Пацаны России - Канкан для братвы

      – А зачем?
      – Не знаю…
      – Так уж и не знаешь! – Садист пнул Лизунца под ребра.
      – Один раз он по пьяни говорил, что Печенкин клад нашел…
      – Какой клад? – встрял Тулип.
      – Не знаю… – Лизунец всхлипнул.
      – Дело на Печенкина поэтому завели? – уточнил Денис. – Чтобы кладом поживиться?
      – Наверное… Я точно не знаю.
      «А он разбился, – Рыбаков крепко задумался. – И мусора остались без живого свидетеля, которого можно запинать и выбить место хранения ценностей… Но при чем тут заложники и тома дела? Если Самойлов работал со следаками, доступ к материалам у него был… Там были три карты Ленобласти. Но без каких-либо пометок. Такие карты можно купить где угодно. Да и Самойлов успел бы сделать ксерокопии, если бы они были ему нужны… Или не успел? Вернее, сначала не знал, что именно ему нужно, а потом карты подшили к делу и он не смог до них добраться? Объяснение дохленькое… Если у него есть данные о местонахождении мифического клада, то проще пойти в магазин и выбрать аналогичные карты, а не городить историю с захватом автобуса и прочей лабудой. Но вот вопрос – а простые ли это карты? На первый взгляд – да. По крайней мере я ничего особенного в них не заметил. Карты как карты, углы вот только неровно обрезаны… Части головоломки? Но зачем это было Носорогу?.. Черт, как все запутано!..»
      – Адрес Самойлова у тебя есть?
      – Нет, только номер трубы… Да, он еще про какие-то двойные знаки говорил!
      – Где?
      – Я не знаю, – разнылся Лизунец. – Честно, не знаю! Клад и двойные знаки! Потом, когда протрезвел, он меня предупредил, что я ничего не слышал! Я думал, что это треп пьяный!
      – Кто-нибудь знает антоним к слову «эврика»? – устало сказал Денис. – У меня уже башню клинит. Если так дальше пойдет, впору экстрасенса приглашать.
      – В деле, блин, есть какой-то знак, – уверено заявил Садист. – И этот пидор Самойлов за ним охотится…
      – Я видел дело, – Рыбаков погрустнел. – Нет там ничего…
      – Короче, надо обратно ехать, – решил Хоттабыч и ткнул в Лизунца. – Этого мои пацаны заберут. Посидит в подвале, пока все не кончится…
      – Поехали, – согласился Денис. – Единственное, что мне понятно, так это наличие какой-то связи между делом Носорога, неким экс-мусором Самойловым и террористами. Но чем это может помочь нам, не имею никакого представления. Бред полнейший…
      Салмаксов вжикнул «молнией» на рюкзаке и передал Дудкину три полиэтиленовых пакета с пшеном. Тот вспорол ножом один из пакетов, выставил руку в открытую дверь и высыпал килограмм желтых крупинок возле правого переднего колеса автобуса. Две нетронутые упаковки легли на сиденье водителя.
      – Теперь ждем, – Цуцуряк поднес к глазам бинокль и уставился на здание аэровокзала.
      В кабинет Огурцова, где засели Колбаскин и Биндюжко, мелкой рысью влетел помощник начальника ГУВД.
      – Привезли, товарищ генерал!
      – Что привезли? – Витольд Арнольдович оторвался от чтения доклада руководителя Службы Собственной Безопасности.
      Сей многостраничный документ, предназначенный исключительно для глаз Колбаскина, вызвал бы шок в обществе, если бы попал в руки журналистов. В отчете перечислялись почти все прегрешения сотрудников питерской милиции, совершенные ими за двухтысячный год, и давался прогноз роста числа преступлений. Как явствовало из доклада, ситуация в среде правоохранителей, занятых преимущественно сбором дани с уличных торговцев и «крышеванием» наркоторговцев, накалилась до предела и недалек был тот счастливый миг, когда конфликтующие друг с другом начальники РУВД прикажут своим подчиненным решить вопрос о спорных территориях с помощью стрелкового оружия и одуревшие от легких денег патрульные наконец оставят в покое обычных граждан.
      Руководитель ССБ, следуя новой моде на научное обоснование любой мало-мальски важной бумажки, на первой же странице доклада привел выдержку из диссертации некоего доцента Комиссарчика, посвященной таинственному «глубокому техногену» и каким-то «неформальным империям». Из вводной фразы начальник питерского ГУВД с удивлением узнал, что сотрудники милиции, как и остальное население Земли, принадлежат к «классу млекопитающих, отряду приматов, подотряду обезьян, группе узконосых, надсемейству человекообразных приматов и семейству гоминид» и являются «слепой ветвью эволюции». Затем Комиссарчик сослался на кандидата исторических наук Столпера-Дворникова, открывшего новую общественную формацию под названием «местечковый феодализм», и быстро сделал вывод о том, что все милицейские начальники должны чувствовать себя новорусскими латифундистами.
      Псевдонаучная цитата была заверена проректором санкт-петербургского университета мадам Ворожейкиной, по которой давно плакала камера следственного изолятора и которую спасали от близкого знакомства с тамошними лесбиянками лишь тесные связи с высокопоставленными ворюгами из Москвы. Людмила Ворожейкина держала нос по ветру, вовремя разгромила «окопавшихся» на историческом факультете «коммуно-фашистов» во главе с патриотично настроенным деканом, надела профессорскую мантию на посетившего альма-матер новоизбранного Президента, подписала десяток подметных писем «демократической общественности» с требованием закрыть все критикующие власть газеты и телепрограммы, превратила комплекс студенческих общежитии в высокодоходный публичный дом и не забывала засылать долю малую своим покровителям в Кремль. За эти «высоконравственные» поступки проректора СПбГУ всячески холили и лелеяли, награждали чуть ли не к каждому празднику и не позволяли немногим оставшимся в органах честным операм прижать корыстолюбивую ректоршу.
      Колбаскин с трудом продрался сквозь нагромождение косноязычных фраз, коими Ворожейкина выразила свое отношение к диссертации Комиссарчика, и перешел к описательной части.
      Дойдя до десятой страницы доклада, непривычный к чрезмерному умственному напряжению начальник ГУВД сильно утомился. Так что приход помощника позволил ему отложить пачку листов и приступить к более интересным занятиям – руководству личным составом и отдаче многочисленных, противоречащих здравому смыслу приказов.
      – Уголовные дела привезли! – бодро отрапортовал вошедший.
      – Ага! – обрадовался Колбаскин. – Быстро вы справились!
      – Стараемся, товарищ генерал!
      – Хорошо. Вызовите мне этого… – начальник ГУВД щелкнул пальцами. – Который к автобусу ходил… Будем разрабатывать план передачи дел.
      – Есть, товарищ генерал!

* * *

      На пересечении Невского проспекта и Садовой улицы к «кадиллаку» Тулипа пристроились «линкольн» наконец объявившегося Ортопеда и машины Глюка, Мизинчика и Горыныча.
      – Останови здесь, – попросил Рыбаков, выслушав по коммутатору краткий рассказ Грызлова и поведав тому основные моменты исповеди Лизунца. – Я к Мишке пересяду…
      Невозмутимый Александров притер джип к тротуару в трех метрах от высокого бородача в цигейковом полушубке, держащего в озябших руках самодельный плакат с надписью «Демократ Дедушкин – против!». Какие именно либеральные ценности отстаивал одинокий молчаливый демонстрант и кем был таинственный «демократ Дедушкин», не уточнялось.
      – Нет, ты представляешь! – Ортопед бросился навстречу Денису и продемонстрировал ладони, поперек которых шли красные, натертые сотнями вы-давленных тюбиков вазелина полосы. – Пять тонн! И все – без толку!
      – Мишель, – серьезно сказал Рыбаков и покосился на мужика с плакатом. – Если ты не бросишь это занятие, то можешь ослепнуть.
      Ортопед мгновенно надулся.
      «Что объединяет миллионы женщин во всем мире? – громко сказала настроеная на „Азию-минус“ радиола в кабине припарковавшегося за „навигатором“ нового английского джипа Горыныча. – То, что они круглые дуры!»
      Демонстрант-индивидуалист прислонил свой плакат к стене и достал из кармана полушубка маленький китайский термос.
      – Куда щас? – Из окна болотно-зеленого «форда эксплорера» высунулась довольная физиономия Клюгенштейна.
      – Обратно к аэропорту, – Денис выбросил окурок. – Надо окрестности прошерстить. Чует мое сердце, этот Самойлов где-то там, рядом…

* * *

      Через две сотни шагов по тоннелю, вдоль которого шли толстые освинцованые кабели на тысячи вольт, Нефтяник, Стоматолог и Эдиссон наткнулись на заржавленную стальную решетку.
      – Чо такое, блин? – Стоматолог подергал прутья.
      – Спокойно, – Эдиссон оттеснил друга и посветил фонариком по периметру преграды. – Так. Замок.
      – Ну и чо? – не понял Стоматолог.
      – Посмотри, как он висит, – Эдиссон прикоснулся стволом своего «Смит и Вессона Ml7» к новенькому запорному устройству.
      – С той стороны, – Нефтяник склонился над присевшим на корточки Эдиссоном и втянул ноздрями затхлый воздух подземелья. – Запах чувствуете?
      Стоматолог и Эдиссон принюхались.
      – Кто-то личинку отложил ? – неуверенно предположил Стоматолог.
      – Угу. И совсем недавно, – Нефтяник направил луч фонаря сквозь решетку. – Не вляпаться бы…
      – Толян, – попросил Эдиссон. – Сходи за пацаном… Пусть спускается и тащит горелку. Ломать, блин, стремно, лучше дужки подрежем.
      – Хорошо, – Нефтяник сунул в карман Р-92 , развернулся и потопал по тоннелю к вертикальному колодцу, возле которого остались Юра Петров, пяток братков во главе с Паниковским и комплект оборудования для газовой резки металла.

* * *

      Денис уселся на крышу «мерседеса» Борцова, через люк свесил в салон ноги, принял из рук Игоря подключенную к прикуривателю видеокамеру и направил объектив в сторону взлетного поля.
      – Что новенького? – поинтересовался стоявший на правой подножке джипа Ортопед.
      Рыбаков поставил трансфокатор на максимальное приближение и приник к маленькому монитору. Увеличение в сто сорок раз позволяло разглядеть даже номер автобуса.
      – Пока ничего, – Денис провел объектив слева направо. – Активности никакой, хотя, я уверен, снайпера уже на позициях… Игорь, Ди-Ди Севен передал денежку?
      – Нормалек, – из люка высунулась голова Бордова, – все сделано. Я Тимура с твоим Димычем оставил, на всякий пожарный… К тому же, блин, там два поста омоновских на дороге. Тима на каждом по сотке баксов проплатил, чтоб пропустили. Если обратно поедет – та же история будет. Пусть лучше дождется, когда все кончится. Мусоров просто так кормить западло…
      – Согласен, – Рыбаков направил объектив видеокамеры на здание аэровокзала, возле которого суетились многочисленные стражи порядка. – Тусовка знатная…
      – Все высоковольтные там, – подтвердил Игорь. – Каждый норовит примазаться… Димыч недавно звонил, рассказал, что начальник ГУВД основному эфэсбэшнику по харе съездил. Не поделили, кто руководить будет.
      – По харе – это новое слово в межведомственных отношениях, – улыбнулся Рыбаков.
      – Мне один воруй-нога с Московского вокзала рассказывал, чо менты часто со спецурой машутся, – встрял Ортопед.
      – Да, но на таком уровне, я думаю, в первый раз, – Денис покачал головой.
      – Слушай, – оснащенный второй видеокамерой Борцов поднял брови. – А что возле автобуса так птиц много?
      – Где? – Рыбаков поднес монитор совсем близко к глазам. – А-а, так это голуби!
      – А что они клюют?
      – Не знаю, – Денис присмотрелся.
      – Пернатых из аэропорта гонят, – заявил Ортопед. – Там, блин, даже такие штуки есть, типа динамиков. Транслируют крики хищных птиц.
      – И жрать на взлетном поле вроде нечего, – Рыбаков прищурился.
      Натянул на уши вязаную шапочку и уставился в монитор видеокамеры, стараясь не выпускать из поля зрения летное поле.
      Шесть джипов и поднятый на максимальную высоту подвески «ситроен» Комбижирика затряслись по отвратительной подъездной дороге.
      Рыбаков узрел черную точку, отделившуюся от основной стаи птиц и направляющуюся в сторону обсерватории.
      – Игорян, поднажми! – Денис нетерпеливо постучал кулаком по крыше «мерседеса».
      Борцов вдавил педаль акселератора. Фиолетовый «G55 AMG» взревел турбонагнетателем трехсотпяти-десятичетырехсильного двигателя, свернул направо, и внедорожник угловатой ракетой устремился по целине к забору.

* * *

      Первым в прямоугольное помещение, бывшее когда-то частью тоннеля, вылез Нефтяник, затем Эдиссон со Стоматологом. Замыкал группу тихо матерившийся Циолковский, все-таки наступивший в темноте на подмерзшую какашку и теперь проклинающий свою невнимательность.
      – Тихо! – Эдиссон на цыпочках прошел до центра помещения и поднял голову.
      В потолке зияло круглое отверстие. Из вертикального колодца свешивалась новенькая веревочная лестница.
      Стоматолог попробовал лестницу на прочность.
      – Нормально, блин. Меня выдержит… Нефтяник сбросил с себя пуховик.
      – Пошли?
      – Погоди, – Эдиссон прислушался. – Фигня нездоровая…
      По вбитым в стены колодца металлическим ступеням зашуршали чьи-то шаги.

* * *

      – Уходим, – Милин отложил АКМС и подмигнул Винниченко и Цуцуряку. – Первым – Петя, потом остальные. Миша пойдет замыкающим…
      Дудкин отступил на шаг и молча кивнул.
      Толстый Салмаксов снял ремень с прикрепленными к нему кобурой и подсумком для автоматных рожков и полез в вырезанное в полу автобуса отверстие.
      Цуцуряк выключил пульт подрыва пластиковой взрывчатки и почувствовал невероятное облегчение. Все восемь часов, пока на пульте мигала зеленая лампочка, экс-участковый боялся того, что случайно надавит на черную кнопку. И тогда ему уже не потребуются ни деньги, ни новая машина, ни роскошная квартира в центре, присмотренная им еще полгода назад, когда Самойлов только готовил операцию.
      Винниченко заблокировал переднюю дверь автобуса, бросил ненужный автомат на водительское кресло и принялся перешнуровывать ботинок…
      Салмаксов сполз по веревочной лестнице, тяжело спрыгнул на бетонный пол, и тут его шею обхватила твердая как камень рука…

* * *

      – Конечная станция, милашка, – еле слышно выдохнул Стоматолог и согнул могучую длань, пережимая жертве сонную артерию.
      Бывший следователь прокуратуры потерял сознание.
      – Один есть, – Эдиссон подхватил обмякшее тело и беззвучно опустил его на пол. – Принимай следующего…
      Стоматолог переступил с ноги на ногу и сдернул с лестницы Милина, применив тот же удушающий прием. Экс-рубоповец даже не понял, что за монстр выскользнул из темноты и зажал ему рот ладонью размером с совковую лопату.
      – Дай я! – одними губами попросил Циолковский.
      Стоматолог сделал шаг назад, освобождая место приятелю.
      Королев подождал, пока Винниченко не спустится на пол, и хлестко всадил ему кулаком в район пупка. От страшного удара прокурорского согнуло пополам, да так, что он треснулся лбом в собственные колени.
      Потрясенные увиденым Эдиссон и Нефтяник одновременно показали Циолковскому большие пальцы.
      Королев гордо напыжился и потащил сложившегося надвое террориста в угол.

* * *

      Глеб Самойлов услышал рев двигателей в ту секунду, когда он уже снял с голубя посылку и готовился навсегда покинуть сторожку дворника, оставив связанного хозяина отдыхать в кладовке для инвентаря.
      Самойлов выскочил на крыльцо и понял, что весь его хироумный план провалился.
      Возле пролома в заборе стоял фиолетовый внедорожный «мерседес», а дом уже грамотно окружали бритоголовые субъекты, чьи лица не предвещали отставному подполковнику милиции ничего хорошего.
      – Вон он! – рявкнул верзила, стоявший в кузове черного «хаммера».
      Самойлов затравленно посмотрел по сторонам и выхватил из кармана АПС.
      – Не поможет! – Хоттабыч передернул затвор помпового ружья.
      Главарь террористов поднял руку и нажал на спусковой крючок, целясь точно в грудь выпрыгнувшему из «мерседеса» Борцову.
      Внутри пистолета, украшенного порядковым номером 3370158, что-то хрустнуло. Треснувший разобщитель зацепился за курок и перекрыл ход боевой пружины. Ударник прошел треть нужного расстояния и встал.
      Самойлов открыл рот.
      Хотгабыч злорадно заржал и направил ружье на террориста.
      – Вот сволочь! – громко воскликнул Ортопед, возмущенный покушением на жизнь любимого бригадира.
      – Я взорву автобус! – крикнул Самойлов и вскинул вверх руку с пультом дистанционного управления.
      – Ты блефуешь! – отозвался Кабаныч, обходя террориста слева.
      Над коньком крыши появились головы Глюка и Мизинчика.
      – Еще шаг – и заложникам крышка! – Самойлов никак не мог понять, почему его пытаются взять не спецназовцы из антитеррористического центра ФСБ, а группа верзил, так напоминавших ему постоянных клиентов СИЗО.
      – Подожди! – Денис выступил вперед и поднял вверх руки. – Какие, на фиг, заложники?! Ты о чем?! Давай побазарим!
      – Мне не о чем с вами разговаривать!
      – И все же! – Рыбаков жестом попросил братков остановиться. – Мы хотим получить то, что нам принадлежит! И ты тут ни при чем! Взрывай, что хочешь, нам по барабану!
      Самойлов на мгновение нахмурился, соображая, что имеет в виду стоящий перед ним невысокий парень.
      – Где этот вонючий сторож? – Дениса понесло. – Где мои бабки?! Ты чо, на пару с ним крысятничал, фраер?! Сначала квартирку продаете, а потом оказывается, чо там псих прописан! Где те сорок тонн, чо этому педику передали?! Ты меня за лоха держишь?!
      Самойлов застонал сквозь зубы.
      И надо же было Цуцуряку выбрать из сотен голубятников именно того, который задолжал бандитам сорок тысяч долларов! И которые явились получать деньги в самый разгар операции.
      А ведь как все хорошо начиналось!
      Устранив бизнесмена Пылкина, рассказавшего Самойлову о том, как именно Саша-Носорог зашифровал местонахождение полусотни ящиков с награбленным Степаном Разиным добром, подполковник РУБОПиКа понял, что он единственный обладает уникальной информацией о найденных Печенкиным сокровищах. И тщательнейшим образом проработал все детали мероприятия – от подчистки документов до организации боевой группы, которой суждено было погибнуть вместе с заложниками.
      Самойлов не хотел делиться.
      Пульт дистанционного управления, выданый Цуцуряку, представлял собой муляж, негодный ни к чему, кроме как пугать переговорщиков из ФСБ. И основная масса купленной у кронштадского мичмана пластиковой взрывчатки находилась не в автобусе, как опрометчиво считали исполнители, а под землей, умело замаскированная по углам замурованного отрезка тоннеля, куда Милин и его подельники должны были уйти по окончании операции. Детонация почти центнера семтекса вызвала бы обвал многотонных бетонных плит, покрывавших взлетно-посадочную полосу, и только разбор завала занял бы не одну неделю. Ни о какой быстрой идентификации фрагментов тел не могло быть и речи. Так что у Глеба было предостаточно времени для того, чтобы отыскать схрон Печенкина, изъять оттуда все ценное и зажить по-человечески.
      Естественно, не в этой стране и не под своим настоящим именем.
      Окно на границе у Самойлова имелось, равно как он уже точно знал, в какой маленькой европейской стране не будут задавать лишних вопросов о происхождении денег.
      Но из-за идиота Цуцуряка все светлое будущее бывшего рубоповца и сама его жизнь оказались под угрозой…
      – Да, блин! – многоопытный Ортопед тут же включился в игру Дениса и поддержал старого друга. – Если ты его не сдашь, антилопа бешеная, спрос будет с тебя! Думал, блин, вальсом проскочить ?!
      Глюк с Мизинчиком добрались до водосточной трубы и присели.
      – Тебе две минуты! – продолжал разоряться Рыбаков, не давая возможности Самойлову выстроить логическую цепочку. – Выводи этого козла, а сам можешь мотать! Но, если не выведешь, пеняй на себя! Мы отсюда никуда не уедем! И тебя не выпустим! – Денис понял, что у него кончаются аргументы, и показал визави кулак.
      Вернее, это бывший рубоповец подумал, что кулак был показан ему. На самом же деле Рыбаков подал знак изготовившимся к прыжку браткам. За те полминуты, что главарь террористов метался по крыльцу и пытался выстрелить в Борцова, Денис связался по коммутатору с Глюком и назвал ему условный сигнал.
      Взявшиеся за руки Клюгенштейн и Кузьмичев оттолкнулись от края крыши, пролетели по короткой дуге и всем своим совокупным двухсотпятидесятикилограммовым весом вонзились в Самойлова.
      Отставной подполковник рухнул как подкошенный. Неисправный пистолет и коробочка с антенной шлепнулись в снег.
      Братки замерли, обратившись в слух.
      Прошло пять секунд, потом еще десять. Если бы автобус взлетел на воздух, звук взрыва давно бы донесся до обсерватории.
      – Все пучком, – Глюк перевернул тело террориста на спину и обыскал карманы. – Смотрите, блин, карта! И фигня эта, чо у Носорога в квартире висела! – Аркадий потряс листком полиэтилена с разводами и маленьким крестиком в уголке.
      – Черт, как просто! – Денис приложил полупрозрачную пленку к карте, совместив неровно отрезанные углы. – Вот и двойной знак! Точнее, знак из двух частей…
      – Крестик там, где клад? – Ортопед свел брови к переносице.
      Братки столпились у сидящего на корточках Рыбакова.
      – Скорее всего, – Денис осторожно сложил карту и полиэтилен пополам. – Игорь, Саня, что дальше делаем?
      – Узнаем, чо у Нефтяника, – решил Хоттабыч, – и рвем когти. Если Толян справился, то мне – в Пулково. Дочку встречать…
      – Толян справился, – улыбнулся Борцов, прижав ладонью забормотавший наушник коммутатора.
       ЭПИЛОГ
      В тот майский день, когда подзуживаемая профсоюзными лидерами прогрессивная общественность готовилась к массовым выступлениям в поддержку трудящихся, в лесу недалеко от деревеньки с финским названием Покаккаалла, зачем-то переименованой после перестройки в Пописсаалла, кипела работа. Шестнадцать полуобнаженных братков яростно вгрызались саперными лопатками в землю, а возле свежей квадратной ямы урчал трактор «Беларусь», оснащенный экскаваторным ковшом и готовый в любой момент прийти на помощь Ортопеду сотоварищи.
      На краю раскопа сидел Денис в легкой серой курточке и курил.
      Почуявшие весну птицы орали как оглашенные, ничуть не смущаясь бродящих по поляне двуногих пришельцев и дыма походного мангала, на котором домовитый Тулип жарил шашлыки для всей честной компании.
      Грызлов распрямил натруженую спину и вытер со лба бисеринки пота.
      – Глубоко, блин, Сашка свое добро зарыл…
      Рыбаков поболтал ногами.
      – Копай, копай, большая белая обезьяна. Если б мы во второй раз миноискатель не взяли, то по твоей наводке не две, а десять ям бы вырыли… Колумб ты наш.
      Ортопед смутился.
      В том, что сначала копали не в том месте, была львиная доля его вины. Михаил немного запутался в карте, вывел археологическую команду не с той стороны озера, и братки убили целый день, пытаясь пробить монолитную плиту, пока не поняли, что Носорог бы ни за что не смог разместить привезенные с Волги ценности Стеньки Разина под базальтовым основанием стометрового утеса.
      Грызлову вынесли порицание и обшарили нужный квадрат миноискателями.
      – Интересно, блин, сколько там золота? – мечтательно произнес Ортопед.
      – Сколько есть – все наше, – пожал плечами Денис. – Ты давай заканчивай прохлаждаться. Скоро солнце сядет…
      – Кому шашлычок? – позвал Тулип, снимая с мангала метровые шампуры, на которых шкворчали кусочки баранины, проложенные колечками лука и целиком запеченными помидорами.. – С пылу, с жару!
      – А если клад на аукцион выставить? – не унимался Ортопед. – На Сотбис?
      – Можно, – рассудил Рыбаков. – А полученные деньги дадим в качестве кредита нашему правительству. Чтобы наверняка их больше не увидеть.
      – У меня, блин, есть другая идея, – лицо Михаила посветлело. – Через МВФ бабульки отмыть…
      – Это интересно, – Денис посмотрел на верхушки тополей. – Детали проработаны?
      – А как же! – оскалился Ортопед. – Сначала мы едем в Нью-Йорк, там у меня корешок в банке работает, и берем за пищик одного местного барыгу…
      Рассказ братка занял всего пять минут. Однако к финалу повествования Денис точно знал, чем они будут заниматься в ближайшие два-три месяца.
      Но это уже совсем другая история.
       Продолжение следует