Замок

      Ворманн повернулся и решительно направился к лестнице, ведущей в подвал. Сейчас он должен снова спуститься туда. Последний раз. И при этом один.
      Брать с собой никого нельзя - никто не должен быть посвящен в его страшные подозрения. Особенно теперь, когда в мозгу прочно засела мысль об отставке. Нелегко было прийти к такому решению, но он, похоже, сделал свой выбор: он уйдет в отставку и не будет больше иметь никакого отношения к этой войне. Наверное, того же хотят и его партийные начальники из Генштаба ОКХ. Но если кто-нибудь хоть краем уха услышит о его подозрениях относительно того, что происходит в нижнем подвале, его уволят, как душевнобольного. Но он не позволит этим нацистам запятнать его имя безумием!..
      Грязные сапоги и разбитые пальцы… Сапоги и пальцы… Да, похоже, разум действительно начинает оставлять его. Но, с другой стороны, в глубине этого подземелья действительно скрывалось нечто, не поддающееся никакому разумному объяснению. Иногда капитану казалось, что он догадывается, в чем тут дело, но он боялся даже произнести это вслух или хотя бы мысленно представить себе то, что могло открыться ему в нижнем подвале. Его мозг просто отказывался рисовать ему подобные картины, и мысленные образы того, что скорее всего предстояло увидеть, расплывались, будто он наблюдал их через бинокль со сбитой фокусировкой.
      Капитан вошел в арку и начал медленно спускаться вниз по знакомым ступенькам.
      Слишком долго он смотрел сквозь пальцы на вермахт и на всю эту войну, которая, не успев начаться, уже изжила себя. Но проблемы, с которыми он столкнулся в последние годы, без посторонней помощи уже никак себя не изживут и никуда не исчезнут. Это стало теперь вполне очевидно. Сейчас он прекрасно осознавал, что все зверства, которые ему приходилось видеть на этой войне, были не просто временным помрачением рассудка. Но ему страшно было признаться себе в том, что в этой новой войне несправедливо буквально все.
      Теперь он понимал это, и ему было мучительно стыдно, что он позволил вовлечь себя в грязную бойню.
      Спасение лежало в разгадке тайны нижнего подвала. Он должен увидеть все своими глазами. Лишь когда он выяснит, что здесь творится, его совесть позволит ему хоть немного подняться в своих собственных глазах. Иначе ему не видать покоя. И только после этого, когда он смелым и нужным делом вернет себе честь настоящего солдата Германии, он сможет приехать в свой родной город к Хельге. И тогда он станет достойным отцом своему Фрицу. И уж, конечно, не позволит ему путаться с ублюдками из гитлер-югенда, пусть даже для этого ему придется переломать обе ноги.
      Часовые, которые должны были стоять в коридоре, еще не вернулись со своих боевых позиций. Тем лучше. Во всяком случае, его никто не увидит и не будет навязываться в провожатые. Ворманн поднял с пола фонарь, зажег его и остановился в нерешительности перед проломом, глядя вниз в манящую темноту.
      И тут ему пришло в голову, что он, наверное, действительно сошел с ума. Как он может подавать в отставку? Ведь он столько времени закрывал глаза на всякую мерзость! Так почему бы ему сейчас не закрыть их совсем и не перестать думать о разной чепухе? А потом ему вспомнился вдруг незаконченный пейзаж, который стоял сейчас у него в комнате на мольберте. Когда он осматривал в последний раз силуэт повешенного, ему показалось, что у висельника стал немного отвисать живот, будто тот успел поправиться за каких-то несколько часов. Да, скорее всего он все-таки спятил. Не надо бы ему спускаться вниз. Во всяком случае, в одиночку. А тем более - после захода солнца. Почему бы не подождать, в самом деле, до утра?
      Ну, а грязные сапоги?.. А разбитые пальцы?..
      Нет. Идти надо сейчас. И только сейчас. Конечно, он не явится туда безоружным. При нем, как всегда, его верный "люгер", а еще он прихватил с собой тот самый серебряный крестик, который недавно одалживал профессору.
      Ворманн вздохнул и сделал первый шаг вниз.
      Он прошел уже больше половины лестницы, когда вдруг услышал этот шум. Капитан остановился и напряг слух. Казалось, будто кто-то отчаянно скребется или роет землю где-то справа, немного подальше, в самом дальнем углу подвала. Крысы? Он осветил фонарем ступеньки, но не заметил ни одной мохнатой твари. Те три паразитки, которых он встретил на этой лестнице сегодня днем, больше не показывались. Так ничего и не увидев, он заспешил к тому месту, где лежали трупы солдат, но, едва сделав последний шаг, остолбенел от ужаса.
      Трупов на месте не было.
 
      Как только профессор очутился в своей комнате и услышал за спиной звук захлопнувшейся двери, он тут же вскочил с кресла и подошел к окну. Напрягая зрение, он пытался разглядеть на мосту потерявшую сознание Магду. Но даже при свете луны, высоко уже поднявшейся над гребнем гор, Куза видел все очень неясно. Хотя, наверное, Юлью и Лидия уже заметили ее из гостиницы и помогли добраться до комнаты. Старику очень хотелось верить в это. Ему пришлось терпеть изо всех сил, чтобы продолжать сидеть в кресле и не рвануться на помощь дочери, когда та немецкая скотина ударила ее по голове. Но ему надо было сидеть и притворяться все тем же беспомощным калекой. Если бы немцы узнали о его чудесном исцелении, то сразу бы рухнул весь план, задуманный Моласаром и им. А этот план был сейчас для профессора делом всей его жизни. Уничтожение Гитлера, конечно, куда важнее безопасности одной-единственной женщины, пусть даже его собственной любимой дочери.
      - Где он?
      Услышав за спиной грозный голос, Куза сразу же обернулся. В словах Моласара звучали тревога и недовольство. Профессор не знал, когда появился в комнате ее истинный владелец - только что, или он находился здесь все это время, пока они путешествовали по мосту на ту сторону.
      - Погиб, - коротко ответил старик, пытаясь определить, где сейчас стоит Моласар. Вскоре он почувствовал его приближение.
      - Но это же невозможно!
      - К счастью, это действительно так. Он попытался бежать, и эсэсовцы буквально изрешетили его пулями. У него, наверное, помутился рассудок, когда он представил себе, что с ним может случиться, если немцы доставят его сюда, в замок.
      - Где тело?
      - В ущелье.
      - Его обязательно надо найти! - Моласар приблизился к старику, и в лунном свете, пробивающемся через пыльное окно, стало видно его зловещий оскал. - Я должен быть абсолютно уверен в его смерти!
      - Да он точно мертв! Ни один человек не выжил бы после такого количества пуль. Их хватило бы, чтобы уложить на месте и десяток таких героев. Он был мертв еще до того, как свалился в ров. А уж после падения… - Куза только покачал головой, вспомнив страшную картину, всего несколько минут назад представшую перед его взором. В другое время и при других обстоятельствах он, наверное, не выдержал бы такого зрелища. Но сейчас все было совсем иначе. - Теперь он даже более чем мертв, - еще раз подтвердил он.
      Однако Моласар, казалось, все еще сомневался в словах профессора.
      - Мне нужно было самому убить его. Я хотел почувствовать, как жизнь покидает его проклятое тело!.. Я всегда считал, что он должен умереть только от моей руки. Тогда, и только тогда я был бы до конца уверен, что он не встанет больше на моем пути. Но теперь мне и в этом придется довериться тебе и считать его трупом заочно.
      - Да тут и доверяться нечего! Если вы сомневаетесь - можете убедиться в этом сами. Он лежит на самом дне ущелья. Почему бы вам не отправиться туда и не проверить лично?
      Моласар медленно кивнул.
      - Да… Пожалуй, я так и поступлю… Потому что я должен сам в этом убедиться. - Он шагнул в сторону, и сразу же темнота поглотила его громадную фигуру. - Когда все будет готово, я вернусь за тобой.
      Куза бросил последний взгляд на гостиницу, потом отошел от окна и уселся в свое кресло. Когда Моласар узнал о присутствии рядом глэкена, это потрясло его до такой степени, что профессор понял: избавить мир от Гитлера будет не так-то просто, как он предполагал вначале. Но попытаться все же следовало. Обязательно!
      Он сидел в темноте и не стал даже зажигать свечу, надеясь про себя, что с Магдой сейчас все в порядке.
 
      В висках капитана стучало. Он продолжал беспомощно водить фонарем в темноте адского помещения, и луч выхватывал из мрака простыни, под которыми не было ничего - только грязная и холодная земля. Еще там находилась голова рядового Лютца с открытым ртом и выпученными, будто в ужасе, глазами. Она лежала на левой щеке. Остальных трупов, как и туловища самого Лютца, нигде поблизости не было. Впрочем, Ворманн так и предполагал и не считал себя застигнутым врасплох. Но, даже ожидая увидеть в нижнем подвале нечто подобное, он не смог избежать страшного потрясения.
      Куда же они делись?
      Вокруг стояла полная тишина, которую нарушали лишь странные скребущие звуки, идущие из правого дальнего конца подземелья.
      И Ворманн понял, что ему придется идти на этот звук, чтобы установить его источник. Необходимость оправдания своей воинской чести не позволяла ему поступить иначе. Но сперва… Он опустил пистолет в кобуру, а из нагрудного кармана кителя достал тот самый серебряный крестик. Капитану почему-то казалось, что эта вещица сейчас способна защитить его куда лучше, чем "парабеллум".
      Выставив крестик перед собой, капитан медленно двинулся в сторону, откуда доносились скребущие звуки. Гранитный свод подземелья вскоре начал сужаться, и вот уже узкий извилистый тоннель повел Ворманна под самый дальний конец замка. По мере продвижения вперед звук стал усиливаться. Потом в поле зрения появились крысы. Сперва их было немного - толстые серые зверьки сидели кое-где на скользких каменных выступах и провожали его презрительным взглядом своих маленьких нахальных глазок. Но вскоре их стало значительно больше - сотни хвостатых тварей теснились в узком проходе, пока, наконец, капитану не показалось, что весь пол соткан из их свалявшихся грязных шкурок. Они разбегались врассыпную при его появлении, струились между ногами и так же злобно сверкали глазами-бусинками. Но, едва сдерживая тошноту, он упрямо шел дальше. И хотя крысы пока уступали ему дорогу, по их поведению было видно, что они не испытывают страха перед людьми. Ворманн подумал о пистолете, но потом решил, что "люгер" вряд ли надолго оградит его от этих паразитов, если им придет в голову наброситься на него всей стаей.
      Через несколько ярдов коридор резко уходил вправо, и капитан остановился, еще раз прислушавшись. Скребущие звуки усилились. Теперь они были настолько близкими, что Ворманн приготовился встретить их источник уже за следующим поворотом. А это значило, что именно сейчас надо быть особенно внимательным и осторожным. Как увидеть то, что издает этот звук, и остаться самому незамеченным?..
      Наверное, придется на время потушить фонарь. Но Ворманну нелегко было это сделать. Огромные полчища крыс на полу и выступах стен заставляли его опасаться темноты. Этот шевелящийся пол мог кого угодно привести в замешательство. Что если они ведут себя так смирно именно потому, что их пугает свет? Вдруг, когда он выключит фонарь… Впрочем, сейчас об этом некогда было думать. Капитану предстояло до конца выяснить истину. Мысленно он подсчитал, что до поворота остается не больше пяти широких шагов. Ему придется сделать их, а потом повернуть налево и пройти еще три таких же шага. Если в этом пространстве ничего подозрительного не обнаружится, то он снова включит фонарь и уже при свете продолжит путь дальше. В душе Ворманн надеялся, что именно на этом отрезке пути ничего опасного ему не встретится. Близость источника звуков могла оказаться и простым акустическим обманом туннеля. Не исключено, что ему предстоит преодолеть не меньше ста ярдов. А может быть, и нет.
      Капитан выключил фонарь, хотя на всякий случай оставил палец на кнопке - вдруг крысы захотят что-нибудь предпринять. Но ничего нового он не слышал и не чувствовал. Стоя в темноте и ожидая, пока глаза немного свыкнутся с ней, он вдруг осознал, что звуки теперь стали громче, будто сама темнота каким-то непостижимым образом усилила их. Из-за угла не было видно никакого света, даже слабого отблеска. Но ведь то, что производит этот звук, чем бы оно там ни занималось, должно делать это при свете. Например, при свече. Или нет?..
      Он медленно двинулся вперед, хотя каждый мускул и нерв его тела молитвенно взывал повернуть назад и скорее бежать отсюда. Но он должен знать правду! Он обязан выяснить, откуда взялись эти странные звуки. Может быть, тогда ему удастся, наконец, победить этот дьявольский замок. Его долг - узнать все до конца. Его долг…
      Сделав пятый, и последний, шаг, он повернул налево и сразу же потерял равновесие. Левая рука с фонарем инстинктивно вытянулась вперед, чтобы сбалансировать тело, и тут же наткнулась на пушистое существо, которое пронзительно пискнуло и, прежде чем удрать, больно резануло его по пальцам своими острыми, как бритва, зубами. Боль ударила по ладони и помчалась вверх до самого плеча. Ворманн потряс рукой и крепко сжал зубы, ожидая, когда станет немного легче. Через несколько секунд острое жжение почти прошло, и он снова взял фонарь в левую руку.
      Скребущие звуки, ставшие теперь совершенно отчетливыми, неслись прямо навстречу ему. Но все равно нигде не было даже слабого намека на свет. Сколько ни напрягал капитан зрение, все было тщетно. Он уже не на шутку вспотел и стал чувствовать, как постепенно все его внутренности сковывает неподдельный животный страх. Должен же быть впереди свет!..
      Он сделал еще шаг вперед - уже не такой большой, как раньше - и замер.
      Звуки шли откуда-то прямо из-под его ног, скребущие, царапающие…
      Чем бы они ни были вызваны, создавалось впечатление, будто кто-то впереди и внизу усердно и довольно согласованно трудится, однако эта работа не сопровождалась дыханием людей или животных, что было бы вполне логично. Кроме этих леденящих кровь звуков, Ворманн слышал лишь собственное прерывистое дыхание и противный стук крови в висках.
      Еще один шаг - и он включает фонарь! Капитан уже поднял ногу, но тут понял, что просто не сможет заставить себя шагнуть в неизвестность. Тело отказывалось слушаться. Нет, он должен прямо сейчас увидеть, что происходит там, впереди.
      Ворманн дрожал, обуреваемый страстным желанием незамедлительно бежать отсюда. Нет, ему больше не хотелось узнать, что ждет его впереди. Ничто, поддающееся разумному объяснению и законно живущее в этом мире, не могло существовать и действовать в такой дьявольской тьме. Поэтому лучше ему и не знать никогда всей правды. Но трупы солдат… Нет, придется довести дело до конца.
      Он вздохнул, и этот вздох был похож на всхлипывание, а потом зажмурился и нажал кнопку фонаря. Лишь доля секунды потребовалась, чтобы глаза капитана привыкли к внезапно вспыхнувшему свету, а потом последовала долгая пауза, прежде чем его мозг смог осознать весь ужас представшей перед глазами картины.
      Ворманн пронзительно закричал, и исступленный вопль смертельного ужаса гулким эхом разнесся по бесконечным коридорам подвала. В ту же секунду капитан повернулся и бегом бросился обратно к выходу. Он несся, не разбирая дороги и не обращая внимания на многочисленных крыс, и те из них, что не успевали отскочить в сторону, были жестоко раздавлены сапогами. До конца туннеля оставалось не больше десяти ярдов, когда он вдруг замедлил свой бег и в нерешительности остановился.
      Там, впереди и наверху, был еще кто-то, кроме него.
      Ворманн направил луч на огромную фигуру человека, преградившего ему путь, и увидел бледное восковое лицо, черный плащ за плечами, длинные прямые волосы и две бездонные пропасти безумия - его глаза. И тогда капитан понял все. Перед ним был настоящий хозяин замка.
      Несколько секунд Ворманн стоял, пораженный и зачарованный увиденным, а потом, придя, наконец, в себя, вспомнил, чему его научили четверть века военной службы, и приказным тоном выпалил: "Позвольте пройти!" - при этом осветив фонарем серебряный крестик, зажатый в правой руке. Он был уверен, что это оружие сейчас подействует достаточно сильно, и, выставив крест перед собой, громогласно потребовал:
      - Во имя Господа Бога Иисуса Христа, девы Марии и всех святых - пропустите меня!
      Но вместо того, чтобы в страхе отпрянуть, великан двинулся вперед и подошел к Ворманну настолько близко, что теперь тот без труда смог разглядеть его желтоватое бледное лицо. Он улыбался - и от этой кровожадной хищной улыбки ноги у капитана стали ватными, а протянутые вперед руки затряслись.
      Его глаза!.. Боже мой, его глаза… Ворманн стоял как прикованный, не в силах пошевелиться. Назад он не мог бежать из-за жуткой картины, которую лишь минуту назад видел собственными глазами, но и вперед идти тоже не мог - путь был отрезан.
      Он продолжал освещать стиснутый в руке крест и отчаянно сражался со страхом, подобного которому никогда еще не испытывал.
      "Бог мой, если ты есть, не покидай меня! - молил капитан. - Это же крест! Вампиры боятся крестов!.."
      Но тут невидимая рука протянулась к нему в темноте и выхватила крест из дрожащей ладони. Потом существо зажало крест между большим и указательным пальцами и, поднеся к самому лицу Ворманна, начало медленно сгибать его, без особого труда сложив пополам. Ворманн в ужасе наблюдал это, не смея отвести глаз. Хозяин замка еще сильнее сжал крест в кулаке, после чего продемонстрировал на раскрытой ладони исковерканный до неузнаваемости кусочек серебра. Он смахнул его на пол и медленно растоптал, как самый обыкновенный окурок.
      Громадная рука потянулась к Ворманну, и тот предпринял отчаянную попытку проскочить мимо оскалившегося гиганта. Но его движения оказались недостаточно быстрыми…
 

Глава двадцать седьмая

 
      Магда медленно приходила в себя, чувствуя, что кто-то пытается снять с нее кофту. Почему-то сильно болела правая рука. Она с трудом открыла глаза, но звезд в небе не увидела - кто-то стоял над ней и тянул ее за рукав.
      Где она? И почему так сильно болит голова?
      И тут к ней постепенно стала возвращаться память. Гленн… Мост… Стрельба… Пропасть…
      Он погиб! Это уже не сон - ГЛЕНН ПОГИБ!
      Она застонала и села, закрыв лицо руками, и тот, кто пытался раздеть ее, испуганно вскрикнул и бросился бежать к деревне. Когда головокружение немного прошло, Магда потрогала рукой вспухшее место возле правого виска и, едва коснувшись его, застонала опять. Потом почувствовала, как пульсирует от боли безымянный палец правой руки, и поняла, что кто-то из деревенских, вероятно, приняв ее за мертвую, пытался стащить с пальца кольцо - обручальное кольцо ее матери, а когда у него это не вышло, решил поживиться хотя бы одеждой городской девушки. Но неожиданно она пришла в чувство, мародер испугался и убежал.
      Магда с трудом поднялась на ноги, и сразу же земля перед ней накренилась и поплыла, а все вокруг стало вращаться, как на карусели. Она подождала еще немного, пока почва перестала ходить под ногами, шум в голове стал более-менее сносным, а тошнота улеглась, и только после этого осторожно пошла вперед. Каждый шаг болью отдавался в голове, но она упорно продолжала идти в сторону замка и вскоре добралась до кустарника. По темному небу, пересеченному длинными узкими облаками, проплывал полумесяц. До начала тех страшных событий его еще не было видно. Сколько же она пролежала без сознания? Надо обязательно найти Гленна!
      "Он живой, - твердила себе Магда. - Он не может умереть!" Она была не в силах поверить в это. Хотя как он мог выжить после всего случившегося? Разве можно уцелеть, получив такое количество пуль, а потом еще свалившись в ущелье?..
      Магда заплакала. И оттого, что ей было жаль Гленна, и потому, что сама она понесла такую страшную потерю. Да, она презирала себя за этот эгоизм, но ничего поделать с собой не могла. Она вспомнила, как хорошо им было вдвоем, и с отчаянием осознала, что никогда больше у нее не будет таких минут счастья.
      В тридцать один год она наконец-то нашла человека, которого смогла по-настоящему полюбить. Они провели вместе всего один день - двадцать четыре незабываемых часа, открывших ей подлинную красоту и смысл жизни - и вот его так жестоко отобрали у нее и убили.
      Это несправедливо!..
      Магда дошла уже почти до дальнего конца рва, где начинался узкий клин каменной осыпи, и стала вглядываться в поднимающийся со дна ущелья, туман. Можно ли ненавидеть сооружение из камня?.. Но она ненавидела замок. Он стал для Магды олицетворением зла. И если бы она обладала достаточной силой, то заставила бы это гранитное чудовище сию же секунду провалиться в ад со всеми, кто в нем находится. Даже - да-да! - вместе с ее отцом!
      Но замок медленно плыл по холодному призрачному морю тумана, молчаливый и жестокий, освещенный изнутри и темный снаружи, игнорируя все ее проклятия и несчастья.
      Магда решила спуститься в ров, как делала это две ночи назад. Две ночи… Теперь ей казалось, что с тех пор прошла уже целая вечность. Туман поднялся почти до самых краев ущелья, и это делало спуск намного опасней. Было также настоящим безумием пытаться отыскать на дне тело Гленна. Она рисковала своей собственной жизнью. Но сейчас эта жизнь уже не имела для Магды того значения, как всего несколько часов назад. Она должна найти его… Должна дотронуться до его смертельных ран, прижаться к похолодевшей груди и не услышать в ней стук любимого сердца… Она должна убедиться, что никакая помощь уже не сможет вернуть его к жизни. А до тех пор ей не будет покоя.
      Магда свесила ноги вниз и начала медленно спускаться с обрыва, подыскивая для опоры надежные уступы каменных глыб. И вдруг услышала, как где-то рядом скатились вниз несколько маленьких камушков. Сначала она решила, что это под тяжестью ее ноги оторвался и упал кусок глины. Но через секунду звук повторился. Девушка замерла и прислушалась. И вскоре сумела различить еще кое-что - чье-то тяжелое дыхание. Кто-то карабкался из пропасти ей навстречу!
      Испугавшись, Магда тут же повернула назад и, выбравшись на поверхность, спряталась в кустах недалеко от ущелья. Затаив дыхание, она наблюдала, как из тумана на краю обрыва появилась рука, сразу же судорожно вцепившаяся в рыхлую землю, за ней вторая, а потом и голова. Эту голову она узнала бы из тысячи.
      - Гленн!
      Но казалось, что он не слышит ее, из последних сил пытаясь вылезти на ровную землю. Не теряя ни секунды, Магда бросилась ему на помощь. Подхватив Гленна под мышки и ощущая в себе прилив сил, о существовании которых она раньше и не подозревала, очень быстро Магда помогла ему выкарабкаться на траву, где он бессильно распластался ничком и, зарывшись лицом в сырую землю, захрипел, начав задыхаться. Она встала перед ним на колени, не зная, что делать дальше.
      - Ох, Гленн, ты… - Мокрые от его крови руки девушки жирно блестели в тусклом свете луны. - Ты сильно ранен! - Это было более чем очевидно, и слова звучали на редкость глупо и неуместно, но ничего другого в голову ей не пришло.
      "Я думала, что ты умер!" - хотелось крикнуть Магде, но она сдержалась. Если она не произнесет это вслух, то, может быть, этого и не случится, и он еще будет жить?.. Но вся одежда Гленна была насквозь пропитана кровью, и новая кровь струилась из бесчисленных ран на его слабеющем теле. Уже то, что он до сих пор продолжал дышать, было самым настоящим чудом. А что он самостоятельно сумел выбраться со дна рва, казалось просто невероятным. Но вот он здесь, израненный и обескровленный, лежит перед ней на траве. И он жив!.. Но если он продержался так долго и не погиб, то может быть…
      - Я позову врача! - сказала Магда и сразу же осеклась, сообразив, что ничего глупее придумать уже нельзя. В этих местах на десятки миль вокруг не.было ни одного медика. - Я сбегаю за Юлью и Лидией! Мы отнесем тебя в гостиницу.
      Гленн что-то пробормотал, но Магда не смогла разобрать слов и поэтому прильнула ухом к самым его губам.
      - Иди в мою комнату, - еле слышно прошептал он, и Магда ощутила запах крови из его рта. "Боже мой, у него внутреннее кровотечение!" - с ужасом подумала она.
      - Сейчас мы тебя перенесем туда. Я только сбегаю за Юлью. - "Но станет ли он помогать?" - мелькнуло у нее в голове.
      Гленн слабеющими пальцами схватил ее за рукав кофты.
      - Послушай меня. Достань футляр… Ты его видела вчера… Тот, где клинок.
      - Но зачем он тебе? Тебе сейчас нужен врач!
      - Ты ДОЛЖНА это сделать! Больше меня ничего уже не спасет!
      Магда выпрямилась, все еще продолжая колебаться, но потом повернулась и со всех ног бросилась бежать к гостинице: В голове опять больно застучало, но теперь уже она почти не замечала эту дробную боль. Гленн жив, и ему нужен его клинок. "Конечно, - думала Магда, - это совершенно бессмысленно", но все же в его голосе слышалась убежденность… Он просил ее… И просил достать этот клинок как можно быстрее. Значит, она принесет ему то, о чем он просил.
      Магда не замедлила бега и у дверей гостиницы и стрелой взлетела на второй этаж, перепрыгивая сразу через две ступеньки. Она остановилась передохнуть, лишь оказавшись в темном номере Гленна. Решительным шагом девушка направилась к шкафу и вынула из него длинный футляр. Но неожиданно петли скрипнули, и он раскрылся - ведь она забыла застегнуть замки, когда Гленн застал ее здесь вчера днем. Клинок выпал из футляра прямо на зеркало, отчего оно сразу же разлетелось на миллионы осколков. Магда нагнулась, уложила лезвие меча на место, проверила все застежки и после этого встала, удивившись тяжести ноши. Она собралась уже в обратный путь, но вдруг спохватилась и сняла с кровати Гленна одеяло. Потом зашла к себе в комнату за вторым одеялом.
      Юлью и Лидия, встревоженные ее шумными действиями, проснулись и, стоя у основания лестницы, с удивлением и интересом наблюдали за ней.
      - Не вздумайте меня останавливать! - крикнула Магда, пробегая мимо них. Ее голос прозвучал неожиданно грозно, и супруги расступились, пропустив ее на улицу без единого возражения.
      Спотыкаясь и сгибаясь под тяжестью футляра и двух одеял, постоянно цепляясь за колючие ветви густого кустарника, Магда спешила к любимому, молясь про себя, чтобы он был еще жив. Гленн лежал уже на спине, но голос его стал еще тише.
      - Клинок… - одними губами прошептал он, когда она склонилась над его обессилевшим телом. - Вынь из футляра.
      На какое-то мгновение Магде вдруг показалось, что сейчас он попросит ее нанести ему из милосердия смертельный удар. Конечно, для Гленна она могла бы сделать все, что угодно, но только не это. Хотя вряд ли человек, сильно раненный, стал бы карабкаться наверх из глубокого ущелья только для того, чтобы потом просить кого-то о смерти. Магда открыла футляр. Внутри оказались два случайно попавших туда осколка зеркала. Она отшвырнула их в сторону и обеими руками медленно приподняла холодный темный клинок, сразу почувствовав, как выгравированные на нем руны приятно прижимаются к ладоням.
      Она протянула клинок Гленну и тут же чуть не выронила его, увидев, как от прикосновения к его пальцам по всему лезвию пробежало голубое пламя, похожее на огонь газовой сварки. Магда опустила клинок, и по лицу Гленна прошла волна облегчения. Он успокоился, будто боль сразу же отпустила его израненное тело… Теперь у него был вид усталого странника, который вернулся наконец в родной теплый дом после долгого пути по заснеженной морозной равнине.
      Гленн положил клинок вдоль своего испещренного кровавыми отверстиями тела, при этом острый конец располагался у его лодыжек, а штырь, на который должна была надеваться рукоятка, почти достигал подбородка. Скрестив руки поверх клинка на груди, он со вздохом закрыл глаза.
      - Тебе не следует оставаться здесь, - еле слышно произнес он. - Приходи немного попозже.
      - Нет, я не брошу тебя одного.
      Гленн ничего не ответил. Его дыхание стало не таким глубоким, но более ровным. Казалось, что он заснул. Магда внимательно разглядывала его. Призрачный голубой свет от клинка начал расходиться по всему телу. Тогда Магда накрыла его своим одеялом, чтобы ему было теплее, а также для того, чтобы злое влияние замка не смогло коснуться его. Потом она отошла на несколько шагов, накинула второе одеяло себе на плечи и, прислонившись спиной к большому валуну, приготовилась ждать. Миллионы вопросов, которые до сих пор лишь подсознательно волновали ее, теперь выплескивались наружу, не давая Магде покоя.
      Кто же он, на самом деле, такой?.. Кем он может быть, если его не убили пули, которых хватило бы, чтобы расстрелять целый взвод солдат? И после этого он еще взбирается израненный по почти отвесному склону, когда это не под силу даже бывалым спортсменам, находящимся в гораздо лучшей форме и добром здравии!.. Зачем ему прятать в шкафу зеркало, да еще вместе со старинным мечом, у которого нет рукоятки?.. Кто он - который держит сейчас на своей груди этот странный меч и лежит перед ней на земле на грани жизни и смерти? Как могла она доверить ему свою жизнь и любовь, не зная о нем решительно ничего?..
      Потом ей вспомнились злобные выкрики отца: "Он принадлежит к тайной группировке, которая управляет нацистами!.. Использует их в своих мерзких корыстных целях!.. Он даже хуже, чем обычный фашист!.."
      Неужели отец прав? Неужели она была так ослеплена своей безрассудной страстью, что даже не замечала этого? Гленн, разумеется, не простой смертный. И у него есть свои тайны - он рассказал ей далеко не все. Но возможно ли, чтобы он оказался врагом, а Моласар - настоящим союзником?
      Магда поежилась и плотнее укуталась одеялом. Ей ничего не оставалось, как только ждать.
      Потом веки ее отяжелели - после всех волнений этого дня ровное дыхание Гленна постепенно начало убаюкивать ее. Сперва она пыталась бороться с наступающей дремотой, но потом перестала. "Я только посплю минуточку… - думала она сквозь неумолимо разливающийся сон. - Отдохну немного, и все…"
 
      Клаус Ворманн знал, что он мертв. И в то же время… мертв не совсем.
      Он отчетливо помнил, как умирал в темноте нижнего подвала, задушенный с жестокой медлительностью при слабом свете своего собственного фонаря, который он выронил из слабеющих рук. Ледяные пальцы с невероятной силой сомкнулись на его горле, перекрыв доступ воздуха, и вскоре кровь оглушительно застучала у капитана в ушах, и над ним сомкнулась холодная темнота.