Повстанец

— Не увиливай! — рявкаю я. — Не слышу ответа на свой вопрос!

— Да примерно так же — купил бы толпу уродов, которые бы устроили в Столице что-то подобное, и купил бы еще парочку десятков журналистов… Магнус! Неужели ты думаешь, что это моя работа?

— Я ничего не думаю, — недовольно бурчу в ответ. — Мне хочется понять, кто нас вытянул.

— Мне тоже! — Взгляд у Ленуса совершенно искренний. — Я так планировал, что гонять нас начнут где-то через месяц. Вот к тому моменту все и должно быть подготовлено. Ты же меня знаешь: я не пророк и даже в ночном кошмаре не мог себе представить эту идиотскую прокламацию! Она мне все карты спутала. Я уже думал, что вот тут нам писец и настал.

— Ты не одинок, — совершенно искренне говорю я. — Меня посетили сходные мысли.

— А теперь ты, Магнус, честно ответь мне: это точно не твоя работа?

— Гарантирую, что не моя.

В комнате повисло молчание. Мы не доверяем друг другу. И правильно делаем. Вопрос в другом — насколько сильно можно друг другу не доверять и при этом продолжать заниматься революцией?

— Знаешь, — задумчиво произносит Ленус, — если бы не то, что я видел и слышал, я бы подумал, что это Альтус…

Ни хрена себе! Так у кого из нас паранойя? У меня или у Ленуса?

— Ты бредишь! — решительно говорю я. — Старый козел вышиб себе мозги из пистолета…

— А мы с тобой погибли при взрыве, — парирует Ленус.

— Есть небольшая разница — наших тел так и не нашли, а вот тело старого козла Альтуса очень даже нашли. Как это в детских картинках-загадках было? Найди десять различий?

— Да, ты прав. Идея действительно бредовая.

— Не расстраивайся. — Я невесело улыбаюсь. — Меня посещали идеи и более интересные.

— Например? — оживляется Ленус.

— Э нет! — Я непроизвольно улыбаюсь. — Ты меня в дурку сдашь, если я тебе о них расскажу.

— Ладно, как хочешь, — соглашается Ленус. — Пойдем по домам. Завтра день тоже будет длинный.

Приемные родители встретили меня как-то угрюмо. И что самое мерзкое, молча. Не страшно. Переживу. Я такое пережил, что молчаливый бойкот приемных родителей по сравнению с этим детским лепетом на лужайке покажется. Не хотите разговаривать? И не надо! Мне же проще.

За столом все то же самое. Молчат и ждут, пока я поем. Плевать я на это хотел! Нашли, чем пугать. Даже смешно… А может, и не смешно? Может, грустно? За последние несколько месяцев мы отдалились друг от друга на очень большое расстояние. Как-то незаметно отдалились. Чем они это заслужили? Да ничем! И хватит нюни распускать! При чем тут их заслуги? Я же с самого начала знал, что так и будет. Они просто давали мне защиту. На время. Я должен был отсидеться, зализать раны, которые на мне жизнь всегда оставляла довольно щедро, а потом опять бросаться на кого-то с кулаками. Так что здесь все в полном порядке… Почему же тогда так противно на душе? Из-за этого самого «порядка»? Вынужден признаться, что я так и не научился пользоваться людьми. Точнее, пользоваться-то я научился, а вот попользоваться и вышвырнуть на помойку — не научился. И, наверное, никогда не научусь. А зря, между прочим. Человек, который не стеснен рамками морали, живет на порядок спокойнее, чем тот, кто в эти рамки себя загоняет. Другое дело, что я таких людей и людьми не считаю. Но это уже мои проблемы. И этих людей, если они мне умудряются каким-то образом перебежать дорогу.

Я лежу на кровати, уставившись в потолок, а сон никак не хочет приходить. Что-то когда-то я читал про какие-то психомоторные реакции… А может, и не про психомоторные? Уже не помню. Да и какая разница? Мне сейчас просто нужно полежать и ни о чем не думать. Тогда сон тихо подкрадется и примет меня в свои объятия. И каким же образом можно ни о чем не думать? День был такой, что не думать возможности нету никакой!

Хорошо все-таки, что приемные родители меня бойкотируют. А если бы кинулись сюсюкаться? Или расспрашивать?

Я ведь даже не знаю, что им говорить. На самом деле не знаю. Не говорить же правду? Так людей и до самоубийства довести можно. Нехорошо. Хорошо же будет, когда выяснится, что маленький Санис оказался скотиной неблагодарной и покинул родительский дом, чтобы сделать революцию. И после того, как он этот дом покинул, никакой связи с приемными родителями не поддерживал. Вот такое, стало быть, дерьмо и вырастили. Мне от таких рассуждений не легче, но будет легче им. Потом. Когда-нибудь потом… Успокаиваю я себя. Зачем? Существует такая штука, совестью зовут. Вот она у меня и проснулась. А сейчас время неподходящее, и я ее пытаюсь усыпить. Вот такие пирожки с котятами: их ешь, а они мяукают… Да, а шуточки стали еще глупее, чем были раньше. Теперь уже точно командовать армией можно. Известно, что чем командир тупее — тем лучше. Еще и пословица очаровательная была: чем больше в армии дубов, тем крепче наша оборона! Только не одубел я еще настолько, чтобы вот так взять и заснуть после тяжелого дня. И приходится себя прибауточками развлекать да совесть усыплять. Интересное занятие, ничего не скажешь.

Я ненавижу утро! И всегда ненавидел! И буду ненавидеть! Утро. Какая гадость! Нужно вставать и смотреть людям в глаза. А потом куда-то идти, что-то говорить, производить какие-то действия. Одним словом — утро. А утро я ненавижу. Впрочем, я повторяюсь. И ведь ясно же почему: понятия не имею, как смотреть в глаза приемным родителям, Как смотреть в глаза репортерам и беззастенчиво врать — я знаю. Как посылать на смерть людей — тоже. А тут… Входная дверь хлопнула, и раздался щелчок замка. Один, а потом второй. В квартире стало тихо. Можно еще поспать, но лучше не нужно.

Вскакиваю, потягиваюсь и, звонко шлепая босыми пятками по полу, иду на кухню. Завтрак ждет меня на плите, накрытый полотенцем (чтобы не остыл). Прямо как в детстве. В том детстве, о котором я уже почти ничего не помню. Ведь мне повезло — у меня целых два детства! Разве не каждый человек где-то глубоко в душе о таком мечтает? Нет? А у меня эта мечта осуществилась. И что-то я не прибываю от этого в особом восторге.

Вчера вечером, когда я уже почти засыпал, в мою комнату зашел Алус. Присел на край кровати и молча сидел минут пять. А потом спросил:

— Санис, ты уверен, что ты прав?

Что я должен был ему ответить? Я себе на этот вопрос ответить не могу, а ему — и подавно.

— Не знаю. Правда не знаю. Но поворачивать уже поздно.

— Я почему-то так и подумал. — Алус как-то вымученно улыбнулся и пошел, даже не пожелав мне спокойной ночи.

И как это все понимать? А может, мне и не надо ничего понимать? Я же вчера ясно и четко увидел: есть «добрый дядя», который аккуратно ведет меня за ручку. В случае необходимости он меня спасет из любого дерьма… А что произойдет, когда во мне отпадет необходимость? Об этом сейчас лучше не задумываться. По крайней мере я надеюсь, что к тому моменту я уже наберу достаточный вес, чтобы свалить меня было не так просто. И очень может быть, что до «доброго дяди» я доберусь несколько раньше, чем он до меня. Ведь я имею преимущество: живу уже второй раз… Или прохожу второй круг?

Странно, но я даже не почувствовал вкуса того, что ел на завтрак. И если меня об этом спросят — не смогу ничего сказать. Но это уже не важно: облачаюсь в форму и выхожу из дому. День обещает быть длинным и насыщенным. Итак: мне нужна связь со столичной организацией, отчеты по региональным, полная информация по вчерашним беспорядкам в самом центре Столицы — и, конечно, не стоит забывать про «доброго дядю». Информацию о нем мне необходимо иметь всю. Воспользоваться ею сейчас я не смогу, зато потом… Потом я должен иметь выигрышную позицию. Иначе зачем всю кашу заваривать?

Глава 9. «КРАСНАЯ» ЛЕНТА

Решение принято и обжалованию не подлежит: выступаем осенью. У меня есть несколько недель для подготовки моих малолеток, и я этим временем воспользуюсь. А пока… Пока мне необходимо отвлечь от себя внимание. Чтобы не мешали. Чтобы я мог спокойно работать. Для этого все предпосылки есть. Осталось только «зарядить» Ленуса. А как покупать репортеров и устраивать волнения — не мне ему объяснять. И не собираюсь я ему ничего объяснять! Не маленький, сам все понимать должен.

Ромус связался со мной, используя курьера. Когда я вошел в штаб, тот уже меня ждал. Оперативно: как только Ромуса и его обормотов выпустили — сразу же отправил бойца с докладом. Мне это даже нравится. Может же, когда хочет!

В депеше, которую мне передал курьер, ничего нового для меня не было. А вот извинения за глупость были. В неявной форме. Ромус порядочно перетрусил и потому открытым текстом ничего не писал. И это правильно, между прочим. И так уже опростоволосился.

Ленус, который появился минут через пятнадцать после меня, прочитал послание Ромуса и со злорадной улыбкой уселся писать ответ. Когда он закончил, то передал лист мне. Я прочел. Н-да… Ленусу, конечно, и не такое сходило с рук, но я бы автора по стенке за подобное письмо размазал. Очень тонким слоем. Однако сейчас все правильно: не облажайся Ромус — не было бы всей этой каши. С другой стороны, есть и положительный момент — я убедился, что «добрый дядя» существует. Прекрасно, но об этом не сейчас. Сейчас — принято решение выступать осенью, а это значит, что мне нужно начинать готовить людей. Немедленно.

— Да, мне необходимо помещение! И чем быстрее, тем лучше. — Я вытер пот со лба и продолжил: — Есть соответствующие законы, которые вы обязаны выполнять. Или предпочитаете, чтобы мы занялись политикой?

Ежу понятно, что мерзавец из городского комитета по делам молодежи хочет банальную взятку. Но мне ясно, что он ее не получит. Именно по этой причине мы с ним уже третий день подряд ругаемся то по телефону, то лично. Эх, будь моя воля, я бы этого мелкого светловолосого хорька с педерастическим голоском, бабскими кудряшками и водянистыми, вечно бегающими глазками придушил собственными руками. Так ведь нельзя. Пока нельзя. И портить отношения с ним тоже нельзя — мне нужно помещение для тренировок личного состава. Он понимает, что мне нужно, но очень хочет на этом нагреть руки. Я бы заплатил, но такой тип людей знаю слишком хорошо: заплатишь один раз — придет и во второй. Не могу сказать, что мне жалко денег. Просто противно давать нажиться на себе эдакой твари. Так что никаких денег он от меня не получит. Я и Ленусу это уже объяснил. Ленус сперва заартачился, но потом пообщался с хорьком лично и тоже пришел в бешенство. Немудрено, кстати: хорек ничего собой не представляет, но гонору на целую дивизию хватит. Микрополитик. Полчаса общения — и возникает желание свернуть шею.

— Дай-ка мне трубку. — Выражение лица Ленуса не предвещает для моего оппонента ничего хорошего. Я отрицательно качаю головой. Только психов Ленуса мне сейчас и не хватало. Что-то наш главный идеолог в последнее время часто срывается…

— Значит, мне нужно собирать пресс-конференцию? Хорошо, господин Кулинис, я ее соберу, но я очень сомневаюсь, что вы после этого будете и дальше ведать делами молодежи в Городке.

Он что-то проблеял в ответ, а потом попросил подождать. Явно совещается с такими же, как он, моральными уродами, засевшими в никому не нужном управлении. Не возражаю. Должен же он наконец понять, что ничего не получит. Я могу заплатить за ценную информацию, за положительное отношение к нам властей, но не хорькообразному уроду, жаждущему пролезть своей крысиной мордой во власть. А ведь он еще даже не догадывается, что никакой власти в ближайшее время у него просто не будет. И не только у него. Наконец в трубке появляется' звук:

— Мы посоветовались с коллегами, — писклявый голос «специалиста» по делам молодежи меня изрядно раздражает, — и решили пойти вам навстречу. У нас есть чудесное помещение, но есть и ряд условий.

— Каких условий? — стараясь не выдать интонацией своего отношения к говорящему, спрашиваю я. Это уже что-то новенькое. Условия эта мразь мне будет выдвигать! Ладно, посмотрим.

— Вместе с твоими ребятами там будут тренироваться еще и…

— Послушай внимательно, Кулинис! — Я срываюсь на рык. — Никого, кроме меня и моих людей, там не будет! Ты все понял, хорек?

В трубке на некоторое время воцарилось молчание, а потом короткие гудки. Хорек нажал на отбой. Ну и пошел он ко всем чертям! Все равно приползет. Никуда он не денется. Раз не хочет по-хорошему — будет по-плохому. Я снимаю трубку и набираю номер телефона местного представительства центрального телевидения…

Да, пожалуй, я был не прав, когда избрал карьеру военного. Надо было идти на факультет журналистики. Чувствовал бы я себя, конечно, законченной крысой, но зато имел бы возможность нагадить на любую голову… Ну, положим, не на любую, но на ближайшую, за которую заплатили, — легко!

Ведь говорено было дураку Кулинису — выдай, что просят, и не вмешивайся. Так нет же. Денег ему, видите ли, захотелось. Вот и получил. По полной схеме. Только не то, чего хотел, а то, что выдали. А выдали ему, надо полагать, по самое «не хочу». И правильно сделали: жадность фраера сгубила. К таким результатам нежелание думать головой и приводит.

Когда телевизионщики приехали по моей просьбе в наш штаб, Ленус уже заготовил такое выступление, что закачаешься. Но ничего говорить не пришлось — вместе с телевизионщиками приехал важный и толстый дядя из городской администрации, который отодвинул сотрудников «независимого телевидения» в угол и, взяв с меня клятву, что никаких политических мероприятий в отведенных мне помещениях проводиться не будет, выдал мне бумаги на эти самые помещения. Я несколько опешил, а телевизионщикам между тем в ненавязчивой форме порекомендовали заснять замечательный сюжет о том, как городские власти заботятся о подростках. На этом все и закончилось. Не могу сказать, что я особо возражал, чего нельзя сказать о Ленусе, который просто горел желанием разорвать Кулиниса на запчасти. Желанием он-то, может, и горел, но прекрасно понимал, что разорвут этого урода без нашего участия. Туда твари и дорога.

Теперь необходимо подумать и о своих: подготовить армию за такой короткий срок скорее всего невозможно. Но мне в общем-то нужна не совсем армия. Так что шанс у меня есть.

Устав призван регламентировать жизнь солдата. Для того он, собственно, и пишется. Никто никогда не пишет уставов в расчете на то, что у солдата недюжинный интеллект. В принципе автор должен как раз рассчитывать на что-то усредненное. Даже, наверное, на что-то ниже среднего уровня. Но не на законченных же тупиц! Второй час читаю «творение» Ромуса и уже нахожусь в состоянии полной растерянности: сквозь такой кондовый язык не всякий взрослый прорвется. Что же тогда говорить о детях, которыми мы руководим? А формулировки какие…

Понятно, что все придется переписывать, но как же не хочется! Да и времени на это совершенно нету: вот-вот уже должны начаться тренировки. Кстати, о тренировках. Какой восторг испытала городская власть от идеи занять сопляков на все лето! Это же и преступность снизится, и галочку можно поставить, что работа с молодежью ведется в соответствующих объемах. Смешно становится, когда представляешь себе, как они будут рвать на своих плешах последние волосы через несколько недель. А так всегда бывает, если не желаешь выполнять работу, которая тебе поручена, и все пускаешь на самотек.

На самотек… Интересно, Ромус написал свою чушь именно чушью по той причине, что решил: и так сойдет, или он серьезно полагает, что его художества может нормально воспринять среднестатистический человек?

Я поборол в себе желание прямо сейчас снять трубку телефона и нагнуть нашему начальнику штаба матов. Не воспримет. Да кроме того — еще и жутко обидится. Зря, между прочим. Обижаться тут абсолютно не на что. А вот головой ему думать иногда не мешает. Но нужно признать, что последнее Ромусу не грозит. И похоже, никогда не грозило. Уставописатель хренов…

Хорошо. И что мне с этой макулатурой делать? Ознакомить командиров подразделений? Так ведь заплюют! Правильно заплюют, честно говоря. Потому как воспринять эту чушь невозможно. Остается только одно — использовать устав вооруженных сил. Использовать в том виде, в котором он есть. А самому ехать в Столицу и крепко поговорить с Ромусом о бренности бытия. Может быть, даже с использованием грубой физической силы…

Я так ничего и не решил. Это плохо. И могу сказать, что ничего решить в ближайшее время не удастся. А это еще хуже. Устав вооруженных сил использовать — как временная заглушка пройдет, но дальше надо думать. Но теперь на это уже придется наплевать: мне необходимо начинать готовить людей.

* * *

— Господа офицеры! Смирно! — С интересом осматриваю строй. Все подтянуты, на лицах торжество, смешанное с ликованием. Дети. Маленькие дети, которые почувствовали, что им вот-вот дадут поиграться со взрослыми игрушками. Было бы, пожалуй, смешно, если бы не было так страшно. Страшно и за них, и за себя. Что же вырастет из таких детей? Они ведь слишком рано познакомились с оружием. Слишком…

Мне всегда казалось, что скаутские организации необходимо упразднить. Или не всегда… Но сейчас, глядя на то, что я сотворил, я четко понимаю, что необходимость в упразднении имеется. Нельзя из мальчишек делать солдат с самого детства. Нельзя — и все! Ведь они потом ничего не захотят делать: бряцать оружием удобнее и проще. Я же и сам такой. Но кто-то же должен быть врачом, строителем, рабочим, ученым… А если с самого детства привит вкус к бряцанию оружием? Тогда, с очень высокой вероятностью, не будет никаких врачей и ученых! Будут военные. Много. Только смысла в таком количестве военных нету никакого.

Вот и получается, что мы лишаем будущего целое поколение. А может быть, я ошибаюсь? В конце концов все мальчишки играют в войну… Да, играют, но не настолько серьезно. И, как правило, не погибают во время таких игр. Как правило… Н-да… Пора встряхнуться.

— Господа офицеры, вольно! — Еще раз осматриваю строй и стараюсь абстрагироваться от всего постороннего. — С сегодняшнего дня вы пройдете курс ускоренной подготовки, что позволит вам в дальнейшем выступить в роли инструкторов для ваших подразделений. В этот курс входит общефизическая, огневая подготовка, краткий курс по вождению бронетехники и введение в разведоперации. Курс рассчитан на две недели. По его окончании вы будете сдавать зачет лично мне. После успешной сдачи зачета приступите к обучению ваших подчиненных. Напоминаю: несдача зачета автоматически приводит к лишению нашивок. Вопросы есть?

Вопросов у них, естественно, уйма. Но сформулировать они эти вопросы пока не в состоянии. Ничего, если что-то будет непонятно — я постараюсь объяснить. Когда это требуется, я умею объяснять доходчиво.

— Раз вопросов нет — разойдись! Начало первого занятия через пятнадцать минут. Без опозданий!

Сплевываю на уже успевший разогреться асфальт и отхожу в сторону. У меня есть пятнадцать минут, значит, можно перекурить. А не рановато ли я начал высаживать по пачке в день? Вроде как в четырнадцать не очень и положено. Как-то об этом даже и не задумывался. Правильно: к чему задумываться, если впереди или смерть, или очередное омоложение… Лет, скажем, через тридцать.

— Сколько раз уже наблюдал, но все еще не могу скрыть восхищения. — В словах Ленуса звучит легкий сарказм. — Приятно, наверное, командовать?

— Естественно, — отвечаю я, стараясь чтобы голос звучал до предела самодовольно. — Это тебе не перед чиновниками лебезить.

Пикировка явно предшествует разговору, которого я ждал со вчерашнего вечера. Скотина Ленус это понимает и потому тянет время. Сейчас главное — не показать нетерпения. Иначе и отвечать в подобном тоне не стоило, а стоило сразу же грубо оборвать нашего зарвавшегося пропагандиста и потребовать четкого доклада. Но тогда все удовольствие от словесной дуэли пойдет коту под хвост. С точки зрения старого козла Альтуса, это было бы правильно, но мне почему-то кажется, что нет. В конце концов нет причины, по которой мы не можем себе позволить повалять дурака. Пока у нас еще есть на это время.

— Перед чиновниками, говоришь? — Ленус задумывается на какую-то долю секунды. — Может, и придется. Что-то тут такое происходит, чего я понять не могу…

Действительно, происходит что-то непонятное. Мы облажались, и за нами сейчас должны присматривать очень качественно. Я бы даже сказал: пасти нас должны. А тут… помещение хотите — пожалуйста, тренировки какие-то подозрительные — пожалуйста. Дурной привычки смотреть телевизор я в последнее время лишился, но краем уха слышал о каких-то выступлениях недовольной публики. Но что почем — понятия не имел. До вчерашнего дня.

А вчера явился ко мне руководитель нашей «взрослой» антипрезидентской организации и принялся права качать. Да так увлеченно, что я поневоле заслушался. Я, видите ли, обязан ему своих бойцов предоставить для разбрасывания наглядной агитации, колонну организовать на завтрашний митинг протеста и так далее и тому подобное. Сперва меня это искренне веселило, но потом заставило задуматься: да что же такое вокруг происходит? Доморощенному революционеру я, естественно, предложил вместо колонны и листовок пешую прогулку с эротическим уклоном, но решил выяснить, что же это за карусель завертелась.

Самому мне к власть имущим соваться не особо хотелось, вот и послал я Ленуса. Тем более что он с ними уже чуть ли не дружбу водит… Да, деньги — это великая сила!

Вот теперь Ленус вернулся. И вернулся, надо признать, ни с чем…

— Так чего ты понять не можешь? — Первые же слова моего приятеля, когда он начал говорить по делу, меня расстроили. — Там все так сложно?

— Нет, Магнус, там все до предела просто. — Ленус грустно вздыхает. — Вот эта простота меня и настораживает. Смотри: как раз в тот момент, когда нам нужно время, мы это самое время и получаем. Требуется нам помещение — пожалуйста. Мы-то с тобой обрадовались, но ведь должно же этому быть какое-то разумное объяснение!

— Это все я и без тебя знаю, — зло рявкаю я. — И что?

— А то. — Ленус поднимает вверх палец. — Что мы с тобой вокруг не смотрим! Тут явно собираются революцию без нас делать!

— И каким боком это тебе мешает? — с легкой издевкой спрашиваю я. — Неймется поучаствовать? Так я же не против!

Ленус ожидал от меня чего угодно, но не такой легкомысленной глупости. Аж задохнулся бедненький.

— Что ты мелешь?!

— Ту же самую чушь, что и ты, — парирую я. — Тебе не ясно, что нам кто-то помогает? Или ты не знаешь, кто это?

— Понятия не имею. — Ленус растерян. — А ты знаешь?

— И я понятия не имею! По этой причине не компостируй себе и окружающим мозги и спокойно занимайся подготовкой людей. Все равно раньше, чем попытаемся сбросить Президента, ни ты, ни я ничего не узнаем. А некоторые из наших соратничков ничего не узнают до конца своей жизни. Тебе что-то непонятно?

— Да. Непонятно! На кой черт ты меня посылал все разнюхивать? — Лицо Ленуса пышет праведным гневом.

— Проверял свои теории, — улыбаясь во все тридцать два зуба отвечаю я. — Или прикажешь мне в неведении находиться?

— Теории? Какие теории? Ты надо мной издеваешься?

— Нет. Не издеваюсь. Нас кто-то старательно ведет к цели. Аккуратно помогает не наступить на грабли, которых мы не замечаем, вытаскивает из ям, в которые мы проваливаемся. Короче — ведет за ручку. Если бы ты сейчас нашел логическое объяснение происходящему, то я бы решил, что у меня разыгралась паранойя, и выбросил бы из головы все глупые мысли. Но ведь ты тоже ни черта не понимаешь. А это может означать только одно: существует некий «добрый дяденька», который нас курирует. В альтруизм я не верю, значит, у него есть конкретная цель. Раз так, то один вопрос: с нашей она совпадает? В зависимости от ответа может возникнуть и второй вопрос: а что нам с тобой делать, когда цели у нас с «добрым дяденькой» разойдутся? Теперь понятно, о каких теориях речь?

Ленус притих и задумался. По нему сейчас, как по учебному пособию, экзамен можно сдавать. На тему «Человек в подавленном состоянии». Я, надо полагать, выгляжу не лучше. И есть от чего — очень неприятно осознавать, что тебя готовятся использовать в качестве пушечного мяса. Да еще и неизвестно для чего. Ничего не скажешь, перспектива та еще.

— Ладно, командор, не кисни! — пытаюсь я приободрить товарища. — Пошли наших бойцов гонять!

А события несутся, как лошади, закусившие удила. На западе страны правительственные чиновники, испугавшиеся многотысячной манифестации протеста, приказали применить оружие. Армейцы не подчинились. В результате полностью разгромлено здание администрации. Причем солдаты усердствовали наравне со штатскими.

В Столице несколько дней подряд шумит антиправительственный митинг. Даже палаточный городок умудрились разбить под окнами Президентского Дворца. Требуют отставки Президента. А заодно и правительства.

На юге перекрыли железнодорожную магистраль. Требования те же самые — отставка Президента.

Бордель африканский! Ведь так действительно до революции дойти может. Впрочем, сейчас не до того: подготовка моих юных головорезов идет полным ходом. Вчера из Столицы подвезли обещанные учебные автоматы. Деточки восприняли их появление с восторгом, а я серьезно задумался: где мы на самом деле возьмем оружие? Брать штурмом Администрацию и брать штурмом армейские склады — это две абсолютно разные вещи. Но, с другой стороны, мы и эти муляжи не могли получить. Значит, что-то где-то еще осталось в заначке. Интересно у кого? Как этот кто-то обеспечивал секретность, лучше не думать.

Только разобрались с оружием, как новая напасть. Понятное дело, что мы не в девятнадцатом веке живем и на своих двоих воевать не будем. Это даже не обсуждается. А вот каким образом мне подвезти, разгрузить и смонтировать тренажеры «универсалов» под носом у властей, полиции и СБ — ума не приложу. Заняты они сейчас по самые уши, но не настолько же, чтобы прошляпить ТАКОЕ! Хорошо Ромусу: в Столице сейчас такой бардак, что можно и рабочие универсалы загнать в ангары да начинать на них обучение — никто даже не заметит. А мне что делать? Нет, я не хочу сказать, что наши «взрослые» борцы с Президентом ничего не делают! Пытаются делать. Но как вяло и бездарно это у них получается! Смотреть противно.

На днях решили устроить митинг протеста. Устроили. Лучше бы не позорились: явились на этот хваленый митинг три калеки… А полиция, надо отдать ей должное, подготовилась знатно: водометы, спецподразделение в бронежилетах и со щитами, армейцев подогнали… Кто, собственно, митинг устраивал? Два десятка заморышей из городской организации или полицейское управление? Если смотреть по посещаемости, то явно полицейские. По Городку это уже в виде анекдота ходит. И смех, и грех… Глупость, конечно, на самом деле.

Правда, получили за этот митинг наши горе-борцы такой нагоняй из Столицы, что приятно было смотреть. Пообещали им кого-то прислать для поднятия воинственности. А заодно попросили тихо испариться местного лидера. Чтобы не напоминал людям о таком позоре самим своим присутствием. Оно, между прочим, и правильно — незачем о таком провале напоминать. И так народа в организации раз-два и обчелся, а тут еще такое! Ведь и последние разбежаться могут. А Президента тогда с кем свергать?

Но это я так, хорохорюсь. А на самом деле мне не совсем понятно, зачем нужны мы, если поднята такая сила народа? Стоп! Какая такая сила народа? На что это «сила» способна?

Пошуметь перед окнами Президентского Дворца? Так это любой дурак может. Железнодорожную ветку перекрыть? Тут тоже большого ума не надо. О палаточном городке вспоминать не будем — это вообще детский сад какой-то.

Ну и о какой «силе» идет речь? Собака, которая лает, не кусается. Вот это оно и есть. Лая много, а толку ноль. Вот по всему и выходит, что отвлекающий маневр и не более того. Отвлекают, стало быть, от нас. Но почему? И самое главное, зачем? На порядок проще купить несколько армейских командиров и двинуть их части на Столицу. Правда, господа офицеры после этого захотят очень неслабых привилегий для себя и своих близких, но и это решаемо: пулю в спину еще никто не отменял. Это для самых крикливых. Остальные замолчат сами. А может, и стрелять никого не придется, так как перегрызутся господа военачальники на второй день после успешного переворота. Прямо во время пьянки по случаю этого самого успеха и перегрызутся. Табельное оружие у всех будет, ведь военные действия ведутся, ну и… И что-то не стыкуется. С кем тогда останется тот, кто всю эту кашу заварил? С полупьяными солдатами, которые только что отцов-командиров лишились? На что способны такие вояки, я слишком хорошо знаю. Видел собственными глазами… Хорошо, а мы чем лучше? Ведь то же самое можно проделать и с нами: я, например, Ромусу в глотку с громадным удовольствием вцеплюсь. Да так вцеплюсь, что не оттащат, пока не придушу.

Что-то я расфилософствовался. Пора уже идти к подчиненным и посмотреть, что они без меня натворить успели. А все-таки вредно смотреть новостные программы у нас в стране. Крайне вредно.

Я встал со стула и привычным жестом разогнал складки кителя под ремнем. Телевизор выключен, пульт заброшен подальше в угол — можно и выдвигаться.

Мы сидим с Ленусом в штабе и курим. Молча. Хотя собирались провести мозговой штурм. Задача все та же: доставить тренажеры. И вопрос все тот же: как? Мне абсолютно не улыбается быть пойманным с этими самыми тренажерами где-нибудь на дороге. Или, что еще хуже, непосредственно в Городке. Ведь тренажеры-то не спортивные, а вполне качественно сделанные муляжи амфибий-«универсалов». Это вам не манифестики-воззвания! Тут просто так отмазаться не удастся. Боюсь, что не дадут возможности слово сказать.

Вот и решили мы с Ленусом устроить мозговой штурм на тему безопасного провоза нашего ценного груза, но пока что-то ничего не приходит в голову, и мы молча курим.

— А если под чем-нибудь свежесобранным с полей? — подает голос Ленус. — Ну, картошка там или морковка?

— Булки растут на деревьях. А мясо в холодильниках, — презрительно отвечаю я. — Какая сейчас может быть картошка? Только прошлогодняя. А ее в таких количествах уже не возят.

— Но что нам мешает повезти? — Ленус решил до последнего игнорировать мой сарказм.

— Полисы помешают, — лениво отвечаю я. — Их очень заинтересует, а за каким это чертом везти сейчас такое количество картошки… Дальше объяснять?