Маринкина любовь

— Да, конечно… — робко произнесла она и улыбнулась.

— Вот и хорошо!

Димка снова довольно долго рылся где-то в столе и достал на сей раз небольшой затертый, но пухлый конверт.

— Смотри, что я тебе сейчас покажу! — Он довольно долго, сопя и причмокивая, перебирал стопку с фотографиями и протянул Маринке наконец две из них. — Только смотри внимательно!

Обалдевшая Смирнова склонилась над фото. Изображения поплыли перед глазами. На одной из них была изображена в полный рост полуодетая пышногрудая девушка, от силы лет восемнадцати. С другой застенчиво улыбалась стройная, изящная брюнетка постарше, с тонкими, но некрасивыми чертами лица. Маринка застыла в недоумении, едва не разрыдавшись, потом удержалась и подняла на Димку огромные непонимающие глаза.

— И что это такое? — срывающимся голосом спросила она, еще не веря происходящему.

— Какая из них тебе больше нравится? Вот эта, Мила? — Соловьев, улыбаясь, ткнул пальцем в блондинку. — Или вот эта, Света? — Он указал на брюнетку.

— Но, Димка… Я чего-то не понимаю… — Сознание Смирновой отказывалось переварить услышанное. Было такое ощущение, что она рухнула откуда-то с высоты и, все ускоряясь, неизбежно летит в пропасть.

— Что ж тут непонятного? — в свою очередь Димка. — Я же тебе все объяснил. Надоело жить с бабкой бобылем. Я собрался жениться. У меня есть две подходящие для этого кандидатуры. Мила работает официанткой в ресторане, она просто, м-м, — Соловьев причмокнул губами, — лапочка! А Светлана — женщина серьезная, твоя коллега, кстати. Работает в нашей старой школе учительницей истории. Или у тебя есть еще какие-то предложения? Скажи, я обдумаю…

Минуту Маринка молчала, не зная, что ей делать и говорить. Отрезвляющая ясность ударила ей в голову. Сволочь! Он издевается над ней! Первым желанием было разорвать фотографии и выйти, громко хлопнув дверью. Но Маринка удержалась и не сделала этого.

— Ты, кажется, мне выпить предлагал? Я созрела. — Маринка, не дожидаясь нового приглашения, сама потянулась к бутылке и залпом выпила несколько глотков. Ее замутило, комната поплыла перед глазами.

— Ты бы хоть закусила. — Димка заботливо подвинул ей тарелку с остатками колбасы. — А то нехорошо так.

— Очень хорошо! — заверила его Маринка и уселась на диване, закинув ногу на ногу. Водка придала ей храбрости. — Значит, у нас есть две кандидатуры… Это тоже замечательно! Две — всегда лучше, чем одна, правда ведь? Сейчас посмотрим… Дайка мне фотографии.

— На. — Удивленный ее поведением, Димка протянул подруге фото. Смирнова с выраженным интересом уставилась на них.

— Так, эта, как ее?..

— Мила… — подсказал Димка.

— Да, конечно! Милочка… Толстовата, грубовата, прямо скажем. Похожа на сексуальную корову. И, вероятно, глупа необыкновенно! Нам такое не подходит. Мы слишком тонки и интеллектуальны для обычных женщин! А вот Светлана… — Смирнова натянуто улыбнулась. — Очень даже ничего для наших целей. Наверно, страдает от своей не слишком звездной внешности. Закомплексована проблемами в личной жизни. К тому же, вероятно, она постарше тебя годика на три. Но это и хорошо. Будет тебя больше любить и не изменять с другими мужиками. Ты для нее всегда будешь мальчиком, которого надо холить и лелеять. Так что, дорогой, — Маринка небрежно вернула Соловьеву фото, — я ставлю на Светлану. А ты смотри сам.

— Но, Марина… — Соловьев по-рыбьи широко открывал и закрывал рот, силясь что-то произнести. — Ты меня не поняла… Я совсем не то… Это глупо… Я хотел…

— Я все прекрасно поняла, чего ты хотел, дорогой! Просто надоело жить бобылем, собрался жениться. — Маринка, не удержавшись, громко всхлипнула, отвернулась от лампы и встала с дивана. — Гуд-бай, май лав, как у вас там, в Америке, говорят. Кстати, у меня тоже есть новости. Но о них я тебе расскажу в другой раз. Поздновато уже, мне пора домой…

— Маринка, постой! — вскочил следом за ней. — Ну пожалуйста! Не уходи так!

— И не перепутай: наша — Светлана! — Смирнова ослепительно улыбнулась сквозь слезы и махнула рукой. — Ты прости, но выйду я через дверь, и провожать меня не надо!

Она повернулась на каблучках и грациозно вышла из Димкиной комнаты. Ее силы воли хватило ровно на то, чтобы не упасть в чужом коридоре, на ощупь найти входную дверь и отпереть неподатливый замок. Как только Маринка вышла из коттеджа, у нее началась такая истерика, какой не случалось уже очень давно. Она, сняв туфли, брела босиком по темным улицам Петровского и рыдала в голос. В конце концов упала на скамейку у фонтана, того самого, где когда-то Соловьев давал ей страшную клятву, и застонала, не в силах справиться с нахлынувшими рыданиями.

— Дамочка, вам плохо? Вам помочь? — Рядом немедленно нарисовался какой-то невысокий участливый алкоголик с открытой бутылкой какой-то бормотухи.

— Нет… — слезы прошептала Смирнова. — Мне уже никто не поможет! Хотя, впрочем… Дай выпить!

Алкоголик опустился на скамейку рядом и заботливо протянул ей бутылку:

— Самогончик свеженький, сам делал, вам понравится… Смирнова вдохнула мерзостный, вонючий запах спиртного и, зажмурившись, сделала несколько больших глотков.

— В жизни не пила такой отравы! Впрочем, спасибо, дяденька!

— На здоровье! — Мужик шумно выдохнул и тоже приложился к бутылке. — Жаль, закусить нечем!

— Ничего, и на том спасибо!

— А ты красивая… Я бы женился на тебе, — вдруг мечтательно сказал гражданин.

— Что вы сказали? — вдруг очнувшись, переспросила она.

— Эх, женился бы на тебе… Ах, эта свадьба пела, пела и плясала, — затянул мужик. — Ой, девушка, куда же вы? Туфли, туфли забыли!

Схватив туфли в охапку, Маринка босиком, на непослушных ногах отправилась домой. Ей было очень плохо, но по крайней мере она перестала плакать. В голове уже созрела безрассудная, но спасительная идея.

— Я тебе отомщу! Ты еще увидишь! — говорила она в пустоту и грозила невидимому обидчику кулаком.

Дома ожидание утра тянулось мучительно долго. В отличие от большинства граждан, у Маринки всегда были непростые отношения с алкоголем. Даже выпив совсем немного вина, уснуть после этого она уже не могла, словно бы отказывали внутри, в психике, какие-то тормоза. А в этот вечер смесь была просто убийственная: водка, заполированная самогоном.

— Докатилась! — грустно сказала вслух Маринка, мрачно разглядывая свое бледное отражение в зеркале. — И на кого только ты стала похожа! Просто позор!

Она стянула с себя кофточку, швырнула в зеркало. Скорей бы рассвет! Скорей бы пришло время, когда она сможет действовать… И мстить… Несмотря на то что хмель продолжал гулять в ней, мозг работал ясно и четко, как часы. В пять утра Маринка приняла ледяной душ. Именно эта процедура помогала ей собраться даже в самых худших случаях. Она ненавидела холодную воду! Корчась под ледяными струями, Маринка умоляла время идти хоть капельку быстрее, чтобы приблизить мгновение спасительной развязки.

Превозмогая все усиливающееся нервное возбуждение, Маринка провела несколько не самых удачных в своей жизни уроков с первоклашками и бегом поспешила в райком.

— Марина, с тобой все в порядке? — внимательно глядя в ее бледное лицо, спросил Смелов-старший.

— Все очень хорошо! — преувеличенно громко ответила она и попыталась улыбнуться.

— Смотри, если ты себя плохо чувствуешь, можешь пойти домой. Я попробую объяснить Голубеву, что ты занята. Он и так слишком часто стал наведываться в наши края. Сроду такого не бывало. Встретится с тобой в другой раз, особой беды не будет…

— Ни за что! — резко прервала его Смирнова и сверкнула глазами. — Именно сегодня для меня как раз очень важно с ним встретиться. Есть несколько проблем, которые жизненно необходимо обсудить прямо сейчас! — Развернулась и быстро пошла в сторону кабинета, в котором ожидали появления Павла Ивановича.

Смелов недоумевал. С его подчиненной явно происходило что-то необычное.

— Что это с ней? — тихо спросила и дама — его заместитель, указывая глазами на Маринку. — Она сегодня какая-то не такая… И синяки под глазами…

— Да кто вас, женщин, разберет! Может, просто не в духе, нервничает, — отшутился Андрей Семенович, продолжая озабоченно глядеть вслед удаляющейся Маринке. Он действительно никогда не видел ее такой.

Минут через двадцать в райкоме в сопровождении нескольких местных чиновников появился Голубев. Он только что с инспекционной целью посетил одну из районных школ.

— Да-да, определенно нужно дополнительное финансирование, — на ходу кивая головой, рассеянно поддакивал он одному из райкомовских работников, — я обязательно похлопочу в министерстве…

Со стороны было видно, что Павел Иванович украдкой оглядывается по сторонам, как будто ищет кого-то. И когда в какой-то момент в поле его зрения попала стремительно идущая ему навстречу Маринка, Голубев широко улыбнулся и сразу отстранился от собеседника, продолжающего рассказывать о проблемах районных школ.

— Марина Васильевна, приятно вас видеть, — густо покраснев, сказал Павел Иванович и протянул Маринке руку.

— Здравствуйте! — Маринка энергично ответила на рукопожатие и продолжила решительно: — Мы можем с вами поговорить прямо сейчас?

— Конечно! — расплылся в улыбке Голубев. — С вами — всегда. Мы останемся здесь или выйдем куда-нибудь? У меня есть часа полтора времени… А что, собственно, произошло?

— Дело важное, но я не отниму у вас больше нескольких минут, не беспокойтесь, — сказала Маринка и покосилась на Смелова, который стоял сзади, прислушиваясь к разговору. — Только давайте выйдем отсюда, пройдемся. Погода сегодня отличная!

— Да-да, конечно, — засуетился Павел Иванович и вытер большим носовым платком пот с лысины. — Конечно, пойдемте.

Маринка решительно взяла удивленного Голубева под руку и повела к выходу. Потрясенный Андрей Семенович смотрел им вслед.

— Ох, нечисто тут, — наконец сказал он, — как-то глаза сегодня у нее нехорошо блестят. Глупостей бы не наделала. Я ее еще школьницей помню — такое может выкинуть…

На улице Маринка остановилась и пронзительно посмотрела в серые маленькие глаза Голубева. Тому аж дурно стало — такой это был обжигающий взгляд.

— Павел Иванович, вы, кажется, мне говорили, что вы одиноки и хотели бы жениться.

— Да-да, говорил, — снова закивал Голубев и покраснел. — А что?

— У меня тогда есть к вам предложение. Я вам нравлюсь? — Маринка развязно покрутилась перед ним на каблучках. — Если нравлюсь — давайте поженимся!

— Что? — У московского чиновника чуть глаза на лоб не вылезли. — Я, вероятно, чего-то недопонял… Да, Марина, вы мне нравитесь, но…

— А что тут непонятного? Вы хотите жениться, я вам предлагаю подходящий вариант. Думаете, никто не понимает, для чего вы сюда зачастили? Разве вас районные школы на самом деле интересуют? Давайте поженимся — и точка.

Голубев стоял и хватал ртом воздух. Он был темно-пунцового цвета. С его лысины прямо на рубашку градом катился пот. Маринка по-прежнему стояла, упершись руками в бока, и смотрела ему прямо в глаза.

— Ну давайте… Просто это все так неожиданно… Я не предполагал даже, честное слово! — наконец промямлил он и снова достал из кармана платок. — Давайте отойдем в тенек, что-то сегодня жарковато…

Они отошли в сторону и остановились в тени деревьев, прямо напротив райкома. Павел Иванович дышал часто и тяжело.

— Ну что, решено? — возбужденно спросила Маринка.

— Ну я даже не знаю… Наверно, да… Но мне еще надо все это обдумать! — Голубев снова пустил в дело платок — на этот раз он шумно высморкался.

— Вот и здорово! — выдохнула Маринка и весело взяла его за руку. — Когда у нас предполагается бракосочетание?

— Бракосочетание? — Павел Иванович все еще туго соображал от неожиданности. — А мы что, разве куда-то торопимся?

— А зачем откладывать такое приятное событие? Время, знаете ли, быстро идет, все в жизни случается…

— Но это же надо заявление в ЗАГС подать, с гостями определиться, подготовиться… Деньги скопить на свадьбу, в конце концов. Такие ответственные мероприятия не делаются быстро! — робко запротестовал Голубев.

— А не надо никакой свадьбы! Мы просто зарегистрируемся, и все. Чай, не дети… Ну что, согласны?

— Ну в целом согласен…

— Тогда пойдемте в ЗАГС писать заявление, сегодня же! Да не бойтесь вы так: сразу нас не распишут, все равно придется еще раз приходить. Будет у вас время, если вдруг передумаете…

— Но… почему здесь, а не в Москве? — Павел Иванович в растерянности мял спасительный платок.

— Потому что здесь все быстрее будет. У вас паспорт при себе? Решайтесь скорее, а то я сама передумаю! — Маринка неестественно громко рассмеялась и пощелкала пальцами перед носом у Голубева. — Ну? Раз, два, три!

— Идемте… — обреченно сказал тот. — Только мне надо таблетку принять. От жары что-то сердце разболелось.

Он полез во внутренний карман пиджака и долго не мог достать упаковку с лекарством. Потом у него никак не получалось ее открыть — пальцы дрожали.

— Какой вы неловкий, в самом деле! — рассердилась Смирнова. — Давайте я вам достану!

Она быстро разорвала упаковку и дала Павлу Ивановичу большую белую таблетку.

— Мне бы запить, — жалобно сказал он.

— Положите под язык, там рассасывается лучше! — обрезала его Маринка. — Идемте же скорее! Время не ждет.

Она снова взяла Голубева под руку и чуть не силой потащила в сторону ЗАГСа.

Естественно, на момент их прихода Дворец бракосочетаний был закрыт на обеденный перерыв. Маринка несколько раз громко постучала в дверь, но ответом ей была тишина.

— Вот черт!

Она в сердцах пнула дверь ногой. Несколько успокоившийся московский чиновник присел на ступеньку, держась за сердце.

— Может, в другой раз придем? — жалобно подал голос Голубев. — Я приеду, не обману, честное слово!

— Не будет другого раза! Сейчас — или никогда! — Маринка принялась снова остервенело колотить в дверь. — Эй, есть там кто-нибудь живой?

— Чего вам там неймется? — послышался изнутри недовольный женский голос. Было понятно, что его обладательница что-то жует.

— Откройте, пожалуйста, — ангельским голоском пропела Маринка, — нам очень надо!

Изнутри заскрипел замок, и дверь отворилась. На пороге, доедая бутерброд с колбасой, стояла ярко накрашенная сотрудница ЗАГСа, как раз та самая, которой посчастливилось разводить Маринку с ее первым законным супругом.

— Здравствуйте! Это я, Марина Смирнова… Вы меня помните? Это от которой муж неизвестно куда сбежал со всем имуществом. Мы еще тогда с мамой к вам приходили…

— Что-что? — ошарашенно переспросил Голубев. С его лица медленно сползла пунцовая краска, и он побелел. — Кто сбежал?

Сотрудница ЗАГСа сразу сделала сочувственное лицо, закивала головой и скользнула любопытным взглядом по пытающемуся подняться с лестницы Павлу Ивановичу.

— Конечно, помню… Проходите. Вообще-то у нас перерыв…

— Знаю-знаю, — закивала Маринка. — Мы всего на минутку. Вставайте же скорее, Павел Иванович! Какой вы все-таки медлительный!

Она помогла Голубеву подняться и под руку ввела его в здание. Сотрудница провела их в приемную.

— Ну рассказывайте, что там у вас, — обреченно вздохнула она, прислушиваясь к оживленным голосам и смеху своих коллег за стеной. Для нее обед уже был безнадежно испорчен. Молоком поить надо на такой нервной работе!

Голубев снова глубоко вздохнул, собираясь что-то сказать, но Маринка ударила его под столом по коленке, и он снова замолчал.

— Вы понимаете, у нас тут такое дело… В общем, нам надо срочно пожениться.

— Всего-то? — облегченно посмотрела на нее работница ЗАГСа. По Маринкиному виду ей показалось, что у той опять стряслась большая семейная трагедия. — Ну я вас поздравляю. Приходите в приемные часы, пишите заявление. Проблем нет.

Она уже собралась было встать с места, но Смирнова сделала умоляющий жест:

— Подождите, пожалуйста! Это еще не все. Нам надо очень срочно расписаться!

— Все в порядке очереди, — устало сказала дама. «Ходят же всякие, — было теперь написано на ее лице, — пообедать нормально не дадут!»

— То есть как это в порядке очереди? — переспросила Маринка. — Если мы подадим заявление сегодня, когда состоится бракосочетание?

Сотрудница лениво взглянула на календарь.

— Если вы подадите заявление сегодня, то распишут вас в лучшем случае в конце октября. Но сегодня вы уже ничего не подадите, поскольку у нас заявления принимаются только в первой половине дня. Завтра мы закрыты на санитарный день, потом неприемные дни, поэтому приходите в понедельник. Все ясно?

Сотрудница выжидающе посмотрела на странную парочку и уже собралась было распрощаться, как Маринка вскочила с места, схватила ее за руку и затарахтела громко:

— Ну выслушайте нас, пожалуйста! Вы не понимаете! У нас чрезвычайные обстоятельства! Павел Иванович, — Маринка указала на растерянного Голубева, — очень большой в Москве человек, почти министр. Он сюда с инспекцией приехал. Хотите, он вам свое удостоверение покажет?

Несчастный жених снова несколько раз схватил ртом воздух и побагровел.

— Мне надо в туалет, — прошептал он.

— По коридору направо, — автоматически отозвалась сотрудница ЗАГСа, во все глаза глядя на Маринку. Женское любопытство взяло верх, и она, смирившись с прерванным обедом, продолжила разговор, когда Голубев скрылся за поворотом.

— Большой человек в Москве — это хорошо. Но объясните, почему такая спешка?

Смирнова несколько раз покрутила головой, точно силясь что-то сообразить, потом сделала страшные глаза и нагнулась к сидящей напротив даме, заговорив свистящим шепотом:

— Вы только не говорите никому… Я беременна! Он приехал и соблазнил меня. Московский мужчина, из министерства, вы понимаете… Грешна, не устояла. А теперь он хочет меня тут бросить и уехать к себе в Москву, как все мужики поступают. Но мы же не позволим ему это сделать! Я его знаете с каким трудом сюда притащила, он всю дорогу упирался! — В глазах просительницы блеснули слезы.

— Не позволим! — узнавшая страшную тайну московского чиновника сотрудница ЗАГСа, к тому же сама мать-одиночка, азартно потерла руки. — Сейчас мы его быстро прищучим, миленького. За что столько бед на твою голову! Так и быть, пиши скорее заявление!

Она пододвинула Маринке бумагу и ручку. Смирнова начала быстро писать.

— А расписаться нам когда можно? — подняла она вдруг голову.

— Я же сказала: в порядке очереди в конце октября.

— А побыстрее нельзя? А то у него там заграничная командировка ожидается, ищи его потом свищи по всему миру. А я же в положении, вы понимаете… Вдруг он сбежит? Как Нехристенко? Что мне тогда делать? — Маринка потерла рукой плоский живот.

— Ладно, — сдалась сотрудница и начала оживленно рыться в бумагах, — у вас особый случай, мы войдем в ваше положение. Надо же, а выглядит вполне серьезным, порядочным мужчиной! Как же легко обмануться в наши дни! Двадцать третье сентября вас устроит? Это через две с половиной недели… Раньше — точно никак! И так на нарушение пойдем…

— Конечно! — захлопала в ладоши Смирнова. — Ой, вы не представляете, как я вам благодарна. Я к вам завтра обязательно зайду, отблагодарю…

— Не стоит, что уж тут. — Дама кокетливо опустила накрашенные ресницы. — Мы же все женщины, понимаем…

Когда Голубев снова вошел в кабинет, для него уже был приготовлен лист бумаги и ручка.

— Садитесь и пишите под мою диктовку, Павел Иванович! И паспорт свой давайте сюда, чтоб не убежали, — брезгливо сказала сотрудница ЗАГСа и поджала губки.

— Но… — в последний раз попытался что-то возразить Голубев.

— Никаких «но»! — прикрикнула на него накрашенная дама. — Моя бы воля, я бы вас всех, мужиков, на необитаемый остров выслала! Пишите уж!

Через полчаса все было закончено. Обратно к райкому Смирнова летела как на крыльях. Какое счастье, все разрешилось! Держись теперь, Димка! Голубев, наоборот, шел медленно, сутулясь, и постоянно вытирал лицо платком.

— Павел Иванович! Смирнова! Вы где были? Мы тут уже все переволновались, уезжать пора, машина ждет, — встретил их Смелов. — Все в порядке?

— Да! — победно улыбнулась Маринка. Голубев махнул рукой и ничего не сказал.

У входа уже стояла «под парами» черная «Волга» с московскими номерами. Голубев, не прощаясь ни с кем, тяжело опустился на заднее сиденье.

— Ну, до встречи! — наклонившись, шепнула ему Смирнова и подмигнула. — Я очень рада, что мы обо всем договорились. Не забудьте, бракосочетание двадцать третьего в десять утра!

Павел Иванович буркнул что-то нечленораздельное, и дверь закрылась. Машина уехала в сторону Москвы.

— Ты что это задумала, девочка? — Смелов подошел к Маринке и взял ее за плечо. — Ты смотри не дури! Расскажи мне…

— А я и не дурю! — резко высвободилась Маринка. — Я просто выхожу замуж!

— Замуж? Когда? — Андрей Семенович остолбенел. — А как же… Но за кого?

— За Голубева! Бракосочетание двадцать третьего сентября! Так можете всем и рассказать. — Маринка тряхнула головой, победно посмотрела на притихшего Смелова и других коллег, подмигнула кому-то в пространство и быстро ушла прочь. Ее судьба в очередной раз была решена на крутом вираже.

Глава 7

БОЛЬШАЯ ПЕРЕМЕНА

На самом деле Павел Иванович Голубев вовсе не оказался скотиной, наоборот, он проявил себя чрезвычайно порядочно. Уже на следующий день он без предупреждения нанес Смирно-. вой вечерний визит домой как неофициальное лицо. Несмотря на поздний час, он был в белой рубашке с темным галстуком.

— Надеюсь, ваше вчерашнее внезапное решение не было глупым розыгрышем? — слегка заикаясь, поинтересовался он.

— Конечно нет!

— Тогда нам надо кое-что обсудить. Я серьезный и немолодой уже человек. Это мой первый брак, очень ответственное решение, большая перемена в жизни. Я пройду, если вы позволите?

— Да, простите, ради бога! Проходите, пожалуйста!

— У вас тут чистенько, аккуратно! — Голубев довольно потер руки. — Это мне по душе. Моя мама всегда была такой аккуратной!

— Чай, кофе? — спросила немножко оробевшая Маринка.

— От чашечки чая не откажусь, пожалуй. Вы тут одна живете?

— Да.

— Квартира частная?

Маринка кивнула. Ей было несколько неуютно оттого, что в ее гнездышке находился кто-то чужой.

— Я вчера слышал, вы уже состояли в браке. Почему вы расстались с мужем?

— Он оказался подлецом. — Смирнова помялась. — Оставил меня без всего имущества, с долгами. И исчез. Он издалека был. В общем, ошибка молодости. Предпочитаю не вспоминать об этом.

— Дети у вас были?

— Нет…

— Так-так. — Ответ, похоже, удовлетворил Павла Ивановича. — А как ваши родители отнесутся к нашему союзу?

— Нормально. Им все равно… То есть порадуются, конечно, — спохватилась Маринка.

— Хорошо. А как вы, Марина, дальше жизнь планируете, после бракосочетания?

— Не знаю еще! — Вопрос поставил ее в тупик. Честно признаться, она даже не задумывалась об этом.

— Я считаю так, — произнес Голубев тоном, не терпящим возражений, — так уж и быть, распишемся мы здесь, но потом немедленно уедем в Москву. В тот же день.

— А как же моя работа? У меня тут детишки, я преподаю… И райком! Как же наша программа?

— Все будет нормально. Без вас тут ничего не развалится.

Но ваш переезд в Москву — мое основное условие. И единственное.

— Мне надо это обдумать…

Мысли вихрем пронеслись в голове Маринки. Такого поворота событий она даже представить себе не могла. А как же школа, ее классы? Как она будет без любимого родного городка? Но тут же вспомнилось, с каким видом Димка показывал ей те фотографии в коттедже, ночью. Сволочь, он хочет жениться и мучить ее потом всю жизнь видом своего семейного счастья! Не выйдет.

— Нечего думать. Это ваш шанс, — назидательно произнес Голубев. — Что вы тут загнивать в провинции будете? Я понаблюдал: нет у вас ничего хорошего! Вы, Марина Васильевна, достойны гораздо лучшего, поверьте. А если уж очень соскучитесь по своему Петровскому, всегда можете сесть на автобус и приехать на пару дней. Я возражать не буду.

— Я согласна, — слабым голосом произнесла Смирнова. Она все же сомневалась, правильно ли она поступает.

— Вот и чудненько. А теперь идемте знакомиться с вашими родителями.

— Но… Так же нельзя. Я еще им ничего не говорила… Там мама и отчим, Николай, они будут волноваться… Сейчас не лучшее время…

— Ничего страшного, я их успокою. Да они и сами поймут, что у их дочери весьма выгодная партия. Идемте!

Ноги Маринку в родительский дом не несли, но она вынуждена была согласиться. Дверь открыла усталая после дневной смены мать — в грязном халате, с поварешкой и в бигудях. Из комнаты слышалась пьяная брань Николая.

— Дочь, привет! Ты чего это в поздний час? Случилось что?

— Мама, я пришла сказать тебе важную новость, — робко начала Маринка.

— То есть мы пришли… — Голубев вышел из темноты коридора на свет. — Здравствуйте!

— Здравствуйте! — Мать вытерла руки о полы халата и подозрительно уставилась на незнакомца. — А это кто еще с тобой?

— Мой жених, Павел Иванович Голубев, мама. А это моя мама, Лидия Ивановна. Познакомьтесь, пожалуйста, Павел Иванович.

— Кого там еще черти принесли? Если это ты, Кристька загулящая, сейчас буду тебя ремнем учить!

— Уйди, Николай! Это Марина. Нам надо поговорить.

— Боже, какие люди! — Однако отчим уже вывалился в коридор. Он был в несвежих семейных трусах. — Маринка, что это за лысого хрена ты сюда притащила на ночь глядя? Хахаль твой новый, что ли?

Голубев молчал, брезгливо обозревая жилище и его обитателей. Мать попыталась запихнуть Николая обратно в комнату, но не тут-то было. Он сопротивлялся как мог и громко матерился. В конце концов Лидия Ивановна находчиво выдала ему из сокровенных закромов бутылку водки.

— Только уйди, не мешайся!

— Ну вот, так-то лучше. — Николай сразу успокоился и мгновенно ушел в комнату. Скоро оттуда донеслось энергичное удовлетворенное почавкивание.

— Проходите! — Мать жестом пригласила гостей в кухню. — Ты что, дочь, предупредить не могла? Я тут кручусь…

— Ничего, мы на минутку. — Павел Иванович не сдвинулся с места. — Мы пришли сообщить вам о нашем предстоящем бракосочетании. Оно состоится двадцать третьего сентября…

— Боже… Так скоро! — Лидия Ивановна схватилась за голову. — Мариночка, это правда? Почему я ничего не знала?

— Все правда, мама. Извини, что раньше не сказала. Тут такие обстоятельства…

— Ой, а у нас же ничего не готово! Времени так мало! Что скажут люди? — запаниковала мать.

— Мама, никакой свадьбы не будет. Мы распишемся и сразу уедем в Москву. В тот же день.

— Как — в Москву? Зачем?

— Павел Иванович, мой жених, живет и работает в Москве. Я перееду жить к нему.

— Ой, дочь! — Лидия Ивановна недоверчиво переводила взгляд с Маринки на строгого мужчину в костюме, потом опять на Маринку и не знала, как относиться ко всему сказанному. — Ну, может, вы хоть чаю попьете, познакомимся поближе?

— Нет-нет, — решительно сказал Голубев и взял Маринку за локоть, — мне надо обратно в Москву ехать, поздно уже. Был очень рад знакомству.

— И я… — смущенно протянула мать. — Это так неожиданно все!

— Ну до свиданья! — Голубев повернулся к двери.

— Мама, не сердись, я тебе потом все объясню! — прошептала Маринка, чмокая в щеку недоумевающую мать.

Проводив Павла Ивановича на электричку, Маринка вернулась к матери — надо все-таки было ей хоть как-то объяснять сложившуюся ситуацию. С тяжелым сердцем она позвонила в дверь. Лидия Ивановна встретила ее форменной истерикой:

— Марина, что за глупые шутки! Я не понимаю… Вваливаться в дом на ночь глядя с каким-то незнакомым мужчиной, говорить о бракосочетании… Ты что, окончательно спятила?

— Нет, мама. Я действительно выхожу замуж.

— За кого? За какого-то лысого, старого козла? У тебя что, глаз нет? Он же поиграет и бросит тебя! Ты что о нем вообще знаешь? Тебе что, первого мужа, придурка, мало было?

— Мама, Павел Иванович — очень серьезный человек. И не сравнивай его, пожалуйста, с Алексеем. За Алексея я вообще выходить не хотела…

— Только не говори, что это я тебя заставила! Во всем всегда мать виновата! А ты подумала, что будет с нами, с твоей младшей сестрой? Она сейчас уже шляется вечерами неизвестно где! Как ты нам помогать будешь? Или думаешь — уехала и забыла?

— Мама, я не на Северный полюс уезжаю, а всего лишь в Москву. Туда электричкой или автобусом три часа. Я буду приезжать. Никто не собирается вас тут бросать, ты не думай!

— Ладно, а кем твой Голубев вообще работает?

— Он ответственный сотрудник Министерства образования. Мы с ним в райкоме познакомились.

— Ах, сотрудник министерства… Ну это еще куда ни шло. — Мать немного успокоилась. — Но почему такая спешка?

— Потому что для меня это шанс, мама, — повторила Маринка слова Павла Ивановича. — Что я тут — загниваю в школе, и все! А в Москве я смогу совсем по-другому устроиться. И вам помогать буду больше. Ведь твоя дочь достойна лучшей доли, чем быть одинокой провинциальной учительницей, разве нет?

Маринка нежно обняла мать. Та еще продолжала ворчать, но точка кипения была уже пройдена.

— Неужели тут у нас никого найти нельзя было? Обязательно надо в Москву ехать, в это гнездо разврата! Даже твой засранец Соловьев и тот из Москвы сбежал, а уж казалось бы… Ты хорошо подумала?

— Хорошо, мама!

— Тогда бог с тобой, делай что хочешь. — Лидия Ивановна обняла дочь. — Только вижу я, что не любишь ты его. Смотри, как бы больно потом снова не было.

— А разве обязательно любить, мама? — удивилась Маринка. — Раньше ты по-другому говорила. Это для меня выгодный брак, а чувства — они потом придут… Я очень уважаю Павла Ивановича как профессионала и как человека…

— Ну посмотрим, посмотрим… Только береги себя! — Мать неожиданно заплакала, провожая Маринку до дверей.