Налог на убийство - Без срока давности

С Театральной площади донесся колокольный перезвон: в соборе начиналась служба. Герка нажал на тормоза велосипеда и повернул голову на голос звонкой меди. Вот где следовало бы отметить победу – в церкви, круто изменившей судьбу раба Божия Георгия, а не в ресторане, куда его пригласил Шредер.

Дымов, не стесняясь, перекрестил лоб.

…Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Вернувшись из Афганистана инвалидом, капитан в отставке Дымов крепко запил. И лишь одна пламенная страсть заставляла его подниматься утром, с проклятиями прилаживать протез: «под купола», к источнику вдохновения, если не самой жизни, – к пивным ларям.

Почему «под купола»? Фанерные будки, сдвоенные, как сдваивали в Афганистане автоматные магазины, были приткнуты неподалеку от Спасо-Преображенского собора. Там же, на бойком месте, Дымов и получил свое новое прозвище.

В то памятное утро пиво долго не везли. Уже десять показали судорожно дергавшиеся, будто тоже с похмелья, стрелки чудом не разбитых уличных часов, а желтая цистерна пивовозки где-то застряла.

Был среди страждущих и Герка, по кличке Дым, – одутловатый инвалид, сидящий на сосновом чурбаке у самой ларечной амбразуры. Окажись в ней пулемет – кинулся бы грудью, чтобы оборвать постылую жизнь.

Пробили колокола, спугнув воронье, обсевшее голые деревья. Видя, что человек жестоко мается, к Дыму, уверенно выбрасывая вперед костыли, пробрался по мартовской грязи товарищ по несчастью. Костышин промышлял милостыней, среди пьяниц слыл скупым, но Дыма всегда выручал. Правую ногу Костышин потерял в лагере, Герка без левой вернулся из Афганистана. Два сапога пара…

И дружная очередь из алкоголиков, наркоманов, бомжей и прочих асоциальных элементов без слов пропустил их первыми к «амбразуре», когда привезли пиво.

Двое новоявленных «крутых» в спортивных костюмах и кожаных куртках подкатили на красной «семерке». У них тоже «горели трубы». И они не привыкли стоять в очередях.

Но и капитан Дымов не привык уступать шпане. Часто вылетая в Афганистане с группами армейских разведчиков, перенял несколько боевых приемов. Да и костыль не самое последнее воспитательное средство.

Тогда нахлынула, подхватила Герку, как волна, восхитительная ярость. Все выместил он на двух придурках, возомнивших себя хозяевами жизни, – боль и безденежье, горечь, что потерял небо и злость, что не нашел себя на земле.

Битва у ларьков сопровождалась одобрительными комментариями:

– Так ему, врежь по кумполу!

– Да ты не кружкой, костылем бей!

– Ну Дым, мужики, ну даст афганец ну и Борзой он у нас.

Так и стал Дым после этой баталии Афганским Борзым. Поле боя осталось за ним и кто-то из уважавших силу и отчаянность уже заматывал изолентой сломанный костыль.

Но главное событие этого памятного дня случилось чуть позже. Случилось, как часто бывает, нежданно-негаданно, а перевернуло всю жизнь.

Когда Герка теперь Афганский Борзой – привел себя в порядок.

Костышин предложил Дымову креститься. В аккурат сейчас отец Михаил начнет крещение. Осталось понять, за каким бы хреном сдалось оное Герке Дымову?

Аще кто не родится водою и Духом, не может вниити в царствие Божие.

Дым поднялся с чурбачка и поковылял к церковной калитке. Пива все равно пока нет, а после крещения причащают, по уверению Костышина, красным вином.

В храме было тепло и сухо и веяло неземным – воском, ладаном ли. Костышин чувствовал себя здесь как дома. Перекрестился, поклонился, исчез, вернулся мигом с четырьмя тонкими свечками и крестиком. Дым одернул заношенную летную куртку и проковылял в небольшой придел – вслед за другими, ожидавшими крещения.

Покайтесь, и да крестится кийжде вас во имя Иисуса Христа во оставление грехов: и приимите дар Святаго Духа.

В знак отречения от прежних грехов Герка дунул по команде отца Михаила. Неторопливым, спокойным голосом священник походил на инспектора авиации Сороковой армии подполковника Виктора Царалова, давшего капитану Дымову первые вывозные полеты в афганском небе.

«Отречемся от лжи… моря лжи, нас окружающего», – говорил отец Михаил, а Герка видел перед глазами «груз 200» – деревянные ящики с телами убитых, подтекающие сукровицей под рваным тентом за армейским госпиталем. Видел бочат – оборванных и голодных афганских ребятишек, клянчивших на КПП корочку даже и после того, как один был случайно застрелен часовым. Откупились бочкой бензина, да консервами, да крупой…

А еще Дымов видел орден Красной Звезды на кителе подполковника Золтанова… «Отречемся от лжи»?

Покачиваясь на костылях у купели (отец Михаил уже помазывал кисточкой с миром лбы, уши, запястья, голени принимавших крещение), Герка Дымов с дрожью вспоминал госпитали: перевязочные, ночи отчаяния и смертной тоски, стертую до крови неуклюжим протезом культю, перекашивающую позвоночник чересплечную ленту.

И ведь ничего не придумали совершеннее со времен гоголевского капитана Копейкина, одноногого инвалида! Потому что тяжеленный пояс из сыромятной кожи едва ли лучше: по телу язвы, протез ерзает. И до смерти будешь таскать его, как обреченный на кандалы каторжник.

Отец Михаил приподнял Геркину замызганную правую штанину, дотронулся кисточкой. Герке стало неловко: за штанину, за немощь свою. Какой-то выход должен быть. Может, вся загвоздка в том, что протезы и крепления к ним конструируют двуногие и двурукие здоровые люди? Они ли помогут инвалидам?

– Что означает имя Христос?

– Помазанник.

Своим чередом шел обряд, в голубой пеленке сердито покрикивал самый младший участник таинства, и Дымов, нареченный Георгием, пообещал отцу Михаилу победить своего зловредного змея. Из церкви Герка вышел на костылях, но дал еще одну клятву: вернуться с легкой тросточкой.

Дома он снял куртку и рубашку, взял ножницы и медленно перерезал чересплечную ленту, отрезав тем самым и пути к отступлению. Вы еще не знаете Герку Дымова! Он не выйдет из дома, пока не придумает новой системы крепления бедренного протеза.

Не один вечер, но многие десятки вечеров ушли, пока, орошенное потом и кровью, родилось в муках новое крепление. Вторым после Герки опробовал новинку Костышин, третьей – одна молодая женщина. Он, Дымов, избавил их от чересплечной ленты и сыромятной сбруи, Геркино крепление было простым: нейлоновая лента и дюралевый блок с четырьмя степенями свободы. Настолько простым, что все НИИ и КБ, куда Дымов обращался, давали автору изобретения отлуп. Лишь со сменой директора в Санкт-Петербургском НИИ протезирования дело будто бы сдвинулось с мертвой точки.

…Отзвонили колокола. Дымов снова налег на педали. Но поехал не в храм, а домой – принять душ и отдохнуть перед встречей со Шредером и Эрикой в ресторане гостиницы «Спутник»,

Творяй грех, от диавола есть: яко исперва диавол согрешает.

Глава 10

Подпоясанный «бедой»

Тот же колокольный перезвон, что напомнил Дымову о недавнем прошлом, заставил оторваться от книги одного из постояльцев гостиницы. Он был высок ростом, тонок в кости и скор на румянец. А краснел Виктор Непейвода всегда, когда волновался. Не раз перед поединком на татами этот девичий румянец вводил в заблуждение противников Непейводы, надеявшихся на быстрый успех.

Чаще именно Виктор выходил победителем, но в душе он завидовал грубоватой внешности и сплющенным в пельмени ушам опытных борцов. Как завидовал и сейчас комиссару полиции – крутому парню с квадратным подбородком – из книги, купленной утром в вестибюле гостиницы. Начиная с красивого имени Санта-Мария и кончая хромированной «береттой» в заднем кармане брюк, он был воплощением мужества и обаяния в одном лице. Непейвода понял, что обольстительная сообщница убийцы не устоит перед комиссаром, и захлопнул книжку. Интересно, а пробовал ли сам автор носить восьмисотграммовый пистолет в обычном кармане?

Выпускник средней специальной школы милиции младший лейтенант Виктор Непейвода, неделю назад прибывший в Выборг из Петербурга к первому месту службы, пробовал. Пробовал и убедился, что задний карман джинсов для этого плохо приспособлен, как и внутренний карман пиджака, откуда будешь выколупывать своего «макарова» полчаса.

Начальник уголовного розыска майор Павлов, согласившийся взять Виктора в свое подразделение (ибо никого другого отдел кадров предложить не мог), скептически наблюдал за манипуляциями юного оперуполномоченного. В конце концов он попросил у Непейводы его новенькую кобуру и достал складной нож зловещего вида. Не успел Виктор ахнуть, как Павлов отхватил крышку кобуры и вручил оную со словами: «Теперь нормально. Прицепи к поясному ремню. И чему вас только учили в милицейском ПТУ?»

Непейвода хотел заметить, что его учили беречь казенное имущество, но воздержался. Из обрезанной кобуры при достаточном навыке пистолет вылетал едва ли не сам собой, как чертик из шкатулки.

Вот и сейчас, собираясь на ночное дежурство в горотдел, Непейвода несколько раз выхватил «макарова» из кобуры: трепещите, убийцы, насильники, рэкетиры! В душе, однако, Виктор надеялся, что применять табельное оружие сегодня не придется.

Непейвода прошелся по маленькой угловой комнате. В гостиницу «Спутник» поселил его тот же Павлов, объяснив администрации, что этого требует оперативная необходимость. За окном большое красное солнце медленно, словно корабль инопланетян, опускалось на крыши Выборга. Виктор накинул легкую курточку, которая может пригодиться ночью, и решил в оставшееся до дежурства время изучить проходные дворы в центре города.

Гостиничный коридор устилала зеленая дорожка, окаймленная широкими красными, как лампасы, полосами. Купленная с запасом в постперестроечные времена, она выбегала и на лестничную площадку, откуда можно было спуститься к пожарному выходу. Им-то чаще всего и пользовался Непейвода, чтобы не проходить через вестибюль.

Дневная жара уступила место вечерней свежести. В городском парке оркестр играл старинные мелодии. Под их звуки перед гостиницей дремал в своей коляске велорикша, ожидая седока. Через площадь шла парочка, и пиджак парня был на плечах девушки.

Виктор Непейвода не знал, полюбит ли он когда-нибудь этот город, тихий и беспокойный одновременно, переполняемый в сезон отпусков иностранцами и перекупщиками, столичными путанами и ворами «в законе». Но в одном твердо был уверен оперуполномоченный Виктор Непейвода – ради спокойствия влюбленной парочки, пересекающей площадь, он готов таскать на поясе пистолет в кобуре с обрезанной крышкой.

…На уголовном жаргоне пистолет имеет множество названий – от «волыны» и «власти на боку» до «монтика» и «удостоверения личности». Среди них как-то затерялось точное слово «беда».

Подпоясанный «бедой», оперуполномоченный Непейвода скрылся в проходном дворе.

Глава 11

Вечером того же дня

В зеркальных окнах гостиничного ресторана отражалась мощная башня Средневекового замка. Казалось, вот-вот процокают по площади подковы коней и прекрасная странница отдернет полог паланкина.

Дымов присвистнул. Плохой симптом, старина, коли мерещатся прекрасные странницы. Так и быть, сегодня вечером расслабишься, но завтра впрягайся в лямку велорикши. Веды тыже Афганский Борзой! Работа вытеснит смешные мечтания, работа приблизит час окончательного расчета с Золтановым. Вернуть ему эти проклятые бабки и с наслаждением послать ко всем чертям.

Герка поправил галстук, поднялся по ступеням и тросточкой постучал в запертую дверь.

Швейцар в золотых галунах рванулся к нему, как «Стингер» наперехват вертолету. Место у швейцара было хлебное. Ему отстегивали и девочки, и таксисты, а эти чертовы придурки с велосипедными колясками – нет.

Дымов не платил и платить не собирался. Швейцар уже знал хромого и упрямого велорикшу. Покосился на его тросточку из тускло блестящего титанового прута и нехотя пропустил в вестибюль.

– Спасибо! – громко сказал Герка.

Эрика, листавшая газету у книжного киоска, обернулась. На ней было потрясающее платье, облегавшее фигуру как перчатка. Но уже в следующую секунду Дымов понял, что дело не в платье, а в самой фигуре.

Эрика укоризненно покачала головой:

– В чем дело? Ты же все испортил!

– Дело в одном лоботрясе, который отнял велосипед у паренька из нашего двора, – сказал Герка, пряча за спину правую руку со сбитыми костяшками. – Я задержался объяснить, что нехорошо обижать маленьких.

– Ты еще и Робин Гуд к тому же, – усмехнулась Эрика. – На этот благородный поступок тебе понадобилось… двадцать пять минут. А Шредер никого не ждет дольше четверти часа.

Герка взял Эрику за обнаженный локоток;

– Вот и хорошо. Вместо вечера в душном ресторане я предлагаю прогулку по вечернему городу. Мой напарник ждет на площади. Его зовут Чума, и он лучший велорикша в нашем городе. Поехали?

Эрика Тынсон покачала головой:

– Не сейчас. А твоему Чуме я сосватаю пассажира. Видишь американку в розовых брюках? Она любит все экзотическое.

– А Чума любит крупных женщин. Но выдержит ли ее коляска?

Впрочем, теперь это были заботы Вити Силкина, по прозвищу Чума. У Герки хватало своих. Шагая рядом с девушкой по ковровой дорожке, он вдруг почувствовал тревогу. Он мог дать голову на отсечение, что кто-то провожает его взглядом. Но оборачиваться не стал.

Дымов не ошибался. Сквозь стеклянную дверь гостиницы спину Герки буравили маленькие злые глазки…

Швейцар снова отпер дверь, за которой маячила знакомая фигура, увенчанная красной бейсбольной кепкой. С этого за вход тоже не возьмешь: считается своим. И что за вечер такой неудачный!

– Брат работает? – спросил вошедший.

– Еще бы, – буркнул швейцар. – Его местечко – золотое дно, не то что мое. Торчу на сквозняке, и в карманах сквозняк.

– Кто на что учился, старина!

– Вот и брат твой так же говорит, – не обидевшись, кивнул швейцар. Вечер длинный, и он надеялся, что «капуста» приплывет и в его карман.

Красная бейсбольная кепочка, выказывая отменное знание местной топографии, двинулась к лестнице запасного выхода. Это был кратчайший путь в бар.

Вечером того же дня в Санкт-Петербурге на стол начальника одного из подразделений Управления Федеральной службы безопасности России по городу и области легло переданное по защищенному каналу сообщение. Николай Николаевич пробежал текст: «Отдыхаем по плану, осложнений нет».

Подполковник снял очки и помассировал переносицу. Внизу, под окнами, неумолчно шумел Литейный. «Осложнений нет…» Вот это и беспокоило. В нынешней обстановке нельзя расслабляться ни на секунду. Мафия объявила настоящую войну правоохранительным органам. Вчера в Питере средь бела дня у гостиницы «Советская» был застрелен старший лейтенант милиции.

Николай Николаевич готов был поставить свечку в соседнем Спасо-Преображенском соборе, чтобы ничего подобного не приключилось с его офицером лейтенантом Сурженко в выборгской гостинице «Спутник», откуда пятнадцать минут назад позвонили дежурному по управлению.

Конечно, Сурженко действует в Выборге под другой фамилией, до мельчайших деталей проработана легенда, но тревога не оставляла Николая Николаевича. Ведь то было первое задание молодого оперативника, работать приходилось в непосредственном контакте с объектами наблюдения, а это все равно, что идти по лезвию бритвы.

Глава 12

Факультатив по немецким ругательствам

– Начало нашему знакомству положила благородная любовь к велоспорту, – торжественно произнес Шредер, поднимая бокал с вином. Он сделал паузу, чтобы Эрика могла перевести, хотя Герка и без того все понимал. – Надеюсь, эта любовь всегда будет взаимной!

Герка Дымов знал, что любовь не бывает вечной, но подобное замечание могло испортить настроение единственной даме за их столиком.

– Присоединяюсь! – добавила Эрика. – За любовь! Не чокаюсь, потому что и так слегка чокнутая сегодня.

– Прозит! – приподнялся Шредер. – За твое здоровье, Гера! Теперь я очень рад, что мне пришла идея самому опробовать маршрут нового велотура по Германии, Польше и странам Балтии. Можно начать гонку в Штральзунде, пройти через Колобжег, Гданьск, Кенигсберг, Лиепаю, Ригу, Таллинн. Потом Санкт-Петербург, Выборг…

– Да, обязательно, чтобы через Таллинн, – сказала Эрика. – Мне по душе велосипедисты.

А Герке Дымову не по душе пришлось, что Шредер поспешил Калининград переименовать в Кенигсберг. Но – промолчал. Спор на шоссе был интереснее и честнее, чем мог быть спор за столом. К тому же за этим столом Дымов был гостем Шредера.

– Ну, как мой замысел? – настойчиво напрашивался на комплимент Гельмут. – Мы назовем этот тур «Белые ночи». Неплохо, а?

– Всякая многодневная гонка вызывает интерес, – согласился Герка. – Жаль, что мне в ней не участвовать.

Эрика перевела. Шредер о чем-то задумался, подбрасывая на ладони брелок в виде миниатюрного велосипедиста.

Неожиданно подал голос Зигфрид Фрош:

– Правильно. Для неполноценных есть свои соревнования.

– Замолчи, Зиги, это попахивает нацизмом, – вполголоса заметила Эрика.

– Нет, просто дерьмом, – уточнил Дымов. Он прекрасно понял смысл короткого диалога.

В Сызранском училище военных летчиков иностранный язык был его любимым предметом после вертолетовождения. Преподаватель из поволжских немцев давал факультативный курс немецких ругательств по словарю. Герка Дымов оказался хорошим учеником, и сегодня, спустя десять лет, все еще помнил многие выражения. И одно из них с наслаждением адресовал сейчас Зигфриду Фрошу.

Тот вскочил из-за стола как ошпаренный:

– Ах ты, русская…

У Герки вновь зачесались костяшки пальцев.

Эрика в один момент оказалась между Зигфридом и Геркой, по-мужски, решительно усадила захмелевшего водителя, несколькими словами успокоила Шредера и пояснила Дымову:

Примечания

1

Угол кабрирования – угол набора высоты.

2

СПУ – самолетное переговорное устройство.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.