы и с носа - это было последнее судно, которое пересечетствор плотины обычным порядком, затем судоходство по верхнему Енисеюпрервется, а восстановится только через несколько лет, когда будет построенаплотина и судоподъемник высотою в сто три метра (совпадение: сто триметра - высота Ангальского мыса!).
      Голубев смотрел на проран, на бешеный поток воды в нем, осыпавшийбрызгами и левую и правую дамбы, слушал рев потока, заглушающего ревсамосвалов, и что-то все сильнее и сильнее бушевало в нем самом, все сильнее разгорался азарт, желание пройти через проран на пределе, пройти так,чтобы через несколько минут поток уже был перекрыт окончательно...
      Но вот Голубев подал команду "полный вперед", катер, дрожа всемкорпусом, пошел из нижнего в верхний бьеф, двигатель его заглушилостальные звуки и ревы. Катер стал предметом внимания всех, кто здесь был: поднимется? не поднимется?
      Катер поднялся. Толпа на левой дамбе зааплодировала (Голубев заметилв толпе только одно лицо - сияющее лицо начальника строительстваКрасноярской ГЭС Андрея Ефимовича Бочкина), катер развернулся внеподвижном уже пространстве верхнего бьефа, причалил к дамбе, и тут наборт вскочил Борис Полевой, стал обнимать Голубева, и вместе они смотрели, как к прорану подпятился надраенный до блеска самый ответственныйсамосвал и ссыпал свой груз, и течение в проране прекратилось...
      В тот же необычайный момент над прораном пролетел на вертолетекорреспондент "Известий" Леонид Шинкарев и сбросил какие-то листовки,а кино- и фотоаппаратами это было запечатлено, и Полевой, обезумев,схватился за голову: как же это он не догадался ни проплыть на катере, нипролететь на вертолете? Опять "Известия" обошли "Правду"!
      А между прочим, на вертолете Шинкарева была и киноаппаратураГолубева, оттуда, с высоты, тоже фиксировался процесс перекрытия всоответствии с программой диссертационной работы "Гидравлика перекрытий крупных водотоков".
      Когда же на борт катера были подняты и вертушки и фотоаппараты, когдатолпа на левой и правой дамбах стала рассеиваться, Голубев заметил: накатере-то под клотиком - красный флаг! Кто его поднял на мачту? Когда?
      Но? Куда от него денешься, от энтузиазма? Не так-то просто! Студентывузы бросают, приезжают на стройку, зимой приезжают в землянки и палаткииз Москвы, Ленинграда, Ташкента и Еревана, мерзнут, голодают, работаютдвенадцать часов в сутки и распевают песни в уверенности, что это и естьсамые счастливые годы их жизни - годы покорения великой реки Енисей.