Под сводами высокой лжи

      Таня осторожно опустилась на стул, следя за каждым движением Юрия. Временами его губы переставали шептать, но продолжали беззвучно проговаривать слова, будто пробуя их на вкус. Затем он вдруг хватал авторучку и начинал безостановочно писать что-то на бумаге, то и дело перечёркивая написанное. И после этого вновь застывал, вглядываясь в только ему видимую картину в пространстве перед ним. Ещё через несколько минут он вдруг отталкивал листки бумаги, придвигал к себе клавиатуру компьютера и начинал в полном молчании безостановочно стучать пальцами.
      Таня улыбнулась и пробормотала его имя, но Юра не услышал её. Он был где-то в другом измерении. Перед ним разворачивалось действие, суть которого он ещё сам не понимал. Он видел лишь какую-то часть огромного полотна. Он отслеживал это действие, проникал в него, подбирая слова, как ключ к хитрому замку.
      Никогда Юра не мог объяснить, что за таинственную негу испытывал он через рождение чьих-то поступков с помощью написанных им слов и что за магию чувствовал он от понимания того, что изложенное на листе бумаги событие состояло просто из букв -- из букв, которые могли бы сложиться совсем по-другому и сотворить иную историю.
      Висевшая в комнате тишина проникла в Татьяну, и девушка задрожала, будто к ней прикоснулась рука невидимого существа
      -- Юра, -- опять позвала Таня.
      Он встревожено оглянулся.
      -- Это ты? Как так?
      -- А вот так.
      Он быстро шагнул к нежданной гостье и дотронулся до неё.
      -- Это ты, -- утвердительно сказал он.
      -- А ты сомневался? -- улыбнулась она.
      -- Не знаю. Я думал, что это, может, не на самом деле... -- Он поводил пальцами перед своим лицом, нарисовав в воздухе паутину линий. -- Я не всегда умею отличить, когда пишу, что есть что.
      -- Я не знала, что ты стал писателем.
      -- Я?
      Он опустился перед ней на колени и глубоко вздохнул.
      -- Но как ты здесь? -- спросил он.
      -- У тебя дверь не на замке.
      -- Разве? Но ты-то почему тут?
      -- Не знаю. Мне показалось, что мне хорошо у тебя.
      -- Правда?
      -- И ещё я подумала, что я тебя люблю...
 

* * *

 
      Они медленно шли вдоль улицы.
      -- Юрка, --заговорила вдруг Таня и остановилась. -- А ведь у нас с тобой круглая дата сегодня.
      -- Какая дата?
      -- Я уже полгода у тебя живу!
      -- Не может быть! Неужели? -- Юра словно растерялся. -- Неужели так быстро время промчалось? А мне даже не показалось...
      -- Да, всё как будто вчера произошло, -- согласилась девушка.
      -- Вчера... Оно и было вчера... Руку протяни -- коснёшься. Ты знаешь, я всё острее чувствую время, вернее его отсутствие. Я заметил, что прошлое перестаёт для меня существовать. Его будто нет вовсе. Есть только настоящее, даже не настоящее, а постоянное. Что до прошлого, то оно каким-то образом существует в этом настоящем. Оно не где-то далеко, а тут, около меня. Ты понимаешь, о чём я говорю?
      -- Мне кажется, понимаю, -- улыбнулась Таня. -- Только я думаю, что я понимаю это как-то по-своему. Знаешь, это всё равно что на дождь смотреть, стоя рядом друг с другом: дождь один и тот же, а видим и чувствуем мы его каждый по-своему.
      -- Должно быть, так оно и есть... Каждый по-своему... Главное, чтобы мы с тобой не каждый сам по себе были... Не говорил я таких слов никому, Танюша, а тебе говорю: не желаю без тебя, желаю всё иметь только с тобой.
      Она придвинулась к нему, прижалась к груди, потёрлась щекой о его куртку, затем посмотрела Юре в глаза и сказала:
      -- Я тоже хочу быть только с тобой. Может, это скоро пройдёт, но сейчас я не хочу ничего другого!
      Она оттолкнулась от него, закружилась на месте, как в танце, и выпорхнула, вращаясь, на проезжую часть.
      С громким визгом заскрежетали тормоза вывернувшего из-за угла автомобиля. Таня резко остановилась и повернула голову на звук. В следующую секунду машина, повернувшись как-то боком, стукнула Таню в бедро и отбросила на несколько метров в сторону.
      Юра увидел, как Таня перевернулась в воздухе, взмахнув тяжёлой копной жёлтых волос, и рухнула на тротуар. Секунда, которую Юра простоял неподвижно, вытянулась в вечность. Тяжёлый шлепок упавшего на асфальт тела продолжал звучать в его голове, словно преображённый какими-то техническими средствами в ровный, бесконечный гул. Сорвавшийся с правой ноги Татьяны башмачок медленно скакал, взмахивая ремешком, около её головы. Сквозь яркие отражения домов на лобовом стекле Юра разглядел огромные глаза водителя -- худого взлохмаченного мужчины.
      -- Всё хорошо, всё хорошо, -- услышал Юра чьё-то бормотание, и не сразу понял, что голос принадлежал Тане.
      Бросившись к ней, он повернул к себе её голову. Таня посмотрела на него ясным взором и торопливо сказала:
      -- Со мной всё в порядке. Я жива... Вот это был номер!
      -- Ты уверена, что всё цело?
      -- Я шевелю руками и ногами. Всё хорошо. Успокойся, милый.
      -- Успокойся, -- повторил Юра, словно взвешивая услышанное слово и оценивая его смысл.
      Дверь автомобиля открылась. Юра обернулся. Водитель стоял почти не дыша и прижимал руку к животу.
      -- Ну? -- с трудом выдавил из себя водитель, выпучив глаза пуще прежнего.
      -- Что "ну"? -- вдруг закричал Юра и бросился на него.
      Двумя короткими тычками в грудь он свалил перепуганного мужчину с ног и тут же услышал пронзительный крик Тани:
      -- Не надо! Юра, не надо!
      Мужчина неуклюже отполз от Юры и стукнулся затылком о распахнутую дверь автомобиля.
      -- Парень, извини, честное слово... Прости...
      -- Ладно, чего уж там, -- отмахнулся Юра, приходя в себя.
      -- Позвонили, что мать умирает... -- мужчина потёр грудь. -- Мать умирает в больнице... Вот я и помчался... Спешу я очень...
      Юра оглянулся на Таню, она умоляюще смотрела на него, всё ещё продолжая лежать на асфальте, лишь немного приподнявшись на локтях.
      -- Это же я виновата, -- прочитал Юра по её шевельнувшимся губам.
      -- Ладно, -- повторил он вернувшись взглядом к мужчине, -- всё в порядке.
      -- Парень, прости...
      -- Это ты прости... Я за Таньку испугался... Думал...
      -- У меня мать умирает, -- прошептал водитель.
      -- Чего же ты ждёшь? -- Юра легонько толкнул мужчину в плечо. -- Езжай, тебе торопиться надо!
      Он быстро повернулся и пошёл к Тане. Она осторожно встала и улыбнулась, как провинившаяся девчушка.
      -- Бог милостив, -- засмеялась она.
      Юра отступил от неё на шаг и прислонился к стене. Сердце его сжалось от тоски, едва он представил, что Таня могла сейчас не подняться.
      -- Ты что? -- она осторожно провела ладонью по его щеке.
      -- Я тебя люблю...
 
      ЮРИЙ
 
      В конторе было тихо, большинство сотрудников ушло обедать, но я остался, чтобы разобраться в очередном справочнике и составить в конце концов конъюнктурный отчёт, который с меня требовали уже не первый день. Голова отказывалась соображать, обескровленная беспрестанными блужданиями в джунглях цифр. Поэтому когда на моём столе зазвонил телефон, я с удовольствием отбросил дело, скучнее которого, как мне казалось, не могло быть ничего на свете.
      -- Алло? Это Юрий Николаевич? -- спросил голос в трубке.
      -- Да, -- ответил я, откинувшись на пружинистую спинку кресла, и посмотрел за окно, где серый зимний ветер раскачивал голые кроны молодых деревьев, посаженных осенью во дворе особняка нашей фирмы.
      -- Меня зовут Борис Леонидович.
      -- Очень приятно. Чем могу служить?
      -- Я друг вашего отца, -- продолжила трубка. -- Я хотел бы встретиться с вами для одного разговора. Я был на похоронах, но вы, возможно, меня не запомнили.
      -- Если я вас видел, то я вас узнаю, -- сказал я. -- Вы хотите подъехать ко мне на работу? Я сегодня никуда не отлучаюсь.
      -- Нет. Лучше где-нибудь на нейтральной территории. Скажем, возле памятника Гоголю.
      -- Почему именно Гоголю? -- удивился я. -- Это на Гоголевском бульваре?
      -- Там будет удобно. На всякий случай я буду держать в правой руке журнал "Поколение-7", чтобы вам легче было узнать меня.
      -- Прямо шпионские штучки. Ладно. В котором часу?
      -- В шесть тридцать. Это удобно?
      Мне было удобно.
      -- Только не перепутайте Гоголей, Юрий, -- на всякий случай уточнила трубка, -- мы встречаемся возле стоящего Николая Васильевича, а не у того, который в скверике задумчиво сидит...
      В назначенное место я пришёл минут на пять раньше и сразу приметил невысокого мужчину в тёмной пуховой куртке. В правой руке он держал, как было обещано, "Поколение-7" и постукивал журналом себя по бедру, переступая с ноги на ногу. Снег невесомо кружил в освещённом пространстве вокруг фонарных столбов и ложился белым слоем на гладкую бронзовую причёску Гоголя и на его бронзовый же, позеленевший кое-где плащ-крылатку.
      -- Борис Леонидович?
      -- Здравствуйте, Юрий. Очень рад видеть вас. Мягкая сегодня погодка выдалась, снежная, без ветра, -- мужчина был с густыми рыжеватыми усами.
      -- Мы где будем разговаривать, прямо здесь?
      -- Нет, у меня тут поблизости квартира. Заглянем туда? -- Борис Леонидович внимательно оглядел меня, прищурился и доброжелательно улыбнулся из-под усов. -- Временем вы располагаете?
      Мы медленно зашагали по бульвару между рядами тополей и лип, запорошённые ветви которых в вечернем освещении напоминали причудливую белую паутину.
      -- Так что же у вас ко мне за разговор? Вы ничего не объяснили по телефону, -- начал я.
      -- Разговор не из простых, -- Борис Леонидович сунул журнал в боковой карман куртки. -- Дело в том, что мы с Колей были в очень близких отношениях. Вы уж извините, Юра, но я привык вашего отца Колей называть, без отчества, запросто. Думаю, что у меня не было друга ближе, чем ваш отец, Юра.
      -- Приятные слова, -- я улыбнулся, ибо любое тёплое воспоминание о моём отце было мне как бальзам на сердце. -- Такое не часто услышишь. Да и не звонит, собственно, никто из его сослуживцев. Словно и не было человека.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.