Виноградов (№5) - Последняя ночь

Ныла ссадина над бровью. Ребра, спина и отбитый локоть тоже не позволяли избавиться от воспоминаний о ночном инциденте. Да и не мудрено! Прошло всего несколько часов… А с того момента, когда Виноградов расстался с неожиданным эстонским гостем, — еще меньше.

— Алле? — Владимир Александрович наконец сообразил, что именно является источником противного дребезжания.

Поднял трубку. Покосился на темное и безликое небо за тюлевой занавеской.

— Алле! — повторил он уже раздраженно.

— Это квартира адвоката Виноградова? — Голос был незнакомый и трезвый, так что на глупую шутку подвыпивших за преферансом приятелей все это не походило.

— Да. Слушаю.

— Вас беспокоит дежурный по управлению майор… — фамилию Владимир Александрович не разобрал, но это значения не имело.

— Ну? И что? — Короткий сон уже остался в прошлом, а на смену ему выстроились в логическую цепочку тревожные воспоминания о кровавой потасовке возле парадной.

— Меня попросил позвонить следователь…

— В ночное время?

«Странно, — подумал Виноградов. — Неужели эти побитые идиоты из „Первопечатника" решились обратиться в милицию по поводу своих документов… Интересно, какая у них версия? Что я посреди ночи напал на мирно гуляющую компанию? А насчет пистолета?»

Следующая реплика не заставила себя ждать:

— Тут задержанный адвоката просит.

— А я при чем? — Владимир Александрович никогда не дежурил по юридической консультации, предоставляя такой способ приобретения клиентуры менее загруженным коллегам.

— Он именно ваш телефон назвал.

Это было уже серьезнее.

— Что за задержанный? Фамилия?

— Нечаев. Денис Валерьевич. — Собеседник в погонах чуть помолчал, потом добавил: — Оперуполномоченный уголовного розыска.

— Понятно… За что его?

— Я не в курсе. Приказано просто вам позвонить по телефону, вот и все!

Виноградов уже свесил ноги на холодный пол и теперь пытался нащупать тапки.

— А кто его забрал-то хоть?

Человек на том конце линии мог и не отвечать, но кастовая солидарность возобладала:

— Прокуратура… Так что сказать — приедете?

— Уже одеваюсь.

Он положил на рычаг трубку и принялся собирать со стула накиданную кучей одежду.

— О-хо-хо…

— Что такое? Времени сколько? — отреагировала из-под одеяла жена.

— Все в порядке! Рано еще. — Владимир Александрович уже переминался с ноги на ногу на холодном полу перед дверью в гостиную. — Я по делам.

— Позвони, когда сможешь.

На этом церемония проводов кормильца подошла к концу, и Виноградов, стараясь не перебудить домашних, приступил к сборам. Помыться, побриться, одеться…

Есть абсолютно не хотелось, но Владимир Александрович по привычке включил электрочайник. Пока приводил себя в порядок, вода закипела и ничего иного не оставалось, как приступить к завтраку.

Немытая, оставшаяся после ночного разговора с неожиданным гостем гора посуды укоризненно поглядывала на хозяина из раковины. Чтобы не забивать себе до времени голову конкретными вопросами без ответов, Виноградов принялся размышлять на отвлеченные темы.

После второго увольнения из органов бывший майор некоторое время чувствовал себя голым, выходя на улицу без милицейской «ксивы» в нагрудном кармане. Затем появилось ярко-красное, с гербовым тиснением, удостоверение коллегии адвокатов — и вместе с ним к Владимиру Александровичу вернулась уверенность в каком-то своем определенном правовом статусе.

Кстати, бывшие сотрудники правоохранительных органов поразительно похожи на эмигрантов из России, обосновавшихся где-нибудь на Брайтон-Бич или в Хайфе. Жизнь и у тех, и у других сложилась, в основном, достаточно благополучно — во всяком случае материально они обеспечены куда лучше, чем на прежнем месте. Но какая-то часть души навсегда остается в прошлом.

Поздравления старых друзей с полузабытыми или вообще неизвестными в новой среде праздниками, неизменный и повышенный интерес к любому газетному сообщению и телерепортажу о том, что делается «там», «у них» — неважно, идет ли речь о национально-географических или профессиональных аспектах человеческого бытия.

И еще много чего общего наблюдалось между ними… Но главное — и бывшие россияне, и расставшиеся с милицией оперативники старательно отгоняют от себя даже тень сожаления о решении, принятом когда-то вольно или невольно…

Тащиться до стоянки и раскочегаривать персональное транспортное средство производства Волжского автозавода не было ни времени, ни желания. Тем более отсутствовала уверенность, что в такую погоду аккумулятор вообще захочет давать ток и машина заведется — характер у нее был не то, чтобы безнадежно плохой, но по-женски капризный и своенравный.

Поэтому, выйдя на пустынный и мокрый проспект, он принялся ловить такси или что-нибудь в этом роде.

Повезло — остановилась одна из первых же проносящихся в сторону центра машин. Владимир Александрович ловко отпрыгнул от веера выплеснувшейся из-под колес «жигуленка» воды и потянул на себя ручку:

— До Большого дома, на Литейный!

Социальный портрет частного автоизвозчика за последние годы несколько утратил четкость, и человек за рулем по виду больше напоминал аспиранта-филолога, чем лихого наездника с городских магистралей.

— До Большого дома? Это… — вслед за потенциальным пассажиром повторил он в замешательстве.

— Червонца хватит?

Названная сумма была несколько меньше общепринятых расценок частного питерского извоза, но водитель предпочел не связываться с угрюмым типом, желающим посреди ночи попасть в Главное управление внутренних дел:

— Поехали.

Через двадцать минут умеренно-быстрой езды по пустым перекресткам и набережным, Владимир Александрович опять выбирался на тротуар:

— Спасибо! Очень выручили.

— Не за что. — «Аспирант» убрал деньги куда-то за пазуху, выжал сцепление и на второй скорости отправился дальше зарабатывать на жизнь себе и детям.

Огромная дверь милицейского Главка подалась не сразу — она и раньше казалась Виноградову неприлично тяжелой, а сейчас вообще не хотела открываться.

Пришлось рассердиться и, не взирая на боль от недавних ударов, с силой выдернуть ее на себя:

— Доброе утро! Адвокат Виноградов. Мне звонили.

Сероватый — по причине усталости и скудного освещения — сержант взял в руки удостоверение с фотографией Владимира Александровича.

— Да, пропуск выписан. Сейчас проводим.

— Я, собственно, здесь неплохо ориентируюсь.

— Не положено… Это быстро!

И вскоре его действительно уже вели по бесконечно-пустынному коридору.

Когда Виноградов возник на пороге, дверные петли негромко скрипнули.

— Что случилось?

По тому, как испуганно дернулся на звук со своего места задержанный, стало ясно: с ним уже успели психологически поработать. Хорошо, если только так…

— Здравствуй, Денис!

— Здравствуйте, Владимир Александрович.

Оперуполномоченный уголовного розыска младший лейтенант милиции Нечаев сидел на стуле посреди кабинета. Первое, что бросилось в глаза, — это высокие ботинки без шнурков. На запястьях — потертые наручники старого образца, оторванная пуговица на вороте рубашки, обмякшие плечи… Вдоль щеки, от уха до подбородка, грязно-розовой полосой вытянулся кровоподтек.

— Это что такое?

— При задержании! — ухмыльнулся из-за стола похожий на мультипликационную крысу инспектор из Службы внутренней безопасности ГУВД. Виноградов помнил его по шумной истории о поборах с проституток в международном кемпинге «Светино» — тогда пришлось поспешно расформировывать целое милицейское подразделение. Кого-то уволили, кого-то отправили на пенсию… Этот устроился значительно лучше остальных.

— Денис?

Нечаев отрицательно помотал головой из стороны в сторону и хотел было что-то сказать, но его опередил чей-то требовательный голос:

— Вы и есть его адвокат?

— Да, — обернулся Владимир Александрович.

Молодой человек в измятой за ночь форме с прокурорскими серебряными погонами тяжело вздохнул и потер глаза:

— И ордер имеется?

— Конечно! — С этой стороны у Виноградова все было обставлено безупречно.

— Позвольте полюбопытствовать?

— Пожалуйста.

Сначала «крысенок» наблюдал за диалогом со стороны — и в глазах его читалась смесь болезненного самолюбия и черной безадресной зависти. Потом не выдержал — встал, подошел к прокурору, взял у него адвокатский ордер, зачем-то посмотрел на просвет и брезгливо вернул обратно:

— Ну-ну!

— Что случилось? — повторил вопрос Виноградов, когда с формальностями было покончено.

— Владимир Александрович, я…

— Подожди-ка, Денис! — на полуслове оборвал он подзащитного. — Сначала хотелось бы этих господ послушать.

Не спрашивая разрешения, Виноградов снял куртку и положил ее прямо на свободный стол. Уселся, щелкнул замками дипломата:

— В чем подозревают моего клиента?

— Видите ли, этот молодой человек попал в очень неприятную историю…

А теперь с той перенасыщенной событиями ночи прошло уже больше двух суток. Установленный законом срок задержания гражданина Нечаева по подозрению в совершении преступления в порядке сто двадцать второй статьи Уголовно-процессуального кодекса неумолимо подходил к концу.

— По-прежнему один сидишь? — нарушил молчание Владимир Александрович, наблюдая, как Денис автоматически забирает с шелестящей фольги последнюю дольку шоколада.

— Один.

— Больше не трогают? — Виноградов показал глазами на почти незаметную уже полосу на щеке собеседника.

— Нет. Вообще только раз за все время и вызвали,

— Прокурор?

— Нет. Оперативники.

— Яс-сно. — Владимир Александрович поймал себя на мысли, что просто оттягивает время, не решаясь перейти к главному.

— Они меня все-таки арестуют?

— Не исключено. Если предъявят обвинение…

— Но ведь это же — липа! Полная. Разве так можно?

Виноградов хотел было сказать, что при нашей правоохранительной системе еще и не так можно, но прикусил язык — сейчас следовало обойтись с пареньком помягче.

— Нельзя. Но — сплошь и рядом!

Собеседник по-детски хлюпнул носом:

— Зачем они так, а?

— Значит, кому-то надо!

Провокация — штука древняя и в умелых руках бьет без промаха. Раньше, чтобы посадить человека, особо не церемонились: кому-то анаши в карман засунут, кому-то пару патронов при обыске положат за холодильник… Случайная потасовка на улице с «пьяной» компанией, разорванная блузка несовершеннолетней соседки по купе — да мало ли способов!

Теперь работают тоньше, особенно, когда надо убрать с дороги милицейского оперативника. Впрочем, судя по истории с Нечаевым, все новое — лишь хорошо забытое старое.

— Владимир Александрович, ведь ни какой же суд не…

— Конечно!

Меньше всего сейчас Виноградову хотелось углубляться в детали шитой белыми нитками провокации, которая привела его подзащитного в камеру. Какая разница, что за статья Уголовного кодекса будет значиться в обвинении? Аргументы, доказывающие абсолютную невиновность Дениса, лежали на поверхности и уже тысячу раз приводились Виноградовым письменно и устно во всех инстанциях.

— Ты этого не делал?

— Нет!

— Вот именно… Может, оно еще до суда развалится.

— С-свол-лочи!

— Прокуратура, блин… Сами сажают, сами же и за соблюдением законности следят. Так что месяцев десять-одиннадцать они тебя в «Крестах» продержат запросто.

— Но зачем? — повторил Нечаев.

— В том-то и дело! — Виноградов припомнил плакатно-суровое выражение лица помощника прокурора при их последней встрече. Почти два часа — обтекаемые формулировки, ни к чему не обязывающие рассуждения, пока, наконец, череда намеков и недомолвок не оформилась в определенное деловое предложение, которое следовало довести до сведения клиента.

— Денис… Ты хочешь отсюда вы браться?

— Шутите? — полыхнули надеждой глаза собеседника.

— Нет. Нам с тобой предложена сделка.

— Какая? — Чувствовалось, что еще не зная, о чем пойдет речь, оперативник наполовину согласен.

— Все до смешного просто! После чего приключилась вся эта ерундовина? — адвокат обвел собирательным жестом убогую обстановку изолятора временного содержания.

— Ну, остановили при выходе из РУВД, попросили проследовать за ними…

— Нет, не как тебя забирали, а после чего, понял?

— А, в этом смысле! Я же уже вам говорил — меня задержали почти сразу же после визита в прокуратуру.

— Подробнее.

— После первого раза, еще когда я насчет Татьяны из гостиницы выяснил, помощник прокурора попросил все по этой версии и дальше лично ему докладывать.

— Через голову милицейского начальства?

— Да. Говорит, дескать, разработка перспективная, но необходимо предотвратить утечку сведений в прессу, и вообще… Я тогда решил, что он просто хочет примазаться.

— Любой бы так подумал.

— Да наплевать! После того как мы с вами на лестнице «Первопечатника» встретились, я в отдел кадров прошел. Девушкам-красавицам наплел с три короба, пошарил аккуратненько по архиву, но потом кто-то Службу безопасности высвистал — и началось! Понабежали, устроили шум-гам, чуть ли не в драку… Думал, выкинут меня из окошка вместе с милицейской «ксивой».

— Да, ребята там горячие, — кивнул Виноградов, непроизвольно дотрагиваясь до отметины над бровью. Больше видимых следов ночного нападения ни на лице, ни на теле уже не осталось, но и этого было достаточно. — Значит, все же что-то успел накопать?

— Успел!

— Молодец, — отвел глаза от довольной физиономии подзащитного Владимир Александрович. А про себя подумал, что лучше бы наоборот — тогда не пришлось бы им с парнем сейчас сидеть друг напротив друга на привинченных к полу стульях.

Но тот уже упивался своим недавним успехом:

— Раздобыл! Полный список уволенных из фирмы за последние годы! Представляете?

Виноградов представлял — более того, после сегодняшнего визита к помощнику прокурора он даже догадывался, чью фамилию помимо разыскиваемой обнаружил на листке «удачливый» оперативник.

— Лукашенко? Олеся Ивановна?..

— А вы откуда знаете? — опешил Денис.

— Верно? — не ответил адвокат.

— Верно! Она проработала в транспортно-экспедиционном отделе «Первопечатника» почти год. И уволилась одновременно с Татьяной, своей подружкой. Та через кого-то устроилась в гостиницу, а Олеся, видимо, подалась до дому…

— И ты об этом, конечно, сразу же сообщил своему приятелю-прокурору?

— Приятелю! — Нечаев прошипел сквозь зубы какое-то нецензурное ругательство. Потом кивнул:

— Да, сообщил. Как договаривались…

— А он?

— Попросил срочно приехать к нему со списком и другими рабочими записями. Подробно так выслушал, сволочь, забрал бумаги и велел никому до времени не докладывать.

— Потом что было?

— Ничего. Меня с утра вызвали в РУВД, а там забрали.

— Значит, бумаги у него… Боюсь, что отопрется!

— Ерунда! Я все равно почти наизусть помню — и эту выписку из отдела кадров, и прочее по делу Лукашенко.

— Придется забыть.

— В каком смысле — «забыть»?

— На всю оставшуюся жизнь, если, конечно, собираешься провести ее на свободе.

Виноградов убедился, что собеседник внимательно следит за каждым его жестом и приложил к губам указательный палец. Потом покосился на вентиляционную отдушину под самым потолком следственного кабинета — микрофон мог располагаться или в ней, или в электророзетке.

— Ты меня понимаешь, Денис?

Тот проследил за взглядом адвоката, сглотнул слюну и медленно опустил веки:

— Кажется, да…

Владимир Александрович продолжил:

— Ничего особенного! Просто тебе надо раз и навсегда забыть о той давней истории с Олесей Лукашенко. Умерла, так умерла… С кем не бывает?

— Хорошо, — кивнул Денис.

— И про папашу ее — тоже забудь!

— Как это, Владимир Александрович? Подождите, я же ведь в оперативно-следственной группе?

— Ну, сейчас ты, допустим, в камере! — вполне резонно поправил Нечаева адвокат. — Не беспокойся.

Денис вслед за Виноградовым посмотрел в сторону отдушины под потолком:

— Я согласен!

— Вот и правильно! — похвалил Виноградов. — Поверь, Денис, плетью обуха не перешибешь…

— Что я должен сделать?

— Ничего! Завтра утром тебя выпустят — даже без предъявления обвинения. Походишь некоторое время подозреваемым, а потом через месяц-полтора уголовное дело прекратят за недоказанностью.

— А дальше?

— Служи. Уволить тебя не имеют права, если что — восстановим по суду.

Собеседник криво усмехнулся:

— А если я…

Тут уже забеспокоился Виноградов:

— Не советую, Денис. Сделать из тебя в любой момент обвиняемого — это для нашей прокуратуры даже не вопрос. Изберут мерой пресечения содержание под стражей… и привет! При таком раскладе ни один адвокат из «ментовской» камеры не вытащит.

— Даже вы?

— Тем более я! — рявкнул Владимир Александрович, но сразу сбавил тон: — Послушай, парень… Не корчи из себя рыцаря на белом коне, ладно? Это же с каждым могло случиться. Сунулся по молодости куда не положено, получил по носу — так делай выводы! Считай, что еще повезло.

— Повезло?

— Конечно! Могли без объяснений законопатить лет на пять в Нижний Тагил… Или того хуже.

И в этот момент Нечаев сорвался в истерику:

— Да согласен я! Согласен! Господи, ну за что? Буду молчать, забуду про все… Зачем мне это надо? Господи!

Наверное, он даже чуть-чуть переигрывал, но в целом получилось вполне естественно.

— Успокойся, Денис… Успокойся! — бросился к своему подзащитному Владимир Александрович. — Немного осталось…

И только когда убедился, что молодой оперативник понемногу приходит в себя, нажал на кнопку вызова дежурного по изолятору.

* * *

— Ну, и что вы на это скажете? — Палец Андрея Марковича по-хозяйски лег на сенсорный переключатель магнитофона. — Дальше ничего интересного…

Он прослушивал запись не в первый раз и прекрасно помнил, когда диалог сменится равномерным шипением пленки.

— Какая разница. Вы же все равно поступите по-своему?

— Разумеется. И все-таки?

— Нельзя его было выпускать! — Без формы с серебряными погонами помощник прокурора выглядел не привычно-суровым представителем власти, а просто хорошо одетым молодым человеком из состоятельной семьи.

— Почему?

— Потому что я не верю ни единому слову! Ладно, этот сопляк, но насчет адвоката…

— Допустим. Что предлагаете?

— Пусть сидит! По крайней мере подприсмотром.

— До каких пор?

— Сколько понадобится! — пожал плечами помощник прокурора.

— А потом? — поинтересовался Андрей Маркович. — Он же ведь рано или поздно выйдет.

— Ну, во-первых, скорее поздно, чем рано. А во-вторых, можно же сделать так, чтобы…

Господин Удальцов покачал головой:

— Вы очень удивитесь, но «сделать так» с арестованным сотрудником милиции вовсе не просто. Любая тюрьма имеет уши и глаза — и это только кажется, что за решеткой человек отрезан от окружающего мира. Наоборот! Там он еще больше на виду, а с появлением господина Виноградова…

— Очень неприятный тип. Вредный! Скажите, неужели ничего нельзя предпринять?

Генеральный директор «Первопечатника» поморщился, как от зубной боли:

— Мы попробовали… Теперь нужно кое в чем разобраться.

Собеседник молчал, ожидая продолжения.

И после короткой паузы оно последовало:

— С этим адвокатом все не так просто. Знаете? Он ведь у нас поперек дороги уже не в первый раз оказался.

— Слышал. А что, если…

Но Андрея Марковича рекомендации «ручного» сопляка-прокурора интересовали мало:

— Я не верю в совпадения. Кто-то за ним стоит, но вот кто? И почему? Ладно, это разговор отдельный!

Господин Удальцов обошел кресло и привычно потеребил краешек оконной шторы. Прислушался к доносящемуся с улицы городскому шуму и почтительному молчанию собеседника за спиной.

Обернулся:

— Любую проблему надо решать быстро! Сразу же и до конца. Чтобы больше к ней никогда не возвращаться…

Молодой человек слушал внимательно и даже попытался встать вслед за хозяином кабинета, но Андрей Маркович неожиданно сильной ладонью надавил ему на плечо:

— Сиди! Думаешь, я поверил, что Виноградов и этот его придурок-подзащитный будут выполнять наши условия? А даже если и будут… Все равно рискованно. Поэтому поступишь так, как я сказал.

— Понял. Сделаю!

— Конечно, сделаешь… Завтра прямо с утра выпускай этого не в меру любознательного опера из каталажки.

— А потом?

— Потом сиди, жди вестей.

Помощник прокурора задумался:

— Значит, по уголовному делу…

— Особо не напрягайся, — изобразил нечто похожее на улыбку Андрей Маркович. — Все равно дело будет прекращено. В связи со скоропостижной смертью гражданина Нечаева.

— Самоубийство?

— Ну уж и не знаю! — развел руками генеральный директор «Первопечатника». Потом задумался и покачал головой: — Вряд ли, слишком хлопотно. Может быть, дорожно-транспортное происшествие? Пищевое отравление…

— Многие от дешевой водки помирают.

— Да, бедняги! Или несчастный случай на рыбалке?

— Сейчас не сезон.

— Верно! А, ерунда… Не будем забивать себе голову — в конце концов есть люди, которые за это деньги получают.

— Кстати, о деньгах…

И собеседники привычно перешли к обсуждению финансовой стороны их давнего и взаимовыгодного сотрудничества.

Глава вторая

Отель располагался на самом выезде из Таллинна и, судя по всему, претендовал на европейский уровень.

Надо признаться, определенные основания для этого имелись. Опрятные, светлые и однообразные до скуки интерьеры немногочисленных номеров, необходимый уровень комфорта, улыбчивый персонал — словом, все как везде теперь на Балтийском побережье.

Впрочем, наличествовал и некоторый местный колорит.

Из ниш и полутемных уголков то и дело оскаливались на проходящих по коридорам людей огромные бурые волки, сверкали искусственными глазами рыси и топорщили шерсть на загривках прочие хищники помельче… Поначалу некоторые постояльцы даже вздрагивали в испуге — настолько естественно выглядели чучела добытого некогда в окрестных лесах зверья.

Охотничьи трофеи красовались даже в сауне: со стен нависали клыкастые кабаньи морды, а посередине «комнаты отдыха», прямо над стилизованным под старину камином, раскинула ветви рогов голова лося.

Имелся и небольшой ресторан, выдержанный в общем стиле гостиницы: с хорошей мясной кухней, негромкой музыкой, пьяными финнами-посетителями и положенным для заведений подобного рода ассортиментом проституток.

Для того, чтобы их вычислить, большого ума не требовалось: «девочки» заказывали только дешевые соки и сидели почему-то непременно контрастными парами — брюнетка с блондинкой и наоборот… Кроме того, ни у одной из них не было ни спичек, ни зажигалки.

В ожидании шницеля Владимир Александрович прихлебывал недурное местное пиво и с ленивым интересом наблюдал, как профессионалки обрабатывают и без того настроенных на сексуальные подвиги туристов из страны Суоми.

Нехитрые приемы, которыми пользовались эстонские проститутки, были вполне интернациональны и не отличались разнообразием: перехваченный будто случайно взгляд, просьба дать прикурить, какой-нибудь невинный вопрос, многообещающая улыбка…

Компания за столиком становилась смешанной, появлялось шампанское, под веселое женское щебетание клиент заказывал еще и еще… В конце концов накачанный дешевым алкоголем до осоловения финн оплачивал счет и удалялся из ресторана в сопровождении полюбившейся дамы — на некоторое время или до утра.

По идее, одинокий и явно не слишком стесненный в средствах посетитель должен был бы представлять для девиц вполне конкретный прикладной интерес, но, к удивлению Виноградова, именно на него они вовсе не обращали внимания! Вокруг заезжего адвоката образовалось некоторое подобие полосы отчуждения, невидимый барьер, заставлявший даже находящихся в явном «простое» соседок смотреть сквозь одинокого мужчину из России куда-то в розовую даль.

Не то, чтобы Владимир Александрович испытывал острую нужду в профессиональной женской ласке, но было все-таки непонятно и немного даже обидно… «Может, — подумал он, — вирус антирусского национализма проник и в деликатную сферу продажной любви? Какой кошмар!»

Впрочем, все оказалось куда прозаичнее.

К столику, за которым в одиночестве потреблял свой «холостяцкий» ужин Владимир Александрович, официальной походкой приблизился молодцеватый крепыш средних лет. Двубортный, стального цвета пиджак на нем больше походил на форменный китель.

Поздоровался:

— Добрый вечер! Не помешаю вам?

— Присаживайтесь.

Боковым зрением адвокат ощутил, что оба они сейчас находятся в центре внимания определенной части посетителей ресторана — по залу тихо прошелестело опасливое оживление.

— Спасибо. Меня зовут Йак Смуул. Я начальник Службы безопасности этого отеля.

— Очень приятно!

Господин Смуул говорил по-русски с таким заразительным акцентом, что на редкость восприимчивому к любой языковой среде Владимиру Александровичу нестерпимо захотелось вслед за ним ра-астя-кивать слова и смякчать сокласные…

— Вы — господин Виноградов?

— Да, — почти уже не удивился адвокат.

— Это вы звонили сегодня в Экономическую полицию?

— Допустим, — отрицать имевший место факт не было никакого смысла.

— Меня предупредили там… — начальник Службы безопасности показал рукой в сторону, где за ресторанной стенкой находилась стойка портье. — Не нужно ли чем-то помочь?

— Нет, благодарю вас! — Владимир Александрович с трудом удержался оттого, чтобы хмыкнуть. Наконец-то все встало на свои места…

Он покосился на деланно-равнодушные физиономии проституток за ближними столиками — слава Богу, с пролетарским интернационализмом на фронте продажной любви все по-прежнему было в порядке.

И проблема заключалась не в каких-то даже его, Виноградова, особо отвратительных внешних данных. Нет!

Просто гостиничный персонал в любой точке земного шара живет по единому, почти неменяющемуся в зависимости от климата и политического режима своду законов, главным из которых является стремление угодить и нашим, и вашим… И если портье дисциплинированно доложила о странных звонках постояльца господину Смуулу, то с не меньшим энтузиазмом она предупредила об этом и «девочек» — чтобы сдуру не напоролись на неприятности.

— В таком случае — не смею отвлекать.

Начальник Службы безопасности посчитал свою миссию вежливости выполненной и положил на скатерть перед Виноградовым глянцевый прямоугольник визитной карточки:

— Если что-то понадобится — всегда к вашим услугам. Персоналу даны соответствующие распоряжения.

— Спасибо. Я это учту.

Крепыш встал из-за стола и откланялся:

— Всего доброго!

— До свидания…

Глядя в спину удаляющемуся начальнику Службы безопасности, адвокат подумал, что при таком раскладе где-нибудь в России коллега господина Смуула обязательно предложил бы непонятному и, судя по всему, непростому гостю хотя бы выпить, а уж стоимость ужина всяко отписал бы за счет заведения.

Но — здесь же у них Европа! Почти Европа…

Теперь Владимир Александрович еще чаще, чем в начале ужина, стал ловить на себе быстрые взгляды девиц-профессионалок — пора было заказывать десерт и идти спать.

— Сэкономил… — Виноградову вспомнилось, как в первый раз войдя в свой гостиничный номер, он взялся за телефонную трубку.

Линия не подавала признаков жизни.

Адвокат перенажимал по очереди все возможные и невозможные кнопки, пока глаз его не наткнулся на лежащую под аппаратом ксерокопию какого-то объявления. Английский перевод с извинениями информировал уважаемого постояльца, что, в связи с переходом района города на новую диджитальную систему связи, некоторое время телефоном можно будет пользоваться только из номеров «люкс» и непосредственно от стойки портье. Тут же имелся прейскурант — например, минута разговора внутри Таллинна обошлась бы ровно в половину кроны.

Чертыхнувшись, Виноградов посмотрел на часы — до конца рабочего дня, с учетом разницы во времени между Москвой и эстонской столицей, оставалось не так уж много. Прихватив блокнот со служебными номерами переданных Уго Тоомом «контактов», он спустился в холл первого этажа.

— Здравствуйте! Я могу сделать местный звонок?

— Да, конечно…

Девушка за стойкой развернула к Владимиру Александровичу кнопочный аппарат:

— Пожалуйста!

Сверяясь со своими записями, адвокат набрал номер.

Трубку подняла женщина, представилась и спросила, чем может помочь — все это, разумеется, по-эстонски.

Виноградов не понял ни слова, но о смысле фразы догадаться было совсем не сложно.

— Простите, это Экономическая полиция? Могу ли я поговорить с господином… — Владимир Александрович по бумажке прочитал имя и фамилию высокопоставленного чиновника.

При этом больше всего он страшился напороться на демонстративное непонимание или просто нежелание сотрудницы Министерства внутренних дел отвечать на русском языке — сказывалась массированная газетная пропаганда последних лет и смутные воспоминания о бытовом национализме времен Советской Эстонии.

Однако, опасения оказались напрасны:

— Как о вас доложить?

— Ви-но-гра-дов, — медленно, по слогам, продиктовал свою фамилию Владимир Александрович. — Приехал из Санкт-Петербурга, занимаюсь вопросами этнической и международной преступности.

Он успел отметить очаровательно оттопырившееся ушко портье, но подробно наблюдать за ее реакцией возможности не было — через минуту Виноградов уже торопливо записывал на листке блокнота время завтрашней встречи и адрес, по которому его будут ждать.

— Да, спасибо! Я найду… Что вы, ну зачем присылать машину? По вашему прекрасному городу просто удовольствие побродить пешком… Хорошо, всего доброго. До встречи!

Адвокат положил трубку и повернулся к девушке: