Налог на убийство - Без срока давности

Владислав Виноградов

Без срока давности

© В. Виноградов, 2010

© ООО «Астрель СПб», 2010

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Глава 1

Велорикша Герка Дымов, в прошлом летчик ВВС

Новорожденное солнце над башней Выборгского замка. Пестрая кошка умывается лапой возле подъезда. Спасибо, Господи, за свежесть в голове, за тугой шелест велосипедных шин по влажному асфальту. «Я мыслю, – значит, я существую». Что стоит эта мудрость по сравнению с другой: «Я двигаюсь, – значит, я живу!»

Герка Дымов ехал по Крепостной улице Выборга за поливальной машиной. Погода была самая летная: видимость «миллион на миллион», нижний край облачности задран высоко, как юбочки на дискотеке. Легкий ветерок – вероятно по недосмотру в небесной канцелярии – поддувает в спину.

Такое нечасто, чтобы ветер попутный. Обычно ветер бдительно следил за перемещениями Дымова по городу и вовремя успевал менять направление. То двинет под дых из-за угла, набрав скорость в тесных улочках старого города, то швырнет в лицо пригоршню дождя. И лишь в последнее время стал подозрительно благосклонен.

Вот и сегодня несет он на своих крыльях легкий гоночный велосипед, только крепче держи руль. Попутный ветер удачи.

Да, Герка Дымов мог быть доволен. Его идея по примеру Питера организовать в приграничном городе услуги велорикш оправдалась. Трехколесные экипажи вписались в средневековые улочки древнего городка. Подвыпившие финны клевали на экзотику как щука на живца да и свои начали привыкать. Если так пойдет дальше, к концу летнего сезона можно выплатить Золтанову кредит. Снять с души этот тяжелый камень.

Поливальная машина гнала перед собой радугу, кое-где оставляя лужи на асфальте. В них отражались перистые облака. И Герке казалось, будто он летит над облаками, разрезая воздух узким колесом древнего велосипеда «старт-шоссе». Он сдерживал себя, не позволяя мечтать о несбыточном. Он не верил попутному ветру. Военный летчик I класса капитан в отставке Дымов помнил, что взлетать надо против ветра.

«Не обгоняй – обидишь!» – прочитал Герка на торце голубой цистерны поливальной машины, улыбнулся, однако не внял просьбе. Пригнулся к рулю, налег на педали, вырываясь вперед. Взлет всегда против ветра!

Вскоре город остался за спиной. Дымов ехал вдоль берега залива в сторону Соколинского. Понедельник – законный Геркин выходной. Он решил использовать его, чтобы на всех режимах проверить свое бедренное крепление новой модификации.

Ближе к полудню, отмахав полста километров, Герка перекусил припасенными еще с вечера бутербродами, подремал в придорожном леске.

Обратный путь всегда кажется длиннее. Над разогретым солнцем гудроном плыла дымка. И вдруг у поворота словно осколок радуги блеснул – весь в «фирме», от туфель до кепочки – впереди ехал велосипедист. За ним следовал тяжелый джип «Шевроле». На крыше машины был надежно закреплен в стойке запасной велосипед.

Геркой сразу завладела мысль «сделать» этого пижона. Он скользнул ладонью по левому бедру, проверяя крепление, и для начала достал джип. Под его прикрытием немножко «отоспался», подкапливая силы, но долго тянуть не стал – пошел на обгон, помахав ручкой водителю. Рядом с его толстой ряшкой за ветровым стеклом словно бы одуванчик покачивался: коротко, под мальчика, стриженная девушка поощрительно улыбнулась Герке.

Пора! В среднем темпе покручивая педали, Герка догнал одинокого велосипедиста. Тот повернулся к нему, дружелюбно улыбаясь своей загорелой веснушчатой физиономией. И его гоночный «Колнаго», сияющий хромом, тоже, казалось, улыбался Герке Дымову. Улыбался, в отличие от владельца, презрительно. Мол, что ты, парень, сумеешь показать на своей машине? Разве тягаться заурядному харьковскому велосипедишке с истинным королем шоссейных дорог?

Правда, Геркин неказистый с виду «Старт-шоссе» мог бы ответить, что хотя и собран с бору по сосенке, но умелыми руками. Что каждый шарик в его втулках откалиброван и отшлифован, что все стальные винты заменены титановыми, почему и весит теперь машина лишь восемь килограммов, но… Но велосипеды не вертолеты, – пока не оснащены речевыми информаторами, и в разговор пришлось вступить самому Дымову.

– Зарубимся? – предложил он веснушчатому, подкрепив слова энергичным жестом. – До Выборга. А?

В ответ велосипедист азартно закивал головой.

– Инглиш? – уточнил Герка.

– Найн, их бин дойч, – с достоинством возразил гонщик.

Был он немолод, но крепок. Герка с прикидкой на предстоящее соперничество окинул взглядом ладную фигуру немца. Велосипедом же его любоваться не стал, дабы не впасть в грех зависти. Единственное, что отметил: колеса у немца не «боевые», тяжеловаты, «обуты» в трубки с протекторами.

– Погнали! – дал старт Герка и честно вышел вперед. Немец пристроился за ним. Впереди двадцать пять километров, и они не раз поменяются местами.

В лицо Герке Дымову жарко дышал встречный ветер.

Глава 2

Эрика удваивает ставку

За гонкой наблюдали всего два зрителя, глядя сквозь ветровое стекло «Шевроле».

– Обрати внимание, Зиги, мой паренек идет первым, – произнесла, обращаясь к водителю, коротко стриженная девушка. – Плакали твои десять евро!

Зигфрид Фрош искоса глянул на переводчицу, вольготно расположившуюся в правом кресле. Всего неделю назад в Таллине Эрика Тынсон заняла в машине это место, но уже чувствовала себя как дома. Она без спроса открывала баночки с пивом, любовно припасенные Зигфридом в дорогу, запускала в магнитолу лишь те диски, которые ей нравились, вовсе не интересуясь пристрастием Фроша.

Она же и предложила пари, кто из велосипедистов выиграет, отдав свои симпатии русскому.

Бесцеремонная, одним словом, особа. Зигфрид попытался раз поставить ее на место, но встретил холодный взгляд босса, вице-президента Берлино-Балтийской федерации велоспорта Гельмута Шредера. И чем Эрика его взяла?

Конечно, Шредер здоровый бугай, и Зиги понял бы его, используй босс Эрику не только в качестве переводчицы. Так нет же! День за днем, словно проклятый, крутит педали, проезжая в среднем полторы сотни километров. После этого никаких развлечений не захочешь. Впрочем, в Выборге гостиница заказана на трое суток, и господин вице-президент сможет наверстать упущенное. Ну а если Шредер не захочет, то Зиги лично готов показать, на что способен немецкий мужчина. Фрош невольно задержал взгляд на аппетитных ножках переводчицы, закинутых одна на другую. Эрика усмехнулась:

– Ну и как?

– Очень даже, – ответил Зигфрид. – Но то на глаз. Мы же, немцы, народ практичный. Понимаешь, Эрика, на ощупь оно как-то надежнее.

Переводчица читала его мысли:

– Что же, если господин Шредер придет первыми и я, таким образом, проиграю наше пари, мы вернемся к этой теме.

– Ловлю на слове, – поспешил сказать Фрош. – Ставки сделаны, фройляйн Тынсон!

– Я свою удваиваю! – заявила Эрика, глянув на маячивших за стеклом велосипедистов.

Русский шел впереди. Зиги угадывал в нем нерастраченный запас сил. Сухощавый, подобранный парень. Только как-то странно ныряет влево, видно повредил на тренировке ногу. Что же, это шанс!

И Зигфрид сказал:

– Держу втрое!

– Заметано. – Фройляйн Тынсон пальцем нарисовала на запыленном приборном щитке цифру «30».

Зигфрид Фрош, завсегдатай ипподрома в Карлхорсте, был азартным игроком. Он не любил проигрывать, поэтому невольно притопил педаль акселератора, будто мог этим помочь Шредеру. На что несносная девчонка не замедлила отреагировать:

– Давай, жми, в аккурат задавишь нашего шефулю.

Фрош отпустил педаль. Черт бы побрал эту ехидну! И не такие уж стройные у нее ноги. Скорее полноваты.

Стрелка спидометра подрагивала на отметке «40». Но впереди гонщиков ждал «тягун» – длинный, хотя и пологий, подъем.

Глава 3

«На границе с Турцией или Пакистаном…»

Герка Дымов подальше сдвинулся на седле и крепче сжал баранку руля. В такой посадке он обычно и проходил весь подъем. Но теперь другой случай, и где-то ближе к середине «тягуна» придется встать на педали.

За своим левым плечом, совсем рядом, Дымов слышал прерывистое дыхание немца. Ему тоже приходилось нелегко. Судя по экипировке и машине сопровождения, едет он издалека. Наверное, отмахал сегодня уже не один десяток километров. Зато у немца не болит голова о креплении. А вот Геркина голова напрямую зависела от крохотного дюралевого блока и нейлоновой ленты шириной в два пальца, которая обхватывает его бедро.

Переключив передачу, Герка подумал: эта неожиданно заварившаяся гонка послужит решающим испытанием его крепления. Выдержит ли оно подобный режим? Впрочем, даже если Герка не первым придет к финишу в Выборге, все равно победит он, отставной военный летчик Дымов. И Афганистан уже не будет властен над ним. А пока, как ни старался Герка жить одним днем, как ни гнал от себя воспоминания, прошлое не отпускало. Прошлое крепко держалось за его колесо, всегда готовое к неожиданной атаке.

… Летчику I класса капитану Дымову доверялись самые гиблые задания. Один шанс из тысячи? Целый один шанс? Командир, давай «добро» на вылет. Герка выцарапает у костлявой тот единственный шанс. И не только свой. Дымов был везунчик. Он снимал раненых с площадок размером в носовой платок, он вытягивал группы дальней разведки из преисподней, со дна таких ущелий, где лопасти несущего винта шли впритык с отвесными базальтовыми стенами. И лишь однажды, на границе с Пакистаном…

Да, почти по Высоцкому: «На границе с Турцией или Пакистаном полоса нейтральная, а на ней цветы…» Ох, не стоило бы рвать эти лютики-цветочки, нарушать экологический баланс. Экологическое, военное, как и любое другое равновесие, нарушать опасно для жизни…

Герка Дымов закусил губу. Тот бой в приграничье он вспоминал лишь в самые трудные минуты, неравный бой вертолета с реактивным истребителем. Сейчас такая минута настала в соперничестве с веснушчатым немцем. Опытные гонщики именно на подъеме стараются уйти вперед, выигрывая тем самым не только метры, но и набирая психологический перевес.

Жаркий полдень. Серая лента шоссе. Равномерный, неумолчный шум велосипедной цепи.

Вот уже середина подъема. Гонщики идут колесо в колесо. Неустойчивое равновесие, когда чаша весов может качнуться в любую сторону.

Мелкие камешки выстреливают из-под накачанных до звона семи атмосфер «однотрубок», словно пули.

А по обшивке вертолета пули колотят точно град. Кто побывал в той свинцовой метели, не забудет ее никогда.

Глава 4

В схватке с «Фантомом»

Историки необъявленной войны, шедшей в Афганистане в восьмидесятых годах XX столетия, едва ли узнают об этом боевом эпизоде. Рапорт капитана Дымова, где он докладывал о вынужденном поединке с истребителем «Фантом» пакистанских Военно-воздушных сил, был моментально засекречен в штабе ограниченного контингента советских войск в Афганистане. Прошит суровой ниткой, засургучен и фельдъегерской почтой отправлен из Кабула в Москву, где канул в бронированных сейфах Министерства обороны.

Что касается пакистанского летчика – он сохранил молчание. Поэтому теперь уже никто не скажет доподлинно, кто виноват в приграничном инциденте. То ли пакистанский истребитель ненароком оказался в воздушном пространстве Афганистана, то ли советский патрульный вертолет, преследуя контрабандистов, в горячке пересек границу. Во всяком случае, караван с оружием для душманов шел из Пакистана. И туда же пытался улизнуть, когда борттехник дымовского вертолета предупредительной очередью из курсового пулемета дал приказ остановиться.

Караван огрызнулся автоматно-винтовочным огнем. Ну, так получите, ребята: Дымов с разворота ударил реактивными снарядами, по шестнадцати штук из каждого блока-барабана. Жаль верблюдов, но что поделаешь. Как тараканы, «духи» порскнули по сторонам, а верблюды остались на песке, придавленные неподъемной поклажей.

Герка подсел рядом, чтобы забрать трофеи. Досмотровая группа принялась закидывать в грузовую кабину разбитые и целые ящики с оружием, минами, боеприпасами.

Под ногами у десантников путался, с любопытством заглядывая в распоротые осколками переметные сумы, подполковник Золтанов. За полчаса перед стартом начальник штаба приказал Дымову принять на борт «представителя нашего славного политотдела». Шепнув при этом Герке на ухо: «Ему орденок нужен, то есть от нас представление, что участвовал в боевых вылетах. Сейчас прямо и сяду писать. Так что не рискуй – прокати полуполкана над горами и назад. Заодно и твоим ребятам по медали подмахнем».

Начштаба не знал тогда про караван. И уж тем более про «Фантом».

Первым заметил истребитель Геркин «правак» – летчик-штурман лейтенант Немагилов. «Фантом» шел над горами. Шел без надсадного и загодя предупреждающего реактивного грохота. С деловым стрекотом, похожим на жужжание кинокамеры, словно бы углядевшей среди барханов советский Ми-8.

В раскаленной солнцем кабине Дымова прошиб «цыганский пот». Побросав боевую добычу, десантники бежали к вертолету, будто в нем было спасение. Но спасло их всех то, что «Фантом» не атаковал с ходу. Сделал кружок, запрашивая, видимо, свой командно-диспетчерский пункт.

Этого малого времени хватило Дымову, чтобы принять досмотровую группу и – решение. Но и «Фантом» уже не медлил, сжимая тугую пружину боевого разворота. Герка крутанул вертолет на месте. Вспыхнули, поднялись песчаные протуберанцы.

За лобовым стеклом исчезли из виду дальние горы и ближний бархан, на склоне которого верблюд с распоротым брюхом еще секунду назад дрыгал тонкими ногами. Не успели, варвары, добить! А теперь, товарищи «шурави», сами побудьте в шкуре тех, кого атакуют с неба!

Серую муть пробила вспышка. Вертолет качнула взрывная волна. Еще круче вскипела за блистером песчаная каша.

«Слепой тычет пальцами», – из далекого далека пробилась в сознании Дымова где-то прочитанная фраза. Песок, заклятый враг, мешавший при посадке разглядеть площадку, вечно скрипевший на зубах, этот песок обернулся сейчас другом, плотной завесой укрывая вертолет от атакующего истребителя.

Перекати-полем, не поднимая своего винтокрылого «Конька-Горбунка» в воздух, Дымов уходил в сторону гор и ущелья, рассекавшего их. «Фантом» не отставал. Песок взметывали разрывы пушечных снарядов. «Слепой» приноровился «тыкать пальцами»!

Надо было рисковать. После очередной атаки с неба Дымов оторвал вертолет и на предельно высокой скорости и предельно малой высоте рванул к отрогам желтых гор. Туда, где спасительной запятой чернел вход в извилистое ущелье.

«Фантом» пристраивался в заднюю полусферу…

Глава 5

Прокол на финише

Герка Дымов плотнее обхватил велосипедную баранку. Взмокшей спиной он ощущал приближение соперника. Упорный, как бульдозер, чертов немец достал Дымова. И вот они одолевают «тягун» колесо в колесо. Кто выиграет подъем, тот и победит.

Тяжеловесный немец с неожиданной легкостью поднялся с седла и заплясал на педалях, уходя в отрыв. Ну что, рискнуть? Помоги, Господи, крещеной душе! Герка оторвал задницу от седла и сначала перенес всю тяжесть тела на правую ногу, свою родную. Полуоборот зубчатки, и настал черед протеза. На долю секунды ослабло бедренное крепление, но в целом – хоп! – нормальный ход педалей. Хоп, хоп!

Герка первым вырвался на взлобок, пересохшим ртом хватанул влажного ветра с залива. Острое ощущение победы захлестнуло его: крепление выдержало неистовую «ламбаду» на педалях. Не подвел и собранный из старья велосипед.

– Гуд бай, май френд, гуд бай, – пропел Герка, обернувшись.

Немец потел на последних метрах «тягуна». Дымов упал грудью на ветер, набирая скорость при спуске. По обеим сторонам мелькали молодые березки.

Вдруг до Герки донесся тонкий скрип боковых тормозов «колнаго», а за ним – шлепок упитанного тела по асфальту и громкое ругательство на иностранном языке. Герка принял на обочину, развернулся и подъехал к немцу.

Спрыгнул с седла, подошел, чуть припадая на протез, помог неудачнику подняться.

– Гут, гут, – принял помощь веснушчатый. – Данке шён.

Герка осмотрел велосипед поверженного соперника. Ясно, трубка проколота. Вот тебе и фирменный протектор.

– По нашим дорогам, – наставительно сказал Дымов по-немецки, – надо ездить на наших «трубках».

Для наглядности щелкнул по своей дважды чиненной «двадцатьчетверке», уже почти лысой. Однако не трубка заинтересовала немца. Ошалелыми глазами он смотрел на Геркин протез.

Перехватил Дымов и взгляд блондинки, тоже исполненный жгучего любопытства. Ради столь небывалого случая – одноногий гонщик – она даже выбралась из уютного «Шевроле».

Веснушчатый немец, посерьезнев лицом, вручил Дымову визитную карточку. Герка взял глянцевый картонный прямоугольник, пожал протянутую руку и в свою очередь представился:

– Гера.

Немец с удвоенной силой сдавил его руку:

– Гера? Гуд. Их бин Гельмут, Гельмут Шредер.

– А меня зовут Эрика, – сказала блондинка, оказавшаяся переводчицей. – Гера… странное имя. А как полное?

Дымов задумался на секунду и решил не врать:

– Геракл. У бедной мамули после филфака был вывих на античной литературе… Разве не похож?

Блондинка улыбнулась вполне по-человечески:

– Похож. Я, кстати, тоже после филфака. Езжу вот с Гельмутом, перевожу, ну и…

Повисла многозначительная пауза. Или она показалась такой Дымову. Он знал девушек, древнейшая специальность которых могла быть обозначена именно так: «Ну, и…»

По вечерам они прогуливались у гостиницы «Спутник», часто он подвозил их домой после «дежурства», иногда – пользовался их услугами.

При этом девочки никогда не брали с Герки денег: «Западло! Ведь ты же у нас Афганский Борзой!»

Герка подумал, что если и эта блондиночка из таких же вот доброхоток, пусть тоже знает его боевую кликуху.

– Еще меня здесь называют Афганский Борзой…

– Борзой или борзый? – уточнила девушка, нисколько не удивившись. Правда, брови сделались «домиком».

– И так, и этак. Кому как придется.

– Что же, запомню, мы пробудем в Выборге несколько дней.

– Значит, еще встретимся. Выборг город небольшой.

– Любой город покажется маленьким, если люди захотят встретиться.

А ты молодец, главное – не теряйся теперь. Гельмут уважает тех, кто его победил. У него бабок – куры не клюют. И на благотворительность капиталист щедро отстегивает. Это твой шанс, Геракл…

Шофер укрепил Теркин «Старт-шоссе» на крыше джипа рядом с Гельмутовым «Колнаго». «Шевроле» прямо с места набрал приличную скорость. До Выборга оставалось несколько километров. Герка откинулся на упругую спинку сиденья и зажмурился. Запорошенные пылью глаза отдыхали, зато память не дремала, и в полусумрак затененного салона словно бы ворвался многоцелевой истребитель «Фантом», обжигая дыханием незабытого боя…

Глава 6

«Железная леди» предупреждает

В воздухе, раскаленном солнцем и песком пустыни до шестидесяти градусов, движки не отдавали полную мощность. Вертолет Ми-8 новейшей модификации МТ бешено пластал воздух лопастями винтов, а все же чем-то напоминал угодившую в смолу стрекозу. Большую камуфлированную стрекозу, которая уже через секунду станет добычей атакующего в заднюю полусферу «Фантома».

От первой пушечной очереди Дымов чудом увернулся скольжением, а второй не последовало. Истребитель проскочил над втулкой несущего винта, едва не сбросив вертолет с неба спутной струей воздуха, которая остается за реактивным самолетом. И – сам врезался в скалы, не рассчитав угла кабрирования после[1] атаки.

Взрывная волна прокатилась по ущелью, сильно тряхнув машину Дымова. С того света истребитель пробовал дотянуться до вертолета, неожиданно вышедшего победителем в беспощадном поединке.

Сквозь лобовое стекло, на котором запеклись капли верблюжьей крови, через темные очки и зеленый солнцезащитный щиток Герка несколько секунд глядел на столб черного дыма. Вместе с ним к небу возносилась душа пакистанского летчика.

Впрочем, пусть теперь о душе мусульманина подумает Аллах. У командира вертолета капитана Дымова хватает своих забот. На его попечении души экипажа, подполковника-политотдельца, досмотровой группы и маленькой желтой собаки, замечательно натренированной на обнаружение мин. А «Железная леди» по имени РИта, то есть речевой информатор, приятным женским голосом оповещающий о всех неполадках на борту вертолета, уже сообщила, что топлива в баках – лишь аварийный остаток. До Файзабада не доскрести на этих слезах.

Герка доложил земле свой курс и огляделся в поисках подходящей площадки. Слева по дну ущелья змеилась река. Падать – костей не соберешь. Справа по курсу был склон горы, изрезанный террасами. Камней на узеньких площадках будто в чертовом огороде. Но вертолет Дымова шел уже на красной лампочке аварийного остатка, тревожно горевшей на приборном щитке, и поэтому Герка решил не тянуть.

Риск? Конечно, и большой. Странно, что думал он при этом не столько об экипаже (вертолетчикам не привыкать к вынужденным посадкам) и о досмотровой группе (с десантуры все как с гуся вода), но о желтой собачке по кличке Минёрка. Романтика неба не влекла ее с детства, и военной присяги Минёрка не принимала. На войну попала по ошибке, и было бы нечестно угробить бессловесную дворнягу при посадке в горах.

А вот подполковник Золтанов напросился сам. Герка бы и не вспомнил о нем сейчас, если бы инструктор политотдела не попытался войти в пилотскую кабину. Мокрое от пота лицо, бегающие глаза. Борттехник оттеснил непрошеного гостя в грузовую кабину.

– Что ему надо? – по СПУ[2] спросил Герка борттехника.

– Перетрусил. Говорит – я, мол, подполковник…

– Подполковником он будет на земле, – сказал Герка. – А сейчас пусть сидит тихо.

Дымов тянул вертолет на последних каплях керосина. Как всегда при посадке, он сдвинул форточку. Ярко-алый диск солнца катился слева по зубчатой кромке гор. Протяни руку – можно прикоснуться.

А вот теперь пора! Дымов начал строить заход на посадку, когда в головных телефонах прорезался отчаянно спокойный голос летчика-штурмана:

– Справа по курсу вспышка. Это «Стингер», командир!

Да, вспышка на дне ущелья означала запуск зенитной ракеты с самонаводящейся головкой.

Все остальное произошло быстро. Взрыв, и в ту же секунду «отрубились» двигатели. Вертолет замедленно, как в лучших традициях кошмарного сна, начал проседать. Машина почти не слушалась ручки управления. РИта приятным, хорошо поставленным голосом произнесла: «Отказ гидросистемы». Секунду помолчала, словно раздумывая, и добавила: «Пожар левого двигателя»…

Глава 7

Приказ «серьезного мужчины»

К правоохранительным органам у Зигфрида Фроша с младых ногтей было устойчивое отношение: не любил и опасался. Люди в полицейской форме неизменно вызывали раздражение. Зигфрид автоматически перенес его на русских милиционеров, хотя здешние стражи порядка в жеваных кителях выглядели пентюхами по сравнению с немецкими молодцами. Исключение составляли шустрые парни из дорожной милиции, именуемой ГИБДД. Те были как рыбы пираньи, в один миг до костей обгладывающие свою жертву.

Сегодня Зигфрид уже потерял тридцать евро, проиграв пари Эрике, а впереди маячил милицейский мотоцикл. Стоял, хищно выдвинувшись передним колесом на шоссе, прямо у дорожного указателя с надписью «Выборг» на трех языках – русском, английском и финском.

Черт побери! Фрош затормозил, со злости излишне сильно придавив педаль. Пассажиров «Шевроле» бросило вперед. Пиво из не допитой Дымовым банки плеснуло на светлую курточку Шредера.

– Извини, Гельмут, я не хотел, – раздраженно сказал Фрош.

– Послушай, Зигфрид… Ты дождешься, что мы поменяемся местами. В том смысле, что я сяду за руль машины, а тебя заставлю крутить педали. А то, гляжу, у тебя избыток энергии. И к нашей милой Эрике пристаешь с нескромными предложениями. Так?

– Виноват, господин Шредер, – буркнул Зигфрид сквозь зубы.

– Конечно, виноват. Вот и офицер полиции имеет к тебе претензии. Эрика, спросите, что случилось.

Эрика опустила стекло. Дымов увидел своего старого недоброжелателя.

Лет пятнадцать назад младший сержант Прохоров настоятельно советовал Герке, гонявшему по Выборгу на самодельном трескучем мопеде, завести менее шумное средство передвижения. Дымов не внял доброму совету. Поступив в Сызранское училище военных летчиков, он мечтал когда-нибудь появиться в небе родного городка на транспортно-боевом вертолете. На предельно малой высоте прошуршать впритирочку к ощетинившимся антеннами крышам и опуститься на Красной площади, где стоянка разрешена только горкомовским «Волгам».

То-то бы вытянулась у Прохорова физиономия! А еще мечтал курсант Дымов, чтобы за этой сценой наблюдала из окна его одноклассница Люся Ермишина.

– Старший лейтенант милиции Прохоров, – лениво представился инспектор и заглянул в бумажку: – Товарищ Шердер кто будет?

– Вот он, справа сидит, – взял на себя инициативу Герка. – Только не Шердер, а Шредер, и не товарищ, а господин.

– У себя «за бугром» он господин. А в зоне действия Выборгского ГИБДД либо товарищ, либо гражданин.

– Разве третьего не дано? – лукаво спросила Эрика. – Вот я, например…

Прохорович не ответил ей, буркнув под нос:

– Таких «примеров» у нас возле «Спутника» хоть пруд пруди. Дымов, ты вроде чутка шпрехаешь по-ихнему, скажи товарищу, чтобы ехал за мной.

– Прохоров, извинись перед девушкой. Она не из тех, она честная переводчица. А во-вторых, зачем нам ехать за тобой?

– Приказ! – отрезал инспектор.

– Чей приказ?

– Товарища Золтанова, – с уважением сказал старший лейтенант, как бы даже подобрав свое необъятное пузо. – Всеволод Борисович – серьезный мужчина. Так что пусть следует за мной без возражений! Ясно?

Эрика перевела. Шредер кивнул головой: в России он привык ничему не удивляться. Зигфрид повел «Шевроле» за милицейским мотоциклом.

Дымов так стиснул ни в чем не повинную банку с пивом, что та сплющилась. Опять Золтанов! Занимая скромный пост всего лишь председателя комиссии по спорту и международному туризму местного Законодательного собрания, отдает команды службе ГИБДД. Не говоря о других городских службах. Если не остановить, «серьезный мужчина» с косой улыбочкой скоро будет всем и всеми заправлять в их маленьком городке. Как же – партийный функционер, на выборах заработал дивиденды. За его партию дружно проголосовали даже зэки из местного изолятора. И занесла ж его в город нелегкая!

Прервать блестящую карьеру отставного подполковника Золтанова на гражданском поприще мог только Герка Дымов. Всеволод Борисович это прекрасно понимал и со свойственной ловкостью ухитрился-таки оказать Дымову услугу, предоставив льготный кредит для организации службы велорикш. Скрепя сердце Дымов принял деньги от недруга: ООО «Крути педали» дал работу нескольким «афганцам» и бывшим спортсменам.

Теперь Дымов и Золтанов сохраняли нейтралитет. Однако их столкновение было неизбежно.

Глава 8

Высший пилотаж у края пропасти

Много, ох много раз Дымов видел, как это бывает: ракета, не «клюнувшая» на тепловые ловушки, бьет вертолет в районе двигателей. Лепесток огня в окаймлении дыма, негромкий хлопок взрыва – и обреченный борт падает с высоты, роняя клочья обшивки. А земля, она такая жесткая!

Жизнь – копейка, судьба – злодейка, и вместо слов последнего прощания – спокойный речитатив РИты, выдающей свою зловещую программу. Голос «Железной леди» оборвется последним.

Но прежде это все происходило с другими. Теперь настал черед и Герки Дымова.

Борт рушился на дно ущелья. Дымов на полный ход послал вперед правую педаль и вправо же наклонил ручку. По всем законам полуразрушенный вертолет не мог, попросту не должен был послушаться пилота. Однако помимо законов аэродинамики и сопромата есть те трудноуловимые токи, которые связывают в бою человека и машину. «Не подведи, друг!» – заклинал Герка свой вертолет.

И в последний раз вертолет послушался Герку. Беспорядочное падение на секунду замедлилось. Ми-8 с жутким креном ушел вправо и рухнул на заранее выбранную Дымовым скальную терраску.

Сильным толчком из кабины вышибло летчика-штурмана. А Дымова ремни удержали, и он увидел, как земля и небо вмиг поменялись местами. Вертолет сделал «бочку» через втулку несущего винта и лег на правый бок. Чем закончится высший пилотаж у края пропасти?

От сильнейшего удара у Дымова распался бронежилет, лопнул ремень защитного шлема, а ремень привязной сдержал и на этот раз. Герка на секунду потерял сознание. Очнувшись, понял, что висит в кабине вниз головой и со стороны сброшенного правого блистера хлещет огонь. Хищные языки змеились по приборному щитку, касались свесившейся ленты курсового пулемета.

Дымов отчетливо представил, что произойдет через несколько минут. Патроны в ленте раскалятся, начнут детонировать, а в грузовой кабине – ящики со взрывчаткой из тюков перехваченного каравана.

Похожий на перевернутого майского жука, вертолет сползал к узкому краю террасы, обламывая лопасти. Капитан Дымов отчаянно бился в переплетении ремней, но не мог достать и сбросить левый блистер, чтобы выбраться из кабины.

Глава 9

Первым согрешает дьявол

Они простились пять минут назад перед гостиницей «Спутник».

Закидывая на плечи пестрый нейлоновый рюкзачок, переводчица Эрика Тынсон шепнула Герке: «Не опаздывай к ужину, немцы народ пунктуальный. Ты произвел на шефа впечатление… На меня тоже».

Дымов покрутил головой, чуть кружившейся от хмельного немецкого пива, а может быть, не только от него. Давно он не пробовал пива, не заглядывался на девушек. Дни напролет крутил педали, а вечера забирала работа над креплением бедренного протеза. Сегодня ее можно считать законченной.

С Театральной площади донесся колокольный перезвон: в соборе начиналась служба. Герка нажал на тормоза велосипеда и повернул голову на голос звонкой меди. Вот где следовало бы отметить победу – в церкви, круто изменившей судьбу раба Божия Георгия, а не в ресторане, куда его пригласил Шредер.

Дымов, не стесняясь, перекрестил лоб.

…Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Вернувшись из Афганистана инвалидом, капитан в отставке Дымов крепко запил. И лишь одна пламенная страсть заставляла его подниматься утром, с проклятиями прилаживать протез: «под купола», к источнику вдохновения, если не самой жизни, – к пивным ларям.

Почему «под купола»? Фанерные будки, сдвоенные, как сдваивали в Афганистане автоматные магазины, были приткнуты неподалеку от Спасо-Преображенского собора. Там же, на бойком месте, Дымов и получил свое новое прозвище.

В то памятное утро пиво долго не везли. Уже десять показали судорожно дергавшиеся, будто тоже с похмелья, стрелки чудом не разбитых уличных часов, а желтая цистерна пивовозки где-то застряла.

Был среди страждущих и Герка, по кличке Дым, – одутловатый инвалид, сидящий на сосновом чурбаке у самой ларечной амбразуры. Окажись в ней пулемет – кинулся бы грудью, чтобы оборвать постылую жизнь.

Пробили колокола, спугнув воронье, обсевшее голые деревья. Видя, что человек жестоко мается, к Дыму, уверенно выбрасывая вперед костыли, пробрался по мартовской грязи товарищ по несчастью. Костышин промышлял милостыней, среди пьяниц слыл скупым, но Дыма всегда выручал. Правую ногу Костышин потерял в лагере, Герка без левой вернулся из Афганистана. Два сапога пара…

И дружная очередь из алкоголиков, наркоманов, бомжей и прочих асоциальных элементов без слов пропустил их первыми к «амбразуре», когда привезли пиво.

Двое новоявленных «крутых» в спортивных костюмах и кожаных куртках подкатили на красной «семерке». У них тоже «горели трубы». И они не привыкли стоять в очередях.

Но и капитан Дымов не привык уступать шпане. Часто вылетая в Афганистане с группами армейских разведчиков, перенял несколько боевых приемов. Да и костыль не самое последнее воспитательное средство.

Тогда нахлынула, подхватила Герку, как волна, восхитительная ярость. Все выместил он на двух придурках, возомнивших себя хозяевами жизни, – боль и безденежье, горечь, что потерял небо и злость, что не нашел себя на земле.

Битва у ларьков сопровождалась одобрительными комментариями:

– Так ему, врежь по кумполу!

– Да ты не кружкой, костылем бей!

– Ну Дым, мужики, ну даст афганец ну и Борзой он у нас.

Так и стал Дым после этой баталии Афганским Борзым. Поле боя осталось за ним и кто-то из уважавших силу и отчаянность уже заматывал изолентой сломанный костыль.

Но главное событие этого памятного дня случилось чуть позже. Случилось, как часто бывает, нежданно-негаданно, а перевернуло всю жизнь.

Когда Герка теперь Афганский Борзой – привел себя в порядок.

Костышин предложил Дымову креститься. В аккурат сейчас отец Михаил начнет крещение. Осталось понять, за каким бы хреном сдалось оное Герке Дымову?

Аще кто не родится водою и Духом, не может вниити в царствие Божие.

Дым поднялся с чурбачка и поковылял к церковной калитке. Пива все равно пока нет, а после крещения причащают, по уверению Костышина, красным вином.

В храме было тепло и сухо и веяло неземным – воском, ладаном ли. Костышин чувствовал себя здесь как дома. Перекрестился, поклонился, исчез, вернулся мигом с четырьмя тонкими свечками и крестиком. Дым одернул заношенную летную куртку и проковылял в небольшой придел – вслед за другими, ожидавшими крещения.

Покайтесь, и да крестится кийжде вас во имя Иисуса Христа во оставление грехов: и приимите дар Святаго Духа.

В знак отречения от прежних грехов Герка дунул по команде отца Михаила. Неторопливым, спокойным голосом священник походил на инспектора авиации Сороковой армии подполковника Виктора Царалова, давшего капитану Дымову первые вывозные полеты в афганском небе.

«Отречемся от лжи… моря лжи, нас окружающего», – говорил отец Михаил, а Герка видел перед глазами «груз 200» – деревянные ящики с телами убитых, подтекающие сукровицей под рваным тентом за армейским госпиталем. Видел бочат – оборванных и голодных афганских ребятишек, клянчивших на КПП корочку даже и после того, как один был случайно застрелен часовым. Откупились бочкой бензина, да консервами, да крупой…

А еще Дымов видел орден Красной Звезды на кителе подполковника Золтанова… «Отречемся от лжи»?

Покачиваясь на костылях у купели (отец Михаил уже помазывал кисточкой с миром лбы, уши, запястья, голени принимавших крещение), Герка Дымов с дрожью вспоминал госпитали: перевязочные, ночи отчаяния и смертной тоски, стертую до крови неуклюжим протезом культю, перекашивающую позвоночник чересплечную ленту.

И ведь ничего не придумали совершеннее со времен гоголевского капитана Копейкина, одноногого инвалида! Потому что тяжеленный пояс из сыромятной кожи едва ли лучше: по телу язвы, протез ерзает. И до смерти будешь таскать его, как обреченный на кандалы каторжник.

Отец Михаил приподнял Геркину замызганную правую штанину, дотронулся кисточкой. Герке стало неловко: за штанину, за немощь свою. Какой-то выход должен быть. Может, вся загвоздка в том, что протезы и крепления к ним конструируют двуногие и двурукие здоровые люди? Они ли помогут инвалидам?

– Что означает имя Христос?

– Помазанник.

Своим чередом шел обряд, в голубой пеленке сердито покрикивал самый младший участник таинства, и Дымов, нареченный Георгием, пообещал отцу Михаилу победить своего зловредного змея. Из церкви Герка вышел на костылях, но дал еще одну клятву: вернуться с легкой тросточкой.

Дома он снял куртку и рубашку, взял ножницы и медленно перерезал чересплечную ленту, отрезав тем самым и пути к отступлению. Вы еще не знаете Герку Дымова! Он не выйдет из дома, пока не придумает новой системы крепления бедренного протеза.

Не один вечер, но многие десятки вечеров ушли, пока, орошенное потом и кровью, родилось в муках новое крепление. Вторым после Герки опробовал новинку Костышин, третьей – одна молодая женщина. Он, Дымов, избавил их от чересплечной ленты и сыромятной сбруи, Геркино крепление было простым: нейлоновая лента и дюралевый блок с четырьмя степенями свободы. Настолько простым, что все НИИ и КБ, куда Дымов обращался, давали автору изобретения отлуп. Лишь со сменой директора в Санкт-Петербургском НИИ протезирования дело будто бы сдвинулось с мертвой точки.

…Отзвонили колокола. Дымов снова налег на педали. Но поехал не в храм, а домой – принять душ и отдохнуть перед встречей со Шредером и Эрикой в ресторане гостиницы «Спутник»,

Творяй грех, от диавола есть: яко исперва диавол согрешает.

Глава 10

Подпоясанный «бедой»

Тот же колокольный перезвон, что напомнил Дымову о недавнем прошлом, заставил оторваться от книги одного из постояльцев гостиницы. Он был высок ростом, тонок в кости и скор на румянец. А краснел Виктор Непейвода всегда, когда волновался. Не раз перед поединком на татами этот девичий румянец вводил в заблуждение противников Непейводы, надеявшихся на быстрый успех.

Чаще именно Виктор выходил победителем, но в душе он завидовал грубоватой внешности и сплющенным в пельмени ушам опытных борцов. Как завидовал и сейчас комиссару полиции – крутому парню с квадратным подбородком – из книги, купленной утром в вестибюле гостиницы. Начиная с красивого имени Санта-Мария и кончая хромированной «береттой» в заднем кармане брюк, он был воплощением мужества и обаяния в одном лице. Непейвода понял, что обольстительная сообщница убийцы не устоит перед комиссаром, и захлопнул книжку. Интересно, а пробовал ли сам автор носить восьмисотграммовый пистолет в обычном кармане?

Выпускник средней специальной школы милиции младший лейтенант Виктор Непейвода, неделю назад прибывший в Выборг из Петербурга к первому месту службы, пробовал. Пробовал и убедился, что задний карман джинсов для этого плохо приспособлен, как и внутренний карман пиджака, откуда будешь выколупывать своего «макарова» полчаса.

Начальник уголовного розыска майор Павлов, согласившийся взять Виктора в свое подразделение (ибо никого другого отдел кадров предложить не мог), скептически наблюдал за манипуляциями юного оперуполномоченного. В конце концов он попросил у Непейводы его новенькую кобуру и достал складной нож зловещего вида. Не успел Виктор ахнуть, как Павлов отхватил крышку кобуры и вручил оную со словами: «Теперь нормально. Прицепи к поясному ремню. И чему вас только учили в милицейском ПТУ?»

Непейвода хотел заметить, что его учили беречь казенное имущество, но воздержался. Из обрезанной кобуры при достаточном навыке пистолет вылетал едва ли не сам собой, как чертик из шкатулки.

Вот и сейчас, собираясь на ночное дежурство в горотдел, Непейвода несколько раз выхватил «макарова» из кобуры: трепещите, убийцы, насильники, рэкетиры! В душе, однако, Виктор надеялся, что применять табельное оружие сегодня не придется.

Непейвода прошелся по маленькой угловой комнате. В гостиницу «Спутник» поселил его тот же Павлов, объяснив администрации, что этого требует оперативная необходимость. За окном большое красное солнце медленно, словно корабль инопланетян, опускалось на крыши Выборга. Виктор накинул легкую курточку, которая может пригодиться ночью, и решил в оставшееся до дежурства время изучить проходные дворы в центре города.

Гостиничный коридор устилала зеленая дорожка, окаймленная широкими красными, как лампасы, полосами. Купленная с запасом в постперестроечные времена, она выбегала и на лестничную площадку, откуда можно было спуститься к пожарному выходу. Им-то чаще всего и пользовался Непейвода, чтобы не проходить через вестибюль.

Дневная жара уступила место вечерней свежести. В городском парке оркестр играл старинные мелодии. Под их звуки перед гостиницей дремал в своей коляске велорикша, ожидая седока. Через площадь шла парочка, и пиджак парня был на плечах девушки.

Виктор Непейвода не знал, полюбит ли он когда-нибудь этот город, тихий и беспокойный одновременно, переполняемый в сезон отпусков иностранцами и перекупщиками, столичными путанами и ворами «в законе». Но в одном твердо был уверен оперуполномоченный Виктор Непейвода – ради спокойствия влюбленной парочки, пересекающей площадь, он готов таскать на поясе пистолет в кобуре с обрезанной крышкой.

…На уголовном жаргоне пистолет имеет множество названий – от «волыны» и «власти на боку» до «монтика» и «удостоверения личности». Среди них как-то затерялось точное слово «беда».

Подпоясанный «бедой», оперуполномоченный Непейвода скрылся в проходном дворе.

Глава 11

Вечером того же дня

В зеркальных окнах гостиничного ресторана отражалась мощная башня Средневекового замка. Казалось, вот-вот процокают по площади подковы коней и прекрасная странница отдернет полог паланкина.

Дымов присвистнул. Плохой симптом, старина, коли мерещатся прекрасные странницы. Так и быть, сегодня вечером расслабишься, но завтра впрягайся в лямку велорикши. Веды тыже Афганский Борзой! Работа вытеснит смешные мечтания, работа приблизит час окончательного расчета с Золтановым. Вернуть ему эти проклятые бабки и с наслаждением послать ко всем чертям.

Герка поправил галстук, поднялся по ступеням и тросточкой постучал в запертую дверь.

Швейцар в золотых галунах рванулся к нему, как «Стингер» наперехват вертолету. Место у швейцара было хлебное. Ему отстегивали и девочки, и таксисты, а эти чертовы придурки с велосипедными колясками – нет.

Дымов не платил и платить не собирался. Швейцар уже знал хромого и упрямого велорикшу. Покосился на его тросточку из тускло блестящего титанового прута и нехотя пропустил в вестибюль.

– Спасибо! – громко сказал Герка.

Эрика, листавшая газету у книжного киоска, обернулась. На ней было потрясающее платье, облегавшее фигуру как перчатка. Но уже в следующую секунду Дымов понял, что дело не в платье, а в самой фигуре.

Эрика укоризненно покачала головой:

– В чем дело? Ты же все испортил!

– Дело в одном лоботрясе, который отнял велосипед у паренька из нашего двора, – сказал Герка, пряча за спину правую руку со сбитыми костяшками. – Я задержался объяснить, что нехорошо обижать маленьких.

– Ты еще и Робин Гуд к тому же, – усмехнулась Эрика. – На этот благородный поступок тебе понадобилось… двадцать пять минут. А Шредер никого не ждет дольше четверти часа.

Герка взял Эрику за обнаженный локоток;

– Вот и хорошо. Вместо вечера в душном ресторане я предлагаю прогулку по вечернему городу. Мой напарник ждет на площади. Его зовут Чума, и он лучший велорикша в нашем городе. Поехали?

Эрика Тынсон покачала головой:

– Не сейчас. А твоему Чуме я сосватаю пассажира. Видишь американку в розовых брюках? Она любит все экзотическое.

– А Чума любит крупных женщин. Но выдержит ли ее коляска?

Впрочем, теперь это были заботы Вити Силкина, по прозвищу Чума. У Герки хватало своих. Шагая рядом с девушкой по ковровой дорожке, он вдруг почувствовал тревогу. Он мог дать голову на отсечение, что кто-то провожает его взглядом. Но оборачиваться не стал.

Дымов не ошибался. Сквозь стеклянную дверь гостиницы спину Герки буравили маленькие злые глазки…

Швейцар снова отпер дверь, за которой маячила знакомая фигура, увенчанная красной бейсбольной кепкой. С этого за вход тоже не возьмешь: считается своим. И что за вечер такой неудачный!

– Брат работает? – спросил вошедший.

– Еще бы, – буркнул швейцар. – Его местечко – золотое дно, не то что мое. Торчу на сквозняке, и в карманах сквозняк.

– Кто на что учился, старина!

– Вот и брат твой так же говорит, – не обидевшись, кивнул швейцар. Вечер длинный, и он надеялся, что «капуста» приплывет и в его карман.

Красная бейсбольная кепочка, выказывая отменное знание местной топографии, двинулась к лестнице запасного выхода. Это был кратчайший путь в бар.

Вечером того же дня в Санкт-Петербурге на стол начальника одного из подразделений Управления Федеральной службы безопасности России по городу и области легло переданное по защищенному каналу сообщение. Николай Николаевич пробежал текст: «Отдыхаем по плану, осложнений нет».

Подполковник снял очки и помассировал переносицу. Внизу, под окнами, неумолчно шумел Литейный. «Осложнений нет…» Вот это и беспокоило. В нынешней обстановке нельзя расслабляться ни на секунду. Мафия объявила настоящую войну правоохранительным органам. Вчера в Питере средь бела дня у гостиницы «Советская» был застрелен старший лейтенант милиции.

Николай Николаевич готов был поставить свечку в соседнем Спасо-Преображенском соборе, чтобы ничего подобного не приключилось с его офицером лейтенантом Сурженко в выборгской гостинице «Спутник», откуда пятнадцать минут назад позвонили дежурному по управлению.

Конечно, Сурженко действует в Выборге под другой фамилией, до мельчайших деталей проработана легенда, но тревога не оставляла Николая Николаевича. Ведь то было первое задание молодого оперативника, работать приходилось в непосредственном контакте с объектами наблюдения, а это все равно, что идти по лезвию бритвы.

Глава 12

Факультатив по немецким ругательствам

– Начало нашему знакомству положила благородная любовь к велоспорту, – торжественно произнес Шредер, поднимая бокал с вином. Он сделал паузу, чтобы Эрика могла перевести, хотя Герка и без того все понимал. – Надеюсь, эта любовь всегда будет взаимной!

Герка Дымов знал, что любовь не бывает вечной, но подобное замечание могло испортить настроение единственной даме за их столиком.

– Присоединяюсь! – добавила Эрика. – За любовь! Не чокаюсь, потому что и так слегка чокнутая сегодня.

– Прозит! – приподнялся Шредер. – За твое здоровье, Гера! Теперь я очень рад, что мне пришла идея самому опробовать маршрут нового велотура по Германии, Польше и странам Балтии. Можно начать гонку в Штральзунде, пройти через Колобжег, Гданьск, Кенигсберг, Лиепаю, Ригу, Таллинн. Потом Санкт-Петербург, Выборг…

– Да, обязательно, чтобы через Таллинн, – сказала Эрика. – Мне по душе велосипедисты.

А Герке Дымову не по душе пришлось, что Шредер поспешил Калининград переименовать в Кенигсберг. Но – промолчал. Спор на шоссе был интереснее и честнее, чем мог быть спор за столом. К тому же за этим столом Дымов был гостем Шредера.

– Ну, как мой замысел? – настойчиво напрашивался на комплимент Гельмут. – Мы назовем этот тур «Белые ночи». Неплохо, а?

– Всякая многодневная гонка вызывает интерес, – согласился Герка. – Жаль, что мне в ней не участвовать.

Эрика перевела. Шредер о чем-то задумался, подбрасывая на ладони брелок в виде миниатюрного велосипедиста.

Неожиданно подал голос Зигфрид Фрош:

– Правильно. Для неполноценных есть свои соревнования.

– Замолчи, Зиги, это попахивает нацизмом, – вполголоса заметила Эрика.

– Нет, просто дерьмом, – уточнил Дымов. Он прекрасно понял смысл короткого диалога.

В Сызранском училище военных летчиков иностранный язык был его любимым предметом после вертолетовождения. Преподаватель из поволжских немцев давал факультативный курс немецких ругательств по словарю. Герка Дымов оказался хорошим учеником, и сегодня, спустя десять лет, все еще помнил многие выражения. И одно из них с наслаждением адресовал сейчас Зигфриду Фрошу.

Тот вскочил из-за стола как ошпаренный:

– Ах ты, русская…

У Герки вновь зачесались костяшки пальцев.

Эрика в один момент оказалась между Зигфридом и Геркой, по-мужски, решительно усадила захмелевшего водителя, несколькими словами успокоила Шредера и пояснила Дымову:

Примечания

1

Угол кабрирования – угол набора высоты.

2

СПУ – самолетное переговорное устройство.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.