Артемис Фаул - Последний хранитель

Йон Колфер

Артемис Фаул. Последний хранитель

Пролог

Эриу, наши дни

Берсерки лежали спиралью под камнем с рунами, зарывшись в землю – сапоги наружу, головы внутрь, как требовало заклинание. Разумеется, спустя десять тысяч лет не осталось физически ни сапог, ни голов. Это была лишь плазма черной магии, сохраняющая в неприкосновенности свой разум, но даже он постепенно рассеивался, отравляя почву, вызывая появление странных растений и заражая животных необычной для них агрессией. Возможно, спустя дюжину полнолуний берсерки уйдут окончательно, и последняя капля их силы утечет в землю.

«Но мы еще не до конца исчезли, – думал Оро из Дану, капитан берсерков. – Мы готовы поймать свой счастливый миг, когда он настанет, и навести на людей ужас».

Он направил свою мысль по спирали и был горд, ощутив, что оставшиеся эльфийские воины разделяют его чувства.

«Их воля так же крепка, как некогда были крепки их клинки, – подумал он. – Хотя мы мертвы и похоронены, но стоит лишь появиться перспективе кровавой схватки, и она как искра разожжет пожар в наших душах».

Существование берсерков поддерживала их ненависть к людям и черная магия колдуна Брюна Фадды. Более половины воинов уже окончательно умерли и были унесены в посмертие, но оставались пять сотен бойцов, готовых исполнить свой долг, как только их призовут.

«Помните о своем долге, – говорил им эльфийский колдун столетия назад, когда глина засыпала их тела. – Помните о тех, кто умер, и о людях, которые убили их».

Оро это помнил и будет помнить всегда. Так же, как никогда он не забудет прикосновение земли и камней, перекатывающихся по его умершей, высыхающей коже.

«Мы должны помнить, – посылал он сигнал своим воинам. – Мы будем помнить, и мы вернемся».

Его мысль полетела вниз, в землю, и отразилась эхом от мертвых воинов, жаждавших выбраться из своей могилы и вновь увидеть солнце.

Глава 1

Сложная ситуация

Из заметок доктора Жербала Аргона, Психиатрическое общество

1. Артемис Фаул, некогда объявленный подростком с выдающимися криминальными способностями, теперь предпочитает скромно называться «юным гением». Очевидно, он изменился. (Примечание для самого себя: «Хм-м?»)

2. В последние шесть месяцев Артемис проходил недельные сеансы терапии в моей клинике в Хэвен-сити с целью излечения от жестокого комплекса Атлантиды – психологического состояния, появившегося в результате погружения в эльфийскую магию. (Так ему и надо, Гадкому мальчишке.)

3. Не забыть представить подробный отчет в Подземную полицию.

4. В настоящее время Артемис выглядит полностью излечившимся. Так ли это? И возможно ли?

5. Обсудить с Артемисом мою теорию относительности. Она может стать очень интересной главой для моей книги «Побежденный Фаул: Перехитрить хитреца» (издатели любят такие названия и хорошо за них платят).

6. Заказать новые обезболивающие для моего поврежденного бедра.

7. Заполнить свидетельство о психическом здоровье Артемиса. Последний сеанс сегодня.

Кабинет доктора Аргона, Хэвен-сити, Нижние Уровни

Артемис Фаул терял терпение. Доктор Аргон опаздывал. Этот последний сеанс был ему нужен не больше, чем предыдущие полдюжины. Артемис, слава небесам, полностью здоров, и был таким еще с восемнадцатой недели лечения. Его удивительный интеллект ускорил процесс, и он больше не собирался попусту тратить время на болтовню с каким-то жалким психиатром.

Вначале Артемис мерил шагами кабинет, не желая, чтобы его успокаивал водопад с пульсирующими огоньками, затем посидел минутку в кислородной камере, которая, как он считал, приводит в состояние душевного равновесия намного лучше.

«Да уж, камера», – подумал он, быстро выскакивая из застекленной кабины.

Наконец дверь зашипела и откатилась на роликах в сторону, впуская доктора Жербаля Аргона в его собственный кабинет. Врач-коротышка сразу же вспрыгнул в свое кресло. Он погрузился в объятия его многочисленных подушечек, шлепая по кнопкам подлокотника, пока гелевая подушечка под его правым бедром не загорелась неярким светом.

– Ох, – вздохнул он. – Мое бедро меня убивает. Ничто не помогает, честное слово. Люди думают, что знают, что такое боль, но они о ней и понятия не имеют.

– Вы опоздали, – холодно заметил Артемис на беглом эльфийском.

Аргон вновь блаженно вздохнул, когда разогревшаяся подушечка начала массировать его бедро.

– Всегда спешишь, а, Гадкий мальчишка? Почему ты не дышишь кислородом или не медитируешь у водопада? Монахи Хей-Хей молятся у таких водопадов.

– Я не эльфийский монах, доктор. Мне мало интересно, что они делают после первого гонга. Мы закончили с моей реабилитацией? Или вы желаете и дальше тратить попусту мое время?

Аргон слегка нахмурился, затем подался вперед, раскрывая лежащую на столе папку.

– Почему чем здоровее ты становишься, тем грубее разговариваешь?

Артемис скрестил ноги и впервые позволил себе слегка расслабиться.

– Подавленный гнев, доктор. Откуда он берется?

– Давай не будем отклоняться в сторону, хорошо, Артемис? – Аргон вытащил из своей папки колоду карт. – Я покажу несколько чернильных пятен, а ты мне скажешь, что они тебе напоминают.

Артемис испустил долгий театральный вздох.

– Чернильные пятна. Нет, пожалуйста! Я проживу на свете намного меньше вашего, док, и у меня нет времени, чтобы тратить его на ваши шарлатанские тесты. С таким же успехом мы можем гадать о будущем на кофейной гуще или по внутренностям индюка.

– Чернильные пятна – надежный показатель умственного здоровья, – обиделся Аргон. – Проверенный и испытанный.

– Проверенный, – пробурчал Артемис. – Психами на психах.

Аргон выложил на стол карту.

– Что ты видишь в этом чернильном пятне?

– Я вижу чернильное пятно, – сказал Артемис.

– Да, но что-то это пятно тебе напоминает?

Артемис раздраженно усмехнулся.

– Карту номер пятьсот тридцать четыре.

– Извини?

– Карта пятьсот тридцать четыре, – повторил Артемис. – Из серии шестисот стандартных карт с чернильными пятнами. Я запомнил их за время наших сеансов. Вы даже не перемешали колоду.

Аргон проверил номер на тыльной стороне карты: так и есть, 534.

– Знание номера – не ответ. Что ты видишь?

Артемис скривил губу.

– Я вижу окровавленный топор. А также раненого ребенка и эльфа, завернутого в кожу тролля.

– В самом деле? – заинтересовался Аргон.

– Нет. Не совсем. Я вижу прочное здание, возможно, семейный дом, с четырьмя окнами. Верный пес провожает меня по мощеной дорожке к двери, которая видна вдали. Я думаю, что, сверившись со своим справочником, вы найдете, что этот ответ попадает в раздел «здоровые параметры психики».

Проверка Аргону не требовалась. Гадкий мальчишка был прав – как всегда. Может быть, он сможет огорошить Артемиса своей новой теорией? Это не входило в программу, но могло принести доктору немного славы.

– Ты слышал о теории относительности?

– Это шутка? – моргнул Артемис. – Я путешествовал сквозь время, доктор. Полагаю, мне кое-что о ней известно.

– Нет. Я не об этой теории. Моя теория относительности предполагает, что все вещи магически связаны между собой, и на них влияют древние заклинания или магические горячие точки.

Артемис потер подбородок.

– Интересно. Только я полагаю, что этот ваш постулат следует назвать скорее теорией соотносительности.

– Итак, – сказал Аргон, стараясь игнорировать насмешливый тон Артемиса, – я провел ряд исследований и выяснил, что Фаулы на протяжении тысячелетий были источником неприятностей для волшебного народца. Десятки твоих предков искали под землей кувшины с золотом, хотя преуспел в этом только ты.

Артемис выпрямился в кресле: это было действительно интересно.

– И я никогда не знал об этом, поскольку вы стирали память у моих предков.

– Точно, – сказал Аргон, довольный тем, что ему удалось завладеть вниманием Артемиса. – Когда твой дед был молодым, твой собственный отец своими руками связал гнома, который забрел к нему в поместье. Думаю, он до сих пор вспоминает тот день.

– Пускай, – тут голову Артемиса внезапно посетила любопытная мысль. – А что, собственно, привлекло того гнома в нашем поместье?

– То, что там сохранилось невероятно большое количество остаточной магической энергии. Некогда в поместье Фаулов произошло нечто грандиозное – в магическом смысле.

– И эта сохранившаяся магическая сила зародила мысли в наших головах и подтолкнула Фаулов к вере в магию, – чуть слышно пробормотал Артемис.

– Разумеется. Это ситуация гоблина и яйца. Что вернее: ты начинаешь думать о магии, а затем находишь ее? Или магия сама подталкивает тебя думать о ней?

Артемис занес несколько пометок в свой смартфон.

– А это колоссальное магическое событие, нельзя ли о нем поподробнее?

– Наши хроники не уходят так глубоко в прошлое, – пожал плечами Аргон. – Я полагаю, мы говорим о том времени, когда эльфы жили на поверхности Земли, а это было более десяти тысяч лет назад.

Артемис встал и склонился над сидящим эльфом. Он вдруг почувствовал себя должником перед доктором, открывшим теорию соотносительности, которую действительно стоит исследовать.

– Доктор Аргон, вы вывихнули ногу в детстве?

Аргон был настолько удивлен, что честно и сразу ответил на этот очень личный вопрос, что, в общем-то, нетипично для психиатра.

– Да, именно так.

– И вас заставили носить ортопедические башмаки со специальными толстыми вкладышами?

Аргон был заинтригован. Он уже сто лет не вспоминал о тех чудовищных башмаках и, по правде, совсем забыл о них – до этой минуты.

– Только один, на правой ноге.

Артемис понимающе кивнул, и Аргону показалось, что они поменялись ролями, и теперь он сам стал пациентом.

– Я предполагаю, что ваша нога была возвращена в правильное положение, однако в ходе лечения слегка была искривлена бедренная кость. Простая скобка решит проблему с вашим бедром, – Артемис вытащил из кармана сложенную салфетку. – Я набросал чертеж, пока вы заставляли меня ожидать нескольких последних сеансов. Фоули сумеет соорудить для вас такую скобку. Впрочем, я мог ошибиться на несколько миллиметров в размерах вашего тела, поэтому лучше перепроверить.

Он оперся всеми десятью пальцами о столешницу.

– Теперь я могу идти? Я выполнил свои обязательства?

Доктор хмуро кивнул, подумав, что ему, пожалуй, придется умолчать о сегодняшнем сеансе в своей книге. Артемис широкими шагами прошел по кабинету и скрылся за дверью.

Аргон изучил чертеж на салфетке и инстинктивно понял, что Артемис прав относительно его бедра.

«Либо этот парень самое нормальное создание на всей Земле, – подумал он, – либо настолько закрыт, что все наши тесты не смогли даже поцарапать его броню».

Аргон взял со стола резиновый штамп и большими красными буквами оттиснул на обложке папки с историей болезни Артемиса: «ЗДОРОВ».

«Надеюсь, что так, – подумал он. – Надеюсь, что так».

Телохранитель Артемиса, Батлер, ожидал своего хозяина в большом кресле у двери кабинета доктора Аргона. Это кресло подарил Батлеру кентавр Фоули, технический консультант Подземной полиции.

– Я не могу стоять и смотреть, как ты втискиваешься на этот эльфийский стульчик, – сказал тогда Фоули. – Это утомляет мои глаза. Ты похож на обезьяну, пытающуюся расколоть кокосовый орех.

– Спасибо, – сказал в ответ Батлер своим низким басом. – Я принимаю подарок, хотя бы ради безопасности твоих глаз.

Но, по правде сказать, Батлер при своем двухметровом росте был безумно рад иметь большое кресло в городе, построенном для девяностосантиметровых карликов.

Телохранитель встал и выпрямился, упершись ладонями в потолок, бывший здесь, по счастью, в два раза выше, чем обычно принято у эльфов. Как хорошо, что Аргон питал слабость к помпезности, иначе Батлер не смог бы выпрямиться, находясь в клинике. Своими сводчатыми потолками, усыпанными золотыми блестками гобеленами и скользящими, из искусственной древесины, дверями в стиле ретро здание скорее напоминало не медицинское заведение, а монастырь, монахи которого поклоняются богатству. Только установленные на стенах лазерные санитайзеры для рук и время от времени суетливо пробегающие мимо медсестры-эльфийки намекали на то, что это все же клиника.

«Я так рад, что все это заканчивается». – В последнее время эта мысль посещала Батлера каждые пять минут. Ему не раз доводилось бывать в крутых переделках, но что-то в этом расположенном под землей городе впервые в жизни вызывало у него настоящую клаустрофобию.

Артемис показался из кабинета Аргона с широкой самодовольной ухмылкой на губах. Когда Батлер увидел это выражение на лице своего босса, он понял, что тот успешно достиг своей цели и был признан излеченным от комплекса Атлантиды.

«Конец бесконечным потокам слов. Конец иррациональному страху перед цифрой четыре. Больше никакой паранойи и галлюцинаций. Слава небесам за это».

На всякий случай, чтобы быть уверенным, он спросил:

– Ну, Артемис, как дела?

Тот застегнул куртку своего морского шерстяного костюма.

– Все в порядке, Батлер. Признано, что я, Артемис Фаул Второй, функционален на все сто процентов, то есть примерно в пять раз больше, чем обычный человек. Или, иначе говоря, как пять Моцартов. Или три четверти Да Винчи.

– Всего три четверти? Ты слишком скромен.

– Верно, – улыбнулся Артемис. – Такой уж я.

Батлер слегка расслабил и опустил плечи. Непомерное самомнение, невероятная самоуверенность – да, Артемис, судя по всему, вновь стал прежним.

– Отлично. Тогда прихватываем наш эскорт и поскорее сматываемся отсюда, а? Мне хочется вновь ощутить солнечный свет на своем лице. Настоящий солнечный свет, а не лучи этих ультрафиолетовых ламп, которые здесь повсюду натыканы.

Артемис испытал прилив симпатии к своему телохранителю – чувство, которое все чаще посещало его в последние месяцы. Батлеру было весьма сложно оставаться незамеченным и среди людей, здесь же он не мог бы обратить на себя больше внимания, даже одевшись в клоунский костюм и начав жонглировать горящими шариками.

– Хорошо, – согласился Артемис. – Мы заберем свой эскорт и смоемся. Где Холли?

Батлер ткнул пальцем в направлении холла.

– Там, где обычно. С клоном.

Капитан Холли Шорт из Разведывательного отдела Подземной полиции смотрела на лицо своего злейшего врага, но чувствовала при этом только жалость. Конечно, если бы она смотрела на настоящую Опал Кобой, а не на ее клона, жалость бы оказалась если и не на последнем месте в списке ее чувств, то все же гораздо ниже гнева и отвращения, граничащего с ненавистью.

Но это был клон, выращенный заранее, чтобы обеспечить страдающую манией величия пикси двойником тела, в которое ее можно пересадить с целью предупредительного заключения в клинике Ж. Аргона, если Подземная полиция когда-нибудь лишит ее свободы – а об этом ПП мечтала уже давно.

Холли жалела клона, потому что та была жалким бессловесным созданием, которое, собственно, и не просило, чтобы его создавали. Клонирование было объявлено запретной областью медицины – как по религиозным соображениям, так и потому, что без жизненной силы, или души, управляющей их организмом, клоны были обречены на короткую жизнь при низкой активности головного мозга и с вечными сбоями в работе внутренних органов.

В частности, вот этот клон провел большую часть своей жизни в инкубаторе, отчаянно сражаясь за каждый вдох с того момента, как его вынули из кокона, в котором он был выращен.

– Еще немного, малышка, – прошептала Холли, касаясь лба эрзац-пикси стерильными перчатками, вставленными в стенку инкубатора.

Холли и сама не могла точно сказать, почему она начала посещать клона. Возможно, потому, что, как сказал Аргон, никто этого никогда еще не делал.

«Она явилась ниоткуда. У нее нет друзей».

Теперь у нее было, по меньшей мере, двое друзей. Артемис тоже стал приходить вместе с Холли и мог подолгу молча сидеть рядом, что было совершенно необычно для него.

Официально клон назывался Безымянный эксперимент 14, но один из остряков в клинике назвал его Нопаль, что было злой шуткой, сочетанием «не» и «Опал».

Впрочем, жестокая это была шутка или нет, а имя прилепилось к клону, и теперь даже Холли пользовалась им, хотя и произносила его с некоторой нежностью.

Аргон уверил ее, что Безымянный эксперимент 14 абсолютно не обладает мыслительными способностями, но Холли была уверена, что иногда молочные глаза Нопаль реагируют на ее появление. Может ли на самом деле клон распознавать ее?

Холли смотрела на тонкие черты лица Нопаль, отчетливо напоминавшие о чертах лица ее генетического донора.

«Эта пикси ядовита, – горько думала Холли. – Все, к чему она прикасается, увядает и гибнет».

Артемис вошел в комнату, остановился рядом с Холли и легко положил руку на ее плечо.

– Они ошибаются относительно Нопаль, – сказала Холли. – Она чувствует. Она понимает.

– Я знаю, – кивнул Артемис. – На прошлой неделе я ее кое-чему научил. Смотри.

Он положил руку на стекло и стал медленно выбивать ритм.

– Это упражнение, которое разработал кубинский врач Парнассус. Он использует его для выработки ответной реакции у младенцев и даже шимпанзе.

Артемис продолжал медленно стучать по стеклу, и вскоре Нопаль начала отвечать – она с трудом протянула к Артемису свою руку и начала неуклюже повторять его ритм.

– Теперь видишь? – произнес Артемис. – Это проблески разума.

Холли слегка прижалась плечом к плечу Артемиса – этот жест заменял у нее объятие.

– Я знаю, что со временем твой мозг разовьется.

Завибрировал датчик в форме желудя, прикрепленный на груди полицейского комбинезона Холли, и она притронулась к своему наушнику, принимая вызов.

Быстрый взгляд на наручный компьютер сказал ей, что звонок поступил от технического консультанта ПП, Фоули, и что вызов кентавра помечен как «срочный».

– Фоули, что случилось? Я в клинике, присматриваю за Артемисом.

По беспроводной сети Хэвен-сити голос кентавра звучал кристально чисто:

– Возвращайся на Полис-плаза, немедленно. Захвати Гадкого мальчишку.

Кентавр говорил с актерскими интонациями в голосе – пожалуй, он сможет стать звездой театральной сцены, если вдруг оборвется его полицейская карьера.

– Ты не прав, Фоули. Консультант не может отдавать приказы капитанам.

– Мы принимаем со спутника изображение Кобой. Передача идет в прямом эфире, – парировал технический консультант.

– Уже идем, – сказала Холли, прерывая связь.

В коридоре они прихватили с собой Батлера. Артемис, Холли и Батлер – три товарища, прошедших огонь и воду, – давно выработали свою манеру разговаривать в кризисных ситуациях короткими репликами.

– Положение? – спросил Батлер, увидев озабоченность на лице Холли.

Та пронеслась вперед, увлекая остальных за собой.

– Опал, – ответила она по-английски.

Лицо Батлера напряглось.

– Изображение?

– Спутниковая связь.

– Источник? – спросил телохранитель.

– Неизвестен.

Они побежали по оформленному в стиле ретро коридору к выходу из клиники. Батлер опередил остальных и придержал старомодную дверь на металлических петлях. На ее стекле был нарисован врач, заботливо утешающий плачущего пациента.

– Едем на «палке»? – спросил телохранитель, и по его тону было ясно, что ему очень не хотелось бы ехать на этой самой «палке».

– Прости, великан, – ответила Холли, проходя в дверь. – Придется.

Артемис никогда не пользовался общественным транспортом, ни человеческим, ни эльфийским, поэтому он спросил:

– Что такое «палка»?

«Палками» прозвали здесь ременные петли, подвешенные к движущимся канатам, разбегавшимся параллельными рядами по всему Хэвен-сити. Это был древний и вполне пригодный вид транспорта, напоминавший чем-то багажные конвейеры в аэропортах. По всему городу были разбросаны посадочные площадки – пассажир должен был сделать шаг вперед, встать на петлю и ухватиться за торчащую из ремня палку из углеродного волокна. Отсюда, собственно, и название – «палка».

Разумеется, и Артемис и Батлер много раз видели «палки», но Артемис не собирался когда-либо пользоваться столь унизительным, на его взгляд, видом транспорта, и потому даже не потрудился узнать, как он называется. Артемис знал, что со своей известной всем плохой координацией он может опозориться, промахнувшись. У Батлера не было проблем с координацией, но он знал, как сложно ему будет уместить свои огромные ноги в узкой ременной петле.

– Ну, да, – сказал Артемис. – «Палка». А в такси не быстрее будет?

– Нет, – ответила Холли, подталкивая Артемиса к краю площадки, а затем легонько ткнула его в почки в самый нужный момент, и Артемис невольно шагнул вперед, на ремень, ухватившись рукой за рукоятку на палке.

– Вау! – воскликнул Артемис, возможно, всего в третий раз в жизни используя это жаргонное словечко. – Я сделал это!

– Твое следующее выступление будет на Олимпийских играх, – прокомментировала Холли, вспрыгивая на следующую петлю, и бросила через плечо Батлеру: – Давай, твой босс направляется к туннелю.

Батлер бросил на эльфийку взгляд, способный испепелить быка. Холли была его близкой подругой, но эти ее шуточки… Батлер втиснул ноги в петлю и сгорбился, чтобы ухватиться за тонкую палочку. Со стороны он стал похож на самую толстую в мире балерину, пытающуюся сорвать цветочек.

Холли, наверное, рассмеялась бы, не будь ее голова забита мыслями об Опал Кобой.

Ременная дорога несла своих пассажиров от клиники Аргона вдоль края площади в итальянском стиле к низкому туннелю, вырезанному лазером в толще скалы. При виде проносящейся мимо них троицы завтракавшие в уличных кафе эльфы застывали, не донеся до рта вилку с салатом.

Собственно, видеть на «палке» эльфийку в форме Подземной полиции было делом обычным, но земной парень, одетый как гробовщик, в черное, и скрюченный человек-гора – это нечто…

Высота туннеля была не больше метра, поэтому Батлеру пришлось вытянуться вперед, на длину трех ременных петель, сплющив сразу несколько палок. По пути Батлер, нос которого скользил всего в каком-нибудь метре от стены туннеля, заметил красивые светящиеся пиктограммы, изображавшие сцены из человеческой истории.

«Таким образом, проезжающие здесь юные эльфы каждый раз узнают кое-что о своем собственном прошлом. Круто!» – удивился Батлер, но тут же вернулся мыслями к своим обязанностям телохранителя. Он не имеет права попусту разбрасываться мыслями, пока вместе с боссом находится здесь, под землей.

«Просто нужно запомнить это, – сказал себе Батлер. – Вот вернемся, тогда можно будет спокойно обо всем вспомнить и подумать».

Площадь Полиции – Полис-плаза – сверху выглядела как мощеный крест, в центре которого был аккуратно выложен позолоченный желудь – эмблема Подземной полиции. Возможно, такое украшательство являлось даже лишним, поскольку офицерам ПП, как правило, было не до того, чтобы любоваться из окон четвертого этажа на то, как переливается позолоченный желудь в лучах искусственного солнца.

Сегодня все обитатели этого этажа сгрудились, словно пригоршня скатившихся с наклонной доски камешков, в Оперативном зале, к которому примыкал кабинет-лаборатория Фоули.

Холли сразу направилась в самую гущу, пробиваясь своими острыми локотками сквозь странно молчаливую толпу. Батлеру достаточно было всего один раз громко прокашляться, и толпа мгновенно расступилась перед ним, словно утянутая в стороны от гиганта мощными магнитами. Артемис протолкался сквозь Оперативный зал к командору Траблу Келпу и Фоули, которые стояли возле большого, во всю стену, экрана, и неотрывно следили за разворачивающимися на нем событиями.

Фоули услышал ахи, сопровождавшие Батлера, где бы он ни появлялся в Хэвене, и оглянулся.

– Четверок с собой не притащил? – прошептал кентавр Артемису. Это была его обычная шутка на протяжении последних шести месяцев.

– Я вылечился, и тебе это хорошо известно, – ответил Артемис. – Что здесь происходит?

Холли расчистила себе местечко позади Трабла Келпа, который с годами начинал все больше походить на ее бывшего босса, командора Джулиуса Рута. Командор Келп настолько ревностно относился к своим обязанностям, что получил после выпуска из Академии имя Трабл – «Судорога». Известно, что однажды он, например, пытался арестовать какого-то тролля за разбрасывание мусора – задержание закончилось тем, что на кончике носа у Трабла появилась заплатка из искусственной кожи, которая, если взглянуть на нее под определенным углом, отсвечивала желтым.

– У вас новая стрижка, командир, – заметила Холли. – Битрут сделал себе очень похожую.

Командор Келп не оторвал глаз от экрана. Холли подтрунивала потому, что нервничала, и Трабл знал об этом. У нее были причины нервничать. Впрочем, в той ситуации, которая разворачивалась перед ними, более подходящим чувством был бы, пожалуй, смертельный ужас.

– Взгляните на это шоу, капитан, – сурово сказал Келп. – Оно говорит само за себя.

На экране были три фигуры – стоящий на коленях пленник и двое захватчиков. Холли не сразу рассмотрела Опал Кобой, потому что искала пикси среди тех двоих, что стояли на ногах, и только потом поняла, что Опал – это пленница.

– Это трюк, – сказала Холли. – Просто трюк.

– Смотри и увидишь, – пожал плечами командор Келп.

Артемис подступил ближе к экрану, внимательно изучая картинку.

– Вы уверены, что это прямая передача?

– Передача прямая, – ответил Фоули. – Но они могут крутить для нас и запись.

– Откуда идет сигнал?

Фоули взглянул на карту на своем собственном экране. Линия сигнала тянулась от эльфийского спутника вниз к Южной Африке, оттуда на Майами, а затем разбегалась в сотне других направлений, начиная напоминать небрежные каракули ребенка.

– Они захватили спутник и подали сигнал через сеть отражателей. Он может идти откуда угодно.

– Солнце высоко, – стал размышлять вслух Артемис. – По направлению теней я сказал бы, что действие происходит около полудня. Если это действительно прямая передача.

– Превосходно, это сужает район поисков всего до четверти планеты, – саркастически заметил Фоули.

Гул голосов в зале усилился, когда на экране один из коренастых гномов, стоявших позади Опал, поднял человеческий автомат – это хромированное оружие в его тонких пальчиках казалось огромной пушкой.

Показалось, что в Оперативном зале резко похолодало.

– Мне нужна тишина, – сказал Артемис. – Попросите всех выйти.

В другой ситуации Трабл Келп ответил бы, что у Артемиса нет прав здесь командовать, и, наверное, даже позвал бы в зал еще больше сотрудников, но сегодня был не тот день.

– Все вон, – рявкнул он собравшимся в зале офицерам. – Холли, Фоули и Гадкий мальчишка остаются.

– Полагаю, что я тоже останусь, – сказал Батлер, отводя ладонью от своей головы свисающую с потолка лампу.

Никто не возразил.

Обычно, когда им предлагали убираться вон, офицеры ПП делали это враскачку, с чувством собственного достоинства, но сейчас они ринулись бегом из зала к ближайшему монитору, не желая пропустить ни малейшей детали происходящего на экране.

Фоули закрыл за ними дверь своим копытом, а затем затемнил окно, чтобы ничто снаружи не рассеивало внимание. Оставшаяся четверка собралась полукругом перед экраном, наблюдая за тем, что должно было выглядеть как последние минуты жизни Опал Кобой. Во всяком случае, одной из Опал Кобой.

На экране были два гнома в закрывающих лица, непроницаемых для ультрафиолетовых лучей масках, которые можно было запрограммировать так, чтобы они напоминали кого угодно. В данный момент маски изображали Пипа и Кипа, двух котят из популярного мультфильма, который часто крутили по ПТВ, однако тела выдавали в них гномов – с крепкими бочкообразными торсами и накачанными предплечьями. Они располагались перед ничем не примечательной серой стеной, склонившись над маленькой пикси, стоявшей на коленях в чем-то вроде залитой грязью колеи – вода касалась ее ног, пачкая изящный спортивный костюм.

Запястья Опал были связаны, рот заклеен лентой, а сама пикси выглядела ужасно испуганной.

Гном с автоматом заговорил сквозь маску голосом котенка Пипа.

– Объясняю популярно, – мультяшно промяукал он, отчего его слова прозвучали еще более зловеще. – Мы захватили одну из Опал, вы держите у себя вторую. Вы отпускаете свою Опал, и тогда мы не убиваем эту. У вас на все было двадцать минут, теперь осталось пятнадцать.

И котенок Пип взвел курок своего автомата.

Батлер осторожно прикоснулся к плечу Холли.

– Я правильно понял…?

– Да. Пятнадцать минут, или Опал умрет.

Батлер вставил в ухо наушник переводчика. Было очень важно не пропустить ни одной детали.

Трабл Келп был настроен скептически.

– Что это за сделка? Отдайте нам террористку или мы убьем террористку?

– Мы не можем допустить, чтобы кого-то убили прямо на наших глазах, – сказала Холли.

– Конечно нет, – согласился Фоули. – Мы же не люди.

Артемис прокашлялся.

– Прости, Артемис, – сказал кентавр. – Но вы, люди, ужасно кровожадное племя. Да, иногда среди нас встречаются свихнувшиеся на власти пикси, но в большинстве своем мы народец миролюбивый. Может, именно поэтому мы и живем здесь, под землей.

Трабл Келп сердито рыкнул – один из его излюбленных приемов, который действовал практически безотказно, особенно на созданий ростом меньше метра, включая ботинки на высоких каблуках. Однако и сейчас это прозвучало достаточно убедительно, чтобы прекратить болтовню.

– Внимание, народ, – сказал он. – Принять решение нужно немедленно. При любых обстоятельствах мы не можем отпустить свою Опал Кобой, но мы не можем также стоять в сторонке и смотреть, как убьют ее второе «я».

На краю экрана появилась компьютерная распечатка – досье на Кобой, на тот случай, если кому-то требовалось освежить свою память.

«ОПАЛ КОБОЙ. Дипломированная талантливая пикси, предпринимательница и изобретатель. Организатор переворота гоблинов и мятежа. Клонировала себя с целью бежать из тюрьмы и пыталась привести в Хэвен людей. Замешана в убийстве командора Джулиуса Рута. Имела имплантированный человеческий гипофиз, вырабатывающий гормоны роста (впоследствии был удален). Более ранняя версия Опал прибыла с капитаном Шорт из прошлого и по большей части продолжает оставаться в настоящем времени. Считается, что она будет предпринимать попытки освободить свое плененное «я» и возвратиться в свой поток времени. Опал занимает беспрецедентное положение – места первое и второе в списке наиболее опасных преступников, составленном ПП. Характеризуется как очень умная, целеустремленная и психически неуравновешенная личность».

«Это смелый ход, Опал, – думал Артемис. – И с потенциально катастрофическими последствиями».

Он скорее почувствовал, чем увидел стоящую у его локтя Холли.

– Что ты думаешь, Артемис?

– Моим первым впечатлением было, что это блеф, – хмуро сказал он. – Но когда Опал строит планы, она всегда принимает во внимание первую реакцию на них.

– Это может быть уловка. Представь, что гномы просто выстрелят в нее холостыми патронами.

– Нет, – покачал головой Артемис. – Это ничего не даст, только заставит нас на время ужаснуться. Опал все спланировала так, чтобы не проиграть в любом случае. Если вы освободите ее, она станет свободна. Если младшая Опал умрет… Что тогда?

– В наши дни с помощью спецэффектов можно симулировать что угодно, – вставил Батлер. – Голову Опал можно заставить разлететься и с помощью компьютерной графики.

Артемис не поддержал эту теорию, он чувствовал, что ее Опал тоже просчитала.

– Нет, Батлер. Подумай. Так она вновь ничего не достигнет.

– По-любому, если они убьют ее, мы вскоре узнаем, взаправду это было или нет, – съязвил Фоули.

– Верно, – усмехнулся Артемис. – Мы действительно будем это знать.

Батлер вздохнул. Артемис и Фоули опять завязали научный спор, предполагая, очевидно, что он должен быть понятен всем присутствующим. Подобные ситуации приводили Холли в бешенство.

– О чем вы толкуете? – вспыхнула она. – О чем мы будем знать? Как мы вообще о чем-то узнаем?

Артемис посмотрел на Холли сверху вниз и тряхнул головой, словно пробуждаясь ото сна.

– Прости, Холли. У вас имеются два дубликата одной и той же личности, занимающих место в одном и том же потоке времени. Ты ничего не знаешь о темпоральных развилках?

Гномы на экране стояли неподвижно, как статуи за спиной дрожащей пикси. Вооруженный гном – Пип – время от времени поглядывал на свои наручные часы, задирая рукав стволом автомата. Если не считать этого, гномы сохраняли полнейшее спокойствие. Опал умоляюще моргала глазами, глядя прямо в объектив камеры, по ее щекам ручьем катились сверкающие на солнце слезы. Волосы пикси казались более тонкими, чем обычно, и немытыми. Ее дорожный спортивный костюм «Джуси Кутюр», купленный, вне всякого сомнения, в детском отделе хорошего бутика, в нескольких местах был порван и запачкан кровью. Картинка была на удивление четкой, создавалось впечатление, что все происходит совсем рядом, прямо за окном. Если это и была ложная угроза, то молодая Опал не знала об этом.

Трабл ударил рукой по столу – еще одна привычка, унаследованная им от Джулиуса Рута.

– Что такое темпоральная развилка? Рассказывайте!

– Уточните, – сказал Артемис. – Вы хотите знать, что означает понятие «темпоральная развилка»? Или что это такое на самом деле?

Холли толкнула Артемиса локотком в бедро, желая поторопить его.

– Артемис, время.

– Хорошо, Холли. Тут такая проблема…

– Постой, – перебил Фоули. – Дай я объясню. Это моя епархия, и я все скажу просто и по делу, обещаю.

– Давайте же, – вздохнул Трабл. Он прекрасно знал, что у кентавра означает «просто и по делу».

Холли хихикнула. Всего один раз. Она и сама не поверила бы, что кто-нибудь может вести себя таким образом, когда на кон поставлена чья-то жизнь.

«Мы становимся такими же бесчувственными, как люди», – подумала она.

Что бы Опал ни натворила, она все еще была живым существом. Да, было время, когда Холли мечтала о том, чтобы выследить эту пикси и покончить с нею без церемоний, как это принято у людей, но те дни давно прошли.

Фоули поправил кокетливую челку на лбу.

– Все существа состоят из энергии, – начал он многозначительным лекторским тоном, который приберегал для подобных случаев. – Когда эти существа умирают, их энергия медленно рассеивается и возвращается в землю.

Фоули выдержал театральную паузу и продолжил:

– Но что, если все бытие существа неожиданно прерывается за счет аномальной квантизации?

– Стоп! – вскинул руки Трабл. – Просто и по делу, помните?

– ОК, скажу иначе. Если молодая Опал умрет, старшая Опал тоже не сможет существовать дальше.

Трабл на секунду задумался, чтобы переварить услышанное.

– Что это за кино? – спросил он. – Она перестает существовать, мы сначала удивляемся, а затем просто забываем о ней?

– Это одна из теорий, – сказал Фоули и тихонько заржал.

– А другая?

Кентавр вдруг замялся и неожиданно передал слово Артемису.

– Может, ты объяснишь? Я только что понял, что на самом деле может произойти, и решил, что мне нужно срочно сделать пару звонков.

– Хорошо, – вежливо кивнул Артемис. – Вторую теорию первым выдвинул ваш собственный профессор Баджи пять столетий назад.

Баджи считал, что если поток времени загрязнен появлением более раннего дубликата существа, и более молодой дубликат умирает, то существующая ныне копия существа спонтанно и бурно выделит всю свою энергию. И не только потому что более молодая Опал также сгорит при этом.

«Бурно» и «сгореть» – эти слова командор Келп понимал очень хорошо.

– Высвободит свою энергию? Насколько бурно?

– Это зависит от объекта или существа, – пожал плечами Артемис. – Материя при этом мгновенно преобразуется в энергию. Может произойти колоссальный взрыв. Наподобие ядерного.

– Ядерный взрыв? – Холли почувствовала, как учащенно забилось ее сердце.

– В общих чертах, – сказал Артемис. – Для живых существ. Неодушевленные предметы пострадают меньше.

– И все, связанное с Опал, тоже взорвется?

– Нет. Только те вещи, к которым она имела отношение за последние пять лет нашего времени, после появления молодой копии, да еще возможны некоторые темпоральные волны по обе стороны.

– Ты имеешь в виду произведенное ее компанией оружие? – спросила Холли.

– И спутники, – добавил Трабл. – И каждый второй экипаж в городе.

– Ну, это только теория, – сказал Артемис. – Есть еще одна, она утверждает, что ровным счетом ничего не случится. Просто это существо умрет, и все. Законы обычной физики окажутся сильнее законов физики квантовой, и все будет нормально.

Лицо Холли вспыхнуло от неожиданного прилива гнева.

– Вы говорите так, словно Опал уже мертва, – произнесла она.

– Мы стоим над бездной, Холли, – осторожно проговорил Артемис. – Вскоре многие из нас могут умереть. Но лично я хотел бы остаться невредимым.

– И как ты рассчитываешь шансы в процентах, Гадкий мальчишка? – спросил Фоули из-за своего компьютера.

– В процентах?

– По теории.

– А, понимаю. Насколько велика возможность взрыва?

– Точно так.

– Если все принять во внимание, то, я сказал бы, процентов девяносто, – немного подумав, ответил Артемис. – Если бы нашелся дурак, который заключит пари, я поставил бы на взрыв все до последней монетки.

Трабл двинулся к выходу.

– Мы должны освободить Опал. Немедленно, – сказал он.

Но теперь засомневалась Холли.

– Хорошенько подумайте об этом, Трабл.

– Ты слышала, что сказал человек? – резко обернулся к ней командор. – Взрыв! У нас может произойти подземный ядерный взрыв!

– Согласна, однако это может оказаться блефом.

– Альтернатива слишком ужасна. Мы выпустим ее, а затем снова схватим. Соедини меня с Атлантидой. Мне нужно поговорить со стражем Глубин. Это по-прежнему Виниайя?

Тут заговорил Артемис – тихо, но приказным тоном, который с десяти лет сделал его признанным лидером.

– Слишком поздно освобождать Опал. Все, что мы можем сделать, это спасти ей жизнь. Она давно это замышляла.

– Спасти ей жизнь? – возразил Трабл. – Но у нас всего… – командор Келп взглянул на часы. – Десять минут.

Артемис погладил Холли по плечу, а затем отступил в сторону.

– Если эльфийская бюрократия похожа на нашу, за такое время вы Опал из тюрьмы не вытащите. Все, что вам остается, это бросить ее в ядерный реактор.

Чтобы понять, Келп начал расспрашивать Артемиса, растрачивая драгоценные секунды.

– В ядерный реактор? Какой ядерный реактор?

– Еще один вопрос, командор, – поводил пальцем Артемис, – и я буду вынужден приказать Батлеру остановить вас.

Келп уже набрал в грудь воздуха, чтобы ответить Артемису, как подобает, но ситуация оставалась критической, и был еще шанс, что этот человек сможет как-то помочь…

Он сжал кулаки так, что хрустнули костяшки пальцев.

– ОК. Говори.

– Глубины снабжает энергией природный ядерный реактор в слое урановой руды, лежащей на гранитной подушке, нечто похожее имеется в Окло, в Габоне, – сказал Артемис, легко извлекая эти факты из своей памяти. – Народная электрическая компания снимает энергию с помощью погруженных в уран маленьких стержней. Эти стержни сооружены с помощью науки и магии и могут выдержать небольшой ядерный взрыв. Этому учат в местных школах. Каждый эльф в этой комнате знает об этом, верно?

Все кивнули. Технически все было правильно, но что из этого следует?

– Если мы перед гибелью поместим Опал внутрь кокона, то блокируем взрыв, и теоретически, если удастся закачать достаточно антирадиационной пены, Опал может даже сохранить свою физическую целостность. Правда, на это я свои последние деньги не поставил бы. Но Опал, очевидно, готова к тому, чтобы рискнуть.

Траблу захотелось ткнуть Артемиса кулаком в грудь, но он благоразумно воздержался.

– Ты считаешь, что это и есть ее хитроумный план освобождения?

– Разумеется, – ответил Артемис. – И не только хитроумный. Опал вынуждает вас освободить ее из-за решетки. Альтернатива – полное разрушение Атлантиды и всего живого на ней, а это неприемлемо ни для кого, кроме самой Опал.

Фоули уже вывел на экран план тюрьмы.

– Ядро реактора находится менее чем в ста метрах под уровнем камеры Опал. Я сейчас же свяжусь со смотрителем.

Холли знала, что Артемис – гений и как никто в мире способен предугадывать похищение детей, однако у них все еще оставался выбор.

Холли посмотрела на фигуры на экране и поразилась тому, какими ничтожными выглядят гномы перед лицом того, что они собирались сделать. Они сутулились, как подростки, и старались реже смотреть на свою жертву. Гномы пытались казаться крутыми, но не были ни капельки уверены в себе – об этом говорили их нелепые маски, передававшие выражение лиц в карикатурном, преувеличенном виде. Такие маски с лицами известных певцов были популярны среди посетителей караоке-баров, пытавшихся под фонограмму подражать своим идолам.

«Возможно, они и не догадываются о том, каковы на самом деле ставки в этой игре, – неожиданно подумала Холли. – Такие же бестолковые, какой я сама была десять секунд назад».

– Они могут слышать нас? – спросила она у Фоули.

– Они могут, но мы еще не отвечали. Просто нажми кнопку.

Это было сказано просто по традиции – разумеется, никакой кнопки на самом деле не было, только сенсор на экране.

– Погодите, капитан! – приказал Трабл.

– Я опытный переговорщик, сэр, – ответила Холли, надеясь на то, что уверенный тон позволит ей добиться того, чего она хотела. – И я однажды… – она виновато взглянула на Артемиса, извиняясь за то, что ей придется разыграть эту карту. – Однажды я сама была заложницей, поэтому знаю, как это все делается. Позвольте мне поговорить с ними.

Артемис подбадривающе кивнул, давая знать Холли, что понял ее тактику.

– Капитан Шорт права, командор, – сказал он. – Холли переговорщица от природы. Ей даже со мной удалось договориться.

– Действуйте, – рявкнул Трабл. – Фоули, продолжайте налаживать связь с Атлантидой. И соберите Совет, мы должны немедленно начать эвакуацию обоих городов.

Хотя это были и не настоящие лица гномов, но теперь даже их маски выглядели уставшими. Усталость читалась в поникших головах, в том, как слегка согнулись колени гномов. Возможно, приключение оказалось не таким увлекательным, как они рассчитывали. Кроме того, они не видели взволнованных зрителей, для которых устраивалось это шоу, и никто до сих пор не откликнулся на их требования. То, что начиналось как сногсшибательная акция, теперь все больше начинало походить на скучную уличную сценку – два гнома наехали на пикси.

Пип качнул автоматом в сторону Кипа, и значение этого жеста было понятно без слов: «Почему бы нам не пристрелить ее прямо сейчас?»

Взмахом руки Холли включила микрофон.

– Эй, вы там, привет. Это капитан Холли из ПП. Вы меня слышите?

Гномы немедленно встрепенулись, и Пип даже попытался присвистнуть, но через маску этот звук получился похожим скорее на пуканье.

– Хей, капитан Шорт. Мы слышим тебя. Я видел твои фотографии, ты классная телка, капитан.

Холли заставила себя сдержаться. Никогда не провоцируй террориста.

– Спасибо, Пип. Могу я называть тебя Пип?

– Ты, Холли Шорт, можешь называть меня как угодно, мне наплевать, – промяукал Пип и выбросил в сторону свою свободную руку, чтобы обменяться с партнером легким ударом кулаков.

Холли недоумевала. Эти двое стоят на грани того, чтобы уничтожить весь эльфийский мир, и в то же время гогочут, как два гоблина на лужайке во время фейерверка.

– ОК, Пип, – спокойно продолжила она. – Что мы можем для вас сделать?

Пип печально покачал головой Кипу.

– Почему эти милашки всегда настолько тупые? – он повернулся к камере. – Вы знаете, чего мы хотим. Мы уже сказали. Отпустите Опал Кобой, или мы отправим ее молодую копию спать – надолго. Для тупых поясняю – я выстрелю ей в голову.

– Вы должны дать нам немного времени. Еще один час, Пип. Для меня, а?

Пип почесал затылок стволом автомата, изображая, что обдумывает слова Холли.

– Ты хитра, Холли. Но не слишком. Если я дам тебе еще час, ты найдешь какой-нибудь способ замочить нас. Нет уж, спасибо, кэп. У тебя десять минут. На твоем месте я бы поспешил открыть камеру или позвать гробовщика.

– Такие вещи требуют времени, Пип, – продолжала настаивать Холли, все время повторяя это имя, чтобы закрепить возникшую между ней и гномом связь. – Даже на то, чтобы заплатить штраф за неправильную парковку, уходит три дня.

– Не мои проблемы, крошка, – пожал плечами Пип. – Ты можешь называть меня Пипом хоть целый день, но лучшими друзьями нас это не сделает. Тем более это не мое настоящее имя.

– Этот гном не глуп, – произнес Артемис, отключив перед этим микрофон. – Не заигрывай с ним, просто скажи ему правду.

Холли кивнула и вновь включила микрофон.

– ОК, как бы тебя ни звали. Скажу тебе прямо. Есть большой шанс на то, что если вы убьете молодую Опал, у нас здесь, внизу, произойдет серия очень сильных взрывов. Погибнет множество ни в чем не повинного народа.

– Ну, да, законы квантовой физики, – беззаботно взмахнул автоматом Пип. – Об этом нам известно, не так ли, Кип?

– Квантовые законы, – мяукнул Кип. – Как же, как же, знаем мы эти законы.

– И вам нет дела до того, что масса добрых эльфов и гномов, среди которых могут быть ваши родственники, погибнут?

Пип поднял брови так, что они взлетели к верхнему краю маски.

– Ты любишь кого-нибудь в своей семье, Кип?

– У меня нет семьи. Я сирота.

– Правда? Я тоже.

Пока гномы переговаривались, Опал ерзала в грязи, пытаясь что-то промычать с заклеенным ртом. Позднее Фоули изучит это мычание на анализаторе речи – если у них будет это самое «позднее». Но и безо всякого анализатора не нужно быть гением, чтобы понять: она умоляет сохранить ей жизнь.

– Вам что-то требуется? – спросила Холли.

– Только одно, – ответил Пип. – Номер твоего мобильника. Я заглянул бы к тебе вечерком на чашечку кофе, когда все это закончится. Правда, может быть и так, что вскоре от Хэвен-сити останутся одни головешки.

Фоули вывел на экран текстовое сообщение: «Сейчас они переводят Опал».

Холли моргнула, давая знать, что поняла, и продолжила свои переговоры.

– Ситуация такова, Пип. У нас есть девять минут. За это время вывести народ из Атлантиды невозможно. Их нужно собрать, кому-то помочь, нужно выпустить через водоводы в открытое море. Девяти минут для этого мало.

– Тогда им придется поплавать, – жестко ответил Пип. – Взрыв проделает чертовски большую дыру в защитном поле.

– Неужели тебе никого не жалко? – взорвалась Холли. – Ты хотя бы представляешь, сколько будет жертв?

Пип и Кип расхохотались.

– Ужасно чувствовать себя беспомощным, верно? – сказал Пип. – Но есть ощущения и похуже. Когда тонешь, например.

– Или когда на тебя валятся стены, – добавил Кип.

Холли ударила по панели своими маленькими кулачками. Эти двое доводили ее до бешенства.

Пип приблизился к камере, и теперь его маска заняла весь экран.

– Если в ближайшие минуты Опал Кобой не позвонит мне и не скажет, что поднимается в челноке на поверхность, я пристрелю эту пикси. Можешь мне поверить.

Фоули опустил голову на свои руки.

– Раньше я так любил мультик про Пипа и Кипа, – уныло сказал он.

Глава 2

Убить прошлое

Глубины, Атлантида

Когда за ней пришли охранники, Опал Кобой предпринимала тщетные попытки левитировать. Это она умела делать в детстве, пока не стала преступницей – после этого нарушились тонкие магические связи между ее нервными клетками, которые, как считают специалисты, являются источником магии. Ее магические силы могли вернуться, если бы не гипофиз – человеческая железа, которую ненадолго вживили в гипоталамус Опал. Левитация – искусство непростое, особенно для пикси с их ограниченными возможностями. Обычно этого состояния достигают только Хей-Хей монахи Третьего уровня, но Опал овладела левитацией еще с пеленок, и именно тогда ее родители впервые поняли, что их дочь – ребенок необычный.

«Итак, – думала она, – я хотела стать человеком. Это было ошибкой, и я знаю, кто виновник. Кентавр Фоули – это он виноват. Надеюсь, он погибнет при взрыве».

Опал самодовольно хихикнула. Было время, когда она, коротая время в тюрьме, обдумывала все новые и новые казни для кентавра, но теперь великодушно была согласна на то, чтобы Фоули просто погиб вместе со всеми при предстоящих взрывах. Для жены кентавра у нее тоже имелась на примете парочка сюрпризов, но это так, дело второстепенное, которое не займет много времени.

«Это показатель того, как далеко я зашла, – продолжала думать Опал. – Пожалуй, я повзрослела. Теперь пелена с глаз спала, и я вижу свое истинное предназначение».

Когда-то Опал была просто напористой и безжалостной к конкурентам бизнес-леди с папиными деньгами, но в какой-то момент, в годы занятий запрещенными экспериментами, она позволила черной магии завладеть ее душой и стала бессердечной настолько, что готова была теперь уничтожить свой собственный город. Она хотела положить к своим ногам весь мир и готова была рискнуть всем и пожертвовать кем угодно, лишь бы исполнить это желание.

«Теперь все будет иначе, поскольку со мной будут бесстрашные воины, покорные моей воле. Древние бойцы, готовые умереть за меня».

Опал сосредоточилась и попыталась установить мысленную связь со своим вторым «я». Но в ответ получала лишь белый шум – излучение страха.

«Она знает, – решила Опал. – Бедняжка».

Но сочувствие к своей младшей половинке длилось у нее недолго, поскольку заключенная в тюрьму Опал не интересовалась прошлым.

«Я просто стираю память, – думала она, – и больше ничего».

Очень удобный способ взглянуть на все это.

Дверь ее камеры превратилась в облачко газа, и Опал не удивилась, увидев в нем Смотрителя Тарпона Виниайю, матерого чиновника, не проведшего, кстати, ни единой ночи под Луной, в окружении двух коренастых пикси-охранников.

– Смотритель, – сказала Опал, прекращая свои попытки левитировать. – Вместе с вами явилось мое помилование?

Тарпону было не до любезностей.

– Мы перемещаем вас, Кобой. Пойдемте, и без вопросов, – он сделал знак охранникам. – Свяжите ее, парни.

Коренастые пикси стремительно вошли в камеру и без единого звука связали руки Опал. Коренастые пикси были особым видом, эволюционировавшим только в Атлантиде с ее высоким давлением водной окружающей среды и очистительными сооружениями на основе водорослей – все это постепенно увеличивало количество таких существ. Они отличались сильными мускулами, но это, очевидно, шло во вред их мозгам – такие пикси становились идеальными тюремными охранниками, не считающимися ни с кем, кто был мельче их, хотя сами едва умели ставить свою подпись.

Прежде чем Опал раскрыла рот, чтобы возразить, охранники натянули на нее антирадиационный скафандр и обмотали вокруг талии тремя прочными веревками.

Смотритель облегченно вздохнул, словно опасался, что Опал сможет каким-то образом обезвредить его охранников.

– Хорошо, хорошо, – сказал он, промокая свой высокий лоб платком. – Отведите ее вниз. Не прикасайтесь к трубам и постарайтесь реже дышать.

Охранники схватили Опал, словно свернутый ковер, и быстро поволокли из камеры через узкий мостик, соединявший коридор с камерами с основным помещением тюрьмы, к служебному эскалатору.

Опал улыбнулась за толстым свинцовым окошком своего шлема.

Сегодня действительно был день, когда мужчины носят ее на руках.

Затем она послала мысленное послание своему младшему «я» на поверхности.

«Я чувствую тебя, сестра».

Кабинка подъемника опустилась сквозь сотни метров мягкого песчаника в маленькую камеру, выложенную из сверхпрочных материалов, добытых с поверхности нейтронной звезды.

Опал поняла, куда они прибыли, и хихикнула, вспомнив глупого эльфа, спросившего на лекции в институте, из чего сделаны нейтронные звезды.

– Из нейтронов, мой мальчик, – рявкнул тогда профессор Легуминус. – Из нейтронов! Это следует из названия!

Камера была самой дорогостоящей постройкой на планете, хотя внешне больше походила на печь для обжига цемента. На одном ее конце находилась дверь подъемника, а на другой – нечто наподобие четырех труб для запуска ракет, а посередине камеры стоял невероятно толстый мрачный гном.

– Что за дела? – пробурчал он, недовольно тряся животом.

Охранники швырнули Опал на серый пол.

– Приказ, дружище, – сказал один из них. – Засунь ее в трубу.

Гном отрицательно покачал головой.

– Я никого не сую в трубу. Эти трубы предназначены для стержней.

– Нам известно, – произнес второй охранник, очень гордый тем, что сумел запомнить информацию, которую должен был передать, – что один из реакторов отключен, поэтому труба должна быть пустой.

– Звучит неплохо, крепыш, за исключением «должна быть» в конце, – проговорил гном, которого звали Колин Озкопи. – Но даже если так, мне нужно знать, будут ли последствия оттого, что я суну кого-то в трубу, хуже, чем если я его туда не засуну.

Чтобы осмыслить такое длинное и сложное предложение, охранникам потребовалось несколько минут. Но и тогда они вряд ли смогли бы что-то ответить, однако на помощь им пришел зазвонивший телефон Колина.

– Минутку, – сказал Колин и взглянул на входящий номер. – Это Смотритель.

Колин изобразил на лице улыбку и вежливо сказал в трубку:

– Алло. Инженер Озкопи слушает.

Слушал Озкопи довольно долго, иногда вставляя «ага», а затем отключился.

– М-да, – произнес он, ткнув носком ботинка в антирадиационный скафандр. – Пожалуй, лучше запихнуть ее в трубу.

Полис-плаза, Хэвен-сити, Нижние Уровни

Пип помахал перед камерой своим телефоном.

– Ты слышишь что-нибудь? Потому что я – нет. Никто не отвечает, хотя у меня пять полосок – связь доступна по всей планете. Проклятье, попробую позвонить на космический корабль.

Холли тронула сенсор микрофона.

– Мы все делаем настолько быстро, насколько возможно. В настоящее время Опал Кобой в камере подъемника. Нам нужно еще только десять минут.

Пип пропел противным голосом:

Никогда не лги, просто уходи, Не рассказывай сказки, или загремишь в тюрягу.

Фоули поймал себя на том, что тихонько подпевает – это была песенка из заставки мультика про Пипа и Кипа. Холли покосилась на него.

– Прости, – смутился кентавр и замолк.

Артемис начинал терять терпение от бесполезных переговоров.

– Они просто водят нас за нос. Они вовсе не собираются освобождать Опал. Нам нужно смываться, хотя бы в залы шаттлов – они выстроены так, чтобы выдерживать даже выбросы магмы.

– Мы и здесь в безопасности, – возразил Фоули. – Реальная опасность угрожает Атлантиде. Именно там другая Опал. Ты говорил, и я с тобой согласен, что серьезные взрывы – теоретически – могут случаться только с живыми существами.

– Теоретические взрывы остаются теоретическими, пока не подтверждены на практике, – ответил Артемис. – А со столь многими…

Он оборвал фразу на середине, что было совсем на него не похоже: Артемис терпеть не мог неправильную речь и дурные манеры. Он побледнел как мел и шлепнул себя ладонью по лбу.

– Дурак. Дурак. Фоули, мы с тобой – два идиота. Я не ожидал нестандартного мышления от офицеров ПП, но ты, ты…

Холли узнала этот тон. Она слышала его во время предыдущих приключений, и, как правило, перед тем, как дело катилось к катастрофе.

– Что такое? – спросила она, заранее опасаясь, что ответ может оказаться ужасным.

– Да, – обиженно подхватил Фоули. – Почему это я идиот?

Артемис провел указательным пальцем по диагонали вниз и на юго-запад, в направлении клиники Ж. Аргона.

– Кислородная камера притупила мои чувства, – сказал он. – Клон. Нопаль. Она – живое существо. Если она взорвется, мало никому не покажется.

Фоули с бешеной скоростью принялся искать в компьютере файл клона на веб-сайте Аргона, а затем лихорадочно просмотрел его.

– Нет, – проговорил он. – Я думаю, все будет в порядке. Опал отдала свою ДНК до темпоральной развилки.

Артемис по-прежнему злился на себя за то, что забыл о клоне.

– Мы были на краю гибели, – проговорил он. – Если бы Нопаль создали позднее, моя тупость многим стоила бы жизни.

– Нам еще есть кого спасать, – успокоил его Фоули. – И мы должны спасти всех, кого сможем.

Кентавр приподнял плексигласовую крышку на стене и нажал находившуюся под ней красную кнопку. В ту же секунду по всему городу тревожно завыли сирены. Их звук напоминал рыдание матери, получившей кошмарное известие.

– У нас нет времени ждать санкцию Совета, – сказал он Траблу Келпу, кусая ноготь. – Многие успеют укрыться в залах шаттлов. Но нам нужно на всякий случай привести в готовность бригады реаниматологов.

Батлера ужасала мысль о том, что он может потерять Артемиса.

– Смерть никому не угрожает, – насупился он.

– Технически смерть угрожает всем! – не согласился его босс.

– Заткнись, Артемис! – крикнул Батлер, забывая о собственной профессиональной этике. – Я обещал твоей матери сохранить тебя, а ты вновь ставишь меня в положение, когда моя храбрость и мастерство ничего не стоят.

– Дело сложное, – сказал Артемис, – и я не хочу, чтобы меня обвинили в последней проделке Опал.

Таким красным лицо Батлера Артемис не видел еще никогда.

– Ты думаешь, что тебя могут обвинить, что ж, тогда я тоже тебя обвиняю. Мы едва избавились от последствий твоего последнего злоключения и тут же по горло увязли в новом.

Казалось, что этот взрыв гнева Батлера потряс Артемиса сильнее, чем смертельно опасная ситуация.

– Батлер, не понимаю, откуда такие мрачные мысли.

Телохранитель потер свою коротко стриженную голову.

– Сам не знаю, – вздохнул он. – Но в последние годы постоянно что-то случается, одно за другим. Гоблины, путешествие во времени, демоны. Теперь это место, где все такое… такое… мелкое.

Он вновь глубоко вздохнул.

– ОК. Забудем все, что я сказал. Я снова в порядке. Итак, вперед. Каковы наши планы?

– Эвакуация, – сказал Артемис. – Больше никаких переговоров с этими занимающимися захватом заложников тупицами: они выполняют свои инструкции. Закрыть двери, они примут на себя часть ударных волн.

– Мы делаем свое дело, человек, – произнес Трабл Келп. – Все население города через пять минут будет находиться в точках сбора.

Артемис размышлял, меряя комнату шагами.

– Прикажите своему народу бросить все оружие в колодцы с магмой. Бросьте туда все, что могло быть сделано на предприятиях Кобой – телефоны, игрушки, все.

– Все произведенное Кобой оружие изъято, – проговорила Холли. – Но в некоторых старых нейтринных ружьях могла остаться пара чипов.

– Часть оружия Кобой изъята, – виновато поправил Трабл Келп. – Урезание бюджета, вы сами знаете.

Пип прервал их приготовления, буквально всунувшись в объектив камеры.

– Эй, полицаи. Мне это надоело. Скажите же что-нибудь. Даже можете соврать, нам это по барабану.

Артемис нахмурился. Ему не нравилась такая развязность в ситуации, когда на карту было поставлено столько жизней. Он указал на микрофон.

– Можно мне?

Трабл, не переставая куда-то звонить, сделал рукой неопределенный жест, который можно было истолковать как угодно. Артемис решил считать его утвердительным.

Он приблизился к экрану.

– Слушайте меня, отморозки. Это Артемис Фаул. Наверное, вы слышали обо мне.

Пип усмехнулся, и маска повторила его гримасу.

– О, Артемис Фаул. Вундеркинд. Да, мы слыхали о тебе, верно, Кип?

– Артемис Фаул, ирландский парень, который гонялся за лепреконами, – кивнул Кип, перебирая ногами. – Уверен, что все слыхали об этом остряке-самоучке.

«Эти двое тупы, – подумал Артемис. – Они тупицы и слишком много болтают. Я должен использовать их слабости».

Он попробовал применить хитрость.

– Я полагаю, что говорил вам, чтобы вы зачитали свои требования и больше ничего не мололи.

Маска Пипа изобразила смущение.

– Ты говорил нам?

Артемис добавил в голос жесткости:

– Мои инструкции, идиоты, были таковы: зачитать требования, выждать положенное время и затем пристрелить пикси. Не помню, чтобы упоминал что-то о переговорах.

Маска Пипа нахмурилась. Как мог Артемис Фаул знать инструкции, которые они получили?

– Твои инструкции? Мы их от тебя не получали.

– В самом деле? Тогда объясните мне, откуда я знаю их до мелочей?

Маска Пипа не справилась с гримасами, которые быстро менялись на его лице, и застыла.

– Я… э-э… я не…

– И скажите, откуда я точно знаю частоту волны, по которой держать связь с вами?

– Так ты не на Полис-плаза?

– Конечно, нет, идиот. Я в точке встречи и жду Опал.

Сердце Артемиса учащенно забилось. Он подождал секунду, давая своему сознанию соединиться с подсознанием и рассказать ему о том, что он распознал на экране.

Нечто на заднем плане.

Нечто очень знакомое.

Стена позади Пипа и Кипа была неопределенного серого цвета. И грубо оштукатурена. Обычная отделка для стен на фермах во всем мире. Похожие стены были и в поместье Фаул.

Бу-бум.

Это грохотало его сердце.

Артемис сосредоточился на стене. Однообразно-серая, за исключением сети разбежавшихся по штукатурке трещинок.

Память нарисовала картинку: шестилетний Артемис гуляет с отцом по их поместью. Они проходят мимо стены сарая на верхнем пастбище, юный Артемис показывает на эту стену и говорит: «Видишь, папа? Эти трещины образуют карту Хорватии, которая когда-то входила в состав Римской, Оттоманской и Австро-Венгерской империи Габсбургов. Ты помнишь, что Хорватия объявила о своей независимости от Югославии в тысяча девятьсот девяносто первом году?»

Это была она. На стене позади Пипа и Кипа. Карта Хорватии, хотя в свои пятнадцать лет Артемис знал, что сейчас береговая линия побережья Далмации несколько изменилась.

«Они в поместье Фаул», – догадался Артемис.

Но почему?

В памяти всплыли слова доктора Аргона.

«Поскольку количество остаточной магической силы здесь зашкаливает. Некогда в поместье Фаул произошло нечто грандиозное – с точки зрения магии».

Артемис решил довериться своей интуиции.

– Я жду Опал в поместье Фаул, – сказал он.

– Так ты тоже в поместье Фаул? – воскликнул Кип.

Пип моментально обернулся и выстрелил своему напарнику прямо в сердце. Гнома откинуло назад, на стену, и от удара осыпалось облачко пыли. Струя крови хлынула из отверстия в груди гнома и, слегка пульсируя, стекала по ребрам, напоминая вытекающую из опрокинутой банки краску. Маска на лице Кипа карикатурно изобразила удивление, затем кожа на лице гнома стала остывать, и пиксели маски замерли.

Неожиданная смерть потрясла Артемиса, однако припомненные слова Аргона потрясли его еще больше.

Итак, он оказался прав дважды: за этим делом стояла Опал, а местом встречи было поместье Фаул.

Но почему? Что здесь произошло?

– Видишь, что ты наделал, человек? – закричал Пип в камеру. – Если ты, конечно, человек. Если ты действительно Артемис Фаул. Но не важно, что ты мог узнать, все равно теперь поздно.

Пип приставил все еще дымящийся ствол автомата к голове Опал, она вздрогнула, когда горячий металл обжег ей кожу, и умоляюще замычала. Было видно, что Пип хочет нажать курок, но никак не может сделать это.

«Он выполняет инструкции, – думал Артемис. – Ему приказано ждать до указанного времени. Иначе он не может быть уверен, что Опал уже надежно спрятана в ядерном реакторе».

Артемис отключил микрофон и направился к двери, когда его за локоть ухватила Холли.

– Нет времени, – сказала она, правильно поняв, что Артемис направляется домой.

– Я должен попытаться спасти мою семью от новой стадии плана Опал, – коротко ответил Артемис. – Осталось пять минут. Если я успею швырнуть то, что нужно, в колодец с магмой, мы, возможно, избежим взрывов на поверхности.

Командор Келп быстро прикинул варианты. Он мог приказать Артемису оставаться под землей, но стратегически было выгоднее иметь на поверхности того, кто сможет выследить Опал, если ей удастся бежать из Атлантиды.

– Идите, – произнес он. – Капитан Шорт проводит вас и Батлера на поверхность. Оставайтесь на связи, если…

Он не договорил, но все присутствующие в комнате догадались, что он собирался сказать: «Оставайтесь на связи, если… будет с кем держать связь».

Глава 3

Огонь и сера

Глубины, Атлантида

Опал не слишком понравилось, когда ее втискивали в трубу, словно тупой стержень, но, оказавшись внутри нейтронной коры, она почувствовала себя довольно уютно, окруженная пушистой антирадиационной пеной.

«Как гусеница в коконе, – подумала она. – Только скафандр шершавый. Я готова превратиться в божество. Я почти достигла своей цели. Склоняйтесь, создания, или проклинайте собственную слепоту… Проклинайте собственную слепоту – не слишком ли пафосно сказано?»

Где-то в голове Опал занозой сидела мысль о том, не совершила ли она ужасную ошибку, приведя в действие свой план. Это был самый радикальный поступок в ее жизни, в результате которого могут погибнуть тысячи эльфов и людей. Хуже всего, она и сама может исчезнуть или трансформироваться в какого-то выброшенного из времени мутанта. Но Опал решительно отбросила эти мысли.

Она на девяносто процентов была уверена в том, что само Провидение выбрало ее на роль первого квантового сверхсущества.

Альтернатива этому была настолько мерзкой, что Опал о ней и думать не желала – чтобы ее, Опал Кобой, до конца дней держали как простую заключенную в Глубинах, чтобы сделали из нее посмешище, персонажа нравоучительных историй и тему для школьных сочинений? Посадили, как шимпанзе, в клетку зоопарка в Атлантиде? Нет, убить всех или даже умереть самой, но только не это. Но она не умрет. Труба поможет ей сохранить энергию, достаточно энергии, чтобы стать квантовой версией самой себя.

Той, которая держит в своих руках судьбу каждого. Отныне и всегда.

Хэвен-сити

Артемис, Батлер и Холли сели на Полис-плаза в полицейский экспресс-подъемник, соединенный с колодцем, откуда из слоя магмы по геотермальным стержням поступала большая часть питавшей город энергии. Артемис ни с кем не разговаривал, он погрузился в себя и постукивал по стальной стенке подъемника костяшками пальцев. Холли с облегчением заметила, что в этих ударах нет ритмического рисунка – если, конечно, он не был слишком сложным, чтобы она могла уловить его. Уже не первый раз мыслительный процесс Артемиса оказывался за гранью ее понимания.

Подъемник был просторным – по стандартам подземного мира, конечно.

Во всяком случае, даже Батлер мог стоять здесь во весь рост, хотя и ударялся макушкой о потолок каждый раз, когда кабину подъемника покачивало.

Наконец, Артемис заговорил:

– Если мы сможем проникнуть в шаттл до момента икс, у нас появится реальный шанс.

Артемис сказал «момент икс», но его спутники знали, что это означает «момент убийства». Когда время истечет, Пип застрелит Опал – никто из них не сомневался, что так оно и будет. Затем начнут разворачиваться последствия этого убийства, какими бы они ни были, и лучший шанс на спасение – оказаться к этому времени в челноке внутри связанного с магмой колодца, способного выдержать любой удар.

Подъемник остановился, зашипели, открываясь, пневматические двери, и снаружи ворвался нестройный шум голосов. Терминал был переполнен сходящими с ума эльфами, пробивающими себе дорогу к шаттлам через пропускные пункты, игнорируя обычный рентгеновский досмотр, перепрыгивающими через ограждение и турникеты. Сильфиды парили на запрещенно низкой высоте, и на их крылья отражались долетавшие из трубы огни. Гномы сбивались вместе, собираясь толпой проломиться через линию одетых в защитное снаряжение офицеров на контроле.

– Народ потерял голову, – пробормотала Холли. – Эта паника до хорошего не доведет.

Артемис смотрел на беснующуюся толпу – нечто похожее он видел однажды в аэропорту Д.Ф. Кеннеди, когда туда прибыла какая-то звезда телевизионного реалити-шоу. «Нам не пробиться, – подумал он. – Во всяком случае, так, чтобы никого не покалечить».

Батлер подхватил своих товарищей и перекинул каждого через плечо.

– Ада нам не надо, – сказал он, решительно устремляясь в гущу толпы.

После того как Пип застрелил своего партнера, его поведение изменилось. Он больше не болтал и не кривлялся; теперь он строго следовал своим письменным инструкциям: дождаться сигнала таймера на телефоне, а затем пристрелить пикси.

«Ух, этот Фаул. Блефовал, верно? Ничего он не может сделать. Может, это вообще был не Фаул».

Пип решил, что никогда никому не расскажет о том, что здесь сегодня произошло. Молчание было спасением. Слова только совьются в веревку, на которой его повесят.

«Она никогда не должна узнать».

Но Пип знал, что она всего лишь раз взглянет ему в глаза и узнает все. На секунду Пип подумал о бегстве, чтобы выпутаться из этой западни и снова стать простым старым гномом.

«Я не могу это сделать. Она найдет меня. Она найдет меня и сотворит со мной нечто жуткое. И, наконец, по некоторой причине я и не хочу освобождаться от нее».

Итак, ему ничего не оставалось кроме как следовать приказам, которые он уже нарушил.

«Может быть, если я убью пикси, она простит меня».

Пип взвел курок своего автомата и прижал ствол к затылку Опал.

Атлантида

Внутри реактора Опал охватило возбуждение. Это скоро случится. Очень скоро. Она давно считала секунды, но толчки во время спуска на подъемнике сбили ее.

«Я готова, – думала она. – Готова к следующему шагу».

«Нажми! – послала она мысленный приказ гному, зная о том, что ее младшее «я» услышит эту мысль и ужаснется. – Нажми курок».

Полис-плаза

Фоули почувствовал, что его челка упала под весом пропитавшего ее пота, и попытался вспомнить свой разговор с Кабаллиной этим утром.

«Надеюсь, я сказал, что люблю ее. И всегда буду любить. Но я в самом деле сказал это сегодня утром? Или не сказал?»

Эта деталь почему-то казалась ему ужасно важной.

«Кабаллина в пригороде. Она будет в безопасной зоне. Отлично».

Но кентавр сам не верил своим мыслям. Если за всем этим стояла Опал, ее план – настоящая ведьмина пряжа, которую еще распутывать и распутывать.

«Опал Кобой не строит планы, она пишет оперы».

Впервые в жизни Фоули со страхом поймал себя на мысли о том, что кто-то может оказаться круче, чем он сам.

Полис-плаза, порт шаттлов

Батлер пробирался сквозь толпу, осторожно переставляя ноги. Его появление в порту только усилило панику, но этого было уже не поправить. Некоторые неудобства, доставленные отдельным эльфам, с лихвой окупятся, если он сумеет вовремя добраться до челнока. Эльфы сновали возле его ног, словно стайка рыбешек, – некоторые тыкали в Батлера зонтиками, кто-то попытался даже отогнать его с помощью репеллента, вонючий запах которого, к великому неудовольствию гиганта, надолго застрял у него в ноздрях.

Когда они достигли контрольного турникета, Батлер попросту перешагнул через него, оставив испуганную толпу позади. У Батлера хватило соображения выдвинуть вперед Холли – так можно было попытаться пройти, не теряя времени на досмотр.

Холли узнала стоявшего на контрольном посту эльфа и окликнула его:

– Чикс, наша труба открыта?

Чикс Вербил был когда-то напарником Холли на патрулировании, и однажды она даже спасла ему жизнь, вытащив раненного из опасной переделки.

– Э-э… да. Командор Келп приказал нам открыть ход. Вы в порядке, капитан?

Холли спустилась с плеча Батлера, на котором сидела, как на полке, поблескивая сверху подковками на своих каблуках.

– Все отлично.

– Необычный вид транспорта, – заметил Чикс, нервно паря в полуметре над стальным полированным полом. Его отражение напоминало эльфа, попавшего в какое-то другое измерение.

– Не волнуйся, Чикс, – сказала Холли, похлопывая Батлера по бедру. – Он ручной. От него только пахнет страхом.

Батлер шумно выдохнул этот воображаемый запах.

Чикс поднялся еще на несколько сантиметров, и очертания его крыльев стали размытыми. Он нажал несколько кнопок на своем наручном компьютере со светящимися цифрами.

– ОК. Можете идти. Техники проверили все системы жизнеобеспечения. И мы загрузили свежий плазменный куб, его хватит на несколько месяцев. Бронированные двери закроются менее чем через две минуты, поэтому я на вашем месте поторопился бы, если вы берете с собой этих двоих Гадких парней… э-э… людей… с собой.

Батлер решил, что будет быстрее, если он оставит Артемиса у себя на плече, пока они не окажутся в шаттле, поскольку по пути им, возможно, второпях придется перешагивать через гномов. И он широкими шагами направился вниз по металлической трубе, соединявшей контрольный пункт с их шаттлом. Фоули в свое время приказал переделать этот шаттл, поэтому Батлер мог протиснуться в него почти свободно, правда, низко наклонив при этом голову. Сам шаттл на самом деле был внедорожником, конфискованным Криминальным бюро у одного контрабандиста, промышлявшего тунцом. Средний ряд сидений был снят, что позволило гиганту-телохранителю вытянуться на спине. Езда на внедорожнике была самым любимым занятием Батлера во время его визитов в подземный мир.

– Внедорожник! – фырчал тогда Фоули. – Как будто в Хэвене где-нибудь нет дорог! Символ разбазаривания топлива, вот что такое эти драндулеты.

Правда, это не помешало ему с интересом заказать переделки, после которых в напоминавший американский хаммер «драндулет» можно было сзади усадить двоих людей. А поскольку одним из этих людей был Артемис, Фоули не смог слегка не пофорсить, втиснув в маленький объем, сравнимый разве что с объемом марсианского зонда, массу дополнительных прибамбасов: гелевые сиденья, тридцать два динамика, телевизор 3D высокой четкости, а для Холли – кислородную маску, и еще лазерный резак в фигурном колпаке, сделанном в виде дующего в длинный рог бесенка. Благодаря этому бесенку шаттлу и дали прозвище – «Серебряный Купидон». Артемис находил это прозвище слишком романтичным, а вот Холли с удовольствием повторяла его при каждом удобном случае.

Установив контакт с телом Холли, внедорожник послал сообщение на ее наручный компьютер, запрашивая разрешение закрыть двери и стартовать. Холли тут же послала подтверждение, и напоминающие крылья летучей мыши двери плавно пошли закрываться вверх, дав Батлеру ровно столько времени, сколько ему потребовалось, чтобы переложить Артемиса, словно корзинку с котятами, со своего плеча на заднее сиденье. Холли устроилась в одиночном кресле на носу челнока и успела пристегнуться ремнем безопасности еще до того, как двери плотно закрылись.

Артемис и Батлер отклонились назад, давая упасть себе на плечи ремням безопасности, натяжение которых автоматически регулировалось с помощью сенсорных роликов.

Артемис теребил пальцами свои брюки на коленях.

Их спуск к рельсу фидера казался очень медленным. В конце выложенного металлическими панелями туннеля они могли видеть полумесяц магмы на дне колодца, грозно светившийся, словно вход в преисподнюю.

– Холли, – сказал, не разжимая зубов, Артемис. – Пожалуйста, чуть побыстрее.

– Мы пока на подающем рельсе, Артемис, – ответила Холли, отрывая от руля затянутые в перчатки руки. – Все на автоматике.

На вмонтированном в лобовое стекло дисплее появилось лицо Фоули.

– Прости, Артемис, – сказал он. – Мне очень жаль, но мы не укладываемся по времени.

– Нет! – воскликнул Артемис, подавшись вперед и натягивая ремень. – Осталось еще пятнадцать секунд. Как минимум двенадцать.

Фоули скосил глаза на расположенные перед ним датчики.

– Мы должны успеть закрыть двери, чтобы быть уверенными в том, что все, кто находится внутри защитных туннелей, уцелеют. Мне действительно очень жаль, Артемис.

Внедорожник дернулся, а затем замер – прервалась подача энергии в подающий рельс.

– Мы можем это сделать, – паническим шепотом произнес Артемис.

Устье ада вдали стало затягиваться – это закрывались выкованные гномами гигантские, метровой толщины, двери на роликах.

– Холли, пожалуйста, – схватил ее за плечо Артемис.

Холли широко раскрыла глаза и щелчком включила тумблеры на панели управления.

– Д’арвит, – сказала она, вдавливая в пол педаль акселератора.

Внедорожник рванул вперед, освободившись от подающего рельса, сверкая включившимися фарами и ревя клаксоном.

На экране Фоули потер указательными пальцами глаза.

– Поехали! Капитан Шорт снова сделала это. Поднимите руку, кто удивлен. Нет таких?

Холли старалась не слушать кентавра и сосредоточиться на управлении шаттлом, ведя его по ходящей ходуном трубе.

«Обычно такие гонки завершают приключения, – думала она. – Конец третьего акта. На этот раз мы что-то рановато начинаем эти штуки».

Шаттл несся по туннелю, задевая его стенки и рассыпая снопы искр. Холли опустила на глаза очки визора и автоматически настроила свое зрение так, чтобы одновременно следить за датчиками очков и видеть то, что впереди.

– Близко, – сказала она. – Совсем близко, – и успела добавить перед тем, как пропала связь: – Удачи, Фоули. Останься живым.

Кентавр прикоснулся к экрану двумя скрещенными пальцами:

– Удачи всем нам.

Холли выиграла несколько дополнительных сантиметров, спустив воздух из навесных бамперов «Купидона», и внедорожник проскочил под опускающейся защитной дверью – еще полсекунды, и было бы поздно. Теперь они оказались в естественном жерле. Внизу, под ними, взлетали вверх колонны раскаленной магмы шириной в десять километров – они создавали бешеные восходящие потоки, которые несли крохотный челнок по спирали все выше и выше к поверхности.

Холли установила стабилизаторы и позволила себе откинуться на подголовник кресла.

– Приготовились, – произнесла она. – Сейчас нас будет слегка трясти.

Пип подпрыгнул, услышав сигнал таймера на своем телефоне, так, словно не ожидал его, словно не считал оставшиеся до него секунды. И все же гном выглядел удивленным, когда решающий момент наконец настал. После убийства Кипа куда только подевалась его самоуверенность – теперь Пип все делал словно через силу.

Пип попытался вернуть свой боевой настрой, помахав немного стволом автомата и зловеще улыбаясь в камеру, но такими дешевыми трюками сложно создать образ героического убийцы крохотной пикси.

– Я вас предупреждал, – проговорил Пип в камеру. – Вина за это ляжет на ваш народ, не на меня.

Командор Келп на Полис-плаза включил свой микрофон.

– Я найду тебя, – грозно пообещал он. – Даже если на это потребуется тысяча лет, я найду тебя и брошу за решетку до самого конца твоей поганой жизни.

Эти слова, казалось, слегка развеселили Пипа.

– Ты? Найдешь меня? Прости, коп, но это мне до лампочки, и я знаю кое-кого, кто пугает меня намного больше, чем ты.

И без дальнейших разговоров он выстрелил в Опал. Один выстрел, в голову.

Пикси свалилась вперед, словно ее сзади двинули лопатой. Ударившая пуля прижала ее к земле, однако крови почти не было, только тоненькая струйка из уха – так, как если бы молодая Опал просто свалилась с велосипеда, катаясь на школьном дворе.

На Полис-плаза в обычно шумном Оперативном центре наступила гробовая тишина – все ожидали, какими окажутся последствия только что совершившегося у них на глазах убийства. Какая из квантовых теорий окажется правильной?

Может быть, вообще ничего не произойдет, и ограничится только смертью пикси.

– ОК, – сказал Трабл Келп после долгого напряженного молчания. – Продолжаем работать. Как скоро народу можно будет выбираться из берлог?

Фоули лихорадочно просчитывал что-то на компьютере, как вдруг его экран раскололся на кусочки, и из него в комнату заструился зеленоватый газ.

– Ухватитесь за что-нибудь, – посоветовал кентавр. – Начинается.

Атлантида

Опал Кобой показалось, что она умерла, и это было странное ощущение, тревожное.

«Вот на что это похоже, – подумала она. – Но ничего, я уверена, что справлюсь».

Ноющая боль вскоре сменилась бурным восторгом, когда Опал представила, кем она становится.

«Наконец я трансформируюсь. Вылезаю из своего кокона самым могущественным существом на всей планете. Теперь никто не сможет встать у меня на пути».

Все это звучало весьма мелодраматично, но Опал решила, что, учитывая все обстоятельства, ее будущие биографы смогут описать этот момент именно так, как нужно.

Пикси не допускала мысли о том, что ее теория парадокса времени может просто оказаться ложной, и она застрянет в ядерном реакторе, убив перед этим свою единственную союзницу.

«Я чувствую пощипывание, – подумала она. – Начинается».

Пощипывание перешло в неприятное жжение у основания черепа, которое быстро распространилось и охватило всю голову Опал раскаленными клещами. Теперь Опал уже не могла тешить себя мыслями о победе, все ее тело превратилось в клубок страха и боли.

«Я совершила ошибку, – в отчаянии думала она. – Кроме этой боли, я ничего не получу».

Опал завозилась внутри антирадиационного скафандра, сражаясь с мягким сопротивлением пены, колеблемой ее движениями. Боль разливалась по нервной системе, превращаясь из просто непереносимой в не поддающуюся воображению. Последние нити сознания Опал лопались одна за другой, как швартовы судна под натиском урагана.

Опал почувствовала, что к ней возвращается магическая сила, подавляющая оставшуюся в нервных окончаниях боль. Безумная и мстительная пикси сражалась за то, чтобы удержать свою энергию и не быть окончательно разрушенной своей собственной силой. Опал чувствовала, как в атомах ее тела сходят с орбит электроны и спонтанно расщепляются ядра. Ее тело превратилось в сгусток чистой золотистой энергии, переливающейся внутри скафандра Опал и прожигающей каналы в расступавшейся пене, рикошетирующей от стен нейтронной камеры и возвращающейся в помутненное сознание пикси.

«Вот, – думала она. – Вот, начинается мое возрождение, и я творю себя по собственному образу и подобию. Я – своя собственная богиня».

И одним только усилием мысли Опал собрала себя заново. Ее внешность осталась прежней, поскольку пикси не сомневалась в том, что она и так прекрасна. Но сознание Опал раскрылось и расширилось, позволяя новым силам создавать магические мосты между ее нервными клетками.

Она сфокусировалась на древних мантрах черной магии так, чтобы новая магическая сила помогла ей поднять воинов из их вечного покоя. Такая сила была слишком велика для одного тела, и Опал понимала, что должна будет избавиться от него, как только закончит свой побег, иначе атомы ее тела оторвутся и разлетятся в стороны, словно светлячки на ветру.

«Как сложно воссоздавать ногти, – подумала она. – Придется пожертвовать ногтями на руках и ногах».

Волнообразный эффект, возникший после убийства молодой Опал на краю поля, оказался мощнее, чем мог себе вообразить Артемис, хотя в самом деле глагол «вообразить» здесь можно считать неуместным, поскольку Артемис Фаул вообще не имел привычки воображать что-либо. Даже в детстве он никогда не воображал себя скачущим на спине огнедышащего дракона. Артемис всегда предпочитал мысленно представить себе достижимую конкретную цель, а затем неуклонно стремиться к ней.

Его мать, Анджелина, заглянула как-то через плечо восьмилетнего Артемиса и увидела, как он рисует в своей тетрадке.

– Ах, милый, это чудесно! – воскликнула она, очень обрадованная тем, что ее сын наконец-то проявляет интерес к художественному творчеству, хотя нарисованная им картинка и выглядела немного жутковато. – Ты нарисовал гигантского робота, который разрушает город?

– Нет, мама, – вздохнул Артемис. – Это строительный робот, который сооружает лунное убежище.

Мать слегка потрепала сына по волосам – маленькая месть за его вздох – и поинтересовалась, не хочет ли маленький Арти брать уроки у профессионального художника.

Артемис предполагал, что будут большие разрушения от спонтанного выделения энергии из всех материалов, к которым имела отношение Опал, но даже он не предвидел, насколько пропитались вещи Кобой ее энергией, выделенной за те недолгие годы до взятия пикси под стражу. Корпорация «Кобой Индастриз» легально производила массу самых разных вещей, от компонентов оружия до медицинского оборудования. Кроме того, у нее было несколько «теневых» компаний, с помощью которых влияние Кобой распространилось на мир людей и даже в космическое пространство, и последствия от взрыва десятков тысяч этих всевозможных предметов, узлов и компонентов были воистину катастрофическими.

На складах ПП две сотни единиц различного оружия, предназначенные для уничтожения на следующей неделе, расплавились, как шоколадные батончики, а затем начали излучать ослепительный золотистый свет, который сжег все местные кабельные системы, после чего последовал взрыв силой в несколько мегатонн. Реакция деления ядер не началась, но масштаб разрушений был огромен. Склады просто-напросто испарились, и, словно спички, сломались несколько опорных колонн, поддерживавших подземный город.

Хэвен-сити сложился внутрь, и миллионы тонн земной коры рухнули на эльфийскую столицу, ломая защитные барьеры и увеличивая атмосферное давление почти на тысячу процентов. Все, что оказалось под падающими камнями, было мгновенно сплющено в лепешку. Погибли восемьдесят семь жителей, а все имущество и постройки были уничтожены полностью.

Основание Полис-плаза просело, и в образовавшуюся яму рухнули три нижних этажа управления полиции. К счастью, верхние этажи зацепились за вершину ямы крышей, которая удержала их – это спасло многих остававшихся на своих постах офицеров.

Шестьдесят три процента эльфийских автомобилей имели в двигателях произведенные на предприятиях Кобой клапаны, которые взорвались практически одновременно. Этот взрыв был записан видеокамерой на крытой стоянке – камера каким-то чудом уцелела, и впоследствии этот клип несколько лет оставался самым популярным в Подземном Интернете.

Нелегальные лаборатории Кобой много лет продавали устаревшие эльфийские технологии человеческим компаниям – они считались у людей самыми передовыми. Ее маленькие чипы, например, можно было найти почти в любом компьютерном устройстве, выпущенном за последние несколько лет. Их устанавливали в ноутбуках, мобильных телефонах, телевизорах и даже тостерах – теперь все эти устройства взрывались как поставленная на огонь закрытая банка с пивом. В один миг перестало существовать восемьдесят процентов электронных коммуникаций планеты Земля. В мгновение ока человечество было отброшено назад, в век бумажных документов и книг.

Системы жизнеобеспечения выбрасывали шлейф энергии и умирали. Были утеряны драгоценные манускрипты. Банки лопнули, поскольку вся финансовая отчетность за последние пятьдесят лет была уничтожена. Сошли с орбит и сгорели многие спутники, другие, например, космическая станция «Граум II», улетели в открытое пространство, третьи вообще исчезли.

Люди выбегали на улицы, крича в свои омертвевшие мобильные телефоны, словно пытаясь криком оживить их. По всем континентам прокатилась волна грабежей, подобная компьютерным вирусам – а сами компьютерные вирусы умерли вместе со своими носителями. Кредитные карточки превратились просто в кусочки ярко раскрашенного пластика. Парламенты беспрерывно заседали, а люди обвиняли свои правительства в серии невиданных катастроф.

На поверхности Земли появились трещины, из которых вылетал огонь и облака серы. Они били из лопнувших труб, однако люди кричали о том, что наступил Армагеддон. Хаос царил в мире, а сёрвайвелисты – участники движения за выживание – лихорадочно снимали кожаные чехлы со своих арбалетов.

Первая стадия плана Опал была завершена.

Глава 4

Последнее слово инженера Озкопи

К счастью для капитана Холли Шорт и пассажиров «Серебряного Купидона», Фоули был настолько подозрительным ко всему, имевшему отношение к Опал, и настолько тщеславен, когда дело касалось его собственных изобретений, что настоял на том, чтобы при переделке шаттла использовались только придуманные им самим устройства, и тщательно избегал любых компонентов, изготовленных на предприятиях Кобой или дочерними их компаниями. Но даже несмотря на эту паранойю, Фоули все же пропустил наполнитель в амортизаторе бампера, который содержал адгезив «Киллер Филлер», разработанный в лабораториях Кобой. По счастью, когда этот адгезив зашипел и взорвался, его реактивная струя просто вылетела в отверстия бампера по пути наименьшего сопротивления, рассыпав искры, напоминавшие рой разъяренных пчел. Ни одна из операционных систем при этом не пострадала, только осталось непрозрачное пятно грунтовки на спойлере, но любой из сидевших в шаттле охотно подтвердил бы, что это гораздо лучше, чем быть мертвым.

В восходящих воздушных потоках шаттл поднимался вверх, словно семечко одуванчика внутри Большого Каньона – если допустить, конечно, что в засушливом районе Большого Каньона могут расти одуванчики. Холли старалась держать шаттл по центру большого кратера, поскольку в отсутствии отсветов магмы имелся шанс удариться о стену. Сидевший сзади Артемис окликнул ее, но Холли не расслышала его из-за рева ветра.

– Наушники, – показала она, постукивая по приспособлению на своем шлеме. – Надень наушники.

Артемис потянул висевшую под потолком пару громоздких наушников и приладил их к ушам.

– Есть сообщения о предварительной оценке разрушений от Фоули? – спросил он.

– Ничего. – Холли на всякий случай еще раз взглянула на дисплей бортового компьютера. – Совершенно ничего. Даже помех от статических зарядов.

– Хорошо, вот ситуация, какой я ее вижу. Поскольку наши коммуникации отказали, я полагаю, что убийство молодой Опал повергло всю планету в хаос. Должно быть, такой неразберихи мир не знал со времен последней мировой войны. Наша Опал, без сомнения, намерена восстать из пепла этого мирового пожара наподобие некой пикси-феникса. Как она собирается сделать это, я не знаю, но это как-то связано с моим домом, поместьем Фаул, поэтому нам нужно направляться именно туда. Сколько это займет времени, Холли?

Она взглянула на датчики визора.

– При обычных условиях пятнадцать минут, но сейчас, пожалуй, займет пару часов.

«Два часа, – подумал Артемис. – Сто двадцать минут на то, чтобы выработать приемлемый способ, как нам втроем расстроить планы Опал».

Батлер включил свой микрофон.

– Артемис. Я знаю, тебе в голову пришло то же, что и мне.

– Я предсказывал, дружище, – сказал Артемис, – что ты попал в точку, говоря о том, что мы несемся сломя голову туда, где Опал сильнее всего.

– Точно, Артемис, – подтвердил телохранитель. – Или, как мы говорили в Дельте: суемся с завязанными глазами в смертельный капкан.

Лицо Артемиса помрачнело. В смертельный капкан?

Холли пронзила Батлера испепеляющим взглядом. «Любезно сказано, великан. В этом капкане живет семья Артемиса».

Она размяла пальцы, а затем прочно взялась за рукоятки управления.

– Может быть, мне удастся выиграть минут двадцать, – произнесла она, включая датчики шаттла на поиск самых сильных воздушных потоков, которые помогут им добраться до поверхности раньше, чем сумасшедшая Опал Кобой переделает мир на свой лад.

Атлантида

Опал потратила несколько мгновений, чтобы поздравить себя с тем, что ее теория вновь оказалась верной, а затем замерла, чтобы посмотреть, сможет ли она уловить просачивающиеся сверху волны паники.

«Кто-то что-то чувствует, – заключила Опал. – И это отчетливая волна страха с примесью отчаяния».

Было, конечно, приятно просто полежать вот так немного, накапливая силу, но она не могла надолго задерживаться, ведь ей предстояло столько сделать!

«За работу, за работу, – подумала Опал, поворачиваясь лицом к горловине туннеля. – Пора уходить».

Легким усилием мысли она создала вокруг своей головы ореол интенсивного света и жара, прожигая с его помощью путь в окружавшей ее антирадиационной пене, и левитировала к крышке трубы, сквозь которую прошла так же легко, как сквозь пену. Теперь она могла изменять молекулярную структуру любого вещества.

«Сила уже убывает, – заметила она. – Я теряю магическую силу, и мое тело вскоре начнет дезинтегрировать».

Гном стоял в камере возле шипящей крышки люка и казался невозмутимым, несмотря на разворачивающиеся перед ним чудеса.

– Сумасшедший дом, – провозгласил Колин Озкопи, выдвигая вперед свой подбородок. – Настоящий сумасшедший дом. Вначале отключился мой телефон, и поэтому я не знаю, кто выиграл матч по кранчболу, а теперь в мою камеру залетела эта золотая пикси. Скажите мне, пикси-леди, что происходит? И где ваши ногти?

Опал с удивлением отметила, что ответить на последний вопрос, оказывается, не так-то просто.

– Вырастить ногти трудно, гном. Я решила отказаться от них, чтобы не тратить время.

– Да, наверное, в этом есть смысл, – сказал Озкопи, совершенно не испытывая, по мнению Опал, достаточного благоговения перед нею. – Хотите знать, в чем мои трудности? Стоять здесь, обжигаясь о вашу ауру, вот что трудно. Для этого на мне должен быть жароупорный скафандр.

По правде говоря, Озкопи на самом деле не был таким уж заторможенным.

Он находился в шоке и прекрасно понимал, кто такая Опал и что он, скорее всего, вскоре умрет, и потому пытался валять дурака.

Опал нахмурила свою золотистую бровь, ставшую от этого похожей на волну лавы.

– Тебе, гном, выпала великая честь: последним, что отпечатается на сетчатке твоих глаз, будет мой блистающий образ.

Опал не очень понравилось, как она закончила фразу – опять слишком напыщенно получилось, – но гном все равно сейчас умрет, и никто об этих ее словах не узнает. Озкопи же был не очень счастлив умереть, запечатлев на своей сетчатке блистающий образ Опал.

– Мои бедные сетчатки! – забормотал он. – Их дал мне мой отец… нет, не то чтобы он прямо-таки вынул их из своей головы, но передал… ну, вы понимаете, – теперь Озкопи решил разбавить свою запутанную речь капелькой развязности. – Кстати, раз уж мы начали оскорблять друг друга, то замечу: во-первых, мне казалось, что вы выше. А во-вторых, у вас бедра обвислые.

Опал гневно ощетинилась – внешне это выразилось в том, что ее радиоактивная корона увеличилась до трех метров в радиусе, разлагая на атомы все, что оказалось внутри ее сферы, включая Колина Озкопи. Но хотя сам гном и исчез, его последние слова занозой засели в памяти Опал и сохранятся там до самого конца ее жизни. Если у Опал и был один недостаток, который она готова была признать, так это привычка поспешно уничтожать тех, кто мешал ей – вот и этот гном умер слишком легко и сорвался с крючка – отомстить ему по-настоящему она не сможет уже никогда.

«Все он солгал, этот гнусный гном, – успокаивала она саму себя, мчась с огромной скоростью к поверхности. – Мои бедра безупречны, и вовсе они не обвислые».

Внешне появление Опал выглядело ослепительно и божественно, оно походило на взрыв сверхновой звезды, вырвавшейся из глубин на поверхность океана. Яростный жар черной магии Опал пронзил с одинаковой небрежной легкостью и стены Атлантиды, и толщь океанской воды, изменяя атомную структуру любого вещества, оказавшегося на пути пикси.

Она устремила ореол своей черной магии вперед и вверх, в направлении поместья Фаул. Ей не требовалось следить за дорогой, Опал летела на зов замка, ключом к которому она была.

Глава 5

Армагеддон

Эриу, вблизи поместья Фаул

Погребенные в виде восходящей спирали вокруг замка берсерки возбуждались все сильнее, поскольку в мире наверху магическая сила вырвалась на свободу.

«Что-то приближается, – понял Оро, капитан берсерков. – Вскоре мы станем свободны, и наши мечи вновь испробуют на вкус человеческую кровь. Мы испепелим их сердца и вызовем к жизни древние силы зла. Мы заставим людей трепетать и бежать от нас. Они не смогут убить нас, потому что мы уже мертвы, и нас удерживают только магические нити.

Наше время будет недолгим. Всего одна ночь после столь долгого небытия, но мы успеем покрыть себя славой и кровью перед тем, как навсегда соединимся в посмертии с богиней Дану».

– Вы чувствуете изменения? – мысленно окликнул Оро своих воинов. – Будьте готовы рвануться вперед, как только распахнутся ворота.

– Мы готовы, – ответили его воины. – Как только свет упадет на нас, начнем захватывать всех – собак, барсуков и людей.

«Я бы предпочел барсуку человека», – невольно подумал Оро.

Он был гордецом, и его гордость стоила ему жизни – десять тысяч лет назад.

Лежавший слева от него Гобдоу откликнулся на это зловещей шуткой.

– Согласен, – мысленно просигналил он. – Но барсук все же лучше крысы.

Если бы у Оро было сердце из плоти и крови, оно затрепетало бы от прилива гордости – в этот раз за своих воинов.

«Мои солдаты готовы к войне. Они будут сражаться до тех пор, пока не рассыплются в прах их тела, и они наконец попадут в объятия света.

Наше время близко».

Форт защищала Джульетта Батлер, и не потому, что присматривала за всем, пока родители Артемиса уехали на экологическую конференцию в Лондон; она защищала его в самом буквальном смысле слова.

Форт, о котором идет речь, был старой сторожевой башней Мартелло, стоявшей на холме, выходившем на Дублинский залив. Стены форта потемнели от времени и местами покрылись странным черным плющом, тянувшим свои усики так, словно пытался утянуть камни, из которых были сложены стены, назад, в землю. Кроме плюща форт регулярно пытались захватить братья Артемиса Фаула: четырехлетний Майлс и его брат-близнец Беккет. Мальчики несколько раз налетали на башню со своими деревянными мечами, но Джульетта отбивала их атаки и отсылала кувыркаться в высокой траве. Беккет, катаясь, заливался смехом, а вот Майлс, как заметила Джульетта, с каждой новой неудачной попыткой осадить башню расстраивался все сильнее.

«Совсем как Артемис, – подумала Джульетта. – Еще один криминальный гений».

Последние десять минут мальчики возились за кустом, наверняка замышляя новую атаку. Джульетта слышала приглушенное хихиканье и четкие команды, которые отдавал Майлс, очевидно, наставляя Беккета.

Джульетта улыбнулась. Она легко могла представить сценарий будущей битвы. Наверняка Майлс говорит сейчас примерно так:

– Ты нападаешь с одной стороны, Бек, я с другой. Это называется окружение.

На что Беккет может ответить как-нибудь совершенно неожиданно, вроде:

– Я люблю гусениц.

Не ошибаясь, можно было сказать, что каждый из братьев любит другого больше, чем самого себя, но Майлс постоянно испытывал раздражение оттого, что Беккет не мог или не хотел выполнять его простейшие инструкции.

«В любой момент Беккету может надоесть это тактическое занятие, – подумала младшая сестра Батлера, – и он уйдет прочь от куста, размахивая своим игрушечным мечом».

Спустя несколько секунд Беккет действительно вынырнул из-за куста, но размахивал он отнюдь не мечом.

Джульетта перекинула ногу через низкий парапет и подозрительно спросила:

– Бек, что это у тебя?

– Трусики, – честно ответил он и помахал ими в воздухе.

Джульетта присмотрелась: действительно, этот треугольный предмет был трусиками. Надетая на Беккете длинная, до колен, и изрядно протертая за последние сорок восемь дней футболка не давала возможности точно сказать, свои трусики держит он в руке или нет, но, пожалуй, что свои, потому что сквозь дырки в футболке просвечивало только голое тело.

Беккет отличался непослушным характером – за несколько месяцев няня-телохранитель Джульетта повидала вещи и покруче трусиков, например, ферму червей, которую Беккет соорудил в нижнем туалете и лично «удобрял».

– ОК, Бек, – крикнула она от башни. – Положи трусики, малыш, я дам тебе чистые.

Беккет решительно приближался.

– Нет. Беккета уже тошнит от глупых трусиков. Это тебе. Подарок.

Лицо мальчика лучилось невинным восторгом, убеждая в том, что Беккет действительно считал лучшим подарком для девушки эти трусики – между прочим, со спрятанной внутри них пригоршней жуков.

– Но сегодня у меня не день рождения, – попыталась отшутиться Джульетта.

Беккет был уже в полуметре от башни и продолжал, покачивая трусиками, словно флагом:

– Я люблю тебя, Джул, возьми подарок.

«Он любит меня, – подумала Джульетта. – Дети всегда находят у взрослых их слабое место».

И все же она предприняла еще одну отчаянную попытку.

– А ты не боишься простудить попку?

У Беккета был ответ и на это:

– Нет. Ей совсем не холодно.

Джульетта нежно улыбнулась. Этому легко поверить. В маленьком тельце Беккета было столько энергии и жара, что ее хватило бы, чтобы вскипятить воду в озере. Обнимать его было все равно, что обнимать горячую батарею.

В такой ситуации избежать соприкосновения с трусиками Джульетта могла только с помощью невинной лжи.

– Старые трусики любят кролики, Бек. Почему бы тебе не зарыть их в подарок Папе Кролику?

– Кроликам не нужны трусики, – зловеще произнес голос у нее за спиной. – Они теплокровные млекопитающие, и их меха им вполне хватает в нашем климате.

Джульетта почувствовала прижатый к своему бедру деревянный меч Майлса и поняла, что он использовал Беккета как отвлекающий маневр, а сам подкрался сзади.

«А я ничего не услышала, – удивилась Джульетта. – Майлс хорошо научился подкрадываться».

– Отлично, Майлс, – сказала она. – Как ты заставил Беккета выполнять твои инструкции?

Майлс самодовольно усмехнулся, став в этот миг очень похожим на Артемиса.

– Я не заставлял. Просто сообщил, что надаю ему как следует.

«И этому мальчику нет еще пяти, – подумала Джульетта. – Посмотрим, что скажет мир, когда ему явится Майлс Фаул».

Уголком глаза она заметила летящий в нее сзади по воздуху треугольник, похожий на парус, схватила его и только тогда поняла, что она держит в пальцах.

«Потрясающе, – подумала она. – Меня провели два четырехлетки».

– Ладно, парни, – произнесла она вслух. – Пора идти домой, обедать. Что хотите на обед?

– Я хотел бы бутерброд крок-мадам, – сказал Майлс, засовывая свой меч в ножны. – С охлажденным виноградным соком.

– Жуки, – сообщил Беккет, припрыгивая на одной ножке. – Жуки в кетчупе.

Джульетта посадила Майлса к себе на плечо и пошла по тропинке, ведущей вниз от башни.

– Значит, то же, что вчера, джентльмены.

«И не забыть всем вымыть руки», – добавила она про себя.

Когда вдали начался хаос, мальчики уже зашли по пояс в траву. Беккет не обратил на далекий шум никакого внимания, потому что в голове у него и так постоянно гремели воображаемые взрывы и крики, но Майлс тут же понял, что что-то не так. Он бросился назад, к башне Мартелло, и взобрался наверх по каменным ступеням, демонстрируя ту же ловкость, что и Артемис, – эта ловкость очень восхищала Беккета, более крепко сложенного, чем его братья.

– Армагеддон, – объявил сверху Майлс. – Конец света.

– Не Диснейленд? – испуганно спросил Беккет.

– Нет, – сказала Джульетта, поправляя его выгоревшие на солнце волосы. – Похоже, это не Диснейленд.

Она почувствовала холодок под сердцем. Откуда идет этот шум? Такое ощущение, что они оказались вблизи зоны военных действий.

Джульетта взобралась вслед за Майлсом на вершину башни. Отсюда можно было отчетливо рассмотреть соседний городок вдали. Обычно ветром оттуда, с севера, доносило только редкие гудки автомобилей, пролетавших по окружной дороге. Но сегодня шоссе на Дублин походило на ад. Даже издали было видно, что на всех полосах движение полностью остановилось. Двигатели нескольких машин взорвались, а один пикап отшвырнуло вперед.

Еще дальше, в самом городке, над зданиями вырастали грибы более мощных взрывов, и клубы дыма все гуще затягивали предвечернее небо, тоже ставшее опасным – они видели, как один маленький самолет буквально свалился на поле стадиона, а на крышу отеля рухнул из космоса спутник связи.

Беккет тоже взобрался на башню и взял Джульетту за руку.

– Это Армагеддон, – тихо сказал он. – Мир рушится.

Джульетта сильнее прижала мальчиков к себе. Хотя разрушения выглядели слишком большими, чтобы быть направленными специально против семьи Фаулов, список людей, охотно уничтоживших бы все графство Дублин ради того, чтобы только добраться до Артемиса, был угрожающе большим.

– Не бойтесь, мальчики, – произнесла Джульетта. – Я сумею защитить вас.

Она сунула руку в карман. В ситуации, подобной этой, когда положение становится отчаянным, первое, что она должна сделать – позвонить Артемису.

Джульетта пробежалась по списку сетей на своем телефоне и была сильно удивлена тем, что единственной доступной оставалась ФОКС – система, которую Артемис сам установил для неотложных звонков.

«Представить только, Артемис – единственный подросток в мире, который смог сконструировать и запустить свой собственный спутник», – промелькнуло у нее в голове.

Джульетта уже готова была выбрать имя Артемиса в списке контактов, когда в каких-то трех метрах от нее откуда-то возникла мускулистая рука, держащая эльфийский бластер.

– Попалась, Гадкая девчонка, – сказал голос ниоткуда, и из ствола бластера с треском вырвался синий луч энергии.

Джульетта была достаточно хорошо знакома с эльфийским оружием, чтобы знать, что переживет удар синего луча, но при этом наверняка получит ожоги и свернется в клубок от боли.

«Простите, мои мальчики, – успела подумать она. – Я подвела вас».

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.