Эртан

      — Вот сука! — вырвалось у меня. Я искренне сопереживала Нимроэль, совсем позабыв, что этот разговор начался с моей попытки уязвить собеседницу. — Надеюсь, ты ему потом отомстила?
      — Я? — Ним грустно усмехнулась. — Нет, что ты. Я еще долго приходила в себя, но это уже совсем другая история. Ему отомстила судьба.
      — А что с ним случилось? Расскажи. Должен же у этой драмы быть счастливый конец.
      — Ну, он не такой уж и счастливый. Как всегда, когда судьба берется мстить, под раздачу попадают невиновные… Его сын не на шутку влюбился в смертную женщину. Она родила от него ребенка. А мой мучитель ненавидел людей куда больше, чем всех эльфов вместе взятых. И тогда настал его черед сходить с ума. Он умолял сына разорвать позорную связь со смертной, угрожал, шантажировал, пытался убить ребенка. Все тщетно. И когда одно из его покушений чуть было не увенчалось успехом, сын вызвал его на поединок чести.
      — Дуэль?
      — Не совсем. Поединок чести ведется до смерти одного из участников, исключений нет. Но перед поединком каждый дуэлянт может высказать посмертное желание, и после его гибели противник обязан это желание выполнить. Их желания были схожи. Отец потребовал, чтобы в случае его гибели сын не искал встреч со смертной и ее отпрыском. Сын пожелал, чтобы отец оставил их в покое и не пытался причинить им вред. Все считали, что сын сознательно жертвует жизнью ради благополучия дорогих ему людей: он был неплохим магом — но и только, его отец был великим. Однако неожиданно для всех сын победил и, исполняя посмертную волю поверженного, перестал видеться с любимой женщиной и ребенком. А когда мальчик подрос достаточно, чтобы самому искать встреч с отцом, было уже поздно — он умер от лунной лихорадки.
      Порой я соображаю очень медленно, но тут даже я не могла не сложить два и два. «Я всегда терпеть не мог твоего деда, но, надо признать, магистр Эль-Стаури был великим магом. Величайшим…»Я потрясенно вытаращилась на Вереска: у меня на глазах его семейный скелет вывалился из шкафа и рассыпался в пыль у моих ног.
      — Да, — просто сказал полуэльф в ответ на мой взгляд. — Дед был порядочной сволочью.
      Даже не знаю, кто в этой истории вызывал большее сочувствие: Вереск, который с первых дней своей жизни столкнулся с ненавистью? Его отец, который был готов пожертвовать жизнью ради любимой женщины и ребенка — и навсегда потерял возможность их видеть? Или юная Нимроэль, которой пришлось пережить такое унижение?
      Ним светло улыбнулась:
      — Не надо меня жалеть, Юлия. Ты ведь наверняка думаешь, что своим поведением я пытаюсь скомпенсировать психологическую травму на сексуальной почве.
      Я открыла рот — и захлопнула обратно, так и не найдя, что ответить. Честно говоря, что-то в этом роде я и думала. Но совершенно не рассчитывала услышать подобный пассаж из уст легкомысленной эльфийки.
      При виде моей вытянувшейся физиономии она не удержалась от хохота.
      — Просто магистр Астэри говорил мне это уже не один раз. В любом случае, мне нравится моя жизнь, и я не хочу ничего менять… Так что давайте лучше пить чай. Что вы расселись по разным углам, как будто незнакомые?
      Она подбежала к Вереску, взяла его за руку и потянула из кресла. Полуэльф поднялся с улыбкой — такая улыбка иногда появляется на лицах взрослых, которых дети пытаются вовлечь в игру. Не отпуская его, Нимроэль подошла ко мне. Я подумала, что если она попытается соединить наши руки или выкинуть еще что-нибудь подобное (вполне в ее стиле), я точно не сдержусь и скажу какую-нибудь гадость. Так далеко мое сочувствие не распространяется. Но она только подвела нас к столу и усадила на соседние стулья.
      — Сейчас принесу чай, — пообещала эльфийка и исчезла.
      — Это правда? — спросила я, когда мы остались одни. — Ваш дед действительно пытался вас убить?
      — Много раз. Я оказался живучим.
      В голосе Вереска не было ни тени огорчения или досады — таким тоном он мог бы говорить, например, о конных прогулках с дедом. У меня же подобная мысль просто не укладывалась в голове.
      — Неужели вас не шокирует, что родной дед собирался вас уничтожить?
      — Я привык. К тому же, согласитесь, мало кто из shinnah'tar может похвастаться таким вниманием со стороны эльфийских родственников. Так что я, можно сказать, оказался в привилегированном положении, — он невесело усмехнулся. — Только не поднимайте больше эту тему в разговоре с Нимроэль. Она хорошо держится, но, что бы она ни говорила, эта история до сих пор причиняет ей боль.
      — Могу представить.
      Нимроэль снова появилась посреди гостиной. В руках у нее был серебряный поднос с чайником, тремя чашками и несколькими вазочками, полными сладостей.
      — Какие у вас планы на сегодня? — поинтересовалась эльфийка, ловко расставляя приборы на столе. — Останетесь на ночь?
      — Не знаю, — Вереск пожал плечами. — Как Женя скажет. А что?
      — Сегодня в деревне праздник. Я сказала, что ты будешь петь, — Ним лукаво прищурилась. — В прошлый раз ты всем очень понравился.
      — Если останемся — спою, — спокойно согласился полуэльф, никак не отреагировав на последнюю фразу. — Зависит от Жени.
      — Женю я беру на себя, — с игривой улыбкой пообещала Нимроэль.
      Я хотела напомнить ей, что у него теперь есть девушка, но сдержалась. В конце концов, к счастью или к сожалению, но личная жизнь господина белль Канто уже не мое дело.
      — О, а вот, кстати, и он, — сказала вдруг эльфийка, прислушиваясь к чему-то, недоступному для меня. — Вы тут пока поболтайте, а я пойду все-таки скажу, чтоб на стол накрыли.
      Минуты через полторы в гостиную действительно вошел Женя.
      — Как мило со стороны Ним вспомнить обо мне, — обрадовался он, усаживаясь за стол. — Я голоден, как сто волков.
      Он щедро всыпал в чай половину сахарницы, размешал, в несколько глотков осушил чашку и только после этого сказал:
      — Ты был прав. Мы идем в Долину.
      — В Долину или в Зингар? — уточнил Вереск.
      — В Долину.
      Женька налил себе еще чаю, по-хозяйски придвинул вазочку с печеньем и, неторопливо жуя, продолжил:
      — Поначалу Мигель и Фар-Леирато считали всю эту затею с поиском Лучей просто блажью Милославского. Игрой. Мало ли сумасшедших до него покупались на эту приманку — и до сих пор ни у кого ничего не вышло, так почему бы не поиграть тоже, тем более, что за это платят хорошие деньги. Однако видя, с какой серьезностью Корпорация взялась за дело, они начали подозревать, что Милославский действительно нашел способ воссоздать Звезду. И вот тогда им стало страшно. Они к тому времени уже отыскали один из камней — Луч Воды. Поскольку уничтожить Лучи невозможно, Фар-Леирато вызвался отнести его в Долину — самое, как он считал, недоступное для Корпорации место. Эльфам он не доверял. А Мигель остался в убежище — чтобы принять первый удар на себя и попытаться пустить Корпорацию по ложному следу. Что из этого вышло, мы наблюдали. Так что Луч Воды сейчас, вероятнее всего, в Долине.
      — Так может, ну его нафиг пока? — предложила я. — В Долине до него Корпорация всяко не доберется. Насколько я понимаю, Долина и сама по себе не курорт, а ведь к ней нужно пробираться через вампирские поселения.
      — Это слишком ненадежно, — покачал головой Вереск. — В эльфах — по крайней мере, в Эльфийском Совете и Совете Архимагистров — я уверен. Они сделают все возможное, чтобы камни не попали в дурные руки. Вампирам Лучи не нужны, но вампиры — наемники, они привыкли продаваться и, вполне возможно, найдутся горячие головы, которые за достаточное вознаграждение сами вытащат камень из Долины.
      — Во-во, — мрачно вставил Женька. — И нам надо торопиться, пока Милославский до этого не додумался.
      — Мы можем пойти туда вдвоем, без Юлии? — деловито уточнил Вереск.
      — Это исключено! — резко выпалила я. Черт, я уже совсем уверила себя, что он позабыл об идее от меня избавиться! — Я иду с вами, и это не обсуждается.
      — Зачем? — поинтересовался полуэльф, флегматично прихлебывая чай.
      — Как вы планируете искать камень в Долине? Вряд ли ее обитатели позволят вам методично обшарить куст за кустом, — кипятилась я. — Луч Воздуха я нашла случайно, может быть, и Луч Воды найду так же. Даже магистр Астэри признал, что у меня есть какая-то связь с Лучами!
      — Разумно, — все так же флегматично кивнул Вереск. У меня сложилось впечатление, что он и не собирался всерьез со мной спорить, просто хотел удостовериться, что я верно понимаю задачу.
      Женя покусывал губу, задумчиво поглядывая то на меня, то на приятеля.
      — Слушай, а может, тыостанешься? — неожиданно спросил он у полуэльфа. — Кажется, для тебя этот вопрос стоит острее.
      Повисла секундная пауза, и я даже грешным делом подумала, что Вереск всерьез размышляет над Женькиной идеей. До тех пор, пока он не заговорил — прежним ровным тоном, который никак не вязался с его словами:
      — Женя, если ты еще хоть раз поднимешь эту тему, я тебе снесу башку вот этим мечом, клянусь. Потому что там, в своем долбаном Реале ты, по крайней мере, будешь в безопасности. И мне кажется, я это ясно дал понять еще в прошлый раз.
      — Ладно, ладно, — Женька поднял руки в знак поражения и, не удержавшись, бросил сквозь зубы: — Фаталист, мать твою…
      — Оставь в покое мою мать, она здесь ни при чем, — невозмутимо посоветовал Вереск. — Скажи лучше, что там с этим Найтингейлом? Ты спросил у Мигеля?
      — Да. Но там все как-то… непонятно. Некто по имени Найтингейл действительно встречался с ними и предлагал работать на него. Предупреждал, что Корпорация может начать на них охоту. По описанию внешность у него очень невнятная: человек, чуть выше среднего роста, темные волосы, серые глаза. Может быть уроженцем Карантеллы, или Стаурана, или Белогории. Мигель с Фар-Леирато вежливо отказались — и больше того мужика не видели. Правда, Мигель только теперь сообразил, что убийца, хотя и говорил, что представляет Корпорацию, и требовал отдать камень в соответствии с договором, никаких доказательств не предъявил, так что он в принципе мог быть подослан кем угодно. Сейчас этого уже не узнаешь. Но вряд ли «кто угодно» мог снабдить его пистолетом.
      — Как он сам-то? — забеспокоилась я. Вспомнилось вдруг, как истекающий кровью Мигель пытался шутить с Женькой и заигрывать со мной.
      — Неважно, — нахмурился Женя. — Почему-то последствия пулевого ранения с трудом поддаются лечению магическими методами. Надо показать его магистру Астэри. Может, он что-нибудь посоветует… Хотя бы из чисто научного интереса. Разумеется, Мигель порывался идти с нами. Он волнуется за своего Лейри. Мучается угрызениями совести, переживает, что послал его на верную смерть. Я, конечно, не стал этого говорить вслух, но если Фар-Леирато отправился один в Долину, вероятнее всего, его действительно уже нет в живых…

* * *

      «В прошлый раз ты всем очень понравился» — это было явным преуменьшением со стороны Нимроэль. Местные девицы — крестьянские дочки и служанки из поместья — вопили и визжали не хуже экзальтированных поклонниц «битлов». Несколько женщин постарше уже успели схлопотать по паре затрещин от ревнивых супругов за слишком откровенные взгляды в сторону певца, и даже мужчины свистели и хлопали с искренним восторгом. Вереск и правда был хорош: от его баллад щемило сердце, хотелось любить и плакать, а под развеселые куплеты ноги норовили пуститься в пляс — даром, что я не знала ни одного местного танца. Однако в моем понимании то обожание, которое выказывали полуэльфу жители деревни, все-таки больше пристало какому-нибудь столичному любимцу публики, а не безвестному бродяге.
      — Слушай, Жень, по случаю чего народ впадает в такой экстаз? Вереска тут хорошо знают?
      — Да нет, просто для репутации вполне достаточно того, что он наполовину эльф. Они теперь будут внукам рассказывать, что слышали настоящего эльфийского барда. Если бы Вереск ничего не спел, а просто прошелся по деревне с гитарой — и то разговоров хватило бы до следующего лета.
      — Так у них же тут есть собственная прикормленная эльфийка, разве нет?
      — Ну, Ним все-таки не бард. Понимаешь, к эльфийским бардам в такой глубинке отношение особое — считается, что они музыкой могут творить магию.
      — А это правда? — живо заинтересовалась я. А то есть у меня подозрения насчет одного знакомого полуэльфа…
      — Нет, конечно. Обычное суеверие. Вроде того, что вампиры пьют кровь девственниц. А что касается Ним — это отдельная песня. Поверь мне, когда она появляется в деревне, встает не только работа. Впрочем, у тебя наверняка будет шанс в этом убедиться: Ним ни за что не упустит возможность повеселиться.
      Вереск закончил очередную композицию, и толпа взорвалась криками, свистом и аплодисментами. Справа, чуть сзади, послышалась какая-то возня, меня ощутимо толкнули в спину. Я с возмущением обернулась и успела заметить, как из группки девчонок-подростков, расталкивая товарок локтями, вырвалась крепко сбитая деваха лет шестнадцати со смазливым личиком, русой косой до пояса и не по возрасту развитыми формами. В руках у нее была тяжелая глиняная кружка — очевидно, с элем, который по случаю праздника разливался в трактире бесплатно. Ловко лавируя между восторженно вопящими слушателями, она пробралась к певцу и с низким поклоном (открывавшим далекий от целомудрия, но весьма заманчивый вид в вырезе платья) вручила ему кружку. Вереск сделал несколько глотков и, возвращая сосуд обратно, что-то сказал девушке. Она кокетливо засмеялась. Уже поворачиваясь, чтобы уходить, одарила его откровенно призывным взглядом из-под ресниц. Полуэльф ответил ей вполне дружелюбной улыбкой, но в глубине зрачков сверкнули знакомые льдинки — он не принял приглашения к флирту. На мгновение мне стало жалко девушку. Бедняжка, она еще не знает, что нашего снежного короля не поймаешь на такую дешевую приманку, как глубокое декольте. Я пробовала.
      Хотя, возможно, посочувствовать стоило как раз Вереску. Девица производила впечатление человека, который не отпустит жертву, пока не добьется своего.
      — Вот вы где! — прервал мои размышления знакомый мелодичный голосок, похожий на журчание горного ручья. Маленькая теплая рука легла мне на талию, между мной и Женькой просунулась белокурая голова Ним. — Вереск бесподобен, правда? А чего вы не танцуете?
      — Я не умею, — смущенно призналась я. — Это кажется так… сложно.
      — Ты просто еще слишком трезва, — рассмеялась Ним и укоризненно посмотрела на моего спутника. — Что ж ты не ухаживаешь за дамой, Женя?
      Понятливый белль Канто без лишних слов устремился к трактиру.
      — Смотри, не упусти его, — заговорщицки подмигнула Ним и упорхнула в противоположную сторону — туда, где на широкой поляне перед костром танцевала молодежь.
      Я задумчиво посмотрела ей в след. Интересно, кого она имела в виду?
      В полном соответствии с Жениным предсказанием, при появлении эльфийки веселье застопорилось. Большая часть мужчин, ничуть не смущаясь присутствием прекрасных половин, вытаращились на Нимроэль, одни с восхищением, другие — с откровенной похотью. Впрочем, сама Ним приложила для этого немало усилий. На сей раз на ней была вполне целомудренная юбка, бросающая вызов общественному вкусу разве что невообразимо яркой расцветкой, зато на животе открывался соблазнительный треугольник светлой кожи с маленьким аккуратным пупком в центре. Бледно-зеленая обтягивающая блузка с одним рукавом оставляла обнаженными левую руку и плечо. Под ключицей алела большая роза — я не сразу поняла, что она просто нарисована на коже. Мне подумалось, что Ним не просто так испытывает пристрастие к ассиметричным деталям туалета: вероятно, пытается сгладить психологический дискомфорт, который неизбежно должны испытывать люди от ее безупречности.
      Женщины разрывались между возмущением, необходимостью приструнить мужей и робостью перед высокой гостьей. Но Нимроэль вела себя так непринужденно, так лихо отплясывала в кругу перед костром, относилась ко всем с таким равным дружелюбием, что настороженность сама собой растаяла.
      Когда на небе появились первые звезды, я уже вовсю танцевала на пару с эльфийкой — может быть, не настолько профессионально, но ничуть не менее зажигательно. Молодые мужчины — холостые и не очень — проявляли к нам активный интерес. И если открыто домогаться высокородной эльфийки они не решались, то я получила за вечер аж четыре предложения прогуляться на сеновал. Последний из кавалеров, белобрысый паренек лет восемнадцати (он был бы даже привлекательным, если бы от него не исходил сногсшибательный букет из самогонного перегара, запаха лука, терпкого мужского пота и чего-то незнакомого, но не менее брутального) решил блеснуть фантазией и пообещал показать мне гнездо тетерева в ближайшем лесочке.
      — Прямо даже не знаю… это так заманчиво… — пробормотала я, ускользая от ладони, которая как бы невзначай опустилась с талии на ягодицы. — Мне надо подумать.
      — Ну так я тебя жду! — бросил он мне вслед.
      Уворачиваясь от танцующих пар и подныривая под сцепленными руками, я пробралась в безопасное место — рядом с Женькой.
      — Я смотрю, ты пользуешься успехом, — с невинной улыбочкой заметил он. — Приглядела себе кого-нибудь на ночь?
      — Ты что, мне столько не выпить, — искренне ужаснулась я. — У меня печень слабая.
      — Мне показалось, твой последний ухажер вполне ничего, — подначил Женя.
      — Ты просто не принюхивался.
      Внезапно мое внимание привлек девичий голос, доносившийся откуда-то сзади.
      — Я знаю, где этот красавчик остановился. В гостевом бунгало на берегу. Я к нему сегодня ночью приду…
      В пресловутом «бунгало» мы с Вереском уже успели не только побывать, но и оставить там свои немудреные пожитки. Я навострила уши и украдкой обернулась. На противоположной стороне стола расположилась группа девушек. Двое сидели на лавке спиной к нам, четверо стояли около них полукругом — я опознала давешних поклонниц Вереска. Все четверо преданно смотрели на свою предводительницу — одну из сидящих девчонок, чей затылок с толстой русой косой тоже был вполне узнаваем.
      — Проберусь к нему в постель, пока его нет, — деловито продолжала русоволосая, — разденусь. Он вернется — а я уже готовенькая. Против такого, девки, ни один мужик не устоит, точно говорю!
      — Почему это ты, а не я? — с завистью спросила высокая тощая девица лет семнадцати. — Может быть, я ему больше понравлюсь?
      — Потому что я первая придумала. К тому же ты, Стаска, плоская, как сушеная вобла. Мужику подержаться не за что. А на меня он глаз положил — я видела.
      — Тебе только кажется, Ветка, — низким грудным голосом заметила вторая сидящая девчонка, полненькая брюнетка с двумя косичками. — На самом деле ему никто не нужен, по нему видно. Может, у него есть кто. А может, он просто на мальчиков западает, как Хасти.
      Русоволосая презрительно фыркнула, выражая свое отношение к этому заявлению.
      — А что ты будешь делать, если он тебя обрюхатит? — рассудительно поинтересовалась брюнетка. — Ему-то что, уедет — и поминай как звали. А тебя батя точно из дома выставит.
      — Схожу к бабке Глахе. Впервой, что ли? — легкомысленно отмахнулась Ветка. — Зато, говорят, эльфы по этому делу большие мастера. Вот и проверим, правду говорят или брешут. Если он трахается, так же, как поет…
      На этом мое терпение лопнуло. Я перегнулась через стол и ухватила нахалку за косу, от чего ее голова дернулась назад и застыла в неестественном положении.
      — Только попробуй — обстригу налысо, — ласково пообещала я. — Может, он и мастер по «этому делу», но всяко не вам, соплячкам, об этом судить. Увижу, что кто-нибудь из вас увивается рядом с полуэльфом — пеняйте на себя. Ясно?
      Девице, наконец, удалось извернуться и вырвать косу из моей руки. Она открыла рот с явным намерением высказать что-то дерзкое, но оглядела мой недешевый наряд — вероятно, узнала девушку, которая на короткой ноге с эльфийкой, подругой хозяйки, — и послушно опустила глаза:
      — Да, госпожа.
      — Тогда свободны.
      Девчонки, не заставляя себя долго упрашивать, поспешили прочь, бросая в мою сторону злобные взгляды и возмущенно шушукаясь. Определенно, в высоком социальном положении есть свои плюсы.
      — Жестко, — с насмешливым уважением прокомментировал Женя. — Ревнуешь?
      — Ничуть, — не моргнув глазом, соврала я. — Спасаю парня от сексуальной агрессии.
      — Ну-ну, — хмыкнул Женька. — Сдается мне, немного сексуальной агрессии ему не повредит. Тебе, кстати, тоже.
      — Ммм… Это предложение? — заинтересованно спросила я.
      Он обнял меня за шею, и на пару секунд — пока его голова медленно наклонялась к моей — я поверила, что он скажет «Да». Разгоряченное хмельными парами воображение уже успело нарисовать соблазнительную картинку. Но Женька, почти касаясь губами уха, проникновенно шепнул:
      — Это совет.
      Я разочарованно вздохнула. Ну и кто он после этого?

* * *

      Южная ночь раскинула над побережьем черное бархатное покрывало. С моря дул влажный ветер — он не приносил прохлады, но вдыхать его терпкий соленый аромат все равно было приятно. Волны набегали на песок, облизывали наши босые ноги и с шумом откатывались обратно. Где-то далеко позади, почти за пределом слышимости, продолжалось веселье — после ухода Вереска его место заняли два местных паренька со свирелью и каким-то незатейливым струнным инструментом наподобие балалайки — но здесь, на берегу, только плеск воды да стрекот цикад нарушали тишину.
      Я искоса посмотрела на Вереска. Его лицо было спокойным и почти по-человечески умиротворенным — у эльфов такого не бывает. Интересно, о чем он сейчас думает?
      — Женька сказал, сельские жители верят в то, что эльфийские барды могут колдовать при помощи музыки. Знаете, я их понимаю. Я бы тоже хотела такпеть… — Я сделала паузу, ожидая ответа, но мой спутник молчал. — Занятная штука эта генетика. Мой папа был гениальным ученым, мама волшебно пела. А на мне природа, похоже, решила капитально выспаться.
      — Вы к себе несправедливы, — спокойно заметил Вереск. — Я слышал, как вы поете…
      — Где?!! Я никогда не пою на людях!
      — Юлия, у меня очень чувствительный слух, а вы обитаете за стенкой.
      — Черт, вот позорище, — пробурчала я, чувствуя, как кровь приливает к щекам. — Могли бы предупредить.
      — У вас очень приятный голос, — продолжил Вереск, игнорируя мое бормотание. — Но над ним нужно работать. Если хотите, я могу познакомить вас с хорошим преподавателем вокала.
      — Да ну, — я безнадежно махнула рукой. — Толку-то? Мне медведь на ухо наступил.
      — Медведь? На ухо? — Вереск остановился и с удивлением уставился на меня. — В каком смысле?
      — Ну, это идиома такая. У нас так говорят про людей, у которых нет слуха.
      — Забавно. У нас нет такого выражения. Есть противоположное по смыслу — про музыкально одаренных детей говорят «На него лютня упала».
      — О, ну в таком случае на вас, наверное, концертный рояль свалился.
      — Что такое «рояль»? Должно быть, что-то очень большое?
      — Угу. Особенно концертный.
      — Я так и подумал. Нет, рояль на меня не падал. А вот лютней по спине доводилось получать, и не раз.
      — Страсти какие, — содрогнулась я, живо представив себе эту картинку. — Кто это вас так… любил?
      — Отчим. Граф белль Гьерра полагал, что бренчание на лютне недостойно настоящего воина, каким должен быть единственный наследник графства. И только в четырнадцать лет, когда я продемонстрировал блестящие успехи в фехтовании, одолев его в тренировочном поединке, мне было позволено учиться музыке — и то с условием, чтобы он этого не видел и не слышал.
      — Да, детство у вас не задалось, — посочувствовала я. — Дедуля пытается угробить, папенька охаживает лютней по хребтине…
      — Я не в обиде на отчима, — серьезно возразил Вереск. — Думаю, он меня по-своему любил. В тот день, когда меня — вернее, то, что от меня осталось, — вытащили из расщелины и врачи развели руками, признавая свое бессилие, я — единственный раз в жизни — видел слезы в его глазах. Правда, это не помешало ему гонять меня хлыстом вокруг замка, едва я снова начал ходить… Кстати, Юлия, раз уж мы все равно остановились, как вы смотрите на то, чтобы выпить вина? — он помахал глиняной бутылью. — Гостеприимный трактирщик пытался в качестве платы за выступление всучить мне целый бочонок, я не хотел брать ничего, в итоге сторговались на бутылке. Бокалов, правда, нет. Будете?
      — То есть вы предлагаете мне пить прямо из горла? — с деланным возмущением воскликнула я. — Без закуски? В этой негигиеничной обстановке? Без белоснежной скатерти? Без слуг? — Вереск нахмурился, отчаянно пытаясь понять, шучу я или это шевелит усиками какой-то из многочисленных тараканов у меня в голове. Я сжалилась. — Конечно, буду.
      — Тогда давайте сядем, — предложил полуэльф. — Вот здесь, где сухо.
      Мы отошли от линии прибоя и расположились на песке. Вино, на мой вкус, было чересчур сладким и тягучим, но богатый букет с миндальной горчинкой и ярким цитрусовым послевкусием сглаживал этот недостаток.
      Я откинулась назад и с удовольствием вытянула натруженные танцами ноги. Мелкий белый песок, уже не раскаленный, как днем, но все еще хранящий тепло знойного южного солнца, приятно грел спину. Ласково шелестел прибой. Звезды дружелюбно подмигивали с неба, и казалось, если вглядываться в него достаточно внимательно, можно различить очертания знакомых созвездий… Но это было обманчивое ощущение. Надо мной раскинулось чужое небо чужого мира. Я лениво повернула голову влево.
      — Вереск, а вы в астрономии разбираетесь?
      — Хотите, чтобы я показал вам созвездия? — догадался полуэльф.
      — Угу. Только давайте лучше я покажу, а вы скажете, угадала я или нет, — приподнявшись, я отхлебнула из бутылки и машинально поставила ее справа от себя. — Вот эти раз… два… три… восемь звезд — это, наверное, какой-нибудь зверь. Медведь?
      — Почти угадали, — улыбнулся Вереск, тоже растягиваясь на песке. — Это Заяц. Видите вон ту маленькую звездочку? Это его хвост. А вот эти две — уши.
      — Ничего себе зайчик, — поразилась я. — Каким же должен быть охотник, чтоб такого зверюгу загнать?
      — Охотника нет. Зайца гонит Стая Волков. Это звездное скопление, — Вереск указал на группу из нескольких мелких звезд недалеко от заячьего хвоста. — По легенде когда-то давно, еще до Смутной Эпохи, жили два брата, два великих мага Воды. И однажды они поспорили, кто из них более могущественный. Младший брат взял зайца и при помощи колдовства сделал его самым быстрым в мире. Старший пустил в погоню стаю волков. Братья так хотели победить, что израсходовали всю свою Силу и умерли в один миг. А заколдованные звери так и бегают по небу не в силах остановиться.
      — Как негуманно, — фыркнула я. — Общества защиты животных на них не было… Так, что у нас тут еще есть? О, вот это просто обязан быть лук. Древко, тетива. А это, наверное, стрела.
      — В точку. Это действительно Эльфийский Лук. А сами эльфы называют это созвездие Небесный Парусник.
      — А гуманоиды — в смысле люди или эльфы — у вас на небосводе есть?
      — Есть, — Вереск повернул голову и испытующе посмотрел на меня. — Найдете?
      — Сейчас, — приняв вызов, я с удвоенным усердием предалась изучению звездного неба. — Вот! Вижу голову… тело… с талией у него, конечно, туговато. Вот одна нога, вот вторая. Это должен быть какой-нибудь веселый персонаж, — я прищелкнула пальцами, пытаясь поймать ускользающий образ. — Шут, например.
      Я не смотрела на полуэльфа, но по голосу поняла, что он улыбается:
      — Почему Шут?
      — Вот эти две голубые звезды рядом — они очень похожи, но одна чуть меньше другой. Как будто он подмигивает. Ну а кто может подмигивать, если не шут?
      — Это Виночерпий.
      — Тоже неплохо.
      И кстати о вине!
      Эта мысль пришла нам в голову одновременно.
      Я приподнялась на локтях, полуэльф потянулся через меня к бутылке. Тонкий пьянящий запах лесного вереска ударил в ноздри, вызывая знакомое головокружение. Время застыло, и Вереск застыл вместе с ним, так и не достигнув своей цели.
      Что-то неуловимо изменилось. Еще мгновение назад мы были полуврагами-полуприятелями, светски болтали о несущественном, стараясь не думать о пропасти недосказанности между нами. И вдруг — социальные маски осыпались, как сухой песок, обнажая природную суть: мужчина и женщина. И все стало кристально ясно. Кинопленка ожила. Самым естественным образом продолжая движение — словно и не было у него других намерений — Вереск коснулся моих губ.
      Я знала, что это правильно — единственно правильное, что он мог сделать — и все же на долю мгновения меня пронзил страх. Это последний шаг. Шаг в пропасть…Какая пропасть, о чем речь?!.
      Страх мелькнул — и исчез, и все снова стало предельно просто…
       …просто я теряю голову, когда ты рядом…
       …и тело подается вперед, беззастенчиво и жадно требуя новых прикосновений…
       …и выдох, жаркий и мучительный, на грани стона, зарождается где-то в низу живота и рвется наружу, почти обжигая губы…
       …и сердце замирает. И плавится, разливаясь болезненно-сладкой истомой…
       …и кажется, я сейчас расплавлюсь целиком и лужицей уйду в песок, если ты не…
      Поздно.
      Моего секундного замешательства Вереску хватило, чтобы придти в себя. Он отпрянул — так резко, словно моя близость причиняла ему физическую боль. На мгновение прикрыл глаза, безуспешно пытаясь спрятать смятение за сомкнутыми веками.
      — Простите, Юлия… — голос прозвучал глухо и надтреснуто. — Мне… лучше уйти.
      Избегая встречаться со мной взглядом, он поднялся, взял сандали, закинул на спину гитару и торопливо пошел в сторону бунгало.
      Я растерянно смотрела ему вслед. Что это было? Вереск совсем не похож на парня, который стесняется поцеловать девушку только из опасения получить отказ. У него кто-то есть? Но кто эта мифическая возлюбленная, о которой не знает даже его лучший друг?