Черные страницы истории - 26 мифов о России. Ложь и тайны страны

Как вы считаете – новый застой в политической жизни России скорее сохранит страну или разрушит ее?

• Скорее разрушит – 44%

• Скорее сохранит – 18%

• Затрудняюсь ответить – 38%

По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob».

Анализируя исторический опыт, можно говорить и о некой цикличности: застой – кризис – реформы. Застой закономерно и неизбежно приводит к кризису, после которого проводятся реформы.

Если следовать этой схеме, то получается, что был брежневский застой, потом кризис СССР, который вылился в перестройку, потом ельцинские реформы. Дальше должен был случиться новый застой, который частично и начался при Путине, хотя до 2003 года продолжались некоторые экономические реформы и одновременно проводились контрреформы – прежде всего в политической сфере. Например, землю наконец-то начали отдавать в частную собственность, были снижены налоги и так далее. С 2003 года появились два фактора, серьезно напугавшие власти и остановившие многие реформы, – дело Ходорковского и «разноцветные революции». Именно тогда и стали появляться все более заметные признаки застоя. Четырехлетие Дмитрия Медведева, хоть и приправленное либеральной риторикой и ароматами (но не «мясом») модернизации, мало что в этом застое поменяло.

«Бесплодие в экономике и политике разрушит страну».

«Только в движении сила».

«Не «скорее», а разрушит, еще точнее – мы уже приехали».

«Любой застой разрушает, а в России застой опасен, так как деградируют руководители на госслужбе и в личных целях становятся коррупционерами».

«Непонятен сам термин «застой».

«Не вижу застоя, по-моему, наоборот, – есть некоторое оживление».

(Из комментариев к опросу о застое в политической жизни России на сайте «SuperJob»).

Современные исследователи брежневского застоя отмечают несколько его типичных черт.

Во-первых, фактическая несменяемость кадров: та же команда, которая в 1964 году свергла Хрущева, так и сидела до самого (в том числе своего физического) конца.

Во-вторых, коррупция: тогда даже ходило выражение «Генсек сам живет и другим дает».

В-третьих, идеология: крайний консерватизм, боязнь дискуссий, боязнь перемен.

В-четвертых, управление: административная вертикаль, максимальная централизация, бюрократическая иерархия.

В-пятых, сырьевая экономика: именно 70-е годы запомнились рентно-сырьевой экономикой на фоне мирового нефтяного бума.

В-шестых, некий общественный договор между властью и народом: мы вам – терпимый уровень жизни и развлечения, а вы не лезете в политику.

«Не надо банально трепать вчерашний день, имейте смелость достоверно оценить сегодняшний застой, покажите виновников».

(Из комментариев слушателей радио «Эхо Москвы»).

Все перечисленные черты в большей или меньшей степени подходят и к настоящему времени. Несмотря на некоторую «оттепель», не стоит идеализировать то, что происходило после 2008 года. Практически никаких существенных изменений ни на одном из перечисленных направлений не происходит. Наоборот, политика в значительной степени становится все более закостеневшей. И даже внешняя политика нередко воскрешает худшие образцы брежневских времен – обмен шпионами, скандал по поводу объявления молдавским президентом Дня оккупации и тому подобное. И конечно, громкий процесс Ходорковского тоже наводит на воспоминания о 70-х годах и громких показательных процессах над инакомыслящими того времени.

«От одного лидера, даже столь сильного, как Гельмут Коль, за шестнадцать лет устанет любой народ, даже такой, как немцы».

Из книги В.В. Путина «От первого лица».

В России первое лицо играет огромную роль – согласно Конституции, у нас президентская (даже сверхпрезидентская!) республика. Возможно, такая система тоже сама по себе, по своему устройству, провоцирует «застойные» тенденции, поскольку ее модель слишком похожа и на монархию, и на советскую систему, – во всех случаях во главе страны стоял один человек, обладающий большой, часто никем и ничем не ограниченной, властью.

Можно уверенно говорить о многих негативных процессах, которые начались с установлением путинского политического режима. Но этот режим связан далеко не только с личностью Путина – это диктатура бюрократии, диктатура чиновничества или, как ее еще называют, – «бюрократически-олигархический» режим. Доминирует не просто В.В. Путин как человек, он – выражение господства определенного класса, определенной политической силы, а именно, силы бюрократии.

Когда создавалась современная Конституция Российской Федерации, было подготовлено два основных варианта. Вариант «а», который поддержало большинство, во главе с руководителем Экспертной группы Валерием Зорькиным, основывался на сильной президентской власти. Вариант «б», за которым стояли депутаты Волков, Шейнис и Пименов, – сильный президент, но при этом зависимое от парламентского большинства правительство. И весь политический конфликт 1992–1993 годов был как раз битвой за то, какой вариант принять, за то, кто будет контролировать правительство – президент или парламент.

Вряд ли даже сегодня, двадцать лет спустя, можно предоставить контроль над правительством одному только парламенту, влияние президента в такой стране, как Россия, тоже должно быть сильным, это в наших политических традициях. Но конечно, современные полномочия президента чрезмерны. При этом, чтобы привести их в норму, можно обойтись даже безо всяких поправок и уж тем более без полного переписывания Конституции – надо ее хотя бы соблюдать. Потому что сегодня власть президента выходит далеко за рамки Конституции, но, увы, Конституционный суд все эти нарушения раз за разом оправдывает. Поэтому даже хотя бы возвращение на практике к лозунгу диссидентов брежневского периода «Соблюдайте вашу Конституцию!» – уже было бы шагом вперед.

По результатам проведенного «Левада-центром» в 2010 году опроса общественного мнения, 27% россиян, то есть почти каждый третий гражданин, считают, что в России уже существует культ личности В. Путина. Число сторонников авторитарного режима за год сократилось с 40 до 27%. 67% россиян считают, что в современной России необходима политическая оппозиция. То есть в обществе нарастает тревога, люди видят, что авторитарный режим, становящийся все более застойным, уже начинает угрожать интересам России.

России необходима политическая оппозиция – с этим мало кто спорит. Но оппозиция бывает разной. И если подходить к вопросу серьезно, то нужна такая оппозиция, которая будет самостоятельна, которая будет иметь доступ к избирателям, доступ к СМИ, будет иметь свою программу решения проблем страны. И реальный сдвиг произойдет только тогда, когда оппозиция на свободных выборах придет к власти, потому что это и есть главный критерий того, что в стране существует демократический порядок.

Сегодня же в России действует номенклатурный, бюрократически-административный режим, но то же самое можно сказать и о том режиме, в котором проводил свои знаменитые реформы Александр Второй. Любое изменение внутри этой системы показательно, и замена одного чиновника на другого может достаточно многое изменить. Другой вопрос, что сейчас в России система власти диархична – ключ от каждого назначения у двух людей: и у президента, и у премьер-министра. Поэтому любая замена происходит в два раза медленнее, а чаще всего никаких замен не случается вовсе.

Один из самых болезненных вопросов современной России – судебная система. За десять лет, что ее пытаются реформировать, она рухнула в международных рейтингах еще ниже. На сегодняшний день даже Китай с его авторитарной системой во главе с компартией стоит выше в рейтингах.

Сегодня в России скорее стабильность или застой?

• Стабильность – 6,8%

• Застой – 93,2%

(По результатам опроса слушателей радио «Эхо Москвы»).

«Стабильность» – главный идеологический лозунг нынешней власти, а в «застой» народ вкладывает все-таки негативные эмоции, поэтому когда в голосовании с таким огромным перевесом побеждает «застой» – это означает серьезный сдвиг общественного мнения не в пользу властей.

Можно вспомнить знаменитую фразу Достоевского, что арестант, который сидит в тюрьме, смотрит на свободу как на нечто замечательное, у него много иллюзий. Вот и в периоды «застоя» формируется та же психологическая атмосфера – у людей возникает множество иллюзий, что стоит вырваться из «болота», и сразу попадешь в сказочную страну Эльдорадо. Поэтому почти каждый раз после «застоя» и происходит «взрыв» – люди вкладывают в будущее очень много надежд и пытаются добиться всего и разом. И если сейчас сверху не осознают, что глубокие реформы надо проводить, причем как можно быстрее, и даже пусть не глобальные, а поначалу хотя бы политико-технические вроде отмены пресловутых «мигалок», то неудержимое стремление людей к свободе может привести к новому взрыву[4].

4

Тайные пружины власти

16 июля 1704 года умерла сестра Петра Великого, правительница Русского государства в 1682–1689 годах при двух царях, ее малолетних братьях Иване и Петре, царевна Софья Алексеевна – одна из самых противоречивых фигур в русской истории.

При Петре Первом и долгое время после его смерти к личности Софьи относились очень враждебно, считали ее врагом преобразований, интриганкой и закостенелой защитницей «старины». Но многие современные историки подчеркивают, что именно при ее правлении были заложены зерна будущих петровских реформ.

Внутриполитическая ситуация в 1682–1689 годах была крайне сложной, поскольку де-юре царями были Петр Первый и Иван Пятый, а де-факто страну возглавляла Софья, которая была родной сестрой Ивану и сводной Петру. Между семьями царских матерей – Нарышкиными и Милославскими – шла постоянная вражда, столицу сотрясали бунты стрельцов, и вот в такой ситуации, в условиях то конфликта, то лавирования между властью юридической и властью неформальной проводилась в чем-то успешная, а в чем-то неудачная политика царевны Софьи.

«Семь лет продолжалось правление Софьи Алексеевны. Была она человек «больше мужска ума исполненная дева», как выразился о ней один из ее врагов. Суждения о ней историков не отличаются беспристрастием и в большинстве случаев далеко не сходны между собой. При Петре и после смерти Петра к личности Софьи относились очень враждебно, считали ее врагом петровских преобразований, закоснелой защитницей старины и умственного мрака. Только в конце XVIII столетия делаются попытки снять хоть часть обвинений с Софьи».

Филолог и историк Николай Александров.

Сестре Петра Великого Софье и ее фавориту князю Василию Голицыну, который реально руководил ее внешней и внутренней политикой, в нашей истории крупно не повезло. Человек склонен к упрощениям: если не белое, то черное. Это касается и истории.

Реформаторский образ Петра со временем автоматически превратил его политических противников в ретроградов. Хотя зачастую речь шла не об идеологии, а лишь об элементарной борьбе за власть. Так случилось и с царевной Софьей, на семь лет ставшей правительницей Российского государства, и с ее ближайшим сподвижником. Даже известный словарь Брокгауза и Эфрона вынужден объясняться по этому поводу: «Видя Голицына в числе врагов Петра, большинство привыкло смотреть на него как на противника преобразовательного движения и ретрограда».

На самом деле Голицын был западник и сторонник реформ в европейском духе. Больше того, он был одним из самых последовательных и решительных сторонников реформ по западным образцам. Софья, проложив себе дорогу к трону за счет интриг, затем стала далеко не худшим правителем России.

«Правление царевны Софьи Алексеевны началось со всякою прилежностью и правосудию всеми к удовольствию народном, так что никогда такого мудрого правления в Российском государстве не было. И все государство пришло во время ее правления через семь лет в цвет велико богатства, также умножилась коммерция и всякие ремесла и наука».

(Князь Борис Куракин, дипломат, свояк Петра Первого, женатый на сестре царицы Евдокии Лопухиной).

Есть немало свидетельств, подтверждающих эту точку зрения. Известно, например, что за период правления Софьи и Голицына только в Москве построили более трех тысяч каменных зданий. По тем временам темпы просто невиданные.

Василий Голицын, имевший не только блестящее книжное образование, но и немалый, правда, в основном печальный практический опыт в военном деле – в ряде кампаний он потерпел неудачу, вплотную столкнувшись с недостатками в организации русской армии – стал последовательным сторонником государственных реформ.

Князь выступал за создание регулярной русской армии по самым передовым на тот момент западным образцам и за широкое обучение русских дворян за границей. Он же считал, что преобразование государства должно начаться с освобождения крестьян. Но карьера князя Голицына закончилась с приходом к власти Петра.

«Если бы я захотел написать все, что узнал об этом князе, я никогда бы не кончил; достаточно сказать, что он хотел населить пустыни, обогатить нищих, дикарей превратить в людей, трусов в храбрецов, пастушьи шалаши в каменные палаты».

Де ла Невилль, дипломатический агент французского правительства о князе Василии Голицыне, «Записки о Московии», 1689 год.

Для того чтобы понять, как случилось, что в России сложилась такая странная и нетипичная ситуация вокруг трона, надо вспомнить предысторию этих событий. Началось все с того, что когда царь Федор Алексеевич умер, то в 1682 году трон занял не старший из его братьев, Иван, а Петр, который был на несколько лет младше. А занял он трон потому, что патриарх Иоаким, глава консервативной партии, очень не хотел возвышения Милославских, которые были связаны с царем Иваном. Он считал, что Нарышкины будут проводить более консервативную линию, что Петр и Нарышкины будут у него под контролем и что таким образом он спокойно сможет вести свою политику на усиление южнорусского и польского влияния.

Таким образом, патриарх своими руками посадил на трон того человека, который спустя семнадцать лет фактически уничтожил патриаршество в России. Кроме того, Иоаким создал династический кризис, потому что вскоре произошло восстание стрельцов, требовавших, чтобы Иван тоже был царем. В результате всех этих манипуляций Софья и стала регентшей.

Случай с патриархом в какой-то степени даже типичен – манипулятивные стратегии могут быть очень эффективными на коротком временном отрезке, но на длинных отрезках они могут приводить к совершенно непредсказуемым последствиям, далеко уходящим за пределы мыслей и целей тех, кто пользуется этими стратегиями. Можно вспомнить и другие подобные случаи, например то, что Юрий Андропов, как известно, очень протежировал Михаила Горбачева, который тогда считался правоверным и в меру консервативным членом Политбюро, а потом стал крупнейшим реформатором, фактически уничтожившим и КПСС, и СССР.

Или можно вспомнить, как Петр Первый был страшно озабочен проблемой преемственности, решил, что существующий порядок неполноценен, что надо не автоматически передавать право наследования по мужской старшей линии, а монарх должен сам назначать себе преемника. Но в результате он сам не оставил наследника и не подписал никакого завещания, чем создал династический кризис, который не прекращался в России до второй половины XIX века. И первым царем, который вступил на престол абсолютно легитимно, был только Александр Второй – до него каждая смена власти сопровождалась кризисом и была не полностью легитимной. То есть желание Петра управлять процессами собственноручно привело к тому, что две разные традиции престолонаследия перемешались и весь XVIII век оставалась возможность переходить от одной к другой.

Хотя, конечно, в российской истории достаточно много и таких случаев, когда бумаги подписывались, законы принимались, а реальная жизнь свидетельствовала о других правилах, в том числе и о перераспределении власти.

Для того чтобы понять, в чем суть тайных пружин власти, нужно сначала разобраться в такой фундаментальной проблеме человечества, как само общее понимание власти. Большинство просто не понимает, какая это великая сила, и не видит ни ее мистицизм как изначальную сущность, ни ее иррациональную трансцендентную природу. Власть может быть жизненной необходимостью и бесконечным, многофакторным таинством. Это во многом настоящее творчество, и в чьих бы руках ни оказывался доминирующий инструмент власти, злодеев или гениев – это всегда существенное, фундаментальное воздействие на общество, страну, историю, время. Поэтому в глазах многих всякая власть таинственна, всякая власть привлекательна, можно даже сказать сакральна. Все попытки понять ее с точки зрения правовой логики или моральной и нравственной предопределенности всегда будут спотыкаться об эту глубинную природу власти как таковой.

И также невозможно понять, что с нами сегодня происходит и куда устремляется современная Россия, если не научиться внимательно, бережно, иногда даже трепетно осознавать свои истоки. Поэтому рассмотрение проблемы в целом, от Андропова до патриархов и царевны Софьи, может помочь неравнодушным гражданам России задуматься, что сегодня можно и нужно делать каждому нормальному человеку, чтобы выйти из этой моральной грусти, из этой духовной и душевной опустошенности. Другого способа нет, поскольку при взгляде на лицо современной власти у многих людей просто опускаются руки. И чем больше мы будем задумываться над историей и ее уроками, тем больше будет возникать оптимизма и желания практически воздействовать на современность.

И именно из-за того, что власть в тумане прошлого сакральна, таинственна по природе своей, создаются современные публичные политические и правовые механизмы, чтобы как-то держать в узде и власть имущих и преклоняющихся перед властью. Однако власть – прежде всего часть человеческой жизни и истории. И если серьезно относиться к этой проблеме, то придется задуматься о том, как связаны три такие фундаментальные ипостаси социальной жизни: человек, власть и свобода.

Мы все время измеряем масштабы той или иной реально осуществленной власти как института, имеющего процедуру, полномочия, ограничения. При этом мы всякий раз понимаем, что действовали конкретные люди, конкретные личности, в рамках их способностей, талантов, призвания, предназначения, какой-то внутренней идеи или какого-то идеала. И всегда это было проявление и власти, и сути человеческого предназначения быть свободным, творческим, созидательным субъектом в своей личной жизни, в жизни своего поколения, своей родины и в целом человечества. Поэтому природа власти не может быть до конца и в полной мере технологизирована, она не может быть на все сто процентов прописана регламентно в тех или иных установлениях, правилах и конституциях. Но эффективной, востребованной власть может быть, только если есть возможность эту личность или эту группу лиц, властвующих в данный момент, оценить по каким-то рациональным критериям, поставить хотя бы под относительный контроль. Для этого и пишутся конституции и законы.

Кто, по вашему мнению, нарушает больше законов в России – чиновники или сами граждане (не чиновники)?

• Чиновники – 77%

• Граждане – 23%

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»).

«Чиновники – у них больше власти и меньше контроля».

«Больше, конечно, чиновники – у них больше соблазна при возможности остаться безнаказанными».

«Система такова полностью – вплоть до самых верхов».

«Чиновники больше простых граждан нарушают закон, и делают это не по своей воле: вышестоящие давят».

«К сожалению, точка невозврата уже пройдена. Банальная мысль, но система сама себя уничтожать не будет, необходима воля со стороны самых высокопоставленных лиц страны, однако ее не последует, на мой взгляд, ввиду их личной заинтересованности в сложившейся ситуации. То есть опять круговая порука и всеобщая заинтересованность в нынешнем положении вещей».

«Граждане, потому что их элементарно больше».

«Законы чаще не соблюдают просто из-за того, что их не знают».

(Из комментариев к опросу о нарушении законов в России на сайте «SuperJob»).

Обсуждая власть, законы и их нарушение, нельзя не поднять вопрос о соотношении формальных правил, формальных законов и реальной жизни в нашей стране. В России сложился особый режим, который можно назвать режимом мягких правовых ограничений. Это система, в которой есть определенные писаные правила, но они существуют не затем, чтобы их соблюдать, а затем, чтобы их нарушать.

Это как карточные игры, где в одних главная цель – набрать как можно больше карт, а в других – сбросить все карты. Также и правила бывают такие, которые работают тем, что они соблюдаются, и такие, которые работают тем, что они нарушаются. В России нарушение правил носит отнюдь не хаотический, а вполне систематический характер. Есть определенные правила нарушения правил. Правила сразу создаются так, чтобы их исполнение было изрядной проблемой, а неисполнение давало конкурентное преимущество и некоторое удобство. И вся жизнь общества строится как торговля граждан с бюрократическим механизмом по поводу их индивидуальных прав на нарушение правил. Чем больше у тебя таких прав на нарушение написанных правил, тем больше у тебя возможностей, ты можешь расширять бизнес, и ты можешь минимизировать издержки в бизнесе, получая дополнительную прибыль.

К этим же правам на нарушения относятся и «мигалки», уже ставшие в обществе притчей во языцех – как исключение из правил дорожного движения. Причем интересно, что, как и большинство других подобных исключений, мигалки создают системную проблему. Из-за них, например, нельзя измерять скорость и выписывать штрафы автоматически.

Так же и во всем остальном – в России нет равенства, нет возможности автоматически всех проверять на соблюдение правил. Потому что разные субъекты живут в разном правовом режиме: одному нужно дать столько-то, другому столько-то – идет постоянная торговля. Каждый уровень власти имеет право на выдачу прав на нарушение определенных правил. Интересно, что правила нарушения правил к тому же то и дело меняются, они не статичны. Это позволяет держать каждого человека в постоянном напряжении – нельзя приобрести излишнюю автономность от системы. Сегодня ты купил право на нарушение правил, а завтра правила изменяются, и тебе придется подтверждать свое право, а за это снова надо платить.

Правила на нарушение правил создают и особую иерархию политической системы. Самые сильные в ней те, кто контролирует изменения правил нарушения правил, – они контролируют не только тех, кто правила нарушает, но и тех, кто выдает права на нарушение правил. То есть существуют как бы три этажа: правонарушители, те, кто выдает права на нарушение правил, и те, кто контролирует деятельность обоих уровней.

Беда заключается в том, что и в народном сознании, и в мировоззрении чиновников эта же самая закономерность выражается значительно более понятно. Есть поведение «по понятиям», и есть поведение по законам. Сегодня для нашей жизни очень важно различать право, регулирующее взаимоотношения между людьми с точки зрения свободы человека, которая является всеобщей мерой, и закона, который все чаще и чаще становится внеправовым.

Неправовой закон создается в нарушение требований и Конституции как Основного закона, и права как системы норм, регулируемой обычаями и традициями, где сплавлены моральные, нравственные и некоторые жизненные устои, которые это право приветствует, закрепляет как условия стабильности и развития. Кроме того, в России достаточно давно появилась опасная, вредная, дремучая и губительная традиция создавать прецедент пренебрежения к самому важному праву – на человеческую жизнь и достоинство, и закреплять это уложениями, установлениями, в том числе и законами. Эту традицию нужно осознать как тяжелейшую болезнь, требующую лечения.

Если вновь обратиться к историческим урокам, то стоит вспомнить, что в 1808 году была историческая встреча в Эрфурте Александра Первого с Наполеоном Бонапартом, на которую в числе прочих был приглашен молодой Михаил Сперанский. Потом царь поинтересовался у Сперанского его впечатлениями от Европы, и тот ответил, что люди лучше в России, а законы – в Европе. В 1830 году, уже при Николае Первом, Сперанский выпустил «Полное собрание законов Российской империи», а в 1832 году – пятнадцатитомный «Свод законов», за который Николай Первый лично вручил ему высший орден империи.

Сейчас Россия приблизилась к той пограничной черте, когда больше уже нет смысла заниматься бесконечным законотворчеством, плодя внеправовую систему управления «по понятиям». В России есть реальная мировоззренческая, ценностная, правовая база – это российская Конституция. Ей часто и не без оснований приписывают суперпрезидентские полномочия и недостаточность парламентских функций, но это не объясняет само по себе всех наших проблем. Конституция составлена вполне разумно. Но главное, Российская Федерация по Конституции – федеративное, демократическое, светское и правовое государство. Человек, а также его права и свободы заявлены высшей ценностью, а соблюдение, защита и признание прав и свобод человека и гражданина является обязанностью государства. И эту простую, в высшей степени доступную систему правил нужно сделать востребованной у граждан.

Нужно привить людям осознание того, что если чиновник творит на работе произвол, то после работы он выходит в социальный мир и сталкивается с тем же произволом. Мы попали сейчас в такую историко-культурную ситуацию, когда один и тот же человек оказывается в десятках ролей, не осознавая, что совсем недавно, час назад, он был носителем этой корпоративной, внеправовой системы управления, а теперь сам становится жертвой этой системы. Необходимо, чтобы люди воспринимали ситуацию с коррупцией не абстрактно, а разглядели в этой системе свое собственное место, и как источника, и как жертвы коррупции. И к власти надо тоже относиться не как к презираемой чуждой силе, а как к той реальности, внутри которой всегда будет необходимость изменений и оздоровления.

За последние годы в России приняты не просто отдельные внеправовые законы, а создан целый корпус законодательства, грубо попирающего основополагающее право, в том числе Конституцию: закон о партиях препятствует созданию партий, закон о референдумах препятствует проведению референдумов, закон о выборах препятствует проведению выборов и, наоборот, поощряет фальсификации. Закон об отмене губернаторских выборов грубо попирает право субъектов Федерации на формирование региональной власти, закон о местном самоуправлении препятствует появлению в России местного самоуправления. Можно привести в пример еще десятки законов, в которых закон противоречит праву, в том числе закрепленному в действующей Конституции.

В связи с этим возникает вопрос: неспособность российского общества создать правовое государство, создать и утвердить верховенство права – это историческая колея, в которую мы все время скатываемся со времен Ивана Грозного, царевны Софьи и прочих не всегда законных правителей, или же это результат мотивированного и целенаправленного поведения бюрократического класса, навязывающего неправовой порядок всему обществу? Мы постоянно скатываемся в колею потому, что это заложено в нашей истории и культуре, или это злая воля каких-то корпораций и чиновников?

Стоит вновь вернуться к истории и вспомнить, что в пушкинском словаре четко разделяются два понятия: «самовластие» и «самодержавие». «Самодержавие» – это монархическая власть, со своей системой понятий о праве и справедливости. Она самодержавна, то есть находится в одних руках, но при этом не самовластна и следует своим же правилам и законам. А самовластие как бы интерпретирует самодержавие в неправовом поле как произвол. И сейчас власть в России развивается все больше как раз по принципу самовластия. То есть президент, министры, депутаты Госдумы и прочие представители власти считают, что правом будет то, что они захотят – напишут у себя в бумаге и за нее проголосуют.

Это драматическая ситуация, которая разворачивается на глазах населения, находящегося в своеобразной «эмоциональной ловушке». Современный политический режим держится на двух популярных идеях. Первая, разделяемая абсолютно всеми вне зависимости от социального положения и политических взглядов, – что институты у нас очень плохие, все прогнило, кругом коррупция. Вторая всеобщая мысль – что исправить это невозможно. Люди говорят: «Ну, мы свергнем этого губернатора, а придет другой. Сменим одного вора на другого – какая разница?» Люди не верят в выход и не видят выхода из порочного круга произвола и коррупции.

Это один из элементов так называемой институциональной ловушки – такого положения, когда, с одной стороны, институты плохие, а с другой стороны – общество адаптировалось к ним и часть людей научилась извлекать из этого выгоду. Плохие институты препятствуют развитию, а спроса на улучшение институтов не возникает. И в первую очередь такой ситуацией и такими настроениями пользуется власть. Она находится внутри этого, она часть этой системы. Причем разговоры о том, что все коррумпированы, вовсе не подрывают основ этой системы. Потому что заявление, что все коррумпированы, подразумевает, что каждый человек коррумпирован на своем уровне в силу своих возможностей. Один переходит улицу не в том месте, а другой крадет целую нефтяную компанию – это как бы разные ступени в иерархии коррупции. И конечно, подразумевается, что те, кто неправильно переходит улицу, хотят нефтяную компанию, только вот просто не могут ее получить. И поднимаясь по ступеням в этой иерархии, человек получает все больше прав на нарушения правил и все больше возможностей для коррупции.