Но где же, черт побери, Сун? Несомненно, камердинер что-то натворил и, дрожа от страха, прячется в ожидании, когда хозяин возьмется за ножницы.
— Сун! — с нетерпением в голосе негромко произнес Цзинь Фо, войдя в вестибюль.
— Сун! — повторил Ван.
Философ частенько делал внушения непутевому слуге, но тот оставался неисправимым.
— Пусть найдут Суна и приведут ко мне, — сказал Цзинь Фо управляющему.
Через мгновение весь дом был поднят на ноги.
Ван и Цзинь Фо остались одни.
— Мудрость, — изрек философ, — подсказывает путешественнику отдохнуть, вернувшись в дом.
— Будем мудры! — просто ответил его ученик. И, пожав друг другу руки, друзья разошлись каждый в свою комнату.
Оказавшись один, Цзинь Фо вытянулся на мягких шелковых подушках и задумался. О чем? Конечно, о невесте! О той, которая вскоре станет его подругой жизни! Эта очаровательная особа жила в Пекине, и Цзинь Фо решил сообщить ей о своем предстоящем прибытии в столицу Поднебесной. Конечно, он любит эту женщину, а любовь — то, что помогает встряхнуться, вновь почувствовать вкус к жизни.
Глаза Цзинь Фо сами собой закрылись, и уже в полузабытьи он почувствовал легкое щекотание в правой ладони.
Инстинктивно ученик Вана сжал пальцы, схватив цилиндрический, отполированный, хорошо знакомый предмет. Цзинь Фо не ошибся: кто-то вложил ему в руку трость, одновременно послышались слова: «Когда господин захочет». Цзинь Фо вскочил и привычным движением вскинул трость. Сун в позе провинившегося стоял рядом. Опираясь одной рукой на ковер, другой он протягивал хозяину письмо.
— Наконец-то! Где тебя носило? — спросил Цзинь Фо.
— Виноват, мой повелитель. Я ждал вас позже. Когда господин захочет! — повторил он и втянул голову в плечи.
Цзинь Фо бросил трость на пол. Сун побледнел.
— Если и дальше так же молча будешь подставлять спину, знаешь, что тебя ждет?! Говори, что случилось?
— Письмо!..
— Ну же, — вскричал Цзинь Фо, схватив протянутый конверт.
— Я совсем забыл передать его перед вашим отъездом в Кантон!
— Значит, письмо получено восемь дней назад, бездельник?!
— Виноват, мой повелитель!
— Иди сюда!
— Не могу, мой господин, у меня не слушаются ноги! А-а-а! — Последнее было криком отчаяния.
Цзинь Фо схватил Суна за косичку и остро отточенными ножницами отрезал от нее несколько сантиметров. Ноги слуги мгновенно обрели обычное проворство, он отскочил в сторону, не забыв захватить с пола драгоценный пучок волос.
Успокоившись, Цзинь Фо откинулся на диване, держа в руках конверт. Итак, письмо доставлено восемь дней назад. Ну и что? Судя по всему, отправитель проживает в США.
«Кажется, это от моих людей в Сан-Франциско», — подумал Цзинь Фо, продолжая рассеянно смотреть на белый клочок бумаги.
Он отбросил конверт на диван. Ну что мог сообщить автор письма? Что ценные бумаги уважаемого патрона в целости и сохранности лежат в Центральном банке Калифорнии? Что курсы акций поднялись на пятнадцать — двадцать процентов, а уровень дивидендов превысил прошлогодний?
В конце концов, несколькими тысячами долларов больше, меньше — какая разница?
Тем не менее Цзинь Фо взял письмо и перво-наперво взглянул на подпись:
— Точно, от моего доверенного. В голове у этого человека только дела! К черту все!
Цзинь Фо хотел вновь отбросить письмо, но на второй странице вдруг заметил подчеркнутое несколько раз слово «пассив».
Только после этого наш герой, не без любопытства, решил прочесть сообщение от начала до конца.
На мгновение он нахмурил брови, но тотчас на его губах заиграла презрительная улыбка. Дойдя до последней строчки, Цзинь Фо поднялся, прошелся по комнате, хотел вызвать Вана, даже поднял телефонную трубку, но затем, подумав, бросил ее и вернулся на диван.
— Гм-м… — В этом был весь Цзинь Фо.
Он подошел к маленькому блестящему столику, на котором лежал красивый продолговатый ящик, и хотел его открыть, но задумался:
«Что она говорила мне в последнем письме?»
И вместо того, чтобы поднять крышку, нажал на кнопку. Спустя мгновение послышался мягкий мелодичный голос:
— Здравствуйте, тысячу раз здравствуйте, мой милый старший братец! Почему вы так долго молчите? — Фонограф передавал голос молодой девушки.
«Бедная, маленькая сестричка!» — подумал Цзинь Фо.
Открыв коробку, он вынул из аппарата испещренный мелкими бороздками лист бумаги, заменив его чистым.
Какое же чудесное изобретение подарил миру Эдисон! Достаточно произнести текст громким четким голосом, чтобы среагировала тончайшая мембрана и специальный валик, приводимый в движение часовым механизмом, перенес слова на бумагу.
Цзинь Фо говорил ровно минуту. Его лицо, как всегда, оставалось бесстрастным. Затем он выключил аппарат, вынул бумагу, на которой игла под воздействием звуковых колебаний прочертила мельчайшие бороздки, соответствующие словам, засунул письмо в конверт и написал адрес: «Госпоже Лэ У, улица Чакуа, Пекин».
Нажав кнопку, Цзинь Фо вызвал слугу и приказал немедленно отнести письмо на почту.
Час спустя наш герой мирно спал, прижав к груди чжуфужэнь, нечто вроде подушки из плетеного бамбука — в жаркий день она помогает поддерживать в постели подходящую температуру.
Глава V
— Почта пришла?
— Нет еще!
— Боже мой, бабушка! Как же медленно тянется время!
Очаровательная Лэ У с нетерпением ждала вестей от возлюбленного. Бабушкой (так в Китае принято называть пожилых служанок) была вечно недовольная и ворчливая мадемуазель Нань.
Лэ У в первый раз вышла замуж в восемнадцать лет за чудаковатого ученого ровно вдвое старше ее. Спустя три года он умер.
Свою будущую любовь Цзинь Фо встретил во время одного из приездов в Пекин. Ван, хорошо знавший Лэ У, познакомил своего ученика с этой очаровательной особой. Постепенно наш герой без особого сопротивления свыкся с мыслью о неизбежности женитьбы и однажды сделал предложение молоденькой вдове. Та быстро ответила согласием. Таким образом, к величайшему удовлетворению философа, дело близилось к логическому завершению, и через некоторое время должна была состояться свадьба.
В Поднебесной вдовам не часто удается вторично выйти замуж, но никто не посмеет сказать, что они этого не хотят. Просто в Китае не принято жениться на таких женщинах. Если Цзинь Фо и стал исключением из правил, то только по одной причине: он был, как известно, большим оригиналом.
Правда, второй раз выйдя замуж, Лэ У лишалась права прохождения под пайлоу
— мемориальными арками, специально воздвигнутыми по приказу императора в честь жен, сохранивших верность покойному супругу. Например, вдова Кун Хун после смерти мужа отрубила себе руку, а вдова Ян Чан обезобразила свою внешность.
Однако Лэ У вовсе не собиралась следовать примеру этих мучениц. Богатый и красивый Цзинь Фо попросил ее руки! Не часто так везет. Она уже начала готовиться к роли послушной и добродетельной супруги, чуждой пустых разговоров и развлечений, живущей интересами семьи.
От покойного мужа Лэ У достался дом на улице Чакуа и невыносимая Нань в качестве единственной прислуги.
Большую часть дня молоденькая вдова проводила в будуаре. На первый взгляд комната была обставлена довольно скромно, хотя, приглядевшись, внимательный посетитель заметил бы в ее интерьере множество богатых и изящных безделушек — в последние два месяца они стали часто прибывать из Шанхая. Стену украшала прекрасная картина Хуан Цюаня,
а также несколько типичных китайских акварелей, изображающих зеленых лошадей, фиолетовых собак и голубые деревья. На небольшом блестящем столике, подобно огромным бабочкам, лежали два или три веера. От фарфоровой люстры расходились в разные стороны великолепные гирлянды из искусственных цветов, прекрасно гармонирующих с белыми кувшинками, желтыми хризантемами и красными японскими лилиями, коими были заполнены тщательно отделанные и покрытые лаком деревянные корзиночки. На окнах висели плетеные бамбуковые шторы, благодаря которым в комнате царил восхитительный полумрак. В двух небольших клетках весело щебетали очаровательные птички, завезенные из Индии. И еще десяток различных блестящих, сверкающих штучек дополняли необычную обстановку будуара.
— Нань, почта еще не пришла?
— Нет же, госпожа, нет!
Молоденькая светлокожая Лэ У была просто прелесть! Слегка раскосые живые глаза, черные волосы, уложенные с помощью зеленых нефритовых заколок и украшенные цветами, маленькие, ослепительно белые зубки, чуть подведенные тушью брови — все в ней услаждало взор. В отличие от пекинских модниц она не пользовалась помадой, румянами. Лэ У редко оставляла свой дом на Чакуа.
В одежде невесты Цзинь Фо преобладали простота и элегантность: длинное платье с четырьмя разрезами, отделанное снизу широкой вышитой каймой, домашние тапочки с жемчугом, под платьем — плиссированная юбка и панталоны, закрепленные на поясе и. снизу находящие на шелковые чулки. Обращали на себя внимание ее изящные, ухоженные руки с длинными блестяще-розовыми ногтями. А ножки! Они были от природы маленькие и прелестные.
Лэ У, к счастью, удалось избежать одной варварской операции, практикуемой в Китае вот уже семь столетий: у девочки сгибают четыре пальца, прикладывают к стопе деревянную дощечку и забинтовывают. Нога перестает расти, но какой ценой! Бедная девушка терпит ужасную боль и долгое время хромает. Как говорится, искусство требует жертв.
— Нань, может быть, письмо уже в почтовом ящике, — в изнеможении простонала Лэ У. — Подите же посмотрите!
— Нечего смотреть, почты еще нет! — резко ответила служанка и, ворча что-то под нос, вышла из комнаты.
Лэ У решила поработать, чтобы немножко развлечься и помечтать о Цзинь Фо и их будущей совместной жизни. Наша героиня вот уже несколько дней вышивала замысловатые узоры на тканевых тапочках для своего возлюбленного. Традиционно в китайских семьях такую обувь делают жены. Однако у молодой женщины сегодня все валилось из рук. Она поднялась, открыла изящную коробку для конфет, вынула несколько леденцов, положила их под язык. Затем взяла с полки книгу «Нюй Цзе» — своего рода кодекс наставлений добропорядочной китаянки. «Утра вечера мудренее», «Кто рано встает, тому Бог подает», «Добродетельная жена деятельна и экономна», «Соседи вас похвалят, если…». Какой ужасный день! Очаровательной Лэ У никак не удавалось вникнуть в смысл прочитанного.
«Где же мой повелитель? — мысленно спросила она. — Вернулся ли из Кантона в Шанхай? И когда прибудет в Пекин? Интересно, каким было море? Да поможет ему богиня Гуанинь!
»
Беспокойство овладело сердцем молодой женщины. Она рассеянно взглянула на живописную скатерть, мастерски сшитую из многочисленных разноцветных кусочков материи, затем подошла к корзинке и вынула наугад первый попавшийся цветок.
— О! — простонала Лэ У. — Как жаль, что это не зеленая верба — символ весны, молодости и радости, а только лишь желтая хризантема — предвестница осени и печали!
Беспокойство Лэ У росло. Она взяла лютню, тронула струны, и губы сами собой прошептали первые слова одной из многочисленных китайских песен о любви. Но продолжать не было сил.
— Раньше письма приходили вовремя! Что за наслаждение читать дорогие строки или, еще лучше, слышать дорогой голос. Этот чудо-аппарат говорит так, будто мой любимый совсем рядом.
Лэ У посмотрела на фонограф на блестящем столике. Точно такой же имел в Шанхае и ее Цзинь Фо. Оба, благодаря изобретению Эдисона, могли слышать друг друга, несмотря на отделяющее их расстояние. Но сегодня, как, впрочем, уже много дней, аппарат безмолвствовал.
В это время отворилась дверь, на пороге показалась Нань.
— Вот ваше письмо, — проворчала старая мегера и, передав Лэ У конверт, удалилась.
Слабая улыбка тронула губы невесты, слезы радости заблестели в глазах. Обычно, прежде чем распечатать заветный конверт, она долго перечитывала адрес на нем, изучала штемпель. Однако сегодня не до этого… Надорвав бумажный пакет, Лэ У, волнуясь, вынула знакомый лист с еле заметными наклонными царапинами.
— О, так даже лучше! — радостно воскликнула молодая женщина. — Я услышу его!
Она быстро заправила лист в аппарат, нажала на кнопку, послышался такой знакомый, родной голос: «Моя дорогая, любимая сестричка! Я разорился. В один день стал гол как сокол. Прошу забыть меня. Ваш несчастный Цзинь Фо».
Какой удар для очаровательной Лэ У! Что теперь будет? Неужели Цзинь Фо верил только в счастье, которое дает богатство! Ах, бедная Лэ У! Она стала похожа на рухнувшего наземь бумажного змея.
Убитая горем молодая женщина позвала Нань. Та вошла, пожала плечами и помогла хозяйке дойти до постели, такой холодной и неуютной.
Глава VI
На следующий день Цзинь Фо, сохраняя на лице обычное презрительно-равнодушное выражение, один вышел из дома. Размеренным шагом он спустился вниз по реке. Затем по деревянному мосту, соединяющему территорию английской концессии с американской, направился в сторону довольно красивого здания, возвышавшегося между храмом миссионеров и консульством США.
На фронтоне красовалась медная пластинка с выгравированными словами:
СТО ЛЕТ, страховая компания, уставной капитал — 20 миллионов долларов. Главный управляющий — Уильям Дж. Бидульф.
Цзинь Фо толкнул входную дверь, затем тут же вторую, обитую кожей, и оказался в помещении, разделенном на две части обычной перегородкой. Несколько шкафчиков, уставленных картонными папками с металлическими застежками, сейф, два или три стола, за которыми сидели сотрудники компании, — вот, пожалуй, и все, что находилось в комнатах.
Уильям Бидульф возглавлял в Китае филиал страховой компании, штаб-квартира которой располагалась в Чикаго. «Сто лет» была крупная американская фирма, имевшая свои отделения во многих странах, широко известная благодаря гибкой организации и новаторским методам работы.
Жители Поднебесной постепенно приобщались к новым, доселе им незнакомым видам услуг. Множество фирм, контор застраховались здесь от пожара, а богатые китайцы все чаще выказывали желание оформить страховые контракты на случай смерти.
— Господин Бидульф? — обратился Цзинь Фо к присутствующим.
Управляющий, типичный янки пятидесяти лет, облаченный в темный пиджак, сорочку и светлый галстук, как всегда, находился в конторе. Аккуратная бородка и усы придавали ему благообразный вид.
— С кем имею честь? — вежливо осведомился он.
— Меня зовут Цзинь Фо, я из Шанхая.
— Ах, господин Цзинь Фо… один из постоянных клиентов «Ста лет»… страховой полис номер двадцать семь тысяч двести…
— Да-да.
— Чем могу быть полезен?
— Я хотел бы поговорить с вами конфиденциально, — ответил Цзинь Фо.
Общение между ними не должно было вызвать затруднений, поскольку Бидульф так же хорошо говорил по-китайски, как Цзинь Фо — по-английски.
Богатого клиента со всеми знаками внимания провели в кабинет, обтянутый плотным гобеленом и защищенный двойными дверями. Здесь могли собираться заговорщики, и ни один из самых ловких шпионов императора не услышал бы содержание их разговора.
Удобно устроившись в кресле-качалке перед газовым камином, Цзинь Фо начал первым:
— Господин Бидульф, я хотел бы заключить личный контракт с вашей компанией, предусмотрев в нем выплату определенной суммы в случае моей смерти.
— Господин Цзинь Фо, — ответил управляющий. — Нет ничего проще. Несколько предварительных формальностей, затем две подписи, ваша и моя, и можно считать, дело сделано. Но господин… простите за такой вопрос… Вы ведь хотите умереть как можно позже?.. Это вполне естественное желание.
— Вполне естественное, — согласился Цзинь Фо. — Но согласитесь и вы: клиент потому и страхуется, что боится, как бы преждевременная смерть…
— О, господин Цзинь Фо! — воскликнул без тени насмешки Бидульф. — Подобная боязнь излишня. Страхование в «Ста годах» — гарантия на долгую жизнь! Прошу прощения, но большинство клиентов нашей компании живут век и более! Мы делаем все, чтобы продлить их жизнь. И это, поверьте, удается! Итак, господин Цзинь Фо, если вы застрахуетесь у нас, будете просто обречены жить сто лет!
— Вот это да! — вскинул брови Цзинь Фо, не отрывая ироничного взгляда от американца.
Но управляющий был серьезен и не имел ни малейшего желания шутить. Убедившись в том, Цзинь Фо продолжал:
— Хорошо, я застрахуюсь на двести тысяч долларов.
— Отлично! — Бидульф записал куда-то названную цифру.
Размер суммы не произвел, казалось, на него ни малейшего впечатления.
— Вам известно, — продолжил управляющий, — что договор теряет силу, а выплаченные проценты остаются у компании, если клиент умирает из-за действий того, в чью пользу заключается контракт?
— Да, известно.
— И от каких рисков желаете застраховаться, господин Цзинь Фо?
— От всех, которые указаны в проспекте компании. Однако там я не нашел пункта, представляющего для меня особый интерес.
— Что же имеется в виду?
— Самоубийство. Я полагаю, «Сто лет» страхует и этот случай.
— Конечно, господин Цзинь Фо, конечно, — ответил Бидульф, потирая руки. — Должен признаться, что вы очень выгодный клиент. Но предупреждаю: проценты будут весьма значительны.
— Для меня это несущественно.
— Отлично, — заключил Бидульф, записывая что-то в календарь.
— И каков, кстати, размер процента?
— Уважаемый господин Цзинь Фо, — ответил управляющий, — наши проценты подсчитаны с математической точностью. В настоящее время они базируются не на таблицах Дювиллара… Вам знакомо это имя?
— Нет, я не знаю господина Дювиллара.
— Замечательный в прошлом математик-статистик. В свое время он разработал знаменитые таблицы, которые и сегодня еще используются в большинстве европейских компаний. Но эти таблицы уже устарели, так как средняя продолжительность человеческой жизни, подсчитанная на их основе, значительно ниже той, которая есть на сегодня благодаря техническому прогрессу и достижениям в области медицины. Мы базируемся на более высоком значении данного показателя, что очень выгодно клиенту, поскольку ему приходится платить меньше и жить дольше…
— Меня интересует размер процента, — повторил Цзинь Фо, которому порядком надоело многословие управляющего.
— Господин Цзинь Фо, — смутился Бидульф, — не сочтите за нескромность спросить, сколько вам лет?
— Тридцать один год.
— Итак, тридцать один. Если бы речь шла о страховании обычных рисков, в любой другой компании с вас запросили бы два и восемьдесят три сотых процента. У нас же возьмут только два и семь десятых процента, что ежегодно от суммы в двести тысяч долларов составит пять тысяч четыреста долларов.
— А если речь пойдет о моих особых условиях?
— Тогда, господин Цзинь Фо, — управляющий предварительно просмотрел таблицы в записной книжке, — компания запросит с вас не менее двадцати пяти процентов.
— То есть?
— Пятьдесят тысяч долларов.
— И как следует платить проценты?
— По усмотрению клиента. Можно всю сумму сразу либо каждый месяц равными долями.
— И сколько это составит в первые два месяца?
— Восемь тысяч триста тридцать два доллара. Если сумму внести сегодня, тридцатого апреля, то до тридцатого июня сего года вы будете свободны от платежей.
— Господин Бидульф, — сказал Цзинь Фо, — меня устраивают такие условия. Вот деньги за два предстоящих месяца.
Он вытащил из кармана и положил на стол толстую пачку долларов.
— Отлично, господин Цзинь Фо, отлично. Но перед тем как подписать страховой полис, требуется выполнить небольшую формальность.
— Какую же?
— Вас должен осмотреть доктор.
— Зачем?
— Дабы убедиться, что со здоровьем у вас полный порядок.
— К чему это, я ведь страхуюсь на все случаи жизни!
— Ах, дорогой господин Цзинь Фо! — улыбаясь ответил американец. — Компания должна быть предусмотрительна. А вдруг вы чем-нибудь больны и через несколько месяцев отправитесь в мир иной. А нам это будет стоить двести тысяч долларов!
— Но мое самоубийство все равно дорого вам обойдется?
— Уважаемый, — ответил великолепный Бидульф, взяв китайца за руку и ласково ее потрепав, — я уже имел честь сообщить, что многие наши подопечные страхуются на случай самоубийства, но никто, повторяю, никто не сводил таким образом счеты с жизнью. Впрочем, нам не запрещено наблюдать за клиентами… Излишне говорить, что этим занимаются профессионалы!
— Вот как! — только и вымолвил Цзинь Фо.
— Кроме того, хочу кое-что добавить из своих личных наблюдений. Из всей клиентуры именно данная категория дольше других выплачивает проценты. В самом деле, зачем богатому Цзинь Фо кончать жизнь самоубийством?
— А почему богатый Цзинь Фо подписывает страховой полис?
— О, все очень просто! — выпалил неподражаемый Бидульф. — Чтобы в качестве клиента «Ста лет» иметь гарантию жить до старости!
Спорить с американцем не имело смысла.
— А теперь, — продолжил управляющий, — в чью пользу будет составлен контракт? Назовите, пожалуйста, имя.
— Речь идет о двух персонах, — произнес Цзинь Фо.
— Сумма между ними делится в равных долях?
— Нет, в разных. Один получит пятьдесят тысяч долларов, другой — сто пятьдесят.
— Итак, пятьдесят тысяч в пользу господина…
— Вана.
— Философа Вана?
— Да.
— А в чью пользу сто пятьдесят тысяч долларов?
— Госпожи Лэ У. Она проживает в Пекине.
— В Пекине, — повторил Бидульф, делая записи в своей книжке. — Сколько лет госпоже Лэ У?
— Двадцать один год, — ответил Цзинь Фо.
— О, — воскликнул управляющий, — эта молодая особа сможет получить причитающуюся ей сумму только в глубокой старости!
— Позвольте полюбопытствовать почему?
— Потому что вы проживете более ста лет, дорогой господин. А философу Вану сколько минуло?
— Пятьдесят пять лет.
— О, Боже мой, этот любезный господин никогда не получит свою долю!
— Посмотрим.
— Господин Цзинь Фо, — оторвался управляющий от своей книжки, — если бы я в пятьдесят пять лет считался наследником тридцатиоднолетнего молодого человека, намеренного прожить сто лет, у меня даже и мысли не было бы рассчитывать на его наследство.
— Ну что ж, прощайте, господин Бидульф, — сказал Цзинь Фо, вставая с кресла.
— К вашим услугам, господин Цзинь Фо, — поклонился американец.
Утром в дом нашего героя прибыл врач из компании. В своем докладе на имя управляющего он коротко записал: здоров как бык!
В тот же день Цзинь Фо и Бидульф подписали страховой полис.
Глава VII
Что бы ни говорил достопочтенный Бидульф, его компании угрожала серьезная опасность!
Все было против Цзинь Фо. Письмо из Сан-Франциско извещало о прекращении Центральным калифорнийским банком всех финансовых операций, а состояние нашего героя почти полностью размещалось в акциях этого знаменитого, до недавних пор очень надежного финансового учреждения. Новость казалась невероятной, но вскоре ее подтвердили все газеты Шанхая. Так в одночасье Цзинь Фо стал нищим.
Кроме акций, у него почти ничего не было, а от продажи дома вряд ли стоило рассчитывать на большие деньги.
Восемь тысяч долларов, отданные за страховку, несколько акций судостроительной компании в Тяньцзине, некоторые суммы наличностью — вот и все, что осталось у жениха хорошенькой Лэ У.
Европеец, возможно, философски воспринял бы эту новость и попытался бы как-то поправить положение. Китаец же в такой ситуации ведет себя совершенно иначе. Всякий истый житель Поднебесной совершенно сознательно предпочитает в подобных случаях принять добровольную смерть.
Вообще люди этой страны обладают очень развитым чувством пассивного мужества. Их равнодушие к смерти просто поразительно. Больной может спокойно лежать в ожидании кончины. Приговоренный, находясь в руках палача, не выказывает ни малейшего страха. Частые публичные казни, жестокие наказания, предусмотренные уголовным кодексом, приучили сыновей Поднебесной равнодушно относиться к мысли о неизбежности смерти. Неудивительно, что эта тема естественным образом присутствует в семейных разговорах, в самых различных проявлениях обыденной жизни. Культ предков высоко почитается тут даже у самых бедных. Вы не найдете ни одного богача, в доме которого не было бы места для своеобразного алтаря, ни одной развалюхи, где не хранились бы вещи умерших родственников. Нет ничего странного в том, что в одном и том же магазине можно приобрести детскую коляску, свадебные подарки для невесты и самые различные погребальные принадлежности!
Покупка гроба — одна из первоочередных забот настоящего китайца. Обстановка в доме считается неполной, если там отсутствует сей предмет. Подарить гроб отцу — является здесь свидетельством сыновней привязанности и нежности. Гроб помещается в специальную комнату. Его украшают, с него вытирают пыль и когда вовнутрь кладут бренные останки, то чаще всего в течение многих лет оставляют рядом, продолжая проявлять трогательную заботу об умершем.
В общем, почитание усопших составляет основу китайской религии и способствует укреплению семейных уз.
Таким образом, Цзинь Фо в силу своего темперамента должен был спокойно отнестись к мысли о предстоящей кончине. Он обеспечил достойное будущее двум самым близким людям. О чем же еще сожалеть?
Ни о чем. Угрызения совести не мучили нашего героя. То, что считается преступлением на Западе, является, так сказать, вполне законным актом на Востоке.
Итак, сакраментальное решение принято, и даже философ Ван не смог бы помешать Цзинь Фо его осуществить. К тому же учитель был в полном неведении относительно намерений своего ученика. Сун также ничего не подозревал, отметив, правда, про себя, что после возвращения домой господин стал к нему снисходителен более обычного.
Незлобивый камердинер быстро забыл старые обиды. Хозяин по-прежнему оставался для него лучшим хозяином на свете, и короткая косичка Суна в полной безопасности бодро подпрыгивала на спине.
Китайская пословица гласит: «Чтобы познать счастье на земле, надо жить в Кантоне и умереть в Лючжоу». Действительно, в Кантоне вы сможете найти все радости жизни, а в Лючжоу мастерят лучшие гробы.
Цзинь Фо посчитал своим долгом вовремя заказать себе гроб в лучшей мастерской. Соблюдение мельчайших условностей в этом деле является обязательным для любого уважающего себя жителя Поднебесной. Таким образом, ученик философа Вана, будучи совершенно непритязательным в жизни, оказался совсем другим, когда речь зашла о смерти.
Оставалось составить программу собственных похорон. Не откладывая в долгий ящик, Цзинь Фо в тот же вечер сформулировал на так называемой рисовой бумаге (кстати, к ее производству рис не имеет никакого отношения) свою последнюю волю. Завещав юной вдове дом в Шанхае, а Вану портрет тайпинского императора,
на который давно посматривал философ, Цзинь Фо твердой рукой подробно расписал порядок осуществления церемонии похорон.
Из-за отсутствия умерших родителей кортеж возглавят наиболее близкие друзья, одетые в белое, — цвет траура в Китае. Вдоль улицы, вплоть до гробницы на окраине Шанхая, будет выстроена шеренга слуг в черных туниках
с белым пояском, в черных фетровых шляпах с красным пером. За ближайшими друзьями пойдет человек в ярко-красном. Его задача — бить в литавры. Затем в богато украшенной коляске повезут портрет покойного. За коляской последует вторая группа друзей, каждому из которых через равные промежутки времени предстоит изображать потерю сознания от постигшего горя и падать на специально приготовленные подушки. Шествие продолжат молодые люди, идущие под голубым балдахином, отделанным золотом. Они будут разбрасывать мелкие кусочки белой бумаги с дырочкой посередине. По обычаю, таким образом разгоняются злые духи, пытающиеся присоединиться к шествию.
И только затем, в окружении бонз, пятьдесят слуг на плечах понесут огромный паланкин,
обтянутый фиолетовым шелком. Монахи, одетые в серые, красные и желтые платья, будут громко читать молитвы, воздавая должное деяниям покойного на этом свете и желая ему спокойствия на том.
Процессию замкнут несколько погребальных повозок. Подобная церемония стоит немалых денег, но оставшихся средств Цзинь Фо должно было хватить, чтобы достойно завершить его пребывание в этом бренном мире.
Такие похороны не являются чем-то необычным в Китае. Описанное выше можно часто наблюдать на улицах Кантона, Шанхая, Пекина. Китаец видит в этом лишь дань уважения к умершему.
Вскоре в дом Цзинь Фо доставили большой короб из Лючжоу с великолепным гробом. Никто из присутствующих — ни Ван, ни Сун, ни слуги — не выказали по этому поводу удивления. Приходится повторить, что нет китайца, не желавшего заранее приобрести ложе, в котором позднее он будет предан вечному покою.
Гроб поместили в Комнату предков. В этот вечер Цзинь Фо решил окончательно и бесповоротно расстаться с жизнью.
Днем ранее он получил отчаянное письмо от Лэ У. Та писала, что любит его и богатство для нее ничего не значит. «Разве мы не сможем быть счастливы с более скромным достатком?» — вопрошала несчастная невеста.
Ничто, однако, уже не могло поколебать Цзинь Фо.
«Только моя смерть обеспечит ей приличное существование», — подумал он.
Но где и как сделать
это? С каким-то наслаждением Цзинь Фо прокручивал в голове различные варианты, надеясь, что какое-нибудь мимолетное чувство страха или волнения заставит его сердце биться быстрее.
В саду вокруг дома возвышались четыре великолепно украшенных павильона. Назывались они многозначительно: Счастье (Цзинь Фо сюда никогда не заходил), Богатство (на это сооружение он время от времени посматривал), Удовольствие (двери сего здания были всегда закрыты) и, наконец, Долгая жизнь. Именно отсюда наш герой вознамерился уйти в мир иной. Оставалось только решить, как умереть? Сделать харакири,
повеситься на тонком шелковом шнурке, как это делают знатные мандарины, вскрыть вены в благоухающей ванне подобно древнеримским эпикурейцам? Нет! Во всем этом было что-то грубое, обидное и неприятное. Одного или двух зерен опиума, смешанных с небольшим количеством яда, будет достаточно для безболезненного и верного перехода в царство теней.
