Слепой (№25) - Русская сталь

«Куролесов, наверное, рожает в ботике. Ждет не дождется, когда мы появимся на поверхности. Может, Саша, — подумал Глеб, — больше беспокоится не за нас, а за него — унесет шефа с концами?»

Всплывать слишком резво нельзя, чтобы не влететь в декомпрессию. Поднимались по спирали, замечая, как их сносит в сторону от троса. Несколькими гребками охотничьих ласт возвращались обратно к вертикально натянутому ориентиру. Вот уже просвечивает морская поверхность, далеко не такая празднично-зеленая, какой она виделась в первые секунды погружения. Значит, солнце скрылось за тучами, день померк.

Только всплыв на поверхность, Сиверов разглядел бот метрах в пятидесяти. Не могло быть и речи о том, чтобы Куролесов подплыл подобрать их. Волны еще нельзя было назвать штормовыми, но бедняге едва удавалось удерживать «резиновую ванну» от переворота днищем вверх.

Стеклов высоко прыгнул из воды, чтобы его можно было заметить. Взял в мокрые губы свисток, издал пронзительную трель.

— Не надо, сами подплывем, — Сиверов наконец мог объясняться не знаками, а внятным русским языком сквозь брызги и ветер.

Нырнув метра на три, они быстро достигли ботика. Забрались внутрь, отцепили свои не до конца израсходованные баллоны. Куролесов начал было материться, на что Глеб выразительно повел бровью:

— Не гоните волну, без вас проблем хватает.

— Сможешь добраться до катера?

— Вон он, слава богу, на месте.

— Ветер как с цепи сорвался, в гробу я видал такую погоду! Какого хрена наш капитан не слушал радио — ведь наверняка давали штормовое предупреждение!

— Не грузите плавсредство своими претензиями, — процедил Глеб, уверенно работая веслами.

— Ты уверен, что мы приближаемся к катеру?

— Разуйте глаза, — ответил за Сиверова Саша.

— Этот хренов капитан может в любой момент взять курс к берегу.

— Вика не позволит, — с иронией заметил оператор. — Куда она без вас?

***

Тем временем на борту корабля Питон и Чума решали, как поступить. Плюнуть на добычу, привести капитана в чувство и держать курс к берегу? Но катер ведь не сможет пристать где попало, надо швартоваться у ближайшей пристани. Там обязательно будут люди, и неизвестно, как вести себя дальше. Побыстрей убраться, оставив в каюте трех пленников? Или остаться до темноты на борту, не ставя трапа?

— Если вляпаемся в дерьмо, Картавый воткнет по самое не могу. Куда, скажет, лезли без спросу?

— Спокойно. Если мутит — блевани за борт.

— Да нет у меня морской болезни. Мне качка по барабану.

— Вот и успокойся. Не утонет катер, в худшем раскладе сядет на мель. Дождемся, пока ветер стихнет, и свалим на берег.

— Думаешь?

— Лишь бы только эти хмыри наши цацки не утопили.

— Наши? Ты их мысленно уже пристроил?

— Тихо. Вон они, родимые, плывут. Будем капитана в чувство приводить?

Оба сидели в капитанской рубке. Питон тронул подошвой небритую щеку человека, сваленного на пол, как мешок с мусором.

— Не доверяю я ему. Смурной тип, может выкинуть номер. Пусть пока поваляется в отрубе, иначе напортачит, подаст им знак. Стояла бы тишь — они бы заподозрили неладное. А сейчас думают, как быстрее попасть на борт.

Первым на катер влез Куролесов. Остановился перевести дух, оглядел пустую палубу. Обернулся к оператору, зашлепавшему по доскам мокрыми ластами:

— Где все?

— Вы меня спрашиваете? Женщины, наверное, по каютам, а капитан на посту.

Стеклов обернулся назад, принимая от Глеба «спаркй» баллонов — одну и другую. Держась за поручень, Куролесов мелкими шагами двинулся по раскачивающейся палубе в сторону рубки. И здесь никого!

Уже открыл рот, чтобы крикнуть капитана, покинувшего свой пост при такой неблагоприятной погоде. Но тут увидел в проеме справа «глазок» пистолета — несмотря на качку, тот неотрывно смотрел Куролесову в висок. Пришлось без единого звука подчиниться. Тем временем Глеб закончил передавать снизу снаряжение. Сам поднялся на борт и с помощью лебедки стал подтягивать на корму резиновый бот. Вдруг сзади послышались удар и глухой стук падения. Обернувшись, он увидел незнакомца с полосами желтой краски на щеках и на лбу и баллоном в руках. В ногах у него валялся Саша Стеклов, очевидно получивший по голове этим самым баллоном.

— Спокойно, начальник, расслабься.

Боковым зрением Сиверов увидел, как еще один тип появился на авансцене с «пушкой» в руках.

— Ты у нас подустал, переработал. Ляг, отдохни. Наш третий остался с коллективом. Всех пощелкает, если слушаться не будешь.

— А если буду? — Сиверов хотел уяснить себе цель налетчиков.

— Останешься жив-здоров. Остальные — тоже.

Похоже, они в самом деле видят в нем препятствие. Иначе давно открыли бы огонь при таких верных шансах.

— Ложись на палубу, ноги суй сюда.

Электрогенератор стоит на четырех массивных лапах. Если просунуть под него ноги, не очень-то ударишь из лежачего положения. Откуда им известно, что с ним, Сиверовым, нужно вести себя осторожно?

— Давай-давай. Ладно, он выполнит их требования.

— Дальше пихай. Всему тебя надо учить, а еще охранник-профессионал.

Сами решили или кто-то наплел? Пока неважно. Важно, что крест и «Лазарев» здесь ни при чем. Это тривиальные грабители, прибрежные пираты.

Ему туго связали ноги за щиколотки, а приближаться со стороны головы все равно опасались.

— Теперь вытяни руки, — приказал тот, кто держал его под прицелом.

Лежа на животе, лицом вниз, Глеб тем не менее хорошо видел обоих. Разукрасили физиономии, чтобы трудней было запомнить приметы. Но ему, человеку с прозвищем Слепой, ничего не стоило зафиксировать у одного нарыв на шее, у другого плотно прижатые к черепу уши и здоровенные щели между зубами.

Бандит с желтыми полосками на щеках зашел сзади, подцепил щиколотки Сиверова к крюку лебедки и привел механизм в действие. Торс не пролезал дальше в узкую щель, а ноги упрямо тянуло вверх и вбок, растягивая суставы до острой, слепящей боли. Воспользовавшись моментом, ему туго перехватили запястья.

— Хорош. Теперь он никуда не денется.

Бандиты собрали в кучу все, что намеревались забрать с собой. Профессиональный видеомагнитофон, монтажное оборудование, две видеокамеры с софитами и два полных комплекта аквалангистского снаряжения. Затеяли спор, на чем везти добро к берегу. Лодка, конечно, более маневренна, зато резиновый бот в любом случае должен удержаться на воде. Сквозь звон в ушах Сиверов слышал их доводы:

— Да ты глянь, как ее мотает! Сейчас отвяжем, моментом разобьет о борт! А здесь борта резиновые, самортизируют.

— Зато в пять раз тяжелей. Твой гондон надутый волна подкинет, как игрушку. Весь улов на хер пойдет ко дну.

Наконец решили не спешить, переждать шторм на катере. Ветер действительно крепчал, мотая кораблик туда-сюда. Море ревело, как зверь, которому подпалили бок. Уже не просто брызги, а добрые порции соленой воды окатывали доски палубы, заставляя Глеба отплевываться раз за разом. У бандитов явно отсутствовал опыт управления плавсредством в такую погоду.

— Приводи капитана в чувство, пусть подгонит свою посудину к берегу, в любой отстойник.

В этом районе берег в самом деле был изрезан многочисленными бухточками. Слишком узкие и мелкие для обычных судов, они годились для катера в качестве укрытия.

Бандиты разделились. Один отправился в рубку, другой вниз, к каютам, проверить настроение остальных пленников. Заодно потащил за шиворот бесчувственного Стеклова — присоединить к остальным.

Сиверов по-прежнему чувствовал себя растянутым, будто на средневековой дыбе. У обычного человека сознание вырубилось бы от болевого шока. Но агент-профессионал, агент с большим стажем вырабатывает в себе способность адаптироваться к боли.

Мозг способен к фильтрации, только поэтому постоянные шум и грохот не сразу сводят нас с ума. Но боль — сигнал сугубо полезный, она предупреждает об опасности. Нужно заставить мозг игнорировать даже такой полезный сигнал. Но это под силу лишь избранным.

Оставшись в одиночестве на палубе, Сиверов отключился от аварийного сигнала в голове и стал активно работать руками. Со стороны этой активности не было заметно. Только приблизившись вплотную, можно было разглядеть, как вздуваются и опадают мышцы на голых руках, проступают и исчезают узлы вен.

Самый тугой и хитрый узел поддается силе, если она приложена с умом. Главное — обеспечить запястьям хотя бы минимальную свободу.

***

Капитан катера с трудом открыл глаза. Ноги подкашивались, руки висели плетьми. Чума въехал ему от злости по ребрам, но тут же сообразил, что силой ничего не добьешься.

Выволок моряка на палубу к самым поручням, чтобы проветрить мозги. Катер как раз нырнул в очередную водную яму, гребень волны перехлестнул через борт, сбив обоих с ног. Будто по льду они покатились в сторону, стукнулись о палубную надстройку. Нет, такой метод обойдется себе дороже.

Поднявшись на ноги, Чума снова не удержался и пнул капитана ногой. Ветер и тысячеголосый рев моря вывели капитана из прострации. Но, окончательно придя в себя, он попытался действовать совсем не так, как желал Чума. Ухватил бандита за ступню и попробовал опрокинуть.

— Ах ты тварь!

Долго не раздумывая, Чума выстрелил противнику в бок. Кровь потекла ручейком, жалким и мизерным по сравнению с объемом разбушевавшейся за бортом жидкости. Но красный этот ручеек мог обернуться для капитана серьезными последствиями.

Чума хмуро глядел, как розовеют на досках палубы пузыри, оставленные последней по счету волной. К счастью для капитана, пуля прошла по касательной к грудной клетке, ни одного из важных органов не задев.

— За штурвал, собака! Замочу! На звук выстрела прибежал снизу Питон.

— Вы здесь чего, сдурели?

— Да вот валялся шлангом, а потом как уцепится за ногу!

— С тем крутым справились, а с этим куском дерьма не можешь? Стрелять вздумал! А если б прикончил?

— Хрен с ним. На пару часов дольше поболтались бы.

— На пару часов? Ты где живешь — здесь или на Луне? Любой шторм на сутки, не меньше!

— Затухни! Сам побежал девок трахать, а дело оставил на меня.

— О'кей, меняемся. Иначе в Турцию, на хер, занесет. Уговаривать Чуму не пришлось, он отправился в сторону кают.

— Придется поработать, шеф, — заметил Питон, оставшись наедине с раненым. — Перевяжись, пока я добрый, и вставай по-быстрому за штурвал. Кто его знает, когда кровь остановится? Ты теперь сильно заинтересован держать курс к берегу.

…Дождавшись перемены мест бандитами, Слепой снова принялся за дело. Заведя руки за спину, он выворачивал один за другим крупные болты, крепящие электрогенератор к палубе. Другого способа освободиться не было — только скинуть эту тяжесть.

Не слишком ли много он себе создал проблем? Не лучше ли было сразу разобраться с отребьем?

До последних болтов никак не дотянуться. Не страшно, уже появился люфт. Генератор можно слегка накренить на лапах, расшатать оставшиеся крепления, чтобы треснули доски.

Капитан запустил корабельную машину. К качке добавилась мелкая вибрация корпуса и всех переборок. Слепой напрягся, упираясь ладонями в мокрую палубу. Самое время расширять щель, в которую его загнали.

Проталкиваться придется не вперед, а назад — с тросом лебедки пока спорить трудно. Вот уже появилась возможность работать поясницей…

Чума в это время спустился вниз. В двух каютах напротив друг друга теснилось пять пленников. Направо девушки и Жора, налево — Куролесов со своим оператором. Подозрение насчет веселого времяпрепровождения товарища застряло в голове у налетчика. Он бросил оценивающий взгляд на Зину и Вику, выбирая, с кого начать.

— Кого посоветуешь? — с усмешкой поинтересовался он у Жоры.

Тот пожал плечами, испугавшись, что подонок зациклится на своей идее и заставит назвать одно из имен.

— Сейчас каждый будет заниматься своим делом. Я — трахать, она — орать благим матом, а ты… Песню знаешь какую-нибудь душевную?

Даже если б Жора и знал наизусть слова песни, они бы вылетели из головы в тот самый момент, когда в лодке у него оказались двое бандитов. Он снова пожал плечами, но сердце тут же екнуло — Питона может взбесить повторение прежнего невразумительного ответа.

Взбеситься Питон не успел — с палубы сквозь вой ветра послышался громкий треск. Всем показалось, что порыв ветра произвел на катере разрушения, возможно даже серьезные. Позабыв о своих планах, Питон резко рванул наружу. Много времени это не заняло: шаг в узкий коридор, два шага по коридору, три по ступенькам вверх…

Он увидел заваленный набок генератор и треснувшие доски опоры. Единственный человек среди пассажиров, достойный именоваться противником, раскачивался вниз головой на тросе лебедки. Грохнул выстрел — высунув нос из рубки, Чума мигом оценил ситуацию.

Синхронно с первым выстрелом недавний пленник сложился пополам, отцепил ноги от троса. Прежде чем прозвучал второй, Глеб уже полетел вниз, но не на палубу, где продолжал бы оставаться близкой мишенью, а за борт.

ГЛАВА 18

К дому для престарелых в окрестностях Франкфурта мягко и бесшумно подкатила новенькая «Ауди». Сотрудники заведения хорошо знали, кто к кому и на какой машине приезжает. На сей раз и машина, и лица оказались новыми.

В любом случае гостей здесь встречали радушно — дом брал с клиентов немалую годовую плату и дорожил своей репутацией. Находился он в живописном уголке близ соснового бора, был оборудован с комфортом и предоставлял своим постояльцам обширную программу досуга и развлечений — от небольшого кинотеатра, где крутили старые ленты, до боулинга для особо бодрых старичков.

— Хотелось бы побеседовать с фрау Шредингер, — сообщил в приемной один из гостей.

— Сейчас передам. Вы родственник?

— Нет.

— В таком случае надо заранее согласовать свой визит. Мы сообщаем жильцу о вашем желании встретиться, а его дело согласиться или отказаться.

— Вы прекрасно заботитесь о своих клиентах. Известите, пожалуйста, фрау Шредингер, что мы собираем заявки желающих участвовать в юбилейном морском круизе, в память событий шестидесятипятилетней давности.

— Сомневаюсь, что ваше предложение ее заинтересует. Последнее время она неважно себя чувствует.

— Ей хватит времени поправиться. Круиз намечается через два года. Просто мы готовимся к нему заранее и основательно.

«Старушке и сейчас уже семьдесят четыре, — подумала про себя сотрудница дома для престарелых. — Вряд ли она почувствует себя бодрее».

Персоналу было строго запрещено высказывать вслух такие мысли даже в отсутствие клиента. Дежурная сотрудница просто попросила гостей подождать и направилась на поиски фрау Шредингер.

Старость так же непредсказуема, как и детство. Казалось, капризная фрау проворчит недовольно и откажется беседовать с неизвестными людьми. Старушка, однако, оживилась, улыбнулась бледными морщинистыми губами и объявила, что готова увидеться с незнакомцами.

— Господи, неужели кто-то еще помнит наш круиз сорок первого года? — встретила она их. — Столько лет прошло. Вы хотите собрать всех?

— Пробуем выяснить, насколько это возможно, — деликатно ответил первый из приезжих.

Зачем вдаваться в подробности? Даже из детей, бывших тогда на борту, осталось доживать свой срок не больше десятка. Остальные пассажиры давно расселились по разным кладбищам.

— Тогда как раз начался этот кошмар: война с Россией, — пробормотала фрау Шредингер. — А мы понятия ни о чем не имели, мы были счастливы. Думали, что праздник продлится вечно, только у офицеров в красивых мундирах, прибавится крестов.

Оба гостя слушали внимательно и заинтересованно. Слишком большую работу им пришлось проделать. При немецкой пунктуальности в бумагах список пассажиров разыскали достаточно быстро. Но вот галочки против фамилий нарисовались не сразу. Поэтому сейчас интерес гостей был вполне искренним.

— Почему такое внимание именно к нашему круизу? — время от времени в голове у старушки проскакивали вполне трезвые мысли. — Их ведь было достаточно.

— Пароходство затеяло рекламную кампанию и решило выбрать тот рейс.

— Странно. Корабль, насколько мне известно, затонул.

— «Фридриха Великого» подняли и передали русским в счет репараций. Он в самом деле оказался несчастливым. В восемьдесят шестом затонул опять, на этот раз в мирное время. Будущий круиз пройдет на другом, более скромном судне, где будет создана почти семейная атмосфера. Каждый тогдашний пассажир сможет взять с собой одного из своих родственников.

— Зачем они нужны? Без них гораздо веселее. Мои только и знают, что делают не к месту замечания.

— Пароходство желало бы вдобавок издать и книгу. Ее подготовка уже началась. Книга будет состоять из воспоминаний. Вы могли бы тоже принять посильное участие.

— У меня и раньше был кошмарный почерк, а при теперешнем моем зрении…

— Вам не обязательно писать. Просто расскажите вслух все подряд. Все, что приходит на ум в связи с теми днями на Балтике.

— Прямо сейчас? И вы запомните? — недоверчиво поинтересовалась старушка.

— Если вы не против, можем воспользоваться диктофоном.

Гости прекрасно знали слабость всех стариков на свете: имея благодарных слушателей, они готовы говорить без устали. Фрау Шредингер отправилась в плавание по волнам памяти. Там плавали вперемешку пальмы в кадках, наряды дам, спасательные круги вдоль борта, звуки оркестра, белый мундир капитана, могучие гудки, экскурсии в каждом порту. Примерно через полчаса ее бережно прервали.

— На корабле обычно завязываются романтические отношения. У вас здесь показывали «Титаник»?

— Мы сами его смотрим, сколько захотим, на видео.

— За основу сюжета взяли реальную историю двух влюбленных. Вот и пароходство хотело бы раскопать для книги похожую историю, случившуюся в том круизе.

— Извините, но я была слишком молода, — слабо улыбнулась старушка, успевшая подустать от воспоминаний.

— Конечно-конечно. Но вы могли бы заметить… Вообще говоря, нам известен участник замечательной любовной истории, — один из гостей фрау Шредингер назвал точный номер каюты. Другой описал внешность:

— У него было худое скуластое лицо, и выглядел он очень нервным. Мы уже собрали о нем кое-какую информацию.

Оба хорошо изучили архивные донесения агентов, откомандированных тогда на борт «Фридриха Великого». Упомянули о долгом пребывании этого пассажира в фойе перед рестораном, о спуске его к небольшому багажному отделению, о встрече с женщиной, которая говорила по-русски.

— Помню, родители удивлялись, что мы зашли ночью в Мальме и стояли там достаточно долго. Потом уже кто-то разузнал: оказывается, на нашем корабле депортировали из Германии советских дипломатов. Прежде чем выгрузить их в Мальме, ждали сообщения насчет сотрудников немецкого посольства в Москве.

— Сталин и Гитлер не имели оснований доверять друг другу.

— Значит, человек, который вас интересует, свободно говорил на борту с женщиной из советского посольства?

— Конечно, нет, до прибытия в порт дипломатов держали поодиночке в запертых каютах. Эта женщина была эмигранткой, бежавшей после революции. Она вышла замуж за богатого шведа и могла себе позволить отправиться в круиз.

— Боже мой, сколько вы успели узнать! Иногда мне кажется, что в далеком прошлом гораздо легче разобраться, чем в сегодняшнем дне.

— Не скажите, фрау Шредингер. И то и другое требует усилий.

— Женщину я, кажется, помню. С ней еще был мальчик, очень симпатичный.

***

Как обезумевший пастух, ветер гнал по небу тучи, разрывая их в клочья непрестанными взмахами своего бича. Здесь, внизу, он с тем же упорством гнал валы со стальным отливом. Катер очередной раз нырнул, заваливаясь набок. Чтобы удержаться на ногах, уголовникам на палубе пришлось как следует уцепиться обеими руками.

— Выплывет? — крикнул Чума Питону, хотя их разделяло меньше десяти метров.

Питон точно знал, что сам не удержался бы на плаву. Всего два варианта: захлебнуться в волнах или разукрасить своими мозгами белый борт катера. Но этот тип другое дело…

— Давай наверх! — нервно махнул рукой Питон. — Сейчас, в натуре, вылезет!

Не дожидаясь ответа, он стал спешно забираться на крышу невысокой палубной надстройки. Поначалу Чума решил, что напарник чересчур запаниковал.

— Я здесь останусь, с капитаном! — целя в затылок раненому, он бросил быстрый взгляд направо-налево.

Никто не цепляется за поручни, не видно угрожающе-спокойного лица с тонкими, губами. Да как он залезет обратно при такой качке?

Питон что-то прокричал — но удар волны и сноп брызг бесследно унесли все звуки. Его перекошенное лицо говорило лучше всяких слов. Надо бросать капитана, никуда он не денется. Надо самому лезть наверх следом за Чумой, в одиночку товарищ не уследит за всей палубой.

Теперь они оба с «пушками» в руках ползали на карачках по плоской и гладкой, предательски скользкой крыше. Попробуй распрямиться, встать на ноги, если опора под ногами ходит ходуном. Не дай бог, свалишься вниз, на палубу, — можно по инерции и за борт выкатиться.

— Смотри в оба! Иначе п…ц!

Винт работал, взбивая за кормой добавочную пену, но трудно было определить, дает ли его бурная деятельность большой эффект. Вдруг мелкая вибрация прекратилась.

— Эй, шеф! В чем дело?

— Он заглушил движок, — проскрежетал Чума. — Специально заглушил, сука!

Чума собирался спрыгнуть вниз, на палубу. Потом передумал: сдвинулся по крыше ближе к рубке и свесил голову, чтобы пригрозить капитану пистолетом. Успел только раскрыть рот — невесть откуда взявшийся кулак ударил снизу, вышибая передние зубы. И тут же левая рука прихватила его намертво за ворот и сдернула, вниз.

Чума увидел недавнего пленника, мокрого с головы до ног. Не успел даже удивиться, когда и как этот тип незаметно вернулся на борт. В следующий миг ему свернули шею.

Увидев, как товарищ соскользнул вниз, Питон сразу понял, что случилось худшее. Их противник уже здесь, и пощады от него не жди. Надо срочно перепрыгнуть на другую сторону палубы, нырнуть в распахнутую дверь. Три ступеньки, два шага по коридору…

Сжимая пистолет обеими руками, Питон медленно распрямлялся, вставал на ноги. Катер очередной раз нырнул в огромный овраг с кипящей пеной. Питон покачнулся, сохраняя равновесие, и невольно вынужден был развернуться вполоборота. Это позволило увидеть рядом человека с тонкими сжатыми губами, чьи мокрые волосы прилипли ко лбу, а одежда, сочащаяся влагой, плотно облепила тело.

Он же там, впереди, прихватил Чуму. Как же тогда успел оказаться сзади? Или он не один…

Не помня себя от ужаса, Питон бросил руку с «пушкой». Но противник, падая на спину, резко выбросил вперед обе ноги. Питон рухнул, как подрубленный. Человек с тонкими губами придавил ему горло коленом и нанес два коротких, страшных по силе удара в голову.

ГЛАВА 19

К полуночи шторм стал стихать. Впрочем, болтанка прекратилась гораздо раньше. Капитану удалось вывести катер в одну из прибрежных бухточек, где высота волн была меньше раза в два.

Сиверов осмотрел его рану, продезинфицировал перекисью из небогатой «аптечки». Об угрозе жизни и здоровью речи не было. Для полного спокойствия Глеб порекомендовал несколько уколов антибиотика.

Люди, избавившиеся от крупных неприятностей, сели держать совет, как быть дальше. Два трупа бесследно исчезли в волнах, следы борьбы на палубе быстро подчистили. Правда, оставалась вероятность, что кто-то знал о намерениях пиратов и может однозначно истолковать их долгое отсутствие.

Сиверов пребывал в дурном расположении духа и в спорах не участвовал. Случилось то, чего он всегда избегал. Чужие ему люди подверглись опасности. Пришлось вмешаться, а выход за рамки задания никогда не проходит даром. Если секретный агент не к месту применяет свое мастерство, он рискует провалить задание. В теории это так, но свод законов и правил не всегда работает в реальности.

Сиверов не состоял в штате. В случае непредвиденных проблем ему на выручку не летел спецназ, именно поэтому он мог позволить себе в каждом конкретном случае действовать на свой страх и риск.

Днем он подвергся нападению, как и другие люди на борту, и не мог остаться в стороне. Он ругал себя не за двойное убийство, а за идею временно обосноваться на судне. Идея оказалась неудачной…

Глеб еще не знал, что с наступлением темноты милиция обложила мазанку на обрывистом берегу. Разбитая машина на обочине трассы стала той ниточкой, которая вывела крымских блюстителей порядка на Жору и его «жилой фонд».

В хибаре не нашли следов пребывания человека — такие, как Сиверов, не оставляют после себя ни примятой травы, ни теплого духа. Поиски «альбиноса» шли своим чередом. Но Жора был слишком хлопотливой личностью, слишком за многое брался одновременно, чтобы поиски эти дали скорый результат…

— Самое разумное — разбежаться в разные стороны, — заметил Жора в ходе общего совета. — Капитан ставит катер на прикол, а сам до поры до времени ныряет на дно.

— Я бы на твоем месте не выступал, пока слова не давали, — скривился туго перевязанный моряк. — Если б ты им тогда не подыграл, они бы на борт не попали.

— Правда? Пушку бы на тебя наставили, а ты бы послал их на три буквы, да? Извини, я на геройство не способен.

— Я бы их близко не подпустил, понял?

— Хватит качать права, — возмутилась Зина. — Не время искать крайних. Как ни крути, рядом с нами случилось… то, что случилось. На всякий пожарный надо договориться о показаниях.

— Никого мы не видели, криков о помощи не слышали, — тихо произнес оператор Саша. Громче он говорить не мог, от шишки с кровоподтеком разливалась боль.

— И не можем нести ответственность за всех, кто пропал без вести в бурю, — поддержал Куролесов. — Старались сами не пропасть.

— А если кто-то видел их с берега в Жориной лодке? — Вику знобило после пережитого ужаса.

— Жора должен придумать… Пусть скажет, что лодка перевернулась в шторм.

— А потом ее прибило к катеру?

— Ладно, лодка осталась на плаву. Просто двоих смыло за борт.

— Только не надо за меня решать, — глубоко затянувшись, Жора выдохнул сизый дым в потолок.

— Вы заметили, никто не мучился от морской болезни, — невесело усмехнулась Зина. — Что значит стрессовое состояние.

— Значит, порешили, — Куролесов попробовал «включить» начальственный тон. — Делаем вид, будто ничего не произошло. Начался шторм, все разбрелись по каютам и молились на капитана, чтобы катер не потонул. Никто ничего не видел, капитан тоже.

— Выходит, Жора чудом спасся один из троих и ничего нам не рассказал?

— Ему вообще пора бы отплыть восвояси — до берега рукой подать. А мы дружно промолчим о встрече.

— Хоть у кого-то здесь мозги работают? — разозлился «альбинос». — Чтобы строить версии за чужой счет, надо мало-мальски соображать. Допустим, меня возьмут за задницу, я выдам сказку про утопленников. А менты возьмут и спросят: какого хрена ты раньше не заявил?

— Просто не знал ни имен, ни фамилий. Попросились в лодку незнакомцы.

— Может, в самом деле лучше правду сказать? — засомневалась Вика. — Неужели они не поверят, что нам грозила смерть, что у нас не было другого выхода?

— Никого бы они не убили, — заверил Жора. — Гробанули бы добро и отправились восвояси. Наш общий друг превысил пределы необходимой самообороны.

— Слушай, мудак! Тот стрелял в меня вот с такого расстояния, — капитан сунул под нос собеседнику указательный палец.

— А ты бы смирно вел себя и не имел бы проблем. Капитан схватил Жору за грудки, но женщины разняли их.

— Всем надо срочно разбегаться, — повторил «альбинос» свою нехитрую мысль.

— Не может быть и речи, — покачал головой Куролесов. — У нас еще работы как минимум на три дня.

— Ну, если всё здесь такие смелые, тогда я тоже поступлю, как считаю нужным.

Высунув нос на палубу, Жора убедился, что волнение в бухточке почти улеглось. Перекинув ногу через поручень, он спрыгнул в лодку и взялся за весло.

— Тормознуть его надо, — сделал движение капитан.

— Бросьте, — успокоил Куролесов. — Не сболтнет ничего лишнего, сам же первый не заинтересован.

— Вы серьезно остаетесь? — нарушил молчание Глеб.

— Студия затратила на поездку деньги. Никто не поверит истории о пиратах.

— Жора, конечно, не подарок, но в одном он прав. Лучше не искушать судьбу.

Молодые женщины одновременно перевели взгляд на Сиверова. Они не видели, как он расправился со своими противниками. Только знали, что гнусных мерзавцев с весело размалеванными лицами больше нет в живых. Из-за этого сам спаситель казался страшноватой фигурой. Испытывая к нему безмерную благодарность, обе неосознанно устроились подальше.

— А вы уже спешите нас бросить? — с озабоченным видом поинтересовался у Глеба Куролесов.

— Будет видно.

***

Настроение людей на катере менялось, как в калейдоскопе. Страх, короткий миг радости, возбуждение сменились озабоченностью на «совете». Потом взяла свое усталость: разом вырубились, заснули где попало, в неудобных позах.

Сиверов остался сидеть на палубе в шезлонге. Время от времени брал в руки бинокль, изучал беper. Бинокль был обычным, морским, не относился к приборам ночного видения. Другие ничего бы не разобрали, но для Слепого существовали десятки оттенков черноты.

Капитан тоже не мог заснуть. Будучи одновременно капитаном, штурманом, механиком и матросом, он возился с электрогенератором, без лишнего шума прикручивая его болтами на исходное место.

— Кстати, имей в виду: у Куролесова на тебя зуб, — произнес он негромко. — Не знаю, по какой причине, по идее он, как и все здесь, должен быть тебе по гроб жизни благодарен.

Катер мягко покачивало. Трудно было поверить, что совсем недавно его мотало вверх и вниз, кренило вправо-влево. Возле берега на черной воде виднелись изломанные линии — невысокие волны курчавились барашками пены. За бортом пенных гребней уже не было видно: глянцевито-темная поверхность казалась шкурой огромного существа, оно устало дышало после атаки на Крым.