Анатомия армии - Солдаты и конвенции. Как воевать по правилам

То есть, немецкие войска воевали не против российского народа, как такового, а за него, за его освобождение от большевиков, не за уничтожение российского государства, а за то, чтобы оно перестало быть «империей зла».

Однако все это ложь самого гнусного и низкого пошиба. Из самой книги Гитлера «Майн кампф» следует, что целью войны Германии против СССР был именно захват нашей страны, уничтожение российской государственности, истребление российского народа как этноса и превращение его остатков в рабов.

У современных российских ревизоров истории уже заготовлено довольно простое возражение, что мол это лишь личные политические взгляды и мнения Гитлера, а отнюдь не руководство к действию, что никто в Германии эту книгу толком и не читал (как и в СССР никто не читал «Капитал» К.Маркса) и никто ею не руководствовался.

Ну что ж, возможно, это и так. Действительно, мало кто внимательно читает скучные книги на политические темы. Однако аккуратные и педантичные немцы, у которых каждый шаг регламентируется какой-либо бумагой, оставили нам достаточно директивных государственных и военных документов, имевших для немцев юридическую силу и подлежавших обязательному исполнению. Документы эти неопровержимо и юридически однозначно доказывают, что вне зависимости от политического и государственного строя России цели войны были однозначны– уничтожить российское государство, присоединить ее земли к Германии, сделать хозяевами земель и господами над русскими людьми исключительно немцев.

Одним из таких документов является ранее довольно известная и фигурировавшая на Нюрнбергском процессе в качестве улики, а ныне старательно задвигаемая в тень директива А. Гитлера «О военной подсудности в районе «Барбаросса».

Напомню, что к району «Барбаросса» немцы относили все территории нашей страны, на которых осуществляется выполнение плана войны против СССР под кодовым названием «Барбаросса», т. е. практически всю территорию СССР. Во всяком случае, ее европейскую часть.

Уже первый пункт первого раздела директивы изымает из юрисдикции немецких военных и военно-полевых судов все проступки, совершаемые гражданами нашей страны, которых эта директива с ходу обозначает как «враждебные гражданские лица». Заметим, что здесь не идет речи ни о «коммунистических элементах», ни о «сотрудниках НКВД» или ком-то подобном. Все, абсолютно все граждане СССР отнесены к враждебным гражданским лицам.

Так что же, может быть, немецкие оккупационные власти не считают возможным судить граждан чужой страны за их преступления и отдают их судить советским судам по советским законам? Что ж, подобное в мировой практике бывало.

Однако третий пункт директивы предписывает войскам уничтожать немедленно с применением крайних мер всех, кто совершает нападения на них. Возразить на это особенно нечего. Война есть война и всякого, кто стреляет в тебя, ты вправе уничтожить.

Но вот четвертый пункт отчетливо и однозначно определяет, кому предоставляется полное право вершить суд и расправу над гражданами СССР. Это любой немецкий офицер. Причем для этого не требуется разбирательство, расследование, составление каких либо документов, и даже достаточно четкое определение – совершал ли этот человек преступление или нет. Достаточно того, что имярек заподозрен в том, что он совершал деяние. Причем выбор мер воздействия невелик– расстрелять или не расстрелять. Никаких прокуроров, адвокатов, презумпции невиновности, права на обжалование. Немецкий офицер здесь единственная и высшая судебная инстанция. Его приговор окончательный. Любое его решение автоматически считается правомерным и законным. Любопытно, что пункт пятый директивы запрещает сохранять жизнь подозреваемому до момента, пока в данной местности будет установлена судебная власть. Т. е. если офицер сомневается, виновен ли человек или нет, то он все равно имеет законное право его расстрелять.

Перефразируя правило известного в Одессе в двадцатые годы бандита Сашки Червня, можно этот пункт обозначить так «Никогда не сомневайся, стоит ли расстреливать, сомнение уже повод для расстрела». Директива Гитлера уже одним этим пунктом превращает немецкого офицера в бандита, не опасающегося наказания. Государственного бандита.

Более того, пункт третий позволяет немецкому офицеру в должности командира батальона и выше осуществлять массовые репрессии в отношении целых населенных пунктов.

И только когда командующий группой армий решит, что та или иная местность достаточно усмирена, то с согласия командующих военно-воздушными и военно-морскими силами, действующими на данной территории, он может ввести систему военных судов для местного населения, а может и не вводить.

Итак, вся юстиция для местного населения на оккупированных территориях, весь закон, все право по гитлеровской директиве зиждутся на настроении немецкого офицера.

Еще более примечателен раздел второй, где указывается, как относиться к преступлениям немецких военнослужащих в отношении местного населения. Этот раздел обнажает всю суть отношения немецкого государства к преступлениям своих военнослужащих на оккупированной территории. Сказано однозначно, четко и ясно – судить солдата за преступления можно только в том случае, если он своими действиями принес вред своим войскам. Т. е. если он убил русского ребенка, сжег русский дом, ограбил местного жителя, изнасиловал его жену– он не подлежит ни суду, ни даже наказанию. Его можно судить, например, если он сжег дом, который нужен для размещения немецких солдат, или разграбил склад, из которого снабжаются немецкие подразделения. При этом особо подчеркивается, что следует крайне критически относиться к показаниям местного населения. Фактически это означает, что виновный солдат может переложить вину за сожженную хату на ее хозяина, пропавшее имущество из склада на местных жителей. Директива предписывает верить немецкому солдату, а не «враждебным гражданским лицам».

Этот раздел директивы полностью отдает население во власть немецких солдат. Они могут творить с людьми все, что им заблагорассудится. В отношении местного населения для немцев нет никаких сдерживающих произвол правил.

Что тут доказывать и спорить? Бандитизм под защитой закона. Вещи без всякого стеснения или иносказания названы своими именами, и предписано за преступления против местного населения немецких военнослужащих не наказывать. Одна эта фраза директивы дает нам полное основание называть всех солдат Вермахта бандитами и разбойниками, а все уверения выживших немецких генералов в том, что Вермахт воевал благородно, и что называется в белых перчатках, называть обычной ложью.

Что стоят в свете этой директивы их воспоминания, когда немецкий же руководящий документ освобождает солдат от какой либо даже номинальной ответственности за уголовные преступления, и чего стоит подпись Германии под Гаагской конвенции о правилах сухопутной войны? Если в правилах обращения с военнопленными, с политкомиссарами гитлеровское руководство еще ссылается на то, что СССР якобы не признает Женевскую конвенцию о пленных, то здесь оно не делает даже этого, а просто отдает всех жителей оккупированных местностей во власть немецких солдат.

Вот так-то.

А что же по другую сторону линии фронта? Может быть, и там издавались столь же жестокие и безжалостные документы в отношении солдат и офицеров противника? Документы, предписывающие беспощадно уничтожать пленных, морить их голодом и расстреливать за малейшие проступки. Ведь и у нас никогда не скрывалось, что идеологически фашизм (или, как его более скромно и изящно именуют на Западе, национал-социализм) злейший враг коммунизма, крайнее проявление неприязни западного мира к политическому режиму, установившемуся в СССР. А коли так, то и появление подобных директив было бы неудивительно. Тем более, что, по мнению очень многих, Советский Союз не присоединился к Женевской конвенции, а значит, у Сталина в этом плане руки были развязаны полностью.

Правила обращения с военнопленными в СССР

В Приложении 9 публикуется основополагающий законодательный акт советского правительства, определяющий статус военнослужащих армий противника, попавших в советский плен, а также обязанности советских должностных лиц, работающих с пленными.

В какой мере исполнялись эти требования, нам теперь судить трудно, т. к. многочисленные рассказы о плене людей, принадлежавших в то время к той или иной из противоборствующих сторон, всегда несут на себе отпечаток личного отношения к противнику, субъективность взглядов. Эти воспоминания в одинаковой мере могут быть как истинными, так и лживыми. Отклонения должностных лиц от предписанных правил в ту или иную сторону также носили локальный, местный характер и не могут осветить общее положение дел. Остается судить о положении дел с военнопленными по официальным документам, и в частности, по этому документу.

Хотелось бы обратить здесь внимание читателя на то, что в 1941–1945 годах Сталин и его окружение не очень заботились о том, какое впечатление на мировое сообщество произведет хорошее или дурное обращение советского руководства с пленными немцами, а следовательно, положения этого документа не диктовались стремлением представить советское государство в наилучшем свете.

Во-вторых, законодательные документы во времена Сталина резко отличались от современных. Это теперь любой российский закон можно расценивать как просто благие намерения, декларацию, пожелания, но которые вовсе не обязательно исполнять. Сталин неисполнения своих решений не терпел и наказывал мгновенно и жестоко. Так что, вполне возможно, что и этот закон, если и нарушался, то нарушители делали это скрытно, находясь под угрозой тяжкого наказания. А значит, в целом закон исполнялся.

В-третьих, Гитлер рассматривал каждого красноармейца, как непосредственного врага Германии, о чем недвусмысленно говорится в ответствующем документе (см. Приложение 6):

«Приложение к журналу № 39058/41 от 8.IX.41 г.

Распоряжения об обращении с советскими военнопленными во всех лагерях военнопленных

I. Общие вопросы обращения с советскими военнопленными

Большевизм является смертельным врагом национал-социалистской Германии. Впервые перед немецким солдатом стоит противник, обученный не только в военном, но и в политическом смысле, в духе разрушающего большевизма. Борьба с национал-социализмом привита ему в плоть и кровь. Он ведет ее всеми имеющимися в его распоряжении средствами: диверсиями, разлагающей пропагандой, поджогами, убийствами.

Поэтому большевистский солдат потерял всякое право претендовать на обращение с ним, как с честным солдатом в соответствии с Женевским соглашением. Поэтому вполне соответствует точке зрения и достоинству германских вооруженных сил, чтобы каждый немецкий солдат проводил бы резкую грань между собою и советскими военнопленными…»

А вот советское политическое руководство рассматривало немецких солдат как братьев по классу, обманутых немецким империализмом и обманом брошенных в бой против таких же пролетариев. Отсюда следовало, что с пленными следует обращаться гуманно, разъясняя им суть их ошибки.

Помните, у Стаднюка в его знаменитом романе «Война» младший политрук Иванюта рассуждает в первый день войны:

«….начало разбирать любопытство: грянула настоящая война!.. Чего же тем фашистам надо?.. Ну, пусть попробуют… Узнают силу и Красной Армии и своего пролетариата… Наверняка немецкий рабочий класс уже выходит на баррикады… Сокрушающие удары с фронта и революционный пожар в тылу…»

Конечно, это художественная книга, но ветераны войны признают, что в первые дни у них было именно такое представление о немецких солдатах, о классовой солидарности и т. п.

Вот что пишет в своих мемуарах советский разведчик Евгений Березняк, отчет которого о выполнении задания по спасению Кракова писатель Юлиан Семенов, не мудрствуя лукаво и чуть-чуть обработав, выпустил под названием «Майор Вихрь». Перед началом войны Березняк работал заведующим отделом народного образования во Львове (о карьере разведчика он тогда еще не помышлял). Будучи членом ВКП(б) и руководящим работником, он являлся носителем тогдашней идеологии, проповедовавшей классовую солидарность.

Итак. 22 июня утром немцы высадили в районе населенного пункта Винники, что в 10 км от Львова, парашютный десант. Однако десант был разгромлен и несколько немцев попали в плен:

«Странно вели себя первые пленные. Словно не они, а мы у них в плену. Держались самоуверенно, шутили, похлопывали конвоиров по плечу…

Я обратил внимание на его руки: мозолистые, натруженные, руки мастерового, рабочего человека. Я так верил в немецких пролетариев, в «Рот фронт». Сколько раз говорил своим ученикам, если начнется война, верные интернациональному долгу немецкие рабочие схватят Гитлера за глотку.

– Арбайтер? – спросил я, неожиданно вспомнив нужное слово.

– Дойче! – презрительно процедил в ответ ефрейтор…»

Хотелось бы обратить внимание на статью 7 Правил. Пленными в СССР занимались органы НКВД, в частности, созданное в структуре НКВД Главное Управление по делам военнопленных и интернированных (ГУПВИ). Все лагеря пленных находились в ведении этого Управления. Наркомат обороны, армия имели отношение к пленным лишь до момента передачи их в лагерь военнопленных или конвою НКВД.

А вот в Германии пленные оставались в распоряжении Вермахта и в частности, в распоряжении OKW на все время плена. Так что все уверения немецких мемуаристов о том, что они не знали ничего об участи пленных, что все гнусности это дело рук СС, безосновательны. Вермахт несет всю полноту ответственности за жестокое обращение с пленными, и от этой липкой грязи германским Вооруженным Силам не отмыться никогда. И эта грязь даже сегодня пятнает светло-серые мундиры сегодняшнего Бундесвера.

По прочтении советских Правил легко можно сделать вывод, что основой для их разработки, безусловно, явилась Женевская конвенция о пленных 1929 года. Я нашел лишь одно положение, расходящееся с конвенцией – запрещение использовать пленных солдат в качестве денщиков для пленных офицеров.

Любопытно, не правда ли:

А. Советский Союз конвенцию не подписал, но его внутренние правила полностью с ней совпадают.

Б. Германия конвенцию подписала, но ее внутренние документы полностью ей противоречат.

Что вы на это скажете, господа «демократические» историки? Что более достойно осуждения – подписать и не выполнять, или наоборот?

Хотелось бы обратить внимание читателей на главу IV этого документа, пункты 18 и 29 главы III. Из них следует, что СССР вовсе не отказывался от сотрудничества с организациями международного Красного Креста. Следовательно, все утверждения о том, что Сталин не желал иметь ничего общего с Красным Крестом, и по этой причине советские военнопленные в Германии, и немецкие военнопленные в СССР были лишены элементарных возможностей улучшать свое положение, лишены всяких оснований, и повторяются из публикации в публикацию лишь вследствие некомпетентности авторов или злонамеренного желания исказить в определенных интересах истину.

Я дал почитать рукопись книги одному из небезызвестных в стране демократов и правозащитников (не будем называть его имя), то он заявил, что Совнарком, это и есть Совнарком, а для бериевского НКВД это не указ.

Ну что ж, вот вам сов. секретная инструкция НКВД (см. Приложение 10) о порядке содержания военнопленных, введенная в действие приказом НКВД № 001076 от 7 августа 1941 г.

Кто не верит, что это подлинная инструкция, то пусть обратится в Государственный архив Российской Федерации и попросит там том 12 дела 205 из фонда № 9401 опись 12. А чтобы долго не искать, то сразу пусть откроет лист 313.

Уверяю вас, что сегодня попасть в архивы гораздо проще, чем нам пытаются внушить разных калибров правозащитники и гуманисты. Стоит это, конечно, не очень малых денег, но ради поиска истины…

Конечно, читать эту инструкцию довольно скучно. Куда ей до звонких и сенсационных разоблачений злодейств НКВД В. Резуном (В. Суворовым) или нобелевским лауреатом Солженицыным. Но в ней изложено то, что требовал от своих «подручных изверг Лаврентий Берия». Вот только как-то тускнеет адское пламя, горящее вокруг этого имени, да и дьявольские рога на его голове все больше становятся похожими на картонные.

Особенно, когда прочитаешь приказ НКВД № 0371 от 15.8.41, подписанный самим Берией, где он обрушивается на своих подчиненных за безобразия в темниковском лагере, объявляет выговор начальнику лагеря Кадышеву, а его заместителя Кузьмина отдает под военный трибунал. А в конце приказа требует размещать пленных офицеров на койках с постельными принадлежностями. Может быть, с подачи таких вот кадышевых и Кузьминых и родился зловещий облик Берии. Тем более, что в архиве не так уж мало его приказов, где он жестко карает подчиненных за некачественное исполнение вот этой самой инструкции.

И как-то не очень вяжется со злодейским образом НКВД и Берии вот такой пункт Инструкции по правилам содержания пленных:

«19. Категорически запрещается проживание военнопленных за зоной лагеря и на частных квартирах».

Не знаю, как кому, а мне довольно дико читать про это запрещение. Значит, и такая вольность была возможна, раз Берия счел нужным включить в правила такое запрещение.

Рекомендую повнимательнее ознакомиться с разделом IV, регламентирующим права и обязанности пленных. Что-то я не припомню, чтобы в немецких правилах что-либо говорилось о правах пленных.

И с разделом относительно наказаний пленных. Ни о каком принуждении пленных к повиновению силой оружия, как это предписывали немецкие правила, и речи не идет. Сугубо в соответствии с Дисциплинарным Уставом РККА. Т. е. за одни и те же проступки одинаково наказывается и красноармеец, и немецкий военнопленный.

Немецкие пленные (1941–1942 годы)

Кто-то скажет, что, мол, инструкции и правила это одно, а реальная практика – нечто иное. Мол, в жизни часто случается, что директивные документы так и остаются лишь на бумаге. Ну что ж, это верно. Но если следом за директивами появляются документы, так или иначе анализирующие правоприменительную практику и требующие неукоснительного исполнения, то это уже о чем-то говорит.

Я отыскал документ, советский документ, раскрывающий картину советского плена в период 1941–1942 годов.

Да, в положении немецких пленных у нас не все обстояло гладко, были многочисленные нарушения. Но, во всяком случае, нарком обороны И. Сталин не считает дурное обращение с пленными допустимым явлением, дает этим нарушениям нелицеприятную оценку и требует их устранения, предписывает конкретные мероприятия по улучшению условий жизни пленных.

Кто-то скажет, что и этот приказ Сталина не выполнялся должным образом и в полной мере, что пленные как страдали от голода и холода, так и продолжали страдать и вымирать. Но я не думаю, что Сталин издавал этот приказ для пропагандистский целей (на нем стоит гриф «Сов. секретно») и не для того, чтобы оправдаться перед историей или дать сегодняшним сталинистам документ в свое оправдание. Ему не требовалось издавать законы или приказы, чтобы обмануть население страны, как это делается у нас сегодня. Он приказывал для того, чтобы они исполнялись.

Хотя этот приказ подписан заместителем наркома обороны генерал-полковником интендантской службы А.Хрулевым, вряд ли он решился бы на издание приказа от имени наркома обороны без санкции Сталина.

Сов. секретно

Экз.№ 1

Приказ НКО СССР № 001 г. Москва, 2 января 1943 г.

ОБ УПОРЯДОЧЕНИИ РАБОТЫ ПО ЭВАКУАЦИИ ВОЕННОПЛЕННЫХ С ФРОНТА

Практика организации направления и обеспечения военнопленных на фронте и в пути в тыловые лагеря устанавливает ряд серьезных недочетов:

1. Военнопленные подолгу задерживаются в частях Красной Армии. С момента пленения до поступления в пункты погрузки военнопленные проходят пешком по 200–300 километров и почти не получают никакой пищи, вследствие чего прибывают резко истощенными и больными.

2. Значительная часть военнопленных, не имея собственной теплой одежды, несмотря на мои указания, не обеспечивается из трофейного имущества.

3. Военнопленные, идущие с места пленения к пунктам погрузки, часто охраняются мелкими группами бойцов или вовсе не охраняются, вследствие чего расходятся по населенным пунктам.

4. Пункты сосредоточения военнопленных, а также приемные пункты НКВД, которые в соответствии с указаниями Штаба тыла Красной Армии и Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии должны обеспечиваться фронтами продовольствием, вещдовольствием и транспортом, получают их в крайне ограниченных количествах, совершенно не удовлетворяющих минимальные нужды. Это не позволяет обеспечивать военнопленных по установленным нормам довольствия.

5. ВОСО фронтов несвоевременно и в недостаточном количестве выделяют подвижной состав для отправки военнопленных в тыловые лагеря; кроме того, предоставляют вагоны, совершенно необорудованные для людских перевозок: без нар, печей, унитазов, дров и хозинвентаря.

6. Вопреки положению о военнопленных, утвержденному СНК СССР, и распоряжению Главвоенсанупра, раненые и больные военнопленные не принимаются во фронтовые госпитали и направляются в приемные пункты и лагеря НКВД с общими этапами. По этим причинам значительная часть военнопленных истощается и умирает еще до отправки в тыл, а также в пути следования.

В целях решительного устранения недочетов в обеспечении военнопленных и сохранения их как рабочей силы

ПРИКАЗЫВАЮ:

Командующим фронтов:

1. Обеспечивать немедленную отправку военнопленных войсковыми частями в пункты сосредоточения. Для ускорения отправки использовать все виды транспорта, идущие порожняком с фронта.

2. Обязать командиров частей питать военнопленных в пути до передачи их в приемные пункты НКВД по нормам, утвержденным Постановлением СНКСССР № 18747874с. Колоннам военнопленных придавать походные кухни из трофейного имущества и необходимый транспорт для перевозки продуктов.

3. В соответствии с положением о военнопленных, утвержденным Постановлением СНК СССР № 17987800с от 1 июля 1941 г., своевременно оказывать все виды медицинской помощи раненым и больным военнопленным. Категорически запретить направление в общем порядке раненых, больных, обмороженных и резко истощенных военнопленных и передачу их в приемные пункты НКВД. Эти группы военнопленных госпитализировать с последующей эвакуацией в тыловые спецгоспитали, довольствуя их по нормам, установленным для больных военнопленных.

4. Выделять достаточное количество войсковой охраны для сопровождения военнопленных с места пленения до приемных пунктов НКВД.

5. Во избежание длительных пеших переходов максимально приблизить пункты погрузки военнопленных к местам их концентрации.

6. Командирам частей при отправлении военнопленных сдавать их конвою по акту с указанием количества конвоируемых, запаса продовольствия, выданного для военнопленных и приданного колонне-эшелону имущества и транспорта. Акт о приеме военнопленных предъявить при сдаче их в приемные пункты. Начальникам конвоев передавать по акту все документы, изымаемые у военнопленных, для доставки их в приемные пункты НКВД.

7. Суточный пеший переход военнопленных ограничить 25–30 километров. Через каждые 25–30 километров пешего перехода устраивать привалы-ночевки, организовывать выдачу военнопленным горячей пищи, кипятка и предоставлять возможность обогрева.

От автора. Для сравнения, норма суточного перехода пехоты Красной Армии составляла 50 километров.

8. Оставлять у военнопленных одежду, обувь, белье, постельные принадлежности и посуду. В случае отсутствия у военнопленных теплой одежды, обуви и индивидуальной посуды обязательно выдавать недостающее из трофейного имущества, а также из вещей убитых и умерших солдат и офицеров противника.

9. Командующим фронтов и военных округов:

а) в соответствии с распоряжениями штаба Главного управления тыла Красной Армии за № 24/103892 от 30.11.42 г. и Главного управления продовольственного снабжения Красной Армии за № 3911/ш от 10.12.42 г. немедленно проверить обеспеченность приемных пунктов НКВД и лагерей-распределителей продуктами питания, создать необходимые запасы на пунктах и в лагерях-распределителях для бесперебойного питания военнопленных;

б) полностью обеспечить приемные пункты и лагеря-распределители НКВД транспортом и хозинвентарем. В случае массового поступления военнопленных, немедленно выделять пунктам и лагерям дополнительно необходимый транспорт и инвентарь.

10. Начальнику ВОСО Красной Армии:

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.