Артемис Фаул - Последний хранитель

– Хорошо, вот ситуация, какой я ее вижу. Поскольку наши коммуникации отказали, я полагаю, что убийство молодой Опал повергло всю планету в хаос. Должно быть, такой неразберихи мир не знал со времен последней мировой войны. Наша Опал, без сомнения, намерена восстать из пепла этого мирового пожара наподобие некой пикси-феникса. Как она собирается сделать это, я не знаю, но это как-то связано с моим домом, поместьем Фаул, поэтому нам нужно направляться именно туда. Сколько это займет времени, Холли?

Она взглянула на датчики визора.

– При обычных условиях пятнадцать минут, но сейчас, пожалуй, займет пару часов.

«Два часа, – подумал Артемис. – Сто двадцать минут на то, чтобы выработать приемлемый способ, как нам втроем расстроить планы Опал».

Батлер включил свой микрофон.

– Артемис. Я знаю, тебе в голову пришло то же, что и мне.

– Я предсказывал, дружище, – сказал Артемис, – что ты попал в точку, говоря о том, что мы несемся сломя голову туда, где Опал сильнее всего.

– Точно, Артемис, – подтвердил телохранитель. – Или, как мы говорили в Дельте: суемся с завязанными глазами в смертельный капкан.

Лицо Артемиса помрачнело. В смертельный капкан?

Холли пронзила Батлера испепеляющим взглядом. «Любезно сказано, великан. В этом капкане живет семья Артемиса».

Она размяла пальцы, а затем прочно взялась за рукоятки управления.

– Может быть, мне удастся выиграть минут двадцать, – произнесла она, включая датчики шаттла на поиск самых сильных воздушных потоков, которые помогут им добраться до поверхности раньше, чем сумасшедшая Опал Кобой переделает мир на свой лад.

Атлантида

Опал потратила несколько мгновений, чтобы поздравить себя с тем, что ее теория вновь оказалась верной, а затем замерла, чтобы посмотреть, сможет ли она уловить просачивающиеся сверху волны паники.

«Кто-то что-то чувствует, – заключила Опал. – И это отчетливая волна страха с примесью отчаяния».

Было, конечно, приятно просто полежать вот так немного, накапливая силу, но она не могла надолго задерживаться, ведь ей предстояло столько сделать!

«За работу, за работу, – подумала Опал, поворачиваясь лицом к горловине туннеля. – Пора уходить».

Легким усилием мысли она создала вокруг своей головы ореол интенсивного света и жара, прожигая с его помощью путь в окружавшей ее антирадиационной пене, и левитировала к крышке трубы, сквозь которую прошла так же легко, как сквозь пену. Теперь она могла изменять молекулярную структуру любого вещества.

«Сила уже убывает, – заметила она. – Я теряю магическую силу, и мое тело вскоре начнет дезинтегрировать».

Гном стоял в камере возле шипящей крышки люка и казался невозмутимым, несмотря на разворачивающиеся перед ним чудеса.

– Сумасшедший дом, – провозгласил Колин Озкопи, выдвигая вперед свой подбородок. – Настоящий сумасшедший дом. Вначале отключился мой телефон, и поэтому я не знаю, кто выиграл матч по кранчболу, а теперь в мою камеру залетела эта золотая пикси. Скажите мне, пикси-леди, что происходит? И где ваши ногти?

Опал с удивлением отметила, что ответить на последний вопрос, оказывается, не так-то просто.

– Вырастить ногти трудно, гном. Я решила отказаться от них, чтобы не тратить время.

– Да, наверное, в этом есть смысл, – сказал Озкопи, совершенно не испытывая, по мнению Опал, достаточного благоговения перед нею. – Хотите знать, в чем мои трудности? Стоять здесь, обжигаясь о вашу ауру, вот что трудно. Для этого на мне должен быть жароупорный скафандр.

По правде говоря, Озкопи на самом деле не был таким уж заторможенным.

Он находился в шоке и прекрасно понимал, кто такая Опал и что он, скорее всего, вскоре умрет, и потому пытался валять дурака.

Опал нахмурила свою золотистую бровь, ставшую от этого похожей на волну лавы.

– Тебе, гном, выпала великая честь: последним, что отпечатается на сетчатке твоих глаз, будет мой блистающий образ.

Опал не очень понравилось, как она закончила фразу – опять слишком напыщенно получилось, – но гном все равно сейчас умрет, и никто об этих ее словах не узнает. Озкопи же был не очень счастлив умереть, запечатлев на своей сетчатке блистающий образ Опал.

– Мои бедные сетчатки! – забормотал он. – Их дал мне мой отец… нет, не то чтобы он прямо-таки вынул их из своей головы, но передал… ну, вы понимаете, – теперь Озкопи решил разбавить свою запутанную речь капелькой развязности. – Кстати, раз уж мы начали оскорблять друг друга, то замечу: во-первых, мне казалось, что вы выше. А во-вторых, у вас бедра обвислые.

Опал гневно ощетинилась – внешне это выразилось в том, что ее радиоактивная корона увеличилась до трех метров в радиусе, разлагая на атомы все, что оказалось внутри ее сферы, включая Колина Озкопи. Но хотя сам гном и исчез, его последние слова занозой засели в памяти Опал и сохранятся там до самого конца ее жизни. Если у Опал и был один недостаток, который она готова была признать, так это привычка поспешно уничтожать тех, кто мешал ей – вот и этот гном умер слишком легко и сорвался с крючка – отомстить ему по-настоящему она не сможет уже никогда.

«Все он солгал, этот гнусный гном, – успокаивала она саму себя, мчась с огромной скоростью к поверхности. – Мои бедра безупречны, и вовсе они не обвислые».

Внешне появление Опал выглядело ослепительно и божественно, оно походило на взрыв сверхновой звезды, вырвавшейся из глубин на поверхность океана. Яростный жар черной магии Опал пронзил с одинаковой небрежной легкостью и стены Атлантиды, и толщь океанской воды, изменяя атомную структуру любого вещества, оказавшегося на пути пикси.

Она устремила ореол своей черной магии вперед и вверх, в направлении поместья Фаул. Ей не требовалось следить за дорогой, Опал летела на зов замка, ключом к которому она была.

Глава 5

Армагеддон

Эриу, вблизи поместья Фаул

Погребенные в виде восходящей спирали вокруг замка берсерки возбуждались все сильнее, поскольку в мире наверху магическая сила вырвалась на свободу.

«Что-то приближается, – понял Оро, капитан берсерков. – Вскоре мы станем свободны, и наши мечи вновь испробуют на вкус человеческую кровь. Мы испепелим их сердца и вызовем к жизни древние силы зла. Мы заставим людей трепетать и бежать от нас. Они не смогут убить нас, потому что мы уже мертвы, и нас удерживают только магические нити.

Наше время будет недолгим. Всего одна ночь после столь долгого небытия, но мы успеем покрыть себя славой и кровью перед тем, как навсегда соединимся в посмертии с богиней Дану».

– Вы чувствуете изменения? – мысленно окликнул Оро своих воинов. – Будьте готовы рвануться вперед, как только распахнутся ворота.

– Мы готовы, – ответили его воины. – Как только свет упадет на нас, начнем захватывать всех – собак, барсуков и людей.

«Я бы предпочел барсуку человека», – невольно подумал Оро.

Он был гордецом, и его гордость стоила ему жизни – десять тысяч лет назад.

Лежавший слева от него Гобдоу откликнулся на это зловещей шуткой.

– Согласен, – мысленно просигналил он. – Но барсук все же лучше крысы.

Если бы у Оро было сердце из плоти и крови, оно затрепетало бы от прилива гордости – в этот раз за своих воинов.

«Мои солдаты готовы к войне. Они будут сражаться до тех пор, пока не рассыплются в прах их тела, и они наконец попадут в объятия света.

Наше время близко».

Форт защищала Джульетта Батлер, и не потому, что присматривала за всем, пока родители Артемиса уехали на экологическую конференцию в Лондон; она защищала его в самом буквальном смысле слова.

Форт, о котором идет речь, был старой сторожевой башней Мартелло, стоявшей на холме, выходившем на Дублинский залив. Стены форта потемнели от времени и местами покрылись странным черным плющом, тянувшим свои усики так, словно пытался утянуть камни, из которых были сложены стены, назад, в землю. Кроме плюща форт регулярно пытались захватить братья Артемиса Фаула: четырехлетний Майлс и его брат-близнец Беккет. Мальчики несколько раз налетали на башню со своими деревянными мечами, но Джульетта отбивала их атаки и отсылала кувыркаться в высокой траве. Беккет, катаясь, заливался смехом, а вот Майлс, как заметила Джульетта, с каждой новой неудачной попыткой осадить башню расстраивался все сильнее.

«Совсем как Артемис, – подумала Джульетта. – Еще один криминальный гений».

Последние десять минут мальчики возились за кустом, наверняка замышляя новую атаку. Джульетта слышала приглушенное хихиканье и четкие команды, которые отдавал Майлс, очевидно, наставляя Беккета.

Джульетта улыбнулась. Она легко могла представить сценарий будущей битвы. Наверняка Майлс говорит сейчас примерно так:

– Ты нападаешь с одной стороны, Бек, я с другой. Это называется окружение.

На что Беккет может ответить как-нибудь совершенно неожиданно, вроде:

– Я люблю гусениц.

Не ошибаясь, можно было сказать, что каждый из братьев любит другого больше, чем самого себя, но Майлс постоянно испытывал раздражение оттого, что Беккет не мог или не хотел выполнять его простейшие инструкции.

«В любой момент Беккету может надоесть это тактическое занятие, – подумала младшая сестра Батлера, – и он уйдет прочь от куста, размахивая своим игрушечным мечом».

Спустя несколько секунд Беккет действительно вынырнул из-за куста, но размахивал он отнюдь не мечом.

Джульетта перекинула ногу через низкий парапет и подозрительно спросила:

– Бек, что это у тебя?

– Трусики, – честно ответил он и помахал ими в воздухе.

Джульетта присмотрелась: действительно, этот треугольный предмет был трусиками. Надетая на Беккете длинная, до колен, и изрядно протертая за последние сорок восемь дней футболка не давала возможности точно сказать, свои трусики держит он в руке или нет, но, пожалуй, что свои, потому что сквозь дырки в футболке просвечивало только голое тело.

Беккет отличался непослушным характером – за несколько месяцев няня-телохранитель Джульетта повидала вещи и покруче трусиков, например, ферму червей, которую Беккет соорудил в нижнем туалете и лично «удобрял».

– ОК, Бек, – крикнула она от башни. – Положи трусики, малыш, я дам тебе чистые.

Беккет решительно приближался.

– Нет. Беккета уже тошнит от глупых трусиков. Это тебе. Подарок.

Лицо мальчика лучилось невинным восторгом, убеждая в том, что Беккет действительно считал лучшим подарком для девушки эти трусики – между прочим, со спрятанной внутри них пригоршней жуков.

– Но сегодня у меня не день рождения, – попыталась отшутиться Джульетта.

Беккет был уже в полуметре от башни и продолжал, покачивая трусиками, словно флагом:

– Я люблю тебя, Джул, возьми подарок.

«Он любит меня, – подумала Джульетта. – Дети всегда находят у взрослых их слабое место».

И все же она предприняла еще одну отчаянную попытку.

– А ты не боишься простудить попку?

У Беккета был ответ и на это:

– Нет. Ей совсем не холодно.

Джульетта нежно улыбнулась. Этому легко поверить. В маленьком тельце Беккета было столько энергии и жара, что ее хватило бы, чтобы вскипятить воду в озере. Обнимать его было все равно, что обнимать горячую батарею.

В такой ситуации избежать соприкосновения с трусиками Джульетта могла только с помощью невинной лжи.

– Старые трусики любят кролики, Бек. Почему бы тебе не зарыть их в подарок Папе Кролику?

– Кроликам не нужны трусики, – зловеще произнес голос у нее за спиной. – Они теплокровные млекопитающие, и их меха им вполне хватает в нашем климате.

Джульетта почувствовала прижатый к своему бедру деревянный меч Майлса и поняла, что он использовал Беккета как отвлекающий маневр, а сам подкрался сзади.

«А я ничего не услышала, – удивилась Джульетта. – Майлс хорошо научился подкрадываться».

– Отлично, Майлс, – сказала она. – Как ты заставил Беккета выполнять твои инструкции?

Майлс самодовольно усмехнулся, став в этот миг очень похожим на Артемиса.

– Я не заставлял. Просто сообщил, что надаю ему как следует.

«И этому мальчику нет еще пяти, – подумала Джульетта. – Посмотрим, что скажет мир, когда ему явится Майлс Фаул».

Уголком глаза она заметила летящий в нее сзади по воздуху треугольник, похожий на парус, схватила его и только тогда поняла, что она держит в пальцах.

«Потрясающе, – подумала она. – Меня провели два четырехлетки».

– Ладно, парни, – произнесла она вслух. – Пора идти домой, обедать. Что хотите на обед?

– Я хотел бы бутерброд крок-мадам, – сказал Майлс, засовывая свой меч в ножны. – С охлажденным виноградным соком.

– Жуки, – сообщил Беккет, припрыгивая на одной ножке. – Жуки в кетчупе.

Джульетта посадила Майлса к себе на плечо и пошла по тропинке, ведущей вниз от башни.

– Значит, то же, что вчера, джентльмены.

«И не забыть всем вымыть руки», – добавила она про себя.

Когда вдали начался хаос, мальчики уже зашли по пояс в траву. Беккет не обратил на далекий шум никакого внимания, потому что в голове у него и так постоянно гремели воображаемые взрывы и крики, но Майлс тут же понял, что что-то не так. Он бросился назад, к башне Мартелло, и взобрался наверх по каменным ступеням, демонстрируя ту же ловкость, что и Артемис, – эта ловкость очень восхищала Беккета, более крепко сложенного, чем его братья.

– Армагеддон, – объявил сверху Майлс. – Конец света.

– Не Диснейленд? – испуганно спросил Беккет.

– Нет, – сказала Джульетта, поправляя его выгоревшие на солнце волосы. – Похоже, это не Диснейленд.

Она почувствовала холодок под сердцем. Откуда идет этот шум? Такое ощущение, что они оказались вблизи зоны военных действий.

Джульетта взобралась вслед за Майлсом на вершину башни. Отсюда можно было отчетливо рассмотреть соседний городок вдали. Обычно ветром оттуда, с севера, доносило только редкие гудки автомобилей, пролетавших по окружной дороге. Но сегодня шоссе на Дублин походило на ад. Даже издали было видно, что на всех полосах движение полностью остановилось. Двигатели нескольких машин взорвались, а один пикап отшвырнуло вперед.

Еще дальше, в самом городке, над зданиями вырастали грибы более мощных взрывов, и клубы дыма все гуще затягивали предвечернее небо, тоже ставшее опасным – они видели, как один маленький самолет буквально свалился на поле стадиона, а на крышу отеля рухнул из космоса спутник связи.

Беккет тоже взобрался на башню и взял Джульетту за руку.

– Это Армагеддон, – тихо сказал он. – Мир рушится.

Джульетта сильнее прижала мальчиков к себе. Хотя разрушения выглядели слишком большими, чтобы быть направленными специально против семьи Фаулов, список людей, охотно уничтоживших бы все графство Дублин ради того, чтобы только добраться до Артемиса, был угрожающе большим.

– Не бойтесь, мальчики, – произнесла Джульетта. – Я сумею защитить вас.

Она сунула руку в карман. В ситуации, подобной этой, когда положение становится отчаянным, первое, что она должна сделать – позвонить Артемису.

Джульетта пробежалась по списку сетей на своем телефоне и была сильно удивлена тем, что единственной доступной оставалась ФОКС – система, которую Артемис сам установил для неотложных звонков.

«Представить только, Артемис – единственный подросток в мире, который смог сконструировать и запустить свой собственный спутник», – промелькнуло у нее в голове.

Джульетта уже готова была выбрать имя Артемиса в списке контактов, когда в каких-то трех метрах от нее откуда-то возникла мускулистая рука, держащая эльфийский бластер.

– Попалась, Гадкая девчонка, – сказал голос ниоткуда, и из ствола бластера с треском вырвался синий луч энергии.

Джульетта была достаточно хорошо знакома с эльфийским оружием, чтобы знать, что переживет удар синего луча, но при этом наверняка получит ожоги и свернется в клубок от боли.

«Простите, мои мальчики, – успела подумать она. – Я подвела вас».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.