Власть кармы

Дэниэл стянул ее блузку через голову, отбросив ее в никуда. Потянувшись за ее спину, расстегнул ей бюстгальтер, спустил его вниз по ее рукам и тоже отбросил.

Клео погрузила пальцы в его влажные волосы.

Его рот нашел ее грудь.

Клео расстегнула пуговицу на его шортах. Больше ничего на нем не было. Она распустила «молнию», освобождая его плоть, трепетно касаясь ее руками.

Дэниэл прерывисто вздохнул. Скользнули по бедрам шорты: переступив через них, он шагнул к ней ближе. Клео провела руками по его узким бедрам, по спине, плечам, груди. Какая у него теплая гладкая кожа и крепкие мускулы.

Клео почувствовала на пояске своей юбки его ищущие пальцы.

— Пояс на резинке, — с улыбкой выдохнула она. И, спустив юбку вместе с трусиками по бедрам, перешагнула через них.

Клео вся дрожала от нетерпения. Не в силах дольше ждать, она окунулась в туман, скользя по телу Дэниэла. Он опустился тоже, и они оказались колени к коленям, грудь к груди. Колени Клео упирались во что-то мягкое: не то коврик, не то одеяло. Подхватив ее за талию и шею, он притянул ее к себе, сила и жар его эрекции опалили ей живот, у нее перехватило дыхание. Клео слышала, как тяжело он дышит, чувствовала дрожь его напрягшихся мускулов.

Он силой наклонял ее назад, пока она не опустилась на спину. Вокруг клубился туман, окутывая их. Клео почувствовала его руки у себя на коленях, загрубевшие кончики его пальцев побежали вверх по ее ногам, по бедрам. А потом его губы — его искусные чувственные губы стали целовать и покусывать ее пульсирующую жаркую плоть, его язык нырял внутрь ее, такой сильный, такой умелый. Ее пронзила дрожь. Еще и еще. Возможно, она выкрикнула его имя, толком Клео и сама не поняла. Внезапно она перестала ощущать тепло его тела и лежала, окутанная туманом, жаждущая его объятий, врасплох застигнутая порывом страсти.

Дэниэл тут же вернулся, жаркий, потный. Скользнул внутрь ее, раздвинув ей ноги, припал к ней, стал энергично двигаться, увлекая ее за собой куда-то в бездонную пропасть. Он жарко, прерывисто дышал ей в ухо, вонзаясь в нее все сильнее и быстрее, дыхание его становилось все чаще.

Голова у Клео запрокинулась. Тело напряглось, она замерла, ожидая приближения кульминации.

И вот острота ощущений стала просто невыносимой. Клео вцепилась в его плечи, слилась с ним в единое целое. Тело ее раз за разом содрогалось, стремилось к нему навстречу.

Ее руки теперь переместились на его бедра.

— Еще! Давай! Ну же!

Дэниэла не надо было подстегивать. Он вкладывал в свои движения всю свою силу и страсть.

Вокруг них клубился туман.

Вспыхнула молния — не то на улице, не то в ее мозгу, Клео так и не разобрала. Она встретила его в последний раз и обмякла, расслабилась. Чувство безраздельной, абсолютной эйфории растеклось по всему ее телу, лишив возможности двигаться, думать, говорить.

19

Какое-то время Дэниэл не мог пошевелиться. Но через некоторое время забеспокоился — потому что и Клео не двигалась тоже.

— Клео? — Он поднял руку и нежно коснулся ее виска.

Ее пышные волосы намокли от пота. Пальцы его прошлись по прядям до конца, туда, где на ее ключице лежала серебряная цепочка, прилипнув к влажной коже.

— Хм-м? — пробормотала она.

— Ты в порядке?

— Можно и так сказать.

Дэниэл улыбнулся. Он не хотел выпускать ее из своих объятий ни на мгновение, но ему нужно было управиться с резинкой. Правда, сначала он поцеловал ее долгим поцелуем, глубоким и нежным, на всякий случай. Вдруг это их последний поцелуй. На случай, вдруг она вскочит на ноги и умчится: это ведь так похоже на Клео.

Дэниэл встал, выключил прибор, и в комнате без его монотонного, ровного гудения наступила звенящая тишина. Он снова бросился на постель, закинул одну руку за голову, а другую положил на бурно вздымающуюся и опадавшую грудь. Ляжет ли с ним рядом Клео? Или уйдет?

Она легла.

Кровать покачнулась, когда Клео устроилась рядом с ним, свернувшись клубочком; одну ногу она перекинула через его колени, ступню подсунула ему под лодыжку. Дэниэл обнял ее за плечи, привлекая к себе поближе. Она как будто не возражала. Наоборот, испустив долгий протяжный вздох, устроилась поуютнее.

Ему хотелось побольше узнать про нее, но он знал — она вряд ли пустит его к себе в душу. И удивился открытию — оказывается, он уже знает ее настолько хорошо, что понимает — Клео ничего о себе не раскроет такого, что может сделать ее уязвимой, подставить под удар. Но все-таки спросил:

— Ты когда-нибудь была замужем? — И погладил ее руку, стараясь представить, что ее с кем-то связывают глубокие отношения, но не сумел.

— Нет. А ты? Был женат?

— Нет.

— Значит, у нас есть что-то общее.

Слова были брошены Клео легко, небрежно, но под ними крылось нечто большее — боль, может быть. Но углубляться в дебри, анализировать слова и интонации ему не хотелось.

Его пальцы перебирали цепочку на ее шее и наткнулись на маленькое простенькое колечко.

— Что-то важное? Ответила Клео не сразу.

— Нет, — наконец проговорила она.

Да, ему ничего не известно о жизни Клео: ни ее прошлое, ни планы на будущее, но ее саму он уже знал достаточно хорошо и угадал сразу — она лжет. А также был почти уверен, что совсем недавно в его объятиях она была естественной, не притворялась и не изображала страсть.

Может, Клео действительно умеет читать мысли, потому что в этот самый миг она скользнула на него, встав на колени по обе стороны его бедер. Потянувшись, задула свечи в изголовье, оставив гореть ту, что стояла в углу комнаты.

— Где резинки? — прошептала она. Дэниэл нащупал на прикроватном столике упаковку, но едва вскрыл, как она забрала у него пакетик.

— Вряд ли я готов, — пробормотал Дэниэл, надеясь, что ему не придется пускаться в пространные объяснения, что мужчине требуется какое-то время, чтобы завестись снова. Но в тот же самый момент почувствовал — он готов…

Сжав коленями его бедра, Клео начала любовную игру, лаская его плоть, то нежно касаясь, то сжимая пальцами. Острое наслаждение пронзило Дэниэла, распластало, пригвоздило к кровати.

А Клео взялась за презерватив. Но у нее не получилось.

— Н-да, пожалуй, тогда мое замечание по поводу твоих размеров было ошибочным, — со смешком заметила она.

— Давай. Я сам.

— Но я хочу…

— Тяни, не бойся, ты не сделаешь мне больно.

Она послушно последовала его совету и достигла нужного эффекта. А потом, не успел Дэниэл и шевельнуться, как Клео опустилась на него, обхватив руками за талию.

— Не двигайся! — скомандовала она.

Она провела руками по его груди и плечам, наслаждаясь их красотой и силой, потом прильнула к нему.

— Просто оставайся во мне.

«Оставайся во мне, оставайся во мне…» Ее слова эхом отдавались в его мозгу.

— Оставайся так. Не уходи! Не уходи! — повторяла она ритмично, монотонно, как гипнотизер, и на краткий миг ему подумалось, а уж не пытается ли она загипнотизировать его.

Но он уже и так был загипнотизирован.

— Сколько сумеешь не двигаться? — прошептала она, щекоча дыханием его ухо.

— Не знаю. Никогда не пробовал.

Они замерли, прислушиваясь к своим ощущениям. Напряжение росло в нем, грозя вырваться из-под контроля, но Дэниэл сдерживал себя.

Вдруг Клео резко выпрямилась, руки ее легли ему на живот, начали свой причудливый волнующий танец. Клео начала рисовать замысловатые узоры у него на груди, пальцы ее обводили соски, ладони скользили по бедрам, так медленно, словно бы она старалась удержать в памяти мельчайшие изгибы его тела.

— Клео! — выдохнул он. Дольше лежать спокойно было ему не под силу.

— Тш-ш! Не двигайся.

Он продержался еще немного, Клео начала двигаться сама. Она оторвалась от него, и когда Дэниэл уже думал, что дольше ему не выдержать, сейчас он опрокинет ее на спину и возьмет свое, она опустилась на него. Приподнялась, помедлила и снова опустилась.

— Никак не могу насытиться тобой, — шептала она.

И он не сомневался — она говорит правду.

Он опрокинул ее на спину, упал сверху, вдавливая своей тяжестью в кровать. Его рот нашел ее губы, он подхватил ее под колени, приподнимая ее ляжки повыше, входя в нее снова и снова, желая, чтобы минуты эти длились вечно.

Наконец по ее телу пробежала дрожь, гортанные возгласы срывались с ее губ, подстегивая его.

Больше он не мог сдерживаться. Клео увлекла его за собой, и он с радостью последовал за нею. И наконец, опустошенный и обессиленный, он замер в ее объятиях.

Ничего подобного испытывать ему еще не приходилось. Это, конечно, был секс, но и нечто гораздо больше, чем секс.

Пять минут спустя Клео спросила:

— Я сделала что-то не так?

Он рассмеялся, ощутив, как его наполняет радость, и крепко поцеловал ее в покрытый испариной лоб.

— Ты неподражаема. Изумительна. Где ты научилась такому?

И сразу же понял — не следовало этого спрашивать. Клео сразу же, не успели слова слететь с его губ, отстранилась. Не физически, а эмоционально. Будто бы перед самым его носом захлопнули дверь.

Он знал, сейчас Клео уйдет.

«Не уходи!» — мысленно взмолился Дэниэл.

Его интуиция опережала логику, слепо рванувшись в завтра, лихорадочно изобретая, что бы такое сделать, чтобы заставить Клео остаться.

— Где я такому научилась? — переспросила она.

Тела их не могли быть ближе, а души — дальше друг от друга.

— От одного из моих многочисленных любовников.

Дэниэл сокрушенно крякнул. Откатившись от нее, он присел на край кровати, швырнув использованную резинку в корзинку для мусора. Потом опять прилег рядом с ней. Близко, но не касаясь ее.

— Вряд ли у тебя было так уж много любовников, — сказал он, чувствуя, что она опять лжет. Надеясь, что лжет.

— Нет?

— Нет.

— Ты ничего про меня не знаешь. Только то, что я шарлатанка. Ты ведь так называл меня? А если я шарлатанка, то логично, что спала я со многими.

— Прекрати, Клео, — миролюбиво попросил Дэниэл. — Не заводись.

— Ты что, и правда стараешься как-то обелить меня? Наделить качествами, какими всего два часа назад я вовсе не обладала? Ну и ну! Секс точно меняет все. Превращает грешников в святых, а святых в грешников. — Гнев ее нарастал, вибрируя в маленькой комнатке. — Всего два часа назад я была подлейшей личностью в Египте, штат Миссури. Но теперь, после секса со мной, я для тебя стала уже не такой подлой.

Он действительно занимался с ней любовью? Неужели недавно между ними действительно происходило это?

Клео скатилась с кровати и быстро принялась одеваться. Трусики. Бюстгальтер. Блузка.

Дэниэл тоже спрыгнул с кровати, схватил с пола шорты и молниеносно натянул их. Она сунула ноги в сандалеты, поочередно поднимая ноги, застегивая ремешки на щиколотках.

— Ну а ты? — огрызнулся Дэниэл, застегивая шорты. — Ты только и лжешь с самого первого дня, как приехала сюда. Да даже еще до приезда. Этот твой шарлатанский трюк в Калифорнии. Твои надувательские сеансы, выдуманные страшилки. — Потянувшись, он взял ее лицо в руки.

Цепочка на шее Клео сверкнула в отсвете пламени, мерцая на ее коже. Дэниэл взялся за цепочку, поднес колечко к ее лицу.

— Ну а это? Ты ведь и про кольцо наврала меньше чем полчаса назад.

Клео с силой толкнула его в грудь и одновременно отшатнулась. Цепочка порвалась. Кольцо отлетело в сторону.

Дэниэл услышал, как оно, стукнувшись о стенку, звякнуло на деревянном полу.

Клео смотрела ему прямо в глаза.

— Так ты желаешь знать правду? — произнесла она, тыча его в грудь, может, в то самое место, которое только что целовали ее губы. — Так я тебе скажу! Цепочка принадлежала моему жениху. Но он погиб. Желаешь знать как? Это я убила его. Нет, не специально. Но виновата была я.

Она плакала, но Дэниэл сомневался, что сама Клео осознает это.

— Это случилось четыре года назад. И после этого у меня ни с кем не было секса. До тебя. — Последние слова она выплюнула, словно бы что-то крайне гнусное.

Она говорит правду. Он ничуть не сомневался в ее искренности.

Дэниэлу хотелось обнять ее. Он попытался было притянуть Клео к себе, но та оттолкнула его.

— Ты уже наобнимался со мной! Хватит! Не трогай меня больше!

— Ладно, ладно! — вскинул он руки.

Клео рывком распахнула дверь. Яркий свет из коридора ударил ему в лицо, оставив ее в тени. И все-таки он разглядел — лицо у нее мокрое от слез, а губы припухли от его страстных поцелуев.

Но как же так получилось? Почему вдруг ситуация вырвалась из-под контроля? Они же только что занимались любовью, и им так хорошо было вместе. И, однако, что-то спровоцировало лавину эмоций. Он и не подозревал, что вступать с ней в физические отношения означает затрагивать ее душу, подталкивать ее и так хрупкую психику к краю. Чувство вины может придавить человека, разъедать ему душу, и наконец в нем не остается ничего, кроме горечи и страха.

— Подожди же!

Дэниэл сдернул со стула рубашку, но тут заметил что-то блестящее на полу, у изножья кровати. Кольцо… Он поднял его, удивившись его невесомости.

Раскрыл ладонь, присмотрелся внимательнее. Фальшивое золотое колечко. Такие дети покупают в автомате со жвачкой, такое легко погнуть, просто сжав пальцы.

В душу ему закрались сомнения.

Может, и то, что произошло между ними, было сплошным враньем? Может, и он тоже в конце концов попался на ее уловки, как и все остальные?

Забыв про рубашку, Дэниэл кинулся следом за Клео, но наступил на что-то холодное. Порванная цепочка. Схватив ее, Дэниэл рванулся по коридору в гостиную.

Пусто…

Он выскочил на улицу. Тяжелые капли дождя ударили его по лицу, босые ступни холодил мокрый тротуар.

Остановившись, Дэниэл вгляделся в темную пустынную дорогу. Не побежит он за ней. Клео легко ускользнет от него, как ускользала с самого начала. Может, ей все-таки известно нечто, неведомое им? Может, она умеет исчезать и появляться по своему желанию?

— Клео! — прокричал он в пустоту. — Тебе что, не нужно твое кольцо?

Ответа не последовало. Только черная пустота да скороговорка дождевых капель, падающих с листвы над его головой.

Тишину нарушил шум чьих-то шагов. Дэниэл крутанулся, ожидая увидеть выходящую из темноты Клео. Но появился Бью, в синей форменной бейсболке, надетой козырьком назад, с улыбкой на лице. По пятам за ним бежал Вестник.

— Дэниэл! — радостно воскликнул он при виде брата, как будто присутствие того было редкостным удовольствием. — Что это ты делаешь на улице?

Дэниэл сжал кольцо крепко и бережно, словно чудодейственный талисман.

— Тебя жду, — солгал он. — Тебя.

Вид пса Клео — теперь он мог думать о Вестнике только как о псе Клео — вызвал у Дэниэла новый прилив меланхолии. Неужели он отобрал у нее единственное, что было ей дорого?

Бью был слишком возбужден, и ему было не до сна. И совсем сбитому с толку Дэниэлу тоже. Поэтому в дом они не пошли, а устроились в плетеных креслах на террасе — Вестник улегся у ног Бью — и стали слушать шум дождя.

Скоро Бью стал рассказывать брату про приготовленные им днем гамбургеры, про взбитые коктейли и про то, что Матильда позволила ему вымыть кофеварку после закрытия.

Потом он преподнес Дэниэлу нечто совершенно неожиданное:

— Слушай, а если у меня будут дети, они получатся такие, как я?

Дэниэл обмер. Он потер рукой лоб, лихорадочно соображая.

— То есть такими же красивыми? Но Бью с толку было не сбить.

— А то ты не знаешь, о чем я. Конечно, Дэниэл знал.

Жизнь в маленьком городке обеспечивает спокойствие. Тут все принимали Бью таким, каков он есть. Он всем нравился. Хотя Бью прекрасно осознавал, что не похож на других, Дэниэл радовался, что брата это никак не тревожит. Ну да, случилось так, что во втором классе Бью отстал, когда его друзья и одноклассники продвинулись вперед. Тяжкое тогда выдалось время. Слез в тот год было пролито немерено.

В третьем классе чуть не повторилось то же самое. Однако, по молчаливому соглашению, Бью все-таки перевели в следующий класс с его новыми друзьями. С ними он закончил и среднюю школу, зарабатывая аттестат точно так же, как и все остальные. Такое в большом городе было бы невозможно.

— Получатся они вроде меня? — повторил Бью.

Дэниэл знал — когда у Бью возникает вопрос, он не отстанет, пока не добьется удовлетворительного ответа. Ответа, который ему покажется честным. Ему всегда была нужна правда.

— Когда ты родился, то на какое-то время был лишен доступа кислорода, — пояснил Дэниэл. — Из-за этого в твоем мозгу что-то изменилось, и потому тебе приходится трудиться упорнее, чтобы чему-то выучиваться. Но то, что произошло с тобой, это не генетика. Тебе нечего тревожиться, что это передастся твоим детям.

Ответ Бью, похоже, удовлетворил.

Но позже, когда Дэниэл уже лежал в постели, не в силах заснуть — мысли его метались между Бью и Клео, — его вдруг стукнуло запоздалое соображение. Бью что же, подумывает о женитьбе?

20

Глухо стучал по темной улице дождь, охлаждая нагревшийся за день асфальт, струйки воды сбегали по лицу Клео, мокрые волосы прилипли к голове.

Ей было наплевать.

Ей это даже нравилось. Нравился холодок воды на разгоряченной коже, нравилось, что вода смывает прикосновения Дэниэла, стирает отпечатки его губ, рук, тела. Зачем она вообще к нему пошла?

«Ты хотела его. И сама знаешь это…»

Да.

Ребенком ее всегда тянуло прыгнуть с высоты. Хотелось испытать ощущение полета. Но даже тогда Клео понимала — тут есть определенный риск. Понимала, что может сломать ногу или — того хуже — расшибиться насмерть. Незачем прыгать с высоты только потому, что хочется.

В конце квартала в ее сторону свернула машина, двойные лучи фар прорезали дождь. Клео быстро отступила за дерево и пряталась там, пока машина не проехала. А потом снова вышла на обочину и продолжала путь к мотелю.

Клео не замечала непогоды. Она совершенно промокла, в босоножках хлюпала вода, а узкая юбка стала тяжелой от воды, путалась в ногах, липла к коже. Но Клео не обращала на это внимания.

У своей двери она выудила из сумочки ключ и вставила в скважину. Но не повернула. Зачем она вернулась? Почему попросту не пошла дальше? Шагала бы себе да шагала, пока не ушла из Египта.

Но от снов ей не уйти. И от страхов своих тоже.

Недавно выпал короткий миг, когда Клео забыла, кто она, забыла обо всем дурном, о кошмарах, преследовавших ее; о гнетущем комплексе вины. В объятиях Дэниэла она почувствовала себя женственной, желанной.

Для нее, которая проживала дни, стараясь не чувствовать ничего, укрывшись в своей скорлупе, это немного напоминало второе рождение, новую жизнь. Но, как часто случается с чем-то хорошим в этой жизни, чувство, не успев возникнуть, тут же и улетучилось, оставив в душе пустоту, бездонный провал, пугавший и причинявший ей боль.

Она оттолкнула Дэниэла, это Клео понимала. Но только так, представлялось ей, она сумеет выжить.

Клео наконец вошла в ненавистный номер, прикрыв за собой дверь, с ее одежды вода капала на ковер. Потянувшись к настенному выключателю, она щелкнула им, включая свет, и вздрогнула от неожиданности.

— Господи!

Клео прижала руку к груди, к громко колотящемуся сердцу.

На кровати лежал доктор Кэмпбелл, закинув руку за голову, скрестив ноги.

Первый раз Клео увидела его в чем-то ином, не в дорогом костюме. Сейчас он был в отглаженной белой рубашке, аккуратно заправленной в джинсы, из-под них выглядывают узорчатые носки, на ногах мягкие мокасины. Подошвы их едва поцарапаны — значит, новехонькие. Да и все на нем выглядело с иголочки.

— Вы меня до смерти напугали, — произнесла Клео.

Он сверкнул обычной своей обворожительной улыбкой, которая никогда не отражалась у него в глазах.

— Значит, сравняли счет.

— Извините, не поняла. — В голове у Клео все смешалось. Она изо всех сил тщилась взять себя в руки. Что он имеет в виду?

Одним движением доктор спустил ноги на пол и сел.

— Ты тоже напугала меня.

Клео пыталась вникнуть в смысл его слов, но у нее ничего не получалось. Как будто они разговаривали на разных языках.

Кэмпбелл встал.

— А разве ты сама не знаешь? Клео помотала головой.

Я пытался отговорить Джо приглашать экстрасенса, — продолжал доктор Кэмпбелл, — но она и слушать ничего не желала.

— А мне казалось, вы поддерживаете ее, — растерялась Клео. — Вы казались таким заинтересованным.

— Я понял, что отговорить ее все равно невозможно, вот и стал поддерживать. Рассчитывая, что ты нагородишь кучу вранья и удерешь, прихватив деньги.

Кэмпбелл бесится, потому что она отказалась от свидания с ним, догадалась Клео.

— Тут ничего личного, поймите, — попробовала объяснить она. — Просто вы — не мой тип мужчины.

Он отмахнулся от ее слов.

— Но ты принялась болтать на этих дурацких сеансах про сараи, про рытье ямы. Что ты увидела в яме? — перебил он сам себя. — Тебя там что-то напугало, верно?

— Ничего. Я не видела ничего, — упрямо повторила Клео.

Ни за что не скажет ему про тыкву. Про раздавленную, расколотую тыкву она не скажет никому.

— Нет, что-то ты видела. Я знаю — видела.

Внезапно какие-то картины, образы вспыхнули в ее мозгу. Похоже на ее кошмар, но это не кошмарный сон, потому что она не спит. Мужчина. Держит что-то в руке. Сверкающий нож, а с него капает кровь.

Кап, кап, кап — падает на оранжевый ковер кровь, капает ей на ноги. Кап, кап, кап…

Мужчина, стоящий перед ней, совершил что-то дурное, очень дурное и не хочет, чтобы об этом узнала она. Она или еще кто-то другой.

Клео отстраненно удивилась, как это жизнь вдруг стала для нее драгоценной, как не хочется с ней расставаться.

— Я ничего не знаю.

Она зорко, с настороженностью кошки, следила за ним. Улучит момент, распахнет дверь и убежит — в мгновение ока.

Клео смотрела в пустые глаза, лицо с безупречными, совершенными чертами: оно отвечало всем канонам красоты и все-таки красивым не казалось. Смотрела, как приспустились веки, прикрывая глаза, скрывая их выражение. Резко крутанувшись, она схватилась за дверную ручку.

Такое происходит в кошмарных снах: тело вдруг становится тяжелым, неповоротливым, и сколько бы ни неистовствовал мозг, посылая приказания — «беги! беги!» — ноги из зыбучих песков не вырвать.

Дверь Клео едва успела приоткрыть. Кэмпбеллу не стоило особого труда захлопнуть ее снова. Он навалился на нее всем телом, прижимая к двери. Перед глазами у нее поплыли разноцветные круги. Она сморгнула, пытаясь рассмотреть, что он сжимает в занесенной над нею руке.

Нож?

У него в руке нож?

Нож медленно и неотвратимо опускается на нее. Но вдруг все изменилось, нож превратился в нечто иное. В медицинский шприц. Клео открыла рот, чтобы закричать, и в ту же секунду почувствовала укол. Он воткнул иглу ей в шею.

Крик замер у нее в горле. Дыхание перехватило от боли, Клео судорожно хватала ртом воздух.

«Это судьба», — мелькнуло у нее в мозгу. Она понимала всю тщетность борьбы. Комната — она предупреждала ее с самого начала — предвещала этот момент.

Клео глотала воздух, но вдохнуть как следует не могла. Она начала тонуть. Ее тянуло все ниже, ниже, все ближе к оранжевому ковру. И вот наконец она очутилась в луже на полу, уткнувшись в колкую оранжевую поверхность, которую так ненавидела.

Расплывчато виделся доктор Кэмпбелл, улыбавшийся мертвенной своей улыбкой.

— Вот так. Спокойной ночи.

В руках он что-то держал. Оранжевое покрывало. Доктор накинул его ей на голову. Клео попыталась закричать, вырваться, но не могла и шевельнуться. Она чувствовала себя отрезанной от своих ног, рук, от своего тела.

«Я не могу дышать…» — была последняя ее мысль, перед тем как ее поглотила темнота.

— Она уехала! — гаркнула Джо в мобильник, который Дэниэл прижимал к уху.

Медленно проезжая по Главной улице, Дэниэл свернул налево.

— Кто? — спросил он, прекрасно зная, кого Джо имеет в виду.

— Да Клео! Я заехала за ней в мотель сегодня утром, а она уехала. И чемодана нет. Ничего.

Дэниэлу стало тошно. Навалилось чувство вины. Ответственность. «Но ведь это не моя вина, — убеждал он себя. — Клео — взрослый человек». Не может же он чувствовать ответственность за все и всех. Не может казнить себя за все плохое, что происходит вокруг.

— Ну вот, теперь тебе в самый раз напомнить: «А я что говорил?» — раздраженно сказала Джо.

— Ничего я говорить не собираюсь.

— Ну и чудненько. Ну, раз уж ты все равно патрулируешь, заверни в «Пальмы», возьми, пожалуйста, счет. Утром я так расстроилась, что забыла его захватить.

— Ладно.

Отключившись, Дэниэл отложил телефон и покатил в «Пальмы».

Прежде чем забрать счет у Уилли, он решил осмотреть номер, который занимала Клео.

Да, все пусто, как и сказала Джо. Исчезло все — и чемодан Клео, и ее одежда. Он заглянул в ванную. Валяется только кусок мыла в душе, а так — тоже пустота. Дэниэл выдвинул ящик рядом с кроватью. Исчез и пузырек с таблетками.

Он опустился на колени, заглянул под кровать, ожидая увидеть там покрывало, он ведь сам засунул его туда двумя ночами раньше. Но валялись там только оранжевые шторы.

Поднявшись, Дэниэл еще раз осмотрел комнату. Нет, покрывала нигде нет. При других обстоятельствах он бы, пожалуй, решил, что его прихватила с собой Клео. Но ведь все дело в том, что покрывало это она ненавидела. И даже прикасаться к нему не желала. А кто же крадет вещи, которые ненавидит?

В ярком свете, льющемся через окна — их, наверное, не мыли с тех пор, как мотелем владели Милли и Бэйб, — комната выглядела совсем уж дрянной. Стены тут и там покрыты жирными отпечатками, оставленными прежними постояльцами. Дэниэл, конечно, выступал против приезда Клео, но, господи, почему же ей не подыскали жилья поприличнее? Комнату в чьем-то доме, а не это оранжевое убожество.

Дэниэл скрупулезно обыскал номер, сам толком не зная, чего ищет. Обратил внимание на невысохшие пятна воды на оранжевом ковре у двери. Ничего странного, она вернулась под дождем и, наверное, вымокла до нитки. Что это на двери? Он наклонился поближе.

Кровь. Похоже на подсохшую кровь.

Может быть, кровь эта здесь уже много лет. Насколько ему известно, возможно, именно в этой самой комнате и убили когда-то проститутку.

Подошва ботинка наткнулась на что-то твердое. Дэниэл, отступив, прощупал ворс коврика. Запутавшийся в оранжевых волокнах, там обнаружился маленький пластиковый колпачок — такими закрывают иглу шприца.

И он тоже, возможно, валяется тут уже несколько лет.

Наконец Дэниэл вышел из комнаты, прикрыв дверь. У стойки в вестибюле он нашел Уилли.

— Мне нужен список всех телефонных звонков, сделанных из номера 6.

— Прям не знаю, могу ли я это сделать. Вторжение в частную жизнь, и всякое такое…

— Кончай болтать ерунду, Уилли, — оборвал его Дэниэл. — Давай номера, и все дела.

Нехотя Уилли повернулся к захватанному компьютеру и пощелкал клавишами. Зажужжал принтер, начиная распечатку. Оторвав листок, Уилли протянул его Дэниэлу.

— Номер 6 пусть пока не убирают, — кинул ему Дэниэл. Потом, подумав, уточнил: — И не сдавайте его никому.

— Да это ж простой прекрасной комнаты! — пробурчал Уилли.

— Полицейский департамент оплатит.

Не отказываться же оплачивать комнату, которой не будут пользоваться.

Вернувшись в патрульную машину, Дэниэл взглянул на список. Хотя какой там список! На листке значилось всего два номера: его собственный и номер с кодом, скорее всего, штата Вашингтон. Взяв мобильник, Дэниэл набрал его.

Автоответчик. Мужской голос. «Вы звоните в дом Адриана, Мэвис, Мейси и Кармен Тайлеров. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала».

Дэниэл отключился. Ее брат? Скорее всего.

Какое странное чувство: он занимался любовью с женщиной, про которую не знает почти ничего.

Включив зажигание, Дэниэл отправился в полицейский участок.

21

Клео находилась в месте, где ничто не имело значения. В темном месте. В месте, где пахло разложением. В месте, где что-то кололо и царапало ей щеку.

Наркотики, попавшие в ее кровь, сделали свое дело. Захоти она поднять голову, не сумела бы.

Как же она устала…

Но не хорошей, приятной усталостью, а усталостью, от которой проваливаешься в забвение, в оцепенение. Такая глубже самого глубокого сна. Оцепенение манило, завлекало ее, заключало в свои объятия. Тянуло вниз.

Следующий раз, когда Клео очнулась, она уже смогла немного осмотреться, разобраться в своих ощущениях. На этот раз она поняла, что щеку ей колет не то солома, не то сено; почувствовала, как затекло тело, мучительную сухость во рту, распухший язык.

Ей вкололи наркотик.

Ее одурманили.

«Открой глаза», — приказала она себе.

Она разлепила веки, такие тяжелые, такие неподъемные…

Темнота.

Глаза у нее снова закрылись. Слишком тяжело. Застонав, Клео распрямилась, перекатилась на спину, руки ее бессильно упали вдоль тела.

Клео попыталась собраться с мыслями, разобраться, что к чему, что же случилось с ней. И вспомнила лицо и имя этого мужчины. Бертон Кэмпбелл.

«Но почему? Зачем он сделал такое?»

Ей надо подняться. Уйти отсюда.

Но она не может шевельнуться. Ее засасывает вниз, стягивает в бездну, заглатывает тьма.

Дэниэл, перепрыгивая через ступеньки, поднялся на крыльцо полицейского участка, целиком поглощенный исчезновением Клео, и потому даже не заметил Бертона Кэмпбелла, чуть не налетев на него.

— Слышал, что ясновидящая ваша удрала из города, — язвительно заметил Кэмпбелл.

— Может, и так, — коротко бросил Дэниэл. Меньше всего ему хотелось пускаться сейчас в разговоры с Кэмпбеллом.

— Что значит — может?

— Я не уверен, что уехала она по собственной воле.

Брови Кэмпбелла удивленно взлетели.

— Да? — В его взгляде вспыхнуло жгучее любопытство. — То есть ты хочешь сказать — ее заставили уехать?