Датский дневник

ДАТСКИЙ ДНЕВНИК

Дания

Начало.

      Орхус (?rhus, Aarhus) — это такой город в Дании. Когда мой датский коллега Кристиан звонит в американские компании, он гордо представляется: «Кристиан такой-то из Университета Орхуса, Орхус — это второй по величине город Дании!» Любознательные американцы его обычно переспрашивают: «Простите, второй по величине город ЧЕГО?»
      Дания действительно не очень большая страна. Если вы внимательно посмотрите на карту Европы, вы сможете заметить полуостров, торчащий к северу из Германии, и пару островков справа от него — это и есть Дания.
      Живут здесь совершенно особенные и замечательные во всех отношениях люди — датчане. Они невероятно медлительны и добродушны и при этом почему-то считают себя потомками воинственных викингов. Они уверены, что именно они, в отличие от шведов и норвежцев — истинные скандинавы, хотя вообще-то, если честно, Дания расположена вовсе не на скандинавском полуострове. Они гордо называют себя «северным народом», хотя кататься на лыжах им приходится ездить в Норвегию, потому что в Дании снег выпадает далеко не каждую зиму и редко залеживается больше, чем на две недели… Живут они на удивление хорошо и совсем ненапряженно. После двухлетнего знакомства с ними я совершенно не могу себе представить напрягающегося на работе датчанина, кем бы он ни работал грузчиком или научным сотрудником. Всего их в Дании пять миллионов человек (как в Петербурге), почти половина из них (два миллиона человек) живет в Копенгагене, а в этом самом «втором по величине» городе Орхусе — всего двести тысяч.
      Страна—сказка. Такую мог бы придумать добрый датчанин Х. — Х. Андерсен. А может быть, он ее и придумал… Нет, не то, чтобы здесь все было идеально. Но в одном можно быть уверенным — нигде в окружающем маленькую Данию большом мире люди не научились так удобно устраиваться, затрачивая на это так мало усилий. И умудряясь при этом оставаться практически незамеченными всем остальным человечеством…
      Я приехал сюда потому, что меня пригласили поработать в университете Орхуса, точнее — в институте Физики и Астрономии, входящем в состав этого университета. И правильно сделали, что пригласили.
      А дневников никаких я никогда в жизни не вел. Просто в какой-то момент начал выдергивать куски из своих писем и копировать в один файл-из жадности, чтобы зря добро не пропадало. В результате получились эти записки — противоречивые, непоследовательные и субъективные — оценки датской реальности в них излишне зависят от количества и качества выпитого за день до того пива. Но, в конце концов, те, кому нужна объективность, могут обратиться к официальным источникам информации! А в какой-то момент я дополнил текст ссылками на свои фотографии.
       16 августа 2000 г.За два часа долетел из Питера до Копенгагена, а оттуда поездом доехал до Орхуса. В передвижениях по Дании проблема состоит в том, что воды между кусочками земли гораздо больше, чем этой самой земли. Поэтому поездки получаются долгими и дорогими. Скорый поезд, прыгая с острова на остров, идет от Копенгагена до Орхуса три с половиной часа — и это в крохотной Дании!
       17 августа.Город небольшой и вполне симпатичный. Все вокруг очень похоже на Таллинн, только вместо эстонцев датчане, а русских нет вообще. И то и другое только к лучшему. Весь центр — пешеходный, узкие мощеные камнем улочки, кирхи, ратуша. Университет — около сорока поросших плющом по самые крыши невысоких, в основном четырехэтажных кирпичных зданий — занимает огромный парковый район к северу от центра города. А в двух шагах от центра в противоположную сторону — морской порт. И море в неограниченных количествах.
      Повсюду сияют завлекательными витринами маленькие запредельно дорогие магазинчики и большие запредельно дорогие магазины; и те и другие работают самое позднее до половины шестого вечера, и то только по рабочим дням. И на каждом углу ресторанчики и кафе со столиками на улицах. Через центр города протекает речка шириной в два метра. Она так и называется — речка, в домах вдоль нее открыты кафе и пабы, на набережной стоят столы с зонтиками, а на ведущих к воде ступеньках сидят студенты и пьют пиво.
      Вообще-то Дания по живописности ландшафта может смело претендовать на последнее место в мире — практически вся ее территория плоска, как блин. Самая высокая точка Дании — 173 метра, а название второй по высоте точки (147 м) с датского переводится, как «Небесная Гора»… Но вот город Орхус расположен на нескольких холмах, которые сильно оживляют пейзаж и вносят разнообразие в жизнь здешних велосипедистов — когда я в первый раз взобрался на велосипеде на горку, на которой стоит университет, язык у меня лежал на плече, а открытая пасть судорожно хватала воздух. Обгонявшие меня на своих двухколесных монстрах времен первой мировой войны датские старушки очень веселились по этому поводу.
      А когда датчане съезжают с этой горки, они усердно крутят педали, разгоняясь до совершенно невообразимой скорости. И не потому, что торопятся, а потому, что люди они старательные, а едучи на велосипеде, положено работать ногами.
      Мне досталась комната в здоровенном и довольно запущенном доме, где, кроме меня, живет хозяйка — пожилая леди, которая курит одну сигарету за другой и пьет попеременно пиво, вино и кофе, и её юная и очень оптимистично настроенная собака. Дом одноэтажный, но комнат в нем много (не знаю, сколько), и он окружен садом со всех сторон. Вечером можно сидеть в саду и смотреть на звезды.
      Уже потом, гораздо позже, я понял, что с хозяйкой мне повезло невероятно. Ее зовут Вибеке, ей около 65 лет, и в жизни она руководствуется одним принципом — живи сам и не мешай жить другим. Ни разу за целый год я от нее не слышал никаких претензий по поводу моего образа жизни, привычки приходить домой и жарить сосиски в 2 часа ночи, количества переводимых мной воды и отопления и так далее; наоборот, каждый раз, возвращаясь из своих поездок, я обнаруживал в комнате какие-то цветочки и прочую муть, призванную украсить мое аскетическое существование. А когда ко мне приезжали гости, Вибеке отдавала нам вторую комнату и наотрез отказывалась брать за нее деньги. Если остальные датчане в быту хоть немного похожи на нее — тогда это просто замечательный народ! Однако они, конечно, все очень разные. Я вот знаю в том же Орхусе человека, чьи квартирные хозяева не ленятся несколько раз в день выходить из дому, чтобы с улицы посмотреть, не открыты ли у их квартиранта окна и не упускает ли он на улицу ценное тепло.
      Моя хозяйка живет одна — ее многочисленные дети и внуки давно разъехались, и жильцов, судя по всему, она берет, чтобы не скучно было. Она сразу же предложила мне пользоваться всем, что есть в доме, включая велосипед, посуду, еду и электрическое пианино, и даже в первый день отвезла меня на работу на своей машине, хотя автобусная остановка здесь в трех минутах ходьбы от дома.
      Собачка, чтоб ее, разделяет хозяйкины взгляды на общественное пользование домашней утварью, и сама пользуется по своему разумению всем, что находит в моей комнате. Дверь в комнату приходится закрывать, иначе немедленно исчезают ботинки и прочие ценности.
      Домашним хозяйством никто в доме себя не утруждает. Вся грязная посуда сваливается в посудомоечную машину, которая запускается раз в неделю, потому что посуды в доме много. Все прочие хозяйственные акции предпринимаются, судя по всему, на рождество. И очень хорошо, душа отдыхает от избыточной чистоты датских улиц и университетских коридоров.
       19 августа.В первый же день мне выдали ключ, открывающий все комнаты в институте, включая входную дверь, и теперь я могу приходить сюда хоть ночью, хоть в выходные. А что ещё здесь делать?
      Лихорадочно вспоминаю свой английский. В пятницу ходил пить с новыми коллегами пиво после работы — как и для всех датчан, английский для них — второй родной язык. Старательно размывал языковой барьер темным пивом, однако никаких результатов, кроме тяжелого пивного похмелья, не достиг.
 

О дамах

       20 августа.Зарисовка о дамах: здешние дамы представляют собой датчанок, то есть зрелище весьма своеобразное. Они вовсе не блондинки — они, что называется, белобрысые… Волосы, брови и ресницы у них не то бумажно-белого цвета, не то просто прозрачные. Некоторые из них невероятно худы и выражение на лице имеют подчеркнуто стервозное. Некоторые отличаются горизонтальными габаритами до полутора метров в диаметре, но, что интересно, при этом выражение на лице имеют столь же стервозное. Про пожилых дам я и не говорю — на их лицах это выражение достигает в своем роде совершенства. И все они всё время ездят на велосипедах. И все носят крохотные очки в металлических оправах. И почти у всех почему-то агрессивно выступают вперед зубы — может, это самореклама местной стоматологии?. И в таких условиях мне придется работать. Однако некоторые юные датчанки… очень хороши. В ровном датском климате они вырастают в длину до двух метров, оставаясь при этом тоненькими, как тростиночки, — такое ощущение, что их колышет легчайший ветерок. И им очень идут их длинные белые гривы.
       21 августа.Сегодня институтская администраторша свозила меня в городской отдел регистрации иностранцев — там мне присвоили номер соцстрахования, присущий всем датчанам и объяснили, что теперь, как только мои документы оформят и пришлют мне по почте карточку соцстрахования, я смогу пользоваться всеми правами датчанина, то есть бесплатным медицинским обслуживанием и всеми прочими радостями. Потом меня отвезли в налоговое управление, где мне намекнули, что кроме прав, у датчан есть и обязанности, в банк, где мне открыли счет, и к фотографу, потому что моё фото должно быть помещено в институтской газете, «чтобы меня все знали».
      А на время, пока датские бюрократы неспешно занимаются оформлением моих документов (обещали закончить к октябрю), в секретариате института мне выписали временную медицинскую страховку и оплатили её. Самое интересное, что меня ещё даже не зачислили в штат, и тем не менее уже выдали ключи, страховку, место в офисе… полный развитой социализм. Мой энтузиазм насчет ключа от институтских дверей сразу же постарался охладить мой друг, работающий в университете в Германии — ты, говорит, осторожнее с этим ключом, у нас тут в Германии за его потерю штраф 10 000 марок, потому что при его потере надо все замки в здании менять. Я не поленился, сходил и узнал, сколько с меня возьмут, если я потеряю ключ. Оказалось, 100 крон — стоимость изготовления нового ключа (8 крон в то время равнялись одному доллару).
 

О налогах

       22 августа.Все вроде идет хорошо, за одним исключением — датчане, оказывается, не так давно поменяли налоговые правила и собираются брать с меня датские налоги. Как минимум треть зарплаты, а может, и больше. Датчане вот платят больше половины. А когда меня сюда приглашали — речь шла о том, что российские граждане первый год налоги не платят вообще. Фиг бы я сюда иначе поехал.
      И ещё местные налоговики мне сказали, что зато они не будут брать налоги с доходов, которые я буду получать из России (со своих имений, что ли?) — если, конечно, буду, но это уже моё дело. Вот спасибо—то им… Следовательно, денег — при здешних—то запредельных ценах, в которые 25 % налогов уже включены изначально! — я не привезу. Но оно, наверное, и к лучшему. В нашей стране деньги — одна хвороба. Зато буду чист перед налоговой инспекцией и прочими мафиозными структурами.
       23 августа.Все идет отлично, только мои налоги собираются вырасти до 45 %. Боюсь, что пока я не расплачусь со здешним правительством, мне отсюда будет не уехать. Или моим друзьям в России придется собирать за меня деньги на выкуп.
 

* * *

       24 августа.А в остальном все по-прежнему очень занимательно. Например, велосипедисты, — их здесь больше, чем жителей и приезжих, вместе взятых. И автобусы — по ним можно проверять часы, они никогда не опаздывают даже на минуту. А ходят днем по каждому маршруту раз в десять-двенадцать минут, и кому все это надо, непонятно — я ни разу не видел, чтобы автобус был заполнен больше, чем на треть, все ездят на велосипедах.
      Нашел мостовую в центре, где в обычные камни вкраплена цветная мозаика. А еще тут повсюду растет плющ, и самые высокие университетские здания (сами по себе безобразно кирпичные) покрыты сплошным зеленым ковром до седьмого этажа.
       26 августа.Пытаюсь в свободные минуты учить датский язык. Занятие безнадежное — сам язык немножко похож и на английский, и на немецкий, но датское произношение предельно невнятно. Устный датский ничего общего не имеет ни с письменным датским, и ни одну гласную мне еще не удалось произнести так, чтобы меня поняли. Доходит до абсурда — меня спрашивают, в каком районе я живу, я им говорю — Вайлбю—Риссков, а они говорят — чего? Наконец, один (самый умный) догадывается, а, говорит, наверное, Вайлбю—Риссков? Я говорю — ну да, а я разве не то же самое сказал? Э нет, говорит, ты сказал что-то совсем другое!
      Собираюсь приобрести транспортное средство — велосипед. Велосипеды очень дороги, даже сильно подержанные стоят от 200 долларов, а средняя цена нового — 500. Так что, наверное, не соберусь. Куда я его потом дену? Некоторые аборигены ездят на смешных маленьких складных самокатах или на роликовых коньках. Однако вряд ли я на роликах доеду до работы — здесь почти пять километров по холмам.
      Про работу пока писать нечего — она толком не началась. Надеюсь, что с понедельника начнем. Не знаю, реально ли сделать все в одиночку за год, тем более, что изобилия комплектующих здесь вовсе нет. Точнее, все очень богато — и ничего лишнего. Но ребята вроде здесь работают хорошие. Все очень молодые, и аспиранты и пост—доки, я себе кажусь динозавром.
       О пост—доках:В Европе принято после защиты кандидатской диссертации проводить несколько лет на стажировке в какой-нибудь другой стране или странах. Такие стажеры, по преимуществу иностранцы, называются пост—доками; на них и на аспирантах держится вся наука. После нескольких лет скитаний по таким стажировкам некоторым пост—докам удается найти где-нибудь постоянную позицию; с этого момента работать они перестают.
       28 августа. Меня собираются отправить в командировку в Париж на пару недель, набираться опыта в тамошних лабораториях. Вот работаешь на них, работаешь, а они все ездят на тебе и ездят, то им в Париж мотайся, то еще в какой Урюпинск зашлют, эксплуататоры зарубежные.
 

Велосипед

       29 августа.Купил все-таки велосипед, хороший и недорогой такой маунтин—байк, всего за восемьдесят долларов. Еще двадцать заплатил за причиндалы к нему — обязательные передний и задний фонарики на батарейках, насос и прочее. Ехать за ним пришлось в загородный супермаркет — в городе цены на такие же велосипеды начинаются с трехсот—пятисот долларов. Я его опробовал, для начала въехав на нем в лабораторию с тем, чтобы его, велосипед, наладить, и наехав на директора института, который в эту же лабораторию в это же время зашел, чтобы со мной познакомиться. После этого вечером отправился на нем (в смысле, на велосипеде, а не на директоре) домой. Получилось неплохо, даже замечательно, только некоторые части тела, привыкшие к удобным креслам, чувствительно побаливают.
      Работа сдвинулась с мертвой точки, так что распорядок становится напряженней. Зато после покупки велосипеда я обрел свободу от расписания автобусов и теперь могу сдвинуть свой рабочий день на пару часов к вечеру, точнее, к ночи.
       30 августа.Невзирая на вчерашние мучения, утром снова героически взгромоздился на это чудо техники и доехал до работы. Теперь выбора нет — придется ездить в любую погоду, зимой и летом.
      А «любая погода» — это в Дании не просто фигура речи! Днем я поехал в банк, и пока стоял в очереди, тут такое началось! Дождь стеной, и на обратном пути я вымок до нитки. Да, совершенно невероятное открытие: в здешних банках продают пиво в разлив! Большой зал, в глубине зала работают клерки, стоит стойка и очередь к ней, как в любом банке мира, и тут же — пивной кран, и студенты подходят к банковским клеркам с кружками в руках! Вот это и называется — все во имя человека. Европа, а? В смысле — не Америка! Потом, правда, выяснилось, что это была рекламная акция для студентов по случаю начала учебного года. Они получали свою кружку пива и открывали счет в банке.
      Кстати, это пиво в банке — единственный сорт баночного пива в Дании. Производство и импорт пива в металлических банках запрещены, якобы из экологических соображений, а на самом деле — чтобы преградить путь в Данию дешевому немецкому пиву. Путь таким образом преграждается, но не очень эффективно — примерно раз в две-три недели средний датчанин садится в машину, едет в ближайший немецкий городок и возвращается с багажником, набитым баночным пивом под завязку.
       02 сентября.Идет дождь. Ездил в город смотреть на международный фестиваль, который как раз сейчас проходит в городе. Народу… На обратном пути, пока крутил педали, опять вымок.
      Теперь сижу и пытаюсь нарисовать оптическую схему будущей экспериментальной установки. Посчитал количество оптических деталей, которые мне понадобятся. Получилось — около трехсот. Тысяч на тридцать долларов.
       03 сентября.Идет дождь. Сегодня хозяйка вместо ежевечерних небезалкогольных посиделок в своем или в соседском садике со своими подружками, бабами—ягами на пенсии, решила устроить уборку. Я предложил было помощь, но оказалось, что уборка, начавшаяся с протирки окошка в душевой, ею же и закончилась. После чего хозяйка с чистой совестью отправилась куда-то на своем помеле марки «Фольксваген» и вернулась под вечер в сильно приподнятом настроении.
 

О работе.

       04 сентября.Работа здесь организована так: каждый приходит, когда хочет, и уходит тоже. Никакого уставного времени присутствия не предусмотрено, однако почему-то студенты—дипломники и аспиранты обычно торчат на работе с девяти до девяти вечера (с огромными перерывами на обед, кофе, и т. д.). Начальник появляется эпизодически, иногда он сидит в своем офисе, но чаще отсутствует по особо важным начальственным делам. У каждого сотрудника есть свой офис с компьютером и книжными полками, а также табличкой на двери. У меня офис с одним соседом, и как я понял, здесь существует четкая иерархия — студенты сидят в офисах по четыре человека, аспиранты — по трое, адъюнкты (это мое звание, по-английски — Assistant Professor) — по двое, а начальники, естественно, поодиночке.
      Основная работа делается в лабораториях. Они размещены в подземных помещениях (назвать подвалом эту красоту язык не поворачивается) — из соображений виброзащиты, термостабильности, и, кстати, прочности пола. Тяжеленное оборудование половины здешних лабораторий никакие другие этажи не выдержат… Площадь подземных этажей, как у айсберга, в несколько раз больше площади наземной части здания. Однако в нашей лаборатории оборудование не масштабное, но очень и очень дорогое — стальные оптические столы три на полтора метра и на них сотни оптических элементов на подвижках. Один такой пока пустой стол выделен мне под будущую установку.
      В каждой комнате, кроме оптических столов, есть несколько обычных пластиковых, на них стоят компьютеры, которые по преимуществу заняты громким проигрыванием рока и джаза с сетевых дисков и интернет—радиостанций, лежат вперемешку инструменты, остатки вчерашних бутербродов, охапки бумаг, бутылки из-под колы и уникальные образцы, в общем, сразу чувствуешь себя, как дома. Интересно, что инструмент общий, соответственно, все ходят и друг у друга его непрерывно тырят, ровно как при коммунизме. Еще в институте есть разнообразные мастерские. Есть механическая мастерская профессиональная, где работают механики, а есть мастерская, куда может прийти каждый студент или сотрудник и сделать, что ему надо.
      В отличие от лаборатории, в мастерской обычно поддерживается порядок, хотя, как мне сначала показалось, никаких надсмотрщиков там нет. Потом оказалось, что есть все-таки специальный дядька по имени Торбин, работа которого заключается именно и только в том, чтобы сидеть в этой мастерской и давать консультации студентам, а по пятницам еще и подметать пол. Просто дядька этот не часто на своем рабочем месте появляется. Станки там стоят самые разнообразные, и все здешние ребята очень лихо на них работают.
      Вообще здешние аспиранты — молодцы. Они вкалывают по двенадцать часов в день, прекрасно владеют техникой эксперимента на всех уровнях — они способны произвести расчет и сборку оптических схем, изготовить все необходимые детали (они практически не обращаются к механикам, делая сами в мастерской все, что необходимо) и электронику, компьютеризировать эксперимент и обработать данные. Кроме того, все они владеют теорией, и все преподают. Я постоянно чувствую, что мне трудно держаться на их уровне — а в некоторых вещах просто безнадежно, но пока считаю, что и этот результат для начала неплох. Я не говорю о свободном владении английским плюс еще каким-нибудь языком, чаще всего немецким, которое для них — базовый факт, и до которого мне очень далеко. Вообще похоже, что у нас в России уши малость мхом поросли.
      Есть в этом институте еще много интересных мест. Например, библиотека, куда можно зайти днем и ночью и взять книгу, оставив вместо нее записку, или поработать на компьютере. Есть еще холлы с мягкими креслами и столами, где целыми днями напролет, поставив на стол свои компьютеры—ноутбуки, термосы с кофе, коробки с бутербродами и обложившись огромными учебниками на английском языке, занимаются студенты.
      Или столовые — здесь они называются «кантины». Кормят в них не очень плохо и, по здешним меркам, предельно дешево — обед обычно обходится в 30–40 крон. Это 4–5 долларов — в городе за те же деньги можно в лучшем случае съесть хот-дог без пива. Устроено все в столовой непривычно: сначала набираешь на поднос тарелки и чашки, потом в них накладываешь еду. Сколько положишь, столько и ладно. Есть целая стойка с салатами — креветочные, оливковые, салаты из крохотных, в сантиметр, помидор и так далее — смесью этих салатов можно набивать тарелку в любых пропорциях. Когда подходишь к кассе, кассирша наметанным глазом определяет состав и количество жратвы на тарелке и оглашает вердикт.
      Я, однако, заметил, что сколько и чего бы я ни брал, итог получается примерно один. Возможно, кассирша оценивает не еду, а платежеспособность клиента. Дороже всего обходится безалкогольное питье к обеду — бутылочка кока-колы, к примеру, стоит почти 2 доллара — в два раза дороже бутылки пива! Все, однако, пьют колу — пить пиво за обедом не принято, считается, что оно снижает работоспособность. Многие приносят с собой в столовую бутылочки с водопроводной водой или коробки с бутербродами.
      По пятницам после обеда в кантине открывается Fredagsbar, пятничный студенческий пивбар. Датчане ждут этого дня всю неделю, дисциплинированно и принципиально не употребляя с понедельника по середину пятницы вообще никаких спиртных напитков. В баре работает выбранная на год команда из трех-четырех студентов на общественных началах — денег им за это не платят, но на этот год «бармены» становятся самыми главными людьми на факультете, их благорасположения ищут и студенты, и преподаватели. Кружка пива здесь стоит 12 крон, что в три раза дороже, чем в России — но в городских кафе она стоит еще в четыре раза дороже, около 6 долларов!
       10 сентября.Нужно заказывать оборудование для эксперимента. Большую часть времени провожу над каталогами разных фирм и ворохами старых заказов. Ненавижу эту деятельность. Альтернатива ей в настоящий момент — вытачивать на станках в мастерской нарисованную мной конструкцию лазера с внешним резонатором, т. к. здешние механики положили на эту нехитрую работу срок в один месяц. Спирт они не берут — он и так в изобилии стоит в огромных бутылках в каждой комнате — для протирки чего угодно, — так что никаких рычагов для ускорения их деятельности не существует. Оборотная сторона здешнего социализма.
      Вчера мне из банка прислали мою новую карточку «Visa». Очень красивая, с моим фото и подписью. Чего к ней не хватает, так это сущей ерунды, а именно денег — зарплату мне еще ни разу не платили. Хорошо, что я взял с собой с запасом, так что внутренних резервов хватит еще месяца на два. Езжу на велосипеде и получаю огромное удовольствие; купил себе непромокаемую ветровку и такие же штаны, которые в случае дождя можно натянуть прямо на джинсы, похоже, как раз сегодня они понадобятся.
      Потом, правда, выяснилось, что это была ошибка. Не стоило этого делать! В этой непромокаемой ветровке и штанах я приезжал на работу в одежде, сухой снаружи, но совершенно мокрой изнутри. Есть только два способа решения проблемы защиты от дождя: можно держать на работе комплект сухой одежды, а можно, как делают все датчане, купить куртку из гортекса или чего-нибудь в том же роде. Это дорого (долларов триста—четыреста!), но это себя оправдывает — такая куртка действительно не пропускает воду внутрь, но прекрасно пропускает водяные пары наружу. Тут главное — не стараться сэкономить и не купить что-нибудь очень с виду похожее, но подешевле.
       11 сентября.Хозяйка моя умотала на шабаш на четыре дня, оставив при этом двери дома распахнутыми настежь — она боялась, что у меня нет с собой ключа. В результате я, вернувшись вечером с работы, по российской привычке долго вылавливал из всех многочисленных комнат затаившихся бандитов, потом устал и плюнул на это дело.
       13 сентября.Честно трудился два дня в мастерской. История такова: я нарисовал чертежи нужной мне конструкции и понес их в мастерскую. В институтской мастерской мне сказали, что очередь на выполнение заказа — один месяц, и предложили послать заказ в городские мастерские (как бы быстро, но за деньги), предложив сначала выяснить стоимость выполнения. И вот сегодня, наконец, после недели ожидания, мне сообщили эту стоимость — одна тысяча долларов! К этому времени мне надоело ждать, и я сделал все сам, причем получилось вполне профессионально. Мелочь, а приятно… Объяснить эффект я не могу, т. к. на самом деле работал на фрезерном станке впервые в жизни.
       15–22 сентября.Идет дождь… Вчера вечером я проезжал через центр. Красота. Яркие витрины, кафе и ресторанчики, с окнами, прикрытыми цветными шторами и фонарями… Прямо Париж.
       24 сентября.Погода вдруг исправилась, и я съездил к морю на велосипеде. Ехать совсем недалеко, нужно всего на полкилометра отклониться от дороги в институт. Потом, правда, нужно подниматься в гору. Зато на море очень хорошо — яхты, и какие-то новые развлечения — кайт—серферы, у которых вместо парусов — что—то вроде парашютов, этакие изогнутые воздушные змеи на длинных канатах. Они парят над заливом, как какие-то фантастические птицы, наверное, с десяток одновременно.
       26 сентября.Все, морские радости кончились, не успев начаться. Сегодня утром проснулся — и все как обычно, то есть идет мелкий, но интенсивный дождь. Говорят, здесь всегда так, то есть холодно не бывает, жарко — тоже. Весь год температура воздуха где-то между +5 и +20, и дождь.
 

О датском трудолюбии.

       28 сентября.У меня тут накопились еще впечатления о датчанах. Издали на Данию глядя, может создаться впечатление, что в этой стране все так хорошо и благоустроено, потому что все трудятся, не разгибая спины… Впечатление это не просто обманчивое — оно не имеет ничего общего с действительностью. Нормальные датчане (в нашем институте — это рабочие, механики, инженеры, секретарши) приходят на работу примерно в 9 утра, потому что рабочий день у них начинается в восемь. В 10 утра у них начинается перерыв, во время которого все они собираются в кофейнях и пьют там кофе до одиннадцати, что вполне понятно — погода здесь мерзкая и сырая, и без горячего кофе можно загнуться. В 12 начинается обеденный перерыв, который занимает около часа. В 2 часа начинается второй перерыв на кофе, после которого (в 3 часа) все начинают постепенно собираться домой после тяжелого трудового дня, и к четырем часам (а по пятницам — к двум) во всех институтских службах не остается ни души, по коридорам бродят только аспиранты.
      Социализм. Все сидят на фиксированной зарплате, а безработица при здешних размерах пособий никого не пугает, гораздо важнее — не перетрудиться. Более того, социальная защищенность настолько велика, что человека нельзя уволить из госучреждения только потому, что он ничего не делает. Вчера я наблюдал трудовой процесс в магазине. Здоровенный магазин, торгующий всяческой электроникой, компьютерами и фототоварами; по поводу середины дня в зале — всего один продавец. Стоит очередь (дело здесь обыкновенное), человек 10, но не в строю, как у нас, а по европейски, то есть каждый держит в руке номерок и подходит к стойке, когда его номер загорается на табло. Продавец в это время консультирует очередного покупателя по поводу компьютера. Они чего-то обсуждают минут пять, потом тычут пальцами в кнопки, потом 5 минут просто стоят и горестно смотрят на этот самый компьютер, засунув руки в карманы. Очередь тем временем дорастает до 20 человек. И что интересно — никто особо не бухтит и не протестует. Все понимают — человек работает. И главное — никто никуда не торопится! Потом продавец и покупатель разводят руками, покупатель уходит, а продавец возвращается к очереди.
      Несколько раз я пытался взаимодействовать с местными службами — с мастерскими, с электронщиками, и каждый раз ответ был один — «сделать можно, но нужно немножко подождать». Сколько подождать — «ну, месяца два»… Взяток они не берут и начальства не боятся, так что ускорить процесс можно только одним способом — сделать все самому.
      На прошлой неделе наш аспирант Кристиан четыре раза ходил к оптику на химфак, чтобы тот распилил зеркало на три части (работа на пять минут). В первый раз он пришел слишком поздно — в три часа, во второй раз, утром, попал в кофейный перерыв, в третий раз (в два часа) он застал-таки этого оптика, но была пятница, и тот уже спешил на автобус, хотя зеркало согласился оставить у себя, сказав, что в понедельник сделает. С тех пор мы не видели ни зеркала, ни оптика. Говорят, он простудился. Сонное царство. И так — во всех госучреждениях и в подавляющем большинстве частных компаний.
      Говорят, здесь есть компании, которые платят программистам огромные деньги, и в этих компаниях всегда есть вакансии, потому что специалисты туда идут неохотно, опасаясь, что их могут заставить работать.