Скользящий сквозь ночь - Скользящий сквозь ночь. Живые и мертвые

Он забросил топор на плечо и двинулся следом за седым волком: гро-Бакхг точно знает верный путь и наверняка уведет своего недостойного ученика от ненужных встреч.

Стоит на миг прикрыть глаза – и перед мысленным взором вновь появляется стоящая на отшибе палатка старого шамана, покрытая витиеватыми узорами, шесты с черепами степных львов, тролля, медведя и еще нескольких тварей поменьше, каждая из которых имела неосторожность сойтись в поединке с гро-Бакхгом, когда тот был молод или уже не очень. Сам шаман сидит у очага, помешивает что-то в маленьком котелке. Должно быть, лекарство… Помешивает и приговаривает слова заговоров, чертит пальцем знаки на закоптелом пузе котелка, рассказывает что-то в перерывах между заклинаниями. Детство, детство… Хорошее было время, полное мечтаний о сражениях, подвигах, славе… Тогда в мальчишечьей голове была даже не вера – знание. Знание того, что это непременно случится – подвиги, слава… И случилось. Великие деяния, слава – все было. Один только бой с горным львом чего стоил. Дети Камня тогда долго пытались убить зверя, режущего их скот, да только никак не могли поймать. Уж больно хитрый был хищник. А он… он просто шел с войны, возвращался с телмарской границы в родные степи да и остановился погостить у дальней родни… Узнал о льве, пошел и убил. Казалось, сами предки вывели его прямо к новому логову твари. И был жаркий, но быстрый бой, и раны от когтей на груди, и двойная победа: домой он уходил с двумя трофеями, шкурой льва и женой – самой красивой и сильной девушкой из Детей Камня… Мевара, Мевара, зачем ты тогда так неосторожно выбрала себе в мужья такое жалкое ничтожество?! Почему не разглядела сквозь могучие грудные мышцы трусливое заячье сердце?!

Волк остановился, прервав горестные мысли своего бывшего ученика. Взглянул вдоль тропы и словно сделал приглашающее движение головой.

Кусты расступились, открывая взору небольшую полянку и омерзительную тварь посреди. Чудовищная, гадкая помесь волка и двуногого прямоходящего существа… Эльфом оно было или человечком? Неважно. Теперь это склонившийся над растерзанной тушей овцы оборотень-волкодлак.

Про оборотней старый шаман знал немало – да про что он знал мало?! – и охотно рассказывал об этом, греясь у огня по вечерам:

– У каждого из нас в душе живет зверь. У всех, даже у людей и дварфов. И у каждого зверь этот свой, и характер у него тоже есть. В каждом разумном существе всегда просматриваются черты зверя, и, если уметь, можно слышать его голос у себя внутри… Можно даже ненадолго самому становиться зверем – да только это не всем дано, и не всем оно и надо… Забывается понемногу старое искусство единения со своим диким началом…

Так все, видно, и было, потому что старый шаман на много-много верст вокруг слыл единственным, кто умел обращаться в волка когда хотел и на сколько хотел. Недаром его и называли так – шаман-оборотень.

А вот оборотни-люди… это совсем другое. Единицы из них способны удержать зверя в повиновении, остальные – больные, загнанные и затравленные своими невежественными соплеменниками – очень быстро теряют все то немногое, что возвышает человечков над животными, превращаясь в монстра. И зверь этот получается преисполненным скверны и порока, вот он, живой пример. Внешне – волк, вставший на задние лапы, с когтистыми передними, и человек и волк одновременно, и вместе с тем – ни то ни другое. Мерзость, злобная, коварная и отчаянная. Волкодлак.

На короткий миг возникло чувство родства. В самом деле, и для человека, ставшего волкодлаком, и для мертвого орка окончательная погибель – единственное избавление от полного мук существования… Но на этом сходство и заканчивается.

Оборотень зарычал, оторвавшись от своей добычи, сверля неожиданного противника желтыми глазами. Вот, значит, за кем охотятся эльфы. Стало понятно, для чего старый шаман вернулся в мир живых – указать нерадивому ученику путь.

Что ж, эльфы уважили несчастного изгоя, пройдя словно мимо дерева, не глядя на него и не заговорив. Он вернет этот долг и хоть немного искупит нанесенное им оскорбление, убив для них эту тварь.

Огромный орк и оборотень еще мгновение испепеляли друг друга глазами, а затем не сговариваясь одновременно бросились друг на друга.

Взмах трехпудового топора ушел в пустоту: тварь на редкость быстра. Лишенный искорки сознания оборотень все же сохраняет интеллект, которым обладал раньше. И что такое орочий боевой топор, понимает наверняка. Один удар – вот все, что нужно, чтобы закончить этот бой, только нанести его будет непросто. Уж если искусные и проворные эльфы вышли на эту тварь целым отрядом…

Выпад, прыжок в сторону, которым тварь уклонилась от атаки, – все это произошло в мгновение ока, ответный удар оборотня оказался еще более быстрым. Когти вспороли ткань куртки, но и только: Дети Ветра тоже отнюдь не увальни, какими могут выглядеть в минуты спокойствия. Последовал стремительный обмен ударами, но ни одна сторона не достигла успеха: волкодлак – слишком подвижный противник, которого не так-то просто ударить, однако и его когтистые лапы не смогли соперничать по длине с боевым обоюдоострым топором.

На короткую секунду дуэлянты застыли друг против друга, пытаясь понять, как же сражаться с противником. Тварь оказалась быстрее, чем любой из встреченных на жизненном пути врагов, но, видят предки, мохнатый полупес тоже никогда не имел дела с орком! Да, его не достать ударом лезвия: трехпудовый топор недостаточно легок для молниеносного удара, желтые волчьи глаза не выпускают из виду сталь, тускло мерцающую в льющемся сквозь прорехи листьев свете луны. Но двойное лезвие вовсе не единственная часть топора, которой можно нанести удар, и к некоторым понимание этого приходит всего за миг до смерти.

Длинный, нарочито длинный замах. Быстрый прыжок твари назад – она вне досягаемости, удар уходит мимо, мощная сила инерции уводит оружие в сторону и назад – это отличный момент для прыжка! Именно так волкодлак подумал, не понимая, что как раз это от него и требовалось. Сильные лапы отталкиваются от земли, вспарывая ее когтями – бросок!

Чем опасны в бою прыжки – так это потерей точки опоры. Атакующий в прыжке более неспособен изменить свою траекторию, уклониться от встречной атаки. И потому, когда затыльник топорища устремился навстречу оборотню, словно копье, удар был неизбежен. Рукоять врезалась в покрытую серой шерстью грудь с такой силой, что туша твари отлетела назад, даром что весит все пять пудов, если не шесть. Оборотень, даже не тявкнув – как бы он тявкал, если дух выбит из его груди, – грохнулся оземь в добрых восьми шагах. Вот и все, бой закончен, осталось только подойти и размозжить врагу череп.

Однако и тварь оказалась стойкой. Стоило поудобней перехватить топор, как оборотень с завидной прытью, особенно с учетом переломанных ребер, вскочил и вцепился передними лапами за рукоять топора, а его длинная морда с разинутой пастью устремилась к горлу противника. Хорошая попытка, безусловно, против эльфа могло бы и получиться.

Он поднял оружие на вытянутых вперед и вверх руках – и все, клыки лязгнули в пустоте, морда хоть и вытянутая, да только с длиной орочьих рук ей не тягаться. Оборотень повис на рукояти топора, не желая отпускать оружие врага, так что осталось лишь посильнее грохнуть его оземь.

Оборотень захрипел, когда огромные ручищи, отпустив наконец оружие, сомкнулись на его горле. Сдавить как следует, поднять, с силой ударить о землю. Поднять, сделать шаг к ближайшему дереву и приложить тварь головой о ствол. И еще раз. И еще. И еще.

Изломанное тело с размозженным черепом лежит у ног Сына Ветра. Еще одна победа над достойным противником, жаль только, о ней сказ не сложат и песню не споют, увы.

Он наклонился и поднял с травы топор. Время не ждет, надо идти. Оглянулся, отыскивая глазами седого степного волка: старый гро-Бакхг сегодня помог своему ученику, как никогда раньше.

Старый шаман оказался прямо у тела оборотня, невозмутимый, словно всегда так сидел, хотя миг назад его там не было. И взгляд – чуть укоризненный, значимый.

– Да, я вспомнил твои слова. Этих тварей надо убивать наверняка.

Надо оттащить труп от волка, чтоб ненароком не попасть по почтенному гро-Бакхгу: он хоть и дух, но это было бы редким хамством. Размах и удар, и вот голова лежит отдельно от тела.

– Ну теперь уж не встанет. Благодарю тебя, почтенный гро-Бакхг…

Шаман, не дослушав благодарственную речь, сокрушенно вздохнул, подошел к отрубленной голове и потрогал ее лапой, словно хватал за гриву.

Взять голову оборотня в руку?! Но зачем? Хотя какая разница. Старый шаман не заставлял бы его брать эту мерзость в руки без причины.

Шаман-волк удовлетворенно кивнул, поднялся и спокойно потрусил на запад. Остановился у края поляны, оглянулся, проверяя: идет ученик следом или нет?

Что ж, раз гро-Бакхг хочет так, то будет так. Непонятно, зачем и куда нести эту изуродованную голову, ну и ладно. Даже если б старый шаман мог говорить – и тогда ученик ни о чем не спросил бы своего учителя, ведь вопрос означает сомнение.

Глава 3

Муравейник

Тихий шум за дверью. Очень тихий, другой вампир, сморенный гнетущей аурой солнца, не услыхал бы. Но когда за тобой вот уже год след в след идут гончие псы – и длинноухие и короткоухие, – поневоле научишься спать очень-очень чутко.

Зерван с трудом поднял тяжелые веки и отодвинул с лица одеяло. Занавеска на окне плотная, сам вампир укрылся плащом и одеялом, но и тут, в темной комнате, куда почти не проникает свет, сильно чувствуется власть дня.

Все-таки подобное убежище нельзя назвать ни надежным, ни мало-мальски комфортным. Даже в сыром подземелье Зерван спал бы куда слаще, чем на втором этаже занюханного трактира… Но тут, посреди людного Морхолта, его будут искать в последнюю очередь.

Он сел на кровати, старательно отворачиваясь от светлой окантовки занавески: солнечный свет, даже непрямой, это вовсе не то, на что часто любуются вампиры. Так что же это был за шум? Похоже на легкое касание металла к металлу. Дверь пытаются открыть снаружи отмычкой? Ах, тут же и замка-то нету, засов всего лишь. К тому же Зерван давно привык чертить на двери, за которой укрывался, защитную руну, так что теперь дверь можно открыть только тараном. Или противодействующим магическим заклинанием, как вариант.

Движение у двери. Таракан? Зерван всмотрелся в крохотную движущуюся точку. Капля, стекающая на пол! Он моментально подобрался, готовясь к бою.

Итак, псы, долгий год идущие по следу, наконец-то настигли свою добычу. Там за дверью охотники тихо смазывают дверные петли маслом, но задели петлю масленкой, и это выдало их… Глупцы, они все еще надеются войти незаметно и напасть на спящего вампира и при этом даже не подозревают, что их уже ждут.

Однако в этот раз выкрутиться будет непросто. За окном день, комнатушка маленькая, мандалой не размахнуться… Проклятье! Все-таки не стоило мудрить, ведь в итоге вампир перехитрил сам себя. Он затравленно оглянулся, ища выход. Из разных передряг выходил живым, но в самую опасную за долгие годы попал по собственной глупости.

В щель между дверью и косяком просунулось тонкое лезвие кинжала: охотник за дверью пытался нащупать щеколду. Что за самоуверенный идиот, он даже не потрудился расспросить хозяина трактира, как закрываются двери комнат, сдаваемых внаем, иначе не пытался бы открыть засов кинжалом.

После безуспешной попытки кинжал исчез. Наверняка советуются, что делать, и сейчас попытаются вломиться силой, самое худшее, что это им удастся: дверь-то хлипкая, на ладан дышит.

Удар! По меньшей мере четверо мужчин навалились на дверь одновременно: двое непосредственно и двое – в своих товарищей. Но Зерван уже приготовился к бою.

Выброшенная вперед рука с раскрытой ладонью и короткое, резкое, такое привычное слово. Тугая невидимая волна ударила нападающих и швырнула двоих обратно в коридор и двоих – о косяк, словно игрушечных солдатиков. Что такое четыре туши для заклинания, которым Зерван давно наловчился раскидывать закованных в латы воинов?!

В проем хлынули новые враги: трое бородатых крепышей в дорожной одежде и с кинжалами наготове. Зерван стремительно ушел в сторону, перехватил чью-то руку и сломал о колено, словно палку. Выбросил кулак, угодив второму охотнику в челюсть, поднырнул под занесенный кинжал и ударил в пах третьего. Рубака утробно хрюкнул, но вампир не дал ему упасть, схватив за воротник и пояс штанов. Раздался стук: это кинжал, выроненный из сломанной руки первого противника, упал на дощатый пол.

И когда вампир только собрался подумать, что недоделанные охотники крепко его недооценили, на него из коридора набросили сеть. Вот в шаге от него еще один враг с кинжалом, в дверь протискиваются новые… Конец, мелькнуло в голове. Выхода нет, не считая врат в преисподнюю – окна.

Горожане шарахнулись в стороны, когда окно на втором этаже трактира «Три налима» с треском вылетело к Нергалу, высаженное сильным плечом. Два человека, опутанные сетью, вывалились из оконного проема и грохнулись на мостовую.

Зерван почувствовал, как его сердце сжимается в безжалостной хватке дня. В штанах и рубашке, босиком, без плаща и оружия посреди людного города долго ему не продержаться. Он вскочил на ноги, сбрасывая с себя сеть и в панике пытаясь сообразить, куда бежать, когда услышал за спиной грохот десятков подкованных сапог.

Была не была, хуже все равно не будет, ибо некуда. Безрассудные поступки уже не раз спасали ему жизнь – может быть, и сейчас выгорит…

– Стража-а-а-а-а!!! – завопил он голосом, которому позавидовала бы и закалываемая свинья. – Стража!!!

– А мы уж тут как тут, – пропыхтел сзади хрипловатый басок. – Что здесь происходит?!

Зерван оглянулся и молча поблагодарил богов, Судьбу и Провидение за то, что стражники прибежали именно с этой стороны: теперь, когда он станет говорить с их командиром, солнце будет светить ему в затылок, а не в глаза.

– Вот эти негодяи вломились в мою комнату, пока я спал, с ножами и сетью! Они пытались убить меня и ограбить!! Средь бела дня!!! Сумасшедшие!

Капитан, невысокий, но крепкий усач, с сомнением посмотрел сначала на выбитое окно, потом на Зервана, дико вращающего глазами. Затем на лежащего неподвижно человека. Парню не повезло: вампир схватил его и выбил им окно, а при падении охотник оказался снизу.

– Эти? Я вижу только одного…

В этот момент из трактира выскочили остальные.

– А вот и вся честная компания душегубов! – возвестил Зерван, демонстративно прячась за широкую спину капитана.

Все получилось лучше некуда: охотники появились, сжимая в руках кинжалы, один несет заостренный деревянный кол. Видок – ни дать ни взять банда разбойников в десяток рыл.

– А ну стоять, поганцы, именем короля! – рявкнул капитан и потянулся к мечу. – Взять их! Бросайте оружие на землю!

– Постойте, капитан, – крикнул смуглый худощавый человек в плаще и капюшоне, лидер, должно быть, – все не так! Мы не разбойники, этот человек – вампир!

Последовала немая сцена, зеваки начали с опаской отодвигаться подальше. Капитан резко обернулся к Зервану и встретился с его честным, недоумевающим взглядом.

Вампир пожал плечами, отчаянно пытаясь не щурить глаза:

– Ну вот, что я и говорил. Сумасшедшие!

– Они сказали, что вы вампир, сударь, – с подозрением сказал стражник.

– И это только одному мне кажется бредом умалишенного?

Капитан, щурясь, взглянул на солнце поверх головы Зервана:

– Да, вы правы, сударь. Стало быть, вам незнакомы эти люди, – кивнул он в сторону охотников, окруженных кольцом пик, – и не имеете понятия, почему они приняли вас за вампира?

– Да что вы его слушаете?! – взвыл охотник. – Это Зерван да Ксанкар, вампир, не боящийся солнечного света, избивший его величество Зиборна Второго прямо в тронном зале! Капитан, убейте его, и мы все станем богатыми!! Спросите у него, отчего он спит днем за занавешенными окнами!!!

– И что вы на это ответите, сударь? – осторожно поинтересовался капитан.

– А, ну теперь понятно, в чем дело, – протянул Зерван, – они не сумасшедшие, просто идиоты. Я не понимаю, как можно быть охотником и не иметь мозгов… Видите ли, капитан, я охотник за головами, как и эти придурки. Ловлю разбойников на дорогах. Так что сами понимаете, я ночью работаю. Когда мне еще спать, если не днем? И вот тут вламываются эти…

– Назовите себя! – потребовал стражник.

– Зерван Ксанкар, – спокойно ответил вампир.

– Я же говорил! – завопил охотник. – Хватайте его!

Зерван тяжело вздохнул:

– Святые боги, ну и кретин… Повторяю для тебя, недоумок. Зерван Ксанкар. Понимаешь? Просто Ксанкар. Без «да». Я не граф и никогда им не был. Земляк этого твоего вампира. В Рэнфэйре, откуда родом он и я, каждый пятый зовется Зерваном и Ксанкаров десятка два. Лет вроде сто с чем-то назад один человек выбился в графья и стал да Ксанкаром, и вампир ведет свой род от него.

– Ага, – внезапно поддакнул кто-то из толпы, – я сам тоже из Рэнфэйра, меня Зерваном матушка нарекла. И соседа моего жена в девичестве была из Ксанкаров…

Капитан покрутил ус:

– Вот так штука. Стало быть, они обознались.

Предводитель охотников попытался что-то крикнуть, но получил сапогом под коленку от ближайшего стражника и был вынужден опуститься на мостовую.

– Молчать! Говорить будете, когда капитан разрешит!

– Да так оно и есть, да и видано ли, чтоб вампиры солнца не боялись, я пока своими глазами не увижу такого – не поверю, – хмыкнул Зерван, стойко, словно оловянный солдатик в печи, терпя мучительную боль по всему телу. Скоро, минуты через две-три, кожа на лице и руках покраснеет и начнет шелушиться…

– Желаете подать на них жалобу в суд? – осведомился капитан.

– Да зачем? Это ж мои коллеги, хоть и совершенно безмозглые. Пусть только заплатят мне за побои да ушибы – мне ж теперь дней пять отлеживаться. Повезло, что я при падении ничего не сломал. У старшого, поди, кошелек тугой, мне бы половину этого – и я не буду с ними судиться. А что они устраивают большую дорогу в вашем городе, капитан, так это уже не мои с ними счеты, – тонко подначил стражника вампир.

В этот момент из дверей показался хозяин трактира, решивший, что теперь уже опасности нет, и завопил:

– Эти недоноски сломали дверь и окно выбили!

– Итак, нападение и покушение на убийство, причинение телесного ущерба и убытка, нарушение спокойствия, закона и порядка, – перечислил капитан. – Вы все арестованы! Платить пострадавшим будете сейчас или по решению судьи? Хотя по вас все равно каторга плачет, сыть гоблинов!

Зерван дождался, пока капитан вытряхнул из кошеля предводителя пригоршню серебра и меди ему в руку, ссыпал в карман деньги и наклонился к уху стражника.

– А вообще, они все смахивают на уроженцев Монтейна, – негромко сказал он, – все до единого, хотя наша охотничья братия – очень разношерстная компания.

– Ну-ка, парни, обыскать их! – приказал капитан.

У охотников обнаружились медные медали на кожаных ремешках, скрытые под одеждой.

– Что это? – удивился стражник.

Арестованные хранили гробовое молчание.

– Я слыхал, граф Диркхем выхлопотал у Зиборна для своих подчиненных особые полномочия и какие-то знаки специальные, – услужливо подсказал вампир.

– Диркхем? Главный шпион Монтейна?!

– Глава особой службы, – уточнил Зерван. – Кажется, капитан, вы изловили лазутчиков…

Он с трудом дождался, пока стражник скомандовал вести арестованных в тюрьму, помахал ему рукой на прощание, проводил взглядом охотников, тащивших своего пострадавшего товарища, и вернулся, прихрамывая, в трактир.

– Мне бы другую комнату вместо разоренной, – сказал он хозяину, пробовавшему на зуб полученные в виде компенсации монеты.

Все-таки жизнь – занятная штука. Солнце, враг всех вампиров, в этот раз спасло его, на пару с человеческими неграмотностью и предрассудками. Вампиры сгорают под прямыми солнечными лучами, полагает чернь. Только немногие ученые мужи и маги знают, что на самом деле у вампиров смертельная аллергия на солнечный свет, вспыхивать и сгорать они в общем-то не должны. И совсем уж редкому человеку ведомо, что вампиры страдают от этой аллергии куда меньше, если пьют только кровь животных… Все-таки хорошо, что люди в основной своей массе темны и примитивны. Будь на месте капитана эльф – он раскусил бы Зервана с ходу, длинноухие не имеют предрассудков касательно вампиризма и знают об этой болезни достаточно, чтобы не сжигать на кострах своих заболевших соплеменников.

Вампир хмыкнул и захромал вслед за хозяином, переносить свое имущество в другую комнату. В этот раз он выкрутился, но дурное предчувствие становилось все сильнее.

* * *

Долгий путь всегда короче, когда есть цель, если знать, куда идти. Или же если есть кто-то другой, кто знает. В этом случае даже проще, не надо выбирать маршрут и колебаться, налево или направо. Достаточно просто идти следом, не задавая вопросов и не сомневаясь.

Лес закончился, а вместе с ним и владения эльфов, и теперь гро-Бакхг бодрой трусцой идет через обширные луга. Людские поля он обогнул стороной – это, безусловно, потеря времени с точки зрения воина, которому ведом лишь один путь – вперед к врагу. Но старый шаман знает больше, видит лучше, понимает шире, мыслит глубже. Ему видней.

Все превосходно, если только не обращать внимания на голову оборотня в руке. Солнце взошло высоко, скоро эта дрянь начнет вонять и привлечет рой мух… Хоть бы только то, ради чего гро-Бакхг заставил нести отрубленную голову, свершилось поскорее.

Вдали показалась широкая и низкая скала, одинаковой высоты везде, кроме странных вертикальных пиков с плоскими вершинами. Да это же крепость людей, осенило его. Он-то никогда не видел крепостей издали при свете дня: отстроить их вблизи земель орков людям никогда не удавалось, время нужно. А когда вторгаешься в степи Детей Ветра – его не будет, удар возмездия последует незамедлительно.

Однажды ему довелось не только увидеть каменную крепость вблизи, но даже штурмовать ее. Только дело было ночью, тогда объединенные силы племени Ветра, Элкада и Моандора, чтобы наконец преломить ход войны, атаковали людскую крепость, перевалочный пункт, через который снабжалась армия, пытавшаяся захватить священную Гору Духов. Моандорские маги не подкачали, совместно с шаманами других племен наслав такие густые тучи, что, как говорят люди, в темноте видящие плохо, хоть глаз выколи. И часовые на бастионах обнаружили штурмующих орков только тогда, когда боевой клич трех племен прозвучал уже со стен.

Сколько лет прошло, но никто из тех, кто участвовал в той славной битве, не забудет ее. Две сотни воинов, расшвыривающих ряды кое-как построившихся людишек, – это не то, к чему защитники города были готовы, и бой очень быстро превратился в резню. Вопли, паника, визг людей, перекрываемый яростным кличем мстителей, и полнейший хаос везде, даже в рядах атакующих. Бой стенка на стенку закончился, толком не начавшись, и орки носились по запутанным улицам малыми группами, охотясь на незадачливых захватчиков.

Вдобавок к темноте – людишки так похожи друг на друга, что не сразу и поймешь, где воин, где безоружный и где женщина, так что приходилось смотреть, прежде чем бить. Помнится, было забавно узнать, что среди людей есть воины-не-воины…

Визжащий человек забрался на дерево и отчаянно вопил, пока громадный орк методично рубил ствол.

– Арситар, да это же не воин! – ухмыльнулся пробегавший мимо знакомый воин из моандорцев.

– Как не воин? Я уверен, что голос не женский!

– Так ты не знал? Не все люди – воины. Воины те, которые с оружием и стальными доспехами, остальные нет.

Он тогда проводил товарища взглядом, посмотрел наверх, на жалкое вопящее от ужаса существо, и сплюнул. Есть воины и есть женщины, а это тогда что? Ни то ни другое, оказывается. Эти людишки такие странные и непонятные, хотя чему тут удивляться? Худшие из Младших, и этим все сказано. Гораздо позже он узнал, что во всех человеческих языках есть особое слово «мужчина», которым обозначаются те, которые не воины и не женщины.

Орки, забрав своих павших, которых оказалось куда как меньше, чем ожидалось, ушли из города, когда все вражеские воины либо погибли, либо позабивались в такие щели и норы, где их уже не найти. Кто-то предложил поджечь деревянные дома, но его не поддержали вожди: а зачем, если война выиграна? Та битва и вправду оказалась последней: когда король Эренгарда осознал, что орки запросто могут перенести поле боя из своих степей в его города, то отказался от притязаний на священную гору. Необычайно мудро для человека.

Эх, хорошее было время, славное…

Гро-Бакхг вывел своего ученика на дорогу и двинулся к городу. Неожиданно. Зачем в город, если это еще не Телмар?!

Навстречу начали попадаться люди, шарахающиеся в стороны и во все глаза глядящие на громадного орка. Заговорить с ним никто не посмел.

Интересно, если мертвым нет места среди живых, то почему шаман привел его сюда? Должно быть, древний закон предков под живыми подразумевает только Старших. Или… ах, ну конечно! Ведь это эльфы понимают все, а людишкам-то откуда знать?! Им и в голову не придет, что орк перед ними – мертвец, стало быть, закон не нарушен, поскольку люди не оскорбятся. Или, может быть, предкам просто нет дела до оскорблений, нанесенных людям. Или, что еще более вероятно, старый шаман решил оскорбить людей в отместку за осквернение Горы Духов и привел к ним мертвеца. Так или иначе, даже если вот сейчас, шагая мимо живых, покойник нарушает древний закон, все равно с него спросу никакого: он всего лишь выполняет волю почтенного гро-Бакхга. Потом, когда он все-таки попадет в страну предков, то непременно спросит шамана, что и зачем. Но задать вопрос сейчас – значит усомниться. А пока его ведет старый учитель, в сердце не будет места сомнениям.

Стража у ворот сильно удивилась, когда мимо длинной череды повозок в ворота прошел здоровенный орк с топором и начинающей попахивать головой отвратительного чудовища. Хотя, если вдуматься, их, видимо, удивила голова. Они ведь должны хоть изредка видеть орков, война закончилась давно, по людским меркам, теперь некоторые маги из Моандора и Элкада посещают своих коллег-людей. Моара так и вовсе чуть ли не каждый месяц путешествует через Эренгард в Монтейн, к Горе Грома и крупнейшему оружейному рынку. Правда, не совсем ясно, что она там забыла, разве только катакомбы Древних… Этих магов простому воину все равно не понять.

Город людей днем выглядит не так, как ночью, особенно если по улицам не бегают разъяренные дети степей с окровавленными топорами. Сколько народу – не сосчитать! Одеты странно, оружия почти ни у кого нету. Изредка попадаются стражники, подозрительно косящиеся на чужака, но молчат. Боятся.

Вот представить бы себе, что человек забредает в поселение орков – неважно в какое. Ходит между палаток, смотрит вокруг, а мимо идут по своим делам воины и женщины, играют дети… И никто не интересуется этим человеком, так, смотрят на него, проходя мимо… Бред! Бред вдвойне, потому что его и в ворота-то не пропустят. А тут – входи кто хочешь. Спрашивается, зачем обносить свои поселки каменными стенами, если ворота настежь открыты, охрана возле них, видимо, вообще не понимает сам смысл слова «охранять» – стоит себе таращится на входящих и пропускает всех подряд. Что тут скажешь, люди есть люди.

Странная пара – высокий грациозный человек и такая же женщина – привлекла внимание. Однако стоило чуть присмотреться, как оказалось, что это вовсе и не люди, а эльфы. А одеты как люди, это-то и сбило с толку поначалу. И вот им уже не хватает такта не глазеть… хотя, может быть, они просто не знают, лесные эльфы и те, что живут в людских городах, видимо, разные.

Гро-Бакхг же преспокойно двигается к ему одному известной цели – и люди даже не обращают внимания на него. Не видят, значит, не всем дано увидеть духа-волка. Только собаки шарахаются в стороны, скуля и поджав хвосты: они чуют то, чего их двуногие хозяева узреть неспособны. А люди думают, что собаки боятся либо орка, либо отрубленную голову оборотня в его руке, и даже не подозревают, что в толпе идет визитер из потустороннего мира.

То и дело со всех сторон слышатся писклявые возгласы людей. Их понять можно, не каждый день увидишь такое. А своим чувствам и эмоциям они не хозяева, не научились владеть собой. Нечего и удивляться, что эльфы до сих пор считают людей плохо говорящим скотом. Длинноухие, конечно, заносчивы и высокомерны сверх всякой меры, жестокий урок, полученный ими чуть больше тысячи лет назад от своих рабов, людишек, не многому их научил. Но в чем-то эльфы все же правы.

Квартал спустя за ним увязалась толпа ребятишек. Бегут следом, что-то кричат, тыкают пальцами, смеются… Малые да глупые, все равно что тигра за усы дергают. Чуть подрастут – поймут и испугаются. Если умишка хватит.

Это неприятно – быть посмешищем. Слышать смех в свой адрес, но не понимать слов. Весь город, весь этот тесный, битком набитый людишками город пялится на шагающего по мощенной камнем улице ссутулившегося орка. Интересно, многие ли понимают, что этот отощавший, оборванный чужак, возвышающийся над толпой, словно скала посреди людского потока, способен в любой момент сбросить с плеча топор и в считаные секунды осиротить множество детишек? Утратили страх люди Эренгарда, и это слегка задевает, несмотря на то что война закончилась.

Вот еще один отряд стражи навстречу. Четверо стражников с топорами на длинных рукоятях – люди называют это гротескное оружие таким же гротескным словом «алебарда», – и во главе предводитель с длинным клинком у пояса. Эти смотрят как-то более осмысленно. Один указывает пальцем на голову оборотня, что-то говорит, остальные отвечают и расплываются в улыбках. Не оскорбительно или насмешливо, как другие людишки, а как-то по-другому. Радостно.

Овца, осенило внезапно. Оборотень ел овцу, а эльфы-вегетарианцы не разводят скот ни на мясо, ни на шерсть. Должно быть, оборотень воровал овец у людей – вот и радуются, что хищника не стало.