Проклятая кровь - Тени безумия

«Могущественная магия, – говорил со знанием дела Арсилай, год отучившийся в гимнасии Золотой Яблони, где, по его собственному признанию, больше внимания уделяли физическим упражнениям, нежели магии. Остальные низантийцы и триасцы, прибывшие в Дианохею, воспитывались в палестре и учились письму у частных педагогов. Для них и деревенских ребятишек Арсилай со своими познаниями в магических науках почти равнялся самому Бионту. – Страшно могучая и опасная. Ужасно опасная. По пальцам руки можно перечислить способных на такую магию!»

Арсилаю верили. О магах в Дианохее и Триасе знали мало, а низантийская гильдия давно превратилась в замкнутую касту, ревниво оберегающую свои секреты. Правда, Арсилай был не так уж далек от истины. Окажись в долине просвещенный Магистр, он поразился бы сложным композициям колдовских полей, поддерживающих постоянную активность каменных собак и подпитываемых из искусственного источника Силы, а функциональное устройство некоторых заклинаний он просто не смог бы понять.

Не только о магии Бионта, но и о самом старике знали мало. Он не был гражданином Союза, хотя на тайнэ говорил свободно. Не походил он и на уроженца Тысячи островов, извечного морского противника Архэ. Старик пришел в долину с юга, со стороны южных полисов и империи Тевран, но не был и тевранцем. Он мог быть родом из Аланских королевств, где бок о бок жили сотни народов со всех уголков Западного Равалона, но Бионт никогда не подтверждал своего аланского происхождения, впрочем, как и не опровергал. Поселившись в долине, старик никому не рассказывал о своем прошлом.

И в Триасе, и в Низанте пытались выяснить, откуда в Дианохею явился столь могущественный чародей и каковы его цели. Посланники жрецов расспрашивали о Бионте во всех постоялых дворах на всех дорогах от Теврана до долины. Маги пытались разузнать о нем, связавшись с теми аланскими орденами, которые не участвовали в последней войне Морского Союза и Аланских королевств и сохранили мирные отношения с архэйскими гильдиями. Расспросы и обращения ничего не дали.

Двенадцать лет прошло с момента появления старика в Дианохейской долине, а разузнать о нем так ничего и не удалось. Жрецы год за годом проклинали его и просили богов наказать вольнодумца. Чародеи год за годом клеветали на конкурента и пытались разобраться в плетениях, окутывающих его башню. Дианохейцы год за годом радовались исчезновению нечисти и не испорченным гидрами урожаям.

За двенадцать лет старик Бионт стал в долине своим. Он отводил от Дианохеи кочующую по Морскому Союзу нечисть, помогал эликсирами роженицам и новорожденным, следил за погодой. Бионт не покидал долину, и ни разу чужестранцы не посещали его. У него уже обучались дети тех, кто учился у него в первый год жизни в Дианохее. Казалось, что так будет если и не всегда, то еще очень долго, ведь могущественные маги живут как заморские эльфы – не десятилетиями, а столетиями.

А Бионт являлся могущественным магом, в этом никто не сомневался.

Поэтому прибежавший раньше всех утром к башне Теймах, сын Арсилая, поселившегося в полисе Афоре на западе от долины, сильно удивился, заметив неподвижных каменных собак, лежащих на земле в странных позах. Они всегда бегали вокруг башни, и их бег для Теймаха был столь же незыблем, как ход солнечной колесницы Зайлиса Светоносного по небосклону.

Но еще больше мальчишка удивился, когда обнаружил, что дверь в башню открыта настежь. И только в тот момент он понял: надписи на менгирах не светились.

Сам не зная почему, Теймах испугался.

Открытая дверь стала похожа на распахнутую пасть чудовища. Войдешь – и навсегда сгинешь в желудке монстра, прикинувшегося башней.

Скоро появились остальные ученики Бионта. Парни постарше и посмелее рискнули войти в обитель старого мага. Неуверенно потоптавшись на первом этаже, где, кроме стола с макетом долины и закрытых сундуков, ничего не было, и по очереди позвав учителя Бионта, Диосей и Патрокл поднялись этажом выше. Обычно старик проводил здесь занятия. Покрывал доску сложными формулами, с помощью волшебного шара демонстрировал действие лечебных заклинаний, доставал из шкафов толстенные книги и зачитывал вслух мысли мудрецов древности и современности, а когда ученики решали задачи, пытались по симптомам выяснить причину болезни, листал тонкие цветные брошюры, называемые журналами, и бормотал под нос что-то осуждающее о споре ятрофизиков и ятрохимиков. Временами Бионт отлучался, встречая посетителей, прибывших с прошением из дианохейских деревень или соседствующих с долиной полисов. Несмотря на порочащие его слухи, Бионт быстро приобрел славу лучшего медика, готового и, что немаловажно, способного помочь даже в тех ситуациях, когда бессильными оказывались священнослужители и магические гильдии полисов.

Разбитая на две части доска и расколотый хрустальный шар, разбросанные по комнате книги и поваленные шкафы… Стекла в окнах выбиты, но почему-то внутрь, а не наружу, на стенах следы копоти и рваные полосы, точно от удара гигантскими когтями, огромная дыра посредине потолка. Совершенно непохоже на привычную учебную комнату.

Осторожно оглядывая помещение, Патрокл заметил, как что-то капает из отверстия в потолке. Приглядевшись, парень нахмурился. Но прежде чем он успел что-либо сказать, на пол комнаты из дыры упало нечто круглое.

Почему-то Патрокл не сразу понял, что он видит.

А когда понял…

Когда понял, то взмолился богам, чтобы ему показалось.

Боги не отозвались. Ему не показалось.

Голова Бионта подкатилась к лежащему на боку шкафу и остановилась. Остекленевшие глаза уставились на учеников, перекошенный рот застыл в безмолвном вопле.

«Кровь… – отрешенно подумал Патрокл. – Это кровь капает…»

И тогда закричал Диосей.

Весть о смерти Бионта моментально разлетелась по долине. Взволнованные жители поспешили к башне мага, а в Афору, в гильдию Сфинкса, немедленно отправили гонца. Аристих Дионид, бывший наемник, участвовавший во всех войнах Западного Края за последние двадцать лет, через полдня уже был в полисе.

Афора стала набирать экономическую и политическую силу после того, как ученики Бионта из низантийцев и триасцев начали селиться в этом городе, организовав в противовес Золотой Яблоне собственную гильдию – орден Сфинкса. Арсилай Мелеонид, глава гильдии, был принят в правящий совет. Именно к нему направился Аристих с ужасной новостью. Сын Мелеона немедленно выехал в Дианохею в сопровождении отряда афорских стражников, выделенного ему старейшинами города по первому же требованию. Арсилай не собирался препираться и прибегать к риторике, как на заседаниях совета и публичных выступлениях. Он просто пригрозил, что орден Сфинкса покинет Афору, если правители полиса откажут ему в столь ничтожной просьбе.

Старейшины не отказали. Шестеро минотавров из Сомахеи, четверо драконидов из Филассийских гор и двадцать человек из Афоры – все тертые бойцы, участвовавшие в Южной летней войне и неоднократно чистившие афорские дороги от разбойников. Кроме стражников Арсилай взял с собой трех волшебников, лучших из «сфинксов» в защитных чарах – чарах, которым Бионт не обучал и в которых его ученики разбирались плохо. Однако братья Коинстан, Солон и Ристар Филисиониды учились волшебству на полях сражений, в битвах между полисами Архэ и в войнах с Аланскими королевствами и Архипелагом. Горделивые низантийцы из Золотой Яблони с пренебрежением относились к чародеям-латро, считая их недостойными приобщения к высоким сферам магического искусства. В этом с ними были солидарны практически все гильдии Морского Союза. Под влиянием Бионта Арсилай на многие вещи стал смотреть иначе, чем его соотечественники, к тому же, в отличие от учителя, он не являлся могущественным волшебником, спокойно игнорирующим недоброжелателей и их козни. От Золотой Яблони, враждебно относящейся к молодому и не обладающему ее властью ордену Сфинкса, стоило ожидать неприятностей. Арсилай понимал, что его гильдии необходимы опытные в защитных заклинаниях чародеи, и лично отыскал сыновей Филисиона на востоке Архэ, где Лионийский союз вот уже сто лет воевал с Мидгардополисом за спорные земли.

Арсилай не сомневался, что Филисиониды пригодятся в Дианохее. Кто бы ни убил старика Бионта, он владел магией. И кто бы ни убил учителя, он убил его магией. Судя по рассказу Аристиха, в башне сражались с применением боевых заклинаний, а они должны были оставить след в Поле Сил, хоть и малейший. Нужно поспешить, снять всевозможные слепки, остаточные образы, колебания и состояния фюсисных переменных. Важны любые мелочи, которые помогут указать на виновника.

Низантийцы?

Триасцы?

Арсилай был уверен: виноват кто-то из них, а может, и все они вместе. Сплотились против общего врага, объединили силы.

Что ж, это они зря.

Конфронтация с Золотой Яблоней и жрецами Триаса была неизбежна, Арсилай понимал это с момента основания своей гильдии. Именно их интересы в Дианохее, Талоанских равнинах, предгорьях Коарды, долинах Эвмара, озерах Кириина и отчасти Сомахейских лугах затрагивал орден Сфинкса. И хотя сын Мелеона готовился к интригам и подковерной борьбе за влияние на аристократов и крупных землевладельцев, он сознавал, что придет время и для открытого столкновения – либо клинками наемников, либо собственной магией.

И он надеялся, очень надеялся, что Бионт останется в стороне от этой схватки.

Время пришло, Арсилай? Время показать заносчивым старцам Низанты и Триаса, как за последние века изменился магический мир? Морской Союз современности мало чем отличается от древнего Архэ. Чуть меньше рабов, чуть больше мануфактур. Все так же полисы грызутся друг с другом, все так же они объединяются лишь против аланцев, архипелажцев и мидгардополисцев. Все так же магические знания находятся в ведомстве жрецов, скрывающих их от обычных людей, как скрывает свои сокровища богатый скупец. А если где и начинают действовать маги из независимых гильдий, то они уподобляются членам тайных обществ, скрывающих от недостойных свои мистерии, и ведут себя точно горделивые полубоги Первой Эпохи. Лишь дети аристократов могут поступить в эти гильдии. Прояви Дар раб – раба сразу же уничтожат, ведь еще помнят в Архэ восстание Артуса Бешеного Пса, бесправного сталанского илота, проявившего невиданную магическую силу и сровнявшего с землей Сталану. А прояви Дар крестьянин – смерду дорога только в младшие жрецы, где его Сила уйдет на поддержку культа и творимые старшими жрецами чудеса. Ну или в отряды латро, где маги, как показывает практика, долго не живут.

Арсилай был уверен: будущее за другим способом жизни и деятельности. Будущее за такими, как Бионт, кто не видит разницы между смертными из-за происхождения или принадлежности к сословию.

Конечно, триасцы и низантийцы чувствуют, что их время ушло. Что их старый взгляд на мир, их древний мир – умирает. Но они не хотят умирать. Не хотят уходить. Им все нравится таким, как есть. У них власть, у них богатство. И не потому, что они достойны их, а потому что они дети своих отцов и верные слуги своих богов. Им не нужны изменения, их устраивает существующий миропорядок.

Они помнят, как чуть не создал новый миропорядок Алексурус Аледонский, объединивший под своей властью Архэ и половину Алании, Мидгардополис и пустыню Рун, большую часть Серединных земель и Эхларский перешеек. Алексурус собирался отменить рабство в своей империи, и, говорят, его убили из-за этого, ведь это решение изменило бы все.

И они помнят, как пал под натиском роланских легионов древний Морской Союз, когда погибло большинство представителей старинных родов, ведущих свое происхождение от богов, и новые народы пришли в Архэ из Серединных земель. И как только Роланская империя развалилась, Архэ незамедлительно вернулся к прежним порядкам и освященным тысячелетними традициями законам.

И поэтому Бионт умер? Потому что старый миропорядок врос в бытие и не хочет дать дорогу новому, более достойному миру?

Если это так, то он пожалеет. Этот убогов старый миропорядок сильно пожалеет, что не ушел тихо, спокойно и даже с некоторым почетом. Ведь, что ни говори, а именно архэйцы в Первую Эпоху сдержали воинство Заморских Островов, именно в боях с гоплитами древнего Морского Союза завязла Светлая Армада, прежде чем подошли войска аланцев и архипелажцев, прикрываемые защитными чарами Магов-Драконов, и Высокорожденные навсегда были изгнаны из Западного Края.

До Дианохеи отряд Арсилая добрался еще быстрее, чем Аристих до Афоры. Одно из многих преимуществ чародеев, недоступное лишенным Дара: магия позволила поддержать галоп лошадей и крептодонотов до самой башни, хотя и с ущербом для здоровья животных.

Подъезжая к дому Бионта, отряд перешел на рысь. Сосредоточились Филисиониды, шепча Слова и активируя защитные артефакты. Чары октариновой пленкой легли на стражников и магов, сверкнули, обращаясь из зримого покрова в малозаметные символы на щеках. Магическая защита никуда не делась, лишь стала невидимой и для большинства чародеев, а не только для обычных смертных.

В защитных чарах Филисиониды являлись одними из лучших во всем Морском Союзе.

Арсилай нахмурился, когда отряд подъехал к башне. Аристих говорил, что вокруг дома Бионта должны дежурить ученики старика под руководством его старого товарища по наемничьей юности Телемаха, как и Аристих, выбравшего Дианохею для спокойной старости. Сын и дочь Телемаха учились у Бионта, и бывший солдат удачи, как и все наемники, знающий цену быстрой медицинской помощи и каждую неделю приносивший щедрые дары богу врачевания Исклепию, не мог нарадоваться их успехам в лечебном чародействе. По словам Аристиха, убийство старого мага Телемах воспринял как личное оскорбление и грозился совершить гекатомбу Гневным богиням с просьбой покарать злодеев.

Призывающие на голову душегуба кару небесную жители долины, угрюмые ученики Бионта и следящий за округой хмурый наемник – вот кого ожидал увидеть Арсилай возле башни. Но афорский отряд встречал лишь Телемах, изрядно располневший с тех пор, когда сын Мелеона видел его в последний раз. Бывший наемник сидел возле входа в башню и действительно был хмур, да еще вдобавок и мрачен, как грозовые тучи Дайса Дождевика. Легкий полукруглый щит лежал на земле рядом. Телемах подбрасывал и ловил кинжал с широким клинком и совершенно не обращал внимания на происходящее вокруг.

– Эй! – закричал Арсилай. – Что произошло?! Куда все подевались?!

Телемах поймал кинжал, вложил в ножны. Обернулся к подъезжавшему отряду. Дракониды уже спешились и теперь готовили самострелы к стрельбе особыми арбалетными болтами с боевыми чарами на наконечниках. Приготовились слезть с лошадей и люди, лишь минотавры остались на крептодонотах, уставших меньше своих непарнокопытных собратьев.

Арсилай спрыгнул с коня, огляделся, надеясь все-таки увидеть жителей долины. Их отсутствие настораживало.

– Все разошлись по домам! – крикнул в ответ Телемах. Он и не подумал подняться навстречу прибывшим.

– Разошлись? – изумился Арсилай. Он на всякий случай коснулся пояса с двумя могущественными амулетами, доставленными для главы Сфинкса из Серединных земель. Может, на дианохейцев навели опутывающие сознание чары, прогнавшие их от дома Бионта? Но что тогда здесь делает Телемах?

– Ага. – Бывший латро сплюнул на землю. – Им приказали – вот они и разошлись.

– Приказали? – мигом насторожился Арсилай. – Кто приказал?

– Я приказал, уважаемый Мелеонид.

Откуда он взялся? Высокий седовласый человек в пурпурном плаще с золотой расшивкой по краям появился рядом с Арсилаем из ниоткуда, словно до того носил шлем-невидимку Таидеса, бога подземного мира, которую Бессмертный давал в пользование героям древности, сражавшимся с ужасными чудовищами. Карие глаза внимательно смотрели на сына Мелеона. Лишь они казались живыми на лице мужчины, больше схожим с ликом мраморной статуи.

Дракониды отреагировали мгновенно. Не успел человек договорить, а арбалеты уже стали поглядывать в его сторону поблескивающими декарином оголовками. Остальные стражники спешно обнажали мечи. Минотавры выхватили дротики из чехлов на боках крептодонотов. В отличие от арбалетных стрел, легкие копья быкоглавцев мягко сияли эннеарином.

Коинстан эмоционально выругался. Как и Арсилай, Филисиониды не заметили, откуда и как появился седовласый.

Телемах скривился, сплюнул и принялся ковырять кинжалом в земле.

– А вы хорошо подготовились, Мелеонид. Эти чары малоизвестны в Архэ, и быстро сплести контрзаклинания против них местным чародеям не удастся. Это похвально. И соответствует тому, что я о вас слышал. – Мужчина говорил на тайнэ с легким акцентом. Он покосился на тяжело дышащих лошадей, которые стояли лишь благодаря поддерживающим чарам Арсилая, неодобрительно покачал головой. – Хотя коней вы загнали, им не помочь. Жаль.

Сын Мелеона сглотнул. Мужчина неожиданно напомнил ему одного из рабов отца, молчаливого северянина Трольда Льорнссона, проданного в Морской Союз собственным племенем. Соплеменники боялись Трольда. Обычно спокойный и тихий Льорнссон в пылу битвы превращался в одержимого злыми духами безумца, не страшащегося ран и смерти. Сила его возрастала в десятки раз, души павших предков сопровождали воина, и никто на поле боя не мог противостоять ему. Таких, как он, в Северных территориях звали «медвежешкурыми» – берсеркерами, которых боялись даже чародеи.

Но имелся у Льорнссона один большой недостаток. Охваченный жаждой крови, он не различал врагов и союзников, от его руки пало слишком много соплеменников, а с возрастом приступы боевого безумия участились. Недруги страшились Трольда, но страшились его и друзья. Отец Арсилая знал о бешеном характере Льорнссона, когда покупал его. Сопровождавший Мелеона в путешествиях жрец бога Лиаса, покровителя торговли, ловкости, плутовства, красноречия, воровства и атлетов, по ауре северянина распознал берсеркера. С другой стороны, именно жрец и посоветовал приобрести Трольда, пообещав подчинить его безумие разуму. И подчинил. Длительными ритуалами и гипнозом, молитвами богам и воскурением особых трав. После воздействий жреца Льорнссон научился входить в состояние «медвежешкурого» и покидать его по собственной воле, и меч его разил теперь лишь врагов Мелеона.

Возникший из ниоткуда мужчина походил на Трольда. Походил разлитой вокруг него в воздухе угрозой, ощущаемой не потому, что он хотел выглядеть опасным, а потому, что он действительно являлся опасным.

И нужно было быть осторожным, очень осторожным, чтобы не пробудить дремлющего в глубинах души «медвежешкурого».

– Кто ты? – Арсилай положил руку на пояс, на амулет с Многогранным Щитом. Заодно он подал знак стражникам: пока не нападать, но быть готовыми атаковать, как только он снимет талисман.

– Генрих, – представился мужчина. Он посмотрел на амулеты Мелеонида, глянул на Солона, шептавшего Слова, и улыбнулся. Так улыбается ветеран, которому мальчишка хвастается деревянным мечом. – Генрих Стайлон из Когессы.

– Я не спрашивал твоего имени, чужеземец. Я спрашивал, кто ты такой. И по какому праву находишься здесь?

– О, простите. Здешние обычаи непривычны для меня. – Генрих покаянно покачал головой. – Позвольте представиться еще раз. Генрих Стайлон из Когессы. Следователь третьего отдела расследований Шестого департамента Конклава. Здесь нахожусь согласно положению восемьдесят второго Номоса, раздел восемнадцать, пункт третий, подпункт семь. «О действиях по отношению к бывшим сотрудникам департаментов Высшего совета магов, умерших неестественной смертью».

Арсилай похолодел.

Конклав. Шестой департамент. «Молот». Подразделение активных действий против черного и запретного чародейства. Иначе говоря, боевые маги Конклава.

Так вот откуда это чувство опасности?

– Что… – хрипло начал Арсилай, смутился и откашлялся. – Как я могу проверить твои… ваши слова?

– В моей ауре присутствует Метка Конклава, но так будет проще. – Генрих вытянул руку. На ладони лежал овальный плоский медальон, украшенный ажурной золотистой сканью в форме сокола с напаянными поверх серебряными шариками зерни.

Дракониды дернулись, когда Арсилай зажмурился и отшатнулся от седовласого мужчины. Но чародей крепко держался за амулет на поясе, и стрелы остались в ложах самострелов. Да и Филисиониды никак не отреагировали, лишь прищурились и начали перешептываться.

Мелеонид приоткрыл глаза. Концентрированное сияние октаринового Топоса, окружающее медальон Генриха, слепило, как будто в руке конклавовец держал маленькое солнце.

Стражникам хорошо, они не видят этого ослепляющего зеленовато-фиолетового перелива. Только чародеи могут узреть Топосы. И только конклавовские чародеи высшей степени посвящения владеют подобными медальонами. Генрих Стайлон не мог предоставить лучшего подтверждения своих слов.

Интересно, он из Стражей Системы?

Не отнимая правую руку от амулета, Арсилай поднял левую и сделал своим бойцам отмашку. Дракониды опустили арбалеты, люди вложили мечи в ножны, минотавры вернули дротики в чехлы и спешились. Только Филисиониды продолжали держать защитные чары. Мелеонид вздохнул. Сыновья Филисиона еще не поняли, что выложись они на полную, пожертвуй своими жизнями и вложи их в предсмертное проклятие – даже после этого их магии не сравниться с волшебством стоящего рядом с Арсилаем человека.

Боевому магу Конклава разгромить весь орден Сфинкса так же легко, как гоплиту сапогом раздавить таракана. Арсилай хорошо это знал. Ведь после ударов по Золотой Яблоне и триасским жрецам он собирался принять Номосы Конклава, чтобы оказаться под эгидой Высшего совета. Да, он стал бы зависим от Конклава и его решений, делился бы прибылью от деятельности ордена и отсылал бы в департаменты нужных Конклаву магов. Но это ничего не значило по сравнению с тем, что даст ордену Сфинкса признание Номосов. Защиту – вот что это даст. Надежную и непоколебимую защиту от притязаний и происков архэйских чародеев и жрецов. Что ни говори, а Высший совет ревностно защищал своих последователей. Попробуй в открытую или тайно воевать с орденом Сфинкса триасцы и низантийцы, и им придется противостоять превосходящей их во всем громаде Конклава.

Поэтому ссориться со следователем Шестого департамента не стоило. Совсем даже наоборот.

– Что привело вас в Дианохею, уважаемый Генрих? – Арсилай уловил нотки подобострастия в собственном голосе, и ему стало противно. Так перед аристократами из древнейших родов лебезил его отец, получая разрешение на торговлю в западных областях Морского Союза, и сыну Мелеона всегда не нравилось такое поведение родителя.

– А разве я не сказал? – удивился конклавовец. – Номос восемьдесят два, раздел восемнадцать, пункт три, подпункт семь.

– Ах да, – вспомнил Арсилай. – «О действиях по отношению к бывшим сотрудникам департаментов Высшего совета магов, умерших неестественной смертью», правильно?

Генрих приподнял бровь, внимательно посмотрел на Мелеонида.

– Значит, не врут, говоря, что вы подумываете о членстве в Высшем совете. Знаете Номос. Либо у вас хорошая память, как у мнемоника.

– Я… – Арсилай почему-то смутился. – Да, я изучал Номосы. Но подождите! Вы хотите сказать, что Бионт – сотрудник департаментов Конклава?

– Бывший сотрудник, – уточнил Генрих. – И не потому бывший, что его убили. Пятнадцать лет назад он покинул Высший совет, и с тех пор мы ничего о нем не слышали.

– Вот как? – удивился Арсилай, нервно поглаживая пояс. – Не думал, что от Конклава можно так долго скрываться.

– Можно, – сухо ответил следователь. – Для одного из Номенов такое вполне возможно.

У Арсилая пересохло во рту. Старик Бионт – Номен? Невероятно. Всякое говорили о старике, многое ему приписывали, но – Номен? Просто невероятно!

Номенами в Конклаве называли магов, которые достигли недоступных для большинства чародеев глубин в сфере определенной магии, познали предельные принципы подчинения Сил и постигли единство с ними, обретя удивительные и недостижимые для остальных способности. Тайкеши Рлаос арнэ Кахоор, экселенц чар Света, подчинивший заклинание Князя Ярого Солнца, носил Номен Светлого мага – Люций. Серую эльфийку Налиэль аэ Одермириину, волшебницу Луны, властвующую над чарами Конунга Дикого Сумрака, звали Лунарис – Лунной магичкой. Человек Джетуш Малауш Сабиирский, мастер геостихии, овладевший чарами Владыки Железной Бездны, именовался Терренусом – Земным магом. Некоторых Номенов, как те, которых вспомнил Арсилай, знали во всем Равалоне, иные были известны узкому кругу, а о других магическая общественность ничего не ведала, и только высшие иерархи Конклава располагали сведениями об их настоящих личностях.

– Учитель Бионт был Номеном? – с трудом скрывая потрясение, спросил Мелеонид.

– Да. Его звали Светлым магом. – Конклавовец посмотрел на солнце, прищурился. – Сейчас так именуют другого чародея. Он из народа тайкеши, что живет на Ближнем Востоке.

– Я слышал о Рлаосе арнэ Кахооре, – кивнул Арсилай, судорожно размышляя. Бионт – Номен, бывший Люций. Никто из чародеев Морского Союза, жрецов или магов, в одиночку или группой, не справился бы с ним. Аватар бога? Архэйские небожители уже очень давно не одаривали своей Мощью верных священнослужителей, да и схватка Номена с одержимым божественной силой не прошла бы незамеченной для жителей долины. Грохотало бы так, словно грянул конец света, небеса бы извергали золотые молнии, а башню Бионта штурмовали бы истошно ревущие креатуры и призванные из иных пластов реальности существа.

Но кто же тогда убил старика?! И как конклавовцы оказались здесь сразу после смерти Бионта, если не могли и при жизни его найти?

Последний вопрос Арсилай озвучил.

– Понимаю ваше удивление, Мелеонид. Нас позвал сам Бионт. Нет, нет, его душа ушла в посмертие, вам не стоит беспокоиться, что неупокоенный дух будет тревожить Даянохею.

– Дианохею, – поправил Арсилай.

– Простите?

– Это долина зовется Дианохейской. По имени героя-полубога Дианоха, который сразил файласа, Стального Льва, обитавшего в местных лесах. Правильно – Дианохея.

– Хорошо, постараюсь больше не ошибаться.

Арсилай испытующе поглядел на боевого мага Высшего совета. Издеваешься, конклавовец? Ты можешь звать долину хоть Дурнохейской, и никто ничего тебе за это не сделает, просто потому что не сможет.

На скульптурном лике не дрогнул ни один мускул. Все то же безмятежное выражение лица, все та же вежливая улыбка. Наверняка он точно так же улыбается, когда уничтожает монстров Нижних Реальностей или убивает чернокнижников.

– Незадолго до гибели Бионт послал весть в астрал. Не сразу, с запозданием, но все-таки информация дошла до нас. И мы тотчас отправились к источнику сообщения.

– Он сообщил, кто напал на него? – быстро поинтересовался Арсилай.

– Увы, нет. И простите, Мелеонид, однако я не могу говорить с вами о содержании созданных Бионтом вед.

– Да, я понимаю.

– Тем не менее – конклавовец повернулся к башне, – мои подчиненные уже должны были закончить осмотр места происшествия и могут поделиться соображениями.

«Место происшествия» резануло слух Арсилая. Здесь жил его учитель, великий маг из Номенов, здесь жил уважаемый сотнями смертных человек, почитаемый за свои дела, а не за родовитость или богатство, и здесь оборвалась его жизнь, вернее, ее оборвали, как рвет нити мойра Ийса, которую в Северных территориях зовут Игсид, а в Серединных землях Смерой.

Называть дом Бионта местом происшествия казалось Арсилаю чуть ли не святотатством.

Мелеонид проследил за взглядом боевого мага Конклава. И даже он, глава магической гильдии, далеко не самой худшей в Морском Союзе, невольно поразился тому, что увидел.

Стена у основания башни вспухла, разбухла огромной фигурой. Во время путешествий с отцом Арсилаю довелось видеть инеевых гигантов Северных территорий и горных великанов Великой гряды, и ему показалось, что из каменной кладки выступает один из представителей племени колоссов. И хотя Мелеонид ошибся, его ошибку можно было понять. Самый крепкий и высокий из минотавров едва достал бы макушкой до пояса вышедшему из стены смертному. Верхнюю часть его лица скрывал кожаный капюшон, а вот выпирающую вперед фиолетовую челюсть с огромными алыми клыками можно было разглядеть довольно хорошо. Доспех на смертном не походил ни на один знакомый Арсилаю. Огромные, полностью накрывавшие плечи пластинчатые наплечники с толстыми длинными шипами на концах. Такие же шипы на наручах и под стать им – алые когти на фиолетовых пальцах. Поверх пластинчатой кирасы красная накидка-сюрко, только вместо герба или сигны на ней – ужасный лик, напомнивший архэйцу каменные головы горгон на колоннах вокруг храма Дайса Карающего. Разделенная на четыре вертикальных части латная юбка, на боковых полосах на шипах держатся заостренные диски. Поножи, как и латные ботинки-сабатоны, обычные, если не считать того, что из поножей мог бы получиться отличный доспех для Арсилая.

Неудивительно, что, кроме Телемаха, никто не решился остаться рядом с домом Бионта. Великан походил на гигантов-паликов, в давние времена выбравшихся из Второго Круга Нижних Реальностей и разрушивших половину полисов древнего Морского Союза. Чудовищ наслали на Архэ боги за грехи смертных – так возвестили жрецы, и столетие за столетием священнослужители пугали народ сказками о возвращении паликов. Аристократия и образованные архэйцы посмеивались над суевериями, но в народном сознании страх перед древними гигантами был непоколебим.

Мелеонид посмотрел на башню позади исполина. Стена осталась нетронутой, словно великан разложил себя и доспех на мельчайшие частицы и просочился сквозь кладку. Или использовал портальное перемещение. Но не в привычке чародеев Конклава нарушать собственные Номосы, по крайней мере, при посторонних свидетелях. Ну или гигант прошел сквозь камень, превратившись в единый с ним стихийный элемент – на такое, говорят, способны сильнейшие из геомагов. Хотя Арсилай, сам первоначально инициированный стихией Земли, не заметил характерных для геомагии изменений в Поле Сил. Он вообще не заметил изменений в магическом фоне, хотя подобное появление не могло не наложить отпечатка на движение элементалей по стихийным путям, особенно если верно первоначальное предположение Мелеонида. Такая магия требует огромной Силы. По крайней мере, Арсилай так думал, ведь после того как он покинул гимнасий, ему еще ни разу не приходилось сталкиваться с магами, с легкостью скрывающими от него свое чародейство. Кроме Бионта, конечно.