«Т-34». Памятник forever

Эдуард Веркин
 
«Т-34». Памятник forever

Глава 1
О пользе чистой совести

      Витька заглянул в кабинет литературы. Класс пребывал во взорванном состоянии: обсуждалось, как провести праздничные дни. Одна половина планировала поход на природу и ссорилась, куда именно надо идти, на реку или в лес. Другая половина собиралась ехать на экскурсию по «Золотому кольцу» и спорила, на чем лучше ехать – на автобусе или на теплоходе. И походники, и экскурсанты обзывались, кидались мелом, жвачкой, скомканной бумагой, расстреливали друг друга из водяных пистолетов и вообще бесчинствовали по полной программе, разве что стульями не бросались.
      Учебный год почти закончился, на носу майские праздники, настроение у всех было раздолбайское и веселое, классики литературы взирали со стен на беспечных потомков с суровым неодобрением.
      Генка и Жмуркин сидели на парте у стены. Во всеобщей радостной суете они участия не принимали. Генку ни в поход, ни на экскурсию не брали – у него, как обычно, наметились серьезные отставания по литературе, и все предстоящие праздники Генка должен был готовиться эти отставания ликвидировать.
      Отставание образовалось так. Учительница по литературе задала к очередному занятию выучить стихотворение на свободную тему и прочитать его с выражением. Витька выучил что-то из Есенина, Жмуркин нашел в Интернете стих современного поэта про жарку куриц, Генка сразу ничего не нашел. А ему очень хотелось показаться оригинальным и интересным, ему надо было поразить учительницу, получить пятерку. И Генка принялся перебирать старые газеты, которых дома на антресолях скопилось множество, и в одной газете за тысяча девятьсот сорок седьмой год обнаружил очень хорошее, как ему показалось, стихотворение. В нем рассказывалось про коварных вредителей, про то, как их разоблачали доблестные чекисты, и про то, как потом эти вредители под присмотром веселых чекистов строили крайне нужную стране северную железнодорожную магистраль.
      Кто такие вредители, Генка представлял себе смутно, они у Генки ассоциировались с колорадскими жуками и плодожорками. Автор же стихотворения не пожалел для описания вредителей черной краски, так что Генка проникся к ним искренней нелюбовью, а к чекистам, наоборот, чувствительной приязнью. И, разучивая стихотворение, о вредителях он говорил с обличительным презрением, о чекистах же с искренним уважением.
      Генка работал над стихотворением четыре дня. И вот пришел час Х. Генка был восьмым в журнале, он вышел к доске, принял позу Маяковского и с выражением прочитал свой стих про северную магистраль.
      Генка закончил чтение, и в классе повисла тишина. Затем учительница в слезах выбежала из класса, вернулась уже с директором. Она восприняла Генкин стих как вызов. Как оказалось, ее дедушка как раз был таким вредителем и строил ту самую магистраль и за ним присматривали те самые веселые чекисты, о которых с таким вдохновением прочитал Генка. Потом дедушку, конечно, реабилитировали, но о своей «северной командировке» и жизнерадостных чекистах он вспоминал с большим неудовольствием.
      Директор посмотрел на Генку с осуждением и сказал, что у него имеются серьезные пробелы в воспитании. А чтобы другим школьникам неповадно было иметь такие пробелы, Генке надо поставить «два».
      И Генке влепили пару.
      Пострадав за отсутствие исторической памяти, гордый Генка пропустил три урока литературы подряд. И теперь как хвостист и отстающий был лишен всех первомайских радостей.
      Жмуркин же и сам не собирался никуда идти и уж тем более ехать. Морозиться и кормить голодных весенних комаров в походе ему не хотелось, таскаться по серым просторам «Золотого кольца» тем более. Жмуркин собирался посвятить выходные самосовершенствованию и вырабатыванию планов на жизнь. К тому же он хотел немного подхалтурить в кинотеатре. Кроме того, у Жмуркина вызревала очередная интересная коммерческая идея, способная принести быстрые деньги.
      Поэтому ни Генка, ни Жмуркин в обсуждении участия не принимали. Жмуркин со скучающим видом дрессировал редкого майского жука – черномора, Генка читал мотоциклетный журнал и выписывал в блокнот цены на подержанные иномарки.
      Витька подошел к друзьям и устроился на соседней парте.
      – Ты по «кольцу» едешь? – вместо приветствия спросил Генка.
      Витьке, конечно, хотелось и в поход, и на «Золотое кольцо», но бросить друга Генку он не мог.
      – Не, – зевнул Витька. – Не еду. Лень…
      – Вот и правильно. – Жмуркин убрал жука в спичечный коробок. – Нечего без толку родительские денежки тратить. Пользы в этом никакой, одни растраты.
      – Жмуркин, ничего ты не понимаешь, – сказал Витька. – Это ведь очень интересно – проехать по «Золотому кольцу»! Когда ты еще сможешь?
      – Это ты, Витька, ничего не понимаешь. Если у меня будут бабульки, я смогу проехать по «Золотому кольцу», по Зеленому кольцу, по Серо-буро-малиновому кольцу! Куда захочу, хоть в Новую Каледонию! А для этого нужны рубли! Деньги – деньги – деньги!
      – У тебя же вроде есть деньги, Жмуркин, – вмешался Генка. – Куда тебе еще?
      – А меня интересуют все деньги, какие можно взять в окрестностях. Потому что только деньги…
      – Жмуркин, меня от тебя уже тошнит! – Витька даже отвернулся. – Всегда одно и то же…
      Дверь открылась, и в кабинет вошла Анна Капитоновна, классная руководительница.
      Класс затих.
      – Ну, и куда вы решили отправиться? – с ходу спросила Анна Капитоновна.
      Анна Капитоновна была молодым педагогом, в прошлом году она окончила институт и еще горела педагогическим рвением. Она водила класс в кино, музеи, на выставку восковых уродов и выдающихся личностей, на выставку голограммы, в детское молочное кафе «Бабай». На зимних каникулах Анна Капитоновна возила класс в Москву на Красную площадь. На весенних – в Суздаль пить сбитень. На майские праздники Анна Капитоновна предложила два варианта: либо в поход на Волгу на три дня, либо на экскурсию по «Золотому кольцу», тоже на три дня. Класс должен был решить, куда и как именно ехать, но, конечно, ничего толком не решил.
      – Так куда едем? – снова спросила классная руководительница.
      – Хотим в поход! – заревела одна часть.
      – Хотим по «кольцу»! – заревела вторая часть.
      – Давайте решать, – Анна Капитоновна достала из сумочки монету. – Если пятерка выпадет, то идем в поход, если орел – то едем по «Золотому кольцу».
      – А если в воздухе зависнет? – ехидно спросил Жмуркин.
      – А если она зависнет в воздухе, то вам, господин Жмуркин, я поставлю пять в полугодии, – ответила Анна Капитоновна.
      Класс загоготал. Жмуркин, человек с бронированным самолюбием, никакого внимания на это не обратил.
      Анна Капитоновна достала из сумочки пятак, подкинула, поймала. Заглянула в ладонь.
      – Итак, – Анна Капитоновна сделала паузу, – мы едем по «Золотому кольцу»!
      Класс, несмотря на бывшие разногласия, радостно заверещал.
      – Но перед этим у меня к вам серьезный разговор.
      Класс настороженно затих.
      – Все мы знаем, что скоро, меньше чем через десять дней, праздник Великой Победы.
      Класс промычал в знак согласия.
      – Вы как подрастающее поколение и будущее нашей страны должны быть социально активны. Отличный способ проявить свою социальную активность – помочь ветеранам.
      Класс неопределенно прогудел.
      – Никто не заставляет вас помогать ветеранам постоянно, – сказала Анна Капитоновна. – Хотя это было бы тоже неплохо. Но я понимаю, что у вас своя жизнь. Поэтому я предлагаю вам провести что-то вроде акции. Разбиться на группы, взять по ветерану и помочь им в чем-нибудь. Сделать ремонт в квартире, прибраться во дворе, поработать на даче.
      Класс промолчал.
      – Это вас сильно не обременит, – продолжала Анна Капитоновна. – Всего пару дней. Зато потом вы сможете с чистой совестью глядеть в глаза старикам. Это очень полезно для здоровья – жить с чистой совестью.
      Класс молчал.
      – А после того, как мы поможем ветеранам, мы отправимся по «Золотому кольцу».
      – Ура! – заорали ребята.
      – Теперь организационные вопросы. – Классная руководительница достала из портфеля толстую тетрадку.
      Анна Капитоновна и ребята принялись распределять ветеранов. Витька, Генка и Жмуркин в этом участия не принимали.
      – Зачем вся эта ненужная благотворительность? – рассуждал Жмуркин. – Ветеранам не школьники должны помогать, а государство. Оно должно им все делать, а не мы. Они, в конце концов, за него воевали.
      – Они и за нас, типа, тоже воевали, – тихо сказал Генка.
      – Знаю, знаю! У меня оба деда на войне погибли, – надулся Жмуркин. – Они из этого города ушли на фронт, а государство моей матери даже пенсию по инвалидности не подняло.
      – У меня тоже ушли, – произнес Генка.
      – И у меня, – добавил Витька. – У всех, наверное, ушли. Мне, кажется, надо помочь…
      – Тут дело не в том, надо или не надо, – злился Жмуркин, – а в том, что нас все равно заставят. Хотим мы этого или нет. Никакой демократии…
      – Вот именно, Жмуркин, – сказала подошедшая Анна Капитоновна. – Никакой демократии. Хотите ли вы лично помогать или нет, но вам придется. Насколько я понимаю, вы трое у нас дружная команда?
      – Они да, – Жмуркин указал пальцем в сторону Витьки и Генки. – А я нет. Я самостоятельная и самодостаточная личность.
      Генка пнул Жмуркина под партой. Жмуркин дернулся.
      – Он с нами, – сказал Генка. – Просто придуривается.
      – Тогда запишите имя и адрес ветерана. – Анна Капитоновна положила на парту тетрадь.
      Витька взял ручку, но Жмуркин поглядел на него с презрением. Он достал из рюкзака маленькую цифровую камеру и сфотографировал страничку.
      – Итак, – сказала Анна Капитоновна. – Теперь займемся делом. А третьего мая соберемся в час здесь и обсудим наше путешествие. Свободны!
      Класс сорвался с парт и рванул к выходу.
      Жмуркин, Генка и Витька еще немного посидели – не хотелось толпиться в раздевалке, – затем спустились вниз, оделись и вышли из школы.
      – Как ветерана хоть зовут? – спросил Генка.
      – Какая разница, – махнул рукой Жмуркин. – Пойдемте ко мне, посидим на крыше, перекусим, поглядим на просторы. Мать пиццу с утра пекла…
      – Ты же сказал, что с нами не водишься, – усмехнулся Генка. – Что мы серые, убогие личности…
      – Крокодайл, – Жмуркин плюнул на стену родной школы. – Оставь свою жалкую мстительность. Пицца мстительности не терпит…

Глава 2
Улица Проигравших

      – Ну что, – Генка запустил самолетик, свернутый из обложки мотожурнала, – к ветерану сейчас пойдем?
      – Нет, нет, нет! – замахал руками Жмуркин. – Никаких ветеранов. Сейчас мы пойдем на дело.
      – Раз пошли на дело Витька, я и Жмуркин… – пропел Генка.
      – На какое еще дело? – спросил Витька. – Ты что, Жмуркин?
      – Все абсолютно законно, – заверил Жмуркин. – Я вчера ехал в автобусе, а впереди сидели два хорька. Они говорили, что в пригороде, там, где была деревня Игнатьево, есть место, где валом черных и цветных металлов. Чугун, бронза, все, что хочешь. Местное население – тундрюки и бабки древние, ничего в цветмете не понимают. А эти два урода набрали металлолома и сдали его на пять тысяч… Место это расположено в самом конце улицы Победителей. Знаете такую?
      – По телику показывали, – сказал Витька. – В «Губернском обозревателе». Там у жителей огромные долги по электричеству, всю улицу от сети отключать собираются, репортаж назывался «Улица Проигравших». Там, что ли?
      – Ага. Эти типы сдали на пять тысяч…
      – И что? – спросил Генка.
      – Как это что? – не понял Жмуркин. – У тебя что, деньги лишние?
      – Нелишние, конечно… Но не получится ли так, как всегда? Пойдем за металлоломом, а придется со столбов провода срезать. А потом еще удирать от кого-нибудь. Да и вообще за это по головке не погладят! Сейчас с металлоискателями борьба идет…
      – Какие провода?! – возмутился Жмуркин. – Что значит срезать? Ты что, думаешь, что я срезаю провода? Ну, Генка, если бы ты не был моим другом, я бы с тобой серьезно поговорил.
      Генка только рассмеялся. Витька тоже улыбнулся.
      – Но так и быть, – выдохнул Жмуркин. – Живи. Живи пока.
      Жмуркин бросил покровительственный взгляд на соседские крыши и похлопал по плечам Генку и Витьку.
      – Вставайте, – сказал он. – Нечего рассиживаться. Идем. Отказываться от денег грех.
      – Это ты откуда вычитал? – спросил Витька.
      – На сайте одном. Как заработать кучу денег честным путем. Там и советы полезные, и литература разная, тоже полезная. Я времени даром не теряю, готовлюсь к будущему, в отличие от вас. И там сказано, что жить в бедности – это грех! Короче, философы! – Жмуркин подошел к люку с крыши. – Вы идете?
      – Только за рюкзаками в сарай зайдем, – сказал Генка. – Если уж ты говоришь, что там все в свободном доступе…
      Через час Витька, Генка и Жмуркин с большими походными рюкзаками за плечами вышли на улицу Победителей.
      – Это в самом деле похоже на улицу Проигравших, – сказал Жмуркин. – Упадок…
      – Сам нас сюда притащил! – Генка поправил рюкзак. – А теперь говоришь, что упадок…
      – Ладно, фиг с ним, с упадком. Пойдемте лучше.
      Улица Победителей действительно была похожа на улицу Проигравших. Видимо, когда-то здесь был асфальт, но теперь от асфальта ничего не осталось. Поверх него лежал толстый слой перепревших опилок, сквозь опилки уже пробивался свеженький чертополох, все это было покрыто жухлыми листьями с толстых тополей, произраставших вокруг в изобилии. Дома были все старые, в основном одноэтажные и желтые, такие почему-то всегда строят вдоль железнодорожных путей. Стекла в окнах были мутными, вероятно, их не мыли для того, чтобы дневной свет половинился, проникая через них, и не раздражал глаза склонных к поздним подъемам обитателей.
      – Все-таки почему эта улица называется улицей Победителей? – Генка глядел по сторонам. – Чего Победителей?
      – Моржу понятно «чего», – объяснил Жмуркин. – Победителей Олимпийских игр. На этой улице жил Кожемякин, чемпион по метанию молота.
      – Да не слушай ты его, – сказал Витька. – Брешет он. Никаких метателей молота здесь никогда не жило. Просто улица Победителей и все…
      – Может, – предположил Генка, – это в честь победы в войне.
      – Кривая какая-то…
      – Да какая разница! – сказал Жмуркин. – Нам здесь не жить. Нам в самый конец, там у них какая-то площадь…
      – Улица Победителей похожа на помойку, – указал пальцем Генка.
      Под деревьями, напротив домов, возвышались величественные кучи мусора, состоящие преимущественно из пластиковых бутылок, гнилых ящиков из-под бананов и рваной бумаги.
      – Оставь свое жлобство, так у нас повсеместно, – сказал Жмуркин и ступил на почерневший деревянный тротуар.
      Через каждые триста метров из опилок торчали ржавые колонки, и Витька попробовал воду. Вода была чистая, только пахла железом. В лужах рядом с колонкой в изобилии водились упитанные улитки.
      – Козленочком станешь, – прокомментировал Жмуркин.
      Витька швырнул в Жмуркина улиткой.
      Народу на улице Победителей было немного, точнее, вообще никого.
      – В книжках, которые так любит читать наш Витька, обычно пишут: «Улица будто вымерла…»
      – Тут словно эпидемия какая случилась, – сказал Витька.
      – Так и есть, – согласился Генка. – Называется «безнадега»…
      – Все на работу ушли, – пояснил Жмуркин. – Никакой мистики, никаких эпидемий. К тому же вон абориген. Вон там, у колонки.
      Жмуркин показал рукой.
      Возле колонки действительно стоял человек лет, наверное, пятидесяти, был он сух и жилист, из рукавов длинного пиджака торчали широкие, как сковородки, ладони. Человек набирал воду в большой пятилитровый баллон из-под минералки. Набрав одну банку, человек сразу подставил под струю другую. На секунду он повернулся, и Витька увидел, что, несмотря на общую моложавость, лицо у мужчины старое-старое. Лицо человека, многое повидавшего на своем веку.
      Ребята подошли ближе.
      Человек улыбнулся. Витька подумал, что человеку все-таки, наверное, лет восемьдесят, не меньше.
      – Эй, дед, – позвал Жмуркин довольно грубо, – а где тут можно меди нарыть?
      – Чего? – продолжал улыбаться дед.
      – Меди, – Жмуркин перешел на шепот. – Меди, алюминия, олова, бронза тоже пойдет… Мы слышали, тут есть никому не нужная ограда. И еще куча всяких цветметов. Так где можно добра нарыть?
      Человек отодвинул канистры подальше от колонки. Улыбаться он перестал.
      – Так вам нужен цветной металл? – спросил он.
      – Ага. Вы не знаете, где?
      – Так, значит, вы охотники за металлом? – продолжал допытываться человек.
      – Типа того, – ответил Жмуркин. – Жизнь такая, приходится вертеться, туда-сюда…
      Совершенно неожиданно человек сделал быстрое движение рукой и схватил Жмуркина за ухо.
      – Дедуля, – оторопел Жмуркин. – Ты чего?
      – Ах ты маленький негодяй! – дед сворачивал жмуркинское ухо все сильнее, будто собирался его выкрутить с корнем. – Значит, это ты и твои дружки сюда повадились?!
      – Дедушка! – крикнул Витька. – Вы что делаете?
      Старик подцепил рукой банку с водой и швырнул ее в Витьку. Банка была тяжелая, придавила Витьку к земле.
      – А ну перестаньте! – Генка попытался схватить старика за руку, но тот ловко стукнул Генку согнутым пальцем в лоб, отчего Генка пребольно прикусил щеку.
      – Да что такое! – Жмуркин пытался повернуться вокруг собственной оси, но старикан его не отпускал.
      – Я вас сейчас всех в милицию отведу! – приговаривал дед, выкручивая жмуркинское ухо уже в другую сторону. – Сначала уши надеру, затем выпорю, потом в милицию сдам! И с вашими родителями хорошенько поговорю! Вы у меня будете знать!
      Витька отбросил в сторону бутыль с водой. Жмуркин выл. Генка подхватил с земли гнилую палку и уже собрался было треснуть воинственного старика по ноге, как вдруг Витька громко закричал:
      – Саранча!!!
      Человек вздрогнул и отпустил Жмуркина.
      – Бежим! – крикнул тот и первым рванул по улице Победителей.
      Дед не стал за ними гнаться, просто грозил вслед кулаком.
      Отбежав метров на триста, ребята перешли на шаг, а потом и вовсе остановились.
      – Отличный сегодня денек! – жизнерадостно сказал Генка.
      – Просто замечательный, – согласился Витька.
      – И чем же он замечателен? – Жмуркин был раздосадован – ухо распухло и заметно увеличилось в размерах. – Сорок лет назад человек высадился на Луне?!
      – Да нет, – Генка снял рюкзак и всучил его Жмуркину. – Просто мы отделались минимальными потерями – одно оторванное ухо! А все могло бы быть гораздо хуже! Нас могли поколотить местные жители! Нас мог запереть в подвале маньяк! Другие расхитители металлов могли нас закатать в бочку с цементом! В конце концов, этот дед мог сдать нас в милицию! А так всего лишь одно выкрученное ухо. Кстати, Витька, ты заметил, что нашему Жмуркину не везет с ушами? С его ушами все время происходят душераздирающие вещи…
      – Болван, – сказал Жмуркин. – У меня в одном ухе мозгов больше, чем у тебя во всей голове!
      – Жмуркин, теперь тебе как настоящему художнику надо это ухо отрезать, – посоветовал Витька. – Будешь как Ван Гог .
      – Идите вы!
      Генка посерьезнел.
      – Мне кажется, что это ты должен идти, – сказал он. – Должен идти и угостить нас вишневым коктейлем. Соглашаешься?
      – Ладно уж. Соглашаюсь. Черт с вами…
      Витька глядел на улицу из окна кафе и пил горячий, очень горячий шоколад. Генка снова листал журнал с мотоциклами. Жмуркин одной рукой гонял по столу выпущенного из заточения жука, другой рукой возил по полировке стакан с вишневым коктейлем. К столику подошла официантка и сказала:
      – Молодой человек, к нам с домашними животными нельзя!
      И указала на жука.
      – А где вы здесь видите домашнее животное? – огрызнулся Жмуркин.
      – Вот это. – Официантка ткнула жука ручкой.
      – Это не животное.
      – А что же это тогда?
      – Насекомое. А насекомое – это насекомое! Если бы у вас висело объявление «Не входить с домашними животными и домашними насекомыми», тогда да. А если такой таблички нет, я могу входить со своим домашним насекомым куда угодно!
      – Все-таки уберите жука, – настаивала официантка.
      Жмуркин пристукнул по столику кулаком, но жука в коробок спрятал.
      – Я на вас в суд подам! – сказал он. – На ваше кафе и на вас персонально. Вы придираетесь ко мне без повода, нарушая тем самым мои гражданские права! И гражданские права моего питомца!
      Официантка плюнула и ушла.
      – Вот, – Жмуркин болтал в вишневом коктейле лед. – Нам говорят, не заходите в кафе с животными. Нам говорят, идите помогите ветеранам! Ну да, мы идем помогать ветеранам, а какой-то престарелый кунгфуист раскидывает нас как котят. Этот мир прогнил насквозь…
      – Мы шли расхищать цветметаллы, – напомнил Витька. – Так нам и надо. И, если уж говорить серьезно, насекомые – это тоже животные. Животные просто более широкое понятие…
      – Да плевать. С их стороны хамство запрещать мне ходить с майским жуком.
      – Да хватит вам лаяться, – сказал Генка. – Пойдемте лучше к ветерану.
      – Я сам ветеран, – произнес Жмуркин.
      – Чего же ты ветеран? – спросил Витька.
      – Я ветеран войны с дураками, – Жмуркин выбрался из-за стола. – Только в этой войне мы не победили, а проиграли. Ладно, бандерлоги, идемте к ветерану. Осчастливим его.
      – Где он живет-то?
      – Возле рынка.
      – Может, арбуз купим? – предложил Жмуркин. – Он печень очищает.
      – Чтобы очистить печень, надо пить собственную мочу, – сказал Витька. – Да и арбузов сейчас нет, рано еще.
      – Сам пей собственную мочу. – Жмуркин двинулся к выходу.
      Но на рынок они все-таки зашли. Витька купил семечек у старушки, Генка купил универсальный припой, Жмуркин купил сахарную кость для Снежка. После чего ребята отыскали нужную пятиэтажку, поднялись на нужный этаж и позвонили в нужную дверь.
      – Сейчас он на нас собак спустит, – предположил Жмуркин. – Знаю я этих ветеранов, у каждого бультерьер в кармане. Когда я еду в троллейбусе, они бьются там, как настоящие гладиаторы…
      Но, судя по тишине, за дверью никого не было.
      – Пойдем, – развернулся Жмуркин. – Он уехал в Новокузнецк к внукам…
      Упрямый Витька нажал на кнопку еще раз. В глубине квартиры послышалось железное звяканье, потом голос сказал:
      – Заходите.
      Витька толкнул дверь, она оказалась незакрытой.
      – Заходите, заходите, – повторил голос.
      Ребята несмело вошли. Прихожая была оклеена газетами, пахло клейстером, скипидаром, краской.
      – Ну, все, – Жмуркин скорбно постучал по стене. – Будем вкалывать…
      – Не ной, Жмуркин, – сказал Витька. – Поработаем немножко. Перед экзаменами нечего классуху злить. К тому же труд – благодарное дело…
      – Направо, – сказал голос. – Проходите…
      – Вам этот голос ничего не напоминает? – спросил Генка.
      – Он напоминает мне лишь о моей невеселой участи. – Жмуркин наткнулся на ведро с кистями и опрокинул его.
      Они повернули направо и вошли в комнату. В центре стоял человек в панаме из газеты. Человек возил валиком с краской по потолку и грыз сливочную соломку.
      – Мне насчет вас звонили, – сказал человек и повернулся. – Из школы.
      – Блин! – ругнулся Жмуркин и потрогал себя за распухшее ухо.
      – Черт… – Генка сделал шаг назад.
      – Дела… – Витька почувствовал, что краснеет.
      Перед ними стоял человек с улицы Победителей. Тот, что чуть не оторвал Жмуркину ухо.
      – Какая приятная встреча! – человек поставил валик в угол. – А еще говорят, что наш город большой. Не прошло и трех часов…
      – Вы Веселов Алексей Алексеевич? – тихо спросил Жмуркин.
      – Так точно. – Человек стащил с рук перчатки. – А вы пионеры?
      – Мы не пионеры, – Жмуркин разглядывал комнату. – Мы пришли…
      – Знаю, знаю, – Алексей Алексеевич остановил Жмуркина. – Вы пришли в полное мое распоряжение на целых три дня.
      – На два, – напомнил Генка.
      – На три, – твердо сказал Алексей Алексеевич. – Наша цивилизация построена на троичном принципе. Знаете как: «Было у отца три сына, старший умный был детина, средний был и так и сяк…»
      – Младший вовсе был дурак, – закончил Жмуркин. – Знаем, знаем. Я среди этих дундуков как раз старший. А самый младший у нас старина…
      – Ладно, согласны на три дня, – выступил вперед Генка. – Что делать будем? Ремонт?
      – Ремонт? В каком-то смысле… Вы руками работать умеете?
      – По части рук мы мастера! – заявил Жмуркин. – Особенно наш младшенький. Что поделать, когда раздавали ум, он забыл встать в очередь…
      – Жмуркин, заткнись! – Генка пнул Жмуркина.
      – Я вижу, – человек вытер руки о фартук, – я вижу, вы дружная команда. Это мне нравится. Приходите завтра в одиннадцать, пойдем на улицу Победителей…

Глава 3
Стоявшим насмерть

      – Вы не думайте, – говорил Жмуркин, пока они пробирались через опилки, – мы не расхищаем бронзу. Просто я ехал в автобусе, а два чувака говорили, что на улице Победителей можно легко найти металлолом. Ну вот мы и решили, что лишние деньги не повредят. А вообще-то мы обычные ребята, как все. Я кинорежиссер, Генка вечный двигатель изобретает, а Витька поэт…
      – Я не изобретаю вечный двигатель, – поправил Генка.
      – А я не поэт, – добавил Витька. – Я нормальный…
      – Все так говорят, – вставил Жмуркин любимую фразу Витьки и Генки.
      – Молодцы, – Алексей Алексеевич закинул на плечо лопату. – Веселые. Это хорошо…
      – Долго еще идти? – спросил Генка.
      – Нет.
      – А что там, в конце улицы? – спросил Витька.
      – Скоро увидите, – ответил Алексей Алексеевич.
      Улица Победителей повернула вправо и пошла под уклон.
      – А почему все-таки Победителей? – поинтересовался Жмуркин. – Это из-за Олимпийских игр?
      Алексей Алексеевич остановился.
      – Вон видите домик? – Алексей Алексеевич указал лопатой. – Я там раньше жил. Из этого домика я ушел на войну. А рядом дом, там жил Скворцов Мишка, он тоже ушел. И Одинцов тоже… Тогда эта улица называлась Коряжной, она была самой длинной в городе… Пойдемте, а я буду по пути рассказывать.
      Алексей Алексеевич ступил на тротуар, ребята за ним.
      – Так вот, – рассказывал Алексей Алексеевич, – центр города был тогда почти здесь, потому что недалеко стоял деревообрабатывающий завод. Улица Коряжная была самой густонаселенной, с нее ушло шестьдесят пять человек, а вернулось всего четыре. С войны вернулось, я имею в виду. И в пятьдесят четвертом году улицу переименовали в улицу Победителей. В том же году в конце улицы, там площадь такая небольшая, поставили… Ну, вы сами увидите. Сейчас.
      Улица Победителей сделала очередной поворот.
      – Вот, – указал Алексей Алексеевич. – Это то, что нам нужно.
      – Это… – Жмуркин сделал руками неопределенный жест. – Это…
      – Это «Т-34», – выдохнул Генка. – Я и не знал, что в нашем городе такие есть…
      На площади стоял танк. Витька не знал, что это за танк, наверное, на самом деле «Т-34», если Генка так сказал. Генка в технике разбирался. Танк был старым и дряхлым, зеленая краска выцвела в желтоватую и во многих местах отстала, обнажив рыжую сталь, на броне – дурацкие надписи, кое-где замалеванные розовой краской, гусеницы провисли, из пушки торчала битая бутылка с привязанной веревкой.
      Постамент, большой белый камень, украшали бронзовые таблички. Вернее, когда-то украшали. Теперь эти таблички были оторваны. Некоторые не удалось оторвать целиком, и их выкорчевали частично, отчего постамент расцветился толстыми золотистыми лепестками. Одну большую табличку, даже, пожалуй, плиту, укрепленную спереди, прямо под башенным орудием, оторвать не удалось. Остались следы от ломика.
      – «Героям, стоявшим насмерть», – прочитал издали Жмуркин. – Такое впечатление, что они прямо здесь насмерть стояли…
      Небольшая ограда вокруг постамента была разворочена, будто кто-то действительно бомбил танк сверху.
      Вблизи танк оказался на удивление маленьким, каким-то даже игрушечным. В кинохронике танки выглядели куда как больше. Во всяком случае, Витька представлял их гораздо более внушительными машинами.
      – А сколько в него людей влезает? – спросил Витька.
      – Пять, – ответил Генка. – Иногда, в зависимости от модификации, четыре.
      – Пять человек в такой коробке? – удивился Витька. – Как они там умещались?
      – Ты, Витька, все-таки темный человек, – хмыкнул Жмуркин. – Ты что, не знаешь, что раньше народ был гораздо меньше в размерах? Кто-то из вас об этом, кажется, уже рассказывал…
      Витька непонимающе посмотрел на Генку, Генка кивнул.
      – Если верить статистике, только за последние сто лет рост среднего человека увеличился на пятнадцать сантиметров, – пояснил Генка. – Соответственно и ширина плеч, и так далее. Современные танкисты в него даже втроем не влезут.
      – Акселерация , – пояснил Жмуркин. – Вот сейчас даже ты со всем своим чахлым телосложением не смог бы натянуть на себя рыцарские доспехи пятнадцатого века. Это все от хорошего питания…
      – А все-таки, откуда здесь танк? – спросил Витька.
      – Во время войны их чинили на ремонтном заводе, – Алексей Алексеевич похлопал танк по гусенице. – Этот привезли в мае сорок пятого, чуть ли не из Польши. Он наткнулся на «пантеру» , с той стороны видно.
      Ребята зашли с другой стороны танка и оценили полузаваренную дыру в башне. Дыра была внушительная, в нее можно было легко просунуть голову.
      – Бронебойный, – сказал Алексей Алексеевич. – Экипаж погиб. Танк притащили сюда, чтобы починить, а тут и война кончилась. Машину отремонтировали и хотели в армию отправить, но началось перевооружение. И танк оставили в нашем городе. Потом люди стали возвращаться с фронта, я вернулся тоже. И мы решили поставить памятник в честь всех, кто не вернулся на нашу улицу. Привезли из карьера этот камень и врыли его в землю. В кузнечном цехе сделали ограду, установили. Все за свой счет – тогда у государства свободных денег совсем не было, мы по копейке собирали на этот памятник. На медь, на бронзу, на все. Отливали таблички с именами по ночам, чтобы никому не мешать. Потом танк устанавливали. Сейчас ничего не осталось…
      Алексей Алексеевич замолчал.
      – На «Т-34» очень хороший двигатель, – сказал Генка. – Говорят, что он даже после двадцати лет заводился. Что даже под водой…
      – Двигатель мы сняли, – перебил Алексей Алексеевич. – Да он весь почти и сгорел, ничего не осталось.
      – Жаль, – сказал Генка. – Попробовали бы завести… А вообще, что мы делать-то должны?
      Алексей Алексеевич посмотрел в землю:
      – Надо тут все поправить. Скоро ведь праздник.
      Витька, Генка и Жмуркин переглянулись.
      – Эту розовую гадость счистить, ограду новую поставить, таблички с именами восстановить…
      – Да тут работы на неделю, – присвистнул Генка. – За три дня не успеем…
      – А потом нам надо на экскурсию с классом ехать, – вставил ленивый Жмуркин. – По «Золотому кольцу»…
      Витька промолчал. Лишний раз врать ему не хотелось, но и перспектива работать на расчистке памятника целую неделю его тоже не радовала.
      – Там еще елочки были, – указал Алексей Алексеевич. – Голубые, специально из питомника привезли. Еще лет пятнадцать назад. Двадцать штук высадили…
      – И где они? – спросил Жмуркин.
      – Новый год – веселый праздник… – грустно сказал Алексей Алексеевич.
      – Вырубили, что ли? – Жмуркин посмотрел на Алексея Алексеевича.
      Старик промолчал.
      – Ясно, – Жмуркин отправился разглядывать танк и постамент. – Все ясно. Мы, конечно, что сможем, сделаем, но времени мало, сами понимаете, Алексей Алексеевич, учебный процесс, внеклассные задания. Современная молодежь практически не имеет свободного времени, работа, самосовершенствование…
      Неожиданно Жмуркин остановился напротив искореженных табличек.
      – Тут на самом деле не так уж много работы, – сказал Алексей Алексеевич. – И нетяжелая…
      – Это как поглядеть, – Генка оценивающе погладил танковый каток. – А залезть в него можно?
      – Можно. Там, правда, люки заварены, но это легко срезать. У меня дома болгарка есть…
      – Интересно было бы посмотреть…
      – Сначала надо снаружи все очистить.
      – Что там Жмуркин делает? – Витька кивнул в сторону юного кинорежиссера.
      Жмуркин продолжал стоять и пялиться на таблички. Он даже наклонился к латунным пластинам поближе, почти уткнулся носом.
      – Эй, Жмуркин, – позвал Генка, – ты чего там делаешь?
      Жмуркин не ответил. Генка и Витька переглянулись и подошли.
      – Чего тут у тебя? – спросил Генка. – Опять прозрение нахлынуло?
      – Нет… – тихо ответил Жмуркин. – Не озарение… Тут… Смотрите…
      Жмуркин ткнул пальцем в пластину. На разорванном латунном листе, между Егоровым и Зу, крупными бронзовыми буквами было выложено «Жмурк». После «к» лист латуни был оторван, правую часть похитили охотники за металлом.
      – А что это за Зу? – спросил Генка. – Китаец, что ли?
      – Это часть фамилии. Видимо, просто Зуев. Как и Жмурк…
      – Жмурк… – прочитал Витька. – А остальная часть где?
      – Остальную часть оторвали эти придурки! – Жмуркин злобно треснул по бронзе. – Сволочи настоящие! Сволочи!
      – Что тут? – подошел Алексей Алексеевич. – Что случилось?
      Жмуркин указал пальцем.
      – Да, – согласился Алексей Алексеевич. – Плохо. Остались три листа, да и те искалеченные. Теперь бронза дорого стоит, это вряд ли можно будет восстановить…
      – Его фамилия Жмуркин, – сказал Генка. – А это…
      Генка постучал пальцем по бронзе:
      – Это фамилия его… деда, наверное. А вы помните Жмуркина? – спросил Генка у Алексея Алексеевича. – Он жил на этой улице?
      – Не знаю, – сказал Алексей Алексеевич. – Улица длинная была, завод рядом. Народ постоянно менялся, может, и был какой Жмуркин. Мы когда танк ставили, из газеты корреспондент приходил, фотографировал. И статью написал. «Память» называется. Там список. Может, и Жмуркин какой был.
      Жмуркин побледнел. Таким бледным и серьезным Жмуркин бывал редко, Витька, во всяком случае, его таким не видел.
      – Мать рассказывала, что сначала пришла похоронка, – прошептал Жмуркин. – А потом, чуть ли не через полгода, прислали документы на орден. Но сам орден так и не прислали…
      – Такое случалось… – кивнул Алексей Алексеевич. – Время было страшное, путаное…
      – Мы поможем восстановить этот танк, – твердо сказал Жмуркин. – Поможем.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.