Агентство "Золотая пуля" - Дело о заикающемся троцкисте (Агентство 'Золотая пуля' - Сборник новелл)

      Каширин, беззастенчиво подслушивавший наш разговор, делая вид, что играет на компьютере, повернулся на стуле и с интересом спросил:
      - Светочка, ты все книжки так читаешь?
      - Да я, честно говоря, их почти не читаю,- не почувствовав подвоха, ответила Завгородняя.
      - А я хотел предложить вместе книжку почитать. На днях купил. Называется "Заводной апельсин". Слышала?
      - Ой, да... Что-то сельскохозяйственное?
      Тут в кабинет заглянул Скрипка и, увидев красное от едва сдерживаемого смеха лицо Каширина, любопытно протиснулся в дверь полностью.
      - Отчасти да. Светка!- продолжал издеваться Каширин.- Ты никогда не думала в школу устроиться преподавателем литературы?
      - Нет, я детей не люблю.
      - Бывает. Однако любовь или нелюбовь к детям не сказывается на их окончательном количестве.- Скрипка решил поддержать разговор.- Был у меня один знакомый. Он очень не любил детей. Ну просто до дрожи в коленках. Но он очень любил женщин.
      И женщины любили его, потому что он был красивый, богатый и глупый. Мой знакомый любил женщин бескорыстно, что нельзя сказать о них. Они норовили от него забеременеть, и беременели. По две-три штуки в неделю. А мой знакомый был честный и порядочный человек и считал своим долгом на них жениться. Но на всех жениться он не мог и от этой коллизии еще больше не любил детей. А женщины все беременели и беременели - видимо, у моего знакомого такой организм был, что стоило ему только к женщине прикоснуться, как она тут же беременела...
      Последнюю фразу услышала Агеева, проходившая мимо. Кардинально изменив траекторию, она завернула в кабинет:
      - Кто беременела?- грозно спросила она Скрипку.
      - Да так, знакомая одного моего знакомого...- пробормотал он.
      - Ага. То-то я гляжу, Горностаева бледная ходит в последнее время. Доигрались!- Агеева развернулась и, хлопнув дверью, вышла из кабинета.
      Минуту все сидели молча. Скрипка, побледневший, видимо, из солидарности с Горностаевой, развел руки и двинулся к выходу.
      - Так что дальше с твоим знакомым было?- спросила Завгородняя.
      - Женился...
      - На всех?
      - Ага. В Турцию уехал и женился,- скорбно произнес Скрипка и тоже ушел.
      Что-то подсказывало мне - скорбит он совсем не из-за своего знакомого.
      - Вот, Анна Владимировна, теперь тебе понятно, что такое интрига?Каширин многозначительно поднял брови.
      ***
      - Соболина!- Обнорский был сегодня не в духе и явно настроился похамить.- И это называется "детективная новелла"? Где здесь детектив, где здесь интрига, где здесь, твою мать, новелла?
      Обнорский швырнул передо мной пачку листов, которые я ему отдала накануне.
      Я отшатнулась. Мне хотелось плакать, но я сжала кулаки и твердо ответила:
      - Если вы, Андрей Викторович будете сдержаннее в выражениях, я готова выслушать суть ваших претензий к моей новелле.
      - "Выслушать!" - передразнил Обнорский, сбавляя обороты и усаживаясь в кресло. Я так и осталась стоять.- Ладно.
      Слушай сюда. Я просил, чтоб в новелле были секс, эротика, интрижки. Где оно?
      - Как - где?- Я была возмущена. Уж чего-чего, а эротики там хватает. Я схватила листы и стала показывать Обнорскому.- Вот. И вот. И тут чуть-чуть. А здесь вообще две страницы. А вот это?
      - Что "это"? "Самойлов нежно раздвинул мне ноги..." - это ты считаешь эротикой?- Обнорский удивленно посмотрел на меня.- Эротика с собственным мужем?
      Запомни - секс, эротика и порнография - это когда мы с тобой, или ты с Повзло, или там с Кашириным, как хочешь. А с собственным мужем - это картины семейного быта. Я хочу интриг на стороне!
      - Как? С кем?- я растерялась.
      - С кем хочешь. Далее. Чем занимается твоя героиня? Любит собственного мужа, ходит в магазин и путается под ногами остальных сотрудников Агентства. Где расследование?
      - Ну, там труп есть...
      - А толку? Расследование одним трупом не ограничивается. Героиня должна ходить, думать, разговаривать. А она у тебя какая-то вялая. И этой, интриги, нету.- Обнорский опять нарисовал в воздухе женскую фигуру.- Переделывай. Знаешь что напиши? Ту историю с похищением твоего сына, помнишь?
      Я кивнула. Конечно, помню. Такое вряд ли забудешь. Только вспоминать не очень хотелось - а уж тем более делать достоянием публики историю про суку-прокуроршу, с которой спутался мой муж и которая устроила похищение Антошки...
      Видя мое смятение, Обнорский бескомпромиссно приказал:
      - Пиши, пиши. Чтоб пятнадцатого текст был у меня на столе, и эротики побольше. Все. Иди.
      Только вечером я вспомнила, что опять не позаботилась о запросе в ГБР насчет квартиры Ягодкина...
      ***
      - Ты что, забыла? Мы же договаривались...- На пороге стоял Артемкин, протягивая мне бледную розу. Джентльменский; жест смотрелся еще трогательнее оттого, что Артемкин был в ярком спортивном костюме и кроссовках.
      О, у меня совершенно вылетело из головы, что я договорилась с ним ехать искать Ягодкина в южное садоводство. Вспомни я об этом раньше, я бы перезвонила ему накануне, отказалась бы. Мне совершенно не хотелось ехать, особенно после того, что рассказал Тараканников. А если Артемкин действительно преступник? Нельзя сказать, что я поверила этому чокнутому трепачу Тараканникову, но получилось, как в том анекдоте: "ложки-то нашлись, но осадок остался". Тем более что на сегодняшний выходной у меня были совершенно другие планы: перестирать все накопившееся за две недели белье, сходить на рынок, испечь беляши к приходу Володи...
      - Да нет... что ты... то есть нет,- замялась я, со смущением взглянув на свои домашние тапочки.- Если честно, то действительно забыла.
      - Ну так собирайся, я подожду. Я специально пораньше встал.
      - Понимаешь, Сергей... Я...- Я не знала что сказать. Не могла же я ему заявить: "Понимаешь, Сергей, я боюсь с тобой ехать, потому что после слов сумасшедшего уголовника мне кажется, что ты убийца"? Других причин отложить поездку я, как назло, не могла придумать...- Я хотела голову помыть.
      - Мне всегда нравились аккуратные женщины, но ты, по-моему, слишком самокритична. Поверь мне, в садоводстве среди дачников у тебя будет самая чистая голова,- засмеялся он.
      Я вздохнула. Посмотрела на розу. Кивнула.
      ***
      "Он нежно приобнял ее за плечи..." - глядя на закатное солнце, вспоминала я куски своей новеллы. Окружающая природа тосненского садоводства располагала к лирике: кругом звенели птицы, зеленые острова простирались до самого горизонта, легкие дуновения ветерка доносили благоухание цветов. Я стояла на краю обрыва, которым заканчивалось опустевшее к вечеру садоводство, на дне обрыва игриво поблескивал маленький ручеек. Да, у Ягодкина губа не дура, если он выбрал это садоводство в качестве среды обитания.
      - Знаешь, Сергей, мне кажется, что Ягодкин здесь. И мы его найдем, живого или мертвого, как велел мне Обнорский,- я услышала, что Артемкин что-то промычал в ответ.- А представляешь, он убит, а пока мы его ищем, квартиру Ягодкина уже переписали на какого-нибудь...- я на секунду задумалась,- ... Цветом кина.
      Я улыбнулась и продолжила нелепую версию:
      - А алкоголики ни при чем, просто так там живут...
      Спиной я почувствовала, как подошел Сергей. "Он нежно приобнял ее за плечи..." Вдруг холодные крепкие пальца сжали мое горло, тут же потемнело в глазах. Я хотела закричать, но крик застрял где-то внутри, наружу вырывались только хрипы. Я попыталась разжать его пальцы, но поняла, что слабею. Я хотела что-то сказать, просить, уговорить, молить о пощаде, отречься от всего, продать душу, воззвать к человеческому... Я бы смогла его уговорить, объяснить, спастись, если бы он дал сказать мне хотя бы слово.
      Мысли обволакивались в слова, теснились в голове, но ни звука произнести я была не в силах. И тогда я поняла, это конец.
      Было не больно, только страшно. Удивительно, как это не больно умирать.
      Умирать?.. Но Антошка... Изнутри меня разрывал отчаянный волчий вой, который холодные пальцы превращали в жалкий хрип. Ноги подогнулись, я начала сползать на землю, цепляясь за нее руками.
      Холодные пальцы отрывали меня от земли, а я продолжала хватать руками пучки травы и комья ссохшегося песка. Внезапно земля увернулась из-под рук, и я куда-то полетела. Чужие руки последовали было за мной, но хватка ослабла. Я изо всех сил дернулась. Руки напоследок впились в волосы, но я уже ушла из-под их власти.
      Земля обнимала меня и ласкала, когда я катилась вниз по обрыву...
      Мокрая от поцелуев ручья, я бежала сквозь березовую рощу, расталкивая и ломая маленькие деревца. Под ногами хлюпало, за каблуки цеплялись кочки. Вне себя от страха, я спиной чувствовала за собой Артемкина, хотя шума погони вроде не было слышно. Ощущение, что Артемкин стоит за спиной, не прошло и тогда, когда я села в машину, резко затормозившую в двух метрах от меня, когда я выскочила на неизвестно откуда взявшуюся грунтовую дорогу. Это ощущение не прошло никогда.
      ***
      Прошло две недели после того, как убийца алкоголика Ягодкина пытался меня задушить. За этот период прошло достаточно событий, чтоб написать не одну, а целых десять новелл. Во-первых, дело все-таки возбудили, только не розыскное, а по факту попытки убийства. Сбежавшего после совместной поездки в садоводство Артемкина нашли довольно быстро - в Баку, у собственной бабушки. Он довольно быстро признался в убийстве Ягодкина и еще пяти пропавших человек из Южного района. Труп Ягодкина был обнаружен в одном из домиков в садоводстве - том самом, где мы безуспешно пытались с Артемкиным его найти живого.
      Отчасти милиция была права - Ягодкин действительно пребывал в Тосно... его Артемкин нашел самостоятельно. Кому как не ему знать, куда он спрятал труп... еще в конце февраля. То есть участковый Владимир Алексеевич, так упорно не хотевший разыскивать пропавшего, видел в середине июня у пивного ларька, очевидно, призрак Александра Ягодкина.
      Во-вторых, я написала статью. После публикации купалась в лучах славы: все считали свои долгом подойти и выразить свое восхищение. Даже Обнорский снизошел и произнес длинный и витиеватый комплимент - что-то про серую мышку и превзойденные ожидания. Напоследок он заметил, что в Агентстве вызревает новый талант, и это не пройдет незамеченным для руководства. Новеллу мне разрешили сдать позже всех - при условии, что она будет такая же блестящая, как и статья.
      Обнорский по своим каналам выяснил, что рассказывает на следствии Артемкин. В частности, его больше всего волновал вопрос, почему убийца покусился на жизнь его сотрудника. По этому поводу Артемкин объяснил следующее: несмотря на мою очевидную безобидность, он все-таки боялся, что мне придет в голову проверить, кому принадлежит квартира Ягодкина. Ведь "Золотая пуля" - единственное, что могло разоблачить Артемкина, поскольку в милиции благодаря связям Бардакова все дела о "потеряшках", отправившихся на тот свет благодаря Артемкину, успешно волокитились. Удержать друзей пропавшего Ягодкина от визита к нам Артемкин не мог и потому решил сам следить за моим расследованием и держать его под контролем. Поэтому он был так щедр, предлагая свою помощь.
      Честно говоря, ему удалось меня запутать и пустить по неверному следу.? Если бы я сразу попросила Обнорского отправить через своих ментов запрос в ГБР! Он показал бы, что уже после своей пропажи Саша Ягодкин быстренько провел в суде наследственное дело (естественно не лично, а по нотариальной доверенности). И так же быстренько по той же доверенности продал квартиру гражданке Колупко, приезжей хохлушке. К сожалению, я не успела это сделать, прежде чем отправиться в поездку с Артемкиным...
      Я долго ломала голову, почему он все-таки решил меня задушить? Потом меня осенило: может, он и не попытался бы это сделать, если бы не дурацкое совпадение - я пошутила, что квартира Ягодкина может быть оформлена на Цветочкина.
      А так оно и оказалось - доверенность была выписана на Якова Цветочкина, сокурсника Артемкина. Вот Сергей и подумал, что я уже все знаю и только делаю вид, будто ни о чем не догадываюсь. И... даже у убийц нервы не железные.
      А что касается остальных убийств, то Артемкин честно признал свою вину, утверждая, что он якобы находил алкоголиков и убивал их самостоятельно. Ягодкина же и вовсе искать не пришлось - Артемкин оказался одним из его многочисленных знакомых, которым Ягодкин безмерно доверял. А "Китеж-град" и местные розыскники якобы ни при чем.
      ***
      ...К счастью, моя оплошность с ГБР осталась незамеченной - никому в голову не пришло поинтересоваться у меня, почему я не отправила запрос до того, как меня пытались убить.
      - Молодец, Аня! Разоблачить убийцу - это даже не всегда мне удается.Нонна Железняк крепко пожала мне руку.- А что будет с самим "Китеж-градом" и с милиционерами, которые не хотели искать алкоголика?
      - Не знаю. Я думаю, прокуратура не оставит без внимания тот факт, что по всем пропавшим с помощью Артемкина не были заведены розыскные дела и что участковый видел Ягодкина после его смерти.
      - Напрасно так думаешь! Если участкового до сих пор не привлекли, то ему ничего не грозит. Вообще мне кажется, что этот мент был наводчиком у "Китежграда". Кому как не участковому знать, где живут "синяки", обремененные жилплощадью?
      Я задумалась. Действительно, степень участия милиции в делах "Китеж-града" осталась какой-то недооцененной...
      И тогда мне показалось, что было бы уместно написать еще одну статью про агентство недвижимости "Китеж-град".
      Клиенты, рискнувшие доверить ему свою жилплощадь, действительно переезжают в невидимый град Китеж - на веки вечные... К тому же теперь у меня появился хороший информатор об их делишках.
      ...Тараканников звонил мне едва ли не каждый вечер. Я терпеливо и внимательно выслушивала его словесный понос, стараясь выбрать те крупицы информации, которые были бы мне полезны. Непонятно было, откуда он столько знал про "Китеж-град", но, если верить его словам, то Бардаков занимался полнейшим беспределом. Подозреваю, что просто иногда он был вынужден обращаться к помощи Тараканникова. Основным направлением деятельности Агентства были мошенничества, причем настолько изощренные, что Тараканникову приходилось по часу объяснять их смысл. Особенно ценным в Вадике было то, что он имел возможность общаться с Бардаковым и практически со скоростью телеграфа передавать мне его высказывания.
      - Что у нас в дальнейших творческих планах?- поинтересовался однажды Тараканников, позвонив с присущей ему бестактностью, когда сутки уже перевалили за полночь.
      - Буду писать новую статью, этого нельзя так оставить.
      - Может, бросишь? Я знаю, что Бардаков поручил одному человеку разобраться с тобой. Так получилось, что этот человек... ну я его очень хорошо знаю.
      - Как разобраться?- испугалась я.
      - Ну сначала мелкие запугивания.
      Например, дверь в квартиру подожгут или стекло выбьют. Что дальше - не знаю.
      Может, вплоть до ликвидации.
      - Он меня не тронет. Если он не совсем дурак. Меня ликвидируют, так на мое место придут другие,- твердо и с некоторым пафосом заявила я.
      - Ну смотри,- сказал Тараканников и повесил трубку. Это был первый случай, когда разговор закончился по его инициативе.
      ***
      Через несколько дней после этого разговора произошли события, после которых я поняла, что Бардаков совсем невменяемый, и его поступки никаким законам логики не подчиняются. Утром, выйдя из квартиры, я обнаружила на двери надпись, сделанную кровью: "Берегись, сука".
      Вновь я испугалась по-настоящему - едва ли не так же, как тогда, в садоводстве.
      И я поняла, что защитить меня не смогут ни Соболин, ни Обнорский, ни уж тем более вся питерская милиция. Статья была уже написана, сверстана и должна была выйти в понедельник в очередном номере "Явки с повинной".
      ...В воскресенье вечером, когда я плескалась в ванной, мне позвонил сам Бардаков. Я была бы не так удивлена, провались подо мной пол, как этим звонком.
      Больше всего меня поразил тот факт, что его голос был спокойный, почти ласковый. Бардаков сообщил не о моей скорой смерти, а о том, что жаждет со мной увидеться.
      - Нам нужно многое обсудить, не так ли?
      - Что, например?
      - Ну, например, вашу статью.
      - А может, ваши методы работы?
      - Ну у каждой организации бывают промахи. Осечки, так сказать.
      - То есть убийство Ягодкина вы считаете осечкой?
      - Не надо передергивать факты, как вы это сделали в вашей газете.
      От возмущения я даже вылезла из ванны и присела на ее край. Этот невменяемый позвонил специально, чтоб меня разозлить?
      Нет, он не хотел меня злить. Он просто хотел со мной поговорить. Я с ним разговаривать не хотела, но почему-то согласилась на встречу у него завтра в конторе.
      Наверное, я просто устала, и мне было легче помириться с Бардаковым, нежели читать кровавые надписи каждое утро. Так или иначе, на встречу я согласилась, и это была моя роковая ошибка. Только это мне объяснили гораздо позже, во вторник, на следующий день после встречи с Бардаковым.
      ***
      Бардаков оказался маленьким смешным человечком с вытертыми сзади штанами и нервными ужимками. Несмотря на вполне пристойный костюм, директор "Китеж-града" производил неряшливое впечатление - то ли засаленными темными волосами, то ли отвратительно грязными ботинками. Его глаза, расположенные чуть-чуть навыкате, испуганно и с ненавистью глядели на этот мир. При виде меня он радостно задергал головой и суетливо выскочил навстречу.
      - Садитесь, Анна Владимировна! Хотите кофе?- Бардаков по-халдейски склонился надо мной.
      - Почему бы и нет,- я вдруг почувствовала уверенность.- Так о чем вы хотели поговорить?
      - Я хотел вам предложить: давайте мириться, Анечка.
      - Я разве с вами ссорилась?..
      ...Я уже успела дойти до дома, когда меня снова вызвали на работу. Позвонила Ксюша и официальным голосом сообщила, что меня хочет видеть Обнорский.
      С очень плохим предчувствием я поймала машину и вернулась обратно.
      Обнорский начал с допроса. В его лице читалась одна суровость.
      - Ты была в "Китеж-граде"?
      - Да.
      - Зачем?
      - Позвонил Бардаков и пригласил...
      - О чем говорили?
      - Да так, ни о чем. Он критиковал мою статью, а я говорила, что в статье нет ни слова неправды.
      - Но вы пришли к общему мнению?
      Ты сказала, что больше не будешь писать?
      - Ну да.
      Обнорский задумался и замолчал. Некоторое время он сидел так, покачивая головой, словно в чем-то убедившись. Допрос продолжился:
      - Почему?
      - Просто уже нечего было писать,- неуверенно произнесла я. Мне было как-то неловко признать, что я испугалась Бардакова.
      - Тараканников при вашей беседе присутствовал?
      - Да, но я не знала, что он там будет.
      Его, видимо, тоже пригласил Бардаков.
      Нес какую-то чушь, как всегда. Он зашел через полчаса после меня,- я почувствовала, что мне приходится оправдываться, и стало противно,- а что случилось?
      Тут Обнорский взорвался:
      - А случилось то, моя дорогая, что твоего приятеля Тараканникова полчаса назад рубоповцы взяли при получении двух тысяч долларов от Бардакова в качестве взятки и собираются предъявить ему обвинение в вымогательстве. И не надо смотреть на меня такими невинными глазами. Он вымогал деньги от твоего имени, за то, что ты больше не будешь писать клевету про "Китежград". Так что ты вполне можешь пойти с ним как соучастница!
      ...Подробности мне рассказали уже позже. Оказывается, Бардаков предъявил следствию диктофонные записи, где Тараканников открытым текстом требует у него деньги за то, чтоб в дальнейшем не было проблем с журналистами. Говорит, что я тружусь над текстом по его заданию, и в подтверждение этого приводит некоторые факты из еще неопубликованного текста. То, что Тараканников присутствовал при нашей с Бардаковым встрече и вставлял в наш разговор туманного содержания фразы - лишнее подтверждение нашего с ним "сговора".
      Мне было так худо, что хоть, в петлю лезь. Более всего меня пугали не возможные последствия случившегося, какими бы они ни были, а то, что мне никто не верил. Я была бы готова повеситься ради того, чтобы коллеги поверили в мою невиновность... если бы не Антошка. Но даже сделай я это думаю, никого бы я не убедила, что не вступала в преступный сговор с Тараканниковым. Может, прибавилось бы жалости ко мне. Но ее и сейчас было предостаточно.
      В Агентстве все словно сговорились.
      Все, как один, смотрели на меня так, будто я смертельно больна заговаривали со мной сочувственно и тихо, но приблизиться боялись, чтоб не заразиться. Обнорский, видимо, больше всего боялся заразы - в последние дни он меня игнорировал. Лишь пару раз я чувствовала спиной его хмурый взгляд.
      Пожалуй, одна только Железняк не изменилась в отношении ко мне. Но меня это мало утешало: окажись я не только шантажисткой, но и, скажем, убийцей, она бы вела себя со мной одинаково.
      - Слушай, Аня,- Нонна подошла ко мне вчера,- я придумала. Следствие пока не решило, предъявить ли тебе обвинение, так? Вот пока оно не решило, может, тебе скрыться за границей? Например, в Турции. Я знаю, у тамошней полиции с нашей нелады, поэтому там тебя будут долго искать. Бери отпуск на полгода и уезжай.
      Я никому не скажу, где ты. Будем держать связь через мою тетю.
      Нонна достала цветной рекламный журнал и начала показывать объявления о продаже туров. Я листала журнал как во сне, только изредка кивая Железняк. А путевки действительно были дешевые: всего по 200-300 долларов. Вот бы взять Антошку, Соболина и махнуть на юг. Не обязательно в Турцию, можно в Анапу. Мы с Соболиным давно не были на юге...
      - Не, найдут ее в Турции. Вычислят,- к Железняк присоединился Кононов, тоже решивший поучаствовать в обсуждении вопроса. Я горько усмехнулась: в искусстве словоблудия Максу и Каширину нет равных. Главным их номером было нести абсолютный бред с очень серьезным видом и заставлять окружающих выслушивать его. Макс продолжал: - Надо сделать так, чтоб ее никто не искал. Например, инсценировать ее смерть. Как вам такая картина: приходит Соболин домой, а там кровь повсюду, дверь взломана, клочья волос, украден телевизор и холодильник. Соболиной нету. Какой вывод напрашивается? Аньку убили, квартиру обокрали.
      - А может, Соболина в это посвятить?
      - Нельзя. В этом-то вся суть, что он будет искренне горевать, и милиция поверит, что ее действительно убили.
      - Никто не поверит. Потому что грабителям незачем похищать труп из квартиры. Получается, они украли телевизор, холодильник и труп? Нелогично. Зачем им труп. Как они его будут транспортировать?
      - Чтоб скрыть улики. Чтоб никто не подумал, что они еще и убийство совершили. И вообще, это были сумасшедшие грабители. Нормальные грабители не стали бы брать из богатой квартиры Соболиных только телевизор и холодильник. Дело в том, что им нравятся не ценные вещи, а габаритные грузы.
      - Подождите.- Нонна и Макс умудрились втянуть меня в их бредовую игру.Откуда вы знаете, что квартира Соболиных богатая, и почему это мой труп габаритный груз?
      - Ну хорошо,- согласился с возражениями Макс.- Тогда пусть будет инсценировано не ограбление с убийством, а преднамеренное убийство. Так бывает: например, кто-то кого-то убивает, и труп прячет, чтоб не было возбуждено уголовное дело. Как говорится: нету тела, нету дела.
      - Какая разница? Все равно придется труп уносить из квартиры,продолжала спорить Железняк.
      - Стоп!- закричала я.- Хватит! Какой труп? Вы что, совсем с ума посходили? Вам лишь бы потрепаться, а я больше не могу! Мне никто не верит!
      Из глаз полились слезы. Железняк махнула рукой, и Макс скрылся из кабинета. Нонка присела ко мне и протянула отмотанный с рулона, стоящего в нашем туалете, кусок туалетной бумаги.
      - На, не плачь. Не переживай. Мы это специально, чтоб тебя развеселить... все образуется. Мы что-нибудь придумаем...
      - Нет, пожалуйста, не надо,- всхлипывая, сказала я, сообразив, что лучше не позволять Железняк что-то придумывать.
      ***
      Через несколько дней благодаря Лукошкиной дошли сведения, что честность Тараканникова с каждым днем тает все больше и больше. Сначала он показания против меня не давал, рассказывал, что вымогал деньги от моего имени без моего ведома. Это было странно - следование истине не в характере Тараканникова. Но потом все стало на свои места: постепенно моя роль в этом деле с каждым новым допросом Тараканникова все возрастала - вероятно, из-за вмешательства Бардакова. Именно ему, в первую очередь, нужно, чтоб вымогательницей была я - только так он может вернуть себе честь и достоинство, существенно потрепанные в "Явке с повинной". Поэтому он через своих следователей легко заключил сделку с Тараканниковым и уже сейчас предпринимает телодвижения по освобождению Вадима под подписку - чтоб было проще с ним договориться. И со стопроцентной уверенностью можно сказать, что они договорятся... Теперь я догадалась, даже кровавые надписи на моей двери - дело рук подонка Тараканникова... И что будет со мной - вместо Вадима в камере окажусь я? Подумать только, моя судьба зависит только от показаний этого мерзавца!
      Я не знаю, что послужило толчком к тому поступку, который я совершила в тот же вечер. Может быть, информация о том, что Тараканников продолжает меня оговаривать, и поэтому нам предстоит очная ставка... А может - поведение Соболина.
      Мы мирно и уютно поужинали при свечах, Соболин весь вечер шутил и пытался отвлечь меня от грустных мыслей.
      Ему это почти удалось.
      Но когда мы ложились спать, я зачем-то задала ему вопрос:
      - Ты мне не веришь?- пояснять, что я имею в виду, не было нужды.
      - Верю, глупая, конечно, верю.- Соболин, как мне показалось, натянуто улыбнулся и обнял меня.
      - Честно?
      - Честно! Я тебя никогда не оставлю, тем более в такой дурацкой ситуации.
      Я ведь тоже виноват в том, что произошло.
      - То есть?
      - Ну надо было уделять тебе больше внимания, чувствовать тебя. Я знал, что ты хочешь все время быть самостоятельной, а не ощущать себя в Агентстве только моей женой. Я это знал, но ничего не делал.
      - Что бы ты мог сделать?
      - Ну... не знаю.- Соболин замялся.
      Я заподозрила неладное.
      - Нет, подожди! Что ты мог сделать?
      Сделать так, чтоб Тараканников не подставил меня? Каким образом, интересно?
      - Ну нет, не это. Дать тебе возможность заработать, например...
      - А! Ты хочешь сказать - ты вовремя не заметил, что я собираюсь ступить на путь нетрудовых доходов? В этом твоя вина? То есть ты тоже считаешь, что я шантажистка!
      - Нет. Это не шантаж. Ведь этим все журналисты занимаются... только мягче.
      Рыночные отношения: информацию за информацию, неразглашение информации за другую информацию, а другая информация - это деньги. Тонкая грань, понимаешь ли...
      Я отвернулась к стене. В горле застыл комок. Теперь все встало на свои места: даже Соболин не верил мне. Что уж говорить о других - об Обнорском, о Железняк, Агеевой. А что говорить о следователях! Перспектива превратиться в уголовницу предстала передо мной как никогда четко. Соболин уже мирно посапывал, когда я медленно встала. Накинула халат и подошла к кроватке, где спал Антошка, склонилась над ним и долго разглядывала его ровный маленький лобик, слегка сдвинутые брови (в этом он пошел в Володю, такой же чрезмерно деловой), насупленные губки. Когда я представила, что не буду его видеть долгое время, сжалось сердце. И тогда я решила...
      На кухне в сумочке при свете уличного фонаря я нашла записную книжку.
      Интересно, изменился ли у него мобильный за то время, что мы не виделись?
      Однажды я помогла этому человеку - почему бы теперь ему не ответить благодарностью?
      - Алло,- раздался в трубке хрипловатый голос с кавказским акцентом, от которого просто мурашки пробежали по всему телу. Голос был таким далеким и таким нереальным...
      - Алле, Георгий... Георгиевич, это Аня. Из "Золотой пули" Обнорского. Не помните уже, наверное,- забормотала я.
      - Анечка! Ха-ха! Конечно помню, зайчик.- Гурджиев говорил так, как будто мы расстались только вчера.- Как дела?
      - Плохо. Очень плохо... Меня даже могут в тюрьму посадить.
      - Ха-ха-ха! Ну ничего страшного.
      Я так говорю, потому что там побывал.
      - Я не знаю, что делать.
      - Ты уже сделала - позвонила мне.
      - Так в чем проблема?
      Путаясь в словах и запинаясь, я рассказал всю историю с "Китеж-градом".
      Про то, как ездила по садоводствам с убийцей, про сумасшедшего Тараканникова, про говнюка Бардакова, про то, что чокнутый уголовник пошел на сговор со своим "пострадавшим" с целью очернить меня, про то, как никто не хочет мне верить. А Гурджиев в ответ только смеялся.
      - Как, ты говоришь, фамилия этого насекомого? И где содержится?спросил напоследок Гурджиев и попрощался:
      Спокойной ночи, зайчик! Не волнуйся.
      Я проревела полночи.
      ***
      Едва я успела нажать на звонок, чтобы охранник Григорий открыл мне дверь, как она сама распахнулась - и навстречу мне вышла массовая делегация из сотрудников Агентства. Ее возглавлял сам Обнорский, держа за шиворот нашего компьютерщика Петю. Каширин скакал сзади и норовил дать компьютерщику пинок. Судя по тому, как злобно шипел на Родю Обнорский, все пинки доставались ему.
      Я вжалась в стену, и толпа с шумом двинулась мимо меня. Шествие замыкала Агеева, которая тут же отсоединилась и кинулась ко мне:
      - Представляешь, поймали?
      - Кого? Это же Петя, компьютерщик!
      - Это оборотень! Стихоплет! Этот гнус принимал в поимке злоумышленника самое активное участие. Капканы ставил, ночами дежурил. А сам, оказывается, эти гадости и писал. Честно говоря, я его все время подозревала.
      - Зачем он это делал?- я до сих пор не могла поверить.
      - Как зачем? Надо же ему было подтвердить свою полезность для Агентства!