Ржавая Хонда (сборник)

Каин хмуро оглядел хрустящее хитином застолье и несмело взял лобстера в руки.

– И как этот продукт пользовать? – угрюмо спросил он.

– Ломай, – посоветовал Иван. – Разламывай руками. Я как-то ел таких. Только панцирь был твёрдым, мы его разбивали камнями. А эти мягкие. Смотри…

Он показал головогрудь рака и ловко разломил её на части. Несколько капель брызнувшего сока попали Каину в лицо. Он отшатнулся. Девушки засмеялись.

– Извини, – сказал Иван, протягивая Каину салфетку.

Купец указательным пальцем оттянул воротник и подумал:

«И эти люди хотят, чтобы их принимали за разбойников?»

Каин приступил к трапезе, а Мутный Пек всё ещё размышлял над очередной ошибкой дружинника: «Из силовиков. Наверняка – мент. И лобстеров не камнями бил, а клещами раскалывал. Если бы не его клоунада, мы бы сейчас обсуждали, в какой московской забегаловке этих „тараканов” готовят вкуснее. Впрочем, Рыжий умница, его стряпня – лучшее, что я ел за последние годы». Он с сожалением отбросил в сторону лузгу панциря и с сомнением посмотрел на корзину с ещё нетронутым «продуктом».

«Наверное, достаточно, – решил купец, вытирая руки полотенцем. – Дикарь явно перестарался. Тут на роту хватит, нам столько не съесть. Надеюсь, упадническое пиво он мне простит?»

Пек вытащил из-под полы холодильника банку и открыл её. Хмелевая горечь напитка отлично сочеталась с блюдом. Перехватив вопросительный взгляд Данилы, купец благосклонно кивнул и пододвинул укутанный фандром ящик ближе к центру стола.

К пиву тут же потянулись руки.

– Рыжик, – крикнула Мара, – а где ты научился вкусно готовить?

– В приюте, – ответил Хонда, недовольно поглядывая, как все разбирают пиво. – У нас так заведено: старшие кормят младших. И если плохо накормить – мальки спать не дадут, весь отбой будут хныкать.

«Обошлось, – думал Пек. – Мальчишки не подвели. Инкубаторы заряжены, сепаратор даёт три четверти оплодотворения. Великолепно. Семьдесят пять бластоцист на матку! Пожалуй, очень хорошо! Мне опять повезло. После отбоя выступаем и прямым ходом, без остановок…»

Пек сыто посмотрел на Каина, нерешительно откручивающего плавник лобстеру, и вдруг испытал прилив благодарности к чужому человеку:

– Дай-ка сюда, сынок, – добродушно пробурчал Пек и в несколько приёмов разобрал лобстера.

– Спасибо, – заметно вздрогнув и втянув голову в плечи, сказал Каин. – В наших краях тараканы такие же бегали. Мой народ этого не ест.

– «Животное из воды и с чешуёй», – процитировал купец. – Твой народ сомневается в заветах Бога?

– Где же здесь чешуя?

Купец отковырнул от брюшка пластину и покрутил её в пальцах:

– Достаточно?

– А где про такое написано? – заинтересовался Рыжий. – Про воду и чешую.

– «Второзаконие» четырнадцать – девять, – улыбнулся купец, но, увидев округлившиеся глаза дикаря, пояснил: – Это одна из книг Библии.

– Библия? – просиял Рыжий, услышав знакомое слово. – У Каина есть Библия.

– Вряд ли, – снисходительно усмехнулся Пек. – Мне известен только один бумажный раритет в Лемберге. Не знаю, как здесь, а в тех краях такая книга идёт по цене моего буксира…

– Нет никакого Бога, – неожиданно проснулся обычно молчаливый Булыга. – Всё это выдумки и обман.

– Почему так думаешь? – доброжелательно спросил Пек.

– Кругом зло. Тысячи химер, Упадок…

– Многообразие химер – одно из свидетельств заботы Его, – купец назидательно поднял кверху указательный палец. – Будь химеры не такими разными, они бы сформировали свой биоценоз и вытеснили человека. Потому и называют – «химеры», что одинаковых нет. Нет единства – нет будущего.

– Я не вижу никакого Бога, – сказал Булыга. – Химер вижу, а Бога – нет.

– Чтобы знать о Боге, совсем не обязательно его видеть, – спокойно ответил купец. – Если стоит дом, значит, где-то есть каменщик…

– Мысль ясная, – ухмыльнулся Булыга. – Только где этот «дом»?

– А ты оглянись, – посоветовал Пек. – Оглянись и подумай: как такая красота могла уцелеть после Упадка?

Булыга вцепился в лобстера, изображая потерю интереса к разговору.

– И как же такая красота могла уцелеть? – за него спросил Рыжий.

– Давайте прикинем, – сказал купец, откидываясь на матерчатую спинку складного стула. – Как вам кажется, Солнце круглое?

Все, даже Булыга, глянули на север, но только Рыжий с вызовом ответил:

– Круглое!

– А что это значит, кто-нибудь скажет?

Спустя минуту молчания Пек с заметным удовольствием продолжил:

– Это значит, что Дно Мира параллельно поверхности, на которую упало Солнце. Было бы иначе, на месте Солнца мы бы видели короткую полоску, а то и вовсе линию. Вряд ли такого света нам хватило бы для жизни. А вот ещё вопрос: достаточно ли нам тепла? Или, напротив, как часто мы мёрзнем? – На этот раз купец не ждал ответа. – А ведь это совсем не «само собой»! Когда Земля свободно вращалась вокруг Солнца, суточные и сезонные колебания температуры равномерно распределялись по поверхности планеты. Но сейчас мы неподвижны. Что обеспечивает распространение тепла по Краю? Точно выверенное соотношение трёх независимых параметров: расстояние до Солнца, толщина базальтового слоя, отделяющая нас от жидкой магмы, и угол, под которым Земля упала.

– Угол? – удивился Иван. – При чём тут угол падения Земли?

– А при том… – купец приложился к пиву, – что, если бы этот угол был другим, чуть больше или меньше, смятие базальтового слоя не образовало бы герметичное дно бассейна с бруствером по периметру. Океан не смог бы сформироваться. А ведь именно Океан распределяет тепло по поверхности Края.

– Не понимаю, – признался Иван.

– Смотри, – купец взял со стола один из медовых шаров-лепёшек. Рыжий нахмурился, но промолчал. – Это – Земля, а стол – Дно Мира. Земля вращается и встречается с Дном.

Купец пальцами закрутил «Землю» и показал, как она приближается к столу.

– А вот и сам удар: Земля после контакта с Дном по инерции продолжает вращение. В результате деформации шар превращается в сегмент эллипсоида, а вытекающая магма формирует ложе будущего океана.

Купец ловко вылепил «Дно» и окружающий его бруствер, один край которого был заметно выше другого.

– Вода собралась здесь, – купец залил «Дно» пивом и, довольный демонстрацией, оглядел притихшее застолье. – Ну как?

– Мне говорили, что это сделали депуты, – несмело отозвался Рыжий.

– Чепуха! – с чувством заявил Пек. – Наша раса только в начале пути. Мы видим, как формируются суеверия, которые через тысячу лет послужат основой для новых религий. Не «депуты», а «депутаты». И никакого отношения к планетарной катастрофе они не имеют. Такие же люди, как и мы с вами.

Все молчали, и купец решил вернуться к своей модели Мира:

– Смотрите, – он пальцем показал на высокую часть кольца, окружающего «Океан». – Это Восток. Суточное вращение Земли было с Запада на Восток, поэтому смятие в восточной части оказалось наибольшим. Здесь самые крутые горы, каверны и огромные полости, куда не проникают лучи солнца. Эта часть Океана навечно скована льдом. Здесь прячется двигатель климатического механизма Края. Без него не было бы перепада температур, значит, не было бы и разницы давлений. Не было бы ветра, не плыли бы облака, круговорот воды был бы разомкнут, и вся влага давно бы покинула сушу.

Только Каин продолжал несмело отщипывать клочки мяса лобстера. Остальные замерли и какое-то время молчали.

– Ну и что? – с вызовом спросил Булыга. – Что из этого следует?

– Из этого следует, что кто-то позаботился о нас, – купец громко икнул и смущённо прикрыл рот ладонью. – Любой здравомыслящий человек поймёт, что случайным образом эти события, каждое из которых само по себе невероятно, совпасть не могут. Нам не просто «повезло». Нам неслыханно повезло. Нас кто-то спас. Почему бы спасителя не назвать Богом?

– А откуда это всё известно? – спросил Иван.

– После Упадка уцелевшая сторона планеты деформировалась складками. Пригодные для жизни области пролегли широкими полосами вдоль меридианов. На самом деле магнитные полюса Земли совсем не в том месте, куда указывает стрелка компаса. Юг и север – доупадническая традиция, которая сегодня не имеет физического смысла. Это никому не мешает, поскольку тень от солнца всегда указывает одно направление, которое принято полагать южным.

Купец замолчал.

– И что? – не выдержал Иван. – Ты собирался рассказать, откуда вся эта инфа.

– Южная оконечность крайней западной складки упирается в Лемберг, – тяжело вздохнул Мутный, – а двумя сотнями километров севернее расположен город Люблин. Это моя Родина. Там сохранились забавные устройства – компьютеры. В них записано, как люди жили до Упадка, как уцелели и как выживали после катастрофы.

– Хочу в Люблин! – без обиняков заявил Рыжий. – Давайте слетаем в Люблин. Хорошая идея!

– Это плохая идея, – купец с ожесточением смял пустую банку и забросил её в кусты. Растительность дрогнула, шевельнулась, по веткам прошла рябь, и вновь всё замерло. – Через Руину не пройти. Про антифандровые плеши слышал?

– Нет! – быстро сказал Каин.

– То-то и оно. Летишь, пока не напорешься… вот если бы прибор кто-то придумал. Чтобы увидеть… как-то разглядеть… После Рубежа на Юг ещё можно. Народу мало, но есть. А Запад закрыт. Ничего там нет. До самого Лемберга пусто. Пешком не пройти, а леталкой не прорвёшься.

– А к нам ты как попал? – спросил Булыга.

– Переход, – купец ослабил натяжку ремня на поясе. – Был молод и глуп, отыскал станцию… периферия вся автономная, в рабочем состоянии. Вот и решил проверить, куда ведёт. Вышел на Лубянке. Сперва карантин ментов, потом санитарная экспертиза. Обычное дело: вопросы, допросы, «кто не прыгал реально ни разу, безразличен к рисунку, к рассказу».

– Это чего такое? – встрепенулся Рыжий.

– Скороговорка. Тесты у них такие, – отмахнулся купец. – Нелюдей ищут.

– Нелюдей? По словам?

Ему никто не ответил, а Мария укоризненно посмотрела на Пека.

– Пока не найден глобальный мануал, обратных переходов не будет, – откашлявшись, заметил Иван. – Так что все переходы в одну сторону. Наверное, при эвакуации нарочно включили такой режим, чтобы народу было легче спасаться. Ну а после Упадка обратно перевести в двусторонний режим было уже некому. Потому-то каждый был бы рад найти эту книгу. В ней все шифры перехода прописаны. Кто найдёт мануал, будет хозяином мира.

– Давайте попробуем! – оживился Рыжий. – С леталками Пека и его жёнами… мануал и компьютеры…

Он запнулся, понимая, что ляпнул липшее. Мара и Елена улыбнулись.

– Тебе-то зачем? – выручая приятеля, поспешил сменить тему Каин. – Ты же всё равно неграмотный. Как будешь читать компьютеры?

– Неграмотный? – удивилась Мария. – Почему это он «неграмотный»?

– Ешь быстрее своего лобстера, Каин, – недовольно посоветовал Рыжий. – Забыл тебе сказать, что холодный рак по вкусу точь-в-точь как жареный таракан. Уж и не знаю, как эту осклизлую хрень холодной кушать…

Лицо Каина исказила судорога, на шее приподнялись вены. Вывалившись из-за стола, он не сумел сделать и пяти шагов упал на колени. Его вырвало.

Но больше всего купцу не понравилось поведение девушек: Мария хлопала в ладоши, а Елена смеялась до слёз.

– Чего ржёте, дуры! – в сердцах бросил Пек и, повернувшись к Рыжему, добавил: – Ты тоже хорош…

– Булыга! – громко произнёс Данила.

Все отвлеклись от сотрясаемого рвотой Каина и посмотрели на Булыгу. Вернее на то место, где он только что сидел. Маленький дружинник лежал рядом со скамейкой, широко разбросав руки в стороны. Его глаза смотрели в небо. А лицо стало серым и безжизненным. И яростный вопль Данилы уже ничего не мог изменить. Каждому было понятно, что Булыга мёртв. И умер он только что, здесь, за праздничным столом.

– Да, – непонятным тоном сказал Рыжий. – Большой был специалист по Полю.

– Ты! – закричал Данила, вскакивая с лавки. – Это ты убил его! Отравил!

– Я ел то же, что и он, – с достоинством ответил Хонда. – Все это ели.

«Но не все два отбоя назад были отравлены колючкой, – тяжело подумал купец, – и никто не лечился ягодами другого растения… бинарные яды. И знатока ботаники, который исходное отравление доведёт до летального исхода, искать не нужно. Какое скотство! Раса на грани исчезновения… огоньки разума едва тлеют на вселенском пепелище, а мы всё равно убиваем друг друга. Кому и чем мешал этот маленький человек? И ведь мешал двоим. Кто-то же положил колючку на ограждение баржи…»

– Я убью тебя! – закричал Данила, выхватывая меч.

Мог бы и не кричать. Рыжий уже вывернулся из-за стола и спокойно ждал его с ножами в руках.

– Нет, – едва ли не хором сказали Иван с Мутным.

Оба тоже были на ногах. Иван с оружием, а Пек – засунув руки в карманы кафтана.

Теперь только девушки оставались за столом: без улыбок, не скрывая разочарования, наблюдая за происходящим.

– Тебе придётся уйти, Данила, – сказал Пек. – Возьми питание и воду, сколько сможешь нести, и уходи.

Дружинник облизнул губы, оценил взглядом положение Ивана и опустил меч.

– Рыжий – убийца, – заметно нервничая, сказал Данила. – А я – калужский дружинник, специально внедрился в банду головорезов, чтобы выследить и доставить преступника в Московию.

– Это своего приятеля ты называешь «головорезом»? хмуро спросил Пек, кивая на Ивана. – Или павший конвой из спецназа московитов для тебя «головорезы»? Уточни, я не понимаю.

– О чём это ты, купец? – сказал Иван, отступая в сторону от Пека. – Я тоже не понимаю.

– Что?! – Видно было, как Данила задыхается. В уголках губ показалась пена. – Спецназ Московии? Врёшь!

Но купец был равнодушен к его напору ярости:

– Это были или менты, или санитары. Я покажу вам их вещи, и вы мне скажете, что здесь, депут подери, происходит! Что вам от меня нужно?

Четыре человека стояли лицом к лицу. Щёки и лоб Данилы блестели от пота. Иван хмуро переводил взгляд с дружинника на купца, и по всему было видно, что ему не по душе столь скверное завершение праздника. Рыжий и Пек были холодны: один с двумя клинками, готовый к сражению «каждый против всех», которое вёл с детства. Другой взвешивал «за» и «против» немедленной ликвидации своих беспокойных спутников.

– Вы что, спятили? – кашляя и давясь желчью, прохрипел Каин. – Смотрите, налёт! Разбойники летят.

К лагерю приближались четыре леталки.

Противники, всего минуту назад готовые уничтожить друг друга, мгновенно перестроились для отражения атаки.

– Спрячьте оружие, олухи, – недовольно буркнул Пек, вынимая руки из карманов. – Это пограничники…

ЧАСТЬ 3

Руина. Шостка – Кролевец

Рыжий отвлёкся от попыток воткнуть лезвие себе в грудь и уточнил Каину направление, в котором двигался купец. Я спросил, откуда такая уверенность.

– Стервятник, – пояснил Рыжий, указывая взглядом на небо. – Купец отправился с одной лошадью…

Присмотревшись, я разглядел над западным горизонтом чёрную точку. Над нами, точно в зените, тоже висело тёмное пятнышко, только размером с монету. Я и не знал… Каин круто развернул буксир влево, и мне пришлось ухватиться за поручень.

– Осторожнее!

– А самому порулить? – зло предложил Каин.

– Теперь правее бери, – равнодушно сказал Рыжий и принялся рубить себе руку.

В полукафтане купца эти эксперименты не могли стоить дикарю ни жизни, ни увечий, но на его месте я был бы всё-таки осторожнее. Да и палёным тянуло всё острее.

– Смотри, – сказал я. – Ты уже дымишься.

Рыжий мигом освободился от тлеющего рукава и счастливо рассмеялся:

– Огонь добывать можно. Хорошо!

Проводив взглядом участок, который Каин предпочёл облететь крутым виражом, я ничего подозрительного не заметил: жиденькая щетина травы, припорошенные пылью бока валунов, извилистые овраги… Горы остались за спиной. А впереди горбатилась пустая земля: камень, глина, песок. Местами рощицы чахлых деревьев, большей частью сушняк и сухостой. Если Каина подведёт его необыкновенное зрение, нам всем придётся туго. Побег организовал Рыжий. А этот парень не привык церемониться. Так что возвращаться в Шостку нам не стоило ни при каких обстоятельствах.

Задрав голову, я ещё раз посмотрел на стервятника:

– А что там такое, Рыжий?

– Сдохнем – узнаем, – он с особенной злостью вонзил нож себе в живот. Но сэппука не состоялась – купеческий фандр «держал» исправно, превращая кинетическую энергию в тепловую. Рыжий осторожно потрогал перегретое лезвие, подул на пальцы и уже более дружелюбно пояснил: – Химера. Похожа на сеть. Если ведомый погибает, стервятник опускается и пеленает собой падаль. Два-три отбоя – и ни фига не остаётся.

– Ведомый?

– Они по одному сопровождают крупных животных. Может, договариваются как-то. Но всегда так: сколько целей, столько стервятников.

– Они большие? Я не могу оценить размеры…

– Большие. Буксир опутает запросто. Трусливые, но любознательные. На большую цель не «сядет», пока та не начинает гнить. Зато, если низко опустится и заметит неподвижного человека, атакует в момент. Так что в открытом поле лежать на грунте не рекомендуется.

– А чем они смотрят? Я не видел глаз у химер.

– Не знаю. И как они летают, не знаю. По «сети» разбросаны утолщения, старики их называют головами. Может, через них как-то… О! Гляди-ка!

Он спрыгнул с буксира, отбежал метров двадцать в сторону и вернулся с выжатой досуха фольгой из-под пива. Присмотревшись, я обнаружил, что треть банки будто отрезана ножницами. И по краям мелким бисером шли оплавленные капельки металла.

Я взял у Рыжего смятый кусок разукрашенной жести и, откинув полог, вошёл в крепость, чтобы обрадовать Данилу отсутствием сомнений в навыках пилота и штурмана.

Напарник стоял у скамьи с вещами команды Феликса. Без слов я метнул Даниле смятую банку. Он поймал её, покрутил в руках и выбросил через клапан вентиляции за борт.

– Зря ты так, – я осуждающе покачал головой. – На жести странные следы…

Но Даниле было всё равно. Он, как обычно, всем собеседникам предпочитал себя.

– Как у тебя? – спросил я.

– Пива не нашёл, – грустно сообщил дружинник, – ни еды, ни питья… полки пустые. Наверное, у них так принято: по приходе на базу – все расходники на замену. Остатки выгребли, а новьё положить не успели. Так что жрать нечего…

– Не о том спрашиваю.

– А всё остальное замечательно! – Данила широко улыбнулся. – Это не санитары, Иван! Пронесло.

Мне показалось несправедливым корить его за радость. С этим открытием по возвращении нас ждали только овации и повышение по службе. После карантина и рекондиции, конечно.

– Тогда кто?

– Питерцы, больше некому. Личные жетоны Феликс наверняка собрал. Мы же не знали, что они солдаты. Когда он жмуриков стаскивал в кучу, тогда-то, видно, железки и посрывал. С этой «колодой» мы его и бросили.

Меня покоробил тон дружинника:

– Что значит «бросили»? Откуда нам было знать, что Феликс – солдат?

– Могли догадаться. Феликс погиб, спасая штатского. Наёмника интересует только жизнь хозяина, а солдату без разницы, кто платит. У него установка на спасение всех.

– Депут подери! – выругался я. – Если Феликс – солдат, потому что погиб, спасая Рыжего, а мы с тобой живы и штатского спасать не собирались. Тогда… кто же мы?

Данила отвлёкся от вещей, разложенных на скамье, и посмотрел мне в глаза:

– Так что? Вернёмся? Найдём останки Феликса – соберём жетоны. Но что там изобразил гравер, уже известно…

И он показал тюбик депилятора с размашистой росписью фломастером «СПБ».

– Мы не можем вернуться, – напомнил я, будто он мог об этом забыть. – Думаю, хохлы уже снарядили за нами экспедицию.

Мои слова прервал громкий с надрывом стон.

Из носового кокпита к женским покоям рысью промчался Рыжий.

– Волнуется, – посочувствовал я дикарю.

– Чтоб он сдох! – прошептал Данила.

Я подождал, пока Рыжий не прошёл обратно, и только тогда сказал:

– Нам нужно уяснить ситуацию и на что-то решиться.

Данила не ответил: то ли уяснял, то ли решался… или опять «беседовал» с собой. Мой вопрос о нашем с ним месте в этой истории он привычно проигнорировал. А вопрос был важным. Потому что мучил и не давал покоя.

Тогда я присел в складное купеческое кресло и принялся уяснять ситуацию сам.

Ещё три отбоя назад, при всей стервозности обстановки, она оставалась плановой и штатной. Пограничники благожелательно присоединились к нашему застолью. Тело Булыги мы забросили в кусты до их прилёта, поэтому «неудобных» вопросов не было. Отобедав и признав в нас обычный караван, погранцы по-дружески провели нас к предгорьям, пальцем указали направление к перевалу и отбыли по своим дозорным делам.

«Горы» мне показались низкими и скучными. Уж и не знаю, чего я от них ожидал, но точно не насыпей битого гравия с выступающими тут и там лысыми макушками огромных, в пять человеческих ростов, валунов. Чуть дальше громоздились каменные клыки и повыше, но какой-то особой непреодолимости я не заметил. К тому моменту все как-то успокоились, и купец пояснил, что непроходимость рельефа связана не с крутизной склонов, а с быстрым падением атмосферного давления – на километровой высоте заметно ощущался недостаток кислорода.

Застава произвела впечатление унылой заброшенности. Длинный барак, шлагбаум посреди поля, стиснутого вставшими на дыбы мегатоннами грунта… а ещё бодрый офицер с хитрыми глазами и наряд из трёх примороженных салабонов. Два десятка бойцов в камуфляже поднимали пыль на плацу, изображая строевые занятия. Полуголый парень с ленцой выбивал ковёр, а из палатки, плотно прилепившейся к бараку, уходил в небо рваный столб густого пара. Оттуда тянуло щами и слышался перестук мисок.

Бойцы заслуживали уважения: рослые, широкие… Я даже подумал, что сюда нарочно таких кабанов подогнали, чтобы приезжие с первых шагов настраивались на обязательность исполнения местных законов. Но когда мы спустились к Шостке, оказалось, что тут все такие. И их много. Очень много. Много больше, чем я только мог себе представить.

Природа изменилась. Дикость и запустение исчезли. Вместо них пришло ощущение геометрии и порядка. Красивые белые домики под разноцветными крышами, греясь на солнышке, террасами спускались к долине. Равнина перед городом была поделена на чёткие квадраты, на многих из них что-то зеленело и колосилось. Были и рощи, и стадионы, и даже бассейны были. В одном из загонов разглядел стадо коров. Всё как-то по уму: строго, аккуратно и вымерено. Ну и гиганты эти: росту за два метра, а по плечам как мы с Данилой, если рядышком станем и перестанем сутулиться…

– Ты заметил, что у них мало женщин? – будто уловив мои мысли, спросил Данила. – Народу много, а женщин – одна на сотню.

– Много? У них народу больше, чем мы оба видели за всю жизнь! – сердито уточнил я численность населения. – А с женщинами – верно заметил! Прячутся…

– Или от нас спрятали, – предположил Данила. – Может, это как-то связано с беспамятством шалав?

Он пренебрежительно кивнул на занавеси, из-за которых вновь послышался тяжёлый стон.

…В городе купец дороги не спрашивал, уверенно правил к конечному пункту не притормаживая. А как влетели на постоялый двор, сцепка мягко опустилась на стриженую траву. По всей видимости, нас ждали: тут же подошли люди, девушек увели, а нам показали комнаты. Через минуту, выглянув в окно, я увидел, как Мутный садится на лошадь с двумя пухлыми сумками на крупе. Деловой, конечно. Никаких там «перекусить», «передохнуть», «перевести дух»… Из одной экспедиции в другую. С буксира на лошадь. Данила выскочил на порог и в спину ему крикнул, спросил: что нам-то делать? Но купец даже не обернулся.

Зато подошёл дедок под стать молодцам: на голову выше нас, в плечах вдвое шире, и «объяснил», что мастер вернётся через три-четыре отбоя. Тогда и в обратный путь. А пока мы в гостях. Кормёжка в столовой через два дома, а эти комнаты для сна… Мы-то с Данилой покладистые. В том смысле, что прилечь нам дважды предлагать не нужно. Ещё бы: чем дольше спишь, тем ближе дембель. Каин тоже вздремнуть не промах. А вот с Рыжим у местных не сложилось. Что там произошло – не знаю, но в третьем часу отбоя Каин срывающимся голосом сообщил, что дикарь угнал буксир и летит за купцом. Стало быть, если интересует дальнейшее движение, следует поспешить.

Не знаю то ли спросонья, то ли из опасения упустить Рыжего, но подхватились мы с Данилой, не рассуждая. А когда разобрались во что влипли, было уже поздно. Оказалось, что приятели выкрали девушек, и что хохлы были этим очень недовольны: кричали, размахивали оружием…

Троих Рыжий зарубил на моих глазах. Чтоб он провалился!

«Они их усыпили! – хрипло пояснил он. – Рядом с кроватями стоят ящики с лампочками. Там всё моргает и светится. А ещё попискивает и гудит, и воздух такой… особенный. Как после грозы. А сами девчонки без сознания. Вот я и подумал…»

Депута лысого он о чём-то думал! Чтоб его санитары забрали! Подбил Каина, тот поднял буксир, подлетели к госпиталю и вынесли женщин! Охренеть! А как железо зазвенело, мы с дружинником спросонку тоже подключились… эх! Клинки по рукоять в крови.

Наверное, я заскрипел зубами, потому что Данила отвлёкся от шмоток конвоя:

– Простят, – уверенно сказал он. – Теперь всё простят! А за инфу ещё и спасибо скажут, вот увидишь. Никогда прежде мы питерцев на горячем не ловили. Выходит, фандровый путь им нужен. Как думаешь, купец с ними заодно или только прикрытием? Если купцу измену вклеить – бойкое дело получится: Гильдию прижмём! Что скажешь, мент?

– Инфа убойная, дружинник, – согласился я. – И про питерцев, и про хохлов. По всему выходит: обложили нас. А мы облажались. А если эти банды разом с двух сторон на нас навалятся?

– Возвращаться нужно, – прохрипел Данила и на скамью присел. Видать, крепко проняло его. – Срочно назад, к своим.

– Как? За нами обозлённые хохлы, а за ними полтыщи километров Поля. Что дикарю – мать родная, нам с тобой верная смерть.

– Если Каина на свою сторону переманить, Рыжий через Поле проведёт. А Каину пообещаем амнистию и отмазку от санитаров.

– Рыжему купец нужен, – напомнил я. – Чтоб объяснил, что с женщинами делается. Ты их животы видел?

– А давай их прямо сейчас прикончим?

– Остынь! – осадил я напарника. – Рыжий – дикарь. Они сперва рубят, а потом забывают спросить, из-за чего драка получилась. На цивилизованный базар: «теперь ничего не поправить» – контуженого не разведёшь.

– Рыжего тоже можно…

Он прикусил язык, потому что буксир дёрнулся, а пол уехал из-под ног. Вещмешки питерцев с шумом попадали со скамейки. В женских покоях тяжело, с надрывом, застонали.

– Зараза! – выругался Данила.

– Молодец! – возразил я. – Если б не Каин, нас бы давно уже за ноги подвесили.

Это было ещё одним открытием. Каин не просто легко управлял буксиром. Он видел антифандр! Да и сам фандр, наверное, Каин видел тоже. Как же его санитары проглядели? Понятно же – без пяти минут чужой! Хотя и пользы немалой. Хохлы поначалу и не думали за нами гнаться. Были уверены, что ляжем на грунт ещё в черте города. Они ошиблись. Мы до сих пор летим.

– И всё-таки, что будем делать, когда возьмём купца, Данила?

Ответить напарник не успел: в гостиную заглянул Рыжий:

– Мимо Перехода пролетаем. Посмотрите?

Я схватил ближайшую скатку питерцев, и через мгновение мы с Данилой были на палубе, даже не заметив, как дикарь шарахнулся в сторону, освобождая проход. В самом деле, в ста метрах слева по борту поблёскивала буква «П» на изрядно погнутом, сером от времени шпиле.

Можно было только дивиться удаче дружинника: минуты не прошло, как мы пришли к выводу о необходимости возвращения, и вот она – станция. Неужели Каин прав? Неужели и вправду за каждым из нас приглядывают ангелы, которые только и ждут возможности исполнить желание? Тогда чего желаю я? Очистить мир от санитаров? Или сначала ликвидировать химер? Почему не исполняется? Или мой ангел медлит по причине неясности желаний?

Спрыгнув с буксира, я помчался к Переходу в полной уверенности, что Данила следует за мной. Скрежет давленого гравия за спиной подсказал, что я не ошибся. Чуть отвернув голову к плечу, разглядел напарника. Молодец, дружинник!

Не размениваясь на слова, мы подбежали к зданию и прошли в зал. Немедленно включилось освещение, но на этом видимая работа автомата закончилась. Все переходы были закрыты. Всюду лежал плотный слой пыли, а ноги по щиколотку увязали в песке.

Данила громко чихнул и с надеждой спросил:

– Ты сможешь эту штуку включить, мент?

– Попробую, – скромно ответил я.

Впрочем, не припомню, чтобы когда-то хвастал своим умением. Чересчур много для него понадобилось жертв.

Дружинник открыл рот, чтобы задать ещё один глупый вопрос, но я предостерегающе поднял руку:

– Это дикая станция, Данила. Стой где стоишь, и ни слова больше!

Он замер, а я внимательно, насколько позволяло скудное освещение, осмотрелся. На первый взгляд, всё как обычно: пятёрка камер перехода, пульт управления, распредщит. Стеллажа с заветным мануалом не наблюдалось.

Осторожно ступая по песку, приблизился к главной консоли. Бывали случаи, когда первооткрыватели наступали на повреждённый кабель пульта управления и погибали от удара током. Следовало быть начеку. Сам пульт тоже мог оказаться под напряжением. Древняя теория о защитных функциях электричества уже давно была развенчана как антинаучная. Куда вернее, что в первые времена наши предки попросту чинили повреждённые Упадком станции. Ремонт делали подручными средствами, и как получится – без оглядки на технику безопасности. Люди покидали гиблые места, и на их место приходило запустение. А эта тварь всегда с зубами: там изоляцию биосфера прогрызла, тут удар камня пополам с атмосферными осадками. Отсюда и оголение провода. И замыкание с летальным исходом.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.