Звездочет

Криспина передернуло. Брат говорил как мертвец, а выглядел еще хуже. Криспин готов был отдать что угодно за то, чтобы увидеть хоть малейший признак каких-то эмоций на его лице.

— Ты не можешь делать вид, что она была тебе безразлична, — рискнул Криспин, чтобы разозлить Йена.

— А я этого и не сказал, — ответил тот равнодушно.

— По-моему, ты был влюблен в нее, — продолжал в том же духе Криспин.

— Да, ты прав, — отозвался Йен тоном, заставлявшим усомниться в том, что у него вообще было сердце.

— Значит, ты признаешь это? Ты согласен? — не смог сдержать изумления Криспин.

— А почему тебя это удивляет? — в свою очередь недоумевающе приподнял бровь Йен.

— И ты можешь сидеть здесь, как каменная статуя, и равнодушно рассуждать о том, что твоя любимая женщина погибла?!

— Мне жаль, что мое поведение огорчает тебя.

— Оно не огорчает меня, — постарался объяснить Криспин. — Оно просто невероятно!

— А, — отозвался Йен, надеясь, что любого ответа будет достаточно, чтобы прекратить этот мучительный и бессмысленный разговор. Он вдруг ужасно устал, ему казалось, что все его тело налилось свинцовой тяжестью. Ветер тем временем стих, и буря превратилась в мелкий, нудно моросящий дождик, тихо шелестевший по крыше каюты. Может быть, если закрыть глаза и провалиться в глубокий сон, наступит облегчение?

И вдруг день стал теплым и солнечным. Йен сошел на берег, но не возле своего дома, а возле залитого солнцем, утопающего в зелени парка поместья своего друга. Сначала он не услышал ничего, кроме легкого шума ветерка в кронах деревьев, но вот до его слуха донеслись мелодичные звуки пастушьей свирели. Он пошел на звук и вскоре оказался у тенистой заводи, где мягко шелестел ручей, а подле него на бархатном покрывале лежала Бьянка. На ней не было одежды, но все ее тело покрывало восхитительное цветочное одеяло. Он замер в восхищении, словно при виде сказочной нимфы.

— Иди сюда, Йен. — Она протянула к нему руки.

— Но ведь ты умерла, — недоверчиво отозвался он. Она рассмеялась и покачала головой. Солнечные лучи позолотили ее пушистые волосы.

— Нет, я не утонула. Иди ко мне, Йен. Я здесь.

Тело Йена наполнилось знакомым теплом, когда до него дошел смысл ее слов. Она не умерла, она ждет его в этом божественном уголке земли вечно. Он улыбнулся и шагнул к ней. Его сердце переполнялось счастьем.

— Иди же, Йен, — повторила она снова, но теперь ее голос показался ему более грубым и неприятно настойчивым.

— Иди же. — Криспин тряс его за плечо. — Мы приехали. Мы дома.

Йен вздрогнул и проснулся.

— По-моему, я заснул, — сказал он, неуверенно оглядываясь.

— Похоже, что так. Но ты спал всего несколько минут. Гондольеры хорошо постарались, — тревожно заметил Криспин.

— Мне приснился сон. Да, это был лишь сон, — повторил Йен самому себе.

Он с ужасом понял, что все чувства, охватившие его у лестницы в подземелье, не пропали, а лишь затихли на время. Без видимой причины они снова нахлынули на него с такой силой, что ему стало нестерпимо больно и захотелось остаться в одиночестве. Немедленно.

— Я буду в библиотеке, если понадоблюсь кому-нибудь, — сказал он Криспину еле слышно. — Позаботься о том, чтобы меня никто не беспокоил.

Криспин молча посмотрел в спину брату, который медленно поднимался по лестнице, опасаясь за его душевное состояние. Но Криспин и сам еле держался на ногах, чтобы быть в состоянии принять какое-то разумное решение, поэтому отправился на кухню за горячей водой для умывания и бокалом бренди.

Йен выбрал для уединения библиотеку, потому что это была его любимая комната, но, подойдя к двери, он вдруг в ужасе отпрянул. Воспоминания о тех часах, которые они провели здесь вместе с Бьянкой, стиснули его сердце тисками: сначала они спорили здесь до хрипоты, потом наслаждались близостью в объятиях друг друга. Он вспомнил, как вошел сюда и увидел ее вытянувшейся возле камина, на ее гибком теле плясали отблески языков пламени, соски на груди напряглись, а спина выгнулась в экстазе, когда она ласкала себя.

Йен закрыл глаза, открывая дверь, в надежде как можно дольше сохранить ее образ в памяти. Открыв глаза, он едва не упал в обморок. Комната была такая же, как прежде, все оставалось на своих местах, а перед камином на ковре кто-то лежал. Но это была не Бьянка. Это был маленький, смешно одетый человечек.

— Ты тот ленивый слуга, который час назад обещал принести мне граппы? — вдруг накинулся на него человечек.

— Нет, я хозяин этого слуги, — надменно отозвался Йен. — А вы кто такой?

Карлик вскочил на ноги и учтиво поклонился:

— Простите мою ошибку, ваша светлость, но вы так одеты, что я не узнал вас.

— Я принимаю ваши извинения, но вы так и не ответили на мой вопрос, — хмуро отозвался Йен, который был не в настроении вести глупые разговоры с незнакомцами. — Кто вы? И когда уйдете отсюда?

Его последнее замечание прервал стук в дверь, после которого в библиотеку вошел слуга с подносом, на котором стоял графин граппы и бокал.

— Принесите второй для своего хозяина, — приказал Чекко, и слуга вышел, даже не взглянув на Йена. — Этот довольно расторопный, — с удовольствием кивнул Чекко вслед слуге. — А вообще ваши слуги оставляют желать лучшего. Если бы не вы, я бы не удержался от скандала.

Если бы Йен не был погружен в глубочайшее отчаяние и скорбь, он воспринял бы замечание непрошеного гостя как оскорбление. И все же ему захотелось узнать его имя, прежде чем выбить из него дух и спустить с лестницы.

— Сожалею, что мои слуги не удовлетворили ваших высоких запросов, ваша светлость, — издевательски поклонился Йен и уселся в кресло.

— Светлость? Это смешно, — отозвался Чекко и невозмутимо уселся напротив Йена, обхватившего голову руками. Его непринужденность была комична, хотя для человека нормального роста казалась бы нормальной. — Вы занятный, — заключил он. — Меня зовут Чекко, Чекко Нано. Женщина была права, мы поладим.

— Какая женщина? — поднял голову Йен. Появился слуга со вторым бокалом в руках. Чекко подождал, пока хозяин нальет себе выпить и сделает первый глоток, после чего удовлетворенно кивнул:

— Похоже, вы знаете толк в выпивке. Эта женщина-убийца, которая совсем не убийца, ее зовут Бьянка, другого имени я не знаю, сказала, что вы должны были пожениться, поэтому я здесь, чтобы рассказать историю, которую рассказал ей, и еще кое-что. — Чекко опрокинул остатки граппы в рот и вытер губы рукавом.

— Бьянка? Вы сказали — Бьянка? Где вы ее видели? — Йен придвинулся к нему ближе вместе с креслом, хотя и не уловил из его слов ничего, кроме любимого имени.

— А вы как думаете? В этом чертовом подземелье во Дворце дожей. Где еще я мог встретить такую изысканную синьору? — Чекко мгновенно оценил обстановку, в которой живут ее друзья, и этот эпитет невольно слетел с его уст.

— Вы видели ее в тюрьме? Когда? — Йен нависал над краем кресла, его отчаяние как рукой сняло.

— Часов пять назад, не меньше. Если ваши часы идут правильно.

— Она была жива? — спросил Йен, снова погружаясь в пучину скорби. Пять часов назад — это целая вечность.

— Естественно, если она попросила разыскать вас и рассказать вам мою историю.

Йен не знал, что и думать. Неужели Бьянка, находясь при смерти, отправила к нему этого ужасного карлика, чтобы он позабавил его своими глупыми россказнями?

— И что это за история?

— Она сказала, что вы будете благодарны, когда услышите ее. — Чекко протянул свой бокал, чтобы Йен его снова наполнил. — Мне бы хотелось быть в этом уверенным на тот случай, если посреди моей истории вам вдруг придет в голову меня убить. Вы позволите мне закончить рассказ?

Йен удрученно кивнул. Ему было все равно, только хотелось поскорее остаться одному наедине со своим горем.

— И вы не станете изводить меня вопросами? — продолжал Чекко.

Можно подумать, что у него были силы на то, чтобы задавать какие-то вопросы! И даже на то, чтобы просто слушать. Йен молча кивнул.

— Хорошо. Дело было два года назад на Сицилии. Недалеко от Мессины. — Чекко помолчал, чтобы удостовериться в том, что заинтересовал своего слушателя. — Я собираюсь рассказать о том, как некая ведьма и ее любовник наняли меня и моего напарника выследить вас и убить. Поймите, я не имел ничего против вас лично, но эта женщина окрутила меня, и у меня не осталось выбора, кроме как взяться за работу. — Чекко снова испуганно замолчал, но Йен слушал его. — Проблема в том, что мы ошиблись и убили не того, кого надо было. Однако вина наша небольшая, потому что один из вас должен был подставить другого, а этого не произошло.

Чекко замолчал, потому что понял, что его не слушают. Йен смотрел на него невидящими глазами, стараясь проникнуть в смысл его слов. Он был так погружен в свои мысли, что не сразу понял, о чем рассказывает карлик. Мора и Кристиан сговорились и наняли этого человека, чтобы убить его. Лучший друг и любовница. Каким надо было быть идиотом, чтобы даже не подозревать об этом?

Но даже это чудовищное разоблачение не могло избавить его от мыслей о Бьянке. Он думал о блаженных годах счастья, которые были им предназначены, и о той бездонной пучине пустоты, в которую он оказался ввергнутым после ее смерти. Боль потери была так глубока, что Йен скрючился в кресле и обхватил себя обеими руками за живот, чтобы не закричать. Она ушла навсегда и никогда не вернется. Он потерял единственную женщину, с которой был счастлив, безвозвратно. Впервые за долгие годы он заплакал: сначала одна, потом другая слеза скатились по его впалым щекам.

Йен забыл о том, что находится в комнате не один, когда смущенный кашель Чекко вернул его к действительности.

— Это еще не конец. Мы следили за вами до самой Мессины…

— Я знаю конец, — перебил его Йен. — Мне все известно.

— Правда? — Чекко поднялся с места и погрозил ему кулаком. — А знаете ли вы, что ваш удар оказался смертельным для моего напарника? Вы убили моего лучшего друга! — в ярости воскликнул он.

— Нет, этого я не знал, — не поднимая головы, ответил Йен.

— Ха! — Чекко с силой стукнул по столу. — Вы никогда об этом не задумывались? А знаете ли вы, что мне пришлось все эти два года прятаться в подземелье, потому что я боялся даже высунуться на улицу при свете дня?

Йен поднял глаза на карлика. Он покачал головой и вдруг понял, что у них с карликом много общего. Они оба потеряли лучших друзей в сицилийской пустыне. Они оба провели долгие годы в заточении, опасаясь встречи с Морой, страшась показать людям свое истинное лицо. И теперь от проклятия Моры их освободила последняя воля Бьянки.

Йен проглотил горький комок, стоявший у него поперек горла с момента посещения затопленной тюрьмы. Крошечный человечек, который сидел перед ним и спокойно попивал его граппу, вдруг показался ему необыкновенно дорогим, потому что он был последним доверенным лицом Бьянки.

— Извините, я не знал, — признался Йен, даже не попытавшись скрыть отчаяние в голосе.

Извинение Йена выбило Чекко из колеи. Выражение ненависти мгновенно исчезло с его лица.

— Я понимаю. Спасибо. Вы настоящий мужчина. Если хотите, я передам вам послание синьоры…

— Да, — с болью в сердце отозвался Йен. Чекко откашлялся и заговорил:

— Она просила передать, что убийца не она, а какой-то то ли Анцело, то ли Анджело, ее кузен. — Чекко поразмыслил и добавил, поскольку женщина сдержала обещание и никто не собирался его убивать: — И еще она просила передать, что любит вас.

— Все-таки она меня любит. Несмотря ни на что. — Осознание этого пронзило его острой болью.

Чекко наблюдал, как на его собеседника снова нахлынула грусть. Без сомнения, последнее известие, которое передала его невеста, не понравилось ему.

— Я не думал, что вас это так заденет. Собственно, я пришел сюда только для того, чтобы сказать, что она невиновна…

— Я знаю, — нетерпеливо перебил его Йен. — Я давно уже это понял. Но теперь, когда я потерял ее навсегда, это не важно.

— Значит, вы отказываетесь от своего мнения, не так ли? Я посадил ее в лодку всего пару часов назад, но не думаю, что они уже бросили где-нибудь якорь, если принять в расчет погоду.

— Что вы имеете в виду? — спросил Йен, и его сердце стало биться быстрее.

— Мне показалось, что я ошибся в вас. Люди зачастую не понимают простого человеческого языка, призванного спасти их от смерти. — Чекко покачал головой. — Я имею в виду, что посадил эту женщину в лодку два часа назад, и, судя по моим расчетам, она должна скоро прибыть на место. — Последнюю фразу он намеренно произнес медленно, чтобы удостовериться, что Йен его понял.

— Что? Она жива?

— Вы думаете, что я стал бы тащить за собой через сточную трубу труп? Конечно, я не могу с полной уверенностью утверждать, что она жива, потому что смерть внезапна, но два часа назад я посадил ее в гондолу живую и невредимую…

— Почему? Где это было? Какая гондола? — Йен вскочил с кресла.

— Сам не понимаю. Но она говорила что-то о нежеланной помолвке, о том, что хочет восстановить справедливость. А вообще она выглядела ничуть не лучше, чем вы сейчас.

— Она собралась бежать от помолвки? — спросил Йен скорее самого себя, нежели гостя. — Но почему?

Йен вдруг все понял, и это ударило ему в сердце, как молния. Она ненавидит его за то, как он обращался с ней. Мало того что он не поверил в ее невиновность, он поднялся посреди судебного заседания и покинул зал, даже не взглянув в ее сторону. Он повел себя как последнее бесчувственное чудовище, которому нет оправдания. Как он может обвинять ее в том, что она захотела бежать от него на край света? Он должен был объясниться с ней, удержать ее любыми силами.

Чекко в страхе съежился в кресле, когда Йен поднялся с решительным видом.

— Куда она направилась? — спросил Фоскари тоном, заставившим гостя усомниться в том, что рассудок его здрав.

— Не знаю, она мне не сказала. — Чекко увидел, что Йен как одержимый бросился к двери, не дослушав его. — Но найти ее, думаю, будет несложно, — крикнул он ему в спину. — В такую ночь на каналах очень мало лодок.

Глава 31

Нос их гондолы смело бороздил волны, пока Йен и Джорджо носились по каналам, расспрашивая встречных гондольеров, направлявшихся с пассажирами к торговым судам, готовящимся отплыть.

— Бьянка! — не выдержав, закричал Йен, когда они причалили к очередному судну. — Бьянка, ты здесь?

Джорджо не думал, что может перекричать своего хозяина через ревущий ветер. Он не видел способа смягчить его безумие.

Когда они причаливали к очередному судну, через борт свесилась чья-то голова и послышался возглас:

— Что вам нужно? — Загорелое лицо с седой бородой казалось неприветливым. — Мы сейчас поднимаем якорь, и никаких пассажиров больше не берем.

— У вас на борту есть женщина? — крикнул Йен с таким отчаянием в голосе, что матрос изумился и заговорщицки подмигнул Йену, улыбнувшись щербатым ртом.

— Вы проделали такой путь, чтобы узнать про женщину? Вы помешались, да? У вас за спиной, в Венеции их сотни, тысячи. Этот город называют «раем для проституток», и не без основания. Я могу дать вам адрес такой, которая знает такие штучки с перьями, что…

— Нет, я ищу особенную женщину. Свою… сестру. Она небольшого роста, с овальным лицом, шелковистыми каштановыми волосами, а глаза у нее цвета расплавленного золота.

— Что-то непохоже, чтобы вы говорили о сестре, — удивился матрос. — Впрочем, это не мое дело. Тем более что на нашем торговом судне нет такого дорогостоящего груза. Что? — Он оглянулся к кому-то, кто окликнул его сзади. — Подождите, не уезжайте, — крикнул он Йену и исчез.

— Будет лучше, если мы поедем домой, — предложил Джорджо спустя пару минут, которые показались ему вечностью на пронизывающем ветру. — Как только начнется прилив, все эти суда снимутся с якоря и уйдут в море. У нас осталось меньше часа, а кораблей больше сорока. Думаю, что если вы просто оставите свой адрес, моряк отправит вам адрес женщины с перьями.

Йен пожал плечами, не зная, рассердиться ли ему на Джорджо, или не обратить внимания на его реплику. Он уже склонялся к мысли о наказании, которое поможет им встряхнуться, как вдруг над бортом корабля снова показалось знакомое лицо.

— Похоже, что кое-кто здесь знает о вашей… гм… сестре. — Он оглянулся назад за поддержкой. — А почему вы разыскиваете ее?

— Я допустил чудовищную ошибку и хочу ее исправить, — честно признался незнакомому моряку Йен. — Я должен увидеть ее и поговорить с ней.

— А что вы хотите сказать ей? — спросил матрос, на мгновение исчезнув из поля видимости.

— Я скажу это ей самой, когда увижу! — в отчаянии крикнул Йен. — Незачем играть со мной в игры! Я должен найти ее, даже если мне придется плыть до самого Китая! Она у вас или нет?

Матрос кивнул и покосился назад. Следуя за его взглядом, Йен уставился на палубу корабля. Там среди двух дюжин матросов, готовых отдать швартовы, он увидел Бьянку. Она обеими руками держалась за поручень, ее глаза блестели, а волосы развевались на ветру, как у языческой богини, готовой вступить в смертельную схватку с врагом.

Бьянка шла против себя самой. Она знала, что не должна видеться с Йеном, должна держаться от него подальше, но ничего не могла с собой поделать. Когда она услышала, как он выкликает ее имя, ее охватило полнейшее безволие. Сердце предательски дрогнуло, наполнившись радостью. Он пришел за ней. Он бросился ее искать.

Или он хочет схватить ее и вернуть в тюрьму? Собирается прямо в лицо заявить, что он ее ненавидит? Как она пожалела в этот момент, что не погибла в затопленной камере! Она стояла на палубе, а сердце ее билось так сильно, что, казалось, его удары слышны до самой площади Сан-Марко. Она сделала все, чтобы ни выражение ее лица, ни голос не выдали ее чувств.

— Ты нашел меня, — сухо констатировала она. Йен не был готов к такой встрече, поэтому ее тон поверг его в замешательство. Он греб наравне с Джорджо всю дорогу, подвергая свою жизнь опасности вторично за эту ночь, рисковал подхватить воспаление легких, потому что так и не успел переодеться, и все для того, чтобы сказать ей, как сильно он ее любит. И в ответ он получил лишь безразличие. В груди у него возникло смятение, с которым он не мог справиться.

— Да, нашел! — в тон ей ответил Йен. — Ты думала, что можешь просто так сбежать? Если помнишь, ты все еще находишься под судом и под моей ответственностью.

Бьянке показалось, что ее сердце опустилось на самую глубину бухты. Вот почему он пришел за ней! Не потому, что любит, а потому, что не хочет уронить в грязь свое доброе имя человека, которому вверена судьба осужденного на смерть узника. Его обращение вызвало у нее лишь презрительную усмешку. Она поспешила запрокинуть голову, чтобы Йен не увидел катящихся по ее щекам слез.

— Конечно, как я могла забыть. Непростительно с моей стороны.

Услышав ее голос, полный равнодушия, Йен растерялся. Значит, она бежит потому, что не хочет стать его женой. Он доставлял ей физическое удовольствие, но никаких чувств не вызывал. Поэтому перспектива провести в ним всю жизнь повергла ее в такой ужас, что она захотела бежать за море. Но ведь она сказала, что…

Йен вымолвил почти бессознательно, и в его голосе прозвучала неизбывная боль:

— Почему ты не хочешь выйти за меня замуж? Ты ведь говорила, что любишь меня.

Бьянка ответила не сразу, не будучи уверенной в том, что хорошо расслышала. А вдруг это просто дьявольские шутки ветра? И наконец, призвав на помощь все свое самообладание, она рискнула открыть самую глубокую тайну своей души.

— Потому что ты не любишь меня! — крикнула она.

— Это неправда! Я люблю тебя! Я всегда тебя любил! Это ведь так очевидно, — отозвался Йен.

— Очевидно?! Но ведь ты ушел из зала суда, когда мне вынесли смертный приговор!

— Я просто был не в себе. И к тому же я должен был… кое-что проверить. — Это оправдание показалось ничтожным даже ему самому.

Бьянка почувствовала, что ее тело стало невесомым и что она смотрит с высоты самой высокой мачты на своего любимого. Она видела, что внизу стоит человек, которого она искренне любит и которого мечтает прижать к груди. Вместо этого она продолжала спорить с ним:

— Если ты любишь меня, то почему не сказал этого раньше?

— Разве не сказал? Но я имел это в виду. — Йен боялся встретиться с ней взглядом.

— Этого мало, — покачала головой Бьянка. — Тебе придется сказать это. Прямо сейчас. — Бьянка оглянулась и увидела, как команда поднимает паруса. — Через несколько дней я буду далеко от Венеции, и у тебя не будет другой возможности.

Йен не мог оторвать от нее взгляда, восхищенный ее красотой. Не отдавая себе отчета в своих действиях, он молитвенно сложил руки:

— Прошу тебя, не уезжай!

Она помолчала, наслаждаясь своей властью, и только потом спросила:

— Почему я должна исполнить твою просьбу, Йен? Я даю тебе свободу, освобождаю от помолвки. Разве ты этого не понимаешь? Ты всегда этого хотел. Ведь ты не собирался жениться на мне, не так ли? Если бы ты назвал меня своей женой без любви, то вскоре стал бы ненавидеть и презирать меня… — Бьянка так увлеклась речью, что не заметила того, что Йен так и не ответил на ее первый вопрос.

— Потому что я люблю тебя, — тихо ответил Йен.

— Что? — переспросила Бьянка, понимая, что упускает что-то очень важное.

— Если бы ты не болтала без умолку, то услышала бы, — нахмурился Йен. — А теперь слишком поздно.

Бьянке на миг показалось, что она сходит с ума. Или что говорит с сумасшедшим. Правда, с очень красивым сумасшедшим.

— Я была бы очень признательна тебе, Йен, если бы ты повторил то, что сказал, — вежливо попросила она.

— Я сказал, что люблю тебя, Бьянка Сальва, — крикнул он радостно и легко. Это произвело неожиданный эффект на команду корабля, которая в полном составе собралась у борта. — Я хочу, чтобы ты осталась, потому что люблю тебя.

Бьянка с трудом сдержалась, чтобы не прыгнуть за борт. Через несколько минут она ступила на шаткий борт гондолы и переспросила, чтобы избежать ошибки:

— Ты хочешь сказать… Ты можешь повторить это снова?

— Я люблю тебя, Бьянка, — зажав ей рот рукой, сказал Йен. — Боюсь, что я полюбил тебя с того самого момента, когда впервые увидел. Я люблю каждую дьявольскую, соблазнительную, нежную, восхитительную, изысканную частичку тебя. Я люблю тебя всеми силами своей души, тела, сердца, мысли. Я люблю тебя и хочу, чтобы ты осталась со мной навсегда.

Много веков спустя венецианцы рассказывали, что ночью 1585 года великие часы остановились и сказочная богиня, подобно легкокрылой птице, слетела с борта корабля в объятия своего возлюбленного.

Эпилог

Мартовское солнце, проникая сквозь гардины, заливало спальню и готово было утопить в своих лучах любовную пару на кровати.

— Вставай, Бьянка. Ты же не хочешь опоздать на собственную свадьбу, — сказал Йен, листая книжку.

— Хм-м, — прозвучало ему в ответ.

— Бьянка, не делай это событие для меня еще более мучительным, чем оно есть, — вымолвил Йен, но его слова остались без ответа, пока он листал толстый том.

— Мф-ф-ф, — раздалось из-под одеяла, где было так уютно.

Йен предпринял новый шаг:

— Роберто и Франческо никогда не простят нам, если платье, которое они долго готовили для тебя, так и не будет надето. И это не говоря о Нило. Он наверняка уже нервно вышагивает взад-вперед возле алтаря.

— Ш-ш-ш, — раздалось из-под одеяла. — Если тебе так не терпится жениться на мне, я готова встать.

— Отлично, — отозвался Йен.

Бьянка подползла ближе, чтобы разглядеть заглавие книги, которую он читал, но увидела только надпись на корешке: «Фоскари». Неужели Йен сидит рядом с ней и читает фамильную историю? Это безобразие следовало прекратить немедленно.

— Привет. Я сейчас собираюсь встать, одеться и пойти к венцу. Это твой последний шанс не дать мне стать честной женщиной. Совсем скоро я стану кое-кому женой.

— М-м-м, — протянул Йен, не отрываясь от страницы, которую читал.

Бьянке только этого и нужно было. Она решила, что Йен не кривил душой ни одной секунды, предлагая ей стать его женой. И вдруг ее ужаснула их предстоящая семейная жизнь — он будет читать в постели книги, не обращая внимания на ее сокровенные желания — и это показалось ей худшим испытанием, чем дорога в Дантов ад.

— Йен, если тебя больше интересует автор этой книги, то, может быть, ты женишься на нем.

— На ней, — поправил ее Йен. — Автор — женщина. Бьянка, сгорая от любопытства и ревности одновременно, придвинулась ближе.

— Вот, смотри, — показал он ей титульный лист.

— «De Corporis Feminae Fabrica», — вслух прочитала она. — Но это же книга о женской анатомии. Я хотела написать ее, но не успела. Как зовут эту женщину? — воодушевлено спросила Бьянка.

— Ты должна была бы ее знать. — Йен стал листать страницы в поисках имени автора. — Ага, вот! Досточтимая и сиятельная Бьянка Сальва, графиня д'Аосто.

Бьянка пришла в замешательство:

— Это моя?! Это я… О Господи… Это моя книга?

Йен широко и радостно улыбнулся. Ее реакция на его сюрприз оказалась еще более восхитительной, чем он ожидал.

— Тебе нравится? Правда?

— О, Йен… Я не ожидала… У меня просто нет слов. — Она обхватила его руками за шею, и слезы хлынули у нее из глаз. — Это самый чудесный подарок, который я когда-либо получала в жизни. Неужели ты опубликовал мою книгу?!

— Именно. — Йен смотрел на нее счастливыми глазами. — Но я действовал не совсем бескорыстно. Мне хотелось на какой-то миг привести тебя в замешательство, чтобы ты хоть немного помолчала.

— Как тебе удалось заставить судей вернуть мою рукопись? — Ее улыбка превратилась в самодовольную усмешку, хотя она с удовольствием перелистывала книгу. — Я думала, что мои записки останутся в суде, пока не схватят Мору и Анджело.

— У меня есть связи, — загадочно ответил Йен. — К тому же улик против них достаточно, чтобы осудить и без твоих рисунков. Если у них есть голова на плечах, они не скоро осмелятся пересечь границу Венецианской империи.

Бьянка невольно скосила глаза на шрамы на запястьях Йена:

— Я вижу, что они стали лучше выглядеть. Я собираюсь испытать на твоих ранах свое новое средство.

— Это необходимо?

— Ты испугался? Тогда, может быть, предоставишь для опытов свое сердце?

— Лучше не стоит.

— Это служит прекрасным подтверждением теории, которую я разрабатывала, — со знанием дела кивнула Бьянка. — Предполагается, что влияние на уши мужчины — лучший способ проникнуть к ним в сердце.

— Ты снова брала уроки соблазна у Чекко? — простонал Йен.

— По-моему, ты ревнуешь, — заключила Бьянка. — Хотя тебя приятно удивили бы некоторые его наблюдения.

— Например, какие? — Йен не имел никакого желания выслушивать то, о чем его новый камердинер и будущая жена вели долгие разговоры.

— Иди сюда, — поманила его Бьянка ближе. Йен приблизился, отложив книгу на пол. Она обхватила его голову обеими руками и стала шептать на ухо. Йен почувствовал, как от ее слов острие его страсти становится тверже.

— Надеюсь, это ты с Анджело не пробовала, — вымолвил он, задыхаясь от возбуждения.

Бьянка рассмеялась, прижимаясь к его уху губами и ласково поглаживая его по бедру. Йен застонал, ища в себе силы остановить ее. Уже через миг он готов был просить ее об обратном, но Бьянка резко отодвинулась от него и сказала:

— Ты прекрасен в роли мужа, я даже не ожидала. Мне пришло на ум использовать тебя в своих анатомических опытах. Надеюсь, твоя жена не будет против.

— Моя жена? — переспросил Йен. — А как насчет твоего мужа? Что, если он станет возражать против твоих экспериментов?

— Это исключено, — уверенно покачала головой Бьянка. — Он, как человек просвещенный, должен понять, что я всю свою жизнь посвятила науке. — Произнося эти слова, она не переставала трогать его мужское достоинство. Когда на простыне появилось пятно с запахом только что распустившейся гортензии, она спросила: — Вы не согласны, милорд?

Йен, бессловесный и безвольный мученик науки, только застонал в ответ.