Disciples - Побег из преисподней

Балагуря, толстяк принялся уничтожать еду.

Тут даже опекун заметил, что весь трактир на приметных посетителей смотрит, а не на его манеры (для горожан это тоже было любимым развлечением). Вытерпеть такого пренебрежения он не мог, бросив жаркое недоеденным, резко встал и пошел к выходу.

Рету был уверен, что случись дело в столице, в лучшие для опекуна годы, он бы высокомерно швырнул под ноги хозяина заведения несколько монет и презрительно удалился. Но здесь швырять было нечего, поэтому опекун, бросив мимолетный надменный взгляд на парочку за столом, холодно сказал трактирщику:

– Запишите там на мой счет, милейший!

– Будет сделано, – безмятежно отозвался трактирщик, ни на секундочку не оторвав преданного взгляда от толстяка (вдруг еще чего-нибудь закажет!).

Опекун вздернул нос и вышел вон.

Толстяк с набитым ртом пробурчал что-то очень смешное. Явно по поводу опекуна. Все кругом так и грохнули.

Рету боком выбрался из-за стола и заспешил к выходу.

Жилье они снимали тут же, в двух шагах от трактира, чтобы опекуну ходить недалеко было. Две комнаты на втором этаже для опекуна и чердак для Рету. В одной комнате опекун спал, в другой уроки проводил. Рету нравился внутренний дворик дома с колодцем, с площадкой для игр. Иногда там проходили уроки боя на легких клинках. Их вел сам опекун, объясняя, что мечом в узких столичных улочках особо не помашешь, там, скорее, длинного ножа в бок нужно опасаться. И защищаться лучше чем-то похожим.

А чердак Рету даже нравился. Во-первых, он в нем был полновластным хозяином. Во-вторых, выше всех в доме. А в-третьих, небо звездное в окно хорошо видно, смотри сколько влезет, красота!

Но сейчас пришлось в комнаты идти, гадая, что будет. Тоже, как маг, заставит про наш благословенный Невендаар писать или еще какую-нибудь гадость придумает?

Опекун сидел за столом – сама задумчивая добродетель во плоти. Рету внутренне сжался – слышал, значит, воспитатель насмешки толстяка. Сейчас найдет, на ком отыграться.

– Спину выпрями, – проскрежетал опекун. – Негоже благородному человеку сутулиться. Ты же не смерд какой-нибудь!

Рету выпрямился.

– Встань у стены. Будем вырабатывать правильную осанку, – нашел-таки развлечение опекун.

Пришлось замереть у стенки.

– Очень хорошо. Благородный имперский рыцарь должен выстаивать в таком положении не менее часа. Каждый день.

Опекун принялся расхаживать по истертому ковру туда-сюда.

– Итак, чему у нас было посвящено прошлое занятие?

– Вы рассказывали о Горных Кланах, учитель.

– О Горных Кланах… Да, гномы издавна отличаются кряжистостью фигур и незамысловатостью манер. Хотя по сравнению с некоторыми местными жителями они образец учтивости. Колени выпрями!

Плетка незаметно оказалась в руках опекуна.

– Сегодня, я думаю, есть смысл поговорить о политическом положении в нашей Империи.

– Политическое положение нашей Империи очень хорошее, – уверенно сообщил Рету. – Господин маг говорит, что Император нам заместо отца родного!

– Плечи расправить! – лязгнул опекун. – Живот втянуть! А как зовут нашего дорогого Императора?

Для Рету было открытием, что у Императора имя есть. Зачем оно ему? Он же Император!

– Не знаю, – буркнул и непроизвольно сгорбился Рету.

– Спину выпрямить! – удар был несильный, так, предупреждение. – Императора нашего зовут Демосфен.

«Хорошее имя, – подумал Рету. – Солидное. Почти как у Бетрезена, да забудут его во веки веков! Демосфен – это не какой-нибудь там Жан или Джекоб». Но вслух сказать побоялся.

Опекун и так кружил около него, как голодный волк.

– Подбородок выше. Посадка головы должна быть гордой. Лопатки свести. Где живет Император?

– В столице, где ж ему еще жить? – удивился Рету.

И получил хлесткий, обжигающий удар плетью по руке.

– Ответ неверный. После того, как была убита Императрица и исчез наследник престола, безутешный Император, скорбя, удалился в свой замок. Спину выпрями. Как называется этот замок?

Окна в комнате, по счастью, были раскрыты настежь. Внутренне сжавшись в ожидании следующего удара, Рету услышал самый приятный в мире звук: шелест крыльев рыцарского пегаса.

Крылатый конь, неся на спине седока, закованного в латы, плавно опускался во внутренний двор.

Забыв про Рету, про урок, опекун швырнул черную плетку на стол и поспешил вниз. Прибыла наконец-то плата за содержание и обучение воспитанника.

Рету отлепился от стены и поспешил укрыться на чердаке. Сейчас опекун получит денежки и пойдет кутить в трактир, наплевав на все остальное. Можно выспаться наконец-то, никто не будет дергать. На руке вспухал багровый рубец.

На охапке сена, прикрытой дерюжкой, счастливый Рету проспал до вечера.

Спал бы и дольше, да скучно стало. Стемнело уже, звезды в небе зажглись. Можно по улицам городка побродить, поразвлекаться.

А можно было попытаться деру дать.

Как раз случай подходящий. Если перелезть через городскую стену в том месте, где она от ветхости просела и раскрошилась, то можно добраться до пристани, вдруг там бесхозная лодка найдется…

Рету хозяйственно скатал и увязал дерюжку, достал из тайника нож в потертых ножнах и мешочек с медяками. Тетушка Нида платила за собранные грибы мальчишкам честно, хоть и маловато. (Самой-то ей при ее толщине было сложно лазить по кустам и оврагам.) И уж было совсем собрался Рету сказать «прощай» своему чердаку, как вспомнил, что без меча его ни в какие сквайры не возьмут, а меч у кузнеца. Побег откладывался.

Рету решил просто прогуляться до пристани и посмотреть, как там насчет лодки. Вернул дерюгу и деньги на место, только нож повесил на пояс.

Заглянул в комнаты опекуна – там было чисто, пусто и тихо.

Значит, где-то в другом месте сейчас многолюдно, шумно и грязно, опекун рвет кружевную рубаху у себя на груди и в который раз пытается объяснить всем, кто собрался вокруг и охотно пьет за его счет, какие они скоты и сволочи. Не потому, что пьют за его счет, а потому что не знают, что имперскому дворянину зазорно надевать темные перчатки в праздники, у них ни темных, ни светлых перчаток отродясь не водилось. А местные гогочут, они опекуна за это вдвойне обожают. За его петушиные выходки, за спесь, за столичный гонор. За то, что он со своей спесью, столичным гонором и кружевными рубахами сидит здесь как миленький и только тявкает, злится.

Главным входом Рету пользоваться не стал, ушел дворами. Выбрался к городской стене, нашел ту заветную брешь, что все мальчишки знали, перелез и очутился в лесу.

Ночами там было неприятно находиться. Все чудится: вот туман под кустами оживет, волком-призраком обернется или туманной девой. Рету знал, что на острове такого отродясь не водилось, но все ж таки боязно… А с ножом в руке как-то спокойнее. Железо – призраки его не любят.

На дорогу Рету выходить побоялся. Еще напорешься на кого-нибудь, вопросов не оберешься. Да и вообще ни к чему. Шел по лесной кромке, готовый, как зверек, при первой же опасности укрыться в чаще. Очень скоро приноровился и почти не спотыкался, разве что паутину да колючки собирал.

Пристань в зыбком лунном свете спала беспробудным сном. Склады были закрыты и опечатаны. Лодки укрыты в лодочных сараях. Но это было полбеды: у причала покачивался корабль, пришедший не далее как перед заходом солнца. В трюме его ожидали выгрузки товары: зерно и пряности, ткани и вино. Драгоценный груз охраняли как зеницу ока, сторожа были на ногах и стреляли в любую тень. Получить арбалетным болтом в грудь Рету совершенно не улыбалось, поэтому он повернул обратно к городку.

Шел и мрачно думал, что не мечом, похоже, разживаться нужно, а топором. Чтобы взломать какой-нибудь лодочный сарай. Но не сейчас, когда товары в трюмах и охрана до зубов, а когда затишье будет. Может быть, лучше попытаться пробраться на корабль? Уплыть на нем к Торговому морю? Там, говорят, весело, море объединяет всех.

Пока размышлял, не заметил, как до городка дошагал, пора было сворачивать, чтобы добраться до бреши в городской стене.

На полянку, окруженную колючей стеной шиповника, Рету вышел почти случайно. Но очень кстати: чтобы увидеть при зыбком свете луны парочку, запримеченную им в трактире. Те занимались очень странным для людей их ранга и возраста делом: цветочки нюхали. Честное слово – длинный и носатый стоял посреди поляны, поставив одну ногу на валун, и, держа в руках под корень срезанный куст шиповника, с наслаждением вдыхал тонкий аромат цветов. Толстяк же вломился прямо в заросли и там сосредоточенно сопел, словно разгневанный бык.

Вдалеке, за городской стеной, ударил колокол на храмовой колокольне.

Длинный нехотя выкинул шиповник. Вспышка пламени – и на месте человека утвердилась могучая угольно-черная фигура, расцвеченная огнистыми всполохами, словно росчерками молний в грозовом небе. На груди, руках и ногах вспухли булыжники чудовищных мышц. Глаза в глубоких глазницах мерцали рубиновыми углями. Острейшие рога проткнули небо над поляной. Когтистая лапа заскребла землю, плащ лопнул, вспучился – могучие крылья вырвались на свободу, развернулись во всю ширь. Порывом ветра сорвало лепестки шиповника, они медленно и печально летели на землю.

Кусты затрещали – вместо толстяка из них выбрался необъятный фиолетовый рогач. Ряды зубов, похожих на наконечники стрел, усеивали усмехающийся от уха до уха рот, разнообразные рога украшали макушку.

Фиолетовый поклонился черно-алому, шаркнул лапой, махнул крылом и оборотился еще раз – в странную рогатую тварь с огненными копытами. Подогнул передние ноги, приглашая седока занять свое место. Черно-алый вскочил верхом на приятеля, и они унеслись в темное небо.

Рету, который как примороженный сидел все это время в кустах (с выпученными глазами и открытым ртом), наконец-то вспомнил, что дышать тоже нужно. Он и не знал, чему удивляться больше – превращениям ли этой парочки, или их странным занятиям. Тысячи вопросов возникли в голове – зачем они прилетали в городок? Почему один ездит на другом, раз у обоих крылья есть? Почему второй не просто так возит первого, а оборачивается еще в кого-нибудь? Почему они шиповник нюхали?!

Рету даже сорвал розовый цветок, тоже вдохнул – шиповник и шиповник. Приятно пахнет, да, – ну и что? Стоило переться ради этого на остров?

Вопросы были, ответов не было. Крепко задумавшись, Рету и не заметил, как перелез через стену, пробрался дворами к своему дому, на цыпочках поднялся по лестнице, осторожно открыл скрипучую дверь и просочился на чердак.

– Очень хорошо, – проскрипел до боли знакомый голос. – Гуляем, значит. Вот как.

Укрытый в тени, сидел в специально принесенном кресле опекун, поджидая Рету. Плетка, выполненная в виде змеи, лежала у него на коленях. Кружевная рубаха на опекуне была разорвана до пупа, на скуле красовалась свежая ссадина. Ему опять позарез нужно было отыграться за свои унижения и разочарования.

Глава вторая

Костяной дракон

На следующее утро просыпаться Рету совершенно не хотелось. Шевелиться – тоже. Исхлестанная плетью спина намекала: лучше лежать и не двигаться. Но живот прямо говорил, без всяких намеков, что есть хочет.

В солнечных лучах, пробивающихся сквозь щели в ветхих оконных ставнях, плясали радостно пылинки. Рету чуть повернул голову и увидел – на табурете рядом с лежанкой стоит поднос. На подносе завтрак: кувшин молока и краюха хлеба. И мешочек с деньгами, должок магу за обучение. И склянка с ранозаживляющей мазью. Заботливый опекун постарался (чтоб его волки загрызли). А сам, как у него водилось, отсыпался после кутежа и буйства.

Рету сполз с соломы и, морщась при каждом шаге, пошел во двор умываться у колодца.

Одно немножко утешало: маг сегодня точно цепляться не будет, он как опекун – тут же помчится отмечать прибытие денег.

Так и получилось. Сунув Рету под нос толстенный пыльный фолиант, маг исчез из башни. Не то похромал долги раздавать, не то прямиком в трактир к Найсе.

Рету, как мог, отер пыль с кожаного переплета. Потрогал пальцем затейливые медные уголки-накладки, потом аккуратно открыл ключиком замочек книги. Про ключик маг вспомнил в последний момент, снял со шнурка на шее.

На первой странице было красиво выведено: «Бестиарий». А потом пошли картинки – Рету только ахнул, какая бесценная книга ему попалась. Торопливо пролистал страницы и нашел, наткнулся на нужный портрет. Прямо как живой красовался там, увенчанный рогами, черно-алый Адский герцог. А при нем – фиолетовый советник, рога на башке накручены беретом, зубы частоколом, точь-в-точь. Демоны из Легиона Проклятых, в имперском городке, инкогнито! У Рету даже ладони вспотели от восторга (пополам с ужасом).

Глаза разбегались от всяких бестий, изображенных на страницах, хотелось и на морской народ полюбоваться, и на призраков. Но Рету взял себя в руки, решил, что раз знакомцы его из Легиона Проклятых, то нужно посмотреть, кто еще там водится. Долго разглядывал Адских гончих, баронесс, чертей и прочих бесов.

Потом он листал страницу за страницей – и снова нашел! Ту самую тварь с рогами и огненными копытами. Она, оказывается, была не из Преисподней, где заточен мятежный ангел Бетрезен, да забудется его имя, она была скакуном предводителя Орд Нежити! «Почему именно в нее оборачивался фиолетовый советник? – чесалось на языке у Рету. – Почему не в Адскую гончую, например?»

Только собрался перейти к Ордам Нежити поподробнее, даже виверну нашел, которую маг поминать любил, как вернулся сам маг, собственной персоной. На удивление, трезвый. И с новостями.

– В городке говорят, – сказал он, опускаясь в кресло, – что в Империи-то нашей неспокойно сейчас…

– Не может быть такого! – уверенно сказал Рету. – Сами говорили, что Император нам заместо отца родного!

– Цыц! – возмутился маг. – Говорил и буду говорить. Да только дела-то у нашего Императора плохи…

Он, покряхтывая, выбрался из кресла, дошаркал до входа – куда и девалась та вчерашняя молодая удаль. На морщинистой ладони мага замерцал пушистый огонек, зеленовато-золотистый, постреливающий мелкими искрами. Раскрыв дверь, маг закинул мохнатый шар на лестницу, быстро прикрыл дверную створку. За дверью оглушительно бабахнуло.

– Да оглохнет всякий подслушивающий, – довольно ухмыльнулся маг. – Да поразит его заикание и постоянный пердеж.

– Сурово вы, господин учитель, – удивился Рету.

– Цыц, молокосос! – опять цыкнул маг. – Поживи с мое и узнаешь, что такое сурово. Я боюсь, что я мало боюсь.

Он опять опустился в кресло. Щелкнул пальцами – дрова в камине занялись, заплясали по ним огоньки. (Рету так понял, что хитрый маг обезопасил себя и от возможных лазутчиков в каминной трубе.)

– Ты знаешь, отрок, что на западе Империи и на востоке люди одни и те же имена произносят по-разному?

Об этом Рету даже не догадывался, но важно сказал:

– А как же!

– Ну так вот, поэтому ты, наверное, знаешь, что Хьюберт де Лейли и Юбер де Лали – это один и тот же человек?

– А кто это? – Ни Хьюберта, ни Юбера Рету знать не знал.

– Эх ты, темнота! – обрадовался маг, хотя и на нем лежала часть вины за все, что Рету не знал. – Юбер де Лали – главный советник нашего Императора, да встанет он вровень с богами!

– Кто встанет? – не понял Рету.

– Император, болван!

– А этот, который с двумя именами? Он кому вровень?

Маг насупился. Растопырил ладони. Между ними закрутился новый огненный шар, уже красный. Маг начал перекидывать шар из ладони в ладонь.

– Юбер де Лали – человек громадного государственного ума… – наконец сказал он. – Наверное, не найти в Империи второго такого же умного человека, если говорить о людях, конечно… Возможно, Филипп д’Агинкур, наш главный инквизитор, может отдаленно сравниться с ним, но Филипп д’Агинкур человек не светский, а церковный. Среди же вельмож Юбер, пожалуй, самый могущественный и влиятельный. Род его давно известен в Империи. Его предки – люди властные и тщеславные. Знаменитый Бернар де Каюзак был его дядей.

– Я не знаю, кто такой Бернар де Каюзак, – честно сказал Рету, предупреждая неизбежный вопрос.

– Чем занимается твой воспитатель? – похоже, искренне удивился маг.

– Пьет и дерется, – сказал чистую правду Рету.

Маг ведь и без него знал основные занятия опекуна.

– Н-да… Про пророчество ты тоже ничего не знаешь? – уточнил маг на всякий случай.

– Пророчества изрекают пророки, – попытался прощупать вопрос Рету.

– Молодец, – кивнул маг. – И чего они изрекают?

– Что-нибудь плохое, – убежденно сказал Рету.

– И это правда, ничего не попишешь, – ухмыльнулся маг. – Держи!

И он кинул алый шар.

Рету уже приловчился, что во время занятий маг швыряется в него чем попало, так что шар поймал привычно, совсем не глядя.

– Жжется! – пожаловался он, подбрасывая шар на ладони.

– Терпи, – пробурчал маг и забормотал заклинание.

Шар начал увеличиваться в размерах, как увеличивается мыльный пузырь, когда его надувают соломинкой. Цвет шара изменился, стал радужным, ярким, переливающимся.

– Гляди и слушай! – велел маг.

Рету уставился в шар – там закрутились нечеткие картинки, то всплывали какие-то черные уголья, то мелькали города и деревушки, то горы начинали расти, как грибы.

– Мало мира в Невендааре, – начал маг задумчиво, вороша угли в камине своим магическим посохом, словно кочергой.

– Маловато, – так же задумчиво подтвердил Рету и получил горячим посохом по шее.

– Убью паршивца! – пригрозил маг. – Молчи и слушай. Мало мира в Невендааре. А тогда вроде как и войны притихли, Империя ни с кем не ссорилась, начал народишко-то потихоньку оживать. Ремесла расцвели, торговля возобновилась. Да и земля родила неплохо, неурожаев почти не было, в общем, истинная благодать. Но не успели все обрадоваться и пожить как следует, пришло пророчество, что недолго земле жировать. Темное Пророчество его назвали. Дескать, появится вскорости падший ангел на пылающем скакуне, и поля станут пожарищами. Проклянет он все кругом, лопнет земная твердь и выпустит полчища и полчища адских тварей из своих недр.

Рету крепился, крепился, да не удержался:

– А того, кто это пророчество сказал, быстро убили?

И голову пригнул, авось маг промахнется.

Маг, видно, устал посохом махать, лишь погрозил.

– Не нашлось такого дурака, чтобы вслух пророчество произносить, – хмыкнул он. – На перекрестках, на площадях находили свитки. А свитку что – кинешь его в огонь, полыхнет он и в золу оборотится, а поздно, слова-то уже в души просочились. В общем, так все и получилось, как предсказывалось: снова на Империю полезли из земли Легионы Проклятых, про которых уже и подзабыли за время благоденствия. И начали наши войска позорно отступать, вот что я тебе скажу.

Маг задумался, потер нос. Со скрипом нагнулся и из-под кресла достал кувшин и бокал. Налил себе винца.

– Нет, не так я тебе скажу, – решил он подстраховаться. – И начали наши войска доблестно отступать.

Рету как зачарованный смотрел в шар, где парили кони, падали люди, блестели пики и полыхало багровое пламя за спинами атакующих горгулий и демонов.

– И встал между Империей и Легионами Проклятых укрепленный город Андросс, – налил вторую порция вина маг. – Имперцы уже было совсем решили оставить его без боя, отходить дальше, в глубь Империи, но тут около Андросса появился Бернар де Каюзак, о котором до этого знать никто не знал. Обычный дворянчик, каких тысячи. Но на свой страх и риск он сколотил отряд и занял город, который стал передней линией обороны. А де Каюзак говорил, что Император пал…

Маг замолчал.

– А потом? – поторопил его Рету.

– А потом Бернар де Каюзак предал людей… И был казнен. А спасение пришло откуда не ждали: Орды Нежити вступили в войну. Одна напасть стала истреблять другую.

Рету в шаре видел, как это получилось. Зрелище было не из приятных.

Маг задумчиво потягивал вино. Рету мимоходом отметил, что кувшин из лавки торговца Седрика, значит, маг погасил там свой долг и снова пользуется доверием.

А когда шар заволокло радужными разводами и Рету подумал, что на сегодня все, маг вдруг снова заговорил:

– Темное Пророчество, да… Не надо быть пророком, чтобы предсказать, что родственники предателя никогда не смогут даже близко подойти к императорскому двору. Они навсегда останутся людьми неблагонадежными и опасными. Но Юбер де Лали чихать на это хотел. Он вел себя так, как будто у него в роду сплошь императоры, а не предатели. И каким-то чудом он смог подняться на вершины власти. Он стал любим как Императором, так и двором, вот ведь в чем загадка… А когда Император обезумел от горя после смерти Императрицы, столицей стал править именно Юбер. И ни у кого не возникло вопросов, почему он.

В шаре возникло толстощекое лицо, покрытое угрями.

– Этот сморчок? – не сдержался Рету.

Он бы понял, если бы хваленый де Лали был такой же величественный, как тот Адский герцог в человеческом облике, что посетил вчера городок. Но эта плешивая башка?

Радужный шар с треском лопнул, рассыпался на множество маленьких пузыриков, которые, в свою очередь, тоже исчезали с громким «пум!».

– Ты того, не мети языком-то, – сурово сказал маг. – Люди говорят, что теперь это наш новый правитель, а Император с кучкой верных ему дворян бежал в горы.

– Что, правда?! – ахнул Рету. – А как так вышло-то?

Магу, видимо, самому хотелось хоть кому-то рассказать, не опасаясь, что собеседник тут же настрочит донос.

– Вообще-то в Империи давно неспокойно было, – признался он. – Казна пустая стоит, поселяне нищают, дворянство раскололось. Кто-то на золоте ест и лебяжьим пухом подтирается, а кого-то от мужика отличить только по мечу и можно. А Император давно не в себе, все ему чудится, что жив наследник-то, не убит. На него ближние давно рукой махнули, что с безумца взять. Это для народа он правитель, а во дворце, говорят, ему и стража уже дерзить начала. А Юбер-то – умен. Он давно придворных прикармливал. Императору пиры опостылели, во дворце тоска, где ж вельможам веселиться? А у Юбера роскошный дом всегда нараспашку. И совета можно спросить, и помощи добиться. И вот стали голоса звучать, дескать, Император должен страну беречь, казну наполнять, о дворянстве, соли земной, заботиться, словно о детях своих. А тут страна как на паперти, в казне одни мыши, дворяне друг друга режут за медяки, чисто разбойники. Решили Большой Имперский Совет созвать и подумать, как дальше быть.

– Это чего? – вклинился Рету.

– Когда в столицу со всех концов Империи влиятельные люди съезжаются, – объяснил маг. – И сообща думу думают. Только с окраин-то Империи шиш доберешься до столицы. Не всякий пегас дорогу осилит. Ну вот, на Совете людей Юбера было больше, чем верных Императору. Они и давай воду мутить, дескать, нужно казну наполнить, как встарь. Дворянству новые льготы дать, привилегии, земель прибавить. Разрешить на своих землях таможенные посты ставить: если ты гном, либо эльф, либо вольный торговец без имперского патенту и хочешь ты проехать дорогою мимо замка барона такого-то, плати барону за проезд. Это ж насколько сразу доходы барона возрастут! Вот они и обрадовались. А тут Юбер выступает – я, дескать, за государство наше болею, ночей не сплю. Ничегошеньки мне не надо, но сил нет смотреть на разруху и бедствия. И потому от своих личных доходов и сокровищ отдаю я две трети в казну, лишь бы родине хорошо было.

– Что, правда, отдал? – не поверил Рету.

– Отдал, – ухмыльнулся какой-то волчьей ухмылкой маг. – А чего не отдать, коли он это все из казны-то и спер, уж будем до конца откровенны. И тут давай все орать и мечами бряцать – мол, преподнести императорскую корону Юберу, пусть он будет нашим правителем. Юбер говорит, я и слышать ничего не хочу, Император нам как отец родной, а я его верный слуга. Ногой топнул – и в замок свой загородный удалился. А сторонники-то его в столице остались.

– И что с того? – не понял Рету. – Он же сам отказался!

– Дурачок ты, дурачок… Зачем ему самому пачкаться, если все подручные сделают? И чему тебя только твой опекун столичный учит. Юбер за город уехал, а Большой Имперский Совет снова собрался. И повторно решили, что корона должна де Лали перейти, больше некому. Да только тут в Совете схватка началась, сторонники Императора Демосфена за оружие взялись. В столице резня, в гарнизонах смятение, Император с верными людьми нападение отбил и на север подался, в горы. А в Империи теперь смута, с чем я тебя и поздравляю.

Зря маг на Рету дурачком обзывался. Рету, может, и путался во всех этих вельможах, они с опекуном еще не дошли до них, пока богов изучали и ангелов всяких, да только не надо быть магом, чтобы сообразить: раз смута и заваруха, значит, опять с деньгами перебои будут. Ведь непонятно, кто их присылает, сторонники сбежавшего Императора, который нам заместо отца родного, или подручные этого де Лали. А опекун вчера знатно потратился. Это он только зарок себе дает, что каждый новый платеж беречь будет, в сундук прятать и копить на черный день. А как только денежки прилетят на имперском пегасе, сразу все забывает и начинает кутить.

И, получается, смута эта и в жизнь Рету, кроме новых побоев, ничего не принесет. И впереди дни – один черней другого. Как-то пусто ему стало, колюче.

– Чего нос повесил? – углядел грусть Рету маг. – Нам-то, слава Всевышнему, все едино, кто в столице главный. Наше дело маленькое.

– Спина болит, – огрызнулся Рету. Спина болела, мазь, видно, подсохла, и рубцы заныли с новой силой.

– Терпи, – важно сказал маг. – Наука только через битую спину крепко пристает. Знаешь, как меня по спине лупцевали? Лохмотьями кожа висела, во как! Зато потом тверже тролльей подошвы стала, так окрепла.

Рету и не ждал ничего иного. Просто слушать про «наше дело маленькое» было неизъяснимо противно. А магу только дай волю на эту тему порассуждать. До утра не уйдешь.

Рету и сам не знал, откуда у него появилась эта твердая уверенность, что хорошие дни закончились и дальше будет только хуже. Просто он твердо решил в ближайшие же часы сделать два дела, которые нельзя откладывать.

Маг во время рассказа проголодался и был не прочь отобедать, что полностью совпадало с планами Рету. Пожелав магу приятного аппетита, он отправился домой.

Опекун спал, как и должно было быть. Еще бы. Если бы Рету вот так же куролесил, он бы, наверное, дня три отсыпался беспробудно. Рету знал, что ему нужно в покоях опекуна: откинув крышку громадного, обитого железными полосами сундука, в котором хранились столичные наряды воспитателя, он выудил из стопки рубашек две. Самых простых, льняных, белых. Без кружев, без вышивки, без всяких рюшей, которые опекун обожал, аж трясся. Рубашки Рету спрятал в свой мешок, обернув в чистую тряпицу.

Сделав первое дело, Рету направился к кузнецу Герберту. И там обменял свой парадный кинжал, украшенный самым настоящим рубином, кинжал, который не так давно справил ему опекун, потому что негоже ходить благородному отроку с пустым поясом, так вот, этот показушный кинжал он обменял на простой, надежный клинок. Без рубина, зато с острым лезвием хорошей стали.

Это было второе дело. Вот теперь он чувствовал себя увереннее. Потому что белая рубашка тонкого полотна всегда отличает дворянина от крестьянина. Как и надежное оружие.

Несколько следующих дней прошли спокойно. Настолько спокойно, что Рету весь извелся от беспокойства. Он осторожно спрашивал в городке, видел ли кто странную парочку и чем они еще занимались, кроме сиденья в трактире.

Видели их многие, но все были уверены, что это господа с пришедшего корабля, который привез пряности, вино и ткани. Потому что вели они себя странно, если не сказать чудно: шатались по городку, глазели кругом, будто что стоящее увидели, и локтями друг друга пихали. Покупать ничего не покупали, а вот забегаловки – ни одной не пропустили, везде посидели.

Рету прикидывал, не разведка ли это, не лазутчики ли. Да только не верилось, что таких важных лазутчиков направят в их захолустье. Появись Адский герцог в своем настоящем обличье на главной площади городка, с рогами, и крыльями, и когтистыми лапами, – кто в обморок не свалится, те сразу же сдадутся без всякого боя. Можно и не разведывать. Вот если бы он в столице появился… Там, говорят, столицу хранит ангел Мизраэль, тот бы сразу в бой вступил, ни шагу назад.

Рету гадал, знает ли опекун о смуте в столице? Маг же откуда-то узнал…

Опекун, похоже, тоже знал. Проспавшись, он стал тих и благороден. И все посматривал на Рету так, будто он, Рету, не воспитанник его, а поросенок, приготовленный для продажи на праздничной ярмарке.

В городке поговаривали, что теперь указы из столицы приходят за подписью «Император и Имперский Совет». А какой Император, Демосфен или другой, – никто не разберет.

Рету узнал, что корабль уйдет на юг в полнолуние. Это через три дня. Раз в Империи смута, то убраться на время в Торговое море будет вполне разумным делом. Обучиться там морскому ремеслу – и, глядишь, жизнь интересная пойдет, разные страны, разные народы, и везде ты желанный гость, товары везешь.

Нужно как-то пробраться в трюм корабля и спрятаться. Так решил Рету.

Он поспрашивал кое-кого из знакомцев на рынке и узнал, что владельцы корабля сейчас ведут переговоры с кем надо по одному деликатному делу. Мана и ресурсы – это, конечно, хорошо, но совершенно случайно на острове нашли серебряную руду. В столице еще об этом не знали, потому что местные тоже были не дураки. Ага, сообщи имперским властям, смута там или не смута, а прибрать серебро к рукам охотники тут же найдутся. Объявят собственностью короны – и привет. Опять основной статьей вывоза станет пойло тетушки Ниды, а его и для внутренних нужд еле хватает.

Говорили, что, когда обе стороны в цене сойдутся, корабль уйдет. А сойдутся они завтра, потому что и тем выгодно, и тем, и руда дешевая, и новый корабль неизвестно когда придет – а не успеешь продать, опять же в любой момент Империя о своих новых ресурсах узнает и лапу наложит. И поэтому, как только торговцы стукнут по рукам, с рудника на пристань пойдут телеги, и с них будут перегружать мешки с рудой прямо в трюмы.