Приятное чтение - Идеальный герой

Виктория Коннелли

Идеальный герой

PERFECT HERO

by Victoria Connelly

Copyright © 2011 by Victoria Connelly

© Т. Алехова, перевод, 2013

© ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2013

Издательство АЗБУКА®

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

© Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ()

Моей дорогой подруге Деборе с любовью

Разве невнимание к окружающим – не лучшее доказательство влюбленности?

Элизабет Беннет[1]

Пролог

Пегги Салливан откинулась на подушки.

– Больше всего мне жаль зрения, – сказала она молодой женщине, сидевшей у ее постели. – Я не слишком беспокоилась, когда отказали ноги: все равно ходить пешком теперь слишком утомительно. В прошлом месяце я оглохла на правое ухо и тоже не жаловалась, но зрения, если честно, мне не хватает.

Женщина склонилась к ней и потрепала по руке:

– Спасибо тебе за твою доброту, Кей. За то, что пришла почитать мне.

– Я делаю это с удовольствием.

– Но тебе, моя милая, должно быть, нелегко приходить сюда, – продолжала Пегги.

Кей задумчиво посмотрела на нее и ответила не сразу.

– Сначала было нелегко. Мне везде чудилась мама. Как она сидит в оранжерее и любуется садом или разливает чай в гостиной…

– Нам всем ее очень не хватает. Ей так нравилось заботиться об окружающих – точь-в-точь как тебе.

Кей кивнула:

– В детстве она часто в шутку называла меня мамочкой.

Пегги улыбнулась, а потом словно смутилась:

– Никак в толк не возьму, как тебя угораздило найти работу в «Барнум и Мейсон»?

– Там мне сразу предложили место, – пожала плечами Кей. – Я и согласилась. Думала, это ненадолго. Я надеялась…

– …что твои рисунки непременно кто-нибудь оценит, – перебила Пегги.

– Да.

– Только, видимо, этот кто-то не слишком торопится.

Обе замолчали, и Кей стала смотреть в окно. Палата Пегги находилась на первом этаже «Сосен». Из окна открывался вид на общественный сад, засыпанный рано выпавшим снегом.

«Несчастные цикламены держатся изо всех сил, но еще один снегопад – и они будут погребены заживо», – подумала Кей.

«Погребены…»

Ее бросило в дрожь. Месяца не прошло с тех пор, как маму, скоропостижно скончавшуюся от тяжелой болезни, похоронили на местном кладбище. Ей только что исполнилось шестьдесят семь – совсем нестарая женщина по нынешним меркам, и Кей не могла выразить, как по ней скучала. Может быть, поэтому и приходила к Пегги. Они познакомились, когда Кей навещала мать в клинике, и сразу подружились. Обе до глубины души восторгались романами Джейн Остин, и, однажды обнаружив, что Пегги ослепла (обстоятельство, которое той очень хорошо удавалось скрывать), Кей предложила читать ей вслух. Кроме нее, Пегги, по-видимому, никто не навещал, и Кей чувствовала, что теперь уже неловко перестать ездить в «Сосны».

– Как мне жаль, что я не могу взглянуть на твои рисунки, – неожиданно сказала Пегги.

– И мне очень жаль.

– Расскажи о своих новых работах.

– Из новых у меня всего одна. В конторе вечная суматоха и…

– Этот мошенник Роджер опять задерживает тебя допоздна?

Кей грустно улыбнулась:

– Я помню его еще мальчишкой. И с отцом его была знакома. Мы жили на одной улице. Оба хулиганы – что один, что другой. Но ты ему спуску не давай, Кей!

– Я и не даю.

Пегги кивнула:

– Если станет слишком на тебя наседать, я с ним перемолвлюсь словечком! У меня где-то есть номер сотового одного из них. Стоит мне только позвонить…

– Нет-нет, не надо никому звонить!

Пегги приподнялась, и Кей встала, чтобы поправить подушки.

– Ну же, расскажи о своем рисунке.

Выражение лица у Кей стало мечтательным.

– Помните последнюю сцену из «Доводов рассудка», которую мы недавно читали? Где Энн Эллиот и капитан Уэнтуорт впервые встречаются после его долгой отлучки?

– Обожаю этот эпизод! – воскликнула Пегги, покраснев от удовольствия.

– Я выбрала момент, о котором Джейн Остин пишет: «Энн обуревали тысячи разных мыслей»[2].

– Изумительно! – подхватила Пегги.

– И потом: «Он поклонился; она присела».

– Да, да! Я так живо себе это представляю! Все те скрытые чувства, которые они по-прежнему испытывали друг к другу! Вот бы это увидеть!

– Меня всегда завораживало мгновение, когда они встречаются взглядами, – подхватила Кей, заправляя за ухо прядь волос медового оттенка. – Оно мимолетное, но в нем столько заключено!

– Какую же сцену ты возьмешься иллюстрировать теперь?

– Какую-нибудь в Лайм-Реджисе. Хочу запечатлеть его великолепную набережную и изгиб Кобба[3]. До чего же мне хочется там побывать…

– А ты никогда не была в Лайме?

– Нет, – ответила Кей задумчиво. – Всегда мечтала поселиться у моря, и, мне кажется, Лайм подошел бы лучше всего…

– Что же в таком случае ты забыла в безводном Хартфордшире? – удивилась Пегги. – Ведь теперь тебя здесь ничто не держит?

– Тут у меня работа. И жилье.

– Что за чушь! – возмутилась Пегги. – Я скажу банальную вещь, но если ты сама не займешься своей жизнью, никто другой ею точно не займется. Подумай об Энн Эллиот – о том, сколько лет она потратила впустую!

– Но мне нужно выплачивать ипотеку! Думаю, я надолго здесь застряла.

Пегги поджала губы:

– И слышать не желаю подобные отговорки! Если хочешь жить у моря, ты должна жить у моря, вот и все!

– Хорошо бы, – откликнулась Кей. – Это было бы просто чудесно.

Глава 1

Той ночью Кей Эштон вновь приснился мистер Дарси. Привиделся он ей не в первый раз и, конечно, не в последний. Любимый литературный герой часто являлся Кей во сне, но она грезила им и наяву. Сколько раз унылое сидение в конторе оживлялось воображаемым появлением мистера Дарси! Вот он решительным шагом ступает по ковру в приемной, не сводя с нее глаз.

«Вся моя борьба была тщетной!» – заявляет он с порога, заключает ее в объятия и уговаривает бросить все и бежать с ним в Пемберли.

«Если бы я только могла», – грустила Кей.

Однако странно, что ей приснился именно мистер Дарси, ведь последние несколько недель она посвятила изображению капитана Уэнтуорта. Дарси же стал темой ее предыдущей работы – серии рисунков чернилами и акварелью, посвященных эпизодам из «Гордости и предубеждения».

Кей не знала, когда впервые нарисовала мистера Дарси, но, сколько она себя помнила, ее перо бегло скользило по бумаге, создавая картинки, на которых жили прекрасные принцы и сказочные принцессы. Когда Кей повзрослела, они превратились в героев и героинь прочитанных ею книг. Кей нравилось погружаться в этот придуманный мир, потому что настоящий – тот, что ее окружал, – был холодным и жестоким.

Когда Кей было десять лет, ее отец бросил семью. Растерянная, сбитая с толку, она видела, что его уход разбил сердце матери. Несчастье их сблизило, и жизнь постепенно стала налаживаться, но не успели они приспособиться жить без отца, как случилось невероятное: он вернулся.

Все опять перевернулось с ног на голову, и родители, озабоченные неустанными попытками спасти свой брак, напрочь забыли о дочери. Наладить отношения оказалось не так-то просто. Кей не переставала удивляться, что так долго удерживало отца с матерью друг подле друга, если большую часть времени они препирались. Из своей комнаты, даже сквозь закрытую дверь и спрятав голову под подушку, она слышала ругань, не стихавшую и по ночам, когда родители думали, что она спит. Тонкая перегородка между комнатами слабо приглушала их громкие голоса.

По утрам глаза у матери были красные, лицо заплаканное, а отец угрюмо молчал, стараясь не смотреть, как дочь завтракает перед школой.

А через год, после бесконечных ссор, он ушел снова – на этот раз навсегда. Не оставил адреса, ни разу не позвонил. И, судя по всему, окончательно выбросил из головы, что когда-то был мужем и отцом.

Кей, которая уже обзавелась привычкой уходить в чтение с головой, с небывалым прежде энтузиазмом погрузилась в вымышленный мир и с тех пор так и не вынырнула из него. Она могла мириться с реальностью только при условии, что время от времени будет поглощена очередным романом. Благодаря любимым сценам из книг и рисованию ей удалось пережить дюжину отчимов, череду страданий из-за собственных неудачных романов и справиться с невыносимой скукой, которую навевала работа в «Барнум и Мейсон». Художественный вымысел неизменно присутствовал в ее жизни.

Самое удивительное, что родительский опыт никак не повлиял на представления Кей о семейной жизни. Она свято верила, что любовь существует и родственная душа бродит по свету и только и ждет встречи с ней. Возможно, такую уверенность Кей внушили прочитанные книги, но она продолжала надеяться.

Взгляд ее упал на стопку эскизов, уже несколько недель пылившуюся на столе. Кей не представляла, что с ними делать дальше. Наверное, стоило отправить в какое-нибудь издательство, но что, если их отвергнут? Если все ее мечты увидеть свои рисунки опубликованными окончатся ничем? От того, что они и дальше будут лежать на столе, шансов увидеть свет у них вряд ли прибавится, зато у нее останется надежда.

Свой сборник Кей назвала «Дарси в иллюстрациях». Изобразив всех главных персонажей и ключевые эпизоды, основное внимание она все-таки уделила Дарси. Ведь это герой на все времена. Кей не раз задавалась вопросом, знала ли об этом Джейн Остин, придумывая этот необыкновенный образ. Чувствовала ли, какой силой его наделяет? Сказала ли ей тогда ее сестра Кассандра: «О Джейн! Молодчина! Другого такого больше нет и никогда не будет!»?

Кей также очень интересовало, что именно в мистере Дарси так волнует воображение любой женщины. Настоящий мужчина всегда в цене: кинокартины и телефильмы – еще одно подтверждение этому. Да и выгода налицо, стоит только посетить Дом-музей Джейн Остин в Чоутене или Центр Джейн Остин в Бате – там со всех полок на тебя смотрит красавец Дарси. То есть Колин Ферт.

«Вот персонаж, который стоит тысячи закладок», – подумала Кей с улыбкой.

В героях Остин было что-то особенное, чего Кей не встречала у других писателей. Однажды она пережила период – правда, очень короткий – увлечения Бронте, но красть у возлюбленной волосы и раскапывать ее могилу как-то недостойно идеального героя[4]. Невозможно представить, чтобы мистер Дарси шатался ночью по кладбищам…

Вот она и спрашивала себя: появится ли когда-нибудь герой, который сможет сравниться с Фицуильямом?

Вскочив с постели, Кей схватила чистый лист бумаги и стала набрасывать портрет, отчаянно пытаясь вспомнить мужчину из своего сна. Его лицо почему-то всегда от нее ускользало. Она могла представить походку, жесты, костюм – и изобразить все это не составляло труда, но черты лица постоянно оставались в глубинах сознания. Как же выглядит ее идеал?

Кей не сдавалась, делая один рисунок за другим. Она была голодна, но не могла оторваться от своего занятия. Голод и жажда – ничто по сравнению с творчеством.

И тут зазвонил телефон. Почему он всегда начинает разрываться именно в тот момент, когда ты занята чем-то очень важным? Кей отложила карандаш и вздохнула.

– Да?

Женский голос в трубке показался ей незнакомым, но как только она услышала, откуда звонят, стало ясно, что хороших вестей ждать не стоит.

Умерла Пегги Салливан.

Такого длинного лица, как у Дэниса Фробишера, Кей еще никогда не видела. Он походил на бассета, но добрая улыбка и лучистые глаза объяснили Кей, почему именно его Пегги выбрала своим поверенным.

– Ничего не понимаю, – удивилась Кей. – Она оставила все мне?

Мистер Фробишер кивнул:

– Все очень просто: у нее не было ни братьев, ни сестер, ни детей. Никого. Только вы, мисс Эштон.

– Но мы так недолго были знакомы…

– Значит, вы сумели произвести на нее впечатление.

Кей покачала головой:

– Этого не может быть…

– От мужа она унаследовала приличное состояние. За столько лет значительная его часть ушла на содержание в доме престарелых, но и осталось немало.

– Да, – смогла выговорить Кей.

Другие слова на ум не приходили. И вдруг она вспомнила их последний разговор. Чем она тогда поделилась с Пегги, когда речь зашла о мечтах?

– Все не так просто, – вырвалось у Кей.

– Простите? – не понял мистер Фробишер.

– Это из-за меня, – дрожащим голосом начала объяснять она. – Я тогда сказала «хорошо бы», то есть чудесно было бы, если б мечты сбылись, – и вот Пегги умерла. Но я вовсе не хотела ее смерти! О господи!

– Мисс Эштон, – стал утешать ее мистер Фробишер, – не накручивайте себя понапрасну. Миссис Салливан была в преклонном возрасте и много лет болела. Подошел ее срок, и вы тут совершенно ни при чем, уверяю вас!

Он пододвинул коробку с бумажными платочками, и Кей вытащила один, чтобы вытереть слезы.

– Ах, Пегги! – не могла она успокоиться. – Я не ожидала… Представить не могла…

– Разумеется…

Они помолчали. Наконец Кей взяла себя в руки, и мистер Фробишер продолжил:

– Она оставила вам письмо. Сиделка написала его под диктовку, но Пегги смогла поставить подпись.

Он подал Кей белый конверт. Трясущимися руками она вскрыла его и достала сложенный лис-ток.

«Дорогая Кей!

Надеюсь, ты не будешь слишком поражена, когда узнаешь, что я оставила тебе немного денег».

Столь очевидное преуменьшение едва не заставило Кей рассмеяться нервным смехом, но она сдержалась.

«Дело в том, что у меня совсем нет близких, а я, в отличие от большинства старух, не испытываю слабости к кошкам, поэтому не собираюсь завещать свое имущество какому-нибудь приюту для животных.

Я знаю, что твоя мать не оставила тебе почти ничего, и к тому же тебя угнетают мысли о выплате ипотеки и неосуществленной мечте. Так вот, моя милая, если ты разумно распорядишься этими деньгами, то сможешь воплотить свою мечту немедленно, и тогда я буду знать, что продолжаю жить благодаря тебе. Ведь это не так уж глупо?

Я буду скучать по тебе, дорогая Кей. Я так любила, когда ты меня навещала. Спасибо тебе за чудесные часы чтения вслух. Я много лет не перечитывала Джейн Остин, но твой нежный голос вновь оживил для меня все ее романы – и за это я тебе искренне благодарна.

Тебе выпал редкий шанс. Соверши для себя чудо!

Твой друг Пегги».

Кей смотрела на подпись, кое-как поставленную синими чернилами. Имя Пегги больше походило на «Пигги», и Кей представила, как ее приятельница, желая что-то оставить после себя, водит старческой рукой по бумаге. Ее глаза наполнились слезами.

– В общем, вы сами видите, – подытожил мистер Фробишер, – что она пожелала все оставить вам. Сейчас мы оформляем необходимые документы. Ее дом последние несколько лет сдавался, и основная часть дохода шла на оплату проживания в «Соснах», но арендатор съехал, и теперь дом ваш.

Кей изо всех сил старалась понять, что он говорит.

– Миссис Салливан думала, что вы его сразу продадите.

Нотариус помолчал, ожидая ее реакции.

– Но, возможно, вы предпочтете сначала все как следует обдумать, – добавил он.

– Да, – отозвалась Кей. – Обдумать…

– Мой номер телефона у вас есть. Я отвечу на любые ваши вопросы.

– Вопросы…

Кей кивнула.

– Спасибо, – спохватилась она, – вы так добры.

– Нисколько, – возразил мистер Фробишер. – Я просто делаю свою работу – выполняю последнюю волю моей клиентки.

Он встал, чтобы проводить Кей до дверей кабинета.

– Миссис Салливан была очень добра, – сказал он на прощание. – Нам всем будет ее не хватать…

Кей снова машинально кивнула и уже у порога почувствовала, как на глаза опять набежали слезы. Она вернулась к столу мистера Фробишера и взяла еще один бумажный платочек – на всякий случай.

Глава 2

Кей сидела за своим столом в офисе фирмы «Барнум и Мейсон». С похорон Пегги прошло уже три месяца, но она до сих пор не могла поверить, что ее приятельницы больше нет на свете и ей не надо ездить в дом престарелых, прихватив с собой стопку книг.

Отпевали Пегги в той же церкви, что и маму Кей, солнечным, но промозглым февральским утром. Снег уже растаял, и все зазеленело, но в тот день Кей ничто не радовало. Ее била дрожь, когда она сидела на том самом месте, что и несколько недель назад, и смотрела на богослужение сквозь пелену слез.

А теперь сидит в своей конторе, словно ничего не случилось.

«До чего же безжалостно время», – думала Кей.

Она оплакивала потерю друга, но жизнь продолжалась.

В последние несколько недель Кей забросила рисование и предавалась чтению, привычно остановив свой выбор на «Нортенгерском аббатстве» Джейн Остин и надеясь, что общество Кэтрин и Тилни ее немного развлечет. Между тем Кей понемногу собирала нужные сведения, чтобы подготовить свои рисунки к публикации, для чего совершила поход в местную библиотеку. Там она обнаружила книжку, содержавшую множество советов для начинающих иллюстраторов, и принесла ее в офис, чтобы в подходящий момент тайком отксерокопировать нужные страницы.

«Вот, кажется, такой момент и настал», – осторожно оглядываясь по сторонам, подумала Кей.

Офис был совсем небольшой, всюду стояли письменные столы, за которыми, кроме нее, сидели еще трое сотрудников. Пол и Маркус ушли на обед, а Дженис с кем-то весело болтала по телефону. Вряд ли она говорила по делу: в юридической консультации нет ничего смешного.

Кей достала из сумки книгу и направилась к ксероксу, очень надеясь, что ей удастся сделать копии нескольких страниц, прежде чем зажует бумагу.

Она еще не закончила, когда на ее столе зазвонил телефон. Дженис по-прежнему заливалась смехом, разговаривая по сотовому, и Кей ничего не оставалось, как ответить на звонок.

Не успела она положить трубку, а в офис уже входил Роджер Барнум, потрясая пачкой документов, которые, без всякого сомнения, нуждались в ксерокопировании.

Кей приросла к месту, наблюдая, как мистер Барнум приподнимает крышку ксерокса.

– Это чье? – рявкнул он, поморщившись, словно держал в руках какой-то заразный предмет. – «Рисование для пользы и удовольствия».

Покраснев до ушей, Кей подошла, чтобы забрать свою книгу:

– Мое, мистер Барнум…

– И что оно делает в ксероксе? – поинтересовался шеф.

Кей едва не застонала в ответ на глупый вопрос, но вместо этого забрала книжку и пробормотала извинение.

Мистер Барнум засопел:

– Мисс Эштон, мне надо потолковать с вами наедине.

Кей кивнула и прошла за ним следом в его кабинет.

– Закройте за собой дверь и присаживайтесь, – пригласил он.

Она молча повиновалась. Мистер Барнум обошел вокруг стола и сел в роскошное кресло, ничем не напоминавшее обшарпанный офисный стул Кей.

– Простите за откровенность, – начал мистер Барнум, – но ваши мысли в последнее время витают где угодно, только не на работе.

– Это правда, – согласилась Кей. – У меня недавно умерла мама, а потом, почти сразу, близкая приятельница.

– Ах да… Ну что ж, надо как-то взять себя в руки – жить дальше, одним словом.

Кей отчаянно заморгала. Неужели она не ослышалась?

– Люди рождаются и умирают. Это печальный факт, но приходится с ним мириться.

– Верно, – отозвалась Кей. – Я постараюсь об этом не забывать.

– Теперь эти ваши рисунки, – продолжал шеф. – Вы не должны приносить их с собой на работу. У нас ведь был уговор насчет – как его там? – кажется, мистера Дарси. Не могу понять, хоть убейте, чем он так обворожил вас, женщин…

Кей промолчала.

– Это мешает работе. Нельзя путать такие вещи. Ни в коем случае. Работа есть работа. Забава есть забава.

– Но это вовсе не забава, мистер Барнум. Это моя страсть!

Глаза мистера Барнума округлились, как будто возмутительное, на его взгляд, слово «страсть» могло перепрыгнуть через стол и поранить его.

– Если честно, – заявила Кей, довольная произведенным эффектом, – я намерена забавляться и дальше. Дело в том, что мне сейчас позвонили и сообщили, что очень скоро я получу кое-какие деньги. Недавно я получила в наследство недвижимость, которая уже продана, и теперь подумываю о переезде.

– О переезде? – переспросил мистер Барнум.

– Да. Поближе к морю. Мне всегда хотелось жить на побережье. Это тоже моя страсть, хотя и не единственная. Можете считать, что о своем увольнении я вас предупредила. Письменное заявление я, разумеется, тоже подам – после обеденного перерыва, то есть буквально сейчас.

Кей встала и улыбнулась мистеру Барнуму: теперь, зная, что расстается с ним, она уже не скупилась на улыбки.

Вернувшись вечером домой, Кей рухнула на диван, сбросила туфли и вздохнула. Она чувствовала себя опустошенной.

«До чего же утомительное это занятие – принятие решений», – подумала она.

Усталость, впрочем, была приятного свойства: Кей все-таки подала заявление об уходе и теперь улыбалась, вспоминая выражение лица Роджера Барнума. Он впервые удосужился взглянуть на нее – и рассмотреть как следует. Обычно его глаза безразлично скользили по ней, когда он совал ей очередную кипу бумаг.

Кей подумала, что и сама она, пожалуй, впервые взглянула на себя более пристально. Ей минул тридцать один год. По современным понятиям она далеко не старуха, но и девчонкой ее не назовешь. Столько лет потрачено неизвестно на что! Во времена Джейн Остин тридцатилетний рубеж был для женщин роковым. После него, если ты не замужем, все считали тебя старой девой.

Следовало немедленно наверстать упущенное – чего еще ждать? Как там написала Пегги?

«Соверши для себя чудо!»

– И совершу! – пообещала Кей. – Я ваша должница, Пегги!

Она встала с дивана, налила себе бокал вина, продолжая обдумывать то, что случилось с ней за последние месяцы. Все еще не верилось, что теперь она вполне состоятельная женщина. Никогда у нее не было столько денег, и Кей решила их потратить с максимальной пользой.

Она переедет жить к морю, – по крайней мере, это Кей знала точно и, будучи горячей поклонницей Джейн Остин, в седьмой раз перечитывающей «Доводы рассудка», не сомневалась, что поиски подходящего места надо сосредоточить на Лайм-Реджисе. Уже раз десять она «гуглила» этот городок, рассматривая радующие глаз фотографии: живописные рыбацкие хижины, центральную улицу, спускающуюся к синему-синему морю, и серую громаду Кобба. Все они словно звали ее к себе.

«Ну же, Кей! Чего ты ждешь? Давай приезжай! Ты ведь сама сюда стремишься!»

Выросшая в удаленном от моря Хартфордшире, Кей не раз гадала, каково это – жить на побережье. Ей вдруг припомнилась поездка с родителями на каникулы в Северный Норфолк. Погода, если не считать двух восхитительных, пронизанных солнечным светом дней, выдалась отвратительная, и Кей большую часть времени вынуждена была провести в летнем домике, в обществе беспрестанно ссорившихся мамы и папы. Она изо всех сил старалась отгородиться от них, обложившись горой потрепанных книжек, которые она откопала в лавке старьевщика. Истории об удалых разбойниках и красавцах-рыцарях были незаменимым снадобьем, но сейчас она удивлялась: как то печальное путешествие не отбило у нее охоту переселиться к морю?

Но чем она будет заниматься в Лайм-Реджисе? Купит совсем дешево какой-нибудь домишко и станет жить в нем затворницей на оставшиеся деньги, рисовать и ждать, когда же ее иллюстрации опубликуют? Прежде Кей не удавалось посвящать все свое время рисованию, но сама эта мысль, как ни странно, ее пугала. Что, если у нее не достаточно таланта? Если на поиски издательства уйдет не один год и она потратит все наследство Пегги? Кей была довольно практична, и перспектива остаться без средств к существованию ей не улыбалась. Будь на ее счету хоть сотни тысяч – впереди еще долгая череда лет: Кей собиралась дотянуть до преклонного возраста. К тому же всю свою сознательную жизнь она работала. Возможно, контора Барнума и Мейсона не лучшее место работы, но Кей могла гордиться тем, что ни от кого не зависела и сама оплачивала счета. Так что же она будет делать в домике у моря в Лайм-Реджисе?

«Есть только один способ это выяснить», – сказала она себе.

С шефом Кей договорилась, что перед увольнением возьмет причитавшийся ей очередной отпуск, и это означало, что в ближайшие выходные можно уехать в Лайм-Реджис, не опасаясь опоздать на работу в понедельник.

Допив вино, Кей отправилась наверх паковать чемодан. Ее не покидало ощущение, что Пегги – как бы она сейчас ни выглядела – одобрительно улыбается ей с высоты.

Глава 3

Всю свою жизнь Адам Крейг провел в Лайм-Реджисе, точнее в деревушке Марлбери в Маршвудской долине, в нескольких милях от приморского городка. Он изучал английский в Кембридже, недолго работал в Лондоне, но жить всегда хотел только здесь. Нигде на свете не было таких извилистых проселков, и каменных лачуг, и просоленного морского бриза, приятно обдувающего лицо, куда бы ты ни шел. Адам любил гряду холмов, на которые по весне выгоняли отары овец, живые изгороди, усыпанные цветами летом, разноцветные кроны деревьев осенью и серую гладь моря зимой. У каждого времени года были свои прелести, и Адам одинаково радовался каждому из них.

Его родители двенадцать лет назад переехали в Калифорнию. Отец, державший в Хонитоне антикварную лавку, рано отошел от дел и решил попытать счастья в виноделии, прикупив виноградник в долине Напа. Адама тоже звали поехать туда, но он отказался. Сельские и прибрежные дорсетские пейзажи стали частью его души, и расставание с ними означало еще и разлуку со старенькой бабушкой.

Восьмидесятичетырехлетняя Нана Крейг жила в соседней с Марлбери деревушке, в домике с соломенной крышей. Из всей семьи она была самым близким Адаму человеком. Пока его родители занимались торговлей, Нана Крейг промывала их сынишке сбитые коленки, она же купила подросшему внуку первые футбольные бутсы, а с тех пор, как он, уже юношей, начал марать бумагу, сочинив довольно неуклюжий романтический опус «Принцесса и пират», – читала все его сценарии. Правда, иногда Адаму хотелось, чтобы память у бабушки была чуть-чуть похуже.

Вот уже десять лет он был сценаристом и кинопродюсером и все это время думал об одном проекте – какой драматург, живущий в окрестностях Лайм-Реджиса, не обратит внимание на роман Джейн Остин «Доводы рассудка»?

Если честно, в юности Адам отнюдь не восхищался Джейн Остин, но разве найдется парень, который был бы от нее в восторге? Ее же читают одни девчонки! Все эти бесконечные гости и растянутые на целые главы рассуждения о чужом богатстве – разве может подобная чепуха поразить воображение молодого человека? Но, повзрослев и став писателем, он постепенно начал отдавать должное ее произведениям, в особенности «Доводам рассудка», и три года назад начал работать над постановкой этого романа. Все шло просто великолепно. С энтузиазмом взявшись за дело, Адам смог заручиться согласием Терезы Хадсон, режиссера с громким именем. Она поставила множество исторических кинодрам, а за недавнюю экранизацию романа Томаса Харди «Двое на башне» получила премию Британской академии киноискусства и телевидения. На съемках этого фильма в Дорсете они и встретились, чтобы обсудить идею «Доводов рассудка».

На сегодняшний день были утверждены все актеры, и съемочная группа уже приступила к работе. Скоро они должны были нагрянуть в ничего не подозревающий Лайм-Реджис, и Адам с нетерпением ждал их приезда. Ему не давали покоя сцены, которые он писал в окрестностях Кобба, представляя себе роковое падение Луизы Мазгроув и осторожный обмен репликами между Энн Эллиот и капитаном Уэнтуортом.

Вот и теперь, когда Адам быстро шел по Броуд-стрит, эти эпизоды все еще стояли у него перед глазами, которые он прикрывал ладонью от солнца, любуясь бликами на волнах.

Ее он заметил по дороге в книжный магазин. Высокая, стройная, с россыпью волос медового оттенка, она, нахмурившись, разглядывала витрину агентства недвижимости. На ней было цветастое платье, легкое не по погоде, и пальцы поспешно застегивали пуговицы на джинсовой куртке – слабая защита от пронизывающего ветра. На лице у девушки был нежный румянец, а глаза блестели, и Адаму захотелось, чтобы она посмотрела в его сторону. И что он тогда сделает? Если его заметит такая девушка – это будет чудо…

Увы, большую часть жизни Адам провел в одиночестве, хотя его нельзя было назвать непривлекательным. Просто, когда дело касалось женщин, он становился мучительно застенчивым. Адам был из тех, кто скромно стоит в уголке на вечеринке и ждет, пока хозяин не представит его другим гостям. И хотя он мог бы заинтересовать беседой гораздо более содержательной, чем болтающий без умолку завсегдатай, его мысли редко становились предметом всеобщего обсуждения – и все из-за стеснительности.

Так бывало и раньше. В школьных любительских спектаклях он оставался за кулисами, потому что не решался поднять руку и вызваться играть на сцене. В старших классах никогда не осмеливался пригласить девушку на танец, даже если все ее подруги уверяли его, что она не против. И в университете было не лучше. Адам проводил почти все свое свободное время, обложившись книгами.

Может быть, поэтому он и стал писателем. Они ведь тоже закулисный народ, месяцами могут жить затворниками.

Конечно, и у него случались романы, но это были, скорее, приятные исключения, когда его неодолимо тянуло к какой-нибудь женщине. Взять хотя бы Камиллу. Она была сопродюсером его первого фильма, и несколько лет назад Адам по уши в нее влюбился. Но отношения, увы, длились недолго. Камилла заявила, что ей нужен мужчина, который держал бы ее в узде и указывал, что и как делать. В ответ на озадаченный взгляд Адама она воздела руки, словно умоляя небо ниспослать ей подходящее выражение, и сказала: «Ты такой тихоня, Адам!» Тихоня… Это слово преследовало его все последующие годы.

Пока Адам предавался воспоминаниям, чудо все-таки свершилось. Девушка с медовыми волосами перевела на него взгляд и улыбнулась, а он – вот уж воистину тихоня! – не придумал ничего лучшего, чем улыбнуться в ответ. Она отвернулась и шагнула на порог агентства недвижимости.

Глава 4

Кей сидела в агентстве, глядя на суровое выражение лица мистера Пайпера.

– Боюсь, у нас для вас ничего нет, то есть за те деньги, что вы предлагаете…

Кей нахмурилась. Она и так отложила на покупку жилья у моря немалую часть наследства, а теперь ее уверяют, что этого мало…

– Есть небольшой загородный домик в Маршвудской долине. Но обозначенной вами суммы хватит едва-едва, и в нем всего две спальни.

– А в самом Лайме точно ничего нет? Мне бы хотелось что-нибудь в черте города…

Мистер Пайпер покачал головой:

– Только не с видом на море, как вы желаете. Я же объяснил, что недвижимость здесь уходит быстро. Место очень популярное, люди покупают летние дома для себя или сдают. Все моментально расхватывается.

Кей вздохнула. Она не подумала, что Лайм-Реджис так любят туристы. Огляделась, всматриваясь в висевшие на стенах фотографии немыслимо дорогих домов, где и кошке негде развернуться, не то что хозяйке. Они были милые, но все за пределами Лайм-Реджиса.

– Может быть, вам поискать дальше по побережью? Например, в Эксмуте или Ситоне?

Кей покачала головой. Не для того она проделала такой путь, чтобы застрять в Ситоне. Джейн Остин ни в каком Ситоне не останавливалась, и к тому же Кей твердо знала, что Кобба там нет и в помине.

И тут взгляд ее упал на дом, который раньше она почему-то не заметила. Уэнтуорт-хаус…

Ресницы ее затрепетали. Уэнтуорт – а благородного капитана из «Доводов рассудка» звали Фредерик Уэнтуорт!

«Ну вот, – решила Кей, – если это не судьба, то что?»

Она встала и подошла ближе, чтобы прочесть аннотацию. Уэнтуорт-хаус оказался бывшей мини-гостиницей, правда «нуждающейся в значительном обновлении».

Гостиница… Ни о чем подобном Кей даже не думала. Чем не превосходный способ обеспечивать себя, живя у моря? В Лайм-Реджис путешественники стремились на протяжении столетий, и в обозримом будущем ситуация вряд ли кардинально изменится, а значит, она сможет безбедно жить у моря – у самого моря, если верить фотографиям.

– Можно ознакомиться вот с этим вариантом поподробнее?

Кей показала на Уэнтуорт-хаус.

– О, боюсь, его цена намного превышает названную вами сумму, – заметил мистер Пайпер.

– Ничего, – возразила Кей, – большая тоже вполне допустима. Особенно если я смогу извлечь из этого прибыль…

Мистер Пайпер открыл ящик стола, вынул оттуда сопроводительное описание и подал Кей. Она быстро его просмотрела:

– Мне бы очень хотелось посмотреть все на месте. Можно это сделать прямо сейчас?

Изумление агента вызвало у Кей улыбку. В последние дни она только тем и занималась, что удивляла мужчин.

Мистер Пайпер неловко встал из-за стола и пробормотал, что ему надо закрыть агентство. Кей по-прежнему улыбалась: что-то ей подсказывало, что она сейчас потратит баснословные деньги.

До Уэнтуорт-хауса было рукой подать, и по пути туда у Кей разбегались глаза. Оказывается, в Лайме замечательные магазины, торгующие доисторическими окаменелостями и ароматной выпечкой. Она заглядывалась то на модный бутик, то на книжную лавку, но ей надо было купить дом, и поэтому нельзя было отвлекаться.

– Это Морской променад, – сообщил мистер Пайпер.

Они шли по мощеной улице с особняками кремового оттенка, их фасады были обращены к морю.

– Уэнтуорт-хаус уже недалеко.

Кей воодушевленно рассматривала все вокруг. Уэнтуорт-хаус, Морской променад, Лайм-Реджис. Такой адрес ей очень нравился, и она немедленно представила его на гербовом бланке, который еще предстояло оформить. Украдкой бросив взгляд на мелькнувшее между домами море, Кей попыталась представить, как будет просыпаться здесь по утрам. Жизнь в Лайм-Реджисе, должно быть, сплошной праздник.

– Вот мы и пришли, – объявил мистер Пайпер.

Перед ними был Уэнтуорт-хаус. Внушительное здание в викторианском стиле с эркерами по фасаду, из которых наверняка открывался прекрасный вид, было окрашено в нежно-розовый цвет, похожий на оттенок морской раковины изнутри. Его оживлял ярко-синий парадный вход. Этого хватило с избытком, чтобы Кей влюбилась в особняк, даже не успев переступить его порог.

После двух энергичных толчков мистера Пайпера дверь наконец поддалась.

– Просто чуть-чуть смазать! – заверил он Кей немного нервно.

Она кивнула. Не отказываться же из-за этого от дома своей мечты. Ее не отпугнет и подозрительный затхлый запах.

– Просто чуть-чуть проветрить! – посоветовал мистер Пайпер.

Кей вошла внутрь вслед за ним.

– Комната для завтрака, – объявил агент, показывая ей помещение в задней части дома.

Она поморщилась, решив, что завтракать здесь не слишком приятно. Стены были оклеены грубыми, заскорузлыми обоями табачного цвета.

– Просто немного перекрасить, – продолжал нахваливать дом мистер Пайпер.

Кей послушно кивнула. Затем он показал ей кухню – длинную, узкую и явно требовавшую ремонта. Все необходимое в ней, впрочем, имелось.

Комнаты по фасаду – столовая и гостиная – оказались куда более пригодными для жилья. Обе окнами-эркерами выходили на море. К сожалению, и тут были табачные обои, но это не помешало Кей разглядеть все как следует.

На втором этаже располагались шесть примерно одинаковых спален, все по одной стороне. Они тоже требовали некоторой модернизации, прежде чем претендовать на гостиничные номера двадцать первого века. Стены в них были оклеены невзрачными обоями в цветочек, отставшими у плинтусов и оконных рам. На полу лежали ковры с рисунком из завитков, затягивающим, словно в водоворот, и везде, куда бы ни падал взгляд, он натыкался на уродливые медные светильники. Все это предстояло ликвидировать.

Единственное, что не нуждалось в замене в Уэнтуорт-хаусе, – это вид из окон. Отель был в самом центре Лайм-Реджиса, и из окон открывался великолепный вид на мол Кобб. Едва заглянув в первую спальню, Кей заметила его вдали и ахнула от восхищения. Он напоминал исполинский серый помост, уходящий далеко в волны, и по нему прогуливались туристы, любуясь морским пейзажем точь-в-точь как современники Джейн Остин.

– Разве не прекрасно? – обратилась она к мистеру Пайперу.

– А? Ах да, – согласился он, проследив за ее взглядом. – Местоположение очень удачное. Пляж, Кобб, магазины и рестораны – все рядом. Если бы вы действительно захотели снова открыть здесь гостиницу, точно бы не прогадали.

Кей кивком выразила согласие. Гостиница – идея просто превосходная. Она сможет неплохо зарабатывать, не выходя из дому, а значит, заниматься рисованием, как только выдастся свободное время. К тому же ей нравилось работать с людьми. Пегги всегда утверждала, что Кей прекрасно умеет со всеми ладить.

– Беру! – выпалила она, вполне отдавая себе отчет, что на эту покупку придется потратить все наследство до последнего пенни.

Мистер Пайпер не сразу нашелся что ответить.

– Но ведь вы больше ничего не видели!

– Все, что мне нужно, я увидела. Это как раз то, о чем я мечтала.

Он и не пытался ее отговаривать.

– Что ж, в таком случае не вернуться ли нам в офис, чтобы приступить к оформлению документов?

Кей улыбалась. Она рискнет и купит дом в Лайм-Реджисе – гостиницу на шесть номеров у самого моря. Пегги, без сомнения, могла бы ею гордиться.

Глава 5

Три месяца спустя

Репетиции закончились.

Джемма Рейли стояла у барной стойки, беспокойно разглядывая людей вокруг. Съемочную группу только что поселили в отеле «Три пальмы» в Лайм-Реджисе, и к их приезду в холле подали напитки. Двери на террасу были распахнуты, и почти все гости любовались морским видом. За исключением Джеммы. Она чувствовала себя совсем как новенькая в школе. Все здесь друг с другом знакомы. Например, режиссер Тереза Хадсон знала всех и каждого, как и ее помощник Лез Браун. Он, впрочем, больше молчал. За хмурый вид и отсутствие чувства юмора его прозвали Лез Отверженный[5]. Он опустошил вазочку с орехами, высыпав их себе на ладонь, и стал по одному закидывать в рот, прихлебывая виски.

Джемма снова оглядела холл и невольно остановила взгляд на актрисе Софи Керр. Джемма была наслышана об ее успехах, в основном в сотрудничестве с Королевской Шекспировской театральной компанией. Публика восхищалась ее ролями в разных спектаклях – от остроумной Беатриче в «Много шума из ничего» до надрывающей душу Офелии в «Гамлете». Джемма наблюдала, как Софи кокетничает с парнем из съемочной группы, который обычно повсюду таскал за собой кабели. Она не знала, кем он числится, но Софи его явно приворожила – да и как иначе? Сияющие белокурые локоны и насмешливый разговор – воплощенная мечта большинства мужчин.

Рядом стояла еще одна известная актриса, Бет Дженкинс, с декольте разве что не до пупка. Потрясающая рыжая шевелюра безупречным гладким водопадом ниспадала ей на плечи, а ярко-алые губы будили в мужчинах опасные фантазии. Бет была красавицей и играла в «Доводах рассудка» Луизу Мазгроув. До Джеммы дошел слух, что никто особенно не расстроится, если Бет и вправду расшибет себе голову, когда во время знаменитого эпизода ринется вниз с Кобба. Стервой Бет слыла первостатейной.

– Я слышала, что недавно она прямо на съемках увела мужа у продюсерши, – услышала Джемма у себя за спиной чей-то голос.

Обернувшись, она увидела за стойкой двух молоденьких официанток. Девушки посмеивались и шептались, показывая на актеров пальцем.

– А ведь в то же время она вроде бы крутила с каким-то поп-певцом? – удивилась ее подружка.

– С каким же? – спросила первая.

– Понятия не имею. Со всеми подряд, наверное!

Обе засмеялись.

«От такой лучше держаться подальше», – решила про себя Джемма.

Но в кино это настоящая проблема. Съемочная группа на время превращается в семью, где никуда и ни от кого не спрячешься. Джемма уже убедилась в этом на своей первой картине – телефильме «На ночь». Эту любовно-криминальную драму, а заодно и игру Джеммы критики разнесли в пух и прах.

«Обречена на амплуа безмозглой блондинки», – высказался телекритик из «Vive!».

«Ножки как стручки фасоли, – поддакнул ему обозреватель из „Star Turn“, – а все остальное еще хуже!»

Уязвленная Джемма после таких отзывов месяцами скрывалась от всех, перекрасившись в жгучую брюнетку и наращивая мускулы ног в тренажерном зале. Но это не помогло, если учесть, что ее мать Ким Рейли была всеобщей любимицей, сыгравшей главную роль в «Бандитках», культовом телешоу семидесятых. Едва Джемма осмелилась последовать по ее стопам, как начались сравнения. Она сама понимала, что это неизбежно: мать была красивой, талантливой и везучей. «Бандитки» в свое время считались популярнейшим сериалом с заоблачными рейтингами. Они выдержали пять сезонов, пока не погиб ведущий актер, разбившись на мотоцикле. Джемме не раз приходило в голову, что, не случись этого, сериал, пожалуй, снимали бы до сих пор и ее мать, распушив шевелюру феном, и поныне щеголяла бы в своих фирменных штанах в обтяжку и слишком откровенных маечках.

Матери Джеммы так и не удалось превзойти свой успех в «Бандитках», хотя она пару раз предпринимала такие попытки. В глазах общества она была воплощением успешности, женщины ею восхищались, мужчины делали стойку. Но Ким оказалась ранимой натурой, и, хотя она обожала находиться в центре внимания, постоянный интерес публики со временем начал ее тяготить. Джемма, по всей видимости, унаследовала эту черту. Одна мысль о съемках превращала ее в комок нервов, и тем не менее что-то вынуждало ее идти проторенной дорожкой. В театральной школе она едва не заболевала перед выходом на сцену, а потом играла просто великолепно, – по крайней мере, так ее заверяли студенты и преподаватели. Чем же объяснить неуспех в той злополучной теледраме?

«Критикам лишь бы позубоскалить, – утешила ее одна из давних подруг по театральной школе, когда они вместе зашли в паб обсудить причины ее провала. – Не обращай на них внимания! Ты играла потрясающе».

«А что еще можно было выжать из такого сценария? – сказал другой, более правдивый приятель. – Ты сделала все, что в твоих силах».

Какое счастье, что Тереза Хадсон поверила в нее и дала столь необходимый Джемме новый шанс! Что-то в игре молодой актрисы наверняка ее зацепило.

«Вот только бы мне побольше веры в себя», – печалилась Джемма.

На глаза ей попался молодой мужчина со взъерошенными темными волосами. Он слушал Терезу, и его серые глаза оживленно поблескивали за стеклами очков. Джемма уже видела его на репетициях: это был сценарист и один из продюсеров фильма, но он показался ей неразговорчивым. Доброе лицо и робкая улыбка говорили, что в застенчивости он ей не уступает. За спиной молодого человека стоял какой-то черноволосый незнакомец, и Джемма встретилась с ним взглядом. Тот немедленно расплылся в улыбке, весело прищурившись. Вид у него был такой, словно он сейчас подойдет и заговорит с ней. Джемма отвернулась. Не хватало еще, чтобы с ней заигрывали… Ей и так все уши прожужжали историями о романах на съемках, которые никогда ни к чему не приводили.

Два актера между тем вошли с террасы и направились к бару. Оба кивнули Джемме, но не заговорили, чему она только обрадовалась, так как ее интересовал лишь один человек из этой братии – Оли Уэйд Оуэн.

У Джеммы вдруг пересохло во рту. Неужели из всех подходящих на роль капитана Фредерика Уэнтуорта кандидатур не нашлось никого, кроме Оли Уэйда Оуэна? Джемма, сколько себя помнила, была в него влюблена, и все стены гримерки в школе-студии оклеила постерами с портретами молодого красавца. Она смотрела на них, изнывая от тоски и воображая, как чудесно было бы сыграть с ним в «Ромео и Джульетте» или «Антонии и Клеопатре».

Он был высок, голубоглаз и красив классической красотой, а к густым светлым волосам так и хотелось прикоснуться. Но самым замечательным в нем была улыбка. «Похитительница тысяч сердец» – так отзывались о ней газеты: у Оли Уэйда Оуэна всегда имелась подружка, а то и две. Снимки актера, сделанные на выходе из какого-нибудь дорогого ресторана или элитного ночного клуба, не сходили с первых полос таблоидов, и любопытствующим оставалось только чесать языки, кто же эта очередная девушка с ним рядом?

Вот он стоит и болтает о чем-то с Бет Дженкинс… Той, несомненно, льстит его внимание, и она кокетничает напропалую.

«Куда мне тягаться с такими, как она? Это же совершенно особая порода женщин!»

«Но ведь не ее, а тебя Тереза выбрала на главную роль», – несмело возразил ей внутренний голос.

Да, это была чистая правда, и пусть Джемма на съемках могла нажить в лице Бет смертельного врага (это бы ее ничуть не удивило), но факт оставался фактом: именно ей предстояло стать партнершей Оли Уэйда Оуэна в крупнобюджетной постановке.

Неожиданно Оли обернулся и озарил Джемму своей ослепительной улыбкой, едва не растопившей лед в ее бокале. Она не поверила глазам: слишком неожиданно это произошло. Энн Эллиот – ее первая роль в кино, и Джемма не могла отделаться от ощущения, что все только и ждут ее промахов. Но что гораздо хуже, она сама готовила себя к полному фиаско.

Глава 6

Уже стемнело, когда Адам ушел из отеля «Три пальмы» и направился в Маршвудскую долину. Вечеринка и правда удалась, хотя обычно он старался избегать светских мероприятий. Адам, скорее, был домоседом, но на этот раз он с искренним удовольствием пообщался со съемочной группой. Тереза сама никогда не задавала тон веселью, но сумела увлечь его разговором о своих задумках по поводу фильма и о намерении использовать Лайм-Реджис на все сто. Она к тому же горячо одобрила места, предложенные Адамом для Киллинч-холла и Апперкросса, но немного тревожилась из-за прогноза погоды, обещавшего дождь, дождь и еще раз дождь. Оставалось только скрестить пальцы на удачу.

Адам, присмотрев поместье Марлкоум, и сам очень обрадовался. Его сразу осенило, что перед ним идеальный Киллинч-холл, и, к его восторгу, владельцы и кинокомпания сошлись с ним во мнениях. Старинный особняк времен короля Якова, расположенный всего в пяти милях от Лайм-Реджиса, должен стать величественным семейным гнездом Эллиотов, а близлежащая деревушка Эшбери – прекрасной заменой Апперкроссу. Фасад отыскавшегося в ней превосходного дома в георгианском стиле давал представление о том, как выглядело жилище Чарльза и Мэри Мазгроув.

Всегда удобнее, если натурные съемки ведутся в ограниченном количестве мест – и чем их меньше, тем лучше. Это существенно экономит время и деньги, а переснять неудачный дубль не составляет труда. Особенно Адама устраивало то, что он сможет жить у себя дома, вместо того чтобы снимать номер в отеле по соседству со съемочной группой. Он слишком ценил уединение по окончании рабочего дня.

Его мысли сами собой возвращались к сегодняшней вечеринке. Он и так и сяк пытался втянуть в разговор помощника режиссера Леза Брауна, но это ему не удалось. Лез только мялся, бормоча что-то невразумительное, а потом и вовсе ретировался в туалет.

– Не обращайте на него внимания! – посоветовала Бет Дженкинс, подплывая к Адаму в обольстительном открытом платье. – Он такой зануда! Вы ведь знаете, как его прозвали? Лез Отверженный.

Адам рассмеялся. Бет воспользовалась случаем и будто невзначай взяла его под руку. Она, впрочем, и не думала заигрывать – Адам заметил, что Бет то и дело стреляет глазами в сторону террасы, где стоял Оли Уэйд Оуэн.

Замедлив скорость, чтобы обогнуть церковь, Адам усмехнулся. Если красивая актриса и липнет к нему, то лишь по одной причине – этим она надеется вызвать ревность у кого-то другого.

Но там была еще и Джемма… Милая Джемма Рейли. Наконец ему встретилась такая же застенчивая женщина, как он сам. Адам долго наблюдал, как она слоняется возле бара с бокалом в руках, держась в стороне от тусовки. Накануне они перебросились словечком, и Адам сразу почувствовал к ней симпатию.

– Готовитесь к завтрашним великим свершениям? – спросил он, решившись к ней подойти.

– Я всегда готова, – отшутилась она.

Адам вгляделся в ее побледневшее лицо и уловил в глазах Джеммы неуверенность.

– Нервничаете?

– Да! – вдруг вырвалось у нее.

Она и сама, кажется, удивилась, что выдала свою тайну.

– Но вы же превосходная актриса, – заверил ее Адам. – Я видел вас на репетициях – вы просто чудо! Уверен, у нас получится замечательный фильм.

Она одарила его улыбкой:

– Вы очень добрый.

– Нет, просто честный.

– Но я… Видите ли, это моя первая роль в кино, и я умираю от страха, что всех подведу.

Зрачки у нее расширились.

– Никого вы не подведете! – возразил Адам.

– А вдруг окажется, что я не такая уж хорошая актриса?

Адам не верил своим ушам. Перед ним стояла воплощенная леди Сомнение. В таких случаях рецепт только один – ложь.

– Но на съемках каждый чувствует то же самое.

– Правда? – недоверчиво спросила Джемма.

– Естественно! Я тут разговаривал с Бет Дженкинс. Она дрожит и вся на нервах. Вот никогда бы не подумал!

– Не может быть! Бет – и боится?!

Адам кивнул, удивляясь своему вдохновенному вранью и стараясь продержаться как можно дольше. В конце концов, это продолжение его литературного таланта.

– Она сказала, что ни на одних съемках ни в чем не была уверена заранее, но волнение обеспечивало блестящую игру.

– В театральной школе со мной было то же самое, – призналась Джемма. – Я тряслась перед каждым спектаклем.

– Могу поспорить, вы всегда играли бесподобно! – предположил Адам.

– Ну, откуда мне знать, – слегка покраснев, ответила Джемма.

– Если бы все вокруг сомневались в ваших способностях, вы бы здесь сейчас не стояли. Кино – слишком дорогое предприятие, чтобы приглашать бездарностей, – заметил Адам, но, увидев, как с ее щек схлынул румянец, тотчас пожалел о своих словах. – Поэтому вам абсолютно не о чем беспокоиться. Тереза только что мне вас расхваливала. Наш проект уже у нас в кармане. А все потому, что вы в нем задействованы!

Джемма тяжело вздохнула и, сказав спасибо, тихонько коснулась его руки.

Проезжая сумеречными проселками, Адам вспоминал лицо Джеммы и ее волнение. Он надеялся, что хоть немного ее успокоил, и дал себе обещание, что и впредь будет поддерживать Джемму, если у нее сдадут нервы.

Той же ночью Джемма проснулась от странного ощущения сырости. Она рывком сбросила одеяло, выскочила из постели и, включив ночник, вскрикнула: по подушке расползлось огромное мокрое пятно. Джемма перевела взгляд на потолок – с него капало.

– Боже мой! – воскликнула она, поспешно всовывая ноги в туфли и вытаскивая из чемодана первый попавшийся джемпер.

Откуда такая напасть? Неужели потолок вот-вот обвалится? И ей суждено погибнуть, прежде чем она успеет оставить свой след в кинематографе?

В коридоре послышались голоса, и Джемма распахнула дверь номера.

– У меня не комната, а настоящий бассейн! – вопила Бет.

Джемма невольно обратила внимание, что Бет тем не менее успела причесаться и подкрасить губы и ресницы.

– У меня вся постель отсырела, – пожаловалась Софи.

Она была в пикантной пижамке с медвежатами, но, как и Джемма, в подобных обстоятельствах не сочла нужным позаботиться о макияже.

– Все живы? – поинтересовался спустившийся с верхнего этажа Оли. – Трубу прорвало. Все кругом затопило.

– Какой кошмар! – ужаснулась Бет.

– Видели бы вы наши комнаты, – утешил ее Оли.

Только теперь Джемма заметила, что его джинсы напитались водой, а ко лбу прилипли мокрые пряди.

На лестничной площадке показалась мрачная Тереза.

– Собирайте вещи, и побыстрее! – велела она.

– В свой номер я больше не зайду! – заявила Бет. – Я там утону.

Оли покачал головой и бросился ей на выручку. Джемма вернулась к себе и начала лихорадочно упаковывать вещи, комкая их как попало, и через несколько минут снова была на лестничной площадке.

– Что же, черт побери, нам делать? – чесал в затылке Лез Отверженный, ероша и без того стоявшие торчком волосы. – Где мы будем спать?

– Понятия не имею, – отозвалась Тереза. – Должны же у них быть свободные номера…

Лез только покачал головой:

– Здесь все под завязку.

– Что же нам теперь делать? – захныкала Бет. – А как же мой сон красоты? Я не смогу работать, если хорошенько не высплюсь!

Джемма тем временем отвлеклась, засмотревшись на Оли, выжимавшего волосы. Его футболка тоже промокла насквозь, и Джемма поспешно отвела глаза: момент, чтобы любоваться кумиром в мокрой одежде, был выбран неподходящий.

Наконец появился менеджер отеля, безостановочно молотивший воздух руками, как ветряная мельница крыльями.

– Леди и джентльмены, покорнейше прошу прощения! Надеюсь, никто не пострадал?

– Я пострадала! – выступила вперед с виду совершенно невредимая Бет.

– Ах, боже мой! Никогда себе не прощу, если моя любимая актриса понесет урон в стенах моего заведения! Что с вами, моя дорогая?

Бет поправила оборки пеньюара.

– Туфли, в общем, слегка намокли, но чемодан окончательно испорчен! Все надо покупать заново!

– Ой, перестань! – урезонила ее Софи.

Тут Тереза вспомнила, что пора брать инициативу в свои руки:

– Есть в вашем отеле другие номера?

– Увы, у нас все давно забронировано, – с сожалением ответил менеджер.

– Что за вздор! – возмутилась Бет. – Вы что, думаете, я буду всю ночь болтаться на сквозняке, на этой затопленной лестнице, в кружевном пеньюаре?

И она выразительно захлопала ресницами в сторону Оли. Тот усмехнулся, а вслед за ним и Лез Отверженный, хотя его улыбка больше напоминала плотоядный оскал, так что Бет запахнулась поплотнее, почти полностью закрыв ложбинку между грудями.

– Я знаю, как нам поступить, – сообразил управляющий. – Постельного белья у нас в избытке, и мы можем пока разместить вас в комнате отдыха.

– Это уже ни на что не похоже! – фыркнула Бет.

– Все равно до подъема не больше двух часов, – возразила Софи. – Не вижу в этом никакой проблемы.

Актрисы обменялись свирепыми взглядами.

– Завтра все постараемся утрясти! – Крик Терезы перекрыл поднявшийся галдеж. – Давайте постараемся как-то пережить остаток ночи.

Джемма вздохнула, проводив глазами Оли, который непринужденно двинулся с чемоданом вниз по лестнице. Бет слегка поцапалась с Софи за очередность спуска: обе, без сомнения, намеревались захватить ближайшее к Оли импровизированное ложе.

Глава 7

Последние несколько недель из-за навалившихся дел прошли для Кей словно в тумане. Она продала свой маленький дом в Хартфордшире и перебралась из графства, в котором не только когда-то поселилось семейство Беннет из «Гордости и предубеждения», но и она сама немало пережила, в Уэнтуорт-хаус в Лайм-Реджисе, навстречу новой жизни. Вот только ее мечта стать художницей, живущей у моря, к сожалению, пока не могла воплотиться. У Кей не было времени даже распаковать кисти – не то чтобы порисовать. Надо было сначала попрощаться со всеми старыми знакомыми и пообещать, что они смогут приехать и остановиться у нее в гостинице, как только все будет готово.

Мистер Пайпер порекомендовал ей местного живописца и декоратора Чарли Эванса. Тот явился в Уэнтуорт-хаус вместе со своим семнадцатилетним сыном, которому, очевидно, вовсе не улыбалось безвылазно торчать в четырех стенах, и поэтому он беспрестанно куда-то исчезал и обнаруживался каждый раз возле ближайших игровых автоматов. И все-таки вдвоем они переделали холл, столовую и спальни, поскольку на вид это были самые ужасные помещения и будущие постояльцы должны были обратить на них внимание в первую очередь. Гостиная и кухня могли подождать.

На свалку отправились ковры с узором, навевающим головную боль, и пунцовые раковины. Их сменила краска кремового оттенка и целый строй белых раковин. Полы Кей решила застелить ковролином: он ей всегда нравился, но раньше она не могла его себе позволить. Затем пришел черед приятных мелочей – аксессуаров. Поблизости были прелестные магазинчики, и в них Кей любовно и старательно подобрала постельные принадлежности, полотенца, ночники и зеркала, пока все спальни не удостоились, с ее точки зрения, попасть в какой-нибудь глянцевый журнал. Теперь Кей по праву могла гордиться новым жилищем, созданным ею для себя и своих будущих гостей.

Как быстро она привыкла к жизни на побережье! Кей обожала просыпаться по утрам от гвалта чаек – их пронзительные крики будили ее лучше всякого будильника. Она старалась успеть до завтрака быстро прогуляться к Коббу, вдыхая бодрящий морской воздух и наблюдая за изменчивой водной стихией.

Она также купила карту окрестностей и изучала по ней названия. К западу от Кобба тянулся Монмаутский пляж, а за ним находилась бухта Пинхей. Но больше всего ее по-прежнему привлекал сам Лайм. Кей очень нравился вид по ту сторону залива, где маячила величественная громада Золотого Шлема, а в очень погожий день даже проступали очертания острова Портленд.

Ей отчаянно хотелось везде поездить и все кругом осмотреть. Тут сами названия носили отпечаток волшебства, как, например, Гавриилов уступ или Черная Жила на побережье, а в долине прятались загадочные деревеньки: Вуттон Фитцпейн и Уитчерч Каноникорум.

Кей любила уличные фонари приморского бульвара, по форме похожие на ракушки-аммониты, лоснящийся ил в гавани, своим видом напоминавший самый горький шоколад, и вечера, когда море и небо переливались нежнейшими оттенками жемчуга и невозможно было сразу определить, где кончается одно и начинается другое. Словом, в Лайм-Реджисе она любила все без исключения. Но ее фаворитом все же оставался Кобб. Кей любовалась им, гуляла по нему, фотографировала и боготворила во всех ракурсах, восхищаясь отлогой дугой, без конца зарисовывая в своем блокноте и дав себе зарок вскорости изобразить его в красках. Кобб казался ей живым существом, и Кей не терпелось перенести его энергию на бумагу.

Но самой притягательной для нее стороной мола была его открытость для всех. Любой мог свободно разгуливать по нему – от карапузов с бабушками и дедушками до собак всевозможных пород, семенящих за хозяевами, повиливая хвостом и свесив на сторону язык.

Тот день выдался особенно долгим. Едва закончили с покраской стен, от которых предварительно пришлось отдирать старые полки, как раздался стук в дверь. Кей сидела в гостиной, расположенной в передней части дома. Комнату еще не успели обновить, но старый диван и пара кресел придавали ей довольно уютный вид, так что Кей почти удалось почувствовать себя как дома. Она взялась было перечитывать те немногие страницы из «Доводов рассудка», где действие разворачивалось в Лайм-Реджисе, и теперь недоумевала, кому она могла здесь понадобиться. За свое недолгое пребывание в городке она еще не успела завести знакомых, а Уэнтуорт-хаус не был пока открыт для клиентов.

Кей вышла в холл и отперла дверь. На пороге стояла худощавая женщина лет сорока с измученным неулыбчивым лицом.

– Это у вас гостиница, если не ошибаюсь? – спросила она умоляюще.

– Кажется, да, – осторожно ответила Кей.

– Прекрасно. Возможно, вы-то и спасете мне жизнь.

Кей не нашлась что ответить. Прежде ей никогда не приходилось спасать ничью жизнь, но, пока она собиралась с мыслями, усталая гостья сама пригласила себя войти и начала тараторить без умолку.

– Меня зовут Тереза Хадсон. Вы, наверное, видели мои фильмы. «Страсть госпожи», «Двое на башне» – хотя бы эти. Я режиссер. Мы здесь, в Лайме, снимаем «Доводы рассудка», и сюда со мной приехала вся съемочная группа. Сколько здесь комнат? – спросила она, с суетливым любопытством просунув голову в коридор. – У вас тут, кажется, тесновато?

– Пять, – ответила Кей. – Пять номеров, все по одной стороне.

– Пять? Двухместные или двуспальные?

– Три двухместных и два двуспальных, но эти еще не совсем готовы. У нас идет ремонт, и я хотела…

– Я их снимаю. Беру сразу все. То, что они не готовы, не важно. Понимаете, мы в отчаянном положении. Забронировали номера в «Трех пальмах» по этой же улице, но там прорвало трубу, и некоторые из нас оказались без крыши над головой, а в Лайме сейчас абсолютно невозможно найти что-то другое. Мои ассистенты с ног сбились – бегают по городу и стучатся во все двери в поисках приюта для нас. В общем, сумасшедший дом! Мне посоветовали вашу гостиницу, хотя снаружи она не то чтобы очень…

– Но я совсем недавно сюда въехала, – пояснила Кей с досадой, оттого что ей приходится оправдываться.

Ей, кажется, еще никогда не встречались такие бесцеремонные дамы.

– Нам нужен только завтрак и ужин. Обеда не надо. Будем садиться за стол пораньше и ближе к ночи, договорились? А теперь покажите мне комнаты.

Тереза не стала дожидаться, пока Кей проводит ее на второй этаж, и решительно двинулась наверх, заглядывая в каждую спальню.

– Чудесно, – вынесла она вердикт. – Маленькие, но уютные. Краской, правда, пахнет.

– У нас ремонт, – повторила Кей, – я же вам объясняла…

Та кивнула и вынула из кармана пиджака мобильник:

– Лез, это Тереза. Я кое-что присмотрела. Парковка? – Она посмотрела на Кей. – Здесь есть парковка?

– Тут поблизости, – поспешно ответила Кей, показывая направление.

– Да, рядом есть парковка. Ты же представляешь себе размеры этого Лайма. – Она слушала нахмурившись. – Ладно, поторапливайтесь. Как позавтракаете, берите ноги в руки и сюда, на Морской променад. Гостиница называется…

Подняв брови, она снова взглянула на Кей.

– Уэнтуорт-хаус.

– Уэнтуорт-хаус, – криво улыбнувшись, повторила Тереза. – Ага. Это судьба.

И она захлопнула мобильник.

– Все, теперь я выберу себе номер.

Потрясенная Кей проводила растерянным взглядом свою первую постоялицу, в мгновение ока взлетевшую на второй этаж.

– Фантастика! – прошептала она.

Дальнейшие события развивались несколько хаотично. Открыв дверь на очередной стук, Кей нос к носу столкнулась с обрюзгшим мужчиной, который без лишних слов кивнул ей и вдавил окурок в стоявший в холле терракотовый цветочный горшок.

– Тереза! – заорал он, потеснив хозяйку.

Кей даже подпрыгнула.

– Лез! – выбежав на лестницу, откликнулась режиссер. – Остальные с тобой?

– Уже идут. Я веду Джемму, Софи, Бет и Оли. Всем прочим нормально и в «Пальмах».

– Их устраивают номера?

Лез кивнул. Кей не удалось услышать продолжение разговора, потому что в дверь снова постучали.

– Это Уэнтуорт-хаус? – спросила молодая женщина с лицом сердечком и светлыми вьющимися локонами.

– Да.

– Я Софи, – отрекомендовалась гостья. – Софи Керр.

Кей свела брови: где-то она уже слышала это имя. Вдруг ее осенило, и она торопливо пригласила гостью войти.

– Вы снимались в «Одиноком соседе»!

– Да. Как вы любезны, что припомнили. Столько лет прошло!

Кей улыбнулась. «Одинокий сосед» был одним из телефильмов в готическом викторианском духе, которые нравились ей до умопомрачения. Софи как раз играла в нем главную героиню.

– Значит, вы тоже снимаетесь в «Доводах рассудка»? – поинтересовалась Кей, стараясь не показывать благоговение перед знаменитостью.

– Генриетту Мазгроув, – подтвердила Софи. – Скучную сестрицу, у которой не хватило духу ради флирта спрыгнуть с Кобба и едва не свернуть себе шею.

Кей рассмеялась.

– Честно говоря, я не против. По крайней мере, мне не придется, как Бет, рисковать собой, выделывая опасные трюки.

– Бет? – переспросила Кей.

– Кто там назвал меня по имени? – раздался голос у них за спиной, и обе, обернувшись, увидели переступившую порог отеля рыжеволосую красавицу.

– Бет Дженкинс! – не удержавшись, завопила Кей.

Бет похлопала ресницами.

– А, поклонница…

– Но это невероятно! Просто невероятно! Я ведь сейчас перечитывала «Доводы рассудка» – поглядите!

Кей унеслась в гостиную и живо принесла оттуда книжку.

– Хм, забавно! – отреагировала Софи.

– Я и знать не знала, что здесь снимают этот фильм!

– Ну что же, иногда приходится ютиться черт-те где, – рассуждала между тем Бет, придирчиво оглядывая узкий холл. – Мой последний фильм снимался на вилле в Марбелле. Сногсшибательные виды. Просто сногсшибательные. Я там так классно загорела, и вообще…

– Да, но героини Джейн Остин должны казаться бледными и загадочными, – возразила Софи, – а не напоминать старый кожаный чемодан.

Бет сверкнула на нее глазами, а Кей даже раскрыла рот от удивления. В холл ее отеля заявились две известные актрисы, а теперь еще и ссорятся!

– Я покажу вам ваши номера, – нашлась она.

– Мне нужен двухместный, – заявила Бет. – С панорамным видом.

Кей кивнула.

– А вам, Софи?

– А, пристройте меня хоть куда-нибудь, – равнодушно отмахнулась та.

– У вас есть какой-нибудь багаж? – уточнила Кей.

– Оли сейчас доставит, – сказала Бет.

Кей оставалось только гадать, кто такой Оли. Вероятно, какой-нибудь помощник.

– Вот вам лучший номер, – предложила она Бет. – Отсюда виден и Кобб, и весь приморский бульвар.

– А ванна здесь есть? Мне непременно нужны и ванна, и душ!

– Душ прямо над ванной, – начала объяснять Кей.

– О боже! Надеюсь, он не похож на те ужасные железяки, из которых по капле сочится чуть теплая вода?

– Не обращайте на нее внимания, – вмешалась Софи. – Она просто чересчур избалованна.

Бет развернулась на каблуках и в бешенстве уставилась на Софи. В какой-то момент Кей даже испугалась, что она, чего доброго, пустит в ход кулаки.

– А рядом – превосходный двухместный номер, – поспешила сообщить Кей, рассудив, что лучше увести Софи от греха подальше.

– Ах, как здесь прелестно! – восхитилась Софи. – У меня будет соседка?

– Зависит от того, сколько вас, – откликнулась Кей.

– Разве Тереза не сказала?

Кей покачала головой.

– Думаю, еще придут Джемма и Оли, но с ним я бы поселиться не рискнула – какой бы он ни был божественный! – Она плюхнулась на постель и вздохнула. – Не хочу нарваться на ревность Бет. Она же у нас примадонна. Все должны беспрестанно падать пред ней ниц. Мне-то нетрудно, но ведь у нее даже не главная роль! – Софи оперлась о спинку кровати. – Главная героиня у нас – Джемма, и более милого существа в актерском мире просто не найти, но нервишки у нее то и дело шалят. Полная противоположность той, что в соседнем номере. Боже! Неужели опять придется работать с ней в паре! Она меня просто преследует.

– А где еще вы вместе снимались? – нерешительно улыбнулась Кей.

– В прошлом году по телевизору показывали один триллер, а до него мы снимались в сериале про школу-интернат, в котором лет за десять ничуть не повзрослели.

– Ах да! – воскликнула Кей. – Теперь вспомнила. Ого, как давно вы уже в кино!

Софи скорчила гримасу:

– Послушать вас, так я уже древняя старуха.

– Нет, что вы! Я просто хотела сказать, что у вас большой опыт.

Софи заинтересованно взглянула на нее:

– Зато у вас гостиница. И замечательная.

– Спасибо. Я недавно ее купила. Получила наследство, – объяснила Кей, удивляясь, как легко ей общаться с этой женщиной. – Мне всегда хотелось жить у моря.

– Я живу в Лондоне у вокзала Ватерлоо. Это просто кошмар. Квартиру купила, что само по себе, казалось бы, неплохо, но она такая уродливая. Стараюсь как можно больше времени проводить на работе, поэтому никогда не бываю в ней подолгу.

– Странно, наверное, все время жить в отелях? – спросила Кей. – Даже не могу себе представить.

– Кто как приспосабливается, – заметила Софи. – Та, что в соседнем номере, привыкла портить жизнь каждому встречному и поперечному. Ни за что не позволяйте ей вас изводить. А вот Оли молодчина!

– Кто такой Оли?

– Эгей! – донесся снизу громкий мужской голос. – Есть здесь кто-нибудь?

Софи пригладила волосы.

– Сейчас сами узнаете.

Все, как по команде, выбежали на лестницу.

– Оли, мы наверху! – крикнула Тереза.

– Надеюсь, ты принес мои чемоданы! – показалась из своего номера Бет с кроваво-красными губами.

– Тебе достался двухместный, Оливер, – сообщила Тереза, и Кей увидела того, к кому она обращалась.

Он уже поднимался по ступенькам, и вначале Кей поразило буйство его золотистой шевелюры. Он поднял голову и, взглянув на нее невероятно голубыми глазами, широко и открыто улыбнулся:

– Здравствуйте.

Кей замерла, раскрыв рот. Это был Оли Уэйд Оуэн, и мужчины прекраснее его на свете просто не было.

Глава 8

Если бы Кей хоть на секунду удалось оторвать взгляд от нового гостя, она бы наверняка удостоилась премии за самую убедительную оторопь. Появление режиссера в ее гостинице уже было событием из ряда вон выходящим, знакомство с двумя известными актрисами едва не заставило ее упасть в обморок от восторга, но приютить у себя одного из самых красивых британских актеров, сыгравшего тысячи героев-любовников и украшавшего журнальные обложки и первые полосы газет, – это было уже выше ее сил. А он между тем направлялся прямо к ней.

– Вы, наверное, и есть хозяйка, – произнес Оли, подавая ей руку.

Кей протянула ему свою, и он легонько ее встряхнул. Момент получился трогательный и деликатный, и Кей показалось, что вся кровь, какая только была в ее теле, прихлынула к щекам, потому что они прямо-таки запылали огнем.

– Кей, – выдавила она. – Добро пожаловать в Уэнтуорт-хаус.

– Какая удача, – заметил Оли, – ведь я тоже Уэнтуорт.

Он оглянулся на сгрудившихся на лестничной площадке. Все засмеялись – ни дать ни взять королевская свита.

– Ладно, – сказал Оли, прерывая рукопожатие, а вместе с ним и мимолетное очарование знакомства. – Кто хочет пойти выпить?

– Я, – с готовностью откликнулась Бет.

– Один глоток, – тут же вмешалась Тереза, предостерегающе вскинув руку. – Утром рано вставать – напоминаю тем, кто забыл.

Оли хлопнул в ладоши.

– В таком случае в «Портовый кабачок». На один глоток, – поспешно добавил он, взглянув на Терезу.

Кей растерянно смотрела, как все двинулись вниз по лестнице, и, не удержавшись, пошла за ними.

Тут входная дверь распахнулась, и Оли вскрикнул, едва не сбив с ног молодую женщину:

– Джемма! Куда ты запропастилась?

– Тащила все это на себе!

Она показала на пару чемоданов и целую связку пакетов.

– А, мои шляпки! – пояснила Бет. – Здесь, в Лайме, я нашла чудесный шляпный магазин. Отнеси их наверх, ладно, Джемма? У меня двухместный с видом.

– Кто бы сомневался, – пробормотала Джемма, протискиваясь в коридор.

– Давайте я вам помогу.

Кей, улыбаясь, двинулась навстречу побледневшей гостье.

– А вы с нами не пойдете? – удивилась Софи. – Ты-то, Джем, пойдешь?

– Я что-то устала, – отозвалась та.

– Она всегда «что-то устала», – заметила Бет. – Пойдем, Оли.

Кей проводила их взглядом и повернулась к Джемме:

– Здравствуйте. Меня зовут Кей.

– Джемма.

– Джемма Рейли? – переспросила Кей, удивляясь, до чего непредсказуема порой жизнь. – Я видела ваш прошлогодний фильм.

– Жалкое зрелище, – скривилась Джемма.

– А мне понравилось!

– Неужели? – искренне удивилась Джемма.

Обе тащили вещи вверх по лестнице.

– Конечно. Вы там просто блистали.

– Ну да, вы одна во всей стране так думаете.

– Но ведь и роль у вас была та еще, – не согласилась Кей. – Вам, наверное, не удалось до конца в ней раскрыться, даже при всем желании, ведь ваша героиня – пресыщенная молоденькая богачка. Но вы сыграли ее так убедительно!

– Правда?

Кей кивнула. Они наконец поднялись на второй этаж.

– А к концу фильма я ее почти полюбила. Начала понимать.

– Спасибо, – поблагодарила Джемма. – Для меня ваши слова очень важны.

Кей улыбнулась:

– В номере, боюсь, вы будете не одна.

Джемма сразу скисла:

– Надеюсь, не с Бет?

– Нет, – рассмеялась Кей. – Бет захватила двухместный. С Софи подойдет?

Джемма облегченно перевела дух:

– Чудесно. – Они вошли в номер. – Софи из тех людей, кого знаешь, кажется, целую вечность – в хорошем смысле слова.

– А Бет – нет?

– К Бет еще нужно притерпеться, – ответила Джемма, пряча улыбку.

– Принести вам что-нибудь? Чашку чая? – предложила Кей. – Я как раз собиралась перекусить. Что-нибудь на скорую руку – супчик, например. Можете ко мне присоединиться – если, конечно, не собираетесь пойти в паб.

– Нет, в паб я не собираюсь, – ответила Джемма, присаживаясь на край постели. – Думаю, сегодня лягу пораньше, а перед сном почитаю.

– Хорошо. Я буду внизу, если вдруг что-то понадобится.

Джемма кивнула, и Кей, прикрыв за собой дверь, спустилась в гостиную. На стуле лежала открытая книга – «Доводы рассудка», и Кей улыбнулась. Казалось, персонажи романа вдруг сошли со страниц и явились в ее гостиницу. Она в изнеможении опустилась на стул у окна. Софи Керр, Бет Дженкинс, Джемма Рейли и Оли Уэйд Оуэн…

Оли Уэйд Оуэн! Вспомнив его, Кей словно оцепенела. Сколько раз за все эти годы она грезила о нем наяву! Сколько томительных часов в офисе оживляли мечты о его ослепительной улыбке и голубых глазах! Она вспомнила, как однажды вырезала его фотографию из «Vive!» с мыслью о том, что может его нарисовать. Интересно, где тот рисунок? Может быть, ей удастся сделать несколько новых? Вдруг он согласится позировать ей – в сценическом костюме?

Кей попыталась углубиться в чтение, но не могла сосредоточиться и отложила роман. Ей было слышно, как наверху ходит по номеру Джемма. Может быть, стоило все-таки заварить чаю и отнести ей, но возможно, она действительно устала и не хочет, чтобы ее беспокоили. Если так, очень жаль: Кей так хотелось с ней поболтать!

«Не торопи события. Все они еще не скоро отсюда съедут».

Она стала прикидывать, что будет в ближайшие дни. Пожалуй, с Джеммой Рейли и Софи Керр они подружатся! Актрисы пригласят ее на премьеру, и Кей, с шикарной модной стрижкой, пройдется по красной дорожке и станет любимицей СМИ. Ее назовут «наперсницей кинозвезд» и напишут о ней: «Кей Эштон, в недавнем прошлом владелица гостиницы, теперь и сама полноправная знаменитость благодаря своему бестселлеру „Дарси в иллюстрациях“». Она станет сенсацией, и Оли Уэйд Оуэн влюбится в нее. На Терезу Хадсон тоже произведет впечатление ее талант, и она уговорит Кей сняться в главной роли в ее следующем фильме – с Оли, разумеется. Оба как раз вернутся из свадебного путешествия, и новую картину будут обсуждать все…

– Я передумала насчет чая, – прервал ее мечты чей-то робкий голос.

Кей увидела на пороге Джемму.

– Конечно, – улыбнулась она, невольно подумав, что ее грезы не такие уж несбыточные и с Джеммой они сейчас же подружатся.

Она повела гостью в кухню.

– Извините за беспорядок. Я тут совсем недавно, поэтому вначале решила взяться за спальни.

– Они прелестные, – заметила Джемма.

– Спасибо. Здесь тоже будет очень неплохо, когда руки дойдут.

– Стало быть, вы всю жизнь занимаетесь гостиничным бизнесом?

– Нет, что вы! – рассмеялась Кей. – Я только что купила этот дом. А до недавнего времени была простым клерком. – Она налила воды в чайник и поставила его на плиту. – Я получила наследство. Довольно неожиданно.

– А! – улыбнулась Джемма, но, заметив, как изменилось лицо Кей, умолкла.

– Моя очень хорошая приятельница, к сожалению, умерла, – вздохнула Кей. – Никак не могу к этому привыкнуть. Последние месяцы были для меня ни на что не похожи, и иногда все еще не верится, что я здесь и у меня теперь совсем другая жизнь…

– Вы не всегда здесь жили?

– Нет, я переехала сюда из Хартфордшира. Когда умерла мама, а за ней та самая хорошая знакомая, меня там уже ничто не держало. Остались, конечно, друзья, по которым я скучаю, коллеги по работе, но я вдруг перестала ощущать связь с теми местами и поняла: вот подходящий момент, чтобы переехать.

– Сочувствую вам, – с участием сказала Джемма. – Вам столько пришлось пережить.

Закипел чайник. Кей достала из буфета две кружки с цветочками и заварила чай, отметив, что Джемма предпочитает с молоком и одним кусочком сахара – как и она сама.

– Иногда бывает тяжеловато, – продолжила свой рассказ Кей, когда они перешли с чаем в гостиную. – Чувствую себя здесь немного одиноко. Случается, гуляю по городу и думаю, что надо непременно рассказать маме об этом или что Пегги будет смеяться, если показать ей это. А потом вспоминаю, что их уже нет.

– Ах, Кей! – воскликнула Джемма, подаваясь вперед.

– Ничего, – откликнулась та. – Здесь мне все-таки легче. Если бы я до сих пор жила на прежнем месте, мне, куда бы я ни пошла, все напоминало бы о них. А в Лайме нет. Тут все иначе.

Она посмотрела в окно: небо темнело, и на улице зажглись фонари.

– Но мне до сих пор кажется, что в это невозможно поверить. Ужасно, что нельзя просто позвонить и поговорить с ними. Я больше не могу спросить их мнение о чем-то. Это невозможно, а я не была к этому готова.

Джемма поставила кружку и взяла руку Кей в свои ладони. Та поморгала, чтобы смахнуть набежавшие слезы, и помахала перед лицом свободной рукой.

– Все нормально, – заверила она. – Не переживайте за меня – я вовсе не собиралась жаловаться. А вам, наверное, лучше не сидеть здесь со мной и слушать мою болтовню, а веселиться вместе со всеми в пабе.

– Мне это совсем не подходит, – покачала головой Джемма. – Они сейчас напьются и будут сплетничать. Я другая.

– И я, – подхватила Кей, – я тоже этого не люблю. Лучше посижу дома с книжкой.

Она взяла «Доводы рассудка» и показала Джемме:

– Вы это читаете?

– Один из моих любимых романов. Поэтому я и решила сюда переехать.

– А теперь и вся съемочная группа нагрянула к вам!

Они молча пили чай.

– Ладно, – наконец сказала Джемма, – спасибо за угощение. Пойду поубиваю мух.

Кей посмотрела на нее с недоумением.

– Так Бет называет заучивание роли. Она меня все время поддразнивает, что я заправская мухобойка, но я ничего не могу с собой поделать. Мне нужно все время повторять текст.

Провожая ее взглядом, Кей не могла не улыбнуться. Ей еще не встречались такие приятные в общении девушки, и она решила, что из Джеммы получится замечательная Энн Эллиот.

Неожиданно Кей пришла потрясающая мысль, что ей удастся понаблюдать за съемками! Во-первых, из окон открывался отличный обзор, и ей пришло в голову, что Тереза может разрешить ей присутствовать на съемочной площадке. А вдруг ее возьмут в статистки?! Или эта противная Бет подвернет ногу во время знаменитого эпизода на ступеньках Кобба, а Кей ее заменит и покажет всем такое актерское мастерство, что сраженная наповал Тереза не выдержит и доверит ей роль Луизы Мазгроув? И, проигрывая ту знаменитую сцену, когда героиня спрыгивает с лестницы прямо в объятия капитана Уэнтуорта, она заглянет в бездонные голубые глаза Оли, и он без памяти влюбится в нее.

«Свадьбу устроим скромную, – мечтала Кей, – гостей на шестьсот, а над головой будут кружить несколько вертолетов от конкурирующих глянцевых журналов в попытке заснять невесту Оли».

Они оба станут фаворитами прессы, и на каждом шагу их будут сопровождать операторы.

Кей покачала головой. Как легко увлечься и снова унестись в мир грез – глупое чудачество, пережиток детства, проникший во взрослую жизнь. Кей понимала, что надо учиться контролировать эту привычку, какой бы безобидной она ни казалась, ведь мечтатель, если его ожидания не оправдываются, часто становится жертвой разочарования. Кей – обычная молодая женщина, заурядная владелица гостиницы, и Оли вовсе не собирается уделять ей хоть крупицу внимания. Так или не так?

Глава 9

Остальные вернулись в гостиницу, как и было предсказано, лишь после того, как паб закрылся. Кей из своей спальни услышала их едва ли не с другого конца Морского променада и среди хора голосов явственно различила пение Бет. Вернее, визг: песне явно недоставало мелодии.

Затем у входной двери раздался шум и скрежет. Кто-то долго попадал ключом в замочную скважину, и вся компания, очевидно, разом пыталась протиснуться в холл. Кей засмеялась, выскользнула из спальни и украдкой поглядела вниз.

– Чшш! – усмиряла всех Софи.

– Сама ты чушь! – огрызнулась Бет, ставя нетвердую ногу на первую ступеньку.

– Вечно ты переусердствуешь, Бет, – вот в чем твоя проблема.

– Ты еще будешь объяснять мне, в чем моя проблема! – вспылила Бет и ткнула пальцем в грудь Софи. – Ты – моя главная проблема!

– Да? Тогда ты – моя проблема!

– Дамы, дамы! – приструнил обеих Оли. – Не могут же сестры Мазгроув воевать друг с другом прямо здесь?

Кей смотрела, как все они, спотыкаясь, тащатся вверх по лестнице. Бет неприлично раскраснелась, ее глаза заигрывающе поблескивали. Белокурые волосы Оли спутались, как будто их кто-то взъерошил.

«Наверное, Бет», – решила Кей.

Глаза у Терезы отчаянно слипались, и она, скорее всего, мысленно была уже в постели, заставляя себя кое-как переставлять ноги. Замыкали шествие Лез и Софи. Помощник режиссера был, как всегда, угрюм, лицо у него выглядело помятым. Софи единственная из всех сохраняла более или менее приемлемый вид. На щеках проступил легкий румянец, она непринужденно улыбалась и по ступенькам всходила гораздо проворнее, чем остальные.

– Спокойной ночи! – пожелала она всем на площадке.

Бет лишь вяло махнула рукой и ввалилась в свой номер.

– Доброй ночи, мои милые принцессочки! – распрощался Оли и тоже исчез за дверью.

Наконец все угомонились, и Кей, успокоившись, вернулась к себе. Постояла с минуту, вновь спрашивая себя, не приснилось ли ей это.

– Где мой фен? – вдруг разнесся по коридору чей-то вопль.

Кричала, конечно, Бет Дженкинс.

«Нет, – подумала Кей, – не приснилось».

В ее доме действительно заночевали кинозвезды.

– Софи! У тебя мой фен?

– Нет у меня твоего дурацкого фена! И нельзя ли потише? Джемма, между прочим, уже спала!

Бет с грохотом хлопнула дверью, и снова все стихло. Кей прыснула. Вот чудеса! Оли Уэйд Оуэн всего через две комнаты от нее сейчас ложится в постель. Кей тоже забралась под одеяло. Надо наконец перестать думать о нем, но невозможно просто не обращать внимания на того, кто переступил ее порог в образе персонажа Джейн Остин. И на этот раз, сомкнув веки, Кей увидела во сне вовсе не мистера Дарси, а Оли Уэйда Оуэна.

Готовить завтрак на шестерых для Кей было в новинку, но это ее нисколько не тяготило. Первой встала Софи. Несмотря на шесть утра, ее глаза весело поблескивали и были азартно распахнуты навстречу предстоящему дню. Все это не имело никакого отношения к Бет – она вошла в столовую, с трудом разлепляя веки.

– Привет, ясноглазка! – поддела ее Софи. – Ну, как ты после вчерашнего?

– Заткнись, Соф! – Бет, застонав, с грохотом выдвинула стул из-за стола и рухнула на него. – Ох, моя головушка! И кто только покупал мне столько пойла?

– Ты сама и покупала! – усмехнулась Софи.

– Не смейся. И помолчи хоть немного. Как же мне тяжко!

– Тебе пора навести марафет, пока сюда не явилась Тереза, – предостерегла ее Софи. – Ты ее знаешь.

– Боже мой! Если она опять заведет свое «проснуться и встряхнуться», я точно завою, – пообещала Бет.

Кей поставила на стол два кофейника, и тут в столовую вошли Лез и Тереза.

– Доброе утро, – поздоровалась режиссер. – Боже правый, Бет! Что с тобой приключилось?

– Ничего. Со мной все нормально, – соврала Бет, морщась от звука собственного голоса.

– Видок у тебя отпугивающий. Пора проснуться и встряхнуться – скоро съемки. Гримеры ведь не волшебники, сама понимаешь.

Бет бросила злобный взгляд на свою мучительницу, а Софи давилась от хохота. Лез стал наливать себе кофе.

– Кажется, дождь собирается, – произнес он таким тоном, что Кей почти ощутила морось.

– Прогноз неважный, – согласилась Тереза. – Возможно, придется переключиться на эпизоды в Апперкроссе.

– Как – в Апперкроссе? – испуганно переспросила появившаяся в дверях Джемма.

– Если только дождь не отменится. Тогда поснимаем на Коббе.

Кей смотрела, как удрученная Джемма медленно придвигает стул.

– Доброе утро! – раздался жизнерадостный возглас, и к столу бодро подошел Оли, широко улыбаясь.

Засмотревшись, Кей едва не опрокинула стакан сока на колени Софи, но вовремя спохватилась.

– Ну, как мы после вчерашнего?

– Господи, Оли! – снова застонала Бет. – Как ты можешь радоваться по поводу и без? И как тебе удается избежать похмелья? Я же видела, сколько ты вчера выхлестал!

Оли как ни в чем не бывало взял с тарелки кусочек тоста и начал щедро намазывать его сливочным маслом.

– Понятия не имею, о чем ты, куколка, – ответил он, жадно откусывая кусок. – Я и выпил-то всего каплю.

Бет только покачала головой и с отвращением принялась за хлопья.

– Я же вас предупреждала, – заметила Тереза. – Я сказала: «Один глоток», помните?

Кей улыбалась, прислушиваясь к их беседе, но не могла оторвать взгляд от лица Оли. Она суетилась вокруг стола, то и дело поглядывая на него и вспоминая фильмы, от которых когда-то впадала в экстаз. Впервые она отметила его в экранизации диккенсовской «Повести о двух городах». Там он снялся в роли Сиднея Картона, и Кей безудержно рыдала, когда он ради любимой женщины пожертвовал жизнью. Затем последовала череда довольно скверных романтических комедий, где Оли играл хлыщей и вертопрахов, всегда добивавшихся любви героини. Тем не менее его притягательность обеспечила ему интерес зрительской аудитории. Ну а потом он не устоял перед соблазнами Голливуда и получил роль в «Дамском угонщике», где и сыграл – вполне закономерно – этого самого угонщика. Кино получилось премерзкое, единственной компенсацией за потраченное зря время был весьма фривольный эпизод, который долго обсуждали в прессе. Таблоиды широко растиражировали кадры из фильма, и Кей должна была признаться, что они скрашивали ей особенно тоскливые обеденные часы.

Теперь, наблюдая за Оли, она старалась отогнать воспоминания о той эротической сцене, о его загорелой спине, завершавшейся крепкими упругими…

– Я принесу еще тосты! – выпалила она невпопад, так что все обернулись и удивленно посмотрели на нее.

– Что с тобой, Кей? – спросила Софи. – У тебя лицо горит!

– Ничего, – пробормотала Кей, спасаясь бегством на кухню.

Она не должна в него влюбляться. Красавцы-мужчины – настоящее несчастье. Сколько раз они разбивали ей сердце! Даже вспоминать не хотелось, скольким симпатичным парням она дарила свою любовь, а потом они ее растаптывали. И в Лайм-Реджис она приехала совсем не для того, чтобы повторять ошибки прошлого. Она же собиралась с головой окунуться в работу, посвятить себя совершенно новому делу и заняться наконец иллюстрациями. Для этого ей не нужен мужчина!

Но, вернувшись в столовую с полным чайником и очередной порцией тостов и увидев, как лучезарно улыбнулся ей Оли, Кей поняла, что уже слишком поздно: она успела в него влюбиться.

Глава 10

Джемма не могла поверить, что сегодня им, возможно, предстоит прорабатывать эпизоды из Апперкросса. Она-то думала, что они пойдут на Кобб. И готовилась к Коббу! Ну почему кинокомпании так поступают? Джемме такой порядок казался издевательством – это словно читать книгу без всякой последовательности. Она, разумеется, понимала, отчего это происходит: нужно подлаживаться под погоду и выгадывать наилучшие условия на натуре, но актеры от этого всегда страдают. Взять хотя бы ее первый контракт – «На ночь». В первый день они отсняли финальный эпизод. В киномире все происходит шиворот-навыворот, и он может вывести из себя человека с куда более крепкими нервами.

Джемма опустилась на кровать и взяла сценарий, не сомневаясь, что у ее матери не было проблем с заучиванием роли. Она помнила это с детства.

«Мамочка, – просила ее Джемма, – ты не поможешь мне с домашним заданием?»

«У меня, моя милая, свое домашнее задание», – откликалась мать, откидывая назад длинные темные волосы, и садилась на пол спиной к дочери в замысловатой позе йоги, положив перед собой очередной сценарий.

Джемма поднималась к себе в комнату, и примерно через час раздавался стук в дверь.

«Тебе еще нужна моя помощь?» – спрашивала мать.

Джемма качала головой: она уже сама успела справиться с заданиями.

Перебирая в памяти те далекие годы, Джемма могла сказать с уверенностью, что матери достаточно было лишь однажды прочитать текст и больше она за него не бралась. То ли у нее была фотографическая память, то ли воровские диалоги запоминались легче, чем адаптация бесед из романов Джейн Остин, но одно обстоятельство не вызывало сомнения: ее мать никогда не нервничала. На съемках она расцветала. Вокруг нее все так и бурлило; энергия выплескивалась у Ким через край, и она была душой компании на любой вечеринке – а на пике успеха «Бандиток» в их доме собиралось немало гостей. Джемме они запомнились даже слишком хорошо. Она пыталась заснуть в своей комнате на втором этаже, а внизу, в гостиной, отплясывала и орала целая толпа. Впрочем, в столовой, на кухне и в палисаднике тоже. Однажды на постель Джеммы повалилась разгоряченная страстью пара. Но женщина, сообразив, что в ней уже кто-то есть, заверещала как полоумная.

«Все, пора по домам! – через несколько часов после начала вечеринки истошно взывала Ким Рейли. – Ребенку все-таки завтра в школу».

Джемма, слушая взрывы хохота, нажимала подсветку будильника на тумбочке – «ранний уход», по понятиям ее матери, приходился часа на три утра. Ким, дабы не уклоняться от родительских обязанностей, заходила в комнату к Джемме и трясла ее за плечо:

«Я ведь тебя не разбудила, крошка моя?»

«Нет, мамочка», – отвечала Джемма.

«Мы ведь тихо и примерно себя вели, правда?»

Джемма кивала, а в ее ушах потом еще долго звенел пьяный гомон. Она потеряла счет таким бессонным ночам и заваленным контрольным, ведь наутро в классе она очень туго соображала.

«Боже, – подумала Джемма, – неужели и я всего через несколько лет стану такой же?»

Эта догадка напугала ее, потому что больше всего на свете Джемме хотелось обосноваться где-нибудь с прекрасным мужем и родить кучу детишек. Но что будет, если она и правда со временем начнет напоминать свою мать, поставит превыше всего актерскую карьеру и до глубокой ночи будет отрываться на вечеринках? Джемма покачала головой. Ни за что она этого не допустит. Ей это претит. Она из домоседок. Джемма действительно была не похожа на типичную молодую актрису – приманку для прессы. Она не выскальзывала то и дело из такси, одетая по последней моде, не собирала сплетни о коллегах по цеху на фестивальных тусовках. Не напивалась в ультрамодных барах и не отплясывала в элитных ночных клубах – все это было не в ее стиле. Джемма предпочитала уютно устроиться в огромном старинном кресле, доставшемся ей по наследству от тетушки, старой девы, с любимой корзинкой, наполненной клубками шерсти.

Бет однажды уже высмеяла ее вязание.

«До чего же бабское занятие!» – изрекла она, намекая тем самым, что в Джемме нет ни грана сексуальности.

Все, кто присутствовал тогда на репетиции, обернулись и уставились на Джемму и клубок сиреневой пряжи, который она лихорадочно сжимала в руке. Послышались ехидные смешки, которые больно задели ее за живое, но без вязания Джемма обходиться не могла. Это было не просто хобби – так она справлялась с волнением. Позвякивание спиц действовало на нее гипнотически, а зримое продвижение в работе отвлекало от съемочной суеты в те моменты, когда она не была задействована на площадке.

«По крайней мере, свободное время я трачу не на перемывание косточек», – убеждала себя Джемма, вспоминая, сколько яда источала Бет в перерывах между дублями.

Лицо этой красотки украсило бы обложку любого из всемирно известных журналов, но язык у нее был как помело.

Джемма прикрыла глаза. Работа в кино была нелегкой из-за таких, как Бет. Артистический мир по непонятной причине привлекал худших представителей человечества, и Джемму бесконечно мучило то, что ей приходится тратить драгоценное время на не слишком ловкое уклонение от их подначек.

– Ну что, готова встряхнуться? – сказал кто-то над ухом, прерывая ее размышления.

Она подняла голову: в номер вошла Софи.

«По крайней мере, у меня есть хоть одна союзница на этих съемках», – решила Джемма, возблагодарив свою звезду за то, что ей удалось так быстро найти общий язык с Софи.

– Пора.

Джемма встала, не выпуская из рук текста роли.

– Оставь, зачем он тебе? – легкомысленно заметила Софи.

– Ой, знаешь, на всякий случай, – замялась Джемма. – Пусть лучше будет.

Она схватила свою вместительную сумку, из которой в разные стороны торчали вязальные спицы.

– Это твое? – изумленно спросила Софи.

Джемма молча кивнула.

– Я и не знала, что Энн Эллиот любила вязать. Можно взглянуть?

– Да это так, пустяки… Я еще не закончила…

Но Софи уже вытащила вязанье из сумки и внимательно его рассматривала.

– Ах, какая прелесть! – воскликнула она, расправив крошечную детскую кофточку из меланжевой розовой пряжи.

– У моей невестки недавно родилась девочка. Назвали Гарриет.

– Роскошно! – восхитилась Софи. – Просто шик! А можешь связать такую же, только раз в десять больше – для меня?

Джемма, польщенная похвалой, неуверенно улыбнулась. Софи вернула ей кофточку.

– В бой! – скомандовала она.

Они заперли номер, и Джемма пожалела, что не может остаться по ту сторону двери со своим вязаньем.

Кей наблюдала, как ее жильцы постепенно собираются в холле. Она и не подозревала, что такая маленькая группа людей может производить столько шума.

– Мы сейчас получили последнюю сводку погоды, – объявила Тереза. – Можно, наверное, успеть отснять пару кадров на Коббе, пока небеса еще не разверзлись. В любом случае сначала к гримерам и костюмерам, а там посмотрим.

Лез распахнул входную дверь, и все потянулись наружу, в утреннюю хмарь.

– Пока, Кей! – попрощалась с хозяйкой Софи.

Она заулыбалась: приятно, что хоть один из них вспомнил о ней. Оли тоже обернулся и неожиданно подмигнул. Кей от удивления приоткрыла рот, но тут же захлопнула, увидев, как гневно зыркнула на Оли Тереза, выталкивая его на улицу. Кей смущенно отвернулась. Пора приниматься за уборку, а не торчать в холле, заигрывая с кинозвездами.

Но кто заигрывает? Ведь это же он! Тереза сказала, что сегодня они хотят поужинать в гостинице, поэтому забот у нее был полон рот.

Наконец дверь захлопнулась и в Уэнтуорт-хаусе воцарилась тишина. Это было непривычно. Постояльцы провели здесь всего ночь, но после их ухода отель странно опустел. Кей оглядела груду грязной посуды, понимая, что времени у нее совсем мало, но в голове уже зрела более привлекательная затея. Бросив кухонное полотенце на спинку стула, она взлетела на второй этаж, перепрыгивая через ступеньку, кинулась в свою спальню и подбежала к окну. Ее новые знакомые как раз приблизились к Коббу, возле которого их уже ждали несколько микроавтобусов. Туристы в такую рань еще не путались под ногами, но Кей рассмотрела, что подход к молу тем не менее затянут кордонной лентой.

Она оглядела комнату. И куда только он подевался? Кей начала лихорадочно перерывать платяной шкаф и ящики ночного столика. Где-то тут, она точно помнила. Ах, да вот же он! Во втором ящике, задвинутый за папку с образами мистера Дарси, лежал миниатюрный бинокль. Кей тут же вытащила его, схватила блокнот для рисования и карандаш, слетела вниз по лестнице, наспех обулась и устремилась по Морскому променаду в сторону Кобба. Ей не хотелось никому мешать, поэтому она выбрала безлюдный участок парапета и устроилась на нем.

«Вот так гораздо лучше», – подумала она, наводя бинокль на небольшую толпу, обступившую ее постояльцев.

Все показывали пальцами в сторону моря, где на горизонте набухала лиловая туча. Тереза кивала, а Лез казался еще более несчастным, чем обычно. Зато Оли выглядел, как всегда, прекрасно, а его профиль был просто великолепен. Такой профиль просто просится на бумагу. Кей улыбнулась сама себе. До чего же бесподобная идея! Как-нибудь вечером она попросит Оли попозировать ей и запечатлит на бумаге одного из изумительных остиновских персонажей – совсем как Марианна рисовала Уиллоби в экранизации «Разума и чувств».

Но ее художническая жилка взяла верх над мечтами – Кей раскрыла блокнот и приступила к наброску. Она очерчивала карандашом благородную покатость его лба, совершенные линии носа, прекрасно вылепленный подбородок, чувственный изгиб губ и шелковистую мягкость золотых прядей. Рисунок ложился на бумагу очень быстро: взгляд Кей от бинокля тут же возвращался к блокноту, в мгновение ока схватывая магию мужественного облика. Сделав последние штрихи, она еще раз приставила к глазам бинокль. Оли в этот момент обернулся и помахал кому-то рукой. Кей перевела бинокль вправо, потом влево, стараясь высмотреть, кому же предназначалось приветствие, и тут случилось нечто необъяснимое: Оли, расплывшись в улыбке, указал прямо на нее.

Кей так и ахнула. Это ей он махал! Она закусила губу и быстро поднялась, чтобы уйти, но, увы, было слишком поздно: она выдала себя с головой. Кей закрыла глаза и съежилась от стыда. Что подумает о ней Оли? Вот еще одна оголтелая фанатка. Ужасно! Нет, она должна попытаться объяснить, что делала на пляже.

«Ты на него пялилась», – подсказал ей внутренний голос, пока Кей уже почти бежала к гостинице.

«Ничего подобного! Я рисовала его, это часть моей работы! Он ведь играет капитана Уэнтуорта».

«Ты на него пялилась! Не отпирайся!».

Кей застонала. Неужели ей больше нечем заняться, кроме как препираться с самой собой? Не мешает, например, для начала загрузить посуду в посудомойку.

Едва она собрала тарелки в стопку, благодаря свой дар предвидения, подсказавший приобрести этот агрегат, как в дверь постучали. Сердце учащенно забилось. А вдруг это Оли? Заметив, что она пялится – нет, смотрит – на него, он со всех ног бросился в Уэнтуорт-хаус. Его вдруг осенило, что Кей – девушка его мечты. И почему это раньше до него не доходило? Он мог бы догадаться уже тогда, когда она кормила его завтраком! Сколько времени они потеряли зря!

Кей отперла дверь. За ней и вправду стоял мужчина, но совсем не Оли. Он поздоровался.

– Здравствуйте, – ответила Кей, чувствуя, как пульс понемногу замедляется.

– Меня зовут Адам. Адам Крейг.

– Боюсь, свободных мест у нас больше нет. Если вам нужна комната, – добавила она.

– О, вовсе нет. Мне нужна Тереза. Кажется, она остановилась у вас.

– Она на Коббе, – сказала Кей. – Они все ушли туда минут десять назад. Вы не разминетесь – они оккупировали почти целый квартал.

Адам оглянулся в сторону Кобба:

– Ах да… Мне надо было догадаться и сразу пойти туда.

– Вы тоже из съемочной группы? – поинтересовалась Кей.

– Я сценарист и продюсер. Никто обычно понятия не имеет, чем занимается продюсер, а в чем заслуга сценариста – вообще никому не интересно.

– Нет, я не в том смысле…

– Пустяки.

– Может, зайдете? – предложила Кей.

Она, правда, не слишком хорошо представляла, чем сможет занять незнакомого сценариста-продюсера, однако чувствовала, что правила вежливости призывают именно к этому.

– Эта гостиница какое-то время пустовала, верно? – заметил Адам, осматриваясь в холле. – Отрадно видеть, что вы вдохнули в нее новую жизнь, – добавил он с улыбкой.

– Я пока отделала только спальни и столовую. Остальному придется чуть-чуть подождать, – объяснила Кей, проводив Адама в гостиную.

– Ах вот оно что… Теперь понимаю, – протянул он, глядя на табачные обои.

– Со временем привыкаешь. Только я привыкать не собираюсь. Ах да, – спохватилась она, – меня зовут Кей.

Адам снова улыбнулся и протянул ей руку. Его взгляд упал на книгу, лежавшую на подлокотнике кресла.

– Вы читаете «Доводы рассудка»? – удивился он.

– По этой причине я и переехала в Лайм. Я как раз читала ее, когда ко мне нагрянула Тереза и сообщила, что снимает фильм прямо здесь, в Лайме. А вы, вероятно, остановились где-то в другом месте? – спросила она.

– В общем, да. У меня свой дом в нескольких милях от города.

– Так вы из местных?

– Истинный абориген, – подтвердил Адам. – У меня несколько акров земли в Маршвудской долине.

– И как вы используете ваши владения? – поинтересовалась Кей.

– В основном гуляю по ним, – пошутил Адам. – Хотя уже подумываю, не купить ли лошадь. Как вы считаете?

Кей удивленно вскинула брови. Она не привыкла, чтобы незнакомцы спрашивали ее совета в вопросах коневодства.

– Раньше я ездил верхом, но теперь отвык – с тех пор, как начал зарабатывать на жизнь.

– Ну что же, – проронила Кей, – я нисколько не против лошадей. Они есть у всех положительных персонажей.

– Каких персонажей?

– Романа.

– Ясно, – со значением кивнул Адам. – Думаю, в прежние эпохи лошади символизировали статус.

– Но где вы собираетесь держать своего скакуна в Лайме?

– Очень своевременный вопрос, – согласился Адам. – Однако представьте, как здорово было бы явиться на работу на лошади. с портфелем под мышкой!

Кей рассмеялась. Она была знакома с Адамом ровно пять минут, но уже успела проникнуться к нему симпатией.

Вдруг хлопнула входная дверь.

– Кей! – окликнул женский голос.

Это вернулась Джемма.

– Адам! – воскликнула она, вбегая в гостиную.

Кей сразу заметила, как осветилось при виде Джеммы лицо ее гостя, и она в два счета – совершенно в стиле Эммы Вудхаус – мысленно их сосватала и поженила. В конце концов, Адам, если присмотреться, вовсе недурен собой. Волосы у него темные, хотя и немного всклокоченные, словно он слетел на велосипеде с крутого холма, глаза за стеклами очков темно-серые и приятная улыбка в придачу.

– Что-то не так? – встревожилась Кей, взглянув на Джемму.

– Тереза послала меня узнать, можно ли взять на время вашу книжку – «Доводы рассудка». Она хотела в чем-то по ней свериться, а ни у кого нет ни одного экземпляра. Можете себе представить?

Кей взяла книгу и подала Джемме.

– Спасибо, мы обязательно вернем, – пообещала актриса.

– Как там у вас дела?

– Так себе. Мы-то надеялись, что удастся отснять пару сцен, но поднялся ветер, и скоро, наверное, пойдет дождь, – посетовала Джемма.

– Обещали проливной, – кивнул Адам.

– Ах, ну надо же!

– Все образуется. Ты, Джемма, слишком волнуешься из-за пустяков.

Кей отметила взгляды, которыми они обменялись, и не сдержала улыбку. Они так мило смотрятся вместе! От нее, однако, ускользнуло то, что Адам очень скоро отвел глаза от лица Джеммы и снова переключился на нее.

Глава 11

Бежать со всех ног в Уэнтуорт-хаус за «Доводами рассудка» следовало, разумеется, вовсе не Джемме, но она сорвалась с места прежде, чем Тереза успела что-то сказать. Годился любой предлог – лишь бы улизнуть со съемочной площадки и хотя бы на время отсрочить неизбежное.

В гостинице она к тому же застала Адама. Он даже проводил ее обратно до Кобба, всячески поддерживая в ней бодрость духа, и вообще был очень любезен.

Джемма поднялась по лесенке в один из фургончиков, приспособленный под гримерку, села на стул, который с недавних пор звала «экзекуторским креслом», и предоставила гримеру перевоплощать ее в барышню девятнадцатого столетия.

«До чего же абсурдное занятие», – думала Джемма.

Она привыкла обходиться почти без косметики, и вмешательство чужих рук, вооруженных тампонами, кисточками и карандашами, порой нагоняло на нее страх.

Бет, наоборот, упивалась процессом. Она обожала всевозможные формы проявления к себе внимания и, если считала, что его недостаточно, немедленно начинала возмущаться.

– Разве туши не маловато? – придирчиво всматривалась она в зеркало расширенными от деланого ужаса глазами.

– Ты играешь Луизу Мазгроув в «Доводах рассудка», – рассмеялась Софи, – а не Салли Боулз в «Кабаре»![6]

Джемма незаметно улыбнулась. Бет уже получила от Терезы нагоняй за ярко-алую помаду. Они почти отсняли одну из сцен, когда режиссер обратила внимание на цвет ее губ и от злости разошлась не на шутку.

С гримом наконец покончили – настал черед костюмов. Они выглядели так прелестно, что невозможно было не влюбиться в них и не попытаться украсть, особенно если ты фанатка Джейн Остин, кем и считали себя Джемма и Софи. Так необычно казалось после джинсов облачиться в платье! Многие ли женщины в наши дни по-прежнему носят что-нибудь милое и утонченное? Ткани для нарядов были выбраны самые изысканные; единственное неудобство состояло в том, что такая одежда совершенно не защищала от холода и съемки на продуваемом всеми ветрами Коббе оборачивались для актрис бледной гусиной кожей.

«Но роль состоит не только из грима и костюма, – размышляла Джемма. – Нужно еще вжиться в образ».

После звонка агента, сообщившего, что она получила роль Энн Эллиот, Джемма пустилась в пляс, потом схватила книжку и прочитала ее вдоль и поперек. Вот тогда-то ею и овладела паника. Представлять на экране Энн Эллиот означало огромную ответственность перед зрителями. Многие считают ее лучшей героиней Джейн Остин – бескорыстной, преданной и сострадательной. Есть и такие, кто видит в ней саму писательницу, тем более если учесть, что «Доводы рассудка» стали последним ее романом. Она писала его, будучи уже смертельно больной, и самые пылкие ее поклонники чувствуют, что в этом произведении они как нельзя ближе соприкасаются с горячо любимым автором.

«„Доводы рассудка“ покоряют своей честностью и простотой. В них нет ни избыточности „Гордости и предубеждения“, ни испорченности „Эммы“, но это ничуть не умаляет достоинств романа», – думала Джемма.

Сама она любила эту книгу в первую очередь из-за Энн.

«Любой читатель обязательно проникнется переживаниями героини, ведь кто из нас не страдал из-за утраченной любви? Всем кто-нибудь разбивал сердце, все мы совершали ошибки, – рассуждала она. – Вот почему каждому легко поставить себя на место Энн».

Словом, вдруг Джемма не понравится почитателям Джейн? Что, если она их разочарует? Если они не поверят, что она и есть Энн? Джемма не хуже всех прочих знала, до чего досадно бывает зрителям, когда актеры в экранизациях литературных произведений не оправдывают ожиданий. В этом и состоит главная проблема постановки широко известных произведений. Люди настолько досконально их изучили, что представления о том, как следует изображать того или иного персонажа и как он должен выглядеть на экране, зачастую просто непоколебимы.

«Мне дела нет до того, что он красавец, – рассуждает подобный борец за правду, – но лично я не так вижу мистера Дарси».

«А прическа! Вы видели прическу Фанни Прайс?[7] И о чем они только думают?»

Джемма вздохнула. Экранизация классического романа – это как минное поле, и браться за роль в таком фильме зачастую означает накликать на свою голову мыслимые и немыслимые несчастья.

Она встала, с сожалением покидая относительное тепло микроавтобуса. Снаружи на нее тут же налетел пронизывающий порыв ветра, безжалостно трепля подол тонкого муслинового платья. Джемме оставалось уповать на то, что легион будущих зрителей фильма не освищет ее игру.

Прячась от ветра за поворотом мола и ожидая, пока ее не вызовут, Джемма заметила идущего мимо черноволосого парня – того самого, что смотрел на нее в баре «Трех пальм». Она еще от него отвернулась…

– Привет, – поздоровался он.

Джемма кивнула в ответ.

– Не холодно? – спросил парень. – С виду вроде зябнешь.

– Ничего, спасибо, – вежливо сказала Джемма, надеясь, что разговорчивый незнакомец пойдет по своим делам.

Тот, впрочем, и не думал уходить.

– Такое платьице не согреет, – заметил он.

– Да, – согласилась Джемма и покраснела, заметив, что он смотрит на ее декольте.

– Роб! – заорал кто-то на другом конце Кобба. – Давай-ка дуй сюда!

– Нет мира нечестивым[8], – пожал плечами парень и пропал с глаз так же быстро, как и появился.

У Джеммы осталось впечатление, что он и правда нечестивец, хотя очень симпатичный.

На съемочной площадке Адам всегда чувствовал себя немного лишним. Начать с того, что он на самом деле был там не очень нужен. Никто не спрашивал его мнения о том, как снимать тот или иной эпизод, и если возникали затруднения по поводу сценария, по этому вопросу всегда обращались к Терезе. Но Адам не имел ничего против. Ему нравилось оставаться на заднем плане, и он мог спокойно наблюдать за всем, что творится на площадке. Он любил киношную суматоху, и волнение во время бесчисленных дублей нисколько не уменьшалось с годами. После стольких экранизаций он по-прежнему ощущал новизну процесса. Например, Кобб для нынешних «Доводов рассудка» существенно преобразился. Вдоль него выстроились передвижные буфеты, фургоны для актеров, заполненные костюмами и гримом, автобусы, забитые мотками кабеля, операторские тележки «долли» с камерами, и в довершение всего сам мол вместе с несколькими улицами оказался обмотанным кордонной лентой. На ней висели таблички с извинениями за временные неудобства. В две тысячи шестом, когда в Лайм-Реджисе снимали предыдущую киноверсию «Доводов рассудка», Адам был занят на других съемках в Шотландии и просто скрипел зубами оттого, что не мог сюда попасть. Теперь он словно вернулся в прошлое и торжествовал, упиваясь неразберихой, которую сам же заварил, написав однажды новый сценарий по роману.

Ему уже рассказали о прорыве трубы в «Трех пальмах» и о том, как Терезе удалось отыскать Уэнтуорт-хаус. Вспомнив его хозяйку, Адам невольно улыбнулся. Это ведь она, та девушка с медовыми волосами? Это ее он тогда приметил у входа в агентство недвижимости. Она его не узнала – да и как ей было его узнать? Он ведь тогда ничем не обнаружил своего присутствия… Но сам он ее запомнил. Что-то в ней пленило его с первого взгляда. В Кей он ощутил невиданную им прежде ни в ком другом сердечность – с ней было так легко беседовать! Он и сам удивился, до чего свободно почувствовал себя в ее обществе. Женщины обычно действовали на него сковывающе, а Кей, наоборот, освобождала. То же и с Джеммой. Ее Адам просто обожал, готов был сделать для нее все что угодно, но Джемма не вызывала в нем потаенного ощущения, похожего на трепыхание крыльев бабочки. А Кей – да.

Адам вдохнул соленый морской воздух. Все-таки сейчас неподходящее время, чтобы влюбляться… Он только-только взялся за новый сценарий и был переполнен замыслами, да и с фильмом еще далеко не все утряслось. У него не умолкал мобильник, если только Адам не отключал его, – так он часто поступал, когда сидел над рукописью. Его фантазия теперь работала на полную катушку, и ему недосуг изобретать романтические либретто для собственной жизни. Сперва следовало позаботиться о судьбе персонажей. Но всегда легче сказать, чем сделать.

Его оглушил внезапно налетевший порыв ветра, и Адам поспешил застегнуть куртку. Май выдался необычайно холодный, и море, под стать небосклону, угрожающе налилось свинцом. Адам увидел, как актрисы по одной начали выходить из теплого укрытия гримерного микроавтобуса, накинув поверх платьев плащи. Ветер тут же всколыхнул муслиновые подолы, облепляя ноги и безуспешно пытаясь растрепать локоны, выбивающиеся из-под капоров.

– Но так же невозможно! – пожаловалась Бет, перекрикивая ветер. – Я просто задыхаюсь!

Софи и Джемма, взявшись за руки и преодолевая яростные порывы ветра, тоже двинулись к Коббу. На берег уже обрушивались нешуточные волны, еще более крупные валы разбивались о дальнюю часть мола, осыпая ее тысячами брызг и окатывая водой всякого, кто рискнул туда пойти. Тереза качала головой.

– Ничего не выйдет! – крикнула она. – Нельзя сейчас снимать!

– Я же говорила! – завопила Бет. – Лучше бы поспали подольше!

– Зато самое верное средство от похмелья, – рассмеялся Оли.

Поверх капитанского мундира Уэнтуорта он облачился в необъятных размеров плащ, лицо блестело от водяной пыли. Остальные актеры, задействованные в эпизоде на Коббе, были экипированы сходным образом. Большинство перегибалось чуть ли не пополам, чтобы устоять перед усиливающимся штормом.

А затем пошел дождь. Он начался без подготовки – не с редких капель, обычно предупреждающих о неминуемом ливне, – небеса вдруг прорвало, и вся вода разом излилась на головы незадачливых горемык, оказавшихся внизу.

Адам накинул капюшон и по примеру прочих побежал к ближайшему фургону. Шляпки и прически актрис в мгновение ока вымокли, по лицам струйками стекал грим. Платья липли к ногам, и все стали такими же хмурыми, как Лез Отверженный.

В фургоне сразу пошли в ход полотенца, и гримерши с кисточками наперевес уже приготовились исправлять урон, нанесенный стихией, но Тереза снова покачала головой.

– Живо переодевайтесь! – скомандовала она. – Обсыхайте, и дальше поедем снимать в Апперкросс.

Адам сразу заметил, как приуныла Джемма, и понял причину ее огорчения: она психологически настроилась на эпизоды, связанные с Коббом, но непогода расстроила все планы.

– Эй, – тихонько сказал он ей, – у тебя все выйдет отлично.

Она посмотрела на него круглыми от страха глазами, чем-то напоминая вспугнутую на шоссе олениху.

– Пошевеливайтесь! – резко окрикнула Тереза. – Пора в дорогу.

Адам знал, что актеров у Кобба ждет микроавтобус и они сейчас начнут прокладывать себе путь сквозь ливень, чтобы поскорее занять в нем места. Никто не поинтересовался, хочет ли он поехать вместе со всеми, но Адам подобного предложения и не ожидал и ничуть не обиделся. Он сам был на колесах, к тому же ему в этот момент пришла в голову одна идея.

«Кей», – сказал он себе, спускаясь с Кобба.

Она может поехать с ним. Она ведь читала «Доводы рассудка» и непременно захочет увидеть, как их снимают. Так ему представится прекрасная возможность познакомиться с ней поближе.

Отвернувшись от ветра, Адам по Морскому променаду направился к Уэнтуорт-хаусу. Предварительно он сделал пару звонков, чтобы коллеги не вздумали обвинить его в прогуле.

«Чем не прекрасная идея?» – подбодрил он самого себя у входа в гостиницу.

Адам кашлянул, откинул капюшон и пригладил ладонью волосы, подозревая, что они в такой ураган всклокочены больше обыкновенного. Затем, боясь передумать, решительно постучался.

Ответа не было.

Он снова постучал, изо всех сил колотя по двери молотком.

Тишина.

«Хорошо хоть есть навес над крыльцом, – подумал он, – иначе я бы уже промок до нитки».

Наконец дверь отворилась.

– О! – удивленно воскликнула Кей.

Адам поздоровался, заметив, что она раскраснелась, а медовые локоны собраны на затылке в затейливый пучок.

– Я была под кроватью, – объяснила Кей.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Пылесосила. Вы что-нибудь забыли?

– Нет. Можно я войду? – спросил Адам, понимая, что мужчину вроде него девушки не сразу додумаются пригласить в дом. – Здесь немного штормит.

– Ой, конечно! – спохватилась Кей.

– Я хотел вас кое о чем спросить… – начал Адам, входя и дожидаясь, пока хозяйка не запрет дверь. – Съемки на Коббе сорвались: погода испортилась. Все отправились в Маршвудскую долину – снимать эпизоды в Апперкроссе.

– Туда, где вы живете?

– Да, неподалеку. Я тоже собираюсь туда ехать и хотел спросить, не хотите ли вы ко мне присоединиться.

Адам замолчал, чувствуя, как учащенно бьется сердце.

«Ты не на свидании, – одернул он себя, – и незачем паниковать».

– Прямо сейчас? – спросила огорошенная Кей.

– Да.

– Ну не знаю… У меня столько дел. Постели надо заправить, постирать полотенца, пропылесосить ковры, начистить раковины. И вдобавок приготовить ужин.

– Ладно.

– Может, в другой раз?

– Нет, я хотел сказать: ладно, я вам помогу. И постели заправлю, и полотенца постираю, и пропылесосить могу все, что прикажете.

Кей непонимающе смотрела на гостя:

– Зачем это?

– Затем, что вы должны туда поехать и посмотреть, как снимают «Доводы рассудка». А еще я хочу показать вам Маршвудскую долину.

Кей задумалась.

– Там вся съемочная группа. Уверен, они вам обрадуются, – добавил Адам и заметил, как изменилось выражение ее лица.

– Вы мне правда поможете? – спросила она.

– Конечно! Только покажите, где у вас самая грязная раковина!

Кей не могла не улыбнуться, и Адам почувствовал, что улыбается в ответ. Он заранее знал, что это превосходная затея.

Глава 12

Оба они как безумные пылесосили, натирали и драили номера Уэнтуорт-хауса. Застлали постели, перетряхнули одеяла, расправили покрывала и взбили подушки, поменяли полотенца, выстирали грязное белье и начистили все до блеска. Убедившись, что ни к чему невозможно придраться, Кей поглядела на Адама, и он с готовностью ей улыбнулся.

– Кажется, на остаток дня мы вполне заслужили выходной?

– Да, поработали на славу, – кивнула Кей. – Огромное спасибо за помощь. Если вдруг решите порвать с кино, здесь для вас всегда найдется работа.

– Ловлю вас на слове, – откликнулся Адам, размышляя, как чудесно было бы работать весь день с ней рядом.

Правда, пришлось бы постоянно отвлекаться.

«Нет, – подумал он, – знай я, что Кей в соседней комнате, я бы, скорее всего, ничего путного не сделал бы, потому что все время боролся бы с соблазном бросить все к черту и пойти обнять ее… Какая уж тут производительность труда!»

– Ну что, можно ехать?

– Сейчас, только переоденусь, – сказала Кей.

Адам кивнул и решил пока спуститься в гостиную. Ни один нормальный мужчина не выдержит пребывание на одном этаже с Кей, пока она переодевается.

Этой странноватой по виду комнате с табачного цвета обоями и аляповатым ковром хозяйка сумела придать по-настоящему домашний уют. Подоконник украсила вазочка с фрезиями, а два больших торшера обещали под вечер теплое сияние. Полки в нишах Кей заставила книгами, и в ожидании хозяйки Адам поддался искушению изучить ее библиотеку повнимательнее. Он улыбнулся, заметив целый ряд романтических опусов Лорны Уорвик. Под яркими обложками скрывались приключенческие истории времен Регентства, а под маской сочинительницы, как недавно выяснилось, – мужчина. Адам где-то об этом читал…

За томиками Лорны Уорвик шла коллекция романов Джейн Остин – впечатляющее собрание, включавшее по три экземпляра каждого названия, все разных издательств. Рядом – документальные книги, имеющие отношение к великой писательнице: биографии, исторические исследования эпохи, подборка писем и новейшие аналитические статьи о ее творчестве.

«Да здесь арсенал, достойный истинной джейнитки!» – подумал Адам, доставая с полки сборник писем.

– Удивительные у нее послания, правда? – раздался рядом голос Кей.

Адам от неожиданности резко обернулся – хозяйка уже стояла на пороге. Она распустила волосы, и они легкими волнами струились по ее плечам. Адаму вдруг захотелось подойти и коснуться их. Джинсы Кей сменила на длинное розовое платье с бордовым жакетиком.

– Я от них без ума, – добавила она. – У нее отменное чувство юмора. И она большая озорница – как и полагается младшей сестренке.

Адам кивнул, поймав себя на том, что разглядывает Кей безумными глазами.

– А у вас есть младшие сестры?

– Нет, – ответила Кей, и улыбка исчезла с ее лица. – Ни братьев, ни сестер. Я одна.

– Наверное, скучно было расти в одиночестве? – предположил Адам.

– Зато у меня были книги, – возразила Кей. – Мои выдуманные семьи.

– И у меня.

– Вы тоже были один в семье?

– Вероятно, потому я и стал писателем. Все время выдумывал для себя другие семьи.

– Кажется, все одиночки склонны прятаться в собственные фантазии, – улыбнулась Кей.

– Согласен. Но это не самое плохое место.

– Да, – подхватила Кей, – особенно когда все достанет…

Она закусила губу: вовсе не собиралась откровенничать с Адамом, но что-то в нем располагало к искренности.

– Ну что, едем в Апперкросс? – Кей поспешно сменила тему, не желая рассказывать о своем прошлом постороннему человеку.

– Безусловно!

Адам устремился в прихожую и схватил с вешалки куртку.

Дождь прекратился, но небо по-прежнему затягивали сизые тучи с лиловым отливом, а неспокойное море словно замышляло что-то недоброе.

– Ух ты! – удивилась Кей. – Никогда еще его таким не видела.

– Привыкнете, – заметил Адам. – Зимы на побережье довольно суровые.

– Кажется, мы всегда представляем себе подобные места в солнечную погоду и с толпами туристов.

– В том-то и преимущество зимы. Туристы разъезжаются по домам, и все здесь принадлежит только местным жителям.

– Вы разве не любите туристов? – не поверила Кей.

Они дошли до конца Морского променада и пересекли улицу в направлении к автостоянке.

– Джейн Остин ведь тоже была туристкой, и, если бы она не приехала однажды в Лайм, вы бы не смогли написать свой сценарий и по нему никогда бы не сняли фильм.

– Разумеется, – усмехнулся Адам, – но туристы туристам рознь. Я против тех, кого посещение Лайма не вдохновляет на создание литературных шедевров.

Адам нашел среди множества машин свою. Это оказался старенький «вольво», на заднем сиденье которого обнаружилась пара видавших виды резиновых сапог. «Вольво» тоже знавал лучшие дни – и Адам не собирался это скрывать.

– Извините за шерсть на сиденье, – предупредил он, занимая водительское место рядом с Кей. – Меня тут просили присмотреть за одной немецкой овчаркой, и она чертовски линяла. Даже хуже, чем мой кот.

– У вас есть кот? – удивилась Кей.

– Сэр Уолтер. Назван по отцу Энн Эллиот, потому что он страшный сноб и все время задирает передо мной свой розовый нос.

Кей засмеялась:

– Хотелось бы мне познакомиться с ним!

Адам едва не поперхнулся. Обычно с женщинами все получалось гораздо сложнее. Они сами никогда не напрашивались к нему в гости. Если бы он раньше знал, что для этого нужно просто упомянуть о своем коте, он бы давным-давно воспользовался этим приемом. Кто бы мог подумать, что почтенный Сэр Уолтер все это время не зря лакал свое молоко?

– Но сначала в Апперкросс!

Дорога из Лайм-Реджиса в Маршвудскую долину оказалась довольно живописной. Непогода осталась где-то позади, на побережье, но вид у Терезы был по-прежнему удрученный. Джемма украдкой посматривала на нее, пытаясь угадать, какие же эпизоды они будут снимать сегодня. Небо оставалось хмурым, по нему неслись огромные тучи, словно зловещие призраки. Непохоже, что сегодня им удастся что-нибудь снять на натуре.

Примечания

1

Джейн Остин. Гордость и предубеждение. – Здесь и далее цитаты в переводе И. Маршака. (Примеч. перев.)

2

Джейн Остин. Доводы рассудка. – Здесь и далее цитаты в переводе Е. Суриц.

3

Кобб – знаменитый мол, описанный Джейн Остин.

4

Имеется в виду роман Эмили Бронте «Грозовой перевал». Его главный герой Хитклиф, оплакивая свою возлюбленную Кэтрин, накануне похорон подменяет прядь волос в ее медальоне своей, а позже дважды предпринимает попытку раскопать ее могилу.

5

Кличка Леза Брауна почти буквально воспроизводит название романа Виктора Гюго «Отверженные» («Les Miserables»).

6

«Кабаре» – мюзикл Джона Кандера.

7

Фанни Прайс – героиня романа Джейн Остин «Мэнсфилд-парк».

8

Цитата из Библии. Исход, 57: 21.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.