«Т-34». Памятник forever

Эдуард Веркин
 
«Т-34». Памятник forever

Глава 1
О пользе чистой совести

      Витька заглянул в кабинет литературы. Класс пребывал во взорванном состоянии: обсуждалось, как провести праздничные дни. Одна половина планировала поход на природу и ссорилась, куда именно надо идти, на реку или в лес. Другая половина собиралась ехать на экскурсию по «Золотому кольцу» и спорила, на чем лучше ехать – на автобусе или на теплоходе. И походники, и экскурсанты обзывались, кидались мелом, жвачкой, скомканной бумагой, расстреливали друг друга из водяных пистолетов и вообще бесчинствовали по полной программе, разве что стульями не бросались.
      Учебный год почти закончился, на носу майские праздники, настроение у всех было раздолбайское и веселое, классики литературы взирали со стен на беспечных потомков с суровым неодобрением.
      Генка и Жмуркин сидели на парте у стены. Во всеобщей радостной суете они участия не принимали. Генку ни в поход, ни на экскурсию не брали – у него, как обычно, наметились серьезные отставания по литературе, и все предстоящие праздники Генка должен был готовиться эти отставания ликвидировать.
      Отставание образовалось так. Учительница по литературе задала к очередному занятию выучить стихотворение на свободную тему и прочитать его с выражением. Витька выучил что-то из Есенина, Жмуркин нашел в Интернете стих современного поэта про жарку куриц, Генка сразу ничего не нашел. А ему очень хотелось показаться оригинальным и интересным, ему надо было поразить учительницу, получить пятерку. И Генка принялся перебирать старые газеты, которых дома на антресолях скопилось множество, и в одной газете за тысяча девятьсот сорок седьмой год обнаружил очень хорошее, как ему показалось, стихотворение. В нем рассказывалось про коварных вредителей, про то, как их разоблачали доблестные чекисты, и про то, как потом эти вредители под присмотром веселых чекистов строили крайне нужную стране северную железнодорожную магистраль.
      Кто такие вредители, Генка представлял себе смутно, они у Генки ассоциировались с колорадскими жуками и плодожорками. Автор же стихотворения не пожалел для описания вредителей черной краски, так что Генка проникся к ним искренней нелюбовью, а к чекистам, наоборот, чувствительной приязнью. И, разучивая стихотворение, о вредителях он говорил с обличительным презрением, о чекистах же с искренним уважением.
      Генка работал над стихотворением четыре дня. И вот пришел час Х. Генка был восьмым в журнале, он вышел к доске, принял позу Маяковского и с выражением прочитал свой стих про северную магистраль.
      Генка закончил чтение, и в классе повисла тишина. Затем учительница в слезах выбежала из класса, вернулась уже с директором. Она восприняла Генкин стих как вызов. Как оказалось, ее дедушка как раз был таким вредителем и строил ту самую магистраль и за ним присматривали те самые веселые чекисты, о которых с таким вдохновением прочитал Генка. Потом дедушку, конечно, реабилитировали, но о своей «северной командировке» и жизнерадостных чекистах он вспоминал с большим неудовольствием.
      Директор посмотрел на Генку с осуждением и сказал, что у него имеются серьезные пробелы в воспитании. А чтобы другим школьникам неповадно было иметь такие пробелы, Генке надо поставить «два».
      И Генке влепили пару.
      Пострадав за отсутствие исторической памяти, гордый Генка пропустил три урока литературы подряд. И теперь как хвостист и отстающий был лишен всех первомайских радостей.
      Жмуркин же и сам не собирался никуда идти и уж тем более ехать. Морозиться и кормить голодных весенних комаров в походе ему не хотелось, таскаться по серым просторам «Золотого кольца» тем более. Жмуркин собирался посвятить выходные самосовершенствованию и вырабатыванию планов на жизнь. К тому же он хотел немного подхалтурить в кинотеатре. Кроме того, у Жмуркина вызревала очередная интересная коммерческая идея, способная принести быстрые деньги.
      Поэтому ни Генка, ни Жмуркин в обсуждении участия не принимали. Жмуркин со скучающим видом дрессировал редкого майского жука – черномора, Генка читал мотоциклетный журнал и выписывал в блокнот цены на подержанные иномарки.
      Витька подошел к друзьям и устроился на соседней парте.
      – Ты по «кольцу» едешь? – вместо приветствия спросил Генка.
      Витьке, конечно, хотелось и в поход, и на «Золотое кольцо», но бросить друга Генку он не мог.
      – Не, – зевнул Витька. – Не еду. Лень…
      – Вот и правильно. – Жмуркин убрал жука в спичечный коробок. – Нечего без толку родительские денежки тратить. Пользы в этом никакой, одни растраты.
      – Жмуркин, ничего ты не понимаешь, – сказал Витька. – Это ведь очень интересно – проехать по «Золотому кольцу»! Когда ты еще сможешь?
      – Это ты, Витька, ничего не понимаешь. Если у меня будут бабульки, я смогу проехать по «Золотому кольцу», по Зеленому кольцу, по Серо-буро-малиновому кольцу! Куда захочу, хоть в Новую Каледонию! А для этого нужны рубли! Деньги – деньги – деньги!
      – У тебя же вроде есть деньги, Жмуркин, – вмешался Генка. – Куда тебе еще?
      – А меня интересуют все деньги, какие можно взять в окрестностях. Потому что только деньги…
      – Жмуркин, меня от тебя уже тошнит! – Витька даже отвернулся. – Всегда одно и то же…
      Дверь открылась, и в кабинет вошла Анна Капитоновна, классная руководительница.
      Класс затих.
      – Ну, и куда вы решили отправиться? – с ходу спросила Анна Капитоновна.
      Анна Капитоновна была молодым педагогом, в прошлом году она окончила институт и еще горела педагогическим рвением. Она водила класс в кино, музеи, на выставку восковых уродов и выдающихся личностей, на выставку голограммы, в детское молочное кафе «Бабай». На зимних каникулах Анна Капитоновна возила класс в Москву на Красную площадь. На весенних – в Суздаль пить сбитень. На майские праздники Анна Капитоновна предложила два варианта: либо в поход на Волгу на три дня, либо на экскурсию по «Золотому кольцу», тоже на три дня. Класс должен был решить, куда и как именно ехать, но, конечно, ничего толком не решил.
      – Так куда едем? – снова спросила классная руководительница.
      – Хотим в поход! – заревела одна часть.
      – Хотим по «кольцу»! – заревела вторая часть.
      – Давайте решать, – Анна Капитоновна достала из сумочки монету. – Если пятерка выпадет, то идем в поход, если орел – то едем по «Золотому кольцу».
      – А если в воздухе зависнет? – ехидно спросил Жмуркин.
      – А если она зависнет в воздухе, то вам, господин Жмуркин, я поставлю пять в полугодии, – ответила Анна Капитоновна.
      Класс загоготал. Жмуркин, человек с бронированным самолюбием, никакого внимания на это не обратил.
      Анна Капитоновна достала из сумочки пятак, подкинула, поймала. Заглянула в ладонь.
      – Итак, – Анна Капитоновна сделала паузу, – мы едем по «Золотому кольцу»!
      Класс, несмотря на бывшие разногласия, радостно заверещал.
      – Но перед этим у меня к вам серьезный разговор.
      Класс настороженно затих.
      – Все мы знаем, что скоро, меньше чем через десять дней, праздник Великой Победы.
      Класс промычал в знак согласия.
      – Вы как подрастающее поколение и будущее нашей страны должны быть социально активны. Отличный способ проявить свою социальную активность – помочь ветеранам.
      Класс неопределенно прогудел.
      – Никто не заставляет вас помогать ветеранам постоянно, – сказала Анна Капитоновна. – Хотя это было бы тоже неплохо. Но я понимаю, что у вас своя жизнь. Поэтому я предлагаю вам провести что-то вроде акции. Разбиться на группы, взять по ветерану и помочь им в чем-нибудь. Сделать ремонт в квартире, прибраться во дворе, поработать на даче.
      Класс промолчал.
      – Это вас сильно не обременит, – продолжала Анна Капитоновна. – Всего пару дней. Зато потом вы сможете с чистой совестью глядеть в глаза старикам. Это очень полезно для здоровья – жить с чистой совестью.
      Класс молчал.
      – А после того, как мы поможем ветеранам, мы отправимся по «Золотому кольцу».
      – Ура! – заорали ребята.
      – Теперь организационные вопросы. – Классная руководительница достала из портфеля толстую тетрадку.
      Анна Капитоновна и ребята принялись распределять ветеранов. Витька, Генка и Жмуркин в этом участия не принимали.
      – Зачем вся эта ненужная благотворительность? – рассуждал Жмуркин. – Ветеранам не школьники должны помогать, а государство. Оно должно им все делать, а не мы. Они, в конце концов, за него воевали.
      – Они и за нас, типа, тоже воевали, – тихо сказал Генка.
      – Знаю, знаю! У меня оба деда на войне погибли, – надулся Жмуркин. – Они из этого города ушли на фронт, а государство моей матери даже пенсию по инвалидности не подняло.
      – У меня тоже ушли, – произнес Генка.
      – И у меня, – добавил Витька. – У всех, наверное, ушли. Мне, кажется, надо помочь…
      – Тут дело не в том, надо или не надо, – злился Жмуркин, – а в том, что нас все равно заставят. Хотим мы этого или нет. Никакой демократии…
      – Вот именно, Жмуркин, – сказала подошедшая Анна Капитоновна. – Никакой демократии. Хотите ли вы лично помогать или нет, но вам придется. Насколько я понимаю, вы трое у нас дружная команда?
      – Они да, – Жмуркин указал пальцем в сторону Витьки и Генки. – А я нет. Я самостоятельная и самодостаточная личность.
      Генка пнул Жмуркина под партой. Жмуркин дернулся.
      – Он с нами, – сказал Генка. – Просто придуривается.
      – Тогда запишите имя и адрес ветерана. – Анна Капитоновна положила на парту тетрадь.
      Витька взял ручку, но Жмуркин поглядел на него с презрением. Он достал из рюкзака маленькую цифровую камеру и сфотографировал страничку.
      – Итак, – сказала Анна Капитоновна. – Теперь займемся делом. А третьего мая соберемся в час здесь и обсудим наше путешествие. Свободны!
      Класс сорвался с парт и рванул к выходу.
      Жмуркин, Генка и Витька еще немного посидели – не хотелось толпиться в раздевалке, – затем спустились вниз, оделись и вышли из школы.
      – Как ветерана хоть зовут? – спросил Генка.
      – Какая разница, – махнул рукой Жмуркин. – Пойдемте ко мне, посидим на крыше, перекусим, поглядим на просторы. Мать пиццу с утра пекла…
      – Ты же сказал, что с нами не водишься, – усмехнулся Генка. – Что мы серые, убогие личности…
      – Крокодайл, – Жмуркин плюнул на стену родной школы. – Оставь свою жалкую мстительность. Пицца мстительности не терпит…

Глава 2
Улица Проигравших

      – Ну что, – Генка запустил самолетик, свернутый из обложки мотожурнала, – к ветерану сейчас пойдем?
      – Нет, нет, нет! – замахал руками Жмуркин. – Никаких ветеранов. Сейчас мы пойдем на дело.
      – Раз пошли на дело Витька, я и Жмуркин… – пропел Генка.
      – На какое еще дело? – спросил Витька. – Ты что, Жмуркин?
      – Все абсолютно законно, – заверил Жмуркин. – Я вчера ехал в автобусе, а впереди сидели два хорька. Они говорили, что в пригороде, там, где была деревня Игнатьево, есть место, где валом черных и цветных металлов. Чугун, бронза, все, что хочешь. Местное население – тундрюки и бабки древние, ничего в цветмете не понимают. А эти два урода набрали металлолома и сдали его на пять тысяч… Место это расположено в самом конце улицы Победителей. Знаете такую?
      – По телику показывали, – сказал Витька. – В «Губернском обозревателе». Там у жителей огромные долги по электричеству, всю улицу от сети отключать собираются, репортаж назывался «Улица Проигравших». Там, что ли?
      – Ага. Эти типы сдали на пять тысяч…
      – И что? – спросил Генка.
      – Как это что? – не понял Жмуркин. – У тебя что, деньги лишние?
      – Нелишние, конечно… Но не получится ли так, как всегда? Пойдем за металлоломом, а придется со столбов провода срезать. А потом еще удирать от кого-нибудь. Да и вообще за это по головке не погладят! Сейчас с металлоискателями борьба идет…
      – Какие провода?! – возмутился Жмуркин. – Что значит срезать? Ты что, думаешь, что я срезаю провода? Ну, Генка, если бы ты не был моим другом, я бы с тобой серьезно поговорил.
      Генка только рассмеялся. Витька тоже улыбнулся.
      – Но так и быть, – выдохнул Жмуркин. – Живи. Живи пока.
      Жмуркин бросил покровительственный взгляд на соседские крыши и похлопал по плечам Генку и Витьку.
      – Вставайте, – сказал он. – Нечего рассиживаться. Идем. Отказываться от денег грех.
      – Это ты откуда вычитал? – спросил Витька.
      – На сайте одном. Как заработать кучу денег честным путем. Там и советы полезные, и литература разная, тоже полезная. Я времени даром не теряю, готовлюсь к будущему, в отличие от вас. И там сказано, что жить в бедности – это грех! Короче, философы! – Жмуркин подошел к люку с крыши. – Вы идете?
      – Только за рюкзаками в сарай зайдем, – сказал Генка. – Если уж ты говоришь, что там все в свободном доступе…
      Через час Витька, Генка и Жмуркин с большими походными рюкзаками за плечами вышли на улицу Победителей.
      – Это в самом деле похоже на улицу Проигравших, – сказал Жмуркин. – Упадок…
      – Сам нас сюда притащил! – Генка поправил рюкзак. – А теперь говоришь, что упадок…
      – Ладно, фиг с ним, с упадком. Пойдемте лучше.
      Улица Победителей действительно была похожа на улицу Проигравших. Видимо, когда-то здесь был асфальт, но теперь от асфальта ничего не осталось. Поверх него лежал толстый слой перепревших опилок, сквозь опилки уже пробивался свеженький чертополох, все это было покрыто жухлыми листьями с толстых тополей, произраставших вокруг в изобилии. Дома были все старые, в основном одноэтажные и желтые, такие почему-то всегда строят вдоль железнодорожных путей. Стекла в окнах были мутными, вероятно, их не мыли для того, чтобы дневной свет половинился, проникая через них, и не раздражал глаза склонных к поздним подъемам обитателей.
      – Все-таки почему эта улица называется улицей Победителей? – Генка глядел по сторонам. – Чего Победителей?
      – Моржу понятно «чего», – объяснил Жмуркин. – Победителей Олимпийских игр. На этой улице жил Кожемякин, чемпион по метанию молота.
      – Да не слушай ты его, – сказал Витька. – Брешет он. Никаких метателей молота здесь никогда не жило. Просто улица Победителей и все…
      – Может, – предположил Генка, – это в честь победы в войне.
      – Кривая какая-то…
      – Да какая разница! – сказал Жмуркин. – Нам здесь не жить. Нам в самый конец, там у них какая-то площадь…
      – Улица Победителей похожа на помойку, – указал пальцем Генка.
      Под деревьями, напротив домов, возвышались величественные кучи мусора, состоящие преимущественно из пластиковых бутылок, гнилых ящиков из-под бананов и рваной бумаги.
      – Оставь свое жлобство, так у нас повсеместно, – сказал Жмуркин и ступил на почерневший деревянный тротуар.
      Через каждые триста метров из опилок торчали ржавые колонки, и Витька попробовал воду. Вода была чистая, только пахла железом. В лужах рядом с колонкой в изобилии водились упитанные улитки.
      – Козленочком станешь, – прокомментировал Жмуркин.
      Витька швырнул в Жмуркина улиткой.
      Народу на улице Победителей было немного, точнее, вообще никого.
      – В книжках, которые так любит читать наш Витька, обычно пишут: «Улица будто вымерла…»
      – Тут словно эпидемия какая случилась, – сказал Витька.
      – Так и есть, – согласился Генка. – Называется «безнадега»…
      – Все на работу ушли, – пояснил Жмуркин. – Никакой мистики, никаких эпидемий. К тому же вон абориген. Вон там, у колонки.
      Жмуркин показал рукой.
      Возле колонки действительно стоял человек лет, наверное, пятидесяти, был он сух и жилист, из рукавов длинного пиджака торчали широкие, как сковородки, ладони. Человек набирал воду в большой пятилитровый баллон из-под минералки. Набрав одну банку, человек сразу подставил под струю другую. На секунду он повернулся, и Витька увидел, что, несмотря на общую моложавость, лицо у мужчины старое-старое. Лицо человека, многое повидавшего на своем веку.
      Ребята подошли ближе.
      Человек улыбнулся. Витька подумал, что человеку все-таки, наверное, лет восемьдесят, не меньше.
      – Эй, дед, – позвал Жмуркин довольно грубо, – а где тут можно меди нарыть?
      – Чего? – продолжал улыбаться дед.
      – Меди, – Жмуркин перешел на шепот. – Меди, алюминия, олова, бронза тоже пойдет… Мы слышали, тут есть никому не нужная ограда. И еще куча всяких цветметов. Так где можно добра нарыть?
      Человек отодвинул канистры подальше от колонки. Улыбаться он перестал.
      – Так вам нужен цветной металл? – спросил он.
      – Ага. Вы не знаете, где?
      – Так, значит, вы охотники за металлом? – продолжал допытываться человек.
      – Типа того, – ответил Жмуркин. – Жизнь такая, приходится вертеться, туда-сюда…
      Совершенно неожиданно человек сделал быстрое движение рукой и схватил Жмуркина за ухо.
      – Дедуля, – оторопел Жмуркин. – Ты чего?
      – Ах ты маленький негодяй! – дед сворачивал жмуркинское ухо все сильнее, будто собирался его выкрутить с корнем. – Значит, это ты и твои дружки сюда повадились?!
      – Дедушка! – крикнул Витька. – Вы что делаете?
      Старик подцепил рукой банку с водой и швырнул ее в Витьку. Банка была тяжелая, придавила Витьку к земле.
      – А ну перестаньте! – Генка попытался схватить старика за руку, но тот ловко стукнул Генку согнутым пальцем в лоб, отчего Генка пребольно прикусил щеку.
      – Да что такое! – Жмуркин пытался повернуться вокруг собственной оси, но старикан его не отпускал.
      – Я вас сейчас всех в милицию отведу! – приговаривал дед, выкручивая жмуркинское ухо уже в другую сторону. – Сначала уши надеру, затем выпорю, потом в милицию сдам! И с вашими родителями хорошенько поговорю! Вы у меня будете знать!
      Витька отбросил в сторону бутыль с водой. Жмуркин выл. Генка подхватил с земли гнилую палку и уже собрался было треснуть воинственного старика по ноге, как вдруг Витька громко закричал:
      – Саранча!!!
      Человек вздрогнул и отпустил Жмуркина.
      – Бежим! – крикнул тот и первым рванул по улице Победителей.
      Дед не стал за ними гнаться, просто грозил вслед кулаком.
      Отбежав метров на триста, ребята перешли на шаг, а потом и вовсе остановились.
      – Отличный сегодня денек! – жизнерадостно сказал Генка.
      – Просто замечательный, – согласился Витька.
      – И чем же он замечателен? – Жмуркин был раздосадован – ухо распухло и заметно увеличилось в размерах. – Сорок лет назад человек высадился на Луне?!
      – Да нет, – Генка снял рюкзак и всучил его Жмуркину. – Просто мы отделались минимальными потерями – одно оторванное ухо! А все могло бы быть гораздо хуже! Нас могли поколотить местные жители! Нас мог запереть в подвале маньяк! Другие расхитители металлов могли нас закатать в бочку с цементом! В конце концов, этот дед мог сдать нас в милицию! А так всего лишь одно выкрученное ухо. Кстати, Витька, ты заметил, что нашему Жмуркину не везет с ушами? С его ушами все время происходят душераздирающие вещи…
      – Болван, – сказал Жмуркин. – У меня в одном ухе мозгов больше, чем у тебя во всей голове!
      – Жмуркин, теперь тебе как настоящему художнику надо это ухо отрезать, – посоветовал Витька. – Будешь как Ван Гог .
      – Идите вы!
      Генка посерьезнел.
      – Мне кажется, что это ты должен идти, – сказал он. – Должен идти и угостить нас вишневым коктейлем. Соглашаешься?
      – Ладно уж. Соглашаюсь. Черт с вами…
      Витька глядел на улицу из окна кафе и пил горячий, очень горячий шоколад. Генка снова листал журнал с мотоциклами. Жмуркин одной рукой гонял по столу выпущенного из заточения жука, другой рукой возил по полировке стакан с вишневым коктейлем. К столику подошла официантка и сказала:
      – Молодой человек, к нам с домашними животными нельзя!
      И указала на жука.
      – А где вы здесь видите домашнее животное? – огрызнулся Жмуркин.
      – Вот это. – Официантка ткнула жука ручкой.
      – Это не животное.
      – А что же это тогда?
      – Насекомое. А насекомое – это насекомое! Если бы у вас висело объявление «Не входить с домашними животными и домашними насекомыми», тогда да. А если такой таблички нет, я могу входить со своим домашним насекомым куда угодно!
      – Все-таки уберите жука, – настаивала официантка.
      Жмуркин пристукнул по столику кулаком, но жука в коробок спрятал.
      – Я на вас в суд подам! – сказал он. – На ваше кафе и на вас персонально. Вы придираетесь ко мне без повода, нарушая тем самым мои гражданские права! И гражданские права моего питомца!
      Официантка плюнула и ушла.
      – Вот, – Жмуркин болтал в вишневом коктейле лед. – Нам говорят, не заходите в кафе с животными. Нам говорят, идите помогите ветеранам! Ну да, мы идем помогать ветеранам, а какой-то престарелый кунгфуист раскидывает нас как котят. Этот мир прогнил насквозь…
      – Мы шли расхищать цветметаллы, – напомнил Витька. – Так нам и надо. И, если уж говорить серьезно, насекомые – это тоже животные. Животные просто более широкое понятие…
      – Да плевать. С их стороны хамство запрещать мне ходить с майским жуком.
      – Да хватит вам лаяться, – сказал Генка. – Пойдемте лучше к ветерану.
      – Я сам ветеран, – произнес Жмуркин.
      – Чего же ты ветеран? – спросил Витька.
      – Я ветеран войны с дураками, – Жмуркин выбрался из-за стола. – Только в этой войне мы не победили, а проиграли. Ладно, бандерлоги, идемте к ветерану. Осчастливим его.
      – Где он живет-то?
      – Возле рынка.
      – Может, арбуз купим? – предложил Жмуркин. – Он печень очищает.
      – Чтобы очистить печень, надо пить собственную мочу, – сказал Витька. – Да и арбузов сейчас нет, рано еще.
      – Сам пей собственную мочу. – Жмуркин двинулся к выходу.
      Но на рынок они все-таки зашли. Витька купил семечек у старушки, Генка купил универсальный припой, Жмуркин купил сахарную кость для Снежка. После чего ребята отыскали нужную пятиэтажку, поднялись на нужный этаж и позвонили в нужную дверь.
      – Сейчас он на нас собак спустит, – предположил Жмуркин. – Знаю я этих ветеранов, у каждого бультерьер в кармане. Когда я еду в троллейбусе, они бьются там, как настоящие гладиаторы…
      Но, судя по тишине, за дверью никого не было.
      – Пойдем, – развернулся Жмуркин. – Он уехал в Новокузнецк к внукам…
      Упрямый Витька нажал на кнопку еще раз. В глубине квартиры послышалось железное звяканье, потом голос сказал:
      – Заходите.
      Витька толкнул дверь, она оказалась незакрытой.
      – Заходите, заходите, – повторил голос.
      Ребята несмело вошли. Прихожая была оклеена газетами, пахло клейстером, скипидаром, краской.
      – Ну, все, – Жмуркин скорбно постучал по стене. – Будем вкалывать…
      – Не ной, Жмуркин, – сказал Витька. – Поработаем немножко. Перед экзаменами нечего классуху злить. К тому же труд – благодарное дело…
      – Направо, – сказал голос. – Проходите…
      – Вам этот голос ничего не напоминает? – спросил Генка.
      – Он напоминает мне лишь о моей невеселой участи. – Жмуркин наткнулся на ведро с кистями и опрокинул его.
      Они повернули направо и вошли в комнату. В центре стоял человек в панаме из газеты. Человек возил валиком с краской по потолку и грыз сливочную соломку.
      – Мне насчет вас звонили, – сказал человек и повернулся. – Из школы.
      – Блин! – ругнулся Жмуркин и потрогал себя за распухшее ухо.
      – Черт… – Генка сделал шаг назад.
      – Дела… – Витька почувствовал, что краснеет.
      Перед ними стоял человек с улицы Победителей. Тот, что чуть не оторвал Жмуркину ухо.
      – Какая приятная встреча! – человек поставил валик в угол. – А еще говорят, что наш город большой. Не прошло и трех часов…
      – Вы Веселов Алексей Алексеевич? – тихо спросил Жмуркин.
      – Так точно. – Человек стащил с рук перчатки. – А вы пионеры?
      – Мы не пионеры, – Жмуркин разглядывал комнату. – Мы пришли…
      – Знаю, знаю, – Алексей Алексеевич остановил Жмуркина. – Вы пришли в полное мое распоряжение на целых три дня.
      – На два, – напомнил Генка.
      – На три, – твердо сказал Алексей Алексеевич. – Наша цивилизация построена на троичном принципе. Знаете как: «Было у отца три сына, старший умный был детина, средний был и так и сяк…»
      – Младший вовсе был дурак, – закончил Жмуркин. – Знаем, знаем. Я среди этих дундуков как раз старший. А самый младший у нас старина…
      – Ладно, согласны на три дня, – выступил вперед Генка. – Что делать будем? Ремонт?
      – Ремонт? В каком-то смысле… Вы руками работать умеете?
      – По части рук мы мастера! – заявил Жмуркин. – Особенно наш младшенький. Что поделать, когда раздавали ум, он забыл встать в очередь…
      – Жмуркин, заткнись! – Генка пнул Жмуркина.
      – Я вижу, – человек вытер руки о фартук, – я вижу, вы дружная команда. Это мне нравится. Приходите завтра в одиннадцать, пойдем на улицу Победителей…

Глава 3
Стоявшим насмерть

      – Вы не думайте, – говорил Жмуркин, пока они пробирались через опилки, – мы не расхищаем бронзу. Просто я ехал в автобусе, а два чувака говорили, что на улице Победителей можно легко найти металлолом. Ну вот мы и решили, что лишние деньги не повредят. А вообще-то мы обычные ребята, как все. Я кинорежиссер, Генка вечный двигатель изобретает, а Витька поэт…
      – Я не изобретаю вечный двигатель, – поправил Генка.
      – А я не поэт, – добавил Витька. – Я нормальный…
      – Все так говорят, – вставил Жмуркин любимую фразу Витьки и Генки.
      – Молодцы, – Алексей Алексеевич закинул на плечо лопату. – Веселые. Это хорошо…
      – Долго еще идти? – спросил Генка.
      – Нет.
      – А что там, в конце улицы? – спросил Витька.
      – Скоро увидите, – ответил Алексей Алексеевич.
      Улица Победителей повернула вправо и пошла под уклон.
      – А почему все-таки Победителей? – поинтересовался Жмуркин. – Это из-за Олимпийских игр?
      Алексей Алексеевич остановился.
      – Вон видите домик? – Алексей Алексеевич указал лопатой. – Я там раньше жил. Из этого домика я ушел на войну. А рядом дом, там жил Скворцов Мишка, он тоже ушел. И Одинцов тоже… Тогда эта улица называлась Коряжной, она была самой длинной в городе… Пойдемте, а я буду по пути рассказывать.
      Алексей Алексеевич ступил на тротуар, ребята за ним.
      – Так вот, – рассказывал Алексей Алексеевич, – центр города был тогда почти здесь, потому что недалеко стоял деревообрабатывающий завод. Улица Коряжная была самой густонаселенной, с нее ушло шестьдесят пять человек, а вернулось всего четыре. С войны вернулось, я имею в виду. И в пятьдесят четвертом году улицу переименовали в улицу Победителей. В том же году в конце улицы, там площадь такая небольшая, поставили… Ну, вы сами увидите. Сейчас.
      Улица Победителей сделала очередной поворот.
      – Вот, – указал Алексей Алексеевич. – Это то, что нам нужно.
      – Это… – Жмуркин сделал руками неопределенный жест. – Это…
      – Это «Т-34», – выдохнул Генка. – Я и не знал, что в нашем городе такие есть…
      На площади стоял танк. Витька не знал, что это за танк, наверное, на самом деле «Т-34», если Генка так сказал. Генка в технике разбирался. Танк был старым и дряхлым, зеленая краска выцвела в желтоватую и во многих местах отстала, обнажив рыжую сталь, на броне – дурацкие надписи, кое-где замалеванные розовой краской, гусеницы провисли, из пушки торчала битая бутылка с привязанной веревкой.
      Постамент, большой белый камень, украшали бронзовые таблички. Вернее, когда-то украшали. Теперь эти таблички были оторваны. Некоторые не удалось оторвать целиком, и их выкорчевали частично, отчего постамент расцветился толстыми золотистыми лепестками. Одну большую табличку, даже, пожалуй, плиту, укрепленную спереди, прямо под башенным орудием, оторвать не удалось. Остались следы от ломика.
      – «Героям, стоявшим насмерть», – прочитал издали Жмуркин. – Такое впечатление, что они прямо здесь насмерть стояли…
      Небольшая ограда вокруг постамента была разворочена, будто кто-то действительно бомбил танк сверху.
      Вблизи танк оказался на удивление маленьким, каким-то даже игрушечным. В кинохронике танки выглядели куда как больше. Во всяком случае, Витька представлял их гораздо более внушительными машинами.
      – А сколько в него людей влезает? – спросил Витька.
      – Пять, – ответил Генка. – Иногда, в зависимости от модификации, четыре.
      – Пять человек в такой коробке? – удивился Витька. – Как они там умещались?
      – Ты, Витька, все-таки темный человек, – хмыкнул Жмуркин. – Ты что, не знаешь, что раньше народ был гораздо меньше в размерах? Кто-то из вас об этом, кажется, уже рассказывал…
      Витька непонимающе посмотрел на Генку, Генка кивнул.
      – Если верить статистике, только за последние сто лет рост среднего человека увеличился на пятнадцать сантиметров, – пояснил Генка. – Соответственно и ширина плеч, и так далее. Современные танкисты в него даже втроем не влезут.
      – Акселерация , – пояснил Жмуркин. – Вот сейчас даже ты со всем своим чахлым телосложением не смог бы натянуть на себя рыцарские доспехи пятнадцатого века. Это все от хорошего питания…
      – А все-таки, откуда здесь танк? – спросил Витька.
      – Во время войны их чинили на ремонтном заводе, – Алексей Алексеевич похлопал танк по гусенице. – Этот привезли в мае сорок пятого, чуть ли не из Польши. Он наткнулся на «пантеру» , с той стороны видно.
      Ребята зашли с другой стороны танка и оценили полузаваренную дыру в башне. Дыра была внушительная, в нее можно было легко просунуть голову.
      – Бронебойный, – сказал Алексей Алексеевич. – Экипаж погиб. Танк притащили сюда, чтобы починить, а тут и война кончилась. Машину отремонтировали и хотели в армию отправить, но началось перевооружение. И танк оставили в нашем городе. Потом люди стали возвращаться с фронта, я вернулся тоже. И мы решили поставить памятник в честь всех, кто не вернулся на нашу улицу. Привезли из карьера этот камень и врыли его в землю. В кузнечном цехе сделали ограду, установили. Все за свой счет – тогда у государства свободных денег совсем не было, мы по копейке собирали на этот памятник. На медь, на бронзу, на все. Отливали таблички с именами по ночам, чтобы никому не мешать. Потом танк устанавливали. Сейчас ничего не осталось…