Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Кенг Хо (№1) - Глубина в небе

ModernLib.Net / Космическая фантастика / Виндж Вернор / Глубина в небе - Чтение (Ознакомительный отрывок) (стр. 5)
Автор: Виндж Вернор
Жанр: Космическая фантастика
Серия: Кенг Хо

 

 


— У вас сейчас так много книг, леди Энклерр. Приход в конце концов купил вам недостающие?

Она остановилась в своем осторожном спуске и тихонько засмеялась.

— Да, через несколько лет. Это отдельная история. Это сделал новый приходской священник, хотя этот приятный коббер и не сознается. Наверняка потратил собственные деньги, но в один прекрасный день мне доставили посылку прямо к дверям от издателя в Принстоне. Новые экземпляры руководств учителя для каждого класса. — Она махнула рукой. — Глупый жест, конечно. Но все эти книги уйдут со мной в глубину. Я прослежу, чтобы они попали к тем, кто будет учить следующие поколения приходских'детей.

И она стала спускаться дальше.

Шерканер устроился на спальном насесте, смял его так, чтобы можно было обернуться с удобством. Он чувствовал сильную усталость, но сон не приходил. Окошки комнаты выходили на долину; свет звезд озарял цвет обожженного дерева и тонкую струйку дыма. У дыма был свой отдаленный свет, но не было искорок живого огня.

Наверное, даже извращенцы спят.

Со всех окрестных деревьев доносился стрекот лесных фей — крошечные твари спаривались и дрались. Шерканер пожалел, что не потратил немного времени на энтомологию. Стрекот то усиливался, то спадал. Когда он был маленьким, была история про ленивых лесных фей, но он помнил и глупые стишки, которые пелись на музыку лесных фей. «Время жить и время спать, в мире много надо знать». Смешная песенка будто пряталась в этом стрекочущем звуке.

Под эти слова и бесконечный мотив он наконец заснул.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Потратив еще два дня, Шерк добрался до Ставки. Могло бы уйти и больше времени, если бы не улучшения, внесенные Шерканером в конструкцию приводного ремня — теперь безопаснее стала быстрая езда по извилистым дорогам на спусках. Его ответ леди Энклерр о том, что груз у него — запчасти, был, скорее, отклонением от истины, чем ложью. Он кое-какие запчасти с собой взял

— те, которые не рассчитывал сделать сам в сельской кузнице.

День клонился к вечеру, когда он выехал из-за последнего поворота, и ему открылся вид на ущелье, где располагалась Ставка. Долина уходила на мили в горы, и стены были так высоки, что кое-где на дне уже были сумерки. Дальний конец долины голубел вдали; Королевские Водопады величественно и медленно скатывались с нависших пиков. До этой точки разрешалось доезжать туристам. Королевская Семья крепко держалась за эту землю и глубину под горами — с тех самых пор, как тут возникло всего лишь герцогство сорок периодов Тьмы тому назад.

Шерканер как следует поел в последней по пути гостинице, заправил автомобиль и направился в королевскую резиденцию. Письмо кузена обеспечило ему пропуск через внешние посты. Поднялись шлагбаумы, и скучающие солдаты в унылой зеленой форме махнули ему, чтобы проезжал. Потянулись казармы, плац-парады и — скрытые за высокими насыпями — полевые склады боеприпасов. Но Ставка никогда не была обычным военным учреждением. В ранние дни Аккорда она была игровым полем для Королевской Семьи. Потом, поколение за поколением, дела правительства становились все более упорядоченными, рациональными, лишенными романтики. Ставка стала соответствовать своему названию, превратившись в скрытые помещения для высших руководителей Аккорда. И наконец, она стала чем-то большим: местом наиболее передовых военных исследований Аккорда.

И вот это и было предметом интереса Шерканера Андерхилла. Он не снижал скорость, чтобы поглазеть по сторонам: солдаты-полицейские были решительно того мнения, что ему надлежит следовать прямо к месту назначения. Но ничто не мешало ему глядеть во всех направлениях, чуть покачиваясь при этом на насесте. Единственными отличительными чертами зданий были небольшие номерные знаки, но назначение некоторых было вполне очевидным. Беспроволочная телеграфия: длинные бараки, выпустившие радиомачты самого странного вида. Так, если все тут делается как надо, то рядом должна быть академия криптографии. На той стороне дороги — асфальтовая площадка, шире и глаже любого шоссе. И неудивительно, что в дальнем ее конце стоят монопланы с низко посаженными крыльями. Шерканер много бы дал, чтобы посмотреть, что это там за ними под брезентом. Еще дальше из лужайки перед зданием высунулось здоровенное рыло копателя. Немыслимый угол его изгиба производил впечатление скорости и мощи, хотя сама машина — это самый медленный способ добраться откуда-то куда-то.

Шерканер приближался к концу долины; над ним возвышались Королевские Водопады. Брызги переливались радугой тысячи цветов. Он проехал здание (возможно, библиотеку), объехал парковочный круг с изображением королевских цветов и обычными статуями Создания Аккорда. Каменные дома этого круга были особой загадкой таинственной Ставки. За счет удачной игры тени и прикрытия они переживали каждое Новое Солнце почти без повреждений, даже содержимое их никогда не выгорало.

Появился знак: ЗДАНИЕ 5007. На указаниях, которые дал Шерканеру часовой, было написано: «Дирекция материаловедческих исследований». Хороший знак, что она оказалась в центре всего комплекса. Андерхилл поставил машину между двумя другими автомобилями, припаркованными у обочины. Не стоит быть подозрительным.

Поднимаясь по ступеням, он видел, как солнце садится на той дороге, по которой он приехал, и уже спустилось ниже самых высоких скал. В центре парковочного круга статуи Создания Аккорда отбрасывали на лужайку длинные тени. Шерканер почему-то подозревал, что рядовая военная база вряд ли была бы столь красива.

Сержант смотрел на письмо Шерканера с явным отвращением.

— Так кто такой этот капитан Андерхилл…

— О, это к делу не относится, сержант. Он…

— …и почему это нам надо суетиться по его желанию?

— Если вы прочтете дальше, сержант, увидите, что он адъютант полковника А. С. Каслворта, Командование Королевского Насеста. Сержант что-то пробормотал вроде «мудак часовой на въезде» и сгруппировал свою массивную тушу, подчиняясь неизбежному.

— Хорошо, мистер Андерхилл. Каков же ваш предлагаемый вклад в наши военные усилия?

Как-то его слегка перекашивало. Потом Шерканер заметил, что у него на всех левых ногах медицинские шины. Он, значит, говорил с настоящим боевым ветераном.

Дело будет трудным. Шерканер понимал, что даже симпатизирующей аудитории не покажется особо импозантной фигурой: молодой, слишком тощий, чтобы быть красивым — тип глуповатого всезнайки. Он-то надеялся попасть на офицера инженерных войск.

— Видите ли, сержант, уже три поколения вы, военные, стараетесь приобрести преимущество за счет более долгой работы в период Тьмы. Сначала это было всего несколько сот дней — этого хватало, чтобы заложить мины там, где их не ждут, или усилить укрепления. Потом это стал год, два — достаточно, чтобы переместить большое количество войск на рубежи атаки при следующем Новом Солнце.

Сержант — ХРАНКНЕР АННЕРБИ, судя по табличке с именем — только молча смотрел.

— Общеизвестно, что обе стороны на Восточном Фронте ведут большие работы по прокладке туннелей, что может привести к серьезным боям лет на десять после наступления Тьмы.

Аннерби посетила счастливая мысль, и он нахмурился сильнее. — Если вы об этом, то вам следует говорить с отделом Копателей. А у нас тут лаборатория исследования материалов, мистер Андерхилл.

— О, это мне известно. Но без исследования материалов у нас нет шанса проникновения во время настоящего холода. И еще… мои планы ничего общего не имеют с Копателями.

Последние слова он произнес в некоторой спешке.

— Так что тогда?

— Я… я предлагаю, чтобы мы выбрали подходящие цели Тифштадта, вызвали у себя пробуждения на Пике Тьмы, прошли к целям по поверхности и уничтожили их. — Теперь он свалил все невозможности в одну кучу и потому предупреждающе вытянул руки вперед. — Я обдумал все трудности, сержант. У меня есть решения или пути решения…

Голос Аннерби, когда он перебил Шерканера, был почти нежен.

— На Пике Тьмы, говорите? Значит, вы — исследователь из Королевской Школы в Принстоне?

Так написал в письме двоюродный брат Шерканера.

— Да, по математике и…

— Заткнись! Ты имеешь понятие, сколько миллионов вкладывает Корона в военные исследования в учреждениях вроде Королевской Школы? Ты имеешь понятие, насколько пристально мы наблюдаем за серьезной работой, которая там делается?

До чего же я вас терпеть не могу, наглых сопляков с запада! Все, что вам нужно, — это подготовиться к Тьме, да и это вы едва можете. Будь у вас хоть чуть твердости в панцире, вы бы в армию пошли! Понимаешь, коббер, ребята сейчас погибают там, на востоке. И еще тысячи погибнут, не подготовившись к Тьме, и еще погибнут в туннелях, и погибнут, когда засветит Новое Солнце, а есть будет нечего..А ты мне тут сидишь и грузишь свои дурацкие что-если. Аннерби замолчал, пытаясь овладеть собой.

— Ладно, перед тем, как дать тебе пенделя, от которого ты улетишь обратно в Принстон, я тебе кое-что расскажу занятное. Понимаешь, я'малость неуравновешен. — Он помахал левыми ногами. — Повздорил с разрывателем. Пока не поправлюсь, я тут помогаю фильтровать психованные фантазии, которыми народ вроде тебя нас заваливает. К счастью, почти вся эта чушь приходит по почте. Примерно раз в десять дней какой-нибудь коббер нас предупреждает о низкотемпературной аллотропии олова…

Опа! Может, я говорю с инженером!

— …и что его нельзя использовать как припой. Эти по крайней мере знают факты. Они всего лишь 'отнимают у нас время. Но бывают такие, что только что прочитали про радий и вообразили, что из него надо делать суперголовки копателей. У нас тут небольшое соревнование — кому попадется самый большой идиот. Спасибо, мистер Андерхилл, я думаю, вы меня вывели в победители. Вы выдумали просыпаться на Пике Тьмы и передвигаться по поверхности при температурах ниже любых, которые можно получить в любой коммерческой лаборатории и вакууме более низком, чем вообще можно создать.

Тут Аннерби запнулся — выболтал секретную информацию, что ли? Потом Шерканер сообразил, Что сержант смотрит куда-то в сторону его слепой зоны.

— Добрый день, лейтенант Смит! — чуть не по стойке «смирно» вытянулся сержант.

— Добрый день, сержант.

Говорившая вышла в поле зрения. Она была… красива. Ноги тонкие, твердые, закругленные, и каждое движение содержало в себе скрытую грацию. Мундир у нее был черный, и Шерканер его не узнал. Из знаков отличия на мундире были темно-красные точки воинского звания и табличка с именем Виктории Смит. И выглядела она до невозможности молодо. Рожденная вне фазы? Может быть, и тогда преувеличенное уважение от этой дубины могло быть своего рода насмешкой.

Лейтенант Смит обратила внимание на Шерканера, и ее вид казался дружелюбным, хотя и отстраненным — будто Шерканер ее позабавил.

— Итак, мистер Андерхилл, вы — исследователь факультета математики в Королевской Школе.

— Ну, скорее всего лишь недавний дипломник… — Ее молчаливый взгляд ожидал дальнейшего. — Э-э, математика — это всего лишь моя специализация по официальной программе. Но я делал много работ в медицинской школе и на факультете инженер-механиков.

Он почти ждал какого-нибудь грубого комментария от Аннерби, но сержант вдруг стал очень тихим.

— Тогда вы понимаете природу Пика Тьмы, сверхнизких температур и глубокого вакуума.

— Да, мэм. И я серьезно обдумывал эти проблемы. — Почти полгода, но про это лучше помолчать. — У меня есть идеи и некоторые предварительные конструкторские разработки. Некоторые решения имеют биологическую природу, и здесь пока мало что есть вам показать. Но для некоторых механических вопросов проекта я создал прототипы. Они у меня в автомобиле.

— Ах да. Который стоит между машинами генералов Гринвела и Даунинга. Наверное, нам стоит на них посмотреть — а ваше авто поставить в более безопасное место.

До полной реализации были еще годы и годы, но в этот момент для Шерканера Андерхилла впервые забрезжил свет. Во всей Ставке — во всем необъятном мире — ему было бы не найти более подходящего слушателя, чем лейтенант Виктория Смит.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

В последние годы Увядающего «Солнца бушуют бури, и часто свирепые. Но это не взрывная агония бурь Нового Солнца. Ветры и метели наступающей Тьмы больше похожи на судороги смертельно раненного мира, слабо трепещущего, пока вытекает из него кровь жизни. Потому что тепло мира и есть кровь его жизни, и когда она впитывается во Тьму, умирающий мир все меньше и меньше способен к борьбе.

Наступают времена, когда одновременно с полуденным солнцем в небе видны сотни звезд. Потом тысячи звезд, потом солнце уже не тускнеет… и тут по-настоящему наступает Тьма. Большие растения К тому времени давно погибли, и пыль их спор лежит глубоко под снегом. Мелкие животные кончили тем же. Подветренная сторона сугробов укрыта накипью мошек, и случайные искорки мелькают среди обнаженных скелетов. Призраки мертвых, как писали наблюдатели-классики; последняя атака бактерий-стервятников, как открыли естествоиспытатели более поздних эпох. Но на поверхности еще остаются живые разумные существа. Некоторые — те, которым после резни более сильные племена (или нации) помешали войти в глубинные убежища. Другие — жертвы наводнении и землетрясений, уничтоживших глубины их предков. В старые времена был только один способ узнать, что же такое на самом деле Тьма: застряв на поверхности, попытаться достичь призрачного бессмертия, записав, что видишь, и сохранив запись так надежно, чтобы она пережила пожары Нового Солнца. Иногда эти застрявшие переживали год или даже два ухода во Тьму — либо из-за необычайных обстоятельств, либо за счет тщательного планирования и желания увидеть сердце Тьмы. Один философ прожил так долго, что его слова были приняты за безумие или метафору теми,. кто нашел их вырезанными в камне над своей глубиной: «и сухой воздух обращается в иней».

В одном соглашались пропагандисты и Короны, и Тифштадта: эта Тьма будет отлична от всех, что были раньше. Она — первая, которая подвергнется штурму науки, служащей войне. Когда миллионы граждан отступили в тихие гавани тысяч глубин, армии обеих сторон продолжали драться. Часто 'бои шли в открытых траншеях, согретых огнями паровиков. Но решающее происходило под землей, где прокапывались туннели, идущие глубоко под линией фронта в обе стороны. Там, где они сталкивались, вскипали свирепые битвы пулеметов и отравляющих газов. Если же туннели не пересекались, они тянулись через меловые скалы Восточного Фронта, ярд за ярдом, день за днем долго еще после того, как кончались битвы на поверхности.

Через пять лет после начала Тьмы только техническая элита, быть может, тысяч десять со стороны Короны все еще вели кампанию под Востоком. Даже на этой глубине температуры держались ниже точки замерзания. Свежий воздух циркулировал по заселенным туннелям, разгоняемый вентиляторами. Скоро закроются льдом последние воздушные колодцы.

— Мы уже десять дней не слышим у тиферов никакого движения. Команда копателей не перестает себя поздравлять.

Генерал Гринвел сунул в пасть ароматическую палочку и громко захрустел. Шеф разведки Аккорда никогда не слыл большим дипломатом, а за последние дни стал заметно более несносен. Он был старый коббер, и хотя в Ставке условия были самые благоприятные для тех, кто еще оставался в мире, даже они подошли к экстремальной фазе. В бункерах возле Королевской Глубины оставалось в сознании, быть может, сотрудников пятьдесят. И с каждым часом воздух, казалось, становился чуть более спертым. Гринвел оставил свою внушительную библиотеку около года назад. Теперь его кабинетом была щель двадцать на десять на четыре фута в мертвой зоне над спальней. Стены были увешаны картами, стол завален телетайпными лентами с поверхности. В течение предыдущего года специалисты Короны по радиосвязи экспериментировали со все более и более мощными передатчиками, и была какая-то надежда, что перед концом радиосвязь еще появится. Но нет — пока что оставался только телеграф и радиосвязь в пределах прямой видимости. Гринвел посмотрел на визор — наверняка последний в Ставке на ближайшие двести лет.

— Итак, полковник Смит, вы только что вернулись с востока. Почему я от вас не слышу возгласов ликования? Мы же пережили противника?

Внимание Виктории Смит привлек перископ генерала. Именно ради этого Гринвел торчал в этой дыре — последний взгляд на мир. Королевские Водопады застыли еще двумя годами раньше. Сейчас была видна вся долина. Темная земля, покрытая таинственным инеем, скрывавшим всякую разницу между камнем и льдом. Двуокись углерода, выпавшая в осадок.

Шерканеру предстоит увидеть куда более холодный мир.

— Полковник?

Смит отошла от перископа.

— Простите, сэр… я от всего сердца восхищаюсь копателями. — По крайней мере теми войсками, которые в самом деле копают. Она была в их полевых глубинах. — Но прошли дни с тех пор, как они могли достичь каких-либо позиций противника. Меньше половины времени битвы после Тьмы. Я боюсь, что командование копателей неверно определило точку начала.

— Ага. Копатели установили рекорд долговременной операции, но тиферы выиграли в тот самый момент, когда отступили. — Он вздохнул и сказал что-то, за что его в других обстоятельствах могли бы разжаловать, но через пять лет после конца света его услышало очень мало народу. — Знаете, эти тиферы не такой уж плохой народ. Если посмотреть как следует, среди наших союзников найдутся куда более мерзкие типы — они ждут, пока Корона и Тифштадт измолотят друг друга в кровавую кашу. И мы должны теперь составить планы на момент, когда против нас полезут другие гады. Мы эту войну хотим выиграть, но если ее надо выигрывать туннелями и копателями, то мы еще долгие годы будем сражаться при Новом Солнце.

Он с силой прикусил ароматическую палочку и ткнул рукой в сторону Смит.

— Ваш проект — наш единственный шанс покончить с этим начисто.

Ответ Смит был краток и резок.

— И шансы были бы куда выше, если бы вы позволили мне остаться с Командой.

Гринвел оставил жалобу без внимания.

— Виктория, вы в этом проекте уже семь лет. Вы действительно думаете, что может получиться?

Может быть, это от спертого воздуха у всех поехала крыша. Нерешигельность — это было нечто совершенно чуждое общеизвестному образу Струга Гринвела. Виктория знала его девять лет. Среди ближайших советников Гринвел был всегда открыт чужому мнению — до той точки, где надо принять окончательное решение. Тогда это был мужчина, не знающий сомнений, подавляющий собой всех генералов и даже политических советников короля. И никогда Виктория не слышала от него такого печального и упаднического вопроса. Перед ней был старый, очень старый старик, который через несколько часов сдастся Тьме — быть может, в последний раз. Такое чувство, будто опираешься на очень знакомые перила, а они вдруг уходят из-под руки.

— Сэр, мы хорошо выбрали цели. Если их уничтожить, Тифштадту придется сдаться почти сразу же. Команда Андерхилла находится в озере менее чем в двух милях от целей.

И это само по себе было невероятным достижением. Озеро находилось возле самого важного центра снабжения Тифштадта, в ста милях в глубь территории противника.

— Аннерби, Андерхиллу и прочим придется пройти очень немного, сэр. Мы испытывали их скафандры и экзотермы в течение куда более долгого периода в условиях почти столь же…

Гринвел слабо улыбнулся:

— Это я знаю. Я сам часто скармливал эти цифры начальству. Но теперь мы в самом деле готовимся это сделать — подумайте, что это значит. За последние пару поколений мы, военные, чуть-чуть заглянули за края Тьмы. Но команда Аннерби увидит самый Пик Тьмы. Что это может быть? Да, мы думаем, что знаем это: замерзший воздух, вакуум. Но это все догадки. Я не религиозен, полковник Смит, но… мне интересно, что они могут найти.

Религиозен или нет, а в словах генерала слышалось дыхание снежных троллей и ангелов земли. Даже самые рассудочные типы ежились при мысли о Тьме такой густой, что — в определенном смысле — мир перестает существовать.

Виктория заставила себя отвлечься от эмоций, вызванных словами генерала.

— Да, сэр, сюрпризы могут быть. И я бы оценивала этот план как вероятный провал, если бы не одно: Шерканер Андерхилл.

— Наш любимый псих.

— Да, псих самого необычного сорта. Я его знаю семь лет — с того самого дня, как он сюда заявился с полным автомобилем полуготовых прототипов и полной головой сумасшедших планов. Нам тогда повезло, что у меня был полупустой день, было время послушать и заинтересоваться. Средний университетский деятель выдает, быть может, двадцать идей за всю жизнь. Андерхилл выдает двадцать в час — у него это почти как нервный тик. Но таких я знала в школе разведки. Разница в том, что идеи у Андерхилла примерно в одном проценте случаев осуществимы — и он сам умеет хоть как-то отличить годные от негодных. Может быть, кто-нибудь еще додумался бы использовать болотный ил для выведения экзотермов. Наверняка кто-нибудь мог додуматься до его идей насчет воздушных скафандров. Но у него есть идеи, и он сводит их вместе, и они работают.

Но и это еще не все. Без Шерканера мы бы и близко не подошли к тому, чего достигли за семь лет. У него есть волшебная способность привлекать к своим планам талантливый народ. — Ей вспомнился Хранкнер Аннерби и его презрительный гнев в тот первый день, и как изменилось за несколько дней его настроение, когда инженерное воображение Хранкнера было просто захвачено идеями, которые Шерканер на него обрушил. — В определенном смысле Шерканеру не хватает терпения заниматься деталями, но это не важно. Он создает среду, которая может ими заняться. Он просто… замечателен.

Все это они оба давно знали, и Гринвел все эти годы доказывал своему начальству то же самое. Но лучшего Виктория сейчас старому кобберу сказать не могла. Гринвел улыбнулся и странно на нее посмотрел.

— Так почему же вы не вышли за него замуж, полковник? Смит не думала, что он об этом заговорит, но, черт побери, они тут наедине, и наступает конец мира.

— Я собиралась, сэр. Но идет война, и вы знаете… я не очень следую традициям. Мы поженимся после Тьмы.

Только один день понадобился Виктории Смит, чтобы понять: Андерхилл — самая странная личность, которую она в этой жизни видела. Еще два дня ушло на то, чтобы стало ясно: это гений, которого можно использовать как двигатель, чтобы в буквальном смысле изменить ход мировой войны. Через пятьдесят дней она убедила в том же Струга Гринвела, и Андерхилла сунули в его собственную лабораторию, а вокруг стали расти новые лаборатории для обслуживания побочных нужд проекта. Между выполнениями собственных заданий Виктория строила планы, как прибрать к рукам феномен Андерхилла — как теперь думала о нем она и как думал весь штат разведки — на постоянной основе. Брак был очевидным шагом. Традиционный Брак-в-годы-Увядания вполне соответствовал ее карьерному пути. Все это было бы прекрасно, если бы не сам Шерканер Андерхилл. Оказалось, что у Шерка есть собственные планы. В конце концов он стал ее лучшим другом, с которым можно строить планы — и на которого тоже планы строятся. Шерк строил планы на после Тьмы — такое Виктория никому никогда не рассказывала. Ее немногочисленные друзья — даже Хранкнер Ан-нерби

— любили ее, несмотря на то, что она была внефазной. Шеркан"ру Андерхиллу действительно нравилась мысль о рожденных вне фазы детях. Впервые за всю свою жизнь Виктория встретила больше, чем простую терпимость. Так что сейчас идет война, но если они оба выживут, то будет новый мир для планов и совместной жизни. После Тьмы.

Струг Гринвел был достаточно умен, чтобы о многом догадаться. Она резко подняла глаза на своего начальника:

— Вы ведь знаете, правда? Вот почему вы не разрешили мне остаться с Командой. Вы считали, что это задание самоубийственное, а мое суждение пристрастно… Да, задание опасное, но вы не понимаете Шерканера Андерхилла. Самопожертвование не в его стиле. По нашим меркам он, скорее, трус. Его не очень трогает многое из того, за что вы и я готовы отдать жизнь. Он рискует собой из простого любопытства — но он очень, очень осторожен, когда дело коснется о его собственной сохранности. И я считаю, что Команда выполнит задание и выживет. И шансы были бы только выше, если бы вы мне позволили с ними остаться, сэр!

Последние ее слова были подчеркнуты драматическим потускнением единственной в комнате лампы.

— Ха! — заметил Гринвел. — У нас нефтяное горючее уже двенадцать часов как кончилось. Вы заметили, полковник? А теперь садятся свинцовые аккумуляторы. Через пару минут тут будет капитан Диредр с Последним Словом от техников: «Просим прощения, сэр, но вот-вот замерзнут последние бассейны. Механики очень вас просят прийти к ним для окончательного отключения всех систем».

Он точно передразнил высокий голос своего помощника. Потом встал и перегнулся через стол. Снова исчезли его сомнения, и вернулась прежняя решительная повадка.

— Настало время, когда я хочу прояснить кое-что насчет полученных вами приказов и вашего будущего. Да, я вызвал вас обратно, потому что не хочу рисковать вами в этом задании. Мы с вашим сержантом Аннерби много об —этом говорили. У нас было девять лет, чтобы подвергнуть вас почти неограниченному риску и оценить, как работает у вас мозг, когда от правильного ответа зависят тысячи жизней. Настало время отозвать вас с фронта специальных операций. Вы — один из самых молодых полковников нашего времени. После этой Тьмы вы будете самым молодым генералом.

— Только если задание Андерхилла будет выполнено.

— Не перебивайте! Как бы ни обернулась авантюра Андерхилла, королевские советники знают вам цену. Переживу я эту Тьму или нет, через несколько лет после начала Нового Солнца вы будете сидеть на моем месте — и ваше время личного риска должно быть уже позади. Если ваш мистер Андерхилл выживет, выходите за него замуж, размножайтесь — мне глубоко плевать. Но вам больше никогда нельзя подвергать себя риску. — Он мотнул в ее сторону остроконечной головой с деланной угрозой: — А иначе я клянусь: вернусь из могилы и пробью ваш твердолобый панцирь.

В узком коридоре послышались шаги, заскреблись по тяжелому занавесу руки, и вошел капитан Диредр.

— Прошу прощения, генерал, техники категорически настаивают, сэр. У нас осталось электроэнергии на тридцать минут. Они очень просят, сэр…

Гринвел сплюнул последнюю ароматическую палочку в заляпанную плевательницу.

— Отлично, капитан. Мы уже идем. Он боком обогнул полковника и отдернул занавес. Когда Смит застеснялась проходить первой, он махнул ей рукой в дверь.

— В этом случае, дорогая моя, «старший» значит «последний». Мне никогда не нравилось играть в жмурки с Тьмой, но если уж мы должны это делать, то это я буду выключать свет!

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

По правилам Фаму Тринли не полагалось быть на мостике капитана Флота — и уж точно во время серьезной операции. Старик сидел за дублирующим терминалом связи, но на самом деле ничего с ним не делал. Тринли был программистом-артиллеристом номер три, хотя никто еще не видел от него ничего полезного даже на таком низком уровне. Кажется, он приходил и уходил, когда хотел, и почти все время проводил в комнате отдыха для сотрудников. Капитан Флота Парк имел несколько даже иррациональное «уважение к возрасту». Очевидно было, что пока от Фама Тринли нет особого вреда, он может спокойно числиться в экипаже. Сейчас Тринли сидел, полуотвсрнувшись от своего пульта. С выражением язвенника на лице он слушал тихий разговор, поток проверочных запросов и откликов, глядя поверх техников и артиллеристов на общие дисплеи.

Высадки Кенг Хо и эмергентов были танцем взаимных предосторожностей. Недоверие к эмергентам захватывало всех людей капитана Парка сверху донизу. Поэтому совместных экипажей не было, и сети связи полностью дублировали друг друга. Каждый корабль эмергентов, каждый посадочный модуль, каждый их член экипажа в свободном полете все время отслеживался в поисках признаков предательства.

Синтетические имиджеры мостика отражали большую часть этого слежения. Тринли видел в трансляции с «восточного» кластера, как тройка тяжелых подъемников эмергентов взлетает с замерзшей поверхности океана, таща между корпусами блок льда в четверть миллиона тонн весом. Шестой подъем в этой операции. Тринли была видна дыра глубиной в сотни метров. Дымящаяся пена маскировала содранную кору морского дна. Эхо-разведка показала в этой области континентального шельфа обилие тяжелых металлов, и эмер-генты добывали их той же грубой силой, с какой вырезали лед.

В этом ничего особо подозрительного, хотя это может изменить, когда дойдет до дележа добычи.

Он посмотрел на окна состояния связи. Обе стороны договорились выдавать межкорабельную связь открытым текстом, и достаточное число эмергентских специалистов все время держали связь и совещались с соответствующим количеством людей Кенг Хо; другая сторона впивалась во все, что могла, насчет открытий группы Дьема в сухой долине. Интересно, как это эмергенты предложили просто захапать имущество туземцев. Это не в стиле Кенг Хо. Больше похоже на то, что мог бы сделать я. Парк выгрузил почти все микроспутники Флота как раз перед прибытием эмергентов, и сейчас в космосе плавали десятки тысяч приборов размером с кулак. Тонко маневрируя, они проходили между судами эмергентов куда чаще, чем это могло бы происходить случайно. И все, что видели, выдавали в окно электронной разведки на мостике. Можно было заключить, что среди кораблей эмергентов происходит слишком много переговоров в пределах прямой видимости. Может быть, это безобидная автоматика. Более вероятно, что это прикргтие зашифрованной координации военных сил, хитрые приготовления со стороны врага. (Иначе, как о враге, Фам Тринли об эмергентах не думал.) Конечно, штабисты Парка эти признаки улавливали. Эти паркетные артиллеристы из Кенг Хо по-своему очень не дураки. Тринли как-то видел троих из них за спором о картине вещания, которая накатывалась на флот из передатчиков эмергентов. Один из младших артиллеристов считал, что это может быть комбинация физического и программного зондирования — и отлично оркестрованная. Но если так, то это было куда сложнее, чем лучшие электронные измерения самой Кенг Хо… а в это поверить было невозможно. Старший артиллерист только поморщился на младшего, будто его предположение — невероятной силы докука. Даже те, кто бывал в бою, не доперли. На минуту выражение лица Тринли стало еще кислее. У него в ухе зазвучал голос, слышный только ему.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10