Му-Му (№9) - Ищи врагов среди друзей

«Значит, Самарин отмазался, – думал Сергей, делая глубокие, на весь объем легких, затяжки. – Значит, ему удалось спихнуть ящики в воду и как-то откреститься от всей этой кучи трупов. Теперь у него снова свободны руки, и, пожалуй, на свете не осталось никого, кто знал бы про золото. Никого, кроме меня и Тамары.»

Он принялся расхаживать по кухне. Страха не было. Было ощущение очередной досадной помехи, свалившейся как снег на голову и сулящей множество неприятных хлопот. Потом он все-таки испугался – не за себя, за Тамару, – а потом разозлился.

Почему его не оставят в покое?

Задав себе этот риторический вопрос, Дорогин улыбнулся: понятно же почему… Как говорится, ясно даже и ежу.

Он поднялся в спальню и принялся рыться в выдвижном ящике стола, где грудами лежали какие-то старые счета, квитанции, блокноты и прочий бумажный хлам, неизбежно скапливающийся в любом доме.

Где-то здесь должна была лежать салфетка с номером телефона Анны Ивановны. Дорогин решил, что настало время подключить к делу тех, кому платят зарплату именно за подобные хлопоты. Самарин Самариным, а почти полтонны золота казне наверняка не помешают.

Он снова улыбнулся, и улыбка вышла невеселой.

Казне… Интересно, в чьем она кармане, эта казна?

Впрочем, сие нас не касается…

Он отыскал наконец салфетку с наспех нацарапанным номером и некоторое время разглядывал ее, словно это была не салфетка, а ручная граната. Звонок Анне Ивановне был бы таким же необратимым действием, как извлечение чеки из гранаты, – дернул, разжал пальцы, давая сработать запалу, а потом можешь думать: бросать или положить обратно в карман. Только времени на размышление маловато – всего четыре секунды…

Пока Дорогин думал, дергать или не дергать за чеку, телефон на ночном столике вдруг ожил и издал переливчатую трель. Сергей с сомнением покосился на него, потом все-таки поднял трубку и поднес ее к уху.

– Алло.

В трубке было тихо, только потрескивали электрические разряды да раздавалось чье-то хрипловатое дыхание. «Воздыхатель, что ли, у Тамары завелся? – иронически подумал Дорогин, точно зная, что это не так. – Ох, навряд ли. Неспроста это объявление попалось мне на глаза далеко не сразу и именно сегодня. Это прямо как перст судьбы. Судьба… Та самая, от которой не уйдешь. Только кому не уйти от расплаты – Самарину или мне? Мне ведь, по большому счету, тоже есть за что платить…»

– Говорите, – спокойно предложил он своему абоненту. – Я же слышу, как вы дышите.

В ответ раздались короткие гудки. Дорогин снова закурил, забыв о строжайшем запрете, наложенном Тамарой на курение в спальне.

Так ничего и не придумав, он снова взялся за телефонную трубку и по памяти набрал номер клиники.

К телефону долго никто не подходил. Сергей заметил, что нетерпеливо притопывает, и взял себя в руки.

Еще ничего не случилось, а странный звонок мог означать, что кто-то просто ошибся номером и не счел нужным разговаривать: послушал, понял, что не туда попал, да и бросил трубку от недостатка общей культуры. Или пьян был, к примеру. Мало ли что…

Трубку наконец подняли, но теперь оказалось, что Тамара ассистирует на операции и освободится не раньше чем через полчаса.

– Пусть сразу же позвонит домой, – сказал Сергей. – Немедленно. Это очень важно, понимаете?

– Понимаю, понимаю, – ответил ему равнодушный молодой голос. – Я тут у себя записала, чтобы не забыть. Не волнуйтесь, я все передам.

– Очень вас прошу, – сказал он. – Заранее благодарен.

Он предпочел бы, чтобы Тамара сейчас была свободна и он смог сказать ей все, что хотел: не приходи домой, не оставайся в клинике, бери такси и езжай в Москву.., к Белкиной езжай, затаись и сиди, пока все кончится. Ты была права тогда, ничего не кончилось. Все только началось, и теперь этот мерзавец не станет никого связывать и заклеивать рот, а будет стрелять без предупреждения, поэтому бега, куда глаза глядят, и жди, пока я тебя не позову…

Он посмотрел на часы. Полчаса… Полчаса – это масса времени. За полчаса можно проехать пятьдесят – семьдесят километров, занять удобную огневую позицию, с комфортом прицелиться и без помех спустить курок. Если звонил человек Самарина, значит, он уже в пути, где-то на ближних подступах.

Черт, и оружия в доме никакого…

Он додумывал уже на бегу. Сорвав с крючка в прихожей ключи от машины, он бросился в гараж.

Его безумно раздражала собственная медлительность: на каждое действие уходили секунды, а то и минуты, которых и без того катастрофически не хватало. Отпереть ворота гаража, потом большие ворота во дворе. Прыгнуть в машину, запустить двигатель, выехать, остановиться, запереть ворота… Нет, к черту ворота! Если бы было можно, он бы просто вышиб их бампером, как в кино, но ворота, поставленные когда-то покойным доктором Рычаговым, не являлась поделкой мосфильмовских бутафоров и декораторов, а легковая иномарка – все-таки не танк, так что ему пришлось потратить драгоценные секунды на возню с замком. Наконец створки распахнулись, и машина, рыкнув, выскочила сначала на подъездную дорогу, а потом и на шоссе.

Терзая акселератор, Сергей одним глазом покосился на часы: время, время… Время уходило, воздух со свистом обтекал покатый лобовик, встречные машины проносились мимо ревущими бомбами. Дорогин петлял, лавируя, обгоняя и заставляя посторониться, почти нигде не снижая скорости, и был очень удивлен, когда вывернувшаяся с бокового проселка машина не только не отстала, но и начала неумолимо настигать его, вырастая в зеркале заднего вида и упорно стараясь поравняться.

Это был джип – огромный, черный, с похожей на оскаленную пасть никелированной решеткой, наваренной на бампер, с забрызганным грязью номером и специальным кронштейном с шестью противотуманными прожекторами на крыше. Не хватало разве что лебедки.

Пока Дорогин, не веря своим глазам, разглядывал это мчащееся чудовище, джип придвинулся вплотную и вдруг с душераздирающим лязгом наподдал своей сверкающей решеткой по багажнику дорогинской машины. Легковушка подпрыгнула, клюнув носом, и Сергей понял, что его обвели вокруг пальца, выманив из дома.

– Ай-яй-яй, – сказал он вслух, уворачиваясь от очередного удара. – Выходит, я совсем неважно проявил себя в Одессе, раз со мной разбираются таким способом…

Он слегка принял вправо и чуть-чуть притормозил, давая джипу поравняться с собой. Это было совсем не обязательно, но ему хотелось в полной мере оценить ситуацию, чтобы решить, как действовать дальше. В одном он был уверен: вряд ли за рулем джипа сидел водитель, способный запросто столкнуть его с дорожного полотна. Скорее уж наоборот.

Звероподобная громадина джипа выдвинулась вперед, и тут Дорогин понял, что напрасно дал преследователям поравняться с собой. Стекло передней дверцы было опущено, и Сергей увидел направленное на него дуло автомата, а за ним, в глубине салона, – напряженное и очень внимательное лицо под черной лыжной шапочкой.

Он резко пригнулся, одновременно вдавив педаль газа в пол кабины. Совсем рядом, почти над самым его ухом прогрохотала очередь, оба стекла со стороны водителя со звоном вылетели вовнутрь, осыпав его градом осколков, несколько пуль с глухим стуком ударили в жесть, и Дорогин ощутил на коже холодное и твердое, как прикосновение карандаша, дуновение встречного ветра из пробоины.

Преследователям пришлось притормозить – Навстречу шел тяжелый тентованный КамАЗ, лобовое столкновение с которым не сулило ничего хорошего даже крутым ребятам.

Окраина города неумолимо приближалась, и Дорогин понял, что гонку пора заканчивать. Нужно было только не дать автоматчику попасть в себя. Он уже выбрал место, где собирался поставить точку в этом состязании, и надеялся на счастливое стечение обстоятельств и на то, что преследователи знают трассу хуже, чем он.

В нескольких километрах от города шоссе делало крутой U-образный поворот, за которым резко сужалось перед тем, как перепрыгнуть ручей по постепенно приходившему в упадок мосту. Дорогин взял поворот на бешеной скорости, визжа покрышками и остервенело вертя руль. В зеркале он видел, что джип не перевернулся – точнее, едва не перевернулся.

Его вынесло на полосу встречного движения, и добрый десяток метров черная громадина шла на двух колесах, словно водитель вдруг решил продемонстрировать класс. Место для этого было выбрано не слишком удачное: дорога вдруг сузилась, взлетая на высокую насыпь, водитель джипа резко принял вправо, чтобы вернуться на свою полосу, и только теперь заметил несущийся навстречу закопченный и ржавый КрАЗ, сплошь покрытый черными потеками и нашлепками засохшей глины. Спасительный правый ряд был еще очень далеко – гораздо дальше, чем левая обочина, – и сидевший за рулем джипа Самолет шарахнулся влево, чтобы по обочине обойти несущуюся навстречу верную смерть.

Это ему почти удалось. Утробно рычащая, изрыгающая сизый дизельный перегар, тяжело громыхающая на ухабах грязная махина с ревом и лязгом промелькнула справа, но тут обочина кончилась, и черный японский джип, легко сбив хлипкое ограждение, воспарил над руслом почти пересохшего, сплошь затянутого ряской ручья.

Если бы у Самолета было время на отвлеченные размышления, он, несомненно, усмотрел бы некую связь между этим неторопливым, словно бы нарочно замедленным полетом и собственной кличкой.

Дорогин остановил машину сразу за мостом и медленно вылез из кабины. Ему пришлось перейти шоссе и подойти к самому краю насыпи, чтобы увидеть джип. В тот момент, когда взгляд его упал на смятую груду черного лакированного железа и неуместно сверкающего на сентябрьском солнце гнутого хрома, джип взорвался. Дорогин слегка прищурил глаза, когда плотная волна горячего ветра ударила его в лицо. Насколько он мог судить, из машины никто не выбрался.

– От судьбы не уйдешь, – сказал Дорогин, повернулся спиной к полыхавшему у самой кромки затянутой ряской воды дымному костру и пошел к своей машине.

За спиной у него завизжали тормоза, захлопали дверцы и послышались возбужденные голоса, но он ни разу не оглянулся.

Глава 20

Двумя часами позже в тот же день Владлен Михайлович Самарин сидел за столом в своем офисе и чистил трубку. Слева от него мерцал голубоватым светом экран компьютера, а справа неподвижно висели в мертвом прокуренном воздухе кабинета вертикальные полоски жалюзи. За окном был день, но в кабинете горел свет: Владлен Михайлович не стал поднимать роллеты. Гибкая непроницаемая броня на окнах давала ощущение покоя и полной отрешенности от внешнего мира, помогая сосредоточиться на ожидании. Дмитрий, который давным-давно должен был позвонить и доложить о том, что работа сделана, почему-то задерживался со звонком и, более того, не отвечал на звонки Владлена Михайловича.

Усилием воли Самарин заставил себя не дергаться: он, как никто, знал, что убийство – дело тонкое.

Потребовалось почти два месяца, чтобы выследить этого Дорогина, и по сравнению с бесконечными семью неделями лишняя пара часов выглядела сущим пустяком. Но именно этот пустяк не давал Самарину покоя, тревожа, как заноза, и мешая заняться текущими делами. Дмитрия могла задержать тысяча обстоятельств. Например, Дорогина могло просто не оказаться дома: он – птица вольная, летает, где хочет, вот только непонятно, на что живет. Неужели он не врал, говоря, что его основная специальность – киллер? Если это соответствовало действительности, то молчание Дмитрия и его напарника представало в несколько ином, довольно зловещем свете.

Владлен Михайлович раздраженно отбросил металлический стерженек, которым чистил трубку, и полез в ящик стола за табаком. Набив трубку до половины, он отшвырнул и ее: он больше не мог курить, сколько же можно курить, в самом-то деле…

Он протянул руку и утопил податливую клавишу селектора, вызывая секретаршу. Он заметил, что рука не дрожит, и коротко усмехнулся уголком рта: все его тревоги и страхи во все времена были лишь легким волнением на поверхности океана, никогда не затрагивавшим темных непрозрачных глубин и уж тем более не способным поколебать гранитное ложе океанского дна. Так было всегда и так останется на все времена: он тверд, как гранит, и терпелив, как морское дно, знающее, что через миллионы лет вода высохнет и оно увидит солнце.

Аглая Викторовна вошла, неслышно ступая, и остановилась у стола, ожидая распоряжений.

– Аглая Викторовна, голубушка, – сказал Самарин, – будьте так добры, сделайте мне кофейку – покрепче и без сахара. Да, и приберите здесь, если вас не затруднит, – видите, как я насвинячил. Только сначала, пожалуйста, кофе.

Аглая Викторовна молча кивнула и вышла, грациозно перебирая суховатыми ногами на высоченных шпильках. Владлен Михайлович, не сдержавшись, криво усмехнулся: он всегда испытывал странное удовольствие, отдавая своей секретарше подобные распоряжения. Конечно, она была всего лишь секретаршей, но предлагать ей собрать рассыпанный по полу табак было все равно что заставлять королеву Великобритании чистить себе ботинки. Было в ней что-то от престарелой гейши на новый лад: то же величие и та же молчаливая покорность воле хозяина – разумеется, строго в рамках служебных обязанностей.

Аглая Викторовна вернулась через несколько минут, молча поставила на край стола подносик с кофе, так же молча присела, подобрала с пола трубку и стальной стерженек, положила все это рядом с подносиком, снова вышла и вернулась с пылесосом. Лицо ее во время всех этих манипуляций оставалось бесстрастным и вежливым, словно она не прибирала за распоясавшимся экс-подполковником, а перепечатывала на машинке приказ о повышении собственного жалованья.

– Кстати, – сказал Владлен Михайлович, – Аглая Викторовна. Скажите мне, как это выходит, что за все время нашей с вами совместной работы вы ни разу не попросили прибавки к жалованью?

– Мне больше нравится выражение «заработная плата», – спокойно сказала Аглая Викторовна, выключая пылесос. – А что касается прибавки, то меня вполне устраивает то, что я имею. Кроме того, вы и так увеличиваете мне зарплату чуть ли не каждый месяц.

– Это потому, что я вас ценю, – серьезно сказал Самарин. – Хотите получать тысячу долларов в месяц? Скоро я смогу себе это позволить. Кстати, что там с нашим объявлением?

– Звонят, – ответила Аглая Викторовна, спокойно пропустив мимо ушей намек насчет тысячи долларов в месяц. – Никогда не думала, что в Москве столько аквалангистов. За утро поступило около сотни звонков. Я предлагаю всем составить резюме и переслать на наш почтовый адрес.

– Правильно, – сказал Самарин и пригубил кофе. – Мммм, вкусно! И как это вам удается? А насчет аквалангистов вы абсолютно правы – пусть присылают резюме. Нам не нужны сотни аквалангистов. Нам нужна парочка, но самых лучших и желательно немых.

– Немые инструкторы? – позволила себе корректно удивиться Аглая Викторовна.

– Н-да, – согласился Самарин, – это я, пожалуй, сморозил. Я имел в виду людей, которые не станут совать нос в дела фирмы и потом болтать языком.

– Кстати, одного такого я только что выставила за дверь, – со скромной гордостью призналась Аглая Викторовна. – Назойливый тип в темных очках. Он просто замучил меня расспросами: а каков характер предстоящей работы, а каков оклад, а правда ли, что владелец фирмы – сам Самарин…

– Вот как? – сказал Владлен Михайлович, которому последний пункт почему-то не понравился, как и упоминание о темных очках. Судя по рассказу Аглаи Викторовны, было в этом визитере что-то от мента-провокатора. А если это не мент, то откуда он узнал адрес головного офиса? Вообще-то, посетителей здесь не принимают… – Интересно, как он нас нашел?

– Понятия не имею, – ответила секретарша. – Я могу идти?

– Конечно, Аглая Викторовна. И вообще, можете быть свободны до завтра.

– Благодарю вас. До свидания.

– До завтра.

Секретарша ушла. Самарин допил кофе, который вдруг утратил вкус и аромат, сделавшись похожим на раствор мазута в ацетоне, и без удовольствия выкурил трубку. Странный аквалангист в темных очках никак не выходил у него из головы. Как он нашел офис? И, если уж на то пошло, как он сюда вошел?

Охранник у входа не пропустит никого, у кого нет веских оснований на то, чтобы войти. Черт бы его побрал, этого аквалангиста! Вот не было печали…

Не усидев на месте, Владлен Михайлович положил дымящуюся трубку в пепельницу и вышел из кабинета. Миновав предбанничек Аглаи Викторовны, где в углу нелепо возвышался накрытый чехлом компьютер, он вышел в общую комнату. Как всегда, при его появлении все встали, не отрывая при этом сосредоточенных взглядов от мерцающих мониторов, и, как всегда, он вернул всех на места взмахом руки.

В вестибюле было пусто. Владлен Михайлович удивленно подвигал бровями, борясь с растущим беспокойством. В конце концов, у охранника могло схватить живот. Это, конечно, проблематично – кишечные инфекции у дуболомов из службы охраны, но зато очень мирно и буднично, без всяких этих ужасов и страстей. Просто обгадился человек и убежал в сортир, прохлопав при этом посетителя… Только долго он там сидит, пора бы уже и выйти.

Владлен Михайлович плотно сдвинул брови к переносице и свернул в неприметный тупичок, заканчивавшийся дверью сортира. Толкнув дверь, он вошел в умывальную комнату. Здесь было царство кафеля и хрома, мраморной плитки и сияющего чистотой фаянса – ни дать ни взять операционная. Самарин прошел дальше и осмотрелся.

Здесь тоже было чисто – как всегда, и, как всегда, приятно пахло. Сортирной вони Владлен Михайлович не терпел, и уборщице это было превосходно известно.

Кабинок было три. Две стояли нараспашку, демонстрируя именно то, чему и положено в них находиться, а третья закрыта и, надо полагать, заперта изнутри: в щели под дверью виднелись носки грубых армейских башмаков со шнуровкой, которые в последнее время пришли на смену родным кирзовым говноступам.

Владлен Михайлович вздохнул с некоторым облегчением и наладился покинуть туалет, но в последнюю секунду передумал и, приблизившись к запертой кабинке, требовательно постучал в дверь.

Ответом ему была мертвая тишина. Владлен Михайлович постучал снова, опять не дождался ответа и, замирая от дурного предчувствия, потянул дверь на себя. Дверь открылась легко, и Самарин увидел охранника.

Вопреки его ожиданиям, охранник был цел и с виду невредим, но пребывал в глубоком ауте и вдобавок связан по рукам и ногам обыкновенной бельевой веревкой. Рот у него аккуратно залеплен лейкопластырем, а на груди с помощью того же пластыря укреплен лист бумаги, на котором виднелась сделанная размашистым почерком надпись. «Поныряем за золотом, козел?» – гласила она, а вниз от надписи тянулась небрежно нарисованная стрелка: судя по всему, Владлену Михайловичу предлагали нырнуть за золотом прямиком в унитаз.

Самарин сорвал с груди охранника это издевательское объявление войны и яростно разодрал в клочья.

В том, кто полчаса назад побывал у него в офисе, сомневаться не приходилось. Владлен Михайлович похолодел, представив, чем мог бы закончиться этот визит, если бы Дорогин просто свернул шею секретарше и без стука вошел в кабинет. Один выстрел, один удар ножом – и все. Владлен Михайлович был далек от того, чтобы недооценивать противника. Он видел Дорогина в деле и понимал, что справиться с ним в открытом поединке не удастся. Лет десять-пятнадцать назад он бы еще рискнул, но не теперь. Теперь шансов у него было мало.

Самарин выскочил из туалета и, стараясь не бежать, покинул офис. «Лексус» стоял прямо напротив дверей, приветливо поблескивая серыми боками.

Там, внутри, в бардачке, под ветошью и ворохом дорожных атласов, лежал пистолет, и еще один хранился в тайнике под приборной доской. И еще там была педаль газа. Если на нее нажать, машина поедет, давая ему возможность скрыться, перегруппировать силы и нанести еще один удар. Но почему, черт его подери, Дорогин не закончил дело одним махом? Неужели решил навести на «Москвичку» ментов?

Он боком упал на водительское сиденье и со второй попытки вставил ключ в замок зажигания. Слева вдруг подъехал какой-то автомобиль, притормозил и дал короткий сигнал. Владлен Михайлович повернул голову и сквозь два стекла увидел глядящее на него в упор темными линзами очков ненавистное лицо Дорогина. Дорогин улыбнулся, но двигатель «лексуса» уже завелся, и Владлен Михайлович рывком бросил машину вперед, сразу взяв приличную скорость.

Впереди, на углу Жукова проезда и Летниковской, зеленый сигнал светофора замигал, готовясь смениться желтым. Владлен Михайлович увеличил скорость, зеленый погас, желтый помигал и погас тоже, но серый «лексус», пронзительно взвизгнув покрышками, уже проскочил перекресток. Владлен Михайлович взглянул в зеркало и увидел, что Дорогин тут как тут – идет, соблюдая дистанцию, на расстоянии трех метров от его заднего бампера. Владлену Михайловичу показалось, что он видит улыбку своего врага, и он прибавил газу, рассчитывая попасть под «зеленую волну».

Не снижая скорости, он свернул на Дербеневскую, направляясь к Новоспасскому мосту. Дорогин не отставал. Самарин еще увеличил скорость, хорошо понимая, что такая гонка находится за пределами его возможностей. «Лексус» летел, как управляемая ракета, и Владлен Михайлович полностью сосредоточился на управлении машиной, лавируя в густевшем по мере приближения к мосту транспортном потоке.

Ему показалось, что машина плохо слушается руля (у того был слишком большой люфт, непривычный для классной иномарки), но раздумывать об этом было некогда. Он приблизился к запруженному транспортом пересечению Дербеневской и Шлюзовой набережной. Все три полосы были заняты. Дорогин висел на хвосте, и Владлен Михайлович, скрипнув зубами, выскочил на тротуар. Бешено сигналя и распугивая пешеходов, он стремительно обогнул пробку, снова соскочил на проезжую часть, свирепо оскалившись, пролетел под носом у рейсового автобуса и только теперь увидел, в чем причина пробки: на мосту велись ремонтные работы, и он был закрыт.

Владлен Михайлович ударил по тормозам, но педаль провалилась в пол, не оказав сопротивления.

Ему показалось, что он слышит издевательский смех Дорогина и его ненавистный голос: «Нырнем за золотом, козел?». Он яростно крутанул руль, машина неохотно подалась влево, и тут под днищем что-то лязгнуло, и «лексус» окончательно потерял управление. Перед тем как хромированный бампер врезался в парапет набережной, Владлен Михайлович понял, что проиграл.

В следующее мгновение парапет с грохотом разлетелся на куски, и «лексус» тяжело рухнул в воду вместе с потоком каменных обломков и цементной пыли.

Дорогин приблизился к пролому одним из первых и посмотрел вниз. С парапета все еще сыпался в воду мелкий каменный мусор, на поверхности реки медленно колыхалось облако сероватой пыли. Внезапно из глубины поднялся огромный пузырь и с сытым булькающим звуком лопнул на поверхности. Дорогин постоял еще минуту, потом еще, но, кроме пузыря, из глубины Москвы-реки ничего не появилось.

– Не выплыл, – со вздохом сказал кто-то за спиной у Сергея.

– Еще бы, – подхватил другой голос, – ты видал, как он в парапет вмазался? Наверное, до воды уже мертвый долетел.

– Да, – сказал кто-то еще, – это, братцы, судьба. От нее не уйдешь.

Дорогин быстро оглянулся, но определить, кто это сказал, так и не сумел. Тогда он боком выбрался из толпы и, сев в машину, поехал прочь от этого места.