Эртан

      — Погони нет.
      Еще бы, подумала я, какой идиот захочет участвовать в скачках с арбалетным болтом в ноге. Но вслух ничего не сказала. Тем более, что поговорить и без меня было кому.
      — Юлия, какого… дьерга вы вернулись обратно? Разве вы не должны были уходить вместе с Женей?
      — У меня было предчувствие. Скажете, оно не оправдалось? В тот момент, когда я появилась, вы были на волосок от смерти.
      — Не говорите ерунды, никто не собирался меня убивать, зачем портить ценный товар. Однако у меня были неплохие шансы выбраться из этой передряги и потом, а вот насчет вас я не был бы так уверен. Не обольщайтесь, смерть вам не грозила, хотя не исключено, что впоследствии вам бы не раз пришлось пожалеть, что вы остались в живых.
      До меня начало с опозданием доходить, чем на самом деле промышляли наш добрый корчмарь и его загадочный гость, и во что могло бы вылиться для меня слишком тесное знакомство с ними.
      — Вижу в ваших глазах проблеск мысли, — саркастически заметил Вереск. — Значит, еще не все потеряно. Есть шансы, что к следующему пришествию Найэри вы научитесь думать.
      — Ошибаетесь, господин полуэльф, я в достаточной мере овладела этим навыком. И как раз сейчас я думаю, что в вашей родословной, помимо эльфов, присутствовали еще и свиньи, от которых вы унаследовали свои высокие морально-этические принципы.
      Я яростно всадила пятки в бока ни в чем не повинной Корвы, и деревья по обе стороны дороги рванули назад, снова превращаясь в две темные стены. Нет, ну каков мерзавец, а? Я не ждала, конечно, что он будет рассыпаться в благодарностях. Но оскорблять человека, который если и не спас тебе жизнь, то, по крайней мере, существенно облегчил ее, это уже форменное свинство. В следующий раз и пальцем ради него не пошевелю, пусть хоть на ремешки располосуют, так ему и надо.
      Минут через двадцать, когда ветер высушил злые слезы, а заодно остудил чересчур горячую голову, я внезапно осознала, что стало как-то темновато и, мягко говоря, слегка неуютно. Между лопаток пробежал противный холодок — вернулось знакомое ощущение голодного взгляда в спину. Когда топот копыт Вересковского коня, следовавшего за мной на почтительном расстоянии, стал приближаться, я вздохнула с облегчением. Но оглядываться, само собой, не стала. Из принципа.
      «Ну и дура, — рассудительно заметил внутренний голос. — Вдруг это не твой сероглазый герой, а кто-нибудь еще более мерзкий.»
      — Юлия, притормозите, пожалуйста, — попросил Вереск, пристраиваясь рядом. — По моим подсчетам, Женя должен нас ждать где-то здесь. А если мы будем лететь со скоростью дальнобойной стрелы, то рискуем, не заметив его, пролететь мимо и вписаться прямиком в Карлисский хребет.
      Я натянула повод, и Корва послушно перешла на медленную плавную рысь. И очень вовремя: следующая фраза полуэльфа повергла меня в такой шок, что я чуть было не потеряла равновесие.
      — Юлия, я должен перед вами извиниться.
      Я покосилась на полуэльфа с подозрением. Может, это такая изощренная шутка? Но серые глаза были убийственно серьезны.
      — Прошу прощения за то, что позволил себе в неподобающем тоне отзываться о ваших умственных способностях. Я действительно считал и продолжаю считать, что вы поступили опрометчиво и вам следовало уехать вместе с Женей. Но вместе с тем вынужден признать, вы меня здорово выручили. И роль истеричной влюбленной девицы вы сыграли весьма убедительно, даже я почти поверил, что вы готовы выстрелить в эту несчастную девочку.
      Я благосклонно кивнула, давая понять, что извинение принято. Вряд ли стоит уточнять, что роль истеричной влюбленной девицы для меня не внове, но даже в самом страшном кошмаре я бы не смогла сознательно убить невинного заложника.
      — Нам сюда, — неожиданно объявил Вереск, кивая куда-то в сторону. — Придется спешиться, всаднику тут не проехать.
      — Вы уверены? — с сомнением уточнила я. Елки, на которые он указал, на мой взгляд, ничем не отличались от сотен других таких же мрачных елей, которые мы оставили позади.
      — Абсолютно. Я помню это место. Кроме того, тут недавно прошла лошадь.
      Не успела я и глазом моргнуть, как полуэльф и его вороной скакун скрылись в ельнике. Переспектива торчать до утра на пустынной лесной дороге меня совсем не вдохновляла, так что мне не оставалось ничего другого, кроме как последовать примеру Вереска. Точнее, попытаться последовать. Благоразумная Корва, разумеется, не испытала энтузиазма от предложения продираться через колючки в полную неизвестность. Лошадь издала короткое возмущенное «и-го-го!», да еще и привстала на дыбы — видимо, для того, чтобы я случайно не приняла ее ржание за знак согласия.
      — Корвочка, миленькая, ну пожалуйста, — засюсюкала я.
      Из-за елок послышался сдавленный смешок.
      — Нам очень нужно туда пробраться, — продолжала увещевать я. — Иначе мы будем до утра торчать на дороге в полном одиночестве.
      Корва меланхолично отвернулась. Ее подобный вариант развития событий вполне устраивал.
      — Смотри, твой вороной… ээээ… коллега уже там. Может быть, там что-то вкусное дают?
      Я сама понимала, что довод прозвучал неубедительно. Но то ли у Корвы было другое мнение, то ли лошадка решила, что проще уступить, иначе от меня все равно не отвязаться — она вдруг перестала упираться и подалась за мной.
      Вереск ждал нас на узкой поросшей травой тропке.
      — Между прочим, вороного «эээ… коллегу» зовут Кэрли.
      По голосу я догадалась, что полуэльф беззлобно усмехнулся, и отважилась спросить:
      — Это что-то значит?
      — Не берусь дать точный перевод. По-эльфийски keihr — «черный», lian — «южный ветер».
      — Как романтично, — вздохнула я. — Это вы его так назвали?
      — Нет. Кэрли мне подарили.
      — Отец?
      Вереск не ответил. Ну кто меня тянул за язык! Можно ведь было заранее подумать. Если папочка бросил тебя сразу после зачатия, в лучшем случае — после рождения, вряд ли упоминание о нем добавит тебе хорошего настроения. Но когда я успела в третий раз отругать себя за несдержанность, полуэльф неожиданно нарушил молчание:
      — Отец умер. Но вы почти угадали: Кэрли принадлежал его брату.
      — Вы поддерживаете отношения с эльфийской родней?! — изумилась я. — Даже после… гхм…
      Я чуть было не ляпнула «после смерти отца», но вовремя прикусила язык. Лучше было бы вообще обойти эту скользкую тему, но Вереску удалось меня заинтриговать, и до следующего сеанса откровенности я рисковала скончаться от любопытства.
      — Да, мы общаемся. Изредка и на нейтральной территории, но общаемся, — подтвердил Вереск, тактично не заметив моей оговорки. — За это я тоже должен благодарить Женю.
      Господин белль Канто удивляет меня все больше и больше. Интересно, как ему удалось уговорить Перворожденных поддерживать отношения даже не просто с шинтар — это было бы еще куда ни шло — а с отпрыском своего клана, то есть фактически с ходячим оскорблением?
      Для того, чтобы понять причину моего удивления, нужно хотя бы немного знать обычаи эльфов в отношении детей-полукровок. Все эльфы от природы обладают магическим Даром — способностью управлять энергией природных стихий. Дар этот, в отличие от других физических и психических особенностей организма, передается не через ДНК, а напрямую от матери во время родов (при условии, что роды проходят естественным путем). Ребенок, рожденный в результате союза эльфа и человеческой женщины, может унаследовать от отца утонченные черты лица, ловкость и гибкость, способности к изящным искусствам. Но он будет абсолютно бездарен в магическом отношении. Эльфы презрительно называют таких полукровок shinnah'tar — «обделенный силой». (Строго говоря, это не совсем верно, так как речь в данном случае идет только о Даре, а не о Силе, но название сложилось исторически.) Верно и обратное: дитя эльфийки и человека обязательно будет магом (насколько сильным — это уже другой вопрос). Отпрыски таких союзов называются dahr'rian- «дитя, рожденное в любви».
      Отличить «обделенного силой» от «чистого» полуэльфа можно с первого взгляда: тех, в ком поселился Дар, выдают характерные радужки насыщенного оттенка, как будто светящиеся изнутри. Цвет радужки может колебаться в незначительных пределах, но в целом определяется стихией, с которой связан ее обладатель.
      Эльфы очень трепетно относятся к Дару, и именно его наличие определяет отношение общества к ребенку-полукровке. Дети, произведенные на свет эльфийской женщиной, воспитываются в семье матери наравне с маленькими эльфами. Младенцам, рожденным женщиной-человеком, напротив, уготована человеческая судьба: даже если эльф проявит интерес к собственному ребенку-получеловеку (что само по себе маловероятно), старейшины клана никогда не согласятся принять такого малыша, воспринимая само его существование как вызов моральным устоям общества.
      Мои размышления прервал голос Вереска:
      — Женя, можешь выходить. Я тебя вижу.
      — Я вас давно засек, — ворчливо отозвался Женя из темноты. — Вы создаете столько шума, что в Диг-а-Нарре слышно, даром, что за горами. Особенно Юлька.
      — Ну извините, — обиделась я. — Я всего лишь скромный стихийный псионик. Не всем же блистать мультиклассом.
      — Юлечка, в этом квесте ты столько экспы огребешь, что на десяток классов хватит. Если доживешь, конечно, — оптимистично пообещал Женя. — Где вас черти носили столько времени?
      — Возникли сложности, но все обошлось, — лаконично доложил Вереск. — Юлия, нам налево.
      Он раздвинул руками ветки, пробираясь на поляну, и я с удивлением обнаружила в пяти шагах от себя костер. «Безнадежно, — тоскливо подумала я, продираясь через кусты вслед за полуэльфом. — Чтобы сделать из меня пристойного рейнджера, никакой экспы не хватит. Не бывает столько экспы.»
      — Ни хрена себе «возникли сложности»! — ошеломленно присвистнул Женя, разглядев при свете костра рану на руке полуэльфа. — Это кто тебя так уделал, старший или младший?
      — Ни тот, ни другой.
      В своей обычной немногословной манере Вереск поведал историю наших злоключений.
      — Это Ринальдо, — с вздохом подтвердил мальчишка, зябко кутаясь в Женину куртку. — Сволочь редкостная, это он меня сюда привез.
      — Так ты знал? — возмутился Женя. — И не предупредил, когда я перед Юлей распинался, что в доме осталось полтора полуживых охранника?
      — Нет, что вы! — пацан испуганно распахнул глаза. — Я думал, его нет. Ринальдо уехал еще вчера и должен был вернуться завтра к вечеру вместе с покупателем. Точнее, с продавцом. Я не очень уверен, но мне показалось, что Ринальдо — только посредник.
      Вряд ли парнишка врал — во-первых, он действительно очень переживал, что его обвинили в столь неподобающем поведении, — это было видно без всякой эмпатии, во-вторых, Мира тоже упоминала, что папин гость уехал по делам. Но для общего образования я все же уточнила:
      — Как же он ухитрился вернуться так, что мы его не заметили?
      — Тут как раз думать не о чем — телепортом, — отмахнулся Женя. — А откуда покупатель?
      — Из Диг-а-Нарра, откуда же еще, — удивился мальчик. — Ведь только там рабовладение и работорговля официально разрешены.
      — Продавать и покупать рабов действительно легально можно только в Диг-а-Нарре. Но, например, в соседней Белогории закон позволяет владеть рабами, купленными в Диг-а-Нарре. А в Лирке, хоть рабство формально и запрещено законом, власти закрывают на это глаза, потому как всем известно, что его величество Осмальдо III большой любитель наложниц. Ну и если уж на то пошло, ты-то гражданин Карантеллы, однако не заметно, чтобы это как-то смутило господина Ринальдо.
      — Это верно, — вздохнул парнишка. — Этот мерзавец и сам подданный карантелльской короны, ну или по крайней мере, ведет здесь дела.
      — Да? — оживился Женя. — А вот с этого места поподробнее, пожалуйста.
      — Прежде, чем интересоваться подробностями с этого места, я бы рекомендовал ознакомиться с началом истории, — педантично заметил Вереск.
      — Ах, да! У меня же раненый боец истекает кровью, — невпопад спохватился Женя. — Юль, ты как, в порядке? Тебя не нужно отпаивать водкой или валерьянкой?
      Я подумала, что сто грамм сейчас бы очень даже не помешали, но эксперименты с наркотическими и опьяняющими средствами благоразумно решила оставить до более спокойной обстановки.
      — Я в порядке, Женя. Но в любом случае спасибо за заботу.
      — Тогда иди сюда и держи бинт. Будешь экспу зарабатывать. А ты, герой, садись на бревно и снимай рубашку.
      Мы с Вереском опасливо покосились друг на друга, но спорить не решились. Когда у господина белль Канто случался приступ командирского настроения, оптимальной тактикой было беспрекословное подчинение. К счастью, перевязкой Женя занялся сам, оставив мне обязанности ассистента.
      — А теперь, дружок, поведай нам, кто ты, откуда и как докатился до жизни такой? Да, и кстати, во избежание недоразумений хочу тебя кое о чем предупредить. Видишь вот эту девушку? Ее зовут Юлия. Она маг, пока не очень сильный, но весьма перспективный. И уж на то, чтобы магическими средствами отличить ложь от правды, ее способностей наверняка хватит.
      — Да ладно врать-то! — недоверчиво вскинулся мальчик. — Это в какой же элементали есть такое заклинание? Что-то я о таком не слышал.
      Я отметила про себя, что парень, несомненно, храбр, но либо не особо умен, либо еще не избавился от детской непосредственности. Женя тоже сделал из его замечания кое-какие выводы и не замедлил поделиться ими с общественностью:
      — О, да наш юный друг, оказывается, знаком с теорией магии! Причем, судя по тому, что ты оперируешь термином «элементаль», а не его общеупотребительным эквивалентом «стихия», знаком не понаслышке, а как минимум прослушал начальный курс. Значит, принадлежишь к аристократическому роду — теория магии входит в обязательную программу обучения молодых дворян. Вряд ли тебя похитили с целью выкупа, тогда бы и прятали, и охраняли куда тщательнее, опасаясь мести безутешных родственников. Скорее всего, ты сам сбежал из родительского дома и даже перед лицом грандиозных неприятностей не желаешь раскрывать инкогнито. Либо спасать тебя уже некому, либо потенциальных спасателей ты боишься больше, чем работорговцев. Видишь, ты еще даже рассказывать не начал, а слушатели уже заинтригованы. Продолжай, пожалуйста.
      Мальчишка выглядел подавленным (вероятно, в его планы не входило распространение таких подробностей своей биографии), но все же нашел в себе силы съехидничать:
      — Может быть, вы сами все расскажете, у вас так здорово получается.
      — Было бы любопытно, — не смутился Женя. — В принципе, если постараться, можно даже узнать твое имя. Для этого нужно только вспомнить, в какой из семей Ближнего Круга есть подростки подходящего возраста. Но такую ерунду, я, само собой, не храню в памяти, пришлось бы телепортироваться в Вельмар и поднять соответствующие документы. А это займет время, которого у нас и так мало. Так что я не стану лишать тебя удовольствия поведать свою историю самостоятельно. Для начала. А там посмотрим.
      Мальчик, кажется, впервые с момента побега усомнился в том, что он поступил разумно, променяв общество спокойных предсказуемых работорговцев на компанию сумасшедших детективов с неизвестными намерениями.
      «Это ты еще с нашим милым полуэльфом не общался, — мысленно усмехнулась я. — Добро пожаловать в команду, малыш.» Мальчишка вызывал у меня необъяснимую симпатию.
      Он несколько минут молча смотрел в костер — то ли собираясь с мыслями, то ли корректируя легенду — и приступил к рассказу:
      — Вы угадали, я действительно родился в богатой, знатной и очень влиятельной семье и поэтому получил образование, подобающее молодому лорду из Ближнего Круга. Но я бастард, хоть и официально признанный, и кроме того, младший из трех братьев, так что стечение обстоятельств, при котором я унаследовал бы фамильный замок, чрезвычайно маловероятно. Мой отец воспользовался этим как предлогом, чтобы, несмотря на мои мольбы, отказать мне в уроках воинского дела. Как будто я слабак или девчонка! — ломкий мальчишеский голос зазвенел от неподдельной обиды. — Втайне от отца я стал брать уроки боевых искусств у одного чхена из папиной челяди.
      — Ага. И он вот так вот запросто поделился тайными знаниями своего народа с первым попавшимся сопляком, — иронически хмыкнул Женя.
      — Я не сопляк, — оскорбился парень, — и тем более не первый попавшийся. Я…
      Он запнулся и с сомнением посмотрел на собеседника, видимо, оценивая, стоит ли ему доверять. Но пока он раздумывал, его секрет бессовестно выдал Вереск:
      — Он же чхен по матери. Наверное, поплакался будущему учителю, что кровь предков не дает покоя или что-нибудь в этом роде. Чхены, они вообще очень чувствительны к таким вещам.
      Мальчишка растерянно, совсем по-детски, захлопал глазами. Я не выдержала:
      — Слушайте, пинкертоны недоделанные, кончайте выпендриваться. Дайте человеку спокойно рассказать.
      — Человек, судя по его хитрой физиономии, намерен утаить от нас самое интересное, — беззлобно заметил Женя. — А мы ребята добрые, но любопытные. Если бы мы не были любопытными, хрен бы мы полезли в ту комнату, ты не находишь? Так что пусть человек не смущается и продолжает. Кстати, человек, как тебя звать?
      — Ник, — угрюмо бросил подросток.
      — А меня — Женя. Ну хорошо, я понял. Ты начал тайком обучаться чхенскому воинскому искусству. Держу пари, когда папенька об этом прознал, он был очень недоволен. Я угадал?
      — «Очень недоволен» — это мягко сказано. Он был в бешенстве. Сказал, что хотел дать мне возможность самому выбрать учебное заведение, но раз я такой упрямый, то никакого выбора не будет — осенью отправлюсь в Лирк, в Купеческую Академию. А днем позже я подслушал его разговор с другом, придворным чиновником, и узнал, что мое упрямство тут ни причем, это лишь повод. Обучение в Академии давно запланировано, и по окончании меня ждет место младшего помощника королевского советника по финансам.
      — А ты, конечно, не хочешь? — поддел Женя.
      — «Не хочу»! Да меня тошнит от этих занудных цифр, — Ник с отвращением передернулся. — Пока изучал обязательный минимум, чуть не помер со скуки. А мне предлагают убить на это лучшие годы жизни!.. В общем, я решил сбежать из дома и уйти к разбойникам. Тогда мне казалось, что это замечательное приключение…
      — Все понятно, — тоном опытного диагноста постановил Женя. — Юноша начитался романов о благородных разбойниках. И что было дальше?
      — После недели поисков я наконец вышел на человека, который вызвался мне помочь. Он-то и познакомил меня с Ринальдо, который приходился ему то ли сватом, то ли кумом, то ли троюродным кузеном — словом, моей свинье семиюродный хряк, да и то, скорей всего, неправда. Я соврал, будто я сын обнищавшего купца, но дело отца мне не по душе. Ринальдо отнесся ко мне сочувственно, сказал, что понимает меня и полностью поддерживает, что если уж грабить народ, то лучше делать это честно, как разбойники, что такие образованные парни, как я, всегда нужны в команде… Короче, налил мне меду в уши, и я покорно, как барашек на заклание, поплелся за ним.
      Ринальдо сказал, что разбойничий лагерь располагается возле Хольдана. Меня это устроило — прятаться от отца в окрестностях Вельмара не имело смысла. Мы через телепортал перенеслись в Хольдан. Ринальдо оставил меня в трактире, а сам куда-то отлучился. Потом вернулся, сказал, что договорился с жителем соседней деревни, который как раз возвращается с базара домой, — он подбросит нас на телеге. Как только городские ворота скрылись из вида, Ринальдо предложил мне отхлебнуть вина из его фляги. За успешное начало моей карьеры, так сказать… Надо ли говорить, что после этого я очнулся уже в подвале?
      Придя в себя и сложив два и два, я, конечно, догадался, что никакими разбойниками тут и не пахнет, а Ринальдо поставляет товар работорговцам из соседнего Диг-а-Нарра. Впрочем, даже если бы я не додумался, Ринальдо просветил меня. Сказал, что если я буду хорошим мальчиком, то попаду в приличные руки, а буду вести себя неподобающим образом — продадут куда получится, то есть вероятнее всего — в бордель, поскольку внешность у меня для этого весьма подходящая. Вот. Остальное вы знаете. Спасибо, — невпопад, но очень трогательно закончил мальчишка.
      — А как звали того типа, который сосватал тебя Ринальдо?
      — У него какое-то странное имя было — Винни или Нинни, что-то вроде того. Прозвище, наверное. Я не расслышал точно, а переспрашивать счел невежливым.
      — Может, Минни? Случайно не Минни Минарет? Ростом примерно с меня, чуть пониже, темные волосы с проседью, борода. На вид лет сорок пять.
      — Да, точно, он! — обрадовался парень. Потом подозрительно нахмурился, — Вы его знаете?
      — Угу. Думаю, господину Дагерати будет очень любопытно узнать, что у него под носом орудует шайка работорговцев.
      — Вы знакомы с лордом Дагерати?! — ахнул Ник.
      — Доводилось встречаться. По работе, — уклончиво ответил Женя.
      — Вы служите в Канцелярии Тайного Сыска?
      — По-твоему, я похож на сумасшедшего?
      — Есть немного, — машинально ответил мальчик, потом спохватился и поспешно добавил. — В хорошем смысле.
      Интересно, мне показалось или парень в самом деле здорово испугался при упоминании имени Дагерати?
      «Нет, не показалось. Действительно испугался — это была очень яркая вспышка. Кстати, заметь: ты уловила это сама, без моей подсказки. То ли твоя сила возрастает, то ли этот парнишка как-то связан с тобой. Попробуй поймать что-нибудь еще.»
      Прежде всего, то, о чем завуалированно просил Женя — определить, насколько рассказ Ника соответствует истине. Я сосредоточилась. Ну… вроде бы лжи не ощущается. Или мне просто хочется в это верить? Жаль, что на образах и чувствах не навешаны ярлычки: вот это мое собственное чувство, это — эмпатически навязанное, а это — и не чувство вовсе, а логическая конструкция. Вот например, я чувствую, что мальчишка нам не доверяет, или просто думаю, что он не должен нам доверять?
      «Слушай, ну когда ты уже избавишься от этой дурацкой неуверенности? Не сомневайся в себе. Ты молодец, все определила правильно. Ну разве что не до конца. Парень действительно не сказал ни слова лжи, но при этом опустил что-то важное. И он действительно не доверяет своим спасителям, но не боится. Что еще?»
      Некоторая нервозность — видимо, отходняк после бегства. Любопытство. Азарт. И… ой. Он явно под большим впечатлением от Женьки.
      «Может, у него тоже комплекс насчет старших братьев — родные, похоже, не самые удачные экземпляры. Или разглядел, что твой приятель похож на ходячий арсенал колюще-режущего оружия, и вознамерился брать уроки теперь уже у него. А чего это ты так занервничала? Боишься конкуренции со стороны щуплого мальчишки?»
      «Помолчи, умник!»
      Я вернулась в реальность и с сожалением обнаружила, что пропустила кусок разговора.
      — Если вы действительно простые путешественники, как утверждаете, то зачем полезли в подвал? — тоном прокурора вопрошал Ник. — Это, между прочим, частная собственность.
      — Между прочим, если бы мы не полезли в этот подвал, то очень скоро кое-кто тоже стал бы частной собственностью, — поддел его Женя. — Я уже объяснял — нами двигало чистое любопытство. Очаровательная дочка хозяина очень явственно смутилась, когда речь зашла о закрытой гостевой комнате. Вполне естественно, что у нас возникло желание посмотреть, что же такое там прячут.
      — Говори за себя, пожалуйста, — мрачно вставил Вереск. — У меня такого желания не возникло. И я до сих пор считаю, что это была глупость.
      Женя безмятежно пожал плечами:
      — Ну, значит, это была удачная глупость.
      — А как вас занесло в такую дыру? Тоже из любопытства? Насколько я понимаю, это не самый короткий, не самый приятный и не самый безопасный путь в Диг-а-Нарр.
      — А не слишком ли много вопросов, дорогой друг?
      — Но так не честно! Я же вам все рассказал.
      — Видишь ли, здесь командую я, и только я определяю, что честно, а что — нет. Если тебя не устраивает моя политика, можешь вернуться к милейшему господину Ринальдо и его помощникам. Думаю, если ты подобающим образом извинишься, тебя, так уж и быть, пустят обратно.
      Мальчик насупленно уставился в огонь.
      — Не обижайся, Ник, — уже мягче добавил Женя. — У нас еще будет время обсудить цели нашего путешествия. В ближайшие пару-тройку дней тебе придется составить нам компанию, я же не могу отправить тебя в Вельмар прямо сейчас.
      Женя принялся деловито копаться в сумках, извлекая то, что может пригодиться для ночевки.
      — Завтра нам предстоит отнюдь не прогулочный маршрут, поэтому всем нужно хорошо выспаться. Я дежурю первым, перед рассветом разбужу Вереска.
      Осознав, что немедленная эвакуация ему не грозит, Ник заметно повеселел и уставился на Женю с нескрываемым любопытством.
      — А правду говорят, что вы — ну, кхаш-ти, я имею в виду — никогда не спите?
      — Кто это такую чушь говорит? Спим, едим, в туалет ходим. Как все нормальные люди. Просто мы обязательно должны возвращаться спать к себе. Таковы правила.
      — А почему таковы правила? Вы все поголовно боитесь, что вас тут убьют во сне? Или у вас сон обставляется какими-нибудь жуткими ритуалами? Или считается чем-то неприличным, что нужно обязательно делать в одиночестве?
      Женя расхохотался.
      — Ну и фантазия у вас, юноша! Как раз неприличным считается, то, что делают не в одиночестве. Но ко сну это имеет весьма косвенное отношение.
      Даже сквозь багровые отсветы костра было видно, как мальчишка густо покраснел и покосился почему-то в мою сторону. Женя усмехнулся:
      — Лови одеяло, фантазер. Все гораздо прозаичнее, чем тебе представляется. Ты, наверное, знаешь, что наша страна отделена от остального мира магической стеной, через которую невозможно ни пройти, ни проехать, ни проникнуть телепортом. Наши ученые нашли способ перемещения от нас к вам, но он очень энергоемкий и, в отличие от обычного магического телепорта, требует поддержки в течение всего времени, пока объект находится в точке назначения. Ну, а чтобы не тратить драгоценную энергию на бездействие объекта, Корпорация установила правило: для сна всегда возвращаться домой.
      Ник выглядел обескураженным:
      — А я думал, что это ваша страна так называется — «Корпорация».
      — Нет, Корпорация — это организация, которая устраивает перемещение сюда и заодно представляет интересы нашего государства в Союзных Королевствах. А страна называется Реал. Юлька, прекрати ржать, ничего смешного тут нет. Между прочим, это всем известно. Ну, по крайней мере, тем, кто слушает наставника, а не читает из-под парты беллетристику о романтиках с большой дороги.
      — Я не читал во время занятий! — возмутился мальчишка. — Просто не думал, что информация о кхаш-ти может мне пригодиться. Я же не наследую… официальные обязанности. А почему…
      — Потому что кое-кто задает слишком много вопросов. Все, отбой.
      — Я только…
      — Так, я не понял. Это что, мятеж в регулярной армии? Так я его подавлю в зародыше вон той хворостиной.
      Ник снова надулся и принялся расстилать скатанное одеяло. Я тоже занялась обустройством спального места и между делом поинтересовалась:
      — Слушай, Жень, а ты там, в своем… гм… Реале, случайно не проходил практику в детском саду?
      — Какой там детский сад, — Женя устало махнул рукой. — У меня дома круглосуточный филиал школы для трудновоспитуемых подростков.
      А ведь я совсем его не знаю, внезапно сообразила я. Может, он женат. И у него пяток маленьких очаровательных младенцев. От разных матерей. Или он государственный преступник и работает в виртуальности, потому что боится засветиться в реале. Или… или… мысли бестолково разбредались в разные стороны. Я подумаю об этом завтра, решила я, проваливаясь в сон.

* * *

      Лес был диким, сумрачным и холодным. Солнечные лучи с трудом пробивались через кроны разлапистых елей и сосен, хотя там, наверху, судя по всему, был яркий и знойный полдень.
      Полуэльф лежал на траве. Волосы разметались вокруг головы черным сиянием, несколько спутанных, влажных от пота прядей прилипло вискам. На алебастрово-белом лице застыла маска страдания.
      Я вдруг испытала острое желание прикоснуться к бескровным губам, пропустить между пальцами черный шелк волос, дотронуться до прохладной мраморной кожи… Что за дикие шутки? Это же Вереск. Противный, заносчивый, высокомерный сноб, которого я терпеть не могу… Ну ладно, согласна, в последнее время он меня раздражает несколько меньше. Но он все еще опасен. И, если уж на то пошло, по-прежнему не в моем вкусе. «Тебе это снится. Это не твои чувства «, - пояснил внутренний голос. Да уж, отличный сон. Доктор Фрейд аплодирует стоя.
      Рядом с Вереском, опустившись на колени, застыл человек. Я не видела лица, но узкая кожаная куртка не скрывала очертаний фигуры. Женщина. Прошло несколько мучительно долгих секунд, затем она решительно вскинула голову и едва заметно наклонилась — словно собиралась поцеловать лежащего перед ней мужчину. Я ощутила болезненный укол ревности. «Сон! Это всего лишь сон.» В следующий момент над ее головой взметнулся серебряный стилет — и стремительно полетел вниз, к распростертому на земле телу. Стремительно — и так медленно, что, казалось, я могла бы прогулочным шагом подойти к персонажам этой жуткой сцены и поинтересоваться, что происходит. Но я была призраком, сгустком сознания, способным лишь к бездейственному наблюдению. Я рванулась вперед, но у меня не было ног, чтобы двигаться. Беспомощный крик «Нет!» умер, не родившись, — у меня не было голосовых связок, чтобы выпустить его наружу.
      Длинное узкое лезвие без усилий вошло в грудь. Тело Вереска конвульсивно дернулось. Глаза распахнулись, тонкий покров льда дрогнул… В этом взгляде — взгляде, направленном на убийцу, — плавились, перетекая друг в друга, миллионы оттенков нежности. На меня никто никогда не смотрел… так. Но разве это важно теперь?