Все пули мимо

      8
      Выхожу я утром из дому и вижу ставшую уже дежурной картину: опять на дверцах машины мелом написано "Живая рыба". Нет, ребята, мне это определённо надоело. Что я, как пацан, который день тряпкой по дверцам еложу? Оглядываюсь по сторонам. Никого, только у соседнего подъезда шкет лет десяти коту к хвосту консервную банку привязывает. Как понимаю, "писака" мой сидит сейчас дома и на меня, похихикивая, из-за занавески смотрит, удовольствие получает. Сколько их, душонок подленьких, нынче развелось - не счесть.
      Задержал я взгляд на шкете и сердцем оттаял. Оченно его забавы моё детство напомнили - я тоже тем ещё живодёром был. Растёт смена!
      - Эй, пацан! - зову. - Подойди-ка сюда.
      Оглядывается шкет, меряет меня взглядом.
      - Сейчас, - отвечает деловито. Заканчивает своё дело, отпускает кота, и тот, с диким мявом от грохота жестянки, начинает круги по двору наяривать. А пацан смехом заходится - во штуку удумал!
      Впрочем, недолго его веселье длилось: влетел кот на полных парах в кусты, оборвал бечёвку и был таков. Тоже мне, привязал! Когда я такие шутки чудил, у меня кот либо чумел до беспамятства, либо половину хвоста с верёвкой оставлял.
      Отсмеялся пацан, ко мне подходит. Но не близко, в пяти шагах останавливается, чтобы, значит, в случае чего, дёру дать.
      - Чего надо? - спрашивает.
      - Меня знаешь? - говорю ему.
      - Ну, знаю... Пескарь ты, из третьего подъезда.
      Нет, это он правильно сделал, что так далеко от меня стал. Уши бы надрал за такое обращение. Хотя, что с мальца взять? Слышал, небось, как меня кличут, вот и попугайничает.
      Проглотил я его реплику и дальше продолжаю:
      - А кто мелом на машине пишет, знаешь?
      Пожимает он плечами, но в глазах, вижу, хитрые бесенята прыгают. Такой шустрик вполне мог и сам это сделать.
      - Не знаешь, ну и ладно. А заработать хочешь?
      Шкет преображается. Нынешние пацаны толк в подработке "капусты" понимают, не то, что я в детстве: ежели у мамани пару гривенников на кино выклянчить - это да, а вот подработать - и в голову такая дурь не лезла.
      - А что делать-то?
      - Машину мою по утрам мыть. Чтобы этой гадости, - тычу пальцем в надпись, - и близко не было.
      А про себя думаю: "Двух зайцев одним махом убиваю. Он или не он писал, плевать. Главное, чтобы машина была чистой".
      - Сколько? - берёт инициативу в свои руки шкет. Знает, паршивец, с чего начинать. Мороженое или там "кока-кола" какая-нибудь его явно не устроят. Пиво, небось, уже потягивает, да сигаретами балуется.
      - По баксу в день.
      - По два, - категорически уточняет малолетний вымогатель. Если надпись его рук дело, то цену он назначает по всем канонам рэкета.
      Я морщусь для вида, затем киваю.
      - По рукам. Можешь приступать.
      Не успел я и глазом моргнуть, как шкет домой смотался и ведёрко с водой и тряпкой притащил. А пока я за руль садился и зажигание включал, шкет не то что дверцы вымыл, но и ветровое стекло до блеска протёр.
      - Тебя как зовут? - спрашиваю.
      - Сёмка.
      - Молодец, Сэмэн! - хвалю его на блатной манер и расплачиваюсь. Считай, что я тебя взял на постоянную должность.
      И мы расстаёмся точь-в-точь как в газетах о дипломатических переговорах пишут: в атмосфере дружеского взаимопонимания и при полном удовлетворении обеих высоких заинтересованных сторон.
      Подъезжаю к усадьбе Хозяина, по привычке ставлю машину у ворот и только собираюсь вылезать, как меня по сотовому телефону Сашок вызывает.
      - Здравствуй, Борис, - говорит. - Ты свою машину у ворот припарковал?
      - Естественно, - бурчу.
      - Въезжай на территорию и к гаражу подруливай, - говорит. - Тебя пропустят.
      Гляжу, действительно, ворота начинают распахиваться, а "секьюрити" с вышки над воротами мне ручкой приглашающе машет.
      Во дела, думаю. Впервые сподобился к Хозяину на собственных колёсах въехать. К чему бы это? Может, по должности положено? Так ведь вчера машину здесь оставлял, а вроде четвёртый день при должности... Будем надеяться, что это не очередные "выверты" хозяйские, а просто вчерашняя "бухгалтерская" проверка меня возвысила.
      Впрочем, долго по этому поводу сушить мозги некогда, въезжаю на территорию и к гаражу подкатываю. У пандуса Сашок стоит, меня ждёт. Одет с иголочки, как на приём к президенту, разве что не во фраке, и в руке кейс-"дипломатишко" махонький такой, что игрушечный.
      Останавливаюсь я, вылезаю из машины и руку Сашку протягиваю. Что банан обезьяний сую, не побрезгует ли? Нет, поручкались мы с ним как старые приятели - то есть без официоза или там теплоты особой - буднично так это, словно всю жизнь друг друга знаем.
      Я, естественно, молчу, жду указаний. А Сашок в сторону отходит и начинает мою машину осматривать. Да придирчиво так, что твой цыган кобылу. Вижу, не очень ему скаты нравятся. Оно и понятно, не новяк, специально не менял, когда у Хари купил, чтобы, значит, свои же ребята меня не ущучили, откуда, мол, бабки достал. Впрочем, не помогла тогда эта хитрость, ну а сейчас просто времени не было заменить.
      - Ладно, - машет рукой Сашок, - не та он фигура, чтобы пыль ему в глаза пускать. Сойдёт и так. Поехали.
      Открывает дверцу, "дипломатишко" на заднее сиденье забрасывает и сам садится. Ошибся я. Как по мне, так нормальный по величине кейс оказывается, просто в руках у Сашка он что игрушечный.
      - Куда? - спрашиваю, выруливая за ворота.
      - В центр, - неопределённо бурчит Сашок. - Там подробнее проинструктирую.
      В центр, так в центр, думаю, только не очень мне нравится такой разговор. Он что, меня вместо личного шофера использовать собирается? Ни хрена себе - повышение по службе... Но молчу.
      И Сашок молчит. Как понимаю, натура у него такая. Не любит попусту трепаться, зато руками-ногами такое вытворяет, что другой краснобай это его умение на свой язык трескучий не раздумывая сменял бы да ещё приплатил.
      Короче, едем, молчим. Но я постепенно завожусь. И знаю ведь, что молчание - золото, на себе вчера испробовал, но вот чтобы так вот: полчаса баранку крутить и парой ничего не значащих фраз не переброситься? Нет уж, увольте, не понимаю.
      Наконец приезжаем в центр, на площадь имени вечно живого, где он и сам стоит десятиметровым медным изваянием. Ва-аще повезло мужику - в мире, небось, никто подобных почестей не удостаивался. В какой город у нас не приедь, можешь и не спрашивать, как центральная площадь называется и высится ли на ней монумент рукопростёртый.
      От таких мыслей мне невольно детство золотое вспомнилось, как пионером у постамента в почётном карауле стоял с рукой, задранной выше маковки, а прохожие на нас гляделки таращили. И ведь горд был до беспамятства, что караул нёс. Вот Сёмку, который машину мне мыл, хрена с два заставишь так стоять. Разве за баксы.
      Вспомнил я всё это и чуть не брякнул: "Никак цветочки возлагать к памятнику приехали?" Но глянул на Сашка, увидел лик его каменный да непроницаемый, и язык к нёбу присох. Нет, думаю, молчать буду. Но ежели и он в молчанку играет, по-другому его подколю. Раз дорогу не указывает, покатаю вокруг памятника.
      Но только правый поворот включаю, как Сашок мгновенно реагирует. Губы разлепляет и командует:
      - Нам прямо.
      Ну вот, думал, он в прострации, а, оказывается, ни фига подобного. Ладно, еду прямо. Естественно, тут же сзади кто-то клаксоном начинает бибикать. Гляжу в зеркальце: водила "жигулей" задрипанных разоряется, и по мимике определяю, что самое мягкое слово у него в мой адрес - это "козёл". А вот это он зря. Когда я оказываюсь в его положении, то тоже трёхэтажно водилу передней машины крою. Но, честное слово, будь у меня сейчас время, за "козла" он бы ответил.
      - Теперь направо, - говорит Сашок.
      Сворачиваю, но в зеркальце больше не смотрю. Представляю новую реакцию того водилы, что сзади, и мне тошно.
      - Прямо, - продолжает командовать Сашок. - Налево. Стоп.
      Торможу резко, и как пелена с глаз слетает. Ехал-то я от площади, практически ничего перед собой от злости не видя, на одной интуиции. А мы, оказывается, подкатили к Дому печати, огромному шестнадцатиэтажному зданию, оставшемуся в наследие от совка. Да уж, бабахали тогда сооруженьица будь здоров! Прямо гигантоманией болели: что этот домина, что памятник на площади. Оно и понятно - денежки-то ничьи были, народные то бишь. В карман себе не положишь, значит, можно и на ветер пускать. Сейчас фигушки кто на строительство такое отважится, поскольку вся "капуста" уже не ничья, а при деле, у "деловых" то есть. У нас. А нам - что искусство, что печать - всё по фиг. Взять хотя бы Бонзу. Что он, вольтонутый, что ли, баксы, допустим, в космос выбрасывать, когда ему больше тёлки малолетние нравятся, чем корабли космические?
      Пока я на здание таращился и кумекал, чего нам здесь надо, Сашок взял с заднего сиденья кейс свой и в меня взглядом вперился. А взгляд у него на этот раз ва-аще странный: вроде бы оценивающий меня как вещь какую-то, но, одновременно, заранее явно недовольный этой оценкой. Будто я не человек, а заноза в заднице, от которой хотел бы, да не избавишься.
      - Ладно, - наконец вздыхает он и кривится, словно водки "несвежей" глотнул, - идём. Только чтоб я от тебя ни слова не слышал.
      Заходим мы в фойе - огромное такое, что зал кинотеатра, но пустое. Раньше на входе наверняка привратник стоял, документы проверял, чтоб, значит, никто секретов социалистической печати не стибрил и не удумал какую-либо прокламацию антисовковскую тиснуть. Теперь в фойе никого входи, кому не лень, публикуй, что хошь, только "капусту" отваливай.
      Сашок уверенным шагом идёт через фойе, ну а я, естественно, пристраиваюсь в кильватер. Вижу, к лифтам направляемся: в стене четыре ниши, а простенки между ними указателями пестрят, чтоб понятно постороннему было, на каком этаже редакция какой газеты находится. А указателей этих не меньше полусотни - чёрт ногу сломит, пока в них разберётся. Ишь, как пресса расплодилась - при совке и десятка газет в городе не насчитывалось! И это при том, что их никто не выписывает - по своему подъезду знаю, где все почтовые ящики в прошлом году шантрапа посрывала, и дворничиха потом неделю на мусорник перетаскивала. Во феномен дерьмократии - небось тиражи у газеток в лучшем случае до сотни дотягивают. А названьица-то какие, глаза разбегаются: "Тюрьма и воля", "Дети Вселенной", "Интим"... Обалдеть можно. Вот "Дурдома" только среди них не оказалось. А неплохо бы и такую газетку выпускать. Я бы выписал.
      Почитал Сашок указатели, нашёл нужный, и поехали мы в лифте на шестой этаж. Вышли в коридор, и здесь Сашок свой шаг уверенный несколько замедлил, таблички на дверях читая. Выбрал он дверь с табличкой "Жизнь города". По мне, лучше бы в "Интим" заглянуть, но выбирать не приходится. Сегодня не я музыку заказываю.
      Толкает Сашок дверь, и мы оказываемся в приёмной газеты. Налево дверь с табличкой "Директор", направо - "Главный редактор", напротив секретарша сидит, что-то на допотопной пишущей машинке стрекочет.
      - Здравствуйте, - прерывает она стрекотание. - Вы к кому?
      Сашок на неё ноль внимания, хотя мог бы и обратить - девочка, в общем, ничего. Мордочка с макияжем, и фигурка соответствующая, хоть и худоватая даже по нынешним эталонам. Я бы не против и задержаться, языком потрепать - авось и наклюнулось бы что, но Сашок уже дверь главного редактора распахивает. А поскольку мне никаких особых указаний не следует, то вынужден идти за ним. Но удержаться я всё-таки не смог и многообещающе подмигнул секретарше. Мол, на обратном пути может что и обломится.
      Самое удивительное, что секретарша и не подумала рыпаться, чтобы, значит, дверь главного редактора, как амбразуру, телом закрыть и никого без доклада не впустить. Плечиками передёрнула, опять уткнулась носом в пишущую машинку и застрекотала. Лишь ушки зарделись что маков цвет. Нет, мне здесь точно может подфартить.А то путанки гостиничные в последнее время стали что-то приедаться. Уж больно опытные да всезнающие. Хочется чего-нибудь постненького, типа этой воблочки суховатой...
      Кабинет у главного редактора просторный, светлый. Вдоль трёх окон длинный стол, обставленный со всех сторон стульями, - надо понимать, здесь летучки проводятся. А сам он - громадный мужик (даже поболее Сашка будет) с квадратной красной рожей, отнюдь не интеллектуального вида, как приучили нас фильмы о газетчиках, - сидит в углу за отдельным столом и что-то споро ручкой по макету газеты чёркает. Как по мне, так не "глав. ред." он, а "главвред" - поскольку сейчас в газетах одни пакости печатают.
      Сашок подходит к нему, садится напротив, на колени кейс кладёт. Молча. Ни "здрасте" тебе, ничего не говорит. Вижу, такое дело, и я у стола длинного на стул присаживаюсь и локоток так это с достоинством на столешницу водружаю.
      А "главвред" всё чёркает что-то, хотя понятно уже, что больше для показухи занятости, так как не слышать, как мы вошли, он не мог. Ждёт, видно, слов от нас каких-то, типа приветственных. Фигушки дождётся.
      Всё-таки паузу положенную он выдерживает, но когда понимает, что посетители с ним здороваться не желают, голову поднимает и на Сашка смотрит. Ох и не завидую я "главвреду", что он там в глазах Сашка увидел, поскольку взгляд он сразу отводит и корректно так вопрошает:
      - Что вас к нам привело?
      Сашок неторопливо кейс открывает, достаёт газетку и небрежно на стол перед "главвредом" швыряет.
      - Ваша?
      "Главвред" мельком на газетку покосился и начинает как заведённый монотонно бубнить:
      - Да, это наша газета. Как понимаю, вас привело к нам несогласие с некоторыми политическими высказываниями на её страницах. Однако время изменилось, и в эпоху экономического плюрализма стереотип концепции политического мышления претерпевает...
      Чешет он словами заковыристыми как по писаному. Горбачу-перестройщику до него далеко. Пожалуй, из политиков с ним сравниться может разве что этот... как его?.. Чёрт, запамятовал. Кажись, Мальчиш-Плохиш внучатый. Он тоже обожает заумь бисером сыпать, хотя его речь больше на словесный понос похожа, поскольку глубокого знания терминов за ней не ощущается. Зато сама текстура его речей хороша! Хотя, если разобраться, полностью у деда из сказочки его достопамятной содрана. Если "западный капитал" на "буржуины" заменить, а "иностранные инвестиции" на "бочку варенья" - один к одному монолог дедовского персонажа получится.
      Ну ладно, понятно, что "главвреду" раз по десять на дню приходится пенсионеров возмущённых отшивать, которым его "эпоха экономического плюрализма" серпом по молоту. Но перед нами зачем выпендриваться, мы вроде на совков закоренелых не похожи?
      Сашок послушал-послушал, как он про политическую открытость в условиях экономической нестабильности соловьём складно заливается, а потом прерывает его галиматью на полуслове ласковым таким голосом, от которого мороз по коже:
      - Я не по поводу политических концепций. Статья, спрашиваю, ваша?
      И пальчиком так это аккуратненько по заголовку над передовицей стучит.
      "Главвред" недоумённо умолкает, на статью взгляд переводит и вдруг в морде лица меняется. Ртом воздух, что рыба на берегу, начинает ловить, а на морде красной пятна серые, словно трупные, проявляются. Просёк он в конце концов кто мы такие и зачем пришли. Нет, мужик, прав я был, когда тебя в первый раз увидел. Физиономист я неплохой. Язык у тебя подвешен, на терминах ты насобачился, но интеллекта в тебе ни на грош.
      Тут, правда, и до меня дошло, зачем мы здесь. Слышал я об этой статейке гнусной про Бонзу. А как я наконец определился в своей роли, ногу за ногу закидываю, на стуле, что в кресле, разваливаюсь и сигарету нагло закуриваю.
      Поднимает "главвред" на Сашка глаза округлившиеся и начинает лепетать:
      - Так это... Поймите меня правильно... - руки заламывает, будто кается. - Это заказная статья из обладминистрации...
      - Заказное знаешь, что бывает? - тихо отвечает ему Сашок, переходя на "ты".
      Краснота и вовсе с морды "главвреда" линяет. Сереет весь, изваянием застывает, только пот градом по щекам катится. И я его здесь понимаю. Услышать подобные слова от мордоворота типа Сашка никому не пожелаю.
      - Не делай больше так, - ласково советует Сашок, затем встаёт и к двери направляется.
      "Значит, аудиенция закончена", - думаю себе, смачно давлю окурок прямо о полировку столешницы и тоже встаю.
      У двери Сашок оборачивается и спрашивает:
      - Я надеюсь, ты меня понял?
      "Главвреда" только на мелкие кивки и хватает.
      - Вот и ладненько, - подводит итог встрече Сашок. - Будем считать, что мы достигли консенсуса.
      И мы выходим. Честно говоря, не ожидал, что Сашок-молчун именно так напоследок подколет "главвреда".
      В приёмной секретарша как ни в чём не бывало продолжает стучать на машинке, но глазками на прощанье в меня всё-таки стреляет. Я, естественно, расплываюсь медовым пряником, дарю ей оскал свой самый лучезарный, и ручкой - вроде как до скорого свиданьица - делаю. Хотя, воблочка моя, ничего у нас с тобой в сложившейся ситуации не выгорит. Облом полный.
      9
      Довёз я Сашка до площади.
      - Стоп, - говорит тут он. - Я здесь выйду.
      Припарковываюсь я у бордюра и поворачиваюсь к нему, мол, какие дальнейшие указания будут? А Сашок на меня опять оценивающе смотрит, но на этот раз в его глазах читается вроде как и одобрение, но в то же время и некоторое недоумение. Будто никак он меня не расшифрует, что же я на самом деле такое.
      - Прав я был, штучка ты ещё та, - наконец говорит он. - Но учти, в следующий раз чтобы никаких "пальчиков" ты за собой нигде не оставлял.
      - Это как? - вскидываю брови, действительно ничего не понимая.
      - Ты свой окурок, что о стол раздавил, так в кабинете и оставил? леденеет голосом Сашок.
      - А! - наконец доходит до меня, и я ухмыляюсь. По-моему, у "главвреда" я свою роль хорошо отыграл. Однако вслух лишь оправдываюсь: Так мы же мирно разошлись...
      - А если бы нет?! - жёстко обрезает Сашок. - Увижу ещё раз подобное фанфаронство во время дела, ты у меня этот окурок без кетчупа сжуёшь!
      Киваю я молча в знак согласия, а внутренне весь содрогаюсь от брезгливости. Сашок мужик крутой, если что пообещал - сделает. Как пить дать.
      - Ладно, - смягчается он. - Это были только цветочки, ягодки вечером срывать пойдём. В семь часов чтобы ты был здесь, на этом самом месте, без машины, но при "пушке". У тебя, насколько помню, "беретта"?
      - Угу.
      - Тогда до вечера.
      Вылезает Сашок из машины и уходит. А я ещё минут пять за рулём оцепенело сижу. Словно нарк очумелый. По всем раскладкам выходит, что меня на роль боевика натаскивают. И первая проба, как понимаю, вроде неплохо прошла... Кажется, начинаю просекать логику стратегии Хозяина. Бросает он меня, проштрафившегося, что щенка в воду - справлюсь, выплыву, своим в доску стану, так как от крови мне вовек не отмыться. А грохнут по неопытности во время дела - невелика потеря.
      Ладно, думаю. Хрен с ней, стратегией хозяйской. Я и раньше по лезвию ходил, только на славянское авось надеясь. Зато теперь против стратегии Бонзы есть у меня тактика Пупсика.
      Короче, занялся я своими личными делами. Съездил на рынок, ребят для вида проконтролировал, как они службу несут, а затем взял Ломтя и пошёл с ним по рядам продукты закупать. Накупил всего, что надо, в машину загрузил и говорю Ломтю:
      - Видел, что и сколько я покупал?
      - Ну, видел, - кивает он, но к чему клоню не врубается.
      - Теперь раз в неделю это будешь делать ты и мне домой завозить.
      Тут глаза у Ломтя что две плошки делаются.
      - У тебя никак баба постоянная завелась? - спрашивает обалдело. Может, и жениться надумал?
      - С чего это ты взял? - теперь и я удивляюсь.
      - Да что-то ты в последнее время с нами в кабаках не гужуешься. Всё домой норовишь.
      - Мимо цели, - фыркаю. - Это ж где такая баба выищется, чтобы меня заарканить? Родственничек у меня нежданно-негаданно объявился. Сирота и калека. Сам по магазинам ходить не может, а мне недосуг. Кстати, не вздумай с продавцами шустрить - плати, что просят, а я тебе ещё и за доставку надбавлю.
      Не стал я ему объяснять, что с ним будет, если удумает меня облапошить. По глазам вижу - свежа в памяти Ломтя моя разборка с Харей, и лишний раз об этом напоминать не требуется.
      Махнул я Ломтю на прощание рукой и домой поехал. И только уже в подъезде, когда тяжеленные сумки по лестнице пёр, мне в голову стукнуло: бабку Маньку я рассчитал, продукты домой Ломоть доставлять будет, а вот насчёт хлеба я промашку дал. Молоко-то пастеризованное в холодильнике дней десять простоит, не испортится, а как хлеб свежим неделю сохранить - такого ещё не удумали.
      Однако решение нахожу сразу и стучусь в квартиру лечилы. Дверь, естественно, его благоверная распахивает, но встречает меня уже совсем по-другому.
      - Здравствуйте, соседушка, - елеем расплывается в умильной улыбке. Что вы хотели?
      - Да вот, - леплю и ей ту же лепуху, что и Ломтю, - родственник у меня сейчас живёт, калека. А я часто в разъездах бываю, по два-три дня дома не ночую. Продуктами, как видите, - на сумки киваю, - я его обеспечиваю, а с хлебом, боюсь, не всегда может получиться. Вы не могли бы хлеб ему каждый день покупать?
      - Что вы, что вы - само собой. Себе беру и ему возьму. Какие могут быть затруднения? Соседи мы, как-никак, - сочится радушием благоверная лечилы, но, чувствую, в тоне её некоторый напряг ощущается.
      Ага, думаю себе, кажется, усекаю, в чём проблема. Достаю бумажку двадцатибаксовую и ей протягиваю.
      - Тогда вот вам на первое время.
      - Как можно, что вы, за хлеб... - приторно жеманится она, но баксы тут же исчезают в кармане халата. Я и руки её заметить не успел - как по волшебству.
      - Спасибо, что не отказали, - бормочу, поскольку язык во рту уже еле ворочается. Столько слов угодливых пришлось произнести, что просто невтерпёж в ванную захотелось, чтобы рот там с мылом вымыть.
      - Если что ещё понадобится, заходите, не стесняйтесь, - щебечет соседка, пока я дверь к себе в квартиру открываю.
      "Нишкни, сука!" - взрывается во мне внутренний голос, но вслух выдавливаю из себя последнее, на что оказываюсь способен: Всенепременно, - и пытаюсь застывшими на лице мышцами изобразить обворожительную улыбку. Подозреваю, гримаса вышла ещё та...
      У порога меня Пупсик встречает, сумки выхватывает и на кухню тащит.
      - Обед уже на столе! - кричит оттуда.
      Я недоумённо застываю на месте.
      - А как ты догадался, что я так рано приду? - спрашиваю.
      Он из кухни выглядывает, на меня удивлённо смотрит, но тут же взгляд потупляет, краснеет и объясняет так это стеснительно:
      - Я ведь ваш каждый шаг за пределами квартиры контролирую... Чтобы ничего непредвиденного не случилось...
      Тьфу, чёрт, одёргиваю себя. Ну и вопросы я глупые задаю. Пора бы и привыкнуть к его возможностям.
      - Значит, - спрашиваю, - ты и о Ломте, и о соседке в курсе?
      - Да... - смущается он ещё больше.
      - Ладно. Тогда корми. Чем-то нас сегодня повар из "Националя" порадует?
      10
      Ровно в семь вечера я стоял на площади как штык и ждал Сашка. Насчёт "ровно в семь" это я, конечно, лапшу вешаю. Был я на площади без пятнадцати семь - как разумею, на "дело" опаздывают только трупы, - прогулялся, покурил на воздухе, а вот уж к месту рандеву подошёл за две минуты до назначенного времени. И тут же ко мне подкатывает тёмно-синяя "тойота" с напрочь чёрными стёклами. Задняя дверца открывается, и слышу изнутри голос Сашка:
      - Садись, Борис.
      Шустренько вскакиваю в машину, и мы трогаемся.
      В салоне, кроме меня, четверо сидят. Сашок на переднем сиденье, рядом водила - белобрысый парень с постоянной усмешкой на губах, видно, тот ещё оторвила, в углу, на заднем сиденье - хмурый мордоворот с комплекцией Сашка, а между нами худенький, с виду ничем не примечательный паренёк. Пять раз с таким знакомься, бадью водки распей, а на улице потом не признаешь. Короче, из разряда "серых мышек". Но где-то я слышал, что именно такие "неприметные" и являются самыми крутыми боевиками.
      - Знакомься, - говорит Сашок и начинает представлять: - Валентин, Евгений, Олег.
      Валентином оказывается тот самый неприметный (всё-таки правильно я вычислил, если Сашок его первым назвал!), Евгением - хмурый амбал, ну а Олегом, естественно, водила. Я его по морде ехидной сразу про себя Олежкой окрестил.
      - Наше вам, - хмыкает Олежка и делает рукой жест, будто приподнимает отсутствующую шляпу.
      - А моё - тебе, - парирую.
      Олежка недоумённо оглядывается, машина виляет.
      - Но-но! - осаживает готового что-то недовольно ляпнуть водилу Сашок. - Твоё дело - машину вести, а не лясы точить!
      Минуту едем молча.
      - Пушку свою покажи, - вдруг тихим таким, невыразительным, как и он сам, голосом предлагает мне Валентин. Вот уж, действительно, глянешь на него - пустое место. И вроде всё из себя нечто невзрачное, но язык почему-то не поворачивается даже про себя его Вальком назвать. Поэтому молча достаю "беретту" и беспрекословно протягиваю ему.
      Берёт он её и - шурх-шурх ручками, что фокусник - в мгновение ока чуть ли не на все составные части разобрал и тут же опять сложил.
      - Поточная сборка, балансировка так себе, ствол не пристрелян, бесстрастно делает заключение он о моём оружии и возвращает его.
      Я только плечами пожимаю.
      - Любитель? - смотрит мне прямо в глаза Валентин. А глаза его серые пустые и холодные. Если они всегда у него такие, а, думаю, так оно и есть, - не везёт ему с бабами. Не любят тёлки роботов в штанах.
      - Да... наверное... - бормочу неуверенно. А про себя думаю: любитель - тот хоть в тире стреляет, руку набивает, а я по воробьям лишь пару раз и пальнул.
      - Тогда не очень с оружием шустри, - советует Валентин. - Сегодня держись за нашими спинами и действуй как подручный.
      - Это как? - недоумеваю.
      - А так, - гудит неожиданно басом из угла Женя-амбал. - Сцепился я, допустим, с кем-то, и мы в ступоре застыли. Вот тут ты этого кого-то бутылкой по башке или вилкой в задницу и уважь.
      - Это ты-то в ступоре с кем-то застыл?! - ехидно подначивает Олежка, и машина снова виляет. - Ой, не смеши!
      В этот раз Сашок смотрит на водилу долгим взглядом, а затем начинает раздельно ронять слова:
      - Если ты, Олег, ещё один такой фортель выкинешь, то я сяду за руль, а ты пойдёшь в бар с ребятами. Ты меня понял?
      Олежка понял. Прикипел к рулю, застыл в позе напряжённой, и такое впечатление, что на спидометре у него не "шестьдесят" - по городу разрешённых, а, по меньшей мере, "триста двадцать", и сам он в гонках "формулы-1" участвует.
      Но и до меня тоже доходит, что это будет не прогулка к "главвреду". Тут жареным пахнет. Потому нарушаю субординацию и заявляю:
      - Я, конечно, в первый раз с вами на дело иду. Однако полагаю, это не причина, чтобы не знать, куда и зачем мы едем. Или вы меня взяли в качестве жертвенной овцы?
      Машина дёргается вместе с Олежкой. Нет, хреновый он водила, если с эмоциями за рулём совладать не может. Я бы на месте Сашка его заменил здесь нужен мужик с крепкими нервами, а этот, того и гляди, все столбы по пути посшибает.
      А в салоне гробовое молчание. Которое для меня грозит перейти из иносказательного в действительное. Все ждут реакции Сашка, и она не замедляет сказаться. Разворачивается он ко мне что дредноут стодвадцатипушечный, медленно так это, обстоятельно, и одаривает таким взглядом, что видно в нём всю бездонность орудийного жерла. Короче, смешал он меня взглядом с дерьмом и прямо здесь, по сиденью, размазал. Однако в противоположность взгляду, Сашок неожиданно разряжает обстановку в салоне, говоря совсем другое:
      - Ты прав, Борис. Нам статисты не нужны. Едем мы в бар "Незабудка", мозги хозяину его прочищать. После известных тебе событий он, видите ли, решил сменить нас на ребят из Центрального района. Достаточно информации?
      - Ну... - мнусь я. Какой там достаточно! Что я там делать буду - вот вопрос. Не приходилось мне в подобных переделках бывать даже в качестве статиста. Но вслух, само собой, своих претензий не высказываю. Нарвусь ещё, как Олежка.
      Но Сашок меня и здесь просекает.
      - Твоя задача в баре - больше на нас смотреть и всё на ус мотать. Считай, что у тебя сегодня вечером стажировка.
      И пока Женечка с Валентином лыбятся до ушей, одобряя непонятную мне шутку своего шефа, Олежка закладывает лихой вираж и тут же резко тормозит.
      Сашок смотрит в окно и рубит:
      - Всё, приехали. Выходим.
      Пару раз мы с ребятами гудели в этой самой "Незабудке". Так себе бар. Четыре массивных стола, такие же громоздкие стулья, стойка, стены обшиты дранкой, паяльной лампой закопчённой, а чтобы сие непотребство казалось благопристойным, свет в зале приглушён до интимного полумрака. Подозреваю, если его включить на полную, то посетителей как ветром бы сдуло из этой конюшни. В общем, нажраться здесь "вумат" можно, но без особого удовольствия.
      Входим. В зале пусто, лишь за одним столом в углу сидит парочка, шампанское вкушает и Глорию Гейнор под перемигивание блеклой цветомузыки слушает. За стойкой бармен от скуки бокалы протирает. Отрывается он от своего занятия, на нас смотрит и бокал роняет. Тот, естественно, вдребезги, но бармен и не думает шевелиться, чтобы, значит, осколки собрать. Истуканом застыл, глаза от Сашка оторвать не может.
      А Сашок на него никакого внимания не обращает. Подходит к столу у стены и садится. Вроде зашёл простой смертный после трудового дня в бар перекусить, музычку послушать, водочки попить. Отдохнуть то есть от сумасшедшей нашей жизни. А если получится, то и отпуститься.
      Садимся и мы рядом. Мол, вечер в компании веселей кажется.
      Тут бармен в себя приходит и в мгновение ока в подсобке исчезает. Минут десять его не было - я уж и нервничать начал, не сбежал ли? Гляжу на Сашка, а тому хоть бы хны. Своё дело знает туго - ноль эмоций на лице.
      Наконец бармен появляется. С мордой оштукатуренной, будто понос у него стойкий, но мужественно берётся за своё дело - бокалы протирать. Вслед за ним официант нарисовывается и к нам подплывает. Маленький, щупленький, волосики жиденькие на пробор зализаны, глазки бегают - ну один к одному половой времён Руси кабацкой.