Иван Сиверцев - Прятки на осевой

Владимир Васильев

Прятки на осевой

Автор выражает сердечную благодарность Сергею Каташу – за общие консультации по миру «Сталкера», а также Сергею Адаменко – за консультации в области влияния радиации на живые организмы.

Пролог

Еще десять лет назад отсюда до Зоны было довольно далеко.

Сегодня это граница.

И никто не угадает, что здесь будет еще через десяток лет. Возможно, на месте вот этого углового столика кровосос позавтракает каким-нибудь нерасторопным горемыкой, барная стойка будет увита побегами радиоактивного плюща, а за углом, где сейчас ватерклозет, расположится смертельно опасная аномалия.

Очень может быть. Потому что все эти годы Зона только и делала, что расширялась, подминая под себя новые и новые территории и отдавая монстрам на откуп очищенные от людей площади – осваивай, не хочу. Монстры обычно с удовольствием осваивали. Во всяком случае, ни пяди земли людям у Зоны пока еще оттяпать не посчастливилось. И вряд ли когда-либо посчастливится. Не тот у Зоны нрав, чтобы делиться; она умеет только отбирать.

Лучше всего Зона умеет отбирать жизнь. Когда – исподволь, по крупинке, год за годом бомбардируя удачливого сталкера неизбежными миллирентгенами. Но чаще – разом, молниеносно. Был человек – нет человека, только комок окровавленной плоти в центре «воронки» или обугленный клочок одежды около «электры».

Не так много находится людей, которые ухитряются урвать у Зоны что-либо ценное и уцелеть при этом.

Но находятся и такие.

Глава первая

Кекс вздохнул, потянулся к бокалу и в два приема заглотил остатки пива. Зона понемногу отпускала.

В последние трое суток он почти не спал. И команда его почти не спала. Разве что последней ночью, урывками, когда пришлось вынужденно таиться в сырой лощине между блокпостами, уже в буферной полосе, где еще не встречались аномалии и куда практически не забредали обитатели Зоны. Даже вездесущие собаки.

Больше всего Кексу хотелось махнуть стакан водки и завалиться спать в ближайшем кубрике, как поступила его везучая команда. Он бы и сам так поступил, если бы ходил в Зону, как пару лет назад, наобум. Но теперь он работал на Покатилова, а Покатилов расхлябанности не любит. Пришел – доложись. Хабар Кекс сдал еще на входе, вместе со снаряжением, но это полдела.

Тоскливо поглядев на пустой бокал, Кекс подумал: «Может, еще один?»

Первый он выпил залпом, едва добравшись до стойки. Бармен знает свое дело, выставляет пойло не спрашивая. Второй бокал Кекс утащил на любимый угловой столик, где и выцедил, изо всех сил стараясь не спешить.

И все-таки водка была бы уместнее. Но Покатилов водку перед докладом не одобрял. И все не звал… сволочь. Сиди его жди. Занят он, видите ли!

В арочке слева от барной стойки едва заметно шевельнулась плотная бархатная занавесь. Древняя и помпезная, только что без позолоченных кистей. Зачем ее тут повесили, Кекс понятия не имел, знал только, что за ней заканчивается территория бара и начинается территория покатиловского офиса. Ага, похоже, зовут. Наконец-то…

Кекс встал, тяжело бухая ботинками по истертому линолеуму, пересек полупустой зал и сунулся в арочку. Отвел занавесь в сторону, пригнул голову и вошел в офис.

– Привет, – поздоровался Хома. Был он как всегда напудренный и прилизанный. – Водку пил?

– Нет, только пиво, – пробурчал Кекс. – Больной я, что ли, водку? Не доложившись…

– Молодец, – похвалил Хома. – Давай в позицию.

Кекс вздохнул и покорно повернулся к стенке. Руки на стену, ноги на ширине плеч. Он не видел, но точно знал: за спиной Хомы из темноты коридора возникает высоченный охранник в костюме, водолазке и штиблетах с квадратными носками. Спасибо, что хоть без темных очков – на кой они в этом полумраке? Лопатообразные ладони сноровисто обшаривают Кекса на предмет припрятанного оружия – но кто, спрашивается, в здравом уме попрется к Покатилову с оружием? Потом у тела водят детектором аномалий, датчиком радиоактивности и сканером, настроенным на металл. Еще бы рентгеном просветили для пущей вящести!

Хлопок по плечу:

– Пошли.

Кекс повернулся. Рядом с Хомой никого уже не было – охранник бесшумно канул в темноту.

Под самым потолком тускло светили одиночные голубоватые светодиоды. Света они давали ровно столько, чтобы улавливать очертания коридора и дверных проемов, но при этом не видеть никаких подробностей. Кекс до сих пор не знал, какого цвета в этом коридоре стены.

Дверь, за ней тесная конурка, в темных углах охранники. Еще дверь, и наконец-то покатиловское логово.

После коридорного затемнения кабинет казался ярко освещенным, хотя на самом деле тут тоже царил полумрак, только не тревожный, а мягкий. Самый яркий источник света – настольная лампа. Желтоватый конус бил из-под абажура и неохотно растекался по столешнице, обитой зеленым сукном. Кекс не без оснований подозревал, что письменный стол Покатилова когда-то был бильярдным. Во всяком случае, бортики по периметру и лузы по углам его не слишком испортили бы.

– Здравствуйте, – поздоровался Кекс почтительно.

Он всегда старался держаться так, чтобы не выглядеть подобострастным. Почтение, уважение – это понятно, тем более что Покатилова всерьез есть за что уважать. Но не лебезить. Хотелось верить, что это удается.

– Здравствуй, Кекс. Присаживайся.

За спиной словно по волшебству возник стул с высокой спинкой. Тот, кто выставил его в центр кабинета, снова растворился в царящем у стен полумраке.

Кекс сел, держа спину прямо.

– Рассказывай.

– Прошли удачно, без потерь, – бодро начал Кекс. – На входе, правда, долго отлеживаться пришлось, вояки на блокпосте пересменку затянули почти на час. Карьер и склады миновали чистенько, хотя там «воронок» несколько штук новых нарисовалось. По тропе теперь не пройдешь, только зигзагом.

– Ты о главном давай, – пробурчал Покатилов. – Мне твоя живопись до одного места.

– О главном рассказать нечего. – Кекс чувствовал, что в голосе начали сквозить виноватые нотки, хотя никакой вины не могло быть и в помине. – Мы нашли и нужный корпус, и нужную комнату. Только сейфа там не было. Там вообще ничего не было, даже хлама на полу не оставили.

Покатилов поднял на Кекса тяжелый начальственный взгляд.

– Хочешь сказать, что мои информаторы врут? – спросил он.

– Не знаю. – Кекс пожал плечами, противный сам себе. Получалось, что он оправдывается, словно действительно в чем-то виноват. – Там на полу пыли до фигища. В одном углу выделяется эдакий особо пыльный прямоугольничек, так что сейф там скорее всего когда-то был. Просто мы опоздали. И еще: по лестнице из черного хода я пойти не рискнул, там, по-моему, свежая аномалия.

– Аномалия? – Покатилов вопросительно сдвинул брови.

– Да. Справа, если сверху смотреть, перила поросли ржавым мохом. Прям мочало – кое-где аж до ступеней висит. А слева – чистенькие, разве только не блестят. И что-то там вдоль них переливается такое… Вроде как тусклый свет. Вдоль трубы, за которую рукой надо браться. Пэ-дэ-а определил аномалию неизвестного типа. Я поглядел-поглядел… и увел всех от греха подальше. Выбрались через окно на первом этаже.

– Вот дерьмо. – Покатилов продолжал хмуриться, но, похоже, Кексу он верил. – Кто ж это такой шустрый выискался, а?

Вопрос был явно риторический. Кекс неподвижно сидел на стуле и преданно таращился на босса.

– В аномалию на лестнице никто вляпаться не успел?

– Нет, я ж говорю, увел всех другим путем.

– До вас, – уточнил Покатилов.

– А, – сообразил Кекс. – Вроде нет, останков не видно было. Если б были останки, я б и не размышлял, сразу всех увел бы…

– Тоже правильно, – кивнул Покатилов.

С полминуты он сидел молча, не отрывая взгляда от столешницы. Потом поглядел на Кекса.

– Ладно… По сегодняшнему, считай, все ясно. За хабар получишь как отоспишься; со своими сам делись, только Паню особо отметь. Кстати, ты молодец, Кекс, задание заданием, а артефактики по дороге собираешь. Все бы так.

– Паню-то за что? – удивился Кекс.

– Двадцатая ходка, забыл, что ли? Традиции надо чтить!

– А! – Кекс картинно хлопнул себя по лбу. – Забыл, босс! Я-то ходки давно уже не считаю.

– И зря. Перехвалил я тебя, видно. Впредь не забывай! Отмычки – они, конечно, всего лишь отмычки. Да только отмычка с мозгами и опытом порою на вес золота. Воспитывай их, береги – глядишь, и вытащат когда-нибудь.

Даже прописные истины в покатиловских устах звучали весомо и неизбито. Кекс невольно позавидовал – умеют же люди!

Тихо мурлыкнул вызов. Покатилов вынул из нагрудного кармана коммуникатор, мазнул по экрану пальцем и приложил аппарат к уху:

– Слушаю!

Подоспели какие-то новости, можно не сомневаться. Кекс терпеливо ждал, пока босс выслушивал чей-то рапорт или донесение.

– Понял, – буркнул Покатилов, убрал коммуникатор и добавил с досадой, ни к кому конкретно не обращаясь: – Холера!

Потом сфокусировал взгляд на Кексе и неожиданно сообщил:

– Розена нашли. В Зоне. Без оружия, без снаряжения. Сухонький, как Рамзес Второй.

Розена Кекс знал. Шапочно, правда, но здоровались всегда. Никаких особых подвигов за Розеном вроде не числилось, но сталкером он слыл правильным и в Зону ходил лет семь, не меньше. В последний раз его видели в баре «Шти», откуда он ушел с неизвестным типом, и две недели о нем не было ни слуху ни духу, хотя через день после посиделок в «Штях» Розену предстоял выход на Болото, давно оговоренный и проплаченный Покатиловым.

У Кекса по спине пробежались мурашки, и он рискнул откинуться на спинку кресла, чтобы перебить неприятное ощущение.

Розен был не первым исчезнувшим незадолго до похода в Зону сталкером-ведущим. И не вторым.

Седьмым. За неполных три месяца.

Сценарий всегда складывался один и тот же: сталкера видят в баре с незнакомцем, а потом оказывается, что он не является к выходу в Зону. Отмычки нервничают, заказчик кипит. Выход, ясное дело, отменяют. А несколько дней спустя пропавшего находят в Зоне. Мертвого, разумеется. Всегда – без снаряжения, во всяком случае, без оружия и ПДА, поэтому сообщение о смерти по сети не проходит. И практически всегда в гибели сталкера оказывался виноват кровосос – кроме одного случая, четвертого по счету, когда рыжего Гриню нашли в буферной зоне просто со свернутой шеей.

Считая Розена, жертв кровососа стало уже шесть.

Чужаков в сталкерских барах вокруг Зоны и раньше не больно привечали. А сейчас вообще старались не пускать. Тем не менее незнакомые лица все равно нет-нет, да и возникали, но что странно – если кто-либо из сталкеров покидал бар на пару с чужаком, отмечали это почему-то лишь постфактум, причем почти всегда уже после обнаружения трупа. Кто-нибудь обязательно хлопал себя по лбу: «Братцы, а ведь он третьего дня с каким-то хмырем из «Вотрубы» срулил, точно вам говорю! Я только сейчас сообразил!»

Внешность упомянутого хмыря ни один из вспомнивших и сочувствующих обрисовать не мог даже приблизительно. Кекс тоже, хотя участвовал в попойке, предшествовавшей исчезновению Димы Булата. Дима отчалил чуть раньше, чем все как следует напились. Сослался на неотложные дела. С Димой намылился какой-то незнакомый тип, они переговаривались, когда проходили мимо охраны при входе. Но что это был за тип? Кекс не мог вспомнить ни единой детали: ни во что он был одет, ни рост его, ни прическу – ничего. Ни единой зацепки. И у всех так: о существовании человека помнили многие, но подробностей – никто.

Случай с Булатом произошел в баре Покатилова. Кекс краем уха слышал, что именно в тот вечер вышла какая-то досадная заминка с камерами наблюдения, и лик зловещего незнакомца попросту не запечатлелся.

Хотя Диме Булату вряд ли стало бы легче, если бы его загадочного спутника отыскали.

Кекс преданно таращился на Покатилова, а тот снова оцепенел за столом, размышлял о чем-то, недоступном простому сталкеру.

«Не закемарить бы, – озабоченно подумал Кекс. – Свалюсь, блин, со стула…»

– Иди-ка сюда, – неожиданно позвал Покатилов.

Кекс сначала не сообразил, что это ему, – сидел, как и раньше.

– Але! – Покатилов повысил голос. – Оглох, что ли? Сюда иди!

– А? Я? – встрепенулся Кекс. Встрепенулся и вскочил.

Торопливо обошел стол и встал рядом с креслом Покатилова, чуть левее. За спиной сразу кто-то нарисовался, Кекс чувствовал это отточенным сталкерским чутьем, но озираться в кабинете босса не принято.

Оказывается, на столешнице перед Покатиловым были установлены два гибких экрана. С центра кабинета их и не разглядеть было толком. Под правой рукой Покатилова прямо из столешницы торчал короткий штырек джойстика.

– Знаешь его? – спросил Покатилов, указывая на левый экран.

На экран было выведено изображение с одной из камер видеонаблюдения в баре. В данный момент наблюдение показывало один из столиков у самого выхода; за ним сидели двое и что-то пили из высоких стаканов.

Покатилов показывал на сидящего слева из этих двоих.

Кекс всмотрелся. Сидящего он в принципе знал. Второго он знал еще лучше – Юра Постышев по прозвищу Циркуль, отмычка. Перспективный хлопец; если не гробанется раньше срока, имеет все задатки стать неплохим сталкером.

Но Покатилов спрашивал не о Циркуле.

– Рожа знакомая, – честно признался Кекс. – Встречал его и в Зоне пару раз, и снаружи. Здесь, в «Вотрубе», в Климовке и в новых «Штях». И, по-моему, в кабаке у вояк разок его видел. Как зовут, не знаю, в Зоне виделся только мельком… По-моему, это одиночка. Скорее всего из новичков, иначе я бы знал его лучше.

– Из новичков, – повторил босс задумчиво. – Ладно, Кекс, ступай… Вообще ступай, отсыпайся. Потом вызову.

Кекс выпрямился, с готовностью кивнул и быстро направился к выходу. Спать ему хотелось все сильнее и сильнее, глаза начинали опасно слипаться.

Хома перехватил его за дверью кабинета и сопроводил до бара.

– Будь здоров, бродяга, – бросил он Кексу в спину почти дружелюбно.

Кекс, не оборачиваясь, помахал рукой, на миг запнулся у барной стойки, но тут же скомандовал себе: «Нет, спать! Спа-а-ать!»

И промаршировал в сторону кубрика, невольно покосившись на столик у самого входа, где по-прежнему сидели Циркуль и тип, о котором спрашивал Покатилов.

Кубрик встретил Кекса могучим храпом – отмычки времени зря не теряли. Кое-как сковырнув с ног ботинки и не утруждаясь раздеванием, сталкер рухнул на железную армейскую койку и тотчас отрубился.

Отпустила Зона…

Глава вторая

Трасса была усталая и заброшенная. Асфальт потрескался; во многих местах его взломала настырная зелень, подогретая чернобыльской радиацией, но все равно она выглядела трассой, а не целиной, и по ней все еще можно было ездить. Правда, лучше на внедорожниках.

Чуть в стороне от остатков дорожного полотна расположилась коническая беседка, некогда ухоженная, а ныне такая же усталая и заброшенная, как и трасса. Невозможно было понять, в какой цвет беседка была окрашена прежде; кроме того, шпиль на конической крыше целился навершием уже не точно в зенит, а заметно южнее. Однако сдаваться и падать она вовсе не собиралась.

Примерно напротив беседки к обочине приткнулись два джипа. Они стояли не рядом – на некотором расстоянии, и, похоже, приехали они с разных сторон трассы. У каждого из джипов мялись крепкие ребята, изредка ревниво поглядывая на коллег, явившихся с другой стороны.

В беседке на относительно целой скамеечке сидели двое. Между ними была постелена газета, на которой стояла бутылка дорогой водки, пакет сока, два старорежимных граненых стакана и фарфоровая тарелка с закуской – ломтиками буженины, резаными свежими помидорчиками и маринованным чесноком.

Один из сидящих – Покатилов – протянул руку к бутылке, сграбастал ее здоровенной ладонью, до половины наполнил стаканы и вернул на газету.

Чокнулись, выпили, закусили.

– Сколько у тебя было сбоев? – мрачно спросил второй некоторое время спустя.

– За последний месяц – четыре, – отозвался Покатилов. – А дольше месяца я записи не храню, места не хватает.

– У меня пять.

Покатилов сжевал пол-ломтика буженины и подытожил:

– Итого у меня четыре сбоя и одна пропажа. У тебя – пять сбоев и две пропажи. Многовато за один паршивый месяц.

– Если ты про сбои, то охренеть как многовато! Полгода назад нормой был один сбой в два месяца. А то и реже.

– Та же фигня, – вздохнул Покатилов. – Извини, что спрашиваю, но… ты своим парням на записи вполне доверяешь?

– Вполне доверять никому нельзя, – проворчал собеседник. – Однако сказать, что они выбились из доверия, – тоже не скажу. Да и не вижу я особой выгоды в махинациях с записями – оно и мне-то было нужно только от случая к случаю. И как раз в эти дни с записями все было в полном порядке. Я бы даже предположил, что в последнее время имеет место быть цепочка маловероятных случайностей. Только я, мать его, не верю во множественные случайности, особенно если они еще и маловероятны! Вот не верю, и все!

Покатилов глубокомысленно хмыкнул и принялся очищать дольку чеснока.

– У тебя есть какие-нибудь идеи? – поинтересовался его собеседник.

– Действенных – нет, – честно признался Покатилов. – Но сидеть сложа руки и ждать новых жмуриков тоже неохота. Опытных сталкеров и так немного, а если их еще и давить начнут одного за другим… В общем, я попытаюсь всех новичков вербовать в отмычки. Не только подозрительных, вообще всех. Если дружок кровососа не миф, он быстро проявится. Да, будут трупы, в том числе и среди ценных сталкеров. Да, дружок кровососа однозначно уцелеет. Но мы почти наверняка будем знать, кто это. Фотка его будет, а не так, как сейчас. Думаю, выловим.

– Он может и не пойти в отмычки.

– Пойдет. Предложения будут такие, что никто не сможет отказаться.

– Не разоришься?

– Я не только деньги имею в виду, – усмехнулся Покатилов.

– Налей еще.

Покатилов налил; движения его очень хотелось назвать царскими.

Выпили. Закусили.

– Я еще подумаю какое-то время, – сообщил покатиловский собеседник. – Но в целом я с тобой согласен и скорее всего поступлю так же. Договор об обмене значимой информацией поддерживаю прямо сейчас.

Покатилов удовлетворенно кивнул.

После этого оба практически синхронно поглядели на часы, потом друг на друга и сдержанно рассмеялись.

– Все-таки те, кто говорит, будто мы очень похожи, кое в чем правы, – сказал Покатилов, вставая.

Ребята у джипов тотчас оживились и подались навстречу.

Два босса шли прочь от беседки. Ни один из них не пытался вырваться вперед – они шли сначала рядом, но постепенно каждый отклонялся к своей машине и свите, поэтому их пути постепенно разошлись.

Покатилов очень надеялся, что хотя бы дела какое-то время будут делаться параллельно. Он доверял чутью, чутью бывшего сталкера, а чутье подсказывало Покатилову: в одиночку с ворохом нахлынувших проблем ему не справиться. Так пусть помогут хотя бы в том, что касается не только его, а всех, кто обитает вокруг Зоны и кормится с нее.

Охота на опытных сталкеров, развернувшаяся вне Зоны, была далеко не единственной проблемой, нежданно-негаданно появившейся перед покатиловским бизнесом. Затхлый воздух Зоны определенно пах множеством новых осложнений и неожиданностей, возникающих вдруг и ниоткуда, на пустом месте.

Раньше такого не было. Во всяком случае, в таком количестве и с такой интенсивностью.

Глава третья

Бар в новом военном секторе какой-то неведомый остряк нарек «Ать-два». Как назывался старый, никто уже толком не помнил. Большинство склонялось к мысли, что никак – раньше военные позволяли себе куда меньше вольностей, чем сейчас. Но территорию старого сектора поглотила Зона, и военные вынуждены были откатиться километров на десять западнее. Раньше от блокпоста до болот рукой было подать, теперь же приходилось топать полдня, а то и больше. Прежде бар посещали в основном офицеры; сегодня никто отсюда не гнал даже бритого под ноль салагу. При условии, конечно, что в баре он находился в личное время, а не вместо службы. Захаживали сюда и гражданские – в основном обслуга и (реже) вольнонаемные научники. Поэтому цивильная одежда практически не приковывала взглядов. Сидит себе человек в тупичке у дальнего края барной стойки, цедит что-то вроде хайбола, а что в балахон какой-то невообразимый вырядился и капюшон на самые глаза надвинул – так мало ли, вдруг ему врач пить запретил, а душа требует? Или жена-мегера не велела в бар ходить? Всяко бывает. За выпивку платит, других выпивох не напрягает – и ладно. На странного посетителя косились, но не более.

Бар тем временем наполнялся, свободных мест оставалось все меньше. Голоса становились громче, смех раскатистее, кто-то кому-то уже успел съездить по роже, и охрана взяла буяна за шиворот и вывела вон, кто-то фотографировал мобильником компанию за соседним столиком, жизнерадостно командуя: «Феда, подбери щеки, в кадр не влазишь!»; завеса из сигаретного дыма делалась гуще и плотнее, а перерывы между возгласами: «Эй, любезный, еще по двести!» – все короче.

Обычное дело.

Сиверцев заказал и себе двести «Хортицы» с бутербродиком. Не успели принести заказ, как в зал ввалился Полоз, огляделся и взял курс прямиком на столик Сиверцева.

– Привет, наука! – жизнерадостно поздоровался он. – Чего не пьешь? Карман отощал?

– Доставить не успели, – буркнул Сиверцев.

На Шуру Полозенко по прозвищу Полоз он не сердился, на эту кучерявую сволочь вообще невозможно было всерьез рассердиться. А вот неторопливый бармен с неторопливым официантом могли бы быть и порасторопнее, сохни тут без «Хортицы», ломай мысли в скороговорках…

Полоз плюхнулся на свободное креслице и немедленно закурил. Сиверцев досадливо помахал ладонью перед лицом: он никогда в жизни не курил. По крайней мере табак. И сигаретный дым не переносил на дух, нещадно гоняя курящих приятелей.

– Так! – заявил Сиверцев категорично. – Хочешь курить – вали за другой столик!

Полозенко торопливо потушил сигарету в девственно чистой пепельнице, даже плюнул на кончик, чтоб не дымила.

– Чорт (он именно так и говорил, через «о»: чорт)! Все время забываю, извини. Надеюсь, хоть пить ты не бросил?

– Не бросил… Жду вот, маюсь, как видишь.

Полоз обернулся, поймал взгляд бармена и показал ему два пальца. Бармен величаво кивнул, не ускорившись ни на йоту – он что-то там методично смешивал за стойкой.

– Слыхал? – начал Полоз. – Розена нашли.

– Нашли-таки? Нет, не слыхал еще.

– Сухой и мертвый, – вздохнул Полоз. – Мертвый и сухой. Номер шесть. Или семь, если Гриню считать.

Гриня исчез четвертым, но его в отличие от остальных, попавшихся кровососу, нашли в лесополосе около третьего восточного блокпоста просто со сломанной шеей и синяками по всему телу.

– Хреново, – нахмурился Сиверцев. – Система это, стопудово система. Кровосос тварь опасная, но тупая. Тут люди замешаны, точно тебе говорю.

– А это не ваши вояки постарались? – уныло спросил Полоз.

– Да на хрена это воякам надо, сам посуди? У нас половина материала для исследований по леваку закупается, у таких, как ты, а не у штатных сталкеров. Наши, с позволения сказать, сталкеры с погонами в Зоне пукнуть без генеральского разрешения не могут, связаны миллионом инструкций и миллиардом предписаний. А в Зоне импровизация важна, там инструкциями только подтереться…

– Это да, – вздохнул Полоз. – Потому военные и злые на нас, вольных. Раньше вообще кошмар что творилось: чуть что, бабах в спину, и прощай, Маруся. А сейчас только взглядами провожают, но все равно словно сквозь прицел. Удивляюсь, как нас в этом баре еще терпят!

– А на этот счет тоже инструкция есть, – сообщил Сиверцев. – Тебя что, ни разу не вербовали?

– В военсталкеры?

– Ага.

– Да чуть не каждый день! – фыркнул Полоз. – Только оно мне надо? Я инструкций не люблю. Я свободу люблю.

– Свободу, – проворчал Сиверцев. – Какая, к маме, свобода здесь, в Зоне и около? Мы тут все как пауки в банке. Если бы не бары по всему периметру, давно бы уже глотки друг другу поперегрызли. А так – упьемся, на сопли изойдем, пару носов расквасим – глядишь, и еще на денек пахоты готовы. О, несут наконец-то!

Официант, а вернее – дневальный из числа салаг-новобранцев, доставил поднос к столику, разгрузил и молча удалился.

– Помянем, – сказал Сиверцев и взялся за посудину, слишком большую для рюмки, но маловатую для стакана. Посудин было четыре, все полные. Бутерброд на тарелке пребывал в одиночестве, потому что Полозенко выпивку заказал, а закуску нет.

– Помянем, – отозвался Полоз и протяжно вздохнул. – Будь счастлив там, за чертой, Розен. Ты был хорошим сталкером и честным мужиком. Аминь.

Когда они синхронно сглотнули, но еще не успели донести пустые стакашки до стола, у Полоза тихо пискнул ПДА. Полоз полез в карман – он не жаловал наручные модели, у него был древний наладонник.

– Что там? – мрачно осведомился Сиверцев.

– А, ерунда, – сообщил Полоз, взглянув. – Семецкий под Агропромом гикнулся.

– Его поминать, пожалуй, не станем. – Сиверцев криво усмехнулся.

– Это точно! Каждого Семецкого поминать – сопьешься за неделю…

– Раньше.

– Раньше не успеешь. Вообще бардак, конечно. С этими пьянками погибшего друга помянуть некогда…

Сиверцева с первой же дозы ощутимо развезло. Полоза, кажется, тоже, хотя у сталкера доза вполне могла быть уже и не первой. Они допили оставшееся, на этот раз чокнувшись, заказали еще и некоторое время болтали о всякой ерунде, которая обыкновенно начисто выветривается из воспоминаний уже к завтрашнему утру. Со второй Сиверцева развезло еще сильнее, а Полоз даже выпал из кресла, и ему кто-то сторонний помогал подняться, потому что сам Сиверцев обнаружил, что ноги начисто отказали, встать он не в состоянии и Полозу помочь, соответственно, не может. Потом, без всякого перехода, Сиверцев осознал себя дремлющим за столом в компании двух порожних бутылок из-под водки и полудюжины стаканов-недомерков, а нетронутый бутерброд так и лежит, одинокий, в тарелке. Кресло напротив, откуда не так давно сверзился Полозенко, пустовало. В баре почему-то было полутемно, у стойки торчали четверо патрульных с автоматами, а офицер с повязкой на рукаве о чем-то допрашивал бледного бармена и не менее бледного салагу-официанта.

Сиверцев оторвал щеку от столешницы и огляделся получше. За столами дремали еще несколько бедолаг, а в сортире, судя по звукам, кого-то неудержимо рвало.

«Что за ерунда? – подумал Сиверцев с удивлением и растерянностью. – Чего это меня так сплющило? Или в водку какую-нибудь гадость подмешали? Вообще похоже, башка раскалывается…»

Он поглядел на часы – было полвторого ночи. Куда подевались пять с половиной часов с момента прихода в «Ать-два» и первых двух доз с Полозенко, память не зафиксировала даже отрывочно.

Такого с Сиверцевым за четыре года работы в Зоне ЧАЭС еще не случалось. Не случалось ничего и отдаленно похожего, хотя трезвенником исследователь Сиверцев себя отнюдь не считал. Но совершенно точно его никогда не убивало до полного беспамятства с жалких двухсот грамм.

Его тоже допросили, хотя рассказать Сиверцев смог постыдно мало.

Несколько позже Сиверцев узнал, что Шура Полозенко, он же сталкер Полоз, бесследно исчез. Вроде бы он должен был сходить в Зону по поручению кого-то из теневых воротил, но о таких вещах обычно информации мало, только невнятные слухи.

Короче, пропал Полоз. А хваленое видеонаблюдение военного бара «Ать-два» именно в этот вечер почему-то оказалось отключено.

Глава четвертая

Кекс отдыхал почти два дня. Остаток первого и всю ночь проспал, во второй сначала получил у покатиловского кассира денежку, потом привычно разделил ее на четыре части (ясное дело, неравные) и раздал причитающуюся долю отмычкам, не позабыв премировать десятинкой Паню. Самая большая доля полагалась ведущему, то есть Кексу, и с этим никто даже не помышлял спорить. Бездумно квасить в баре с солидной суммой на кармане Кекс не собирался, поэтому перед неизбежным обмывом гонорара успел выскочить в банк, домой и на почту. Свой гонорар он тоже разбил на четыре части, только на этот раз равные: одну положил на легальный счет, вторую схоронил в тайнике на съемной квартире, третью отослал маме, и пусть недоделки без сердца смеются сколько хотят. Мама – это святое, а кто этого не понимает – что ж… Его горе. Поскольку обязательно аукнется.

Четвертая часть (а также при необходимости вторая, из заначки) предназначалась на пропой и для закупки снаряжения. Закупки Кекс считал более важными, и если приходилось брать что-нибудь дорогое – без колебаний домашнюю заначку потрошил. Ну а все, что оставалось, Кекс с чистым сердцем просаживал в окрестных барах. Большею частью в покатиловском заведении «Вотруба», поскольку там при нужде можно было без риска и заночевать, и подлечиться (во всех смыслах: с утра пивком, а после Зоны тем, что пропишет доктор, ибо у Покатилова профессиональных медиков на зарплате было даже несколько).

Когда при себе у Кекса остались только деньги на отдохновение, он с чувством исполненного долга направился в «Вотрубу». В иной день Кекс мог предпочесть очередную инкарнацию «Штей» или военный «Ать-два», но сегодня полагалось отметить двадцатую ходку Пани. В Зоне поневоле станешь суеверным.

Не успели поздравительно отхлопать Паню по плечам после того, как он опорожнил полный гранчак с тыльной стороны ладони, и тут в поле зрения Кекса нарисовался Хома. Естественно – прилизанный и вроде бы даже набриолиненный. Он поманил Кекса пальцем и исчез за занавеской.

Кекс напрягся. С чего Покатилову звать сталкера так рано? Успел только вернуться да отоспаться. Обычно полагалось еще пару-тройку дней отдыха, а иногда и больше – на зализывание ран. А тут еле двое суток с возврата – и уже зовет!

Чего-то там необычное, не иначе.

Процедура входа в покатиловский офис за истекшее время не изменилась ни на йоту. Собственно, она вообще не менялась с того момента, когда Кекс года четыре назад впервые предстал перед хозяином «Вотрубы» и негласным повелителем восточного сектора. Или уже пять лет прошло? Да, точно, скоро ровно пять. Черт, как же время летит, не угонишься!