Тони Хилл/Кэрол Джордан - Лишенные плоти

Вэл Макдермид

Лишенные плоти

Посвящается моей большой семье, и биологической,

и духовной. Я терпеть не могу походы, но с радостью

пожила бы со всеми вами в одной большой палатке

Благодарности

Сама идея этой книги возникла у меня благодаря случайной фразе доктора Джиллиан Локвуд. Мы с Келли Смит были на пляже, и вдруг она сделала замечание, ставшее ключевым для романа и открывшее передо мной массу возможностей для развития сюжета. Профессор Сью Блэк, как и всегда, оказала мне неоценимую помощь во всем, что касается области патологии личности преступника. Спасибо Брайану и Сью из Хаддерсфилда, рассказывающим в своем блоге о путешествиях по каналам Англии – вот из-за таких сайтов я и люблю Интернет.

Хочу также поблагодарить всех сотрудников издательства «Литл Браун», которые делают мою работу такой увлекательной и приятной, и в особенности Дэвида Шелли – моего невозмутимого редактора – и Энн О’Брайен, женское воплощение Йоды в мире корректуры. Кроме того, большое спасибо Джейн Грегори и ее команде из «Грегори & Co» – когда вокруг бушевали буйные волны, вы направили меня в тихую гавань.

И наконец, хочу поблагодарить Келли и Камерона – за то, что им всегда удается меня рассмешить.

Он знал, как стонет костный мозг,

Как кости бьются в лихорадке;

Лишенным плоти не дано

Соединенья и разрядки[1].

Т. С. Элиот. Шепотки бессмертия

В конечном счете все сводится к крови. Иногда несправедливость можно пережить. Извлечь какие-то уроки, чтобы избежать подобного в будущем. Но иногда предательство просто нельзя оставить без ответа. И порой ответить на него можно только кровью.

Не то чтобы тебе очень нравилось убивать. Это было бы совсем уж странно. Но ты не странный, нет. У всех твоих поступков есть причины. Ты просто пытаешься вылечить свою покалеченную жизнь. Хоть как-то облегчить свои страдания.

Люди постоянно говорят о том, чтобы «начать все сначала». Но мало кто на это решается. Они почему-то думают, что переезд в новый дом, смена работы или любовника все изменит. Но ты-то знаешь, что это такое – и впрямь начать все сначала. Разобраться со всем, пункт за пунктом. Очиститься. Это как принять решение уйти в монастырь и сжечь все свои вещи. Стоять и смотреть, как превращается в дым все, что связывало тебя с прежней жизнью. И вот когда твое прошлое обратится в пепел, вот тогда-то и можно начать все сначала. Придумать себе новые цели. Новые желания. Понять, что тебе по силам, а что – уже нет.

Идеально сбалансированная месть. Ответить предательством на предательство. Обменять жизнь на жизнь. Смерть на смерть. Как же легко становится дышать, когда они наконец закрывают глаза и можно приступить к работе, взяться за нож и скальпель. И пока тихонько струится кровь, ты чувствуешь, что ведешь себя как надо, делаешь все правильно, что по-другому в этих обстоятельствах поступить просто нельзя. Разумеется, не все согласятся с такой точкой зрения.

Так и подмывает добавить, что никто не согласится, а? Но ты-то знаешь, что это совсем не так. Ты понимаешь, что многие, узнав о том, что ты делаешь, с радостью пожали бы тебе руку. Люди, мечты которых спустили в унитаз. Совсем как у тебя. Они бы тебя поняли. И, будь у них твои возможности, сделали бы то же самое.

Если все выйдет наружу, ты, возможно, даже окажешься зачинателем новой моды.

1

Гул голосов многочисленных посетителей паба со сводчатым потолком, резонируя, отскакивал от стен, и вокруг стоял невообразимый гвалт. Джазовый квартет пытался конкурировать с ним филигранными мелодиями, но терпел поражение. В воздухе витали разнообразные ароматы: запахи еды, алкоголя, пота, тестостерона, духов и дыхания почти сотни человек. Еще недавно большую часть этих ароматов перебил бы табачный дым, но, как после выхода закона о запрете курения в общественных местах выяснили владельцы пабов, люди пахнут совсем не так приятно, как им хотелось бы думать.

Кроме официанток, разносящих на подносах напитки и канапе, женщин в помещении почти не было. Отмечали выход на пенсию одного из полицейских. Сидели уже довольно давно – гости заметно раскраснелись и ослабили узлы галстуков. Но если кто и хотел смыться пораньше, его останавливало присутствие старших по званию.

И какого черта он тут забыл, задумался доктор Тони Хилл. Впрочем, такие пирушки он посещал уже не в первый и уж точно не в последний раз.

Пожалуй, единственным человеком, с которым Тони мог и хотел общаться, была женщина, пробиравшаяся к нему сквозь толпу. Их свело вместе убийство, и благодаря этому убийству они поняли, что разделяют одни и те же моральные принципы и взгляды на мир, и научились уважать друг друга. За все годы службы только ей, главному инспектору Кэрол Джордан, удалось перейти границу и стать для Тони кем-то вроде друга. Впрочем, даже он иногда признавал, что слово «дружба» не совсем точно описывает ту привязанность, которая возникла у них со временем, несмотря на их непростое прошлое. Но, хотя Тони и работал много лет клиническим психологом, он так и не смог придумать адекватного названия для их отношений – и уж тем более не собирался заниматься этим здесь и сейчас, в месте, где ему совершенно не хотелось находиться.

Кэрол умела отлынивать от скучных мероприятий куда лучше своего друга и, прекрасно зная, что ей придется по нраву, а что нет, всегда твердо гнула свою линию. Но сегодня почему-то решила прийти. Видимо, это имеет для нее какое-то особое значение, подумал Тони. Ему не понять. Конечно, именно Джон Брендон, которого нынче провожали на пенсию, первым из полицейских начальников принял его всерьез. Он вытащил Тони из болота медицинских исследований и дал ему возможность заняться профилированием настоящих преступников. Но если бы Джон этого не сделал, нашелся бы кто-нибудь другой. Впрочем, Тони ценил Брендона – тот всегда высоко отзывался о профессии профайлера. Несмотря на это, их отношения никогда не выходили за рамки чисто служебных, и Тони с радостью проигнорировал бы сегодняшнюю пьянку, если бы не Кэрол – та заявила, что люди сочтут его чудаком, если он не придет. Тони и так прекрасно знал, что он чудак, но все же предпочитал, чтобы все остальные не догадывались, до какой степени он чудак. Так что он послушно пришел в паб и теперь сидел, тонкой улыбкой встречая каждый взгляд.

В отличие от него Кэрол прекрасно вписывалась в обстановку. В блестящем темно-синем платье, подчеркивающем фигуру – от плеч и груди до бедер и лодыжек, – она легко скользила сквозь толпу. Ее волосы казались светлее обычного, но Тони знал, что это не заслуга парикмахера. Просто в золотистой копне Кэрол прибавилось еще несколько серебряных нитей. Пробираясь сквозь зал, она то и дело останавливалась, чтобы с улыбкой поприветствовать знакомых, и внимательно выслушивала их, иногда удивленно приподнимая брови.

Наконец она добралась до столика Тони. Кэрол протянула ему бокал вина и тут же пригубила из своего.

– Красное пьешь, – заметил Тони.

– Белое тут та еще гадость.

Тони сделал крохотный глоток:

– То есть ты хочешь сказать, что вот это – лучше?

– Поверь мне.

Кэрол за свою жизнь выпила куда больше вина, чем Тони, так что он и впрямь решил поверить ей на слово.

– Не знаешь, речи толкать будут?

– Вроде бы замначальника собирался сказать пару слов.

– Всего пару? Это, наверное, для начала, – ухмыльнулся Тони.

– Разумеется. А еще, представь себе, они раскопали где-то Главного Копа, чтобы он подарил Джону золотые часы.

Тони отшатнулся в ужасе – лишь частично притворном:

– Как? Сэра Дерека Армтуэйта? Он разве не умер?

– К сожалению, нет, – покачала головой Кэрол. – Просто именно он когда-то продвигал Джона по карьерной лестнице, так что все решили, что будет очень мило, если он придет.

Тони содрогнулся.

– Когда состарюсь, проследи, чтобы мои проводы на пенсию организовывали не твои коллеги, – попросил он.

– Какие проводы? Ты ведь не один из нас. – Веселая улыбка Кэрол свела на нет всю язвительность ее слов. – У тебя буду только я – отправимся с тобой в ресторан в Брэдфилде, где готовят лучшее карри в городе.

Прежде чем Тони успел ей что-нибудь ответить, в зале загрохотал усиленный громкоговорителем голос, представивший публике заместителя начальника полиции Брэдфилда.

Кэрол, быстро допив вино, растворилась в толпе – вновь наполнить бокал и, как подозревал Тони, провести несколько минут за светской болтовней. Несколько лет назад Кэрол стала старшим инспектором полиции и с тех пор в основном занималась тем, что возглавляла команду, специализировавшуюся на раскрытии «висяков». Тони знал, что она разрывается между двумя желаниями – с одной стороны, ей хотелось и дальше работать над самыми трудными делами, а с другой – достичь ранга, позволяющего оказывать влияние на политику. Интересно, задумался Тони, к чему она склонится теперь, когда Джон Брендон остался не у дел.

Как человек религиозный, старший инспектор Стюарт Паттерсон знал, что в очах Божьих каждая жизнь бесценна, но, постоянно сталкиваясь со смертью, никак не мог в это поверить. Если во время бессмысленного и беспощадного дележа территорий зарежут какого-нибудь вонючего нарка, он не будет жалеть его так, как жалел сейчас лежащую перед ним замученную и убитую девочку. Детектив стоял в углу белого тента, который натянули над местом преступления, спасая улики от заунывного ночного дождя. Он уступил место экспертам, изо всех сил стараясь не думать о том, как похожа девочка на его дочь, тоже только-только вступавшую в бурный подростковый период.

Погибшая школьница вполне могла ходить с Лили в один класс – если не обращать внимания на другую расцветку формы. Ее лицо закрывал полиэтиленовый пакет, весь облепленный полусгнившими листьями, которые сюда принес ветер, но, несмотря на это, девушка казалась ухоженной и аккуратной. Мать заявила о пропаже около девяти вечера – значит, бедняжка куда послушней Лили, а в семье погибшей, похоже, придерживаются строгих правил. Конечно, вполне возможно, что убитая – вовсе не Дженнифер Мейдмент; тело обнаружили еще до того, как родители обратились в полицию, да и фотографии пропавшей у полиции на руках до сих пор не было. Но детектив Паттерсон всерьез сомневался, чтобы в одну ночь могли пропасть сразу две девушки из одной и той же школы. Только если одна пропавшая не причастна к убийству второй. В наш безумный век возможно все.

Полы палатки захлопали на ветру, и внутрь забрался мужчина с такими широченными плечами, что на его комбинезоне, выданном в полицейском участке Уэст-Мерсии, не сходилась молния. Капли дождя падали на гладковыбритую голову цвета крепко заваренного чая и стекали вниз по лицу, судя по которому всю свою даром растраченную молодость мужчина провел на боксерском ринге. В руках он держал листок бумаги в прозрачном пластиковом конверте.

– Альвин, я тут, – голосом, полным безнадежной тоски, позвал Паттерсон.

Услышав его голос, детектив-сержант Альвин Амброуз пробрался сквозь лабиринт заградительных лент и подошел к начальнику.

– Вот Дженнифер Мейдмент, – сказал он, протягивая боссу конверт, внутри которого виднелась распечатанная с компьютера фотография. – Похожа?

Паттерсон внимательно изучил снимок: круглое личико, обрамленное длинными каштановыми локонами.

– Это она, – мрачно кивнул он.

– Хорошенькая, – заметил Амброуз.

– Уже нет, – отозвался Паттерсон.

Убийца отнял у нее не только жизнь, но и красоту. Обычно Паттерсон избегал делать поспешные выводы, но сейчас и дураку было понятно, что девушку задушили – ее голову облепил полиэтиленовый пакет, лицо налилось кровью, язык вывалился, а глаза вылезли из орбит.

– Он надел на нее пакет и обмотал вокруг шеи липкой лентой. Такой смерти и врагу не пожелаешь, – добавил он.

– Я так понимаю, перед этим он должен был ее связать, – предположил Амброуз. – В противном случае она разорвала бы пакет руками.

– Никаких следов от веревок мы не нашли. Думаю, кое-что прояснится после того, как ее обследуют в морге.

– А следы сексуального насилия есть? – спросил Амброуз.

Паттерсон поежился:

– Он орудовал ножом. Из-за юбки мы вначале даже ничего не заметили. Потом уже ее осмотрел док. – Паттерсон прикрыл глаза, словно читал про себя молитву. – Этот ублюдок разделал ее, как настоящий мясник. Не знаю, можно ли это назвать сексуальным насилием. Ее словно сквозь мясорубку пропустили, – добавил Паттерсон и, отвернувшись, зашагал к выходу.

Затем остановился и задумался, сравнивая увечья Дженнифер Мейдмент с ранами, нанесенными жертвам других убийств, которые ему доводилось расследовать.

– Ужаснее ничего не видел, – тщательно подбирая слова, наконец резюмировал он.

Снаружи палатки бушевала непогода. Колючий дождь, сопровождаемый резкими порывами ветра, начался еще днем, и к вечеру перешел в самый настоящий ливень. В такие дни жители Вустера всегда боялись, что разольется протекающая рядом река Северн. Они ждали потопа, но никак не убийства.

Тело нашли на краю съезда, который возник, когда несколько лет назад спрямили основное шоссе. Этот кусок дороги быстро превратился в импровизированную стоянку. Водители грузовиков и жилых фургончиков заезжали сюда, чтобы перекусить не внушающими доверия бутербродами, которыми днем торговали в грязноватом киоске на колесах. Ночью стоянка становилась нелегальным пристанищем для дальнобойщиков, которые ради экономии пары баксов готовы были терпеть отсутствие каких бы то ни было удобств. Датский водитель, выбравшийся этим вечером из кабины, чтобы отлить, к своему ужасу обнаружил у обочины труп.

От проезжающих по шоссе машин съезд был скрыт высокими деревьями с густым подлеском. Ветер гремел и выл, продираясь сквозь листву, и, пока Амброуз с Паттерсоном бежали к служебной «вольво», обрушивал на них потоки дождя. Забравшись в машину, Паттерсон принялся раздавать указания.

– Во-первых, свяжись с дорожной полицией, – начал загибать он пальцы. – У них на этой дороге установлено несколько камер, распознающих номера, но я не знаю, где именно. Пусть проверят каждый автомобиль, заезжавший сегодня на стоянку. Во-вторых, позвони в Отдел по работе с семьями погибших – мне понадобится их человек, когда я поеду к родителям Дженнифер. Поговори с директором школы, узнай, с кем она дружила, что у нее были за учителя. Надо будет завтра же утром со всеми ними побеседовать. И пусть тот, кто будет сводить все это в отчет, тут же мне его вышлет по электронной почте, – перечислял Паттерсон. – И поставь в известность пресс-службу. С журналюгами встречу проведем завтра, часов в десять утра. Договорились? Вроде все, ничего не забыл, – закончил Паттерсон.

– Я все устрою, – кивнул Амброуз. – Попрошу себе в помощники кого-нибудь из дорожников. Ты к родителям сам хочешь поехать?

– Не хочу, – вздохнул Паттерсон. – Но у них ведь дочь убили. Они заслуживают, чтобы к ним приехал старший инспектор. Ладно, до встречи, – продолжил он. – Увидимся завтра в участке.

Амброуз вылез из машины и направился к полицейским автомобилям, припаркованным напротив въезда и выезда со стоянки. Паттерсон смотрел вслед своему подчиненному. Похоже, Амброузу все нипочем. Готов взвалить на свои великанские плечи какой угодно груз и вместе с ним продираться сквозь любое расследование. Паттерсон не знал, чего стоило Амброузу это хладнокровие, но этой ночью готов был заплатить любую цену, лишь бы самому стать таким же невозмутимым.

2

Кэрол ясно видела, что Джон Брендон совершенно счастлив. За все время службы у него в подчинении она никогда не видела, чтобы длинное лицо ее начальника так светилось. Рядом с ним стояла его обожаемая жена Мэгги с терпеливой улыбкой на лице. Однажды они пригласили Кэрол в гости, и за ужином Мэгги с такой же точно улыбкой смотрела на мужа, с резвостью кролика перескакивавшего с темы на тему.

Остановив официантку, Кэрол обменяла свой пустой бокал на полный и начала пробираться к нише, где несколько минут назад оставила Тони. Тот стоял все с таким же похоронным выражением лица. Впрочем, ничего другого Кэрол и не ждала. Тони всегда считал подобные мероприятия пустой тратой времени. Для него – возможно. Но не для Кэрол.

В современной полиции карьера строится вовсе не на успешной поимке преступников. Как и в любой большой организации, бал тут правят политики. Когда-то проводы на пенсию в обязательном порядке переходили в разнузданную пьянку со стриптизершами. А в наше время гости на таких вечеринках налаживают связи, ведут светские беседы и заводят знакомства – все это невозможно в обычных рабочих условиях полицейского участка. Самой Кэрол подобная трескотня нравилась ничуть не больше, чем Тони, но, надо признать, у нее был к этому определенный талант. И, если для того, чтобы удержаться на высоком месте в негласной иерархии полиции, ей надо безостановочно чесать языком, она готова пойти на эту жертву.

Кто-то тронул Кэрол за плечо, и она остановилась.

– Приехал, – шепнула ей на ухо детектив Пола Макинтайр – член оперативной группы, которую возглавляла Кэрол.

Кэрол не стала уточнять, кого имеет в виду Пола. Все знали, как зовут человека, пришедшего на смену Джону Брендону. Его перевели в Брэдфилд чуть ли не с другого конца страны, поэтому никто даже не догадывался, чего от него ждать. Не так уж часто в Брэдфилд переводят полицейских из Девоншира и Корнуолла. Да и кто в здравом уме согласится поменять относительно спокойную жизнь в живописном туристическом краю на безумную службу на износ в постиндустриальном северном городе, где постоянно растет количество насильственных преступлений с применением огнестрельного и колюще-режущего оружия? На такое пойдет только амбициозный коп, решивший, что это будет полезно для его карьеры – еще бы, возглавить четвертое по величине в стране полицейское подразделение! Кэрол была уверена, что во время собеседования претендент на должность их нового начальника Джеймс Блейк не единожды упомянул, что любит решать трудные задачи и готов грудью броситься на любую амбразуру. Она окинула взором зал паба.

– Где он?

Пола выглянула у нее из-за плеча.

– Буквально минуту назад разговаривал с ребятами из криминального отдела, а теперь вот куда-то смылся. Прости, – сказала она.

– Да ничего. Спасибо, что предупредила. – Кэрол чокнулась с коллегой и направилась к Тони. К тому моменту, когда она до него добралась, ее бокал вновь опустел.

– А мне опять нечего пить, – пожаловалась она, облокотившись о стенку рядом с Тони.

– Это был четвертый, – беззлобно заметил он.

– Да кто их считает!

– Очевидно, я.

– Не забывай, что ты мой друг, а не психоаналитик, – холодно сказала Кэрол.

– Потому и говорю тебе, что ты слишком много пьешь. Будь я твоим психотерапевтом, никогда бы не стал тебя осуждать. Оставил бы все на твоей совести.

– Тони, я правда в порядке, – успокоила его Кэрол. – Не то что тогда… – Она умолкла. – Я же не отрицаю. Бывали времена, когда я увлекалась алкоголем. Но сейчас у меня все под контролем. Понимаешь?

Тони примирительно взмахнул руками.

– Решать тебе, – сказал он.

Кэрол тяжело вздохнула и поставила пустой бокал рядом с бокалом Тони. Кэрол бесило, когда он начинал толкать благоразумные речи. Можно подумать, только она ненавидит, когда ее грязное белье выставляют на всеобщее обозрение. Посмотрим, как тебе самому это понравится, мстительно подумала она.

– Может, выйдем на улицу, подышим свежим воздухом? – обворожительно улыбнувшись, предложила Кэрол.

– Давай, если тебе так хочется, – немного озадаченно отозвался Тони.

– Видишь ли, я тут раскопала кое-что про твоего отца. Пойдем, и я тебе все-все расскажу, – заявила Кэрол, и улыбка на лице ее друга тут же превратилась в кислую гримасу.

Тони выяснил, кто его отец, лишь недавно, когда тот умер и в завещании отписал ему – сыну, которого ни разу не видел в глаза, – особняк. Кэрол прекрасно знала, что Тони, мягко говоря, не определился со своим отношением к Эдмунду Артуру Блайту, и так же жаждет обсуждать новоприобретенного папочку, как она – свою мнимую зависимость от алкоголя.

– Ладно, ничья. Давай принесу тебе еще вина, – предложил Тони и, подхватив оба бокала, двинулся вперед, но чуть не налетел на мужчину, который только что с трудом выбрался из толпы.

Кэрол тут же принялась его внимательно рассматривать. Эта привычка возникла у нее много лет назад, когда она вдруг поняла, что автоматически составляет на каждого встреченного человека фоторобот и описание, подходящее для объявления в розыск. Плотный, но не толстый, по меркам полиции, мужчина был совсем не высок.

Аккуратно подстриженные каштановые волосы разделяла серебристая прядь. Небольшой грушевидный нос, полные губы, подбородок, похожий на мячик для пинг-понга; мужчину окружала аура властности, которой в стародавние времена позавидовал бы любой высокопоставленный член партии тори.

От Кэрол не укрылось, что она подвергается такому же тщательному изучению.

– Старший инспектор Джордан, – произнес мужчина приятным баритоном с легким, едва заметным акцентом западных графств. – Джеймс Блейк, – представился он, – ваш новый начальник. – Блейк протянул ей ладонь – теплую, широкую и сухую, как бумага.

И улыбочка у него под стать, подумала Кэрол.

– Очень приятно, сэр, – сказала она.

Блейк не отрываясь смотрел на нее, и Кэрол пришлось отвести взгляд, чтобы представить Тони.

– А это доктор Тони Хилл, он время от времени на нас работает.

Блейк вскользь глянул на Тони и едва заметно кивнул.

– Хотел вот познакомиться с вами в неофициальной обстановке, – заговорил Блейк. – Разбить, так сказать, лед. Наслышан о ваших успехах. Я собираюсь внести кое-какие изменения в порядок работы местной полиции, и особое внимание уделю сфере вашей компетенции. Так что прошу вас завтра в половине одиннадцатого ко мне в кабинет.

– Разумеется, – кивнула Кэрол. – Жду с нетерпением.

– Прекрасно, значит, договорились. До завтра, старший инспектор, – попрощался Блейк и, развернувшись, растворился в толпе веселых посетителей паба.

– Восхитительно, – заметил Тони. Под этим он мог подразумевать дюжину самых разных оценок новому боссу, каждая из которых была вполне обоснованна. И далеко не всегда – оскорбительна.

– Он что, правда сказал «сфера компетенции»? – ужаснулась Кэрол.

– Ага, – ослабшим голосом откликнулся Тони. – Сфера компетенции.

– Помнишь, ты обещал мне вина? Оно мне совершенно необходимо, и немедленно. Так что поехали ко мне, у меня в холодильнике завалялась бутылочка прекрасного сансера.

Тони все еще смотрел вслед Блейку:

– Знаешь, есть такое избитое выражение: от его взгляда продирает дрожь? Мне кажется, оно иногда оказывается крайне к месту.

Паттерсон никогда раньше не встречал служащую Отдела по работе с семьями погибших Шами Патель, но она объяснила ему, что совсем недавно перевелась сюда из полиции Уэст-Мидлендса. Сам Паттерсон предпочел бы иметь дело с человеком, уже знакомым с его методами работы. С родными людей, погибших от рук убийцы, работать всегда нелегко – иногда, услышав ужасные новости, они вообще отказываются сотрудничать с полицией и ведут себя откровенно враждебно. В данном случае ситуация складывалась особенно неприятная – отчасти потому, что произошло убийство юной девушки, да еще с сексуальной подоплекой, что само по себе шокирует, но еще и потому, что родители объявили ее в розыск совсем недавно.

Паттерсон и Патель укрылись от дождя в машине, и он быстро ввел ее в курс дела.

– Случай совсем не простой, – сказал он.

– Убили невинную девочку, – лаконично отозвалась Патель.

– Дело не только в этом. – Паттерсон запустил руку в серебристую курчавую гриву. – Обычно между объявлением в розыск и обнаружением тела проходит какое-то время. Мы успеваем переговорить с родными, узнать побольше о пропавшем, о его передвижениях в день исчезновения. Люди готовы землю рыть, чтобы нам помочь – потому что надеются, что ребенка удастся найти живым. – Паттерсон покачал головой. – В этот раз все совсем не так.

– Понимаю, о чем вы, – откликнулась Патель. – Ее родители еще не успели свыкнуться с мыслью, что она пропала, а тут приходим мы и заявляем, что ее убили. Они будут в ужасе.

Паттерсон кивнул.

– Вы только не думайте, что я им не сочувствую, – добавил он. – Но меня очень беспокоит то, что их не удастся толком допросить. А ведь первые сутки после убийства в расследовании самые важные, – вздохнул он.

– А записи звонка миссис Мейдмент, когда она заявляла о пропаже дочери, у нас не сохранилось? – спросила Патель.

Хороший вопрос, подумал Паттерсон. Вытащив из внутреннего кармана рубашки «блекберри», он нацепил на нос очки для чтения и нашел электронное письмо. Амброуз получил его от дежурного, который разговаривал с Таней Мейдмент, и переслал Паттерсону.

– Она сказала, что предпочитает сделать заявление по телефону, а не приходить в участок – боялась, что в ее отсутствие Дженнифер вернется домой к закрытым дверям, – начал читать с маленького экранчика Паттерсон. – Вообще-то у Дженнифер был свой ключ, но миссис Мейдмент не знала, взяла она его в этот раз или нет. Последний раз она видела свою дочь утром, когда та собиралась в школу. – Паттерсон промотал письмо вниз. – После уроков Дженнифер хотела зайти к подружке, чтобы вместе перекусить и позаниматься. Домой она должна была вернуться к восьми. Родители не волновались, потому что девочки постоянно оставались друг у друга, так что мама позвонила подружке только в четверть девятого. Та сказала, что не видела Дженнифер со школы и что сегодня делать уроки у нее дома они не договаривались. Ни о каких других своих планах Дженнифер не упоминала. После этого миссис Мейдмент нам и позвонила.

– Надеюсь, мы от ее звонка не отмахнулись? – поинтересовалась Патель.

– К счастью, нет. Детектив Биллингс взял у матери описание и разослал по всем постам. Потому нам и удалось так быстро опознать ее тело. Вот, – начал читать Паттерсон, – четырнадцать лет, рост сто шестьдесят пять сантиметров, телосложение стройное, каштановые волосы до плеч, голубые глаза, в ушах – золотые гвоздики. Была одета в форму Вустерской школы для девочек – белая рубашка, зеленый кардиган, юбка и блейзер, черные колготки и черные ботинки. Поверх формы – дождевик. Но на месте преступления его не нашли, – размышляя вслух, добавил Паттерсон.

– У них есть дети, кроме нее? – спросила Патель.

– Понятия не имею. Да и где сейчас мистер Мейдмент, тоже не знаю. Я же говорю, ситуация – хуже не придумаешь, – отозвался Паттерсон. Он быстро набрал сообщение, велев Амброузу как можно скорее допросить подругу, к которой якобы собиралась Дженнифер, затем захлопнул «блекберри» и, разминаясь, пожал плечами. – Ну что, пошли?

Под проливным дождем они добежали до дома Мейдментов – трехэтажного эдвардианского кирпичного дома с ухоженным садиком. Внутри горел свет, шторы на окнах были отдернуты. Сквозь стекла полицейские увидели гостиную и столовую, о которых им, с такой-то зарплатой, даже и мечтать не приходилось – сверкающие поверхности, дорогие ткани и настоящие картины, – а не ширпотреб вроде того, что продается в «Икее». Едва Паттерсон коснулся кнопки звонка, как дверь тут же распахнулась и в проеме показалась женщина, чей внешний вид в любых других обстоятельствах вызвал бы их недоумение. Но Паттерсон за свою карьеру видел немало отчаявшихся матерей, поэтому при виде растрепанных волос, потеков туши на лице, обкусанных и нервно сжатых губ совершенно не удивился. Женщина взглянула на них, предупредительных и печальных, и ее опухшие глаза широко распахнулись. Прижав ладонь ко рту, другой рукой она схватилась за сердце.

– Господи, – сказала она дрожащим голосом, полным слез.

– Миссис Мейдмент? Я старший инспектор Паттерсон, – заговорил Паттерсон.

Услышав это, Таня Мейдмент все поняла. Ее дикий крик прервал Паттерсона на полуслове. Женщина зашаталась и, если бы не Паттерсон, вовремя подскочивший и обнявший ее за плечи, рухнула бы на пол. Полицейский внес обессиленную женщину в дом. Патель шла за ними следом.

Когда Паттерсон опустил Таню Мейдмент на мягкие подушки дивана в гостиной, ее трясло так, словно у нее начался озноб.

– Нет, нет, нет, – бормотала она сквозь сжатые зубы.

– Мне очень жаль, – заговорил Паттерсон. – Мы обнаружили тело девушки, которое соответствует описанию вашей дочери Дженнифер, – сказал он и бросил умоляющий взгляд на Патель.

Та кивнула и подсела к ошарашенной женщине, взяв ее ледяные ладони в свои теплые руки.

– Может, мы позвоним кому-нибудь из ваших близких? – предложила она. – Чтобы они к вам приехали?

Миссис Мейдмент закачала головой, немного странно, но вполне отчетливо.

– Нет, нет, нет, – сказала она и, словно задыхаясь, глотнула воздуха. – Ее отец… Он только завтра прилетает. Из Индии. Он сейчас в самолете. Он даже не знает, что она пропала, – добавила женщина и разразилась рыданиями.

Паттерсон еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Он подождал, пока первый шквал слез немного утихнет. Это заняло чуть ли не вечность, но наконец мать Дженнифер выбилась из сил. Патель, обнимавшая ее за плечи, чуть заметно кивнула Паттерсону.

– Миссис Мейдмент, мы бы хотели осмотреть комнату Дженнифер, – сказал он.

Жестоко, конечно. Скоро осматривать дом приедет целая толпа экспертов, но Паттерсону хотелось опередить их и первому взглянуть на комнату погибшей девочки. Кроме того, хоть сейчас мать и была в совершеннейшем ступоре, но вскоре она может осознать, что кое о каких деталях жизни ее дочери полиции и всему остальному миру знать вовсе не обязательно. Не то чтобы родители, поступая так, сознательно ставят палки в колеса расследованию, нет. Просто зачастую они искренне считают ключевые для расследования подробности жизни погибших совершенно не важными. Паттерсону очень не хотелось, чтобы то же произошло и в этом деле.

Не дожидаясь ответа, он вышел из комнаты и поднялся по лестнице. Он всегда считал, что, глядя на дом, можно понять, что за люди в нем живут. Шагая по ступенькам, он тщательно изучал окружающую обстановку. Дом Дженнифер Мейдмент был отделан дорого и со вкусом, что свидетельствовало о достатке семьи, но не вылизан до стерильности. На тумбочке в коридоре валялись вскрытые письма, с полки над батареей свешивалась пара забытых перчаток, да и цветы в вазе на подоконнике давно следовало сменить.

Добравшись до второго этажа, Паттерсон увидел пять закрытых дверей. Значит, право на личную жизнь тут уважают, подумал он. За первой дверью оказалась спальня родителей, затем – их ванная, затем – кабинет. Свет везде бы л выключен, и ничего примечательного в этих комнатах Паттерсон не заметил. То, что он искал, скрывалось за четвертой дверью. Войдя внутрь, он на секунду задержался, прежде чем включить свет, и вдохнул аромат жизни Дженнифер Мейдмент – сладкий запах персика с цитрусовой ноткой.

Комната оказалась до пугающего похожа на спальню его дочери. Если бы Паттерсон был настолько богат, чтобы позволить Лили самой обставить комнату, она наверняка выбрала бы такие же бело-розовые пастельные оттенки для отделки и мебели. На стенах висели плакаты мальчиковых и девичьих поп-групп, а захламленный комод явно не единожды становился полем битвы в борьбе за идеальный макияж. В книжном шкафу Паттерсон заметил романы, которые его собственная дочь раскидывала по гостиной. Две двери позади комнаты, очевидно, скрывали встроенный шкаф, битком набитый смесью модных и удобных вещей. Ну, да этим пусть занимаются криминалисты, если у них найдется время. А Паттерсон решил изучить поподробнее комод и небольшой стол, задвинутый в угол комнаты.

Натянув латексные перчатки, он начал тщательно перебирать содержимое шкафчиков. Лифчики и трусики, вычурные, с кружавчиками и стразиками, но вместе с тем до смешного невинные. Колготки, несколько пар носков, скатанных в тугие шары. Внутри ничего интересного. Кофточки, топики на тонких лямках, совершенно крошечные тянущиеся маечки из лайкры. Дешевые сережки, браслеты, цепочки и кулоны лежали аккуратно сложенными в отдельной шкатулке. Пачка старых открыток, где девочку поздравляли с Новым годом или днем рождения. Их Паттерсон отложил в сторону. Кому-то придется просмотреть их все вместе с миссис Мейдмент, когда та будет в состоянии думать о чем-либо помимо своего горя.

В комоде не оказалось ничего любопытного, и Паттерсон перешел к столу. Разумеется, там стоял «мак» – закрытый. Но по горящей лампочке он понял, что компьютер не выключен, а переведен в спящий режим. К ноутбуку была подсоединена самая последняя модель айпода, рядом спутанным мотком лежали наушники. Выдернув питание компьютера из розетки, Паттерсон написал расписку о том, что забрал его в качестве вещественного доказательства, и подхватил ноутбук под мышку. Быстро оглядев комнату, он убедился, что не пропустил никаких очевидных деталей, и спустился вниз.

Миссис Мейдмент уже не плакала. Она сидела выпрямив спину и сложив руки на коленях. На щеках все еще поблескивали дорожки слез.

– Я не понимаю, как такое могло с ней случиться, – не поднимая глаз, произнесла она.

– Никто не понимает, – отозвался Паттерсон.

– Дженнифер никогда не врала нам, всегда говорила, куда собирается, – глухим от боли голосом продолжала она. – Знаю, все родители считают, будто их дети никогда не врут, но Дженнифер и впрямь была честной девочкой. Они с Клэр всегда проводили время вместе, и сидели то у нас дома, то у нее, то гуляли вдвоем. Я просто не понимаю.

– Таня, мы все выясним, – похлопала ее по плечу Патель. – Мы выясним, что случилось с Дженнифер.

Мне бы ее уверенность, мрачно подумал Паттерсон. Удрученный, он устало опустился в кресло и приготовился задавать вопросы, которые наверняка будут для матери как соль на рану. Но их все равно надо было задать. И, взвесив все ответы, решить, когда она говорит правду, а когда лжет. Потому что в ее ответах обязательно будет и то и другое. Как всегда.

3

Кэрол не соврала – сансер и впрямь оказался восхитительным вином – прохладным, ароматным, с легким привкусом крыжовника. Но Тони был не расположен к возлияниям и лишь изредка потягивал вино из бокала. Раз уж Кэрол, словно собака, гордо плюхающая промокшую газету к ногам хозяина, вознамерилась рассказать ему что-то об отце, лучше сохранять трезвость ума.

Тони уселся в кресло, Кэрол устроилась на диване напротив.

– Ну так что, не хочешь послушать, что я разузнала про твоего отца? – заговорила она.

– Кэрол, никакой он мне не отец, – отвел взгляд Тони. – Ни в каких смыслах.

– Да половина твоего генома – его заслуга. Даже самые упертые поведенческие психологи признают, что это не такой уж и пустяк. Я-то думала, ты захочешь узнать про него как можно больше. – Осушив одним глотком бокал, Кэрол ободряюще ему улыбнулась.

– Я всю жизнь прожил, ничего не зная о своем отце – за исключением того, что он почему-то не захотел меня растить, – вздохнул Тони. – Если бы ты тогда не вмешалась, моя мамаша благополучно обвела бы меня вокруг пальца и захапала завещанный дом себе, а я бы так и жил, ни о чем не подозревая.

Кэрол коротко хохотнула:

– Можно подумать, ты даже жалеешь, что я помешала Ванессе обобрать тебя как липку.

Метила пальцем в небо, а попала прямо в цель, подумал Тони. Тогда, в больнице, Кэрол помешала Ванессе осуществить ее злодейские планы, и сделала это из наилучших побуждений. Она действовала исключительно в интересах Тони. Не говорить же ей, что это потянуло за собой целый вал проблем, – она обидится. А Тони совсем не хотел обижать Кэрол. Ни сейчас, ни когда бы то ни было.

– Кэрол, я благодарен тебе за то, что ты сделала, – сказал он. – Просто я не уверен, что вообще хочу что-нибудь о нем знать.

– Тебе просто не хочется лишиться баррикад, которые ты возводил все эти годы, – покачала головой Кэрол. – Но это нормально. Конечно, твоя мамаша – то еще чудовище, но, судя по тому, что мне удалось выяснить, твой отец был совсем не таким. Тебе нечего бояться, поверь мне.

Тони ссутулился и принялся вертеть в руках бокал с вином.

– Нет, Кэрол, все не так просто, – горько усмехнулся он. – Все-таки он меня бросил. И маму тоже.

– Может, он просто не знал о твоем существовании?

– И при этом отписал мне в завещании дом, яхту и кучу денег?

– Нельзя же просто принять все это и продолжать делать вид, будто его никогда и на свете не было!

В чем-то она права, подумал Тони. Впрочем, если для того, чтобы оставаться в блаженном неведении, ему придется раздать все деньги благотворительным обществам, – он готов.

– Сам он, знаешь ли, не особо торопился воздать мне должное, – заметил он. – Да и никакие деньги не искупят того факта, что когда-то он ушел, а я остался с Ванессой.

Опустив бокал, Тони сжал руки в кулаки. Большую часть своего рабочего времени он помогал пациентам справляться с потоками захлестывающих их эмоций. Но, несмотря на этот опыт, сам оставался сапожником без сапог. Со временем, сталкиваясь с людьми в разных обстоятельствах, он научился вести себя вполне адекватно, но в конфликтных ситуациях с близкими людьми по-прежнему терялся. Тони тщательно изображал из себя нормального человека, но в таких случаях весь его защитный антураж трещал по швам. Впрочем, Кэрол заслуживала ответа, и ответа вдумчивого. Он взял себя в руки.

– Кэрол, мы с тобой оба знаем, что вместо головы у меня крыша дырявая, – заговорил он. – Я не виню Ванессу за то, как она меня воспитывала. Она, как и я сам, – жертва среды и неудачных генов. Но, конечно, я не сомневаюсь, что она сыграла большую роль в превращении меня в не приспособленного к нормальной жизни мизантропа, коим я являюсь.

– Не такой уж ты и ужасный, – откликнулась Кэрол.

Искренняя доброта – беспроигрышная карта в любой беседе, подумал Тони.

– Может, и нет. Правда, ты сегодня уже как минимум одну бутылку вина высосала, – неуклюже пошутил он.

Кэрол юмора не оценила и непонимающе на него уставилась. В качестве извинения Тони пожал плечами.

– Короче говоря, – продолжил он, – отец мог смягчить разрушительное влияние моей мамаши, но не стал этого делать. Ну а эти деньги… Столько лет прошло – им уже не исправить того, что было.

– Тони, я уверена, что он не просто так вас бросил. Судя по моим сведениям, он был на редкость порядочным человеком, – возразила Кэрол.

– Давай отложим этот разговор, – поднялся на ноги Тони. – Я пока к нему не готов. Мне нужно все хорошенько обмозговать.

Кэрол неискренне улыбнулась. Тони прекрасно знал все ее гримасы и понял, что она разочарована. Конечно, он помогал ей раз за разом добиваться ошеломляющих успехов в работе; но вот в том, что касается обычных человеческих взаимоотношений… Тут он ее всегда только разочаровывал.

– Значит, в следующий раз, – осушила бокал Кэрол. – Это подождет.

Помахав ей рукой, Тони направился к лестнице, отделявшей ее квартиру на цокольном этаже от остального дома, где жил он сам. Обернувшись пожелать ей спокойной ночи, он увидел, что ее улыбка немного смягчилась.

– Я ведь тебя знаю, – сказала она. – Рано или поздно, но ты захочешь узнать про него все.

Подходя к дому, Альвин Амброуз заблаговременно вытащил из внутреннего кармана удостоверение. Все было против него – и внушительная фигура, и цвет кожи, и даже то, что на дворе стоял одиннадцатый час ночи. В глазах любого жителя таких вот обособленных особнячков, выстроенных в семидесятых годах, Амброуз был нежеланным гостем. Уж лучше он будет держать удостоверение наготове.

Открывший дверь мужчина недовольно покосился на часы, затем уставился на удостоверение Амброуза.

– Вы в курсе, который час? – буркнул он.

Амброузу пришел в голову не один язвительный ответ на этот вопрос, но он вовремя прикусил язык.

– Мистер Дэвид Дарси? – осведомился он. – Я детектив-сержант Амброуз из отделения Уэст-Мерсии. Извините за беспокойство, но мне необходимо переговорить с вашей дочерью Клэр.

Мужчина в полнейшем изумлении закачал головой.

– Невероятно! – воскликнул он. – Вы заявляетесь к нам в такой час, потому что Дженнифер Мейдмент до сих пор не пришла домой? Да сейчас всего половина одиннадцатого!

– Нет, сэр, – решил поставить этого идиота на место Амброуз. – Я заявился к вам в такой час потому, что Дженнифер Мейдмент убили.

Раздражение, появившееся было на лице Дэвида Дарси, мгновенно сменилось ужасом, да так быстро, как будто ему влепили хорошую пощечину.

– Что-что? – не поверил он своим ушам. – Как? – Он бросил взгляд назад, как будто думал, что за его спиной уже притаился убийца. – Но ее мама нам только что звонила! – Дарси провел ладонью по редеющим темным волосам. – Господи… Господи боже… – Он нервно сглотнул.

– Мне нужно поговорить с вашей дочерью, – повторил Амброуз, придвигаясь поближе к открытой двери.

– Какой-то кошмар… Я просто не понимаю, как… – продолжал бормотать мужчина. – Бедная Клэр, как она это перенесет? А до утра это подождать не может? – спросил он. – А мы уж тогда ей сами сообщим, чтобы смягчить удар.

– Нет, сэр. И такой удар не смягчишь. Мне необходимо опросить вашу дочь сегодня. Произошло убийство, и мы не можем позволить себе тратить время попусту. Чем скорее я поговорю с Клэр, тем лучше для расследования. Я не буду возражать, если вы с женой захотите присутствовать при разговоре, но он должен состояться сегодня.

Амброуз знал, что в глазах людей, незнакомых с его слабыми местами, он представляется черствым чурбаном. Когда речь идет об интересах следствия, считал Амброуз, все средства хороши. Сейчас он решил воспользоваться одним из таких методов и заговорил низким мрачным голосом, стараясь внушить собеседнику мысли о грохоте танков, ползущих по мирным городским улицам. – С вашего позволения, прямо сейчас, – заявил он и шагнул на порог, так что Дарси был вынужден отступить внутрь дома.

– Заходите, – сказал Дарси и указал полицейскому на первую дверь справа.

За ней скрывалась уютная гостиная с потрепанной, но удобной на вид мебелью. На полках стопками громоздились диски и настольные игры, в углу между одним из диванов и широкоэкранным телевизором валялась куча игрушек. Журнальный столик был почти погребен под деталями конструктора «Меккано», а у подлокотника второго дивана высилась кипа детских книг. В комнате никого не оказалось, и Амброуз вопросительно посмотрел на Дарси.

– Вы уж извините за беспорядок, – заговорил тот. – У нас четверо детей, и, по правде говоря, все мы – ужасные свинтусы.

Амброуз не стал осуждать Дарси за то, что тот, услышав об убийстве лучшей подруги дочери, беспокоится о чистоте гостиной. Амброуз лучше других знал, что шок иногда вызывает совершенно непредсказуемые и не совсем адекватные реакции.

– А ваша дочь? – поинтересовался он.

– Да-да, подождите минутку, я позову Клэр и жену, – быстро закивал Дарси и выбежал из комнаты.

Все семейство вернулось так скоро, что Абмроуз сразу понял – этот трус не осмелился рассказать им, в чем дело. Клэр оказалась худенькой и растрепанной девочкой в пушистом белом халате, накинутом поверх фланелевой пижамы. На ногах у нее были отвратительного оттенка розовые «кроксы». Она изо всех сил старалась принять скучающий вид, тогда как ее мать и на самом деле выглядела усталой до равнодушия. Троица толкалась у дверей, дожидаясь распоряжений Амброуза.

– Пожалуйста, присядьте, – попросил он и дал им время устроиться. – Мне очень неловко беспокоить вас в такой поздний час, но это действительно очень важно.

– Да ладно, – пожала плечами Клэр. – Тоже мне проблема – ну сорвалась Джен с поводка, ну и чё? Скоро вернется.

– Боюсь, Клэр, тут все гораздо серьезнее, – покачал головой Амброуз.

При этих словах в глазах Клэр промелькнул страх. В наши дни дети видят по телевизору и в Интернете такое, что быстро понимают, что стоит за подобными фразами. Прежде чем Абмроуз успел сказать что-нибудь еще, с нее слетело все напускное безразличие.

– О господи, – ахнула Клэр. – С ней что-то совсем ужасное случилось, да? – Девочка спрятала лицо в руках и наклонилась к матери, которая приобняла ее за плечи, инстинктивно пытаясь защитить.

– К сожалению, ты права, – сказал Амброуз. – Мне очень жаль, но сегодня вечером Дженнифер не стало.

– Я вам не верю! – замотала головой Клэр.

– Это правда. Мне очень жаль.

Клэр разрыдалась, и Амброуз тяжело вздохнул.

– Дайте нам минуту, – попросила мать, лицо у которой от перенесенного шока пошло красными пятнами. – Прошу вас.

Амброуз кивнул и вышел из гостиной. Он пристроился на ступеньках лестницы и замер в ожидании. Почему-то все думают, что копы только и делают, что гоняются на машинах за угонщиками да припирают преступников к стенке. И никто не понимает, что главное и необходимое для любого полицейского качество – терпение. Вот Паттерсон, например, очень терпеливый. За это Амброуз безмерно уважал своего босса. Тот никогда не давил на подчиненных, даже если на самого сверху напирали, требуя немедленных результатов. Паттерсон прекрасно понимал, когда надо спешить, а когда – нет. Он знал, что в некоторых случаях лучше не торопиться.

Спустя десять минут из гостиной показался Дэвид Дарси.

– Боюсь, она пока еще не успокоилась. Вам принести чего-нибудь попить?

– Кофе, если можно. Черный. И две ложки сахара, – попросил Амброуз.

На протяжении следующих десяти минут он смаковал кофе. Наконец к нему вышла миссис Дарси.

– Она так расстроена, – заговорила она. – Впрочем, как и я сама. Дженнифер была чудесной девочкой. Они с Клэр дружили с первого класса, а Мейдменты для Клэр стали прямо-таки второй семьей. Как и мы для Дженнифер. Они все время проводили вместе – то у нас дома, то у Дженни. Ходили вместе по магазинам, гуляли…

– Именно поэтому нам так важно поговорить с Клэр, – заметил Амброуз. – Если кто и знает, какие планы были у Дженнифер на этот вечер, так это ваша дочь. Самое лучшее, что она может сделать ради своей подруги, – поговорить со мной.

– Клэр все понимает, – кивнула женщина. – Она сейчас как раз пытается взять себя в руки, чтобы спокойно ответить на все ваши вопросы. Боже мой, бедная Таня, – воскликнула вдруг миссис Дарси, прижимая ладонь ко рту. – Дженни ведь у них единственный ребенок. У Тани с Полом долго не было детей, и, когда родилась Дженнифер, они были так счастливы! Души в ней не чаяли… Не подумайте, что они ее баловали, вовсе нет. Они довольно строгие родители. Но если бы вы только видели, как они на нее смотрели. Они ее обожали.

– Мы как раз пытаемся выяснить, где сейчас мистер Мейдмент, – сказал Амброуз, решив воспользоваться явным желанием миссис Дарси обсудить родителей девочки.

– Вроде в Индии, – ответила она. – Он владеет компанией по производству станков и поехал в командировку. Надеялся заключить новые контракты, чтобы смягчить последствия кризиса. – Глаза женщины наполнились слезами. – Бедный, он ведь пока ничего не знает, да?

– Не могу ничего сказать по этому поводу, – мягко ответил Амброуз. – С миссис Мейдмент сейчас мои коллеги, они и решат, когда и как лучше связаться с мистером Мейдментом. – Теплой рукой Амброуз коснулся локтя миссис Дарси. – Как думаете, Клэр уже готова со мной поговорить?

Клэр с залитым слезами лицом и опухшими глазами сидела на диване, сжавшись в комок. Сейчас никто не дал бы ей четырнадцать, скорее лет десять.

– Вы сказали, Дженнифер погибла, – обратилась она к Амброузу, как только тот открыл дверь. – Ее ведь убили, да?

– Боюсь, да, – кивнул Амброуз, усаживаясь напротив девочки. Миссис Дарси вновь села рядом с дочерью и обняла ее. – Мне очень жаль.

– А они… Ей… ей было очень больно? То есть, конечно, ей было больно, ее ведь убили. Но… ее не мучили? – спросила девочка с надеждой в голосе. Вообще-то Амброуз не любил врать свидетелям, но иногда, во имя гуманизма, приходилось.

– Скорее всего, она даже не успела ничего почувствовать, – тихо и спокойно сказал он.

– Когда это произошло? – спросила Клэр.

– Мы пока точно не знаем. Когда ты видела ее в последний раз?

– Мы вместе вышли из школы, – ответила девочка, глубоко вздохнув. – Я думала, мы пойдем ко мне, потому что нам кое-что задали по биологии, а мы такие уроки обычно делаем у меня, потому что мой папа – химик, и, если мы чего не понимаем, он нам помогает. Но она отказалась, сказала, что поедет домой, потому что завтра возвращается ее папа, и она хочет испечь ему торт. Ну, вроде как подарок к его возвращению.

– Как это мило. А она часто делала папе такие сюрпризы?

– Честно говоря, не знаю, – пожала плечами Клэр. – Вообще-то я про такое не помню, но, может, я просто внимания не обращала. Он ведь постоянно у них куда-то уезжает. Иногда на пару дней, а в последнее время его прямо целыми неделями дома не было.

– Все дело в экономике Китая и Индии, – встряла ее мама. – Он стремится завоевать новые рынки, потому и уезжает так часто.

Хорошо бы она не вмешивалась, подумал Амброуз. Он предпочитал вести допрос ненавязчиво, позволяя беседе идти своим чередом – в такой обстановке люди рассказывают куда больше, чем хотели. И страшно злился, когда кто-то вмешивался в ровное течение разговора.

– И больше Дженнифер ничего тебе не говорила? Она больше никуда не собиралась? Только домой, печь торт?

Клэр поежилась и на минуту задумалась, пытаясь вспомнить, как все было.

– Да. Я даже немножко обиделась, что она меня не предупредила. Потому что вообще-то у нас с ней было правило – не подводить друг друга. «Друзья друг друга не подводят» – это у нас вроде девиза было. А она даже не пригласила меня к себе, помочь с этим тортом.

– Значит, в тот момент тебе это показалось немного странным, да? Что Дженнифер вот так, ни с того ни с сего, заявила, что уходит печь торт?

– Немного, – кивнула Клэр. – Ну, то есть я не очень удивилась. Просто это на нее не очень-то похоже. Но я не собиралась из-за этого с ней цапаться. В конце концов, если ей хочется сделать сюрприз папе – пожалуйста. Это ее дело.

– Где вы с ней попрощались?

– Ну, мы на самом деле не прощались. То есть не то чтобы формально прощались. Просто стояли на автобусной остановке, и тут подошел автобус. Мы в него сели, а Дженнифер вдруг и говорит: «Ой, я забыла, мне еще шоколад надо для торта купить, так что я в магазин». У нас в пяти минутах ходьбы от школы есть магазинчик, – объяснила Клэр. – Короче, я уже села, а Дженнифер вдруг сорвалась с места и выскочила из автобуса. Растолкала всех вокруг. Ну а потом я в окно видела, как она обошла автобус и пошла в сторону магазина. Она еще улыбнулась мне и рукой помахала. И кажется, что-то крикнула, типа «до завтра». Ну, мне так показалось. – Личико Клэр вдруг дернулось, и по щекам вновь заструились слезы. – И больше я ее уже не видела.

Мать Клэр принялась гладить дочь по голове, утешая и успокаивая. Амброуз ждал.

– Похоже, Дженнифер сегодня была сама не своя, – заметил он. – Вела себя не так, как обычно, верно?

– Не знаю, – дернула плечом Клэр. – Возможно.

Амброуз, сам гордый отец сына-подростка, быстро перевел ее слова на язык взрослых – не «возможно», а «точно». Он ободряюще улыбнулся девочке:

– Я понимаю, что тебе не хочется подводить Дженнифер, но, как ты понимаешь, когда расследуется убийство, никаких секретов от полиции быть не должно. Как ты считаешь, может, Дженнифер собиралась с кем-то встретиться? С каким-нибудь человеком, о котором никому не рассказывала?

Клэр шмыгнула и вытерла нос рукой.

– Она бы никогда не стала от меня такое скрывать. Да ни за что на свете. Наверняка на нее напал какой-нибудь псих, когда она шла в магазин. Или на обратном пути.

Амброуз промолчал. Не стоит спорить с Клэр и настраивать ее против полиции.

– А в Интернете вы с ней тоже вместе сидели?

– Ага, – кивнула Клэр. – Мы в основном в Сеть выходили у нее дома, у нее компьютер мощнее моего. Ну и разговаривали все время – то эсэмэски друг другу писали, то в чатах торчали.

– А какой-нибудь социальной сетью вы пользовались?

Клэр посмотрела на него как на идиота и кивнула.

– Разумеется. Мы на «Ригмароль» зарегистрированы.

Разумеется, подумал Амброуз. Несколько лет назад все сходили с ума по «Майспейс», потом его сменил «Фейсбук». А затем открылся сайт «Ригмароль» – с еще более дружелюбным интерфейсом, с бесплатной программой, позволяющей распознавать голоса. Теперь даже текст набирать не надо. Захотел пообщаться с дружками со схожими интересами и выдающими себя за детей извращенцами – пожалуйста, говори себе в микрофон, сколько захочется. Амброуз пытался отслеживать интернет-жизнь своих собственных детей и контролировать круг их общения, но понимал, что это бесполезно.

– А ты не знаешь пароля Дженнифер? Если бы мы могли зайти на ее страничку и просмотреть переписку, нам бы это здорово помогло.

Клэр мельком глянула на мать. Очевидно, ей не хотелось раскрывать в ее присутствии свои собственные секреты.

– У нас с ней был код, – нехотя сказала она. – Чтобы никто не догадался. Ее пароль – мои инициалы и последние шесть цифр мобильника. Ка-эль-дэ, четыре-три-пять-семь-шесть-семь.

Амброуз быстро вбил пароль в свой телефон.

– Клэр, ты даже не представляешь себе, как ты нам помогла. Мы уже почти закончили. Но у меня остался еще один вопрос. Дженнифер никогда не говорила тебе, что кого-то боится? Или что ей угрожают? Какой-нибудь взрослый, например сосед? Или одноклассники? Все равно кто.

Клэр с несчастным видом покачала головой.

– Она никогда не говорила мне ничего подобного, – жалобным голосом сказала она. – Все любили Дженнифер. И зачем кому-то понадобилось ее убивать?

4

Попав в кабинет, прежде служивший Джону Брендону, Кэрол не узнала помещение – здесь уже ничто не напоминало о бывшем начальнике. В интерьере тот предпочитал спокойные тона и самую обычную скромную мебель, а о личности самого Брендона можно было судить только по семейной фотографии на столе да по навороченной кофемашине. Джеймс Блейк оказался человеком совсем другого склада. Он заставил кабинет кожаными креслами, антикварными шкафами и столами, пытаясь стилизовать комнату под жилище деревенского сквайра. Все стены были увешаны дипломами и фотографиями, демонстрирующими успехи хозяина кабинета, – там красовался и сертификат об окончании колледжа в Эксетере, и снимки Брендона в компании двух министров и принца Уэльского, разбавленные фотографиями с министрами внутренних дел и другими знаменитостями рангом пониже. Кэрол пока для себя не определила, говорит ли это о баснословном тщеславии Джеймса или скорее об осторожности – мол, знайте, с кем имеете дело. Кэрол решила, что слишком мало его знает, чтобы выносить подобные суждения.

Блейку шла форма – в ней он казался особенно элегантным и подтянутым. Он махнул рукой в сторону одного из пухлых кресел, приглашая Кэрол садиться. Правда, в отличие от Брендона, ни чая, ни кофе предлагать не стал. Обмениваться любезностями он тоже явно не намеревался.

– Я перейду сразу к делу, Кэрол, – заявил он.

Значит, вот как теперь будем работать, хмыкнула про себя Кэрол. Ни тебе неискренних попыток наладить контакт, ни фальшивых заверений в преданности общему делу. Кэрол сразу поняла, что и по имени он ее назвал не потому, что хотел сблизиться, а только чтобы принизить, «забыв» про ее звание.

– Рада слышать, сэр, – отозвалась она.

Ей хотелось сесть нога на ногу и скрестить руки на груди, но вместо этого она решила принять такую же расслабленную позу, в какой сидел Блейк. Все-таки недаром она столько лет общалась с Тони, кое-чему научилась.

– Я просмотрел ваше досье, – продолжил Блейк. – Вы, Кэрол, прекрасный полицейский. И вам удалось сколотить отличную команду, – добавил он и умолк, выжидающе на нее глядя.

– Благодарю вас, сэр.

– Вот в этом-то и проблема. – Блейк чуть улыбнулся, явно радуясь собственному остроумию и находчивости.

– Надо же, а мы даже не догадывались, что хорошая работа – на самом деле проблема, – сказала Кэрол, прекрасно понимая, что Блейк ждал от нее совсем не такого ответа.

– Скажите, правильно ли я понимаю правила работы вашей группы? Вы расследуете особо важные дела, которые не попали в другие ведомства и остались в нашей юрисдикции?

– Верно, – кивнула Кэрол.

– Но когда таких дел нет, вы занимаетесь «висяками»? – с нескрываемым презрением произнес он.

– Да. И надо сказать, в этой сфере мы не раз добивались успеха.

– Кэрол, я не собираюсь это с вами обсуждать. Просто сомневаюсь, что, расследуя «висяки», вы наиболее эффективно используете свои способности.

– Но «висяки» надо расследовать. Мы говорим устами мертвых. Даем семьям погибших надежду, сажаем за решетку негодяев, похитивших жизни у добропорядочных граждан.

– Это так ваш доктор Хилл считает? – осведомился Блейк. Ноздри его раздувались, как будто он унюхал что-то крайне неприятное.

– Мы все так думаем, сэр. «Висяки» очень важны. И не стоит недооценивать эффект, который оказывают на публику удачные расследования таких дел. Люди понимают, что полиция не забывает об убийствах через неделю после их совершения, а стремится раскрывать все тяжкие преступления.

Блейк вытащил коробочку с мятными конфетками и забросил одну из них в рот.

– Это, конечно, так, Кэрол. Но, между нами говоря, «висяки» – дело тупых рабочих лошадок. Ломовых лошадей, а не скаковых – таких, как вы и члены вашей группы. Заглохшие дела раскрывают благодаря упрямству и упорству, а не творческой работе на грани возможностей – то, чем занимаетесь вы.

– Боюсь, я не могу согласиться с вашими умозаключениями, сэр, – вспыхнула Кэрол. Она даже не могла понять, почему так взбесилась. – Если бы все было так просто, такие дела не становились бы «висяками», а раскрывались бы сразу же. Тут дело не только в том, чтобы опробовать новые методики и технику на старых делах. Надо смотреть на преступления с новой точки зрения, свежими глазами. Надо выдвигать самые невероятные, самые странные гипотезы. В этом моя команда не знает себе равных.

– Возможно. Но экономически это не целесообразно. Ваша группа – результат гигантских инвестиций. Вы обладаете таким опытом, такими навыками и знаниями, какие необходимы для раскрытия свежих дел. Не только тяжких преступлений, но и других важных расследований Скотленд-Ярда. Наш народ заслуживает того, чтобы его защищала эффективная полиция. А моя работа как раз и состоит в том, чтобы это обеспечить – и при этом не выйти за рамки бюджета. В общем, я вас предупреждаю, Кэрол. Какое-то время пусть все остается как есть, но знайте – я буду внимательно следить за работой вашей группы. Считайте, что у вас испытательный срок. Через три месяца я внимательно изучу, какие дела были вам поручены за этот срок, и оценю проведенную по ним работу. Тогда-то я и вынесу окончательное решение. Но хочу вас предупредить: и опыт, и интуиция подсказывают мне, что перевести вас в общую команду будет правильным решением.

– Похоже, сэр, вы его уже приняли, – сказала Кэрол, стараясь, чтобы это прозвучало любезно.

– Все зависит от вас, – расплылся в самодовольной улыбке Блейк. – И, раз уж мы заговорили о деньгах… Вы, кажется, платите доктору Хиллу немалые суммы за его консультации, верно?

Медленно закипавшая в Кэрол ярость взметнулась ярким пламенем.

– Доктор Хилл – ключевой компонент нашей успешной работы, – процедила она.

– Он – психолог-клиницист, а не криминалист. И я вовсе не считаю его незаменимым. – Открыв ящик, Блейк вытащил папку и, взглянув на Кэрол, кажется, даже удивился, что она все еще здесь. – Юридический факультет нашего университета уже давно обучает полицейских методикам профайлинга и бихевиористики. Воспользовавшись их услугами, мы сэкономим целое состояние.

– Они не так компетентны. И у них нет того опыта, какой накопил доктор Хилл. Он – уникум. И мистер Брендон всегда придерживался этого мнения, – заявила Кэрол.

Повисла долгая пауза.

– Кэрол, – заговорил Блейк. – Мистера Брендона тут больше нет, и прикрывать вас некому. Может, он и думал, что это нормально – платить такие суммы вашем у… – Блей к замялся. – Вашему домовладельцу, – с нажимом сказал он, – но я так не считаю. Раз уж вам так необходим профайлер, пользуйтесь услугами других специалистов, а не доктора Хилла, из-за которого мы все выглядим прожженными коррупционерами. Договорились?

У Паттерсона забилась жилка на виске – верный признак подступающей мигрени. Неудивительно, учитывая, что спал он каких-то два часа. Если бы сейчас его показать по телевизору, зрители при виде его седых волос и серой кожи наверняка решили бы, что какой-то негодяй спер у них навороченный ящик, подсунув взамен черно-белое старье. И только покрасневшие глаза выбивались бы из общей картины. За этот день он уже выпил столько кофе, что хватило бы завести мотор «харлея», но все равно не производил впечатления человека, которому вы доверили бы расследовать собственное убийство. Нет ничего хуже, чем вести пресс-конференцию, если кроме голых фактов об убийстве предъявить журналистам абсолютно нечего.

Впрочем, может, им повезет. Может, поднятый СМИ переполох заставит какого-нибудь трусливого свидетеля припомнить, что он видел Дженнифер Мейдмент после того, как та попрощалась со своей подружкой. Это уж точно станет победой надежды над опытом. А опыт подсказывал, что, скорее всего, на них обрушится шквал звонков от псевдосвидетелей – одни из них будут жертвами искреннего заблуждения, другие захотят привлечь к себе внимание, третьи – и вовсе помешать полиции нормально работать.

Как только журналисты разошлись, Паттерсон направился на поиски Амброуза и обнаружил его нависшим над безропотным компьютерщиком. Гэри Хэркапа за полночь вытащили из теплой постели и усадили за ноутбук Дженнифер. Амброуз мельком глянул на босса и, прищурив уставшие карие глаза, вновь уставился в монитор.

– То есть ты хочешь сказать, что каждый раз он разговаривал с ней с разных компьютеров? – уточнил он у Гэри. – Но никнейм не менял?

– Верно, – кивнул Гэри.

Ответ явно расстроил Амброуза.

– Как ему это удалось?

– Думаю, человек, беседовавший с Дженнифер, выходил в сеть из библиотек и интернет-кафе. И никогда не использовал одно и то же место дважды, – объяснил Гэри.

Хэркап, как и Альвин Амброуз, отличался массивной фигурой, но этим их сходство и ограничивалось. Атлетически сложенный Амброуз выглядел подтянутым и ухоженным; очкарик Гэри – рыхлым и помятым, с взъерошенной копной каштановых волос и такой же неопрятной бородой. Больше всего он походил на мультяшного медведя.

– Кроме того, он использовал бесплатные почтовые серверы, а их отследить практически невозможно, – почесав голову, продолжил Гэри. – Ни один разговор не длился дольше получаса, так что в кафе на него никто не обращал внимания.

– Что тут у вас? – поинтересовался Паттерсон, пододвигая себе стул. – Вы что-то откопали? – обратился он к Гэри.

Ответил ему Амброуз:

– Клэр Дарси сообщила, что они с Дженнифер постоянно сидели в сети «Ригмароль». А Гэри удалось извлечь оттуда записи ее разговоров в чате и приватные сообщения.

– Что-нибудь полезное нашли? – Паттерсон наклонился, чтобы лучше видеть экран.

От Амброуза приятно пахло мылом, и Паттерсону тут же стало стыдно – он решил не тратить время на душ и лишь быстро пробежался по лицу бритвой.

– Много мусора. Обычная трескотня про всякие реалити-шоу типа «Большого брата» и «Икс-фактора», обсуждение поп-звезд и сериальных актеров, сплетни об одноклассниках и учителях. По большей части Дженнифер общалась с ребятами из школы и поклонницами некоторых мальчиковых поп-групп.

– Слышу немое но, – заметил Паттерсон.

– И правильно делаешь. Один из ее знакомых выбивается из общего ряда, – кивнул Амброуз. – Он явно прикидывался их ровесником с похожими интересами, но некоторые фразы его выдают. И он очень настойчиво выяснял всякие детали, которые помогли бы ему понять, где живут и учатся другие собеседники чата. Гэри, ты не покажешь?

Пальцы Гэри запорхали над клавиатурой, и через секунду на экране всплыло окошко с историей сообщений. Паттерсон прочитал все очень внимательно, не понимая, впрочем, что же конкретно он ищет.

– Думаете, это педофил в поиске?

– Не похоже, – покачал головой Амброуз. – Кто бы это ни был, он пытался разговорить Дженнифер и ее приятелей. Подружиться с ними. А педофилы предпочитают вычленять жертву из толпы и беседовать с ней тет-а-тет. В разговорах они играют на том, что подростки обычно не уверены в себе, считают себя толстыми, некрасивыми, непопулярными. Тут же – ничего подобного. Скорее он стремится проявить с ними солидарность, стать одним из них. – Амброуз постучал пальцем по монитору: – Обычными педофильскими трюками здесь даже не пахнет.

– Но есть и кое-что занятное, – добавил Гэри, проматывая сообщения с такой скоростью, что текст расплылся, превратившись в мутный поток закорючек и смайликов. – Вот, это запись разговора пятидневной давности.

Дженни. Че ты х-шь этим сказать, zz?

ZZ. У всех есть секреты к-рых мы стыдимся. Узнают твои дружки обо всем – здохнешь со стыда.

Дженни. Неправда. Моя лучшая подруга все про меня знает.

ZZ. Ага, все так говорят. И все врут.

– Потом в чат зашли другие ребята, и разговор перекинулся на другую тему, – объяснил Гэри. – Но затем Зет-Зет отправил Дженнифер приват-сообщение.

ZZ. Надо поговорить, наедине.

Дженни. нафиг?

ZZ. патаму шта у тебя есть БОЛЬШАЯ тайна.

Дженни. Ты з-шь больше меня.

ZZ. иногда мы и сами не знаем сваих сикретов. Зато я знаю тваю тайну, к-ую ты не захочешь рассказать дивченкам.

Дженни. че за хрень ты несешь?

ZZ. выйди завтра в сеть и мы все перетрем.

– На этом их разговор и кончился, – объявил Гэри.

– А что было завтра? – спросил Паттерсон.

– Тут у нас проблема. – Откинувшись в кресле, Гэри запустил руку в шевелюру. – Зет-Зет сообщил Дженнифер что-то такое, после чего она стерла запись разговора.

– А я всегда думал, что окончательно стереть что-нибудь из памяти компьютера невозможно – если только не шандарахнуть по жесткому диску молотком, – заметил Паттерсон. Мигрень наконец добралась до него и теперь глухо пульсировала в черепной коробке. В надежде утихомирить боль он с силой потер переносицу.

– Угу, так оно и есть, – кивнул Гэри. – Правда, это не значит, что заполучить эту инфу можно по одному клику мышки. Впрочем, вряд ли девочка знала, что надо делать, чтобы совсем уничтожить какие-то данные. Тем не менее, чтобы узнать, что же она хотела стереть, мне придется прогнать через компьютер кое-какие программы.

– Ну ё-мое! – застонал Амброуз. – Это надолго?

– Зависит от… – пожал плечами Гэри, и стул под ним заскрипел. – Может, за пару часов справлюсь, а может, и несколько дней провожусь. – Он беспомощно развел руками. – Сами понимаете, это вам не машину чинить. Никаких точных и определенных сроков сообщить не могу.

– Разумно, – согласился Паттерсон. – Когда я вошел, вы с Амброузом как раз обсуждали, что этот субъект каждый раз выходил в Сеть с разных компьютеров. Есть хоть малейший шанс выяснить, где находились эти компьютеры?

Гэри вновь пожал плечами и, переплетя пальцы, хрустнул суставами.

– Чисто теоретически это возможно, но гарантировать я ничего не могу. Существуют сайты, на которых сохраняются идентификаторы каждого компьютера, но люди-то за ними сидят разные. – Гэри скорчил рожу, став похожим на грустного клоуна. – Возможно, часть компьютеров нам удастся отследить.

– Так мы хотя бы получим представление, где этот ублюдок обитает, – сказал Паттерсон. – На данный момент это одна из самых важных задач. Вы сможете провернуть это, пока программы будут шерстить компьютер? Или вызвать вам кого-нибудь в подмогу?

Если бы Гэри был собакой, у него бы тут же на загривке встала шерсть.

– Справлюсь как-нибудь, – ответил он. – Запущу софт на ноуте Дженнифер, а сам займусь поисками.

– Отлично. – Паттерсон встал. – Если поймете, что зашиваетесь, дайте знать – выделим вам кого-нибудь для черновой работы.

– Никакой черновой работы тут нет, – сердито посмотрел на него Гэри.

Паттерсон едва сдержался, чтобы не закатить глаза.

– Нет, конечно нет. Извините, Гэри, я не хотел вас обидеть. – Говоря это, Паттерсону очень хотелось похлопать Гэри по плечу – так, как он похлопывал свою дворняжку. – Альвин, можно тебя на пару слов?

Выйдя в коридор, Паттерсон облокотился о стену. Отсутствие прогресса в расследовании легло ему на плечи тяжелым грузом.

– Никакого просвета, – сказал он. – Даже свидетелей нет, ни одного! Девочка сошла с автобуса, но ни до какого магазина так и не добралась. Такое ощущение, будто по дороге туда она просто испарилась.

Альвин криво ухмыльнулся:

– Если она вообще в этот магазин собиралась.

– В смысле? Ты же сам сказал, что, согласно показаниям Клэр Дарси, Дженнифер пошла в магазин за шоколадом для торта. Она даже видела, как девочка туда направилась. И та ей помахала.

– Дженнифер могла ей соврать, – с безмятежным видом заметил Амброуз. – То, что она пошла в сторону магазина, еще не значит, что она шла туда на самом деле. Клэр, кстати, сказала, что вся эта затея с тортом показалась ей странной – на Дженнифер это было совсем не похоже. Так что у девочки вполне могли быть другие планы, не имеющие никакого отношения ни к магазину, ни к торту. Вполне возможно, про торт она выдумала в последнюю минуту.

– Думаешь, у нее было с кем-то свидание?

Альвин пожал плечами:

– А что еще могло заставить девочку врать своей лучшей подруге? В таких случаях все дело обычно в каком-нибудь парне.

– Наверное, она решила, что незваный гость в их чате – парень, и захотела с ним встретиться. Как тебе эта мысль?

– Не знаю. Вряд ли она была настолько продвинутой. Мне кажется, она пошла на свидание, чтобы выяснить что-то про «тайну», на которую он намекал.

– И если Гэри не совершит для нас чудо, мы так и не узнаем, что же это за тайна.

– Ага. Но пока он работает, мы могли бы поговорить с ее родителями. Выяснить, правда ли Дженнифер хотела испечь торт или он был просто отмазкой.

5

Дэниела Моррисона с самого рождения холили, лелеяли и баловали. Вряд ли в мире существовал другой ребенок, появления которого на свет ждали бы с таким же нетерпением. В стремлении сделать его жизнь как можно приятнее и удобнее родители не считались ни с какими соображениями и затратами. Во время беременности его мать Джессика отказалась не только от алкоголя и продуктов, содержащих насыщенные жиры, но и от лака для волос, дезодорантов, средств против насекомых и услуг химчистки. Любой продукт, подозреваемый в канцерогенности, тут же исчезал со стола Джессики. Если ее муж Майк возвращался из паба с намеком на табачный запах, то, прежде чем дотронуться до своей беременной супруги, он должен был переодеться и принять душ.

Когда после операции кесарева сечения Дэниела извлекли из аккуратного надреза и наградили высочайшими оценками по шкале Апгар, Джессика поняла, что ее старания не прошли даром. Она не замедлила поделиться этим открытием со всеми, кто был готов ее слушать, а также с теми, кто не был.

Но Джессика не удовольствовалась идеальными родами и принялась лепить идеального сына. На каждой ступени его развития она покупала соответствующие возрасту образовательные и развивающие игрушки. В четыре Дэниела записали в лучшую частную подготовительную школу Брэдфилда. На занятия он ходил, наряженный в серые фланелевые шорты, рубашку с галстуком, бордовый блейзер и кепочку – в пятидесятых подобный костюм даже выглядел бы не очень старомодным.

В таком духе все и продолжалось. Одежда от именитых дизайнеров, походы к лучшим стилистам; зимой поездки в Шамони, летом – в Тоскану; крикет и регби; «Цирк дю Солей», концерты классической музыки и театр. Если Джессика считала, что Дэниелу что-то нужно, Дэниел немедленно это получал. Будь ее муж другим человеком, он бы, несомненно, взбрыкнул. Но Майк любил жену – и сына, конечно, тоже, но не так, как Джессику. Ее он обожал и потому во всем с ней соглашался, лишь бы любимая была счастлива. Она баловала Дэниела, он баловал ее. В начале девяностых Майку повезло – он оказался в числе первых бизнесменов, обративших внимание на перспективы рынка мобильных телефонов. Это было даже лучше, чем просто печатать деньги. Кроме того, Джессика всегда умела разумно тратить деньги, и финансовых проблем у Моррисонов никогда не возникало.

Но недавно Майк Моррисон понял одну простую и неприятную истину: его четырнадцатилетний сын – на редкость противный субъект. За последние месяцы всем стало ясно, что Дэниел по горло сыт Джессикой и тем, что она целиком и полностью распоряжается его жизнью. У Дэниела появились собственные представления о том, что ему нужно, а благодаря Джессике, прежде потакавшей его капризам, он привык к моментальному исполнению всех своих желаний. Не раз и не два в их доме разгорались грандиозные скандалы, в результате которых Джессика заливалась слезами, а Дэниел уходил, хлопнув дверью, к себе в комнату, где и запирался в добровольной ссылке порой на несколько дней.

Но Майк переживал не из-за ссор, хоть они расстраивали и злили Джессику. У него тоже когда-то был переходный возраст, когда он регулярно устраивал бунты против родительского всевластия. Беспокоило Майка недавно зародившееся подозрение, переходящее в уверенность, что он понятия не имеет, чем набита голова его родного сына.

Он помнил, каково это – быть подростком. В четырнадцать лет его мало что заботило. Футбол – и по телику, и на настоящем поле; девчонки, выдуманные и настоящие; сравнение достоинств групп «Крим» и «Блайнд Фэйт»; страх, что ему придется еще очень долго ждать, прежде чем его пригласят на вечеринку с травкой и выпивкой. Майк рос вовсе не пай-мальчиком и надеялся, что собственное бунтарское прошлое и непохожесть на консервативных родителей помогут ему наладить отношения с сыном, когда тот станет подростком.

Как же он заблуждался! На все попытки отца поговорить Дэниел реагировал одинаково – пожимал плечами, презрительно усмехался и совершенно не желал его слушать. Отчаявшись, Майк неохотно признал, что даже не догадывается, о чем думает и чем живет его сын. Мечты и желания, страхи и фантазии, склонности и хобби Дэниела – все это оставалось для него тайной за семью печатями.

Майк мог только предполагать, как его сын проводит многие часы вне дома. Варианты, которые подбрасывало воображение, ему совсем не нравились, так что он решил вообще на этом не зацикливаться. Похоже, что Дэниела это полностью устраивало.

Кто бы мог подумать, что это полностью устраивало и убийцу Дэниела.

Иногда совещания лучше всего проводить в нерабочей обстановке. Кэрол, руководствуясь интуицией, всегда придерживалась этого правила, а недавно Тони подвел под ее поведение рациональную базу.

– Когда людей вырывают из привычной обстановки, общепринятая иерархия перестает работать. Человек чувствует себя не в своей тарелке и одновременно пытается показать, на что он способен, старается как-то выделиться. Потому на таких совещаниях люди проявляют больше смекалки и чаще выдвигают интересные предложения, без которых эффективная работа любой опергруппы невозможна. В такой четко структурированной организации, какой является наша полиция, поддерживать поток свежих мыслей и теорий очень трудно.

Для команды Кэрол результативность работы была особенно важна. Как подчеркнул Джеймс Блейк, элитные группы привлекают к себе гораздо более пристальное внимание, чем обычные подразделения. Самый простой способ обезоружить критиков – предлагать эффективные инновационные методики работы. Теперь на Кэрол и ее сотрудников давили сильнее, чем прежде, но она верила в них и знала, что они будут сражаться за команду так же яростно, как она сама. Потому и сидела сейчас в караоке-зале любимого тайского ресторана и выясняла, кто что будет пить.

Заодно она оттачивала методику, о которой ей рассказал Тони: по его мнению, глядя с определенной точки зрения на то, что предлагает сделать человек, можно многое о нем сказать. Ей выпал шанс сопоставить знания с личными ощущениями и посмотреть, насколько ее представления о своих сотрудниках соответствуют принимаемым ими решениям.

Легче всего было со Стейси Чен. Они работали вместе уже три года, и Кэрол ни разу не видела, чтобы их компьютерный гений пила что-нибудь, кроме чая «Эрл Грей». В стильном кожаном рюкзачке Стейси всегда лежал запас чайных пакетиков. Попадая в бар или клуб, где чай в принципе не подавали, она заказывала кипяток и сама заваривала себе напиток. Стейси была из тех женщин, кто четко знает, чего хочет. Определив для себя цель, она упорно шла к ее достижению, невзирая ни на что. При этом была скрытной до полной непроницаемости. Если человек никогда не высказывает сомнений ни в чем, не афиширует ни радость, ни горе, невозможно понять, какие эмоции его одолевают. Такая закрытость была характерна и для Стейси. Кэрол признавала, что ее оценка попахивает расовыми стереотипами, но факт оставался фактом: она никогда еще не встречала такого непостижимого человека, как азиатка Стейси.

После многих лет совместной работы Кэрол так ничего толком и не знала про Стейси. Из ее резюме она помнила, что родители Стейси были китайцами из Гонконга и вели вполне успешный бизнес по торговле продуктами оптом и в розницу. Ходили слухи, что Стейси и сама – миллионерша. Якобы заработала кучу денег тем, что в свободное от работы время написала несколько компьютерных программ. Во всяком случае, одевалась Стейси точно как миллионерша – в идеально подогнанные по фигуре костюмы, стоившие безумных денег. Иногда, но очень редко, в этой прилежной тихоне вдруг откуда ни возьмись прорывалась надменность и даже высокомерие. Кэрол отдавала себе отчет в том, что никогда не взяла бы к себе в группу человека вроде Стейси, если бы не ее выдающиеся таланты. Но каким-то чудом они притерлись, сработались и мало-помалу научились уважать друг друга. Сейчас Кэрол уже и не представляла свою команду без умницы Стейси.

Детектив-констебль Пола Макинтайр все еще колебалась: заказать себе коктейль или не стоит. Кэрол предположила, что Пола откажется от этой мысли, чтобы произвести на нее впечатление – это было для Макинтайр куда важнее алкоголя. И Кэрол не ошиблась. Пола заказала кока-колу. Между ними существовала какая-то особенная связь; видимо, потому, что обеих жизнь порядочно потрепала, выдав на их долю куда больше испытаний, чем обычно достается полицейским. Кэрол пострадала – и физически, и морально – по вине людей, на которых полагалась и которым доверяла. После того ужасного случая охватившие ее горечь и ярость чуть было не заставили ее бросить службу. Пола тоже подумывала о том, чтобы уволиться, правда, не по причине чужого предательства, а, скорее, наоборот: она считала, причем напрасно, что из-за нее пострадали другие люди. Объединяло их одно: и Пола, и Кэрол вернулись к любимому делу только благодаря поддержке Тони Хилла. Кэрол он помогал как друг, Поле – как неофициальный психотерапевт. Кэрол это только радовало, в том числе и потому, что Пола была непревзойденным специалистом по ведению допросов: никто не мог сравниться с ней в умении разговорить подозреваемых и свидетелей. Впрочем, стоит ли обманывать саму себя – Кэрол ревновала к Поле, которая часто беседовала с Тони. Что за жалкие мысли, вздохнула Кэрол.

Оставался еще Кевин. Кэрол вдруг сообразила, что после ухода на пенсию Джона Брендона человеком, с которым она работала дольше всего, стал детектив-сержант Кевин Мэттьюз. Вместе с ним она расследовала первое для полиции Брэдфилда дело о серийном убийце, в результате чего ее карьера рванула вверх, а карьера Кевина – ухнула в тартарары. Вернувшись в Брэдфилд во главе собственной группы, Кэрол дала Кевину второй шанс. Он так меня за это и не простил, подумала она.

И после всех этих лет она так и не могла спокойно сделать за него заказ, не выяснив предварительно, чего нынче желает его душа. Он целый месяц пил только диетическую коку, потом вдруг переходил на черный кофе без сахара или горячий шоколад, а в барах последовательно менял бочковый выдержанный эль на ледяной немецкий лагер или белое вино с содовой. Кэрол так и не разобралась, то ли ему все слишком быстро надоедает, то ли он чересчур легко увлекается новым.

Два члена команды на встречу в паб не явились. Сержант Крис Девайн валялась со своей подругой на далеком карибском пляже. Кэрол надеялась, что Крис отлично проводит время и не вспоминает о своей мрачной работе. Впрочем, прознай Крис, что тут у них творится, тут же прискакала бы назад. Как и все они, Крис любила свою работу.

Отсутствовал и детектив-констебль Сэм Эванс. Этот и вовсе куда-то запропастился. На встречу в ресторан Кэрол вызвала всех, но разыскать и предупредить Сэма никому не удалось.

– Ему утром кто-то позвонил, он схватил пальто и убежал, – сообщила Стейси.

Кэрол удивилась – надо же, оказывается, Стейси обращает внимание на что-то еще кроме своих компьютеров.

– Сэм в своем репертуаре, – ухмыльнулся Кевин. – По части самостоятельности и независимости ему равных нет.

А ведь сейчас совсем не то время, чтобы демонстрировать окружающим, что наша команда – сборище зацикленных на себе эгоистов, которые по чистой случайности иногда вдруг начинают слаженно трудиться, вновь вздохнула про себя Кэрол.

– Пойду закажу выпить, – сказала она. – Надеюсь, Сэм скоро придет.

– Возьми ему минералки, – посоветовал Кевин. – Пусть помучается.

Как только он произнес эти слова, дверь ресторана открылась и в зал влетел Сэм с системным блоком под мышкой и самодовольной ухмылкой на лице.

– Простите, ребятки, за опоздание, – сказал он и, подхватив компьютер, гордо выставил его вперед, словно у него в руках был не процессор, а кубок за победу на Уимблдонском турнире. – Та-дам!

– Что это, Сэм? – закатила глаза Кэрол.

– Похоже на обычный заводской блок. Судя по наличию разъема под пятидюймовые и трех с половиной дюймовые дискеты, произведен в середине девяностых, – сказала Стейси. – Памяти у него, по сегодняшним меркам, маловато, но для базовых функций вполне достаточно.

– Стейси, – застонала Пола, – шеф не это имела в виду. Она хотела узнать, зачем Сэм вообще притащил сюда эту дуру.

– Спасибо, конечно, Пола, но появление Сэма вовсе не лишило меня дара речи, – с улыбкой заметила Кэрол и легонько дотронулась до плеча Полы, чтобы сгладить резкость своих слов. – Так зачем ты его сюда приволок, Сэм?

Сэм опустил системный блок на стол и любовно охлопал его:

– Это тот самый компьютер, которого, по словам Найджела Барнса, никогда не существовало. – Сэм ткнул пальцем в Стейси: – А у тебя теперь есть шанс засадить его за решетку за убийство жены. – Сложив руки на широкой груди, Сэм довольно улыбнулся.

– Что-то я не догоняю, о чем ты, – призналась Кэрол, понимая, что именно это он и хочет услышать.

Она уже готова была простить его за опоздание. Кэрол знала, что любовь Сэма к риску зачастую опасна и плохо влияет на взаимоотношения в команде, но все равно не могла долго на него злиться. Все те качества, что вызывали возмущение членов группы, были присущи и ей, особенно в молодости, когда она только начинала работать. Хорошо бы еще Сэм побыстрее прошел стадию самолюбования и понял, что путешествие в одиночку – далеко не всегда самый быстрый способ преодолеть нужное расстояние.

– Это старый «висяк», – объяснил Сэм, повесив пиджак на спинку стула и усевшись напротив компьютера. – В девяносто пятом году без вести пропали Данута Барнс и ее пятимесячная дочка. Попросту испарились, не оставив после себя никаких следов. Тогда у следствия сложилось впечатление, что об этом позаботился муженек, Найджел.

– Помню-помню, – кивнул Кевин. – Ее родственники были уверены, что он убил Дануту и ребенка.

– Так точно. Он не хотел, чтобы она рожала, и они постоянно скандалили из-за денег. Полиция тогда их дом вверх дном перевернула, но так ничего и не нашла, ни единого пятнышка крови. И разумеется, тел тоже. Зато в ее шкафу не хватало некоторых вещей, что подтверждало версию мужа – тот заявил, что жена попросту сбежала, прихватив ребенка. – Сэм пожал плечами. – Копов винить не в чем, они сделали все, что могли.

– Видимо, не все, – криво усмехнувшись, сказала Кэрол. – Продолжай, Сэм. Я же вижу, тебе не терпится все нам рассказать.

– Полгода назад дело попало ко мне – обычная рутинная проверка. Я отправился поговорить с Найджелом, но, как выяснилось, его досье порядком устарело. Оказывается, он уже больше года назад продал дом и уехал. Я решил поговорить с новыми владельцами: вдруг после ремонта нашлось что-нибудь интересное.

– А ты что, знал, что надо искать? – удивился Кевин.

– Как ни странно, да, – кивнул Сэм. – В девяносто седьмом году какой-то зоркий криминалист заметил, что монитор и клавиатура Найджела не подходят к системнику. И дизайн отличался, и даже цвет. Найджел божился, что в таком виде и купил компьютер, но тот парень, жалкое подобие нашей Стейси, знал, что он врет – монитор и клавиатура были заказаны по каталогу, а там компьютеры продают только комплектом. Значит, где-то должен быть еще один системный блок. Вот я и подумал, а не спрятал ли он где-нибудь жесткий диск. Но новые владельцы меня огорчили. Этот скупердяй весь дом ободрал – даже лампочки вывернул и батарейки из дымовой сигнализации вынул. – Сэм скорчил унылую физиономию. – В общем, я решил, что на этом все и кончится.

– Пока сегодня утром тебе не позвонили, – подсказала Пола. Они так долго работали вместе, что прекрасно знали, когда подать реплику, чтобы подтолкнуть коллегу продолжить рассказ о боевых подвигах.

– Верно. Выяснилось, что новые хозяева дома захотели углубить подвал, а для этого им пришлось снять старую штукатурку. И угадайте, что они нашли?

– Неужели старый компьютер?! – в притворном ужасе всплеснула руками Пола.

– Старый компьютер. – Поймав взгляд Стейси, Сэм подмигнул. – И, если он и таит какие тайны, раскрыть их сможет только одна девушка.

– Поверить не могу, что он его не уничтожил, – покачал головой Кевин. Под светом лампы его рыжие кудри вспыхивали ярким пламенем.

– Скорее всего, он стер все данные с жесткого диска и на этом успокоился, – предположила Стейси. – В те годы люди еще не знали, что информация остается на диске даже после форматирования.

– Да даже если и так. Странно, что он его с собой не забрал. Мог ведь просто выбросить его на помойку. Или отдать в благотворительную организацию, которая отправляет старые компы в Африку.

– Ленивый. Или самонадеянный. Выбирай сам. Слава господу за эти пороки, они – наши лучшие друзья, – поднимаясь на ноги, сказала Кэрол. – Ты молодец, Сэм. Хорошо поработал. Ближайшие три месяца нам придется продолжать в таком же духе. – Удивление на лицах быстро сменилось пониманием. – Новый начальник считает, что наша команда слишком дорого ему обходится. И что, расследуя «висяки», которые любой дурак расколет в свободное от основных служебных обязанностей время, мы зря проедаем зарплату. И что наши таланты нужны всей брэдфилдской полиции, а не одному-единственному подразделению, – перечисляла Кэрол.

Последовавшая за этим реакция не обрадовала бы Блейка – никто и не подумал поддержать его точку зрения. Полицейские не на шутку расшумелись, но вскоре утихли.

– Вот козел, – высказал общее мнение Сэм.

– Не т, Сэм, ругательствами делу не поможешь. Я не больше вашего хочу возвращаться к рутинной работе в общем составе. Мне нравится работать именно с вами и вести расследования именно так, как мы привыкли. Мне нравится, что мы можем подходить к делу творчески и выдвигать неожиданные идеи. Но, судя по всему, это далеко не всем по душе.

– Вот он, главный недостаток работы в организации, которая ратует за беспрекословное выполнение правил. Любые проявления индивидуальности вызывают отторжение, – сказала Пола. – И мы, как самые настоящие отщепенцы, всегда будем под ударом.

– А я-то думал, они радуются, что мы им старые дела раскрываем, – обиженно заметил Кевин.

– Только не тогда, когда это делает их работу в глазах общества менее эффективной, – ответила Кэрол. – Ну да ладно. У нас есть три месяца, чтобы показать им, что наша команда работает грамотно и результативно. Я знаю, что вы и так в каждом деле выкладываетесь на сто процентов, но сейчас нам надо особенно постараться, чтобы доказать свое право на существование.

Ее коллеги переглянулись. Кевин встал и задвинул свой стул.

– К черту выпивку, ребята. Пошли лучше работать, а?

6

Дождь все еще хлестал по земле, когда Альвин Амброуз подъехал к моргу, чтобы забрать Паттерсона, присутствовавшего на вскрытии тела Дженнифер Мейдмент. Никаких надежд на то, что на месте преступления сохранились какие-то улики, не осталось. Единственным источником информации, проливавшим свет на судьбу Дженнифер, было тело самой девочки. Детектив-инспектор Паттерсон пригнул голову и, подняв воротник, под обжигающе ледяными струями дождя побежал к машине. Он устроился на пассажирском сиденье. На лице Паттерсона застыла маска отвращения. Веки от недосыпа так опухли и набрякли, что почти полностью скрывали голубые глаза. Амброуз не знал точно, что больше расстраивает босса – погода или вскрытие.

– Латте. – Кивком головы он показал на картонный стаканчик. И добавил: – Без сливок, – хотя Паттерсону лишний вес ничуть не грозил.

Паттерсон передернулся:

– Спасибо, Альвин, но мой желудок этого не перенесет. Пей сам.

– Как все прошло? – спросил Амброуз, выводя машину с парковки.

– Как-как. Как всегда, плохо, – ответил Паттерсон, щелкая замком ремня безопасности. – С детьми всегда так.

Амброуз не стал расспрашивать его подробнее, зная, что Паттерсону, прежде чем он сможет поделиться с помощником впечатлениями, нужно прийти в себя и собраться с мыслями. Вскоре они добрались до съезда на широкое шоссе.

– Куда теперь? – спросил Амброуз.

Паттерсон, всегда тщательно взвешивающий свои решения, задумался.

– Пока я был на вскрытии, что-нибудь новое выяснилось?

Выяснилось многое, но ничего важного. Всякая мелочь, которая ни к чему не приведет и которую копы рангом пониже уже к обеду с чистой совестью вычеркнут из материалов расследования. Одной из основных задач Амброуза были сортировка и отбор информации. Он решал, что достойно внимания Паттерсона, а что нет. Когда в самом начале их сотрудничества Паттерсон возложил на Амброуза эту обязанность, тот запаниковал. Впрочем, вскоре выяснилось, что он принимает правильные решения и его суждениям можно верить. То, что Паттерсон знал это с самого начала, заставило Амброуза еще больше уважать своего начальника.

– Ничего существенного, – ответил наконец Амброуз.

Паттерсон вздохнул, надув впалые щеки.

– Ну, тогда поехали к родителям.

Амброуз свернул на дорогу и принялся мысленно прикидывать наиболее быстрый маршрут. Прежде чем они добрались до первого поворота, Паттерсон заговорил. Видно, решил не терять зря время, понял Амброуз. Значит, смерть Дженнифер Мейдмент легла на его душу особенно тяжким грузом.

– Причиной смерти стало удушение – тот самый полиэтиленовый пакет, обмотанный вокруг шеи липкой лентой. Никаких следов борьбы. На голове следов от ударов нет, как нет царапин, ушибов, крови или частиц кожи у нее под ногтями, – обстоятельно перечислял Паттерсон, тщательно подбирая слова.

– Выглядит так, будто ее чем-то накачали.

– Похоже на то. – Тоска в голосе Паттерсона сменилась злостью. На щеках вспыхнул румянец, губы сжались в узкую линию. – Но, разумеется, результаты токсикологического исследования мы получим хрен знает когда. Нет, Альвин, у нас в стране не криминалистика, а какая-то фигня. В государственных больницах и то быстрее работают! За сколько у нас делают общий и биохимический анализ крови? За двое суток, верно? Но на сраную токсикологию им надо минимум шесть недель. Если бы наши милые политики и впрямь хотели снизить уровень преступности и повысить раскрываемость, они бы выделяли криминалистам нормальные деньги, а не те крохи, что дают сейчас. Я уж не говорю про то, что мы можем позволить себе услуги криминалистов только в расследовании некоторых дел. Это вообще ни в какие ворота не лезет! Но даже если удается выбить из бухгалтерии деньги, то нам предлагают набраться терпения. К тому времени, когда они присылают результаты, мы обычно все и так уже знаем, спасибо старым добрым методам работы. А ведь криминалисты должны помогать вести расследование, а не только подтверждать, что мы арестовали нужного человека. А все эти популярные сериалы – «Место преступления», «Воскрешая мертвых»? Комедия! Черный юмор! Да у них в одной серии деньжищ тратят столько, сколько мне выделяют на год! – горячился Паттерсон.

Амброуз уже не раз слышал эту речь, свидетельствующую о том, что Паттерсон крайне недоволен тем, как идет расследование. Амброуз прекрасно понимал, что босс злится вовсе не из-за несправедливости бытия. Паттерсон злился на себя – за то, что так и не продвинулся в этом деле, за то, что ничем не может облегчить страдания родителей погибшей девочки. За то, что до сих пор не нащупал верный след. И Амброуз ничем не мог ему помочь. Не было таких слов, которые развеяли бы грусть и тоску Паттерсона.

– И не говорите, – откликнулся он и умолк, давая Паттерсону возможность прийти в себя. – Что еще сказал патологоанатом?

– Что увечья в области гениталий скорее всего нанесены рукой непрофессионала. Преступник орудовал очень острым и длинным ножом. Никакой экзотики – вполне вероятно, обычный нож для разделки мяса. Он вставил ей нож во влагалище и провернул, – не скрывая отвращения, произнес Паттерсон. – Док предполагает, что он пытался вырезать все – и вагину, и уретру, и шейку матки. Но ему не хватило сноровки.

– Значит, скорее всего, наш подозреваемый не имеет познаний в медицине, – сказал, как всегда спокойный и хладнокровный, Амброуз. Но под маской невозмутимости уже начал глухо рокотать медленно закипающий гнев, та самая ярость, что накрывала его еще подростком, когда все вокруг считали, что раз он черный и накачанный, то наверняка мечтает с кем-нибудь подраться. А он понимал, что тот факт, что он черный и накачанный, всегда будет против него, и в конце концов он окажется виноватым. Так что разумнее подавить в себе гнев, чем страдать потом из-за того, что кому-то, включая родителей и учителей, захотелось самоутвердиться. Потому Амброуз и записался в секцию бокса, чтобы контролировать свой гнев и научиться удерживать его в рамках ринга. Тренеры в один голос утверждали, что из Амброуза выйдет отличный профессиональный боксер, но ему не настолько нравилось избивать людей, чтобы зарабатывать этим себе на жизнь.

– Док сказал, что этого ублюдка он бы даже к разделке индюшки не допустил, – вздохнул Паттерсон.

– Признаки сексуального насилия есть? – Амброуз включил поворотник и свернул на улицу, где жили Мейдменты. Он знал, что Паттерсон до дрожи обожает свою дочь Лили. И, если выяснится, что убийца еще и изнасиловал бедную Дженнифер, то охота на него будет особенно безжалостной и беспощадной.

– Сложно сказать. Но анальное отверстие не повреждено, да и следов спермы во рту или в горле тоже нет. Если повезет, может, найдут сперму в образцах, которые отправили в лабораторию, но я бы на это не рассчитывал.

Автомобиль затормозил. При их появлении толпа журналистов, толпившихся возле дома, заметно оживилась.

– Ну, приехали, – пробормотал Паттерсон. – Чертовы твари. Ни пользы от них, ни… – Паттерсон вышел из машины и принялся прокладывать себе путь к двери. – Никаких комментариев, – говорил он, пробираясь сквозь толпу.

– Имейте совесть, – посоветовал журналистам Амброуз, расставив руки в стороны, чтобы они не подходили ближе. – Давайте вы не будете заставлять меня тратить даром драгоценное время и вызывать сюда подмогу, чтобы вас увели подальше. Лучше уж отойдите сами, а мы пообещаем, что, как только сможем, сразу же проведем пресс-конференцию. Договорились?

Амброуз понимал, что его просьбу проигнорируют, но надеялся, что хоть на какое-то время журналюги перестанут маячить прямо у крыльца дома несчастной семьи. Все-таки в его массивной фигуре были свои преимущества – иногда, как, например, сейчас, она придавала его словам убедительности.

Паттерсон уже зашел внутрь, когда Амброуз добрался до порога. Дверь ему придерживал мужчина, которого в других обстоятельствах можно было бы назвать красивым. У него были густые темные волосы, чуть тронутые сединой. Черты лица самые обычные, а вот уголки синих глаз чуть опущены – это почему-то ужасно нравится женщинам. Но в этот день Пол Мейдмент выглядел потерянным и опустошенным, словно человек на грани сумасшествия. Небритый, лохматый, в помятой одежде, он тупо смотрел на них покрасневшими глазами, будто враз забыл все правила приличия и поведения. Амброуз даже не мог представить себе, каково это – сойти с самолета, думая, что сейчас наконец встретишься со своей семьей, и обнаружить, что твою жизнь разрушили, разбили вдребезги.

Позади Мейдмента маячила Шами Патель. Она и представила полицейских хозяину дома.

– Извините, что не открыла вам дверь, я была на кухне, готовила чай, – добавила она.

Амброуз хотел было сказать, что Паттерсону наплевать на всякие извинения, но решил, что сейчас не время выяснять отношения.

Они зашли в гостиную и расселись.

– Шами, ты не могла бы сделать и нам чаю? – попросил ее Амброуз.

Девушка кивнула и удалилась.

– Простите, что не встретил вас в аэропорту, – заговорил Паттерсон. – Были неотложные дела. В связи со смертью Дженнифер, как вы понимаете.

– Я понятия не имею, как вы работаете, – затряс головой Мейдмент. – И мне все равно, я только прошу вас: найдите того, кто это сделал. Не позвольте ему разрушить жизнь еще какой-нибудь семьи. – Голос у него дрогнул, и он громко прочистил горло.

– Как ваша жена? – спросил Паттерсон.

– Она… – Мейдмент кашлянул. – В общем, у нас был врач. Он дал ей какие-то успокоительные. Понимаете, она еще как-то держалась до моего возвращения, но потом… Думаю, так даже лучше – что она сейчас в отключке. – Поднеся руки к лицу, он яростно потер его, словно пытался содрать с себя кожу. – Хорошо бы ей вообще не пришлось просыпаться, – сдавленным голосом добавил он. – Но это невозможно. Ей придется очнуться, и, когда она придет в себя, все будет так же. Так же непоправимо.

– Я не могу передать, как я вам сочувствую, – заговорил Паттерсон. – У меня у самого дочь, ровесница вашей Дженнифер. И она значит для нас с женой все.

Мейдмент провел пальцами по лицу и уставился на них. Из его глаз катились слезы.

– У нас нет детей, кроме Дженнифер. И больше уже не будет, не в возрасте Тани. Для нас это конец. Мы были семьей, а стали… парой. – Его голос задрожал. – Я не знаю, как мы это переживем. Я не понимаю. Как вообще такое могло произойти? Как кто-то мог сделать такое с моей девочкой?

В комнату вернулась Шами. В руках она несла поднос с чашками, молочником и сахарницей.

– Чай, – объявила она и раздала всем кружки.

Эта бытовая сценка немного разрядила обстановку и позволила Паттерсону продолжить разговор.

– Клэр сказала нам, что, по словам Дженнифер, та собиралась испечь торт к вашему возвращению. Поэтому ей надо было сходить в магазин за шоколадом. Скажите, похоже это на Дженнифер? Она часто делала вам какие-нибудь сюрпризы, когда вы прилетали домой? – мягко спросил Паттерсон.

– Нет, – озадаченно взглянул на него Мейдмент. – Она никогда не делала ничего подобного. Я даже не знал, что она умеет печь. – Он прикусил губу. – Если бы она не пошла в магазин, если бы она отправилась к Клэр, как собиралась…

– Мы не уверены, что она сказала Клэр правду, – все так же мягко прервал его Паттерсон. Амброуза всегда восхищало отношение босса к тем, кого накрывала своим темным крылом смерть. Самым подходящим словом, описывающим его поведение, было слово «нежность». Паттерсон понимал, сколько горя перенесли люди, и изо всех сил старался не усугубить их страдания.

Он умел быть жестким, умел задавать вопросы, с которыми у Амброуза, например, возникли бы проблемы. Но вместе с этим Паттерсон всегда помнил о боли, которую пережил человек. Паттерсон подождал, убедившись, что Мейдмент его понял, и продолжил:

– Мы подумали, не могла ли она использовать торт как отговорку, чтобы Клэр не стала выспрашивать, куда она идет на самом деле. Но сначала нам надо было обсудить это с вами, узнать, часто ли Дженнифер так поступала, не выбивалось ли это из ее характера.

– Она никогда не делала ничего подобного, – покачав головой, повторил Мейдмент. – Если я уезжал на несколько дней, то по моем возвращении мы все вместе шли в ресторан. Втроем. Обычно в китайский, любимый ресторан Дженнифер. Но она ни разу не пекла мне торт. – Мейдмент задрожал. – И теперь уже никогда не испечет.

– Мы исследовали содержимое компьютера Дженнифер, – помолчав немного, продолжил Паттерсон. – Похоже, они с Клэр много времени проводили в Интернете, и вместе, и по отдельности. Вы знали об этом?

Мейдмент сидел, вцепившись в чашку чая, словно его бил озноб.

– Они все постоянно торчат в Сети, – кивнул он. – Даже если родители против, они все равно находят способы вылезти в Интернет. Так что мы с родителями Клэр купили им по компьютеру, настояв, чтобы там была включена система родительского контроля – чтобы мы могли решать, на какие сайты им можно ходить и кому можно с ними общаться.

Не особенно она им помогла, эта система, подумал Амброуз.

– Она часто сидела в сети «Ригмароль», – сказал он, перехватывая эстафету допроса. Они с Паттерсоном так давно работали вместе, что им не надо было обсуждать тактику ведения беседы заранее. Они руководствовались интуицией, позволяя разговору течь самому по себе. – Это такая социальная сеть. Она никогда ее с вами не обсуждала?

– Мы почти все обсуждали в кругу семьи, – кивнул Мейдмент. – Мы старались давать Дженнифер свободу, не превращаться в родителей-деспотов. И все время твердили, что любую проблему надо обсуждать. Объясняли, почему чего-то ей не разрешаем, почему ругаем за нехорошие, на наш взгляд, поступки. Старались все всегда проговаривать. И мне кажется, она делилась с нами охотнее, чем другие подростки. Ну, если судить по тому, что говорят о своих детях наши друзья и мои коллеги. – Как это часто бывает с людьми, внезапно потерявшими ребенка, Мейдменту становилось чуть легче, если он вспоминал свою погибшую дочь.

– И что же она говорила вам об этом сайте? – спросил Паттерсон.

– Ну, им с Клэр он очень нравился. Дженнифер говорила, что они там нашли много друзей среди ребят, которые увлекаются теми же группами и сериалами. У меня и самого на «Ригмароль» есть страничка, так что я знаю, как там все работает. Это довольно удобный и простой механизм поиска людей, разделяющих ваши увлечения. И фильтры у них настроены очень грамотно, так что, если кто-то из собеседников ведет себя неадекватно, его легко можно вычеркнуть из списка друзей.

– Она когда-нибудь упоминала человека с никнеймом Зет-Зет? Или, может, Зи-Зи? – спросил Амброуз.

Мейдмент потер глаза, затем помассировал переносицу. Глубоко вздохнул.

– Нет. При мне она ни разу не говорила ни о ком похожем. О таких подробностях вам лучше спросить у Клэр. А почему вы вообще спрашиваете? Этот человек что, преследовал ее?

– Судя по тому, что нам известно, нет, – сказал Амброуз. – Но нам удалось восстановить часть сообщений, которыми они обменивались. Похоже, Зет-Зет утверждал, что ему или ей известен какой-то секрет Дженнифер. Она ни о чем подобном не упоминала?

– Не понимаю, о чем вы. – Мейдмент казался совершенно сбитым с толку. – Понимаете, Дженнифер – хорошая девочка. У нее довольно упорядоченная и спокойная жизнь. Мы очень редко из-за нее волновались. Я понимаю, что вы не раз все это уже слышали – наверняка все родители пытаются изобразить своего ребенка ангелочком. Но я не это хочу сказать. Она была не ангелом, она была… уравновешенной. Может, немного инфантильной для своего возраста. Если у нее и была какая-то тайна, то это не то, о чем вы думаете, – не наркотики, не секс, не такие вещи. Скорее какая-нибудь любовная история или еще что-нибудь такое же безобидное. Из-за таких тайн не убивают.

Эти слова вновь вернули Мейдмента к ужасной реальности. По щекам вновь заструились слезы. Шами тихо вытащила из пачки салфетку и вложила ему в руку.

Похоже, больше ничего полезного тут не узнать, подумал Амброуз. Не сегодня. Может, никогда. Он глянул на Паттерсона, и тот едва заметно кивнул.

– Простите, – заговорил он, – нам, пожалуй, пора. Я бы хотел, чтобы вы знали – мы бросили все свои силы на расследование этого дела. Но нам все равно нужна ваша помощь. Может, вы спросите у своей жены, не говорила ли ей Дженнифер что-нибудь про этого Зет-Зет. Или про свои тайны. – Паттерсон встал. – Если вам что-нибудь понадобится, детектив-констебль Патель вам поможет. Мы будем на связи.

Вслед за ним Амброуз вышел из дома, размышляя, сколько еще пройдет времени, прежде чем Пол Мейдмент сможет прожить пять минут, не думая о своей убитой дочери.

7

Осмотрев свою гостиную, Тони решил, что она служит прекрасной иллюстрацией действия второго начала термодинамики – энтропия увеличивается. Он не очень понимал, как это выходит. Похоже, стоит ему отвернуться, как за его спиной тут же вырастают горы хлама. Книги, газеты, диски, видеоприставки, пульты и журналы. Присутствие тут этих вещей он еще мог объяснить. Но вот все остальное – Тони понятия не имел, каким чудом тут оказались пустая пачка из-под хлопьев и кубик Рубика, кучка красных аптекарских резинок, шесть кружек и футболка. Большой пакет с логотипом книжного магазина – Тони был уверен, что ни разу в него не заглядывал. Не помнил он и о том, чтобы покупал коробок спичек и две пивные бутылки, теперь уже без пива.

Минуту или две он раздумывал, не приняться ли ему за уборку. Но какой в этом смысл? У большинства вещей нет своего места в доме, так что он просто будет перетаскивать хлам из одной комнаты в другую. Тем более что в каждой из них царствовал свой собственный, родной беспорядок. В кабинете, спальне, комнате для гостей, на кухне и в столовой и без того скопились груды какого-то барахла. А вот ванная была вполне ничего. Наверное, потому, что Тони использовал ее строго по назначению и проводил там мало времени. Он был не из тех, кто читает в туалете или работает в ванной.

Когда Тони купил этот дом, ему казалось, что в нем достаточно места для его вещей. Он надеялся, что эти не поддающиеся контролю кучи всякой всячины исчезнут из его жизни. Выкрасив весь дом краской цвета слоновой кости, он купил набор черно-белых фотографий центра Брэдфилда, который показался ему одновременно интересным и успокаивающим. Целых два дня дом выглядел вполне стильно. Теперь же, озираясь вокруг, Тони задумывался, не открыл ли он дополнительные аспекты второго начала термодинамики: энтропия растет, стремясь занять все свободное место.

Тони был так уверен, что в его новом доме полно свободного места, что сразу после новоселья решил переоборудовать удивительно светлый и просторный подвал в отдельную квартиру. Он воображал, как будет пускать туда академиков, проводящих творческий отпуск в университете Брэдфилда, или молодых врачей, проходящих полугодовую практику в местной больнице. И никаких постоянных жильцов, никого, кто посягал бы на неприкосновенность его личной жизни.

Вместо этого у него поселилась Кэрол Джордан, совершенно для него неожиданно. В то время она жила в Лондоне, в дорогой элегантной квартире в Барбикане, уединенной и приятно отдаленной от остального мира. Но пару лет назад Джон Брендон убедил ее вернуться к оперативной работе. Кэрол не хотела продавать свою лондонскую квартиру, чтобы вместо нее купить дом в Брэдфилде. И она поселилась в подвале у Тони – предполагалось, что временно. Однако вскоре выяснилось, что обоих близкое соседство более чем устраивает. Они не лезли в жизнь друг друга и радовались, зная, что в любой момент могут получить дружеский совет и поддержку. Во всяком случае, так думал Тони.

В конце концов он решил плюнуть и не тратить силы на уборку. Все равно через два дня все опять зарастет. А у него есть дела и поважнее. Чисто теоретически после работы на полставки в брэдфилдской больнице для душевнобольных у Тони должна была оставаться масса свободного времени, чтобы сотрудничать с полицией, читать книги и писать статьи, поддерживая связь с коллегами-психологами. Но на практике двадцати четырех часов в сутки Тони катастрофически не хватало, особенно учитывая его страсть к компьютерным играм. Он искренне верил, что это высвобождает его творческое «я», скрытое в подсознании. Никто из его знакомых не поверил бы, узнай он, сколько заковыристых задач Тони решил после часа поскакушек с Ларой Крофт или управления средневековым китайским государством.

В последнее время ситуация только усугубилась – и все благодаря Кэрол. Ей в голову пришла гениальная мысль. Она подсунула Тони «Wii», уверяя, что симулятор поможет ему избавиться от хромоты, которой наградил его один из пациентов, напав на него и поранив ему колено.

– Ты слишком много времени проводишь скрючившись за компьютером, – заявила она. – Тебе нужно двигаться, но вытащить тебя в спортзал нереально. А вот «Wii» поднимет тебя со стула.

Она оказалась права. Даже слишком права, к сожалению. Хирург, оперировавший Тони, пожал бы ему руку, узнав, как много времени он теперь проводит, прыгая по гостиной и играя в теннис, боулинг и гольф. Или сражаясь против странно одетых кроликов. Впрочем, Тони почему-то был уверен, что по накалу эмоций ее одобрение не сравнится с негодованием редакторов журналов, которым он задерживал заказанные статьи.

Тони уже собирался уничтожить главного кролика, устроившего перестрелку на улицах Парижа, когда его прервал звонок домофона, установленный Кэрол между подвальной квартирой и его жилищем.

– Я знаю, что ты дома, потому что слышу, как ты скачешь, – затрещал ее голосом домофон. – Можно войти? Или ты слишком занят, изображая из себя Рафаэля Наддала?[2]

С мимолетным сожалением Тони отступил от экрана и нажал на кнопку, открывающую дверь. Кэрол появилась, когда он уже убрал джойстики и наполнил два стакана минералкой. Взяв свой стакан в руки, Кэрол скорчила недовольную гримасу.

– И это все, на что ты способен? – скептически спросила она.

– Да, – ответил Тони. – Мне нужно поддерживать положительный водный баланс. – С этими словами он прошел вслед за ней в гостиную, после игры все еще тщательно взвешивая каждый шаг.

– А мне не нужно. У меня был паршивый день, и я заслужила стаканчик. – Кэрол остановилась.

Тони прошествовал дальше.

– Ты пришла ко мне, прекрасно зная, что я хочу помочь тебе бросить пить. Твои поступки противоречат твоим словам. – Посмотрев на нее через плечо, он улыбнулся, сводя на нет резкость своих слов. – Пойдем сядем и поболтаем.

– Ты ошибаешься, – сердито буркнула Кэрол и плюхнулась на диван напротив его кресла. – Я пришла, потому что мне надо с тобой поговорить, а не потому, что в глубине души мне не хочется пить.

– Могла бы пригласить меня к себе. Или назначить встречу там, где подают алкоголь, – заметил Тони. Выдумывать аргументы было на редкость скучно, но Тони только так умел показать Кэрол, что заботится о ней, – внушая, что для счастья выпивка ей совсем не нужна.

– Тони, сжалься! – всплеснула руками Кэрол. – Мне и правда нужно с тобой поговорить, и это важно. – Похоже, она говорила серьезно.

И это было еще одной причиной, по которой ей следовало бросить пить. За тягой к спиртному у Кэрол таилось многое другое – например, желание поделиться с ним чем-то интересным или рассказать, как прошел тяжелый день. Но понять, что именно у нее на душе, Тони становилось все труднее. И это его мучило. Откинувшись в кресле, он улыбнулся. Свет от стоящей рядом настольной лампы падал ему на лицо, и его голубые глаза сверкали особенно ярко.

– Ну ладно. Я прекращаю изображать из себя докучливого друга и превращаюсь в заинтересованного коллегу, – сказал он. – Твой визит, случайно, не связан с вызовом к новому начальнику?

– Угадал с первой попытки, – сардонически усмехнулась Кэрол и вкратце описала Тони ультиматум, который предъявил Джеймс Блейк ее команде. – Все это похоже на какой-то бред. – Обычно спокойная Кэрол была явно расстроена. – Представляешь, мы теперь целиком зависим от того дела, которое подкинет нам судьба в ближайшие три месяца. Мне что, молить небеса ниспослать нам серию смачных убийств, только чтобы моя группа могла продемонстрировать свои таланты? Или, может, мне сфабриковать улики и раскрыть парочку особенно заковыристых «висяков»? К нашей работе нельзя применять эту чертову методику изучения трудовых движений![3]

– Нельзя, – согласился Тони. – Но никто ее к вам и не применяет. Ясно, что Блейк уже все решил, а этот испытательный срок – фуфло. И именно по тем причинам, которые ты уже изложила. – Тони почесал голову. – Думаю, ничем хорошим это не кончится. Так что в любом случае можете работать как вам хочется, все равно ничего не изменить.

Плечи Кэрол поникли. Но, обращаясь за советом к Тони, она знала, что ничего, кроме правды, от него не услышит. Начни они врать друг другу, и доверие, фундамент которого вместе возводили долгие годы, рухнет быстрее, чем опадает передержанное в духовке суфле. А учитывая, что ни у того ни у другой больше нет близких друзей, позволить себе уничтожить дружбу они никак не могли.

– Боюсь, ты прав, – вздохнула она и сделала большой глоток. – Но это еще не все, – уставившись в стакан, призналась она. Густые пряди скрывали от Тони ее лицо.

Прикрыв на секунду глаза, Тони потер переносицу.

– Он велел тебе отказаться от моих услуг, – сказал он.

Пораженная его проницательностью, Кэрол тут же выпрямилась и удивленно уставилась на своего друга:

– Откуда ты знаешь? Блейк что, разговаривал с тобой?

– Это было не обязательно, – покачал головой Тони.

– Он не стал с тобой разговаривать, – поняв, в чем дело, закивала Кэрол. – Я представила тебя ему, а он даже не подал тебе руки.

– Что я понял так: я не вхожу ни в его планы, ни в его бюджет, – улыбнулся Тони. – Да ты не переживай, у нас в стране полно начальников полиции, которым я все еще кажусь пригодным для службы.

– Да я не о тебе беспокоюсь, а о себе. И своей команде.

Тони беспомощно развел руками.

– Сложно спорить с человеком, который помешан на экономии и урезает все что только можно. Ты, Кэрол, и сама знаешь – я не самый дешевый специалист. А у вас сейчас полно своих собственных профайлеров. Твое начальство, видно, решило последовать примеру американских коллег – натаскивать копов в психологии, а не обращаться к экспертам вроде меня, которые ничего не понимают в тонкостях патрулирования улиц.

Только Кэрол, достаточно хорошо изучившая Тони, смогла уловить в его словах еле заметную иронию.

– Зато за эти деньги мы получаем соответствующее качество, – заметила она.

– Среди ваших профайлеров есть неплохие спецы, между прочим.

– Откуда тебе знать?

Тони усмехнулся:

– Просто я один из тех, кто их натаскивает.

– Ты никогда мне об этом не рассказывал. – Кэрол потрясенно смотрела на него.

– Ну, это как бы конфиденциальная информация.

– А почему сейчас раскололся?

– Потому что тебе придется работать с одним из таких профайлеров, и ты должна знать, что их обучали самые опытные и квалифицированные эксперты. Я не только о себе. С ними работают и мои коллеги. И этим молодым и талантливым копам не приходится отвлекаться на то, чтобы работать с пациентами, назначать лечение и следить за процессом выздоровления. Они сконцентрированы на одном-единственном аспекте психологии, а поскольку ребята они очень даже неглупые, тебе имеет смысл дать им шанс. Не стоит отвергать их только потому, что они – это не я. – За его словами крылся подтекст, ясный обоим. Как ни жаль было Тони, он понимал, что сейчас не время напоминать Кэрол об их взаимоотношениях, хоть они и помогали им в работе.

Кэрол прикрыла глаза рукой, словно их слепило солнце.

– Блейк вел себя как последняя сволочь, – поделилась она. – Намекал, что, если я привлекаю тебя как консультанта, значит, я насквозь коррумпированная тварь. Он знал, где я живу, и представил все так, будто я не просто снимаю у тебя квартиру, а мы тут вместе проворачиваем какие-то грязные и тщательно скрываемые делишки. – Отвернувшись, Кэрол отпила еще воды.

Оставалось непонятным, по какой причине Блейк, назначенный на столь высокий пост, вдруг наехал на одного из лучших полицейских участка, даже не дав себе труда лично убедиться, чего стоит Кэрол. Он знал ее болевые точки и не смог бы унизить и расстроить Кэрол больше, даже если бы предварительно обратился за советом к самому Тони. Будь на месте Тони и Кэрол другие люди, то любой, кто заподозрил бы между ними любовную близость, наверняка бы не ошибся. На самом деле эмоциональная связь, возникшая между ними начиная с первых дней совместной работы, никогда не переходила в физическую. Тони не стал скрытничать и сразу сообщил Кэрол, что все его предыдущие попытки завязать близкие отношения с женщиной терпели фиаско из-за импотенции. А у Кэрол хватило ума понять, что ей не стоит пытаться спасти его. Но, несмотря на негласное решение держать чувства в узде, иногда сила их притяжения друг к другу доходила до такой степени, что казалось, Тони вот-вот преодолеет страх унижения, а Кэрол – боязнь того, что в случае неудачи не сможет скрыть разочарования. Но всякий раз на их пути возникали непредвиденные обстоятельства, притом обстоятельства – учитывая, что по долгу службу они постоянно сталкивались с жестокостью мира, – от которых так просто не отмахнешься. Тони до конца жизни будет помнить тот страшный случай, когда Кэрол, расслабившись под его влиянием, чуть ослабила бдительность, что привело к ужасающим последствиям. Какое-то время ему казалось, что она уже никогда не выберется из едва не поглотившей ее непроглядной бездны кошмара. То, что в конце концов ей это удалось, Тони вовсе не считал своей заслугой. Из темной пучины отчаяния ее вытащила работа, которая для Кэрол значила почти все. Тони всерьез сомневался, что Блейк знает что-нибудь об их жизни, но, очевидно, его это не интересовало – зато новый шеф охотно использовал против Кэрол подхваченные то тут то там слухи. Мерзость какая!

– Тупая сволочь, – сказал Тони. – Ему с такими, как ты, надо дружить, а не ссориться. – Он чуть улыбнулся. – Не то чтобы на свете было много таких, как ты.

Кэрол поудобнее устроилась в кресле. Наверное, жалеет, что не курит, подумал Тони, – было бы чем занять руки.

– Может, мне и впрямь пора от тебя съехать. В конце концов, мы же оба знали, что это не навсегда. Что я просто поживу тут, пока не решу, хочу ли надолго вернуться в Брэдфилд. – Кэрол дернула плечом. – Пока не решу, хочу ли оставаться копом, – добавила она.

– Ну, ты, похоже, и то и другое уже решила, – ответил Тони, стараясь не показать, как сильно расстроили его слова Кэрол. – Неудивительно, что тебе хочется обзавестись собственным домом.

Там и места будет побольше, и вообще. Правда, не думай, что я поддерживаю эту твою инициативу, – криво усмехнулся он. – Я, знаешь ли, уже привык, что могу в любое время стащить у тебя пакет молока.

– Вот, значит, кто я для тебя? – горько улыбнулась Кэрол. – Поставщик молока?

Повисла долгая пауза.

– Хорошо бы, если бы все сводилось к молоку, – наконец заговорил Тони. – Это бы многое упростило и для тебя, и для меня. – Он вздохнул. – Кэрол, я совсем не хочу, чтобы ты съезжала. Особенно теперь, когда мы больше не будем вместе работать. Если мы и жить будем отдельно, то вообще перестанем встречаться. Ты сама знаешь, я не очень умею проявлять инициативу в общении, а ты вечно горишь на работе. Ну так что? – Он поднялся на ноги. – Может, опрокинем по рюмашке?

Облизав жирные пальцы, Гэри Хэркап вытер их о джинсы. Пицца остыла уже часа три назад, но он этого даже не заметил. Он ел по привычке; ел, чтобы сделать перерыв в работе; ел, потому что рядом была еда. Качество еды его при этом не интересовало. Гэри был счастлив жить в мире, где круглые сутки семь дней в неделю к его дверям доставляли любую снедь. Всего пара щелчков мышки, и его холодильник забит пиццей, а также китайскими, индийскими и тайскими блюдами. Бывали дни, когда Гэри вставал из-за компьютера, только чтобы сходить в туалет и открыть дверь курьеру.

В среде, где вращался Гэри, такое поведение никому не казалось странным. Большинство знакомых Гэри жили примерно так же. Иногда им приходилось выползать на свет божий, чтобы встретиться с заказчиками, но, если этого можно было избежать, они оставались дома. Будь они отдельным видом, непременно вымерли бы через пару десятков лет.

Гэри обожал компьютеры. Ему нравилась виртуальная реальность, нравилась возможность бродить по миру, путешествуя сквозь время и пространство, не покидая своей тесной, замызганной и уютной берлоги. Он любил решать запутанные задачки, которые подкидывали ему заказчики, хотя и в его жизни случилась пара неприятных эпизодов, когда ему не удавалось справиться с заданием.

Взять хотя бы вот эту работенку, что подкинули копы из Уэст-Мерсии. Отследить местонахождение определенных компьютеров было нетрудно, но требовало серьезных математических расчетов. Обычно в таких случаях Гэри вводил информацию, запускал программы и ждал результата. С такой работой и пятилетний малыш справится.

Гораздо сложнее было разобраться с разрозненными осколками удаленных файлов. Найти крошечные фрагменты, понять, где им место, и соединить, словно кусочки разломанной головоломки. Вот это – дело, достойное настоящего профессионала. Быстро оценив масштаб работы, Гэри был вынужден признать, что его программы с ней не справятся. Тут нужен был софт покруче, а Гэри как раз знал, где его достать. Он уже много лет работал в сумеречной сфере компьютерных технологий и знал многих своих коллег. Конечно, окажись он с ними на соседних сиденьях в поезде, он бы их не узнал, но зато ему были известны их никнеймы и идентификаторы. Сегодня ему нужен был Уоррен Дэви, человек, для которого практически не существовало невыполнимых заданий. Среди асов виртуальной вселенной Уоррен считался лучшим из лучших. С Уорреном Гэри познакомился сто лет назад, когда и Интернета как такового не существовало. Тогда подростки вроде них могли общаться только на конференциях, заполненных хакерами, фрикерами[4] и ботанами. С точки зрения Гэри, Уоррен был крутым мужиком.

Быстренько отправив ему мэйл, Гэри собрался в душ. Он не мылся уже пару дней и заметил, что начал чесаться, особенно там, где кожа долгие часы соприкасалась с компьютерным креслом. Когда он вернулся за компьютер, одетый в чистые трусы и футболку, в почте висело новое сообщение. На Уоррена всегда можно положиться, подумал Гэри. Он не только один из самых умных парней в их сфере, но еще и один из самых великодушных. Именно благодаря Уоррену, поделившемуся с ним кое-каким софтом, Гэри имел свободный доступ к чужой личной информации.

«Рад тебя слышать, Гэри. Я тут торчу на Мальте, налаживаю одной конторе систему безопасности. У меня есть на примете программка, которая тебе поможет. Тебе я ее уступлю по себестоимости. Называется прога «Равель», можешь скачать ее с сайта DPS. Логин – TR61UPK. Счет пришлем в конце месяца, как обычно. Как ты совершенно верно заметил, у SCHEN вот-вот выйдет кое-что покруче, но тебе эта прога обошлась бы раза в три дороже «Равеля». Насколько мне известно, программа SCHEN есть на бета-тестинге у Брэдфилдской полиции, так что поговори с копами из Уэст-Мерсии, может, удастся получить ее, как только она начнет стабильно работать.

Удачи с охотой».

Гэри радостно показал экрану два больших пальца. Теперь-то ему будет что показать Паттерсону. Уоррен опять ему здорово помог. Но хоть Уоррен и был крутой спец, его представления о работе подразделений полиции отличались редкой наивностью. О чем бы там ни договорились SCHEN и Брэдфилдская полиция, Уэст-Мерсии от этого ничего не светит. В этом Гэри был уверен. SCHEN славились скрытностью и не любили раскрывать свои козыри. Гэри уже много лет за ними наблюдал. Он даже знал, кто скрывается за никнеймом Гексадекс, но близко никогда с ним не общался. За прошедшие годы этот парень разработал несколько зубодробительных аналитических программ и заключил какое-то соглашение с брэдфилдскими копами – те всегда первыми получали на тестирование софт от SCHEN, направленный в первую очередь на борьбу с преступностью.

Гэри вздохнул. Ему никогда не хватало того самого воображения, что обеспечило SCHEN гигабаксы, а Уоррену – мегабаксы. Зато у него есть постоянные и надежные клиенты, которые даже не догадываются, что он – вовсе не самый крутой спец в своей области. И благодаря хорошим чувакам вроде Уоррена они никогда об этом не догадаются.

Дэниел Моррисон сидел скрючившись перед компьютером. Голубые глаза мрачно смотрели на монитор, полные губы кривились в недовольной гримасе. Какая же чертовски скучная у него жизнь! Родители – вылитые динозавры, папаша вообще ведет себя так, будто они до сих пор торчат в каменном веке, когда все только и делали, что ходили на футбольные матчи и слушали пластинки. Пластинки, мать вашу! Ну да, некоторые записи очень даже ничего, но только не то дерьмо, что постоянно крутит отец. А как он говорит о девках! Дэниел закатил глаза и откинул голову назад. Как будто они невинные куколки, не иначе. Интересно, папаша хоть что-нибудь знает о девчонках XXI века? Нет, решил Дэниел. Если бы знал, его крошечный мозг тут же взорвался бы.

Дэниел готов был биться об заклад, что любая девчонка из его тусовки уже забыла о сексе больше, чем его тупой отец когда-либо знал. Когда он начинал нести бред про «уважение» и «ответственность», Дэниел не знал, плакать ему или смеяться. Ну да, может, Дэниел еще и не дошел до последней стадии, но он к ней уже приблизился! И у него всегда были наготове презервативы, разноцветные и с ароматами, так что он не окажется в итоге с орущим младенцем на руках. Нет уж, спасибо, не надо. Он пытался сказать отцу, что знает, что делает, но старик его даже не слушал. Да он до сих пор не отпускает его с пацанами в клубы и на концерты! Говорит, туда Дэниелу можно ходить только с ним вместе. Как будто Дэниел хоть где-нибудь согласится появиться под ручку со своим занудой-папашей. Как же. Щаз.

Мать обычно разрешала ему делать все что угодно, но в последнее время и она стала вести себя совсем как отец. Только и знает, что зудеть про уроки, целеустремленность и прочее дерьмо. Дэниел никогда не заморачивался домашкой. Он и так, без всяких усилий, оказывался в числе лучших учеников. Сейчас, когда на носу были экзамены, стало чуть труднее, но все равно учеба давалась ему легче, чем остальным ребятам, что часами корпели над учебниками.

Все равно ему эти экзамены на хрен не сдались. Дэниел уже знал, в чем его призвание. Он станет самым блестящим комиком своего поколения. Он будет смешнее, остроумнее и язвительнее «Маленькой Британии», «Гэвина и Стейси» и «Пип-шоу», вместе взятых. Он откроет в комедии такие грани, каких никто никогда не видел. Все его дружки в один голос твердят, что прикольнее Дэниела никого в жизни не слышали. Если рассказать родителям о его плане, они только посмеются. В плохом смысле. Вот вам и их вечное: «Мы всегда будем тебя поддерживать». Ага, как же, как же.

Устало вздохнув, Дэниел откинул с глаз тяжелую челку и залогинился в «Ригмароле». В это время дня ему обычно удавалось поговорить с КК – они уже пару месяцев как стали приятелями. КК был клевый чувак, и он считал Дэниела уморительно смешным. И, хоть КК был обычным подростком, как и все в их тусовке, он знал пару ребят, которые крутились в телевизионном мире. Он пообещал Дэниелу устроить ему встречу с нужными людьми, которые помогут ему стать настоящей звездой. Дэниел был достаточно умен, чтобы не давить на КК, и это явно сработало. Скоро они встретятся, и жизнь Дэниела наконец-то изменится. Все это время он прозябал в темноте, но еще чуть-чуть, и на него прольются лучи славы.

Ради этого он даже готов был смириться с некоторыми странностями в поведении КК. Вот недавно, например, он вдруг начал трындеть про какие-то секреты. Они сидели в привате, и КК все бубнил про то, что знает тайны Дэниела. Знает, кто он такой на самом деле. «Т-ко я знаю кто ты т-й», – написал он. И повторял это снова и снова. Как будто Дэниел сам не знал, кто он такой. Как будто у КК был доступ ко всем его мыслям. Дэниела это все немного напрягло. Ну да, он много чего рассказал КК – о себе, о своих мечтах, о своей цели добиться славы. Ну и что? Это еще не значит, что он теперь знает все его секреты.

Впрочем, если КК поможет ему выйти на нужных людей, пусть говорит все, что ему вздумается, решил Дэниел. Когда про Дэниела будут писать в Сети и показывать по ящику, это все будет совершенно не важно.

Дэниелу даже в голову не пришло, что он прославится по совсем другому поводу.

8

Неделю спустя.

Внимание, с каким Альвин Амброуз изучал протоколы опроса свидетелей по делу Дженнифер Мейдмент, не ослабевало, хотя делал он это уже в третий раз. Опрашивали всех – школьных приятелей, учителей, ребят, с которыми она общалась в Сети. Полицейские наведывались в гости к ее друзьям по «Ригмароль» – в Дорсет, Скай, Гэлвей и даже маленький городок в Массачусетсе. Их реакция на известие о смерти Джен колебалась от ужаса до полнейшего ужаса. Амброуз уже дважды внимательно, ни на секунду не отвлекаясь, перечитал протоколы в надежде уловить малейшее несоответствие в показаниях или крошечную деталь, способную дать новый толчок расследованию. Пока его глаз ни за что не зацепился.

Полицейским, проводившим опросы, была дана инструкция расспрашивать про таинственного ZZ, однако и это ни к чему не привело. ZZ засветился только на «Ригмароль»; о нем ничего не знали ни родственники, ни учителя, ни друзья Джен, незнакомые с социальной сетью «Ригмароль». Но даже те, кто общался с ZZ онлайн, не сообщили полиции ничего сверх информации, полученной из переписки Дженнифер. ZZ проник в круг ее друзей, ухитрившись при этом сохранить инкогнито. Альвина это приводило в бешенство.

На его стол упала чья-то тень, и, подняв голову, он увидел Шами Патель, стучащую в воображаемую дверь.

– Тук-тук, – сказала она с неловкой улыбкой.

Раз уж она решилась его отвлечь, значит, дело не терпело отлагательства. Кроме того, на Шами с ее женственной фигурой и аккуратной прической каре всегда было приятно посмотреть. А это можно сказать далеко не обо всех сотрудниках управления. Амброуз махнул рукой в сторону стоящего рядом шаткого раскладного стула.

– Присаживайтесь, – предложил он. – Как там дела у Мейдментов?

Придя к выводу, что если кто и даст хоть какую-нибудь зацепку для следствия, то это родители убитой девочки, Амброуз первым делом прокачал по своим каналам Патель – опросил приятелей из участка в Уэст-Мидлендсе, откуда ее перевели. Он хотел удостовериться, что Шами не пропустит ни крохи важной информации. Источники быстро его успокоили. Они все, как один, сошлись во мнении, что Патель – лучший коп-психолог за все время существования их участка.

– Она реально помогает семьям, а не просто держит людей за ручку, – заметил один из его знакомых. – Мы не ожидали, что она от нас уйдет. И к кому! К вам, болванам!

Усевшись, Патель положила одну красивую ногу на другую. Совершенно некокетливо, с сожалением отметил Амброуз. Он вообще-то был верным мужем, но все равно – любому мужчине приятно знать, что с ним хотят пофлиртовать.

– Мейдменты? Измучены, – ответила Шами. – Выглядят так, будто впали в спячку, чтобы сохранить остатки сил. – Она уставилась на свои руки. – Я такое уже раньше видела. Скорее всего, когда этот период пройдет, они будут винить во всем нас – больше некого. Так что, пока не найдем убийцу Дженнифер, будем получать от них шишки.

– Вот только у нас с его поисками как-то не очень, – вздохнул Амброуз.

– Да, я слышала. А криминалисты что? Ничего не нашли?

Амброуз пожал могучими плечами, отчего рубашка на спине опасно натянулась.

– Кое-какие улики есть, но никаких зацепок они не дают. И засадить подозреваемого за решетку, если он вдруг у нас появится, они тоже не помогут. Мы еще ждем результатов обработки компьютера Дженнифер, но у нашего спеца с каждым днем все меньше надежды вытянуть из него что-нибудь путное.

– Так я и думала. – Слегка нахмурившись, Патель прикусила губу.

– А вам удалось узнать что-то новое у родителей? Поэтому вы пришли?

– Нет, – затрясла головой девушка, – к сожалению, нет. Просто я… – Она замялась и поерзала на стуле. – В общем, у меня есть друг, он служит детективом-констеблем в Уэст-Мидлендсе. Джонти Сингх.

Так вот почему Шами Патель вдруг решила перевестись к ним в Вустер, понял Амброуз. Наверняка у этой милой индусской девушки были консервативные родители, которые уже сосватали дочку за какого-нибудь хорошего мальчика-индуса. А она взяла и влюбилась в сикха. Либо ее родители это обнаружили и выгнали ее из дома, либо она сама уехала, пока чей-нибудь любопытный взор не засек их с Джонти в заднем ряду кинотеатра. Теперь, переехав в Вустер, она, наверное, может жить более-менее спокойно и не оглядываться каждую секунду через плечо.

– Ага, – осторожно произнес Амброуз, не понимая, к чему она клонит.

– Помните прошлогоднее дело в Брэдфилде, когда убили футболиста, а потом во время матча заложили бомбу?

Как будто такое можно забыть. Тридцать семь человек погибли и сотни были ранены в результате взрыва бомбы, спрятанной в корпоративных банкетных палатках. Несчастье произошло во время матча высшей лиги на стадионе «Виктория» в Брэдфилде.

– Помню.

– Джонти тогда был в самой гуще событий, он работал над этим делом еще до взрыва. Один из первых подозреваемых был его старым другом.

Во время расследования он познакомился с парнем из брэдфилдского отдела по расследованию особо тяжких преступлений, Сэмом Эвансом. Они до сих пор общаются. Короче говоря, я пожаловалась Джонти, как мы все тут роем землю в связи с убийством Дженнифер и ничего не можем добиться. Я знаю, что это запрещено, но он ведь тоже коп, он все понимает и будет держать язык за зубами…

– Это совершенно не важно, – успокоил ее Амброуз. Он доверял ей. – И что же вам сказал этот ваш детектив-констебль Сингх?

– Что брэдфилдский отдел по тяжким преступлениям работает с профайлером, который чуть ли не чудеса творит.

Амброуз попытался сдержать гримасу разочарования, но она не укрылась от зоркого глаза Патель.

– Этот эксперт, он, похоже, и в самом деле суперпрофессионал, – заторопилась, затараторила она. – Сэм Эванс говорил Джонти, что он спас жизнь многим людям и раскрывал такие запутанные дела, на которых полиция себе все зубы поломала. Он то, что нам нужно, сержант.

– Босс считает все это профайлерство большим надувательством, – пророкотал Амброуз.

– А вы? Вы сами как к этому относитесь?

– Когда я буду тут всем заправлять, тогда и обзаведусь своим мнением, – улыбнулся Амброуз. – А пока оно никому не интересно.

– Но вы хотя бы поговорите с Сэмом Эвансом из Брэдфилда, – явно расстроившись, попросила Шами. – Может, ему удастся вас убедить?

Амброуз уставился на заваленный бумажками стол. Его кулаки, лежащие на стопках документов, были похожи на огромные камни. Амброуза меньше всего привлекала мысль предпринимать какие-либо шаги за спиной Паттерсона. Но иногда приходится выбирать обходной путь. Вздохнув, он потянулся за ручкой.

– Как, говорите, зовут этого профайлера?

При виде команды, уже собравшейся за столом и приготовившейся к утреннему совещанию, Кэрол испытала смешанные чувства. Конечно, она гордилась тем, что они выкладываются по полной, стремясь сохранить любимую работу, но ее гордость была окрашена печалью – она сильно подозревала, что все это впустую.

– Чего это с вами случилось? – спросила она, подойдя к кофемашине. – У нас что, часы перевели, а я и не заметила?

– Нет, шеф, просто мы любим держать вас в тонусе, – ответила Пола, пуская по кругу коробку с печеньем.

– Это-то мне и нужно. – Усевшись, Кэрол легонько подула на горячий кофе. Она не стала уточнять, что именно ей нужно – кофе или тонус. – Ну, с вечера какие-нибудь новости есть?

– Нет! Да! – одновременно воскликнули Кевин и Сэм.

– Так да или нет?

– Если бы этот парнишка был черным и жил с матерью-одиночкой в муниципальном доме, никто бы на него и внимания не обратил, – фыркнул Сэм.

– Но он не такой, и внимание все-таки обратили, – заметил Кевин.

– Это потому что белые представители среднего класса бьются в истерике, – презрительно бросил Сэм. – А парень наверняка просто тусуется где-нибудь с подружкой или просто сбежал от мамочки с папочкой, потому что приключений захотелось.

Кэрол с удивлением посмотрела на Сэма – самый амбициозный из всей команды, он обычно первым хватался за любой шанс выделиться, если это могло повысить его акции в глазах начальства и пойти на пользу карьере. Услышать из его уст рассуждения о классовой политике было все равно что включить телевизор и обнаружить, что имбецильные участники реалити-шоу обсуждают теорию относительности Эйнштейна.

– Никто не хочет мне объяснить, о чем вы тут говорите? – спокойно осведомилась Кэрол.

Кевин подтолкнул к ней стопку бумаг:

– Вот, из Северного округа пришло. Дэниел Моррисон, четырнадцать лет. Родители обратились в полицию вчера утром. Его не было всю ночь, и они, конечно, заволновались, но еще думали, что он просто удрал, чтобы доказать, что он уже взрослый.

Первым делом родители обзвонили друзей Дэниела, но ничего нового не узнали. Тогда они подумали, что сын, наверное, с кем-то, кого они не знают. Может, с подружкой, о которой он им не рассказывал.

– Логичное предположение, – откликнулась Кэрол. – Во всяком случае, в поведение типичного подростка вполне вписывается.

– Точно. Затем родители решили, что свяжутся с ним, когда он придет в школу – вчера утром. Но он и в школе не появился, тогда-то они и позвонили в полицию.

– Я так понимаю, поиски ни к чему не привели? Потому дело и подкинули нам? – Кэрол протянула руку, и Кевин передал ей распечатки.

– Именно. Он не отвечает на мобильный, не отвечает на письма в электронной почте, не заходит на «Ригмароль». Его мать заявила, что раз Дэниел так долго не показывался в Интернете, значит, его либо похитили, либо он умер.

– Либо просто не хочет, чтобы мамочка с папочкой нашли его в объятиях какой-нибудь красотки, – сердито буркнул Сэм.

– Не уверен, – медленно произнес Кевин. – Мальчишки обычно хвастаются своими достижениями в этой сфере. Никогда не поверю, чтобы он не рассказал дружкам о своих планах. А в наши дни подобный треп как раз и происходит в сетях типа «Ригмароль».

– Полностью согласна, – кивнула Кэрол. – Думаю, Стейси следует проверить, включен ли его мобильник, и если включен, то нельзя ли поточнее определить его местонахождение.

Крутанувшись на стуле, Сэм скрестил ноги.

– В голове не укладывается, – сказал он. – Богатенький мальчонка решил повеселиться, а мы с ног готовы сбиться, лишь бы его найти. Неужели мы настолько отчаялись, пытаясь доказать начальству свою незаменимость?

– Именно, – резко оборвала его Кэрол. – Стейси, проверь телефон. Пола, позвони в Северное отделение, узнай, какие у них новости, не нужна ли им еще какая помощь. Попроси, пусть пришлют нам протоколы допросов свидетелей. И, к слову сказать, Сэм, я считаю, что ты не прав. Если бы Дэниел был черным парнишкой из бедного квартала, чья мать-одиночка всерьез обеспокоилась его исчезновением, мы бы принялись за дело с таким же рвением. Уж не знаю, чем вызвана твоя болезненная реакция на эту тему, но больше я ничего подобного слышать не хочу, понял?

– Как скажете. – Кивнув, Сэм тяжко вздохнул.

Кэрол отложила бумаги в сторону и оглядела свою команду.

– Еще какие-нибудь новости? – спросила она.

Стейси кашлянула. Уголки ее губ были еле заметно приподняты. Видимо, у любого другого человека это означало бы улыбку в тридцать три зуба, подумала Кэрол.

– Я кое-что нашла, – объявила Стейси.

– Ну-ка, ну-ка, давай послушаем.

– Тот компьютер, что Сэм притащил из бывшего дома Барнсов, – начала девушка. – Я над ним всю прошлую неделю билась, – добавила она и заправила за ухо выбившуюся прядь. – Крайне поучительный опыт. Люди все-таки – редкостные идиоты. – Стейси нажала пару кнопок на клавиатуре лежащего перед ней ноутбука.

Сэм наклонился вперед. Его гладкое лицо выражало крайнюю заинтересованность.

– Ну, что ты нашла? Выкладывай!

Стейси щелкнула пультом, и на стене позади нее включился экран проектора. На нем высветился список из нескольких пунктов, в котором не хватало некоторых букв и слов. Еще пара кликов, и пустоты заполнились подчеркнутым текстом.

– Эта программка определяет, что должно быть на месте пропусков, – объяснила она. – Как вы видите, здесь пошагово описан план убийства Дануты Барнс, начиная с удушения и упаковки в пищевую пленку и заканчивая сбросом тела в реку.

– О господи, – присвистнула Пола. – Ты права. Он редкостный идиот.

– Это все очень мило, – заговорила Кэрол, – но любой приличный адвокат тут же заявит, что все это – не более чем совпадение. Может, муж просто описывал свои фантазии. Может, он книжку собирался написать.

– Все это верно, но только до тех пор, пока мы не найдем тело Дануты Барнс и не сравним обстоятельства ее смерти с теми, что указаны в плане, – возразил Сэм, не желая отказываться от дела, которое сам раскопал.

– Сэм прав, – заметила Стейси, не обращая внимания на гвалт, поднявшийся после его слов. – Поэтому следующий файл с компьютера покажется вам еще интереснее. – Нажав на пульт еще раз, она сменила картинку. На проекторе возникла карта Озерного края, затем сменившаяся рисунком озера Вествотер с указателями глубин водоема.

– Ты думаешь, она в Вествотере? – Поднявшись, Кэрол подошла поближе к экрану.

– Я думаю, что нам не помешает проверить это предположение, – ответила Стейси. – Судя по его списку, он планировал избавиться от тела в достаточно тихом и уединенном месте, до которого можно добраться на машине. Уаствотер отлично подходит под это описание. Домов тут мало, во всяком случае если судить по карте.

– А она не врет, – встряла Пола. – Я там как-то раз была. Мы с друзьями пару лет назад отправились туда на выходные, и кроме хозяйки гостиницы за все это время не встретили ни одной живой души. Я, конечно, люблю тишину и покой, но не до такой же степени!

– А у него ведь был каяк, – задумчиво произнес Сэм. – Я это еще по старому делу помню. Он, наверное, скинул тело с каяка, а потом спокойненько себе уплыл.

– Отличная работа, Стейси, – похвалила девушку Кэрол. – Сэм, свяжись с подводниками из Камбрии, попроси их прочесать озеро.

Стейси подняла руку:

– Имеет смысл связаться с географическим факультетом местного университета и спросить, нет ли у них доступа к «И-Ти-Эм-плюс».

– А что это? – спросила Кэрол.

– Огромный архив фотографий, сделанных со спутников. Формируется силами НАСА и Американской геологической службы. Нам они могут пригодиться.

– Они что, прямо из космоса могут тело найти? – удивилась Пола. – А я-то думала, круче просмотра родного телика в другой стране технологии уже не зайдут. А ты утверждаешь, что географы нашего университета могут заглянуть под воду со спутника? Слушай, Стейси, это уже чересчур. Чересчур.

– Нет, Пола, – закатила глаза Стейси. – Тело они, может, и не увидят. Но они приблизят камеры настолько, что заметят множество деталей, благодаря которым мы сузим поле поиска, то есть исключат те области, где точно ничего нет.

– Безумие какое-то, – буркнула Пола.

– Не безумие, а наука. В США географы одного университета заявили, что благодаря снимкам со спутника смогли выяснить предполагаемое местонахождение Усамы бен Ладена, – сказала Стейси.

– Не может быть.

– Я серьезно. Отличные ученые из Калифорнийского университета. Сначала они применили географические законы, разработанные для локализации распределения видов животных – теории трения пространства и островной биогеографии…

– Чего-чего? – вмешался Кевин.

– Теории островной биогеографии… В общем, сначала надо найти место, которое по всем критериям подходит для выживания определенного вида. Например, пещеры Тора-Бора. Если принять их за точку отсчета и нарисовать несколько концентрических окружностей, то чем дальше от центра, тем меньше шансов встретить место с аналогичными условиями. Другими словами, чем дальше Барнс уходил бы от основной позиции, тем ему становилось бы труднее – вокруг появилось бы больше людей, отнюдь не симпатизирующих убийце, и тело выбросить стало бы куда труднее. А теория островной биогеографии гласит, что вид всегда выбирает место, обеспеченное ресурсами. Если бы вам пришлось выбирать, на каком острове поселиться, вы бы предпочли остров Уайт острову Роколл.

– А при чем тут спутники? – нахмурилась Пола.

– С их помощью ученые определили возможные зоны нахождения бен Ладена. Затем проанализировали все известные факты: рост, состояние здоровья, требующее регулярного диализа, а следовательно, доступа к электричеству, необходимость хорошей охраны. Затем они изучили наиболее подробные спутниковые снимки и сузили поле поиска до трех зданий в одном конкретном городе, – терпеливо объяснила Стейси.

– Так почему же его до сих пор не поймали? – задал резонный вопрос Кевин.

– Я же говорю, они предположили, что он там, – пожала плечами Стейси. – А не точно знали, где он прячется. Пока они этого не знают, но только пока. С каждым днем спутниковые снимки дают все более подробную картинку. Сначала снимок охватывал область размером тридцать на тридцать метров, сейчас – полметра на полметра. Профессиональные аналитики могут многое разглядеть на этих снимках! Это как если бы гугл-улицы охватывал весь мир.

– Погоди, Стейси. Остановись. У меня от твоей науки уже голова трещит. Впрочем, если эти штучки нам помогут, я буду тебе по гроб жизни благодарна. Поговори со всеми этими спутниковыми чудаками, я не против, – сказала Кэрол. – Но пока давайте сконцентрируемся на том, чтобы привлечь к делу водолазов участка Камбрии. Какие-нибудь еще новости остались? – Встретив хмурые взгляды своих подчиненных, она получила ответ на этот вопрос. Кэрол терпеть не могла таких ситуаций. Им нужно было крупное дело – скандальное, грандиозное, выдающееся. Проблема заключалась только в одном: событие, о котором ее команда мечтает как о хлебе насущном, для кого-то обернется кошмаром наяву. Кэрол сама хлебнула достаточно горя, чтобы желать его кому-нибудь еще.

Но что им остается? Только смириться.

9

Даже буйный переходный возраст не сломил привычку Сета Вайнера делиться со своими родителями абсолютно всем. До сих пор у него ни разу не возникало желания скрыть хоть что-нибудь от обеих своих матерей. Ну да, иногда с одной бывало проще, чем с другой, это верно. Джулия отличалась практичностью и рациональным взглядом на мир. В кризисные моменты она никогда не нервничала и всегда готова была выслушать его до конца. Но вместе с тем она тщательно взвешивала свои решения и далеко не всегда вставала на сторону Сета. А Кэти была эмоциональной, нетерпеливой, склонной к поспешным выводам. Зато она всегда стояла за него горой. «Сет мой ребенок, – говорила она, – и я буду поддерживать его, невзирая ни на что, прав он или виноват». Впрочем, именно Кэти заставляла Сета твердо придерживаться определенных принципов, и на то, чтобы убедить ее пойти по пути наименьшего сопротивления, нечего было и надеяться. Но Сет ни разу не пожалел, что рассказывал им обо всем, включая самые постыдные свои поступки. Мамы все время повторяли ему, что между любящими и близкими людьми не должно быть никаких секретов.

Надо добавить, что Кэти с Джулией всегда внимательно выслушивали его вопросы и никогда не уходили от ответа, о чем бы он ни спрашивал, начиная с того, «почему небо голубое», и заканчивая тем, «из-за чего в Газе идет война». И отвечали основательно, не пытаясь отделаться общими фразами. Из-за этого Сету не раз приходилось ловить на себе удивленные взгляды не только приятелей, но и учителей. Он знал массу всяких любопытных вещей – просто потому, что в какой-то момент ему взбрело в голову задать очередной вопрос, а Кэти с Джулией ни разу от него не отмахнулись. Сет подозревал, что во многом это связано и с тем, что мамы никогда не скрывали о т него, как, собственно, получилось, что у него две мамы.

Сет уже и не помнил, когда ему стало ясно, что две мамы – вариант довольно необычный, совсем не похожий на другие семьи, в которых были мама и папа, или мама и отчим, или одна мама и куча дедушек, дядюшек и нянюшек. Любой ребенок считает свою семью нормой, потому что ему не с чем ее сравнивать. Но к первому классу школы Сет уже понимал, что его семья – не такая, как у всех. И не только из-за цвета кожи Кэти, на что другие дети, как ни странно, совершенно не обращали внимания. Однажды – Сет тогда учился в первом классе – забирать его из школы приехала Джулия. Обычно это делала Кэти, работавшая дома – она была дизайнером сайтов, но в тот день ей пришлось уехать на какую-то встречу, и Джулия отпросилась с работы пораньше, чтобы заехать за сыном. Она как раз помогала ему натянуть резиновые сапожки, когда у нее за спиной раздался голос Бена Роджерса.

– А вы кто? – спросил мальчик.

– Это мама Сета, – вмешалась Эмма Уайт, жившая с ними по соседству.

– Неправда, – замотал головой Бен. – Я видел маму Сета, и это – не она, – объявил он.

– Да нет, это – вторая мама Сета, – объяснила Эмма.

Бен воспринял это совершенно спокойно и тут же переключился на что-то еще. С тех пор семья Сета ни у кого не вызывала особого интереса, став просто частью ландшафта. Так все и шло до тех пор, пока Сету не исполнилось девять лет и он не увлекся футболом. В секции он познакомился с детьми, которые, в отличие от его друзей, не разделяли убеждения, будто иметь двух мам – вполне нормально.

Пара ребят постарше даже пытались использовать необычность семьи Сета как повод для насмешек и оскорблений. Но скоро обнаружили, что выбрали себе неподходящую мишень. Сет, казалось, был окружен ореолом неуязвимости. Все подколки он воспринимал удивительно добродушно. Побить его задиры не решались – слишком много у Сета было друзей среди других ребят. В конце концов невозмутимость Сета окончательно сбила драчунов с толку, и они решили выбрать себе жертву попроще. Но и тут он им помешал – Сет умел дать понять учителям, что затевается что-то нехорошее, при этом не становясь в глазах друзей стукачом. Короче говоря, с Сетом было хорошо дружить и бессмысленно враждовать.

Так, спокойно и без потрясений, он вступил в юность – добрый, целеустремленный и любимый всеми парнишка. Единственным недостатком Сета оставалось его вечное стремление быть лучше всех. Но Джулия с Кэти все равно жили затаив дыхание в ожидании неприятностей. Они вели себя так с того самого дня, когда выяснилось, что процедура оплодотворения прошла успешно и Джулия забеременела. Они выслушали кучу страшных предзнаменований от современных пророков, но Сет всем им назло рос хорошим, «легким» ребенком. Правда, «от животика» он орал – ровно один раз. Просыпаться по ночам перестал в совершенно невероятном возрасте семи недель; не болел ни одной детской болезнью, за исключением обычной простуды. Малышом Сет не устраивал истерик, пытаясь нащупать границы дозволенного: в тот единственный раз, когда он лег на пол и принялся колотить ногами, Кэти просто ушла, оставив его, красного от злости, возле полки супермаркета. Конечно, она ушла недалеко – спряталась за рядами коробок с хлопьями, но Сет этого не заметил. Ужас, охвативший ребенка при мысли, что мама его бросила, мигом отучил Сета капризничать. Конечно, иногда он канючил, как и все нормальные дети, но ни Джулия, ни Кэти не обращали на его нытье особого внимания, так что и эту манеру он в конце концов бросил.

Впрочем, была в его характере черта, благодаря которой он никак не тянул на звание идеального ребенка – Сет постоянно говорил. Рот у него открывался утром одновременно с глазами и закрывался, только когда мальчик ложился спать. Мир приводил его в перманентный восторг, и Сет не видел ни единой причины, почему бы не поделиться со всеми и каждым своими мыслями и планами на будущее; особенно он любил во всех подробностях пересказывать содержание виденного накануне фильма – чем банальнее фильм, тем лучше. Иногда Сет замечал, как его собеседники закатывают глаза, а на их лицах появляется выражение осоловелости, вызванное безнадежностью дождаться сути рассказа. Но Сета это ничуть не смущало. Он упорно доводил свою речь до конца, даже если Кэти, например, уже сидела, опустив голову на руки, и тихо стонала.

С другой стороны, могло быть и хуже. Обе его мамы давно пришли к выводу, что на друзей Сета его бесконечный треп вовсе не оказывает такого эффекта, как на них самих. И тихо радовались, что с переходным возрастом их чудесный сынок не превратился в угрюмого молчуна. При виде приятелей Сета женщины только вздыхали. Когда-то все эти сердитые немытые существа, считающие ниже своего достоинства разговаривать со взрослыми, были очаровательными смешными малышами и носились у них по всему дому, играя в ими же выдуманные шумные игры. В отличие от своих друзей Сет на пути к взрослой жизни миновал стадию недовольство всем и вся, и Кэти считала это чудом.

– Зато у него отвратительные музыкальные вкусы, – не раз сокрушалась Джулия, как бы в противовес всем достоинствам сына. Для нее оставалось загадкой, как Сет мог увлечься ранним гранжем[5]; она еще благодарила судьбу, что этот стиль не повлиял на его манеру одеваться.

– Могло быть и хуже, – всегда говорила ей Кэти. – Скажи спасибо, что он не фанатеет от мюзиклов.

Неспособность Сета хранить тайны привела к тому, что Джулия и Кэти спокойно относились к его прогулкам в Сети. Впрочем, не настолько спокойно, чтобы вообще отключить функцию родительского контроля, не говоря уже о дополнительных мерах безопасности, которые предприняла Кэти, сама создававшая сайты. Но мамы не имели привычки заглядывать сыну через плечо, хотя Кэти регулярно проверяла его страничку на «Ригмароль» на предмет появления подозрительных личностей.

Не то чтобы в этом ощущалась особая потребность – каждый вечер, усаживаясь ужинать, Сет говорил в основном о «Ригмароль» – с кем он общался, кто как реагировал на сообщения в твиттере, какие новые приложения скоро появятся.

Беда только в том, что человека, непрерывно ведущего прямой репортаж о своей жизни, вскоре перестают воспринимать как источник информации. Вот и сейчас Джулия и Кэти слушали Сета вполуха. Большая часть его рассказа терялась в общем словесном потоке, бурлившем вокруг кухонного стола. Когда Сет впервые упомянул приятеля с сайта с никнеймом Джей-Джей, Кэти запомнила это имя и проверила его страничку на «Риге». Он показался ей чудаковатым подростком, увлекающимся анализом стихотворных текстов песен «Перл Джем» и «Мадхани», полным тоски и уставшим от жизни. В общем, обычное дело, не о чем волноваться.

Так Джей-Джей стал частью фонового шума, сопровождавшего их быт. Его имя всплывало то тут, то там, и, когда Сет между делом сообщил мамам, что собирается вместе с Джей-Джеем пройтись в поисках редких записей по секонд-хендовым музыкальным магазинам, они ничуть не встревожились.

Когда привыкаешь к честности, даже в голову не придет, что тебе могут врать.

Отыскав через Гугл сайт агентства недвижимости Вустера, Тони нажал на кнопку «Новые объекты». Сотрудница агентства, с которой он общался, вела себя как его пациенты с маниакально-депрессивным психозом, причем в маниакальной стадии. Два дня назад она заверила его, что сегодня днем сделает фотографии дома и «буквально через час» загрузит их вместе с описанием особняка на сайт. Он долго собирался с духом, чтобы взглянуть на дом, который собирался продавать, ничего о нем не зная. Тони понимал, что, судя по тому, какую цену предложила агент, дом, скорее всего, окажется солидным. Но чего он не ожидал увидеть, так это огромную виллу эпохи короля Эдуарда из темно-красного кирпича с эркерными окнами, двумя террасами и грандиозных размеров входной дверью контрастного бледно-желтого цвета. В окнах виднелись тяжелые шторы, тщательно спланированный сад поражал пышной растительностью.

«Вам предоставляется уникальная возможность приобрести прекрасный фамильный особняк с видом на Гелувелт-парк, – сообщала крикливая реклама поперек экрана. – Четыре спальни, три гостиных, три ванных комнаты. Полностью оборудованная мастерская с подведенным электричеством!» Тони удивленно приподнял брови – для одинокого мужчины дом был просто гигантским. Может, его биологический отец любил вечеринки? Или просто ему нравилось демонстрировать всему миру свое богатство? Тони было очевидно, что Эдмунд Артур Блайт в средствах не нуждался.

Тони вдруг понял, что, продав дом, он и сам разбогатеет. На его счете и так уже лежали пятьдесят тысяч фунтов, полученных в наследство, но по сравнению с суммой, которую ему принесет продажа особняка, это была мелочь. Тони и представить себе не мог, что когда-нибудь получит в свое распоряжение такие деньги, а потому никогда не задумывался, как лучше ими распорядиться. Его собственные запросы отличались скромностью. Картин и скульптур он не коллекционировал, гоночных машин не водил, дорогих дизайнерских костюмов не носил. Он и в лучшие свои времена не любил путешествовать, а уж теперь экзотические страны с их чересчур жаркой погодой и вечным дефицитом воды потеряли для него всякую привлекательность, не говоря уж о том, что, прежде чем тебя пустят в самолет, заставят всю задницу исколоть иголками, проходя обязательную вакцинацию. Больше всего Тони любил делать то, за что ему платили, – лечить пациентов и составлять психологические профили преступников. Но, хочет он того или нет, скоро он станет очень богатым человеком.

– Я всегда могу раздать деньги, – громко произнес он вслух.

На свете есть немало благотворительных организаций, которые с удовольствием растратят на нужные дела любую сумму денег. Правда, подобная перспектива почему-то прельщала Тони куда меньше, чем он ожидал. Видимо, Синди Лопер была права, когда пела про то, что деньги все меняют. Тони с нетерпением обратил свое внимание на экран.

Всего один клик мышки отделял его от других фотографий дома. Палец Тони нерешительно затрепетал над кнопкой. Он совсем не был уверен, что готов смотреть эти снимки. Он принял обдуманное решение не лезть в жизнь мужчины, ответственного за половину его генов. Тони не хотел обнаружить, что тот, всеми уважаемый, уравновешенный человек, жил счастливой, полноценной жизнью; что его бросил человек, который мог сделать несчастного, забитого маленького Тони немного нормальней. Эксгумация этой правды не даст Тони ничего, кроме горькой обиды. Ребенок с матерью вроде Ванессы просто не мог не вырасти несчастным. И мать, и бабушка внушили Тони твердое убеждение, что он дурной по своей природе, бесполезный червяк, жалкое подобие человека. Став психологом, Тони узнал, что люди, с которыми в детстве обращались примерно так, как с ним, нередко вырастают в монстров. Именно тех монстров, профилированием которых он занимался на работе. Его объединяло с ними гораздо больше, чем могли предположить его знакомые, включая Кэрол. Они охотились на своих жертв; он охотился на них. Они составляли профиль жертв; он составлял их профили. Одни и те же стремления, одни и те же желания.

Если бы Блайт не исчез из его жизни, стремления Тони, возможно, были бы совсем другими. Но Тони не хотелось думать о том, к чему бы это привело. Так что он быстренько договорился о продаже дома по телефону и электронной почте, попросив адвоката Блайта прислать ключи прямо агенту. Адвокат, конечно, сделал вид, что ничуть не удивлен поведением клиента, но Тони знал, что он лукавит. Тони слишком хорошо понимал, что всю жизнь возводил стену между собой и мужчиной, который не захотел быть его отцом, и теперь не видел причин ставить свою хрупкую психику под удар ради того, кто решился признать сына только после смерти.

Но все равно где-то глубоко внутри него звучал голосок, твердивший, что когда-нибудь он может об этом пожалеть.

– Может, и так, – сказал вслух Тони. – Но сейчас я этим заниматься не стану.

Какое-то мгновение он обдумывал план отложить продажу дома, чтобы потом, когда будет готов, тщательно осмотреть то, что осталось от жизни Артура Блайта. Но он быстро отмел эту мысль. Скорее всего, он никогда не наберется духа это сделать, а хранить пустующий дом, когда столько людей нуждается в жилье, как-то аморально.

Разозлившись на собственную нерешительность, Тони закрыл сайт и взял в руки историю болезни одного из пациентов. Вот тут он мог принести пользу, это он умел – вмешиваться в жизни людей, чье поведение радикально отклонялось от того, что большинство считает нормой. Отношения с матерью дали Тони неоценимый опыт – он знал, как выглядит мир по ту сторону нормальности и какой представляется человеку жизнь, когда он смотрит на нее словно сквозь мутное стекло. Он знал, как тяжело повсюду чувствовать себя чужаком и как страшно жить в мире, чьи обычаи и правила так сильно отличаются от твоих, как непросто сохранить свой разум. С тех пор как Тони научился прикидываться обычным человеком, он понял, что в его силах помочь и другим, таким же покореженным жизнью. Многие из его пациентов уже шагнули за грань безнадежности, но некоторые еще поддавались «ремонту», после которого следовала реабилитация и возвращение к более или менее нормальному существованию.

От чтения его оторвал звонок телефона.

– Алло? – рассеянно сказал он в трубку.

Кэрол утверждала, что это его удивленное и подозрительное «алло» звучит так, будто он совершенно не ожидает, что пластиковая штука на столе вдруг затрезвонит и заговорит человеческим голосом.

– Все это напоминает мне поэму, которую я читала в школе, – говорила Кэрол. – Называется «Марсианин пишет письмо домой».

Человек на другом конце телефона явно сомневался, туда ли попал – услышь он эти рассуждения Кэрол, тут же бы с ней согласился.

– Это доктор Хилл? – уточнил он. – Доктор Тони Хилл?

– Да. Кто говорит?

– Детектив-инспектор Стюарт Паттерсон из полиции Уэст-Мерсии.

– Мы ведь с вами незнакомы, верно? – Тони предпочитал сразу прояснять этот вопрос – на лица память у него была хорошая, а вот на имена… Ему уже не впервой было беседовать с, казалось бы, незнакомым человеком, чтобы потом выяснить, что месяц назад они сидели рядом на каком-нибудь званом обеде.

– Нет. Мне сказали, с вами можно поговорить насчет профайлинга и всего такого прочего.

– Вы не ошиблись. – Сказав это, Тони скорчил гримасу телефону. – Кое-какой опыт в этой области у меня имеется.

– У нас тут есть одно дело, – сообщил Паттерсон. – И нам не помешала бы ваша помощь.

– Говорите, вы из Уэст-Мерсии? А это не там ли Вустер? – Теперь уже сам Тони слышал параноидальные нотки в своем голосе.

– Да-да, и графство, и одноименный город. Но убийство произошло на окраине города. А что, вы про него читали? Вы поэтому спрашиваете? – Слова вылетали из Паттерсона как из скорострельной пушки, но за его торопливой речью Тони сумел расслышать легкий акцент, похожий на дорсетширский, как в «Арчерах»[6].

– Нет-нет, просто хотел уточнить. География, прямо скажем, не мой конек, – ответил Тони. – Так что же у вас за дело, что вам понадобился человек вроде меня?

Паттерсон глубоко вздохнул.

– Жертва – четырнадцатилетняя девочка, над которой надругался убийца. Мы расследуем это дело уже больше недели, и пока никаких сдвигов нет. Все обычные шаги мы предприняли, но это ни к чему не привело. Понимаете, доктор Хилл, мы в полном отчаянии. Я бы закрыл дело, но не с такими же результатами! В общем, нам нужен свежий взгляд на это убийство. – Выпалив все это, Паттерсон умолк.

Тони не спешил с ответной репликой, чувствуя, что детектив сказал еще не все.

– Мне передавали, что вы именно тот человек, который может обеспечить нам этот самый свежий взгляд.

Паттерсон уже второй раз упомянул, что обратился к Тони по рекомендации. И, судя по всему, не по доброй воле, а по принуждению. Если бы с убийством вроде того, что описал Паттерсон, столкнулась Кэрол Джордан или другие детективы, с которыми работал Тони, они бы оборвали ему телефон уже через пару часов после обнаружения тела. Просто потому, что верили в эффективность его методов. А расследовать дело, когда тебя считают шарлатаном, чрезвычайно трудно. С другой стороны, в таких случаях не отделаться общими словами – понадобится подкрепленный уликами, солидный и достоверный профиль. А к основам основ обращаться всегда полезно.

Мысли Тони обратились к Вустеру. Во всем этом он видел руку Кэрол Джордан. Она не смогла заинтересовать его жизнью Блайта и решила вытащить в Вустер, подкинув интересное дело. Значит, считает, что, попав в город, он не удержится и сунет-таки свой нос в особняк.

– Не могли бы вы сообщить, кто именно посоветовал вам обратиться ко мне? – спросил Тони, заранее зная ответ.

– Понимаете, это довольно запутанная история, – прочистил горло Паттерсон.

– Я не тороплюсь, – заверил его Тони.

– Наша коллега из Отдела по работе с семьями погибших дружит с детективом из Уэст-Мидлендса. Во время расследования прошлогоднего взрыва этот ее друг познакомился с брэдфилдским детективом-констеблем, которого зовут Сэм Эванс. В общем, они тоже подружились, ходили вместе по ресторанам и пабам. Так вот, Эванс пел вам самые настоящие дифирамбы. Короче, мой детектив-сержант связался с детективом-констеблем Эвансом и взял у него ваш номер. – Паттерсон кашлянул. – Это детектив-сержант заставил меня вам позвонить. Говорит, пришло время нестандартных решений.

– А с главным инспектором Джордан вы не разговаривали? – Тони ушам своим не верил.

– Нет, с детективом Джорданом я незнаком. Он начальник Эванса? – спросил Паттерсон.

По тому, что коп принял Кэрол за мужчину, Тони сразу понял, что тот ничего не утаивает. Значит, Кэрол тут ни при чем.

– Какова причина смерти? – спросил Тони.

– Удушение. Он надел ей на голову полиэтиленовый пакет. Она не сопротивлялась, потому что предварительно ее накачали жидким экстези.

– Как вы это выяснили? Я полагал, что присутствие гамма-гидроксибутирата в организме определить невозможно, потому что в норме в крови содержится какое-то его количество.

– Но не так много. Тело обнаружили вскоре после смерти, так что сомнений у нас по поводу экстези нет, – добавил Паттерсон. – Мы, конечно, еще ждем результатов токсикологии, но пока что все указывает на то, что убийца вкатил ей такую дозу, что у бедной девочки не было никаких шансов.

– Вы сказали, он над ней надругался? – спросил Тони, одновременно делая пометки в блокноте.

– Располосовал ножом. Мясницким вроде как. Причем орудовал им прямо внутри тела жертвы, – ответил Паттерсон. – Так что скажете, док? Сможете вы нам помочь?

Отложив ручку, Тони поднял очки на лоб и потер переносицу:

– Пока не знаю. Вы не могли бы сбросить мне на почту фотографии места преступления и все ваши отчеты по делу? Я взгляну на них и завтра же утром вам позвоню. К тому времени я соображу, будет вам от меня польза или нет.

– Спасибо. Если все-таки решите нам помочь, вам придется сюда ехать? – осторожно спросил Паттерсон.

Бедняга уже прикидывает, потянет ли это его бюджет, понял Тони.

– Я должен увидеть место преступления своими глазами. Скорее всего, поговорить с родителями убитой мне тоже придется. За пару дней управлюсь. Останусь на одну ночь, максимум на две, – сказал он, прекрасно понимая заботы собеседника. Затем Тони продиктовал Паттерсону адрес своей электронной почты, записал его номер телефона и пообещал перезвонить завтра утром.

Положив трубку, Тони откинулся в кресле и закрыл глаза. Стоило ему дать добро на продажу дома Эдмунда Артура Блайта в Вустере, как ему тут же позвонили из полиции Уэст-Мерсии и попросили приехать. Многие знакомые Тони тут же решили бы, что это перст судьбы. Но Тони не верил в совпадения. У него было полно пациентов, которые считали любое совпадение откровением Божиим; Тони какое-то время читал лекции в университете и заклинал студентов не поддаваться искушению и не верить в эти фантазии. Как же он им говорил? «Со всеми нами случалось что-нибудь подобное. В отпуске, в удаленной деревушке, на пляже или в чудном семейном ресторанчике на берегу моря, который порекомендовали вам местные жители и который не указан в гиде «Лонли-плэнет». И вот сидите вы там и вдруг видите человека, который играет в футбол с вашим братом, или, к примеру, каждое утро садится с вами в автобус, или гуляет с собакой в том же парке, что и вы. И мы приходим в неистовый восторг, а по приезде домой рассказываем об этом «чуде» каждому встречному-поперечному: «Ты не поверишь, кого я встретил на отдыхе!» Но попробуйте на секунду задуматься. Представьте все те бессчетные минуты и часы каждого дня вашего отдыха, когда вы не встречали кого-нибудь знакомого. Или еще лучше: представьте все те бессчетные минуты и часы каждого дня, проведенного не в отъезде, а дома, когда вы не сталкиваетесь ни с кем из знакомых. Чисто математически шансы встретить знакомого дома и на отдыхе примерно равны. Наш мир – постоянно сужающаяся зона контакта, и с каждым прожитым годом наши шансы на эти, казалось бы, невозможные и судьбоносные встречи растут. Но они не судьбоносные, нет. Только если вас не преследует какой-нибудь псих – в таком случае немедленно выбрасывайте из головы все, что я вам только что сказал, и звоните в полицию.

Так что, когда ваши пациенты будут утверждать, что самые разные события на самом деле происходят, дабы явить им послание свыше или еще что-то в таком роде, помните – совпадения бессмысленны. Они просто случаются. Примите это как факт и не обращайте на них внимания».

Компьютер Тони пикнул, сообщив о новом письме. Видимо, детектив-инспектор Паттерсон не любит откладывать дела в долгий ящик. Выпрямившись в кресле, Тони открыл глаза и застонал.

– Принять и забыть, – вслух приказал он самому себе.

10

Поле понадобилось чуть меньше тридцати секунд, чтобы понять простую вещь – единственным, кто ждал появления их команды для расследования исчезновения Дэниела Моррисона, был начальник Северного отделения. Ей велели найти детектива-сержанта Фрэнни Райли, чтобы тот ввел ее в курс дела. Когда Пола добралась до участка и спросила первого встретившегося копа о Райли, тот пожал плечами и махнул рукой куда-то назад:

– Старикашка там, смолит.

В полиции Брэдфилда курение было запрещено уже много лет. Но у здоровенного детектива, на которого указали Поле, изо рта свисала незажженная сигарета. Судя по неприязненному взору темных глаз, которым коп наградил Полу, ему хотелось достать и зажигалку, но она помешала. Подойдя к нему поближе, Пола решила, что больше всего он похож на неудачника, которого отметелили коллеги по команде регби. Плохо вправленный нос, разные по размеру уши и отсутствие всякой шеи.

– Добрый день, я – детектив-констебль Макинтайр, – представилась она. – Пола Макин-тайр.

Фрэнни Райли замялся, но потом все же взял ее ладонь своей огромной лапищей. Хватка у него оказалась крепкая, а вот кожа – удивительно мягкая.

– Фрэнни Райли. А вы, видимо, из пресловутой команды гениев, да? Видно, наш босс совсем с катушек слетел. Тратит даром ваше время, а мы при этом выглядим полными имбецилами. – Он еще больше нахмурился. Казалось, между выпуклыми надбровными дугами и внушительными мешками под глазами совсем не осталось просвета. Интересно, задумалась Пола, он хоть что-нибудь видит?

– Будем надеяться, – ответила она.

– Чего-чего? – озадаченно склонил голову Райли.

– Говорю, буду очень рада, если все это окажется пустой тратой времени, и Дэниел Моррисон объявится живой и здоровый, да еще и славно оттянувшийся с какой-нибудь девчонкой. А вы не обрадуетесь? – Пола обворожительно улыбнулась и вытащила из кармана пачку сигарет. – Куда тут можно пойти покурить?

С крыши штаба Северного отделения полиции Брэдфилда открывался прекрасный обзор. Здание участка располагалось на самой вершине холма Кольери и обслуживало близлежащие районы. В ясный день с крыши можно было разглядеть как достопримечательности в центре, так и стадион «Виктория» и парки, со времен начала промышленной революции служившие городу легкими. Каким-то загадочным образом на крыше даже появилась автобусная остановка из плексигласа, под которой курильщики прятались от дождя и ветра. Скорее всего, в Брэдфилде не было второго такого места, где они могли предаваться своему пороку, наслаждаясь столь же живописным видом.

– Неплохо устроились, – заметила Пола, присаживаясь на узкую скамейку остановки. – Никто еще, случаем, о пропаже остановки не заявлял?

Райли хохотнул. Звук получился впечатляющий – как будто спустили воду в засорившемся унитазе.

– Как же! – Райли глубоко затянулся. Сигарета явно была для него чем-то вроде системы жизнеобеспечения для космонавта. – Босс ужасно боится высоты, так что никому до нас дела нет. Так чего вы от меня хотите, детектив-констебль Макинтайр?

– Я надеялась, что вы расскажете, какую работу уже провели по делу Дэниела Моррисона, – ответила Пола. – Чтобы я не дублировала ваши действия.

– А я думал, всякие элитные говнюки вроде вас именно так и работают, – хмыкнул Райли. – Начинают с самого начала, повторяют сделанные до них шаги, а потом приписывают себе все заслуги.

– Вы путаете нас с какими-то другими элитными говнюками, сержант, – отозвалась Пола и отвернулась, чтобы зажечь сигарету. Как только никотин добрался до мозга, она облегченно вздохнула.

Пола славилась умением склонять на свою сторону самых упрямых собеседников. Именно поэтому ее так и ценила Кэрол Джордан. Правда, Пола старалась особенно не задумываться над природой этого своего таланта, боясь запутаться, как пресловутая сороконожка. Вот и теперь она решила действовать без раздумий, как подсказывала интуиция.

– Я так понимаю, главный в этом деле – вы, – участливо улыбнулась она Фрэнни Райли.

– Соображаешь, – кивнул Райли. Пола видела, что он заметно расслабился.

– Но вы, кажется, особенно из-за Дэниела не переживаете. Думаете, он просто сбежал?

– Может, и не совсем сбежал, – пожал мясистыми плечами Райли. – Скорее приключений на свою задницу захотел. Как вы справедливо заметили, вернется он не сегодня завтра как миленький, да еще и на славу потрахавшись.

– Почему вы так думаете?

Райли злобно затянулся и тут же, не выдыхая, заговорил:

– Избалованный кусок дерьма он, вот почему. Мамочкин и папочкин обожаемый сыночек. Какой смысл ему сбегать, если дома все вокруг него так и пляшут?

Пола промолчала. По ее опыту, за пару дней после исчезновения ребенка сложно составить достоверную картину взаимоотношений в семье. Может, на первый взгляд Дэниел и в самом деле ни в чем не нуждался, но это не значило, что у него не было никаких проблем.

– А похищение вы исключили?

– При похищении родители с нами обычно не разговаривают, – ответил Райли. – Да и требование выкупа уже появилось бы. Кроме того, его папаша не из тех, у кого похищают детей. Он, конечно, богатый, но не настолько, чтобы заморачиваться с киднеппингом. – Докурив сигарету до самого фильтра, Райли решительно растоптал окурок ботинком.

– Когда его последний раз видели живым?

– Он учится в школе Уильяма Мэйкписа. – Зевнув, Райли вытащил из пачки очередную сигарету. – В понедельник после уроков поехал домой на автобусе – один. Правда, по соседству сидела пара ребят из параллельного класса. Они все сошли на Бэлветер-сквер. Те парни отправились в магазин компьютерных дисков, а Дэниел, по их словам, пересек площадь в противоположном направлении.

– К Темпл-Филдз? – По коже Полы побежали мурашки, и прохладный ветерок, дувший с вересковых пустошей, был тут ни при чем.

– Ага, туда.

– А потом?

– Ну, с обращением мы еще не выступали, поэтому и показаний пяти сотен бездельников, утверждающих, что видели его от Лендс-энда до Джон-о’Гротс[7], у нас нет, – пожал плечами Райли.

Он вышел из-под навеса и принялся изучать панораму города, видимо закончив свой рассказ. Пола уже сочла его ленивым козлом, когда Райли ее удивил.

– Я просмотрел записи видеокамер в центре города, – сказал он. – Те ребятишки не врали. Дэниел и впрямь пересек площадь и свернул в переулок, ведущий к Темпл-Филдз. – Повернувшись, Райли оценивающе взглянул на Полу. – Думаю, что это за место, вы знаете получше многих. Верно?

Пола сначала даже не поняла, что он имеет в виду. Намекает на ее ориентацию?

– Прошу прощения? – холодно осведомилась она, давая понять, что не позволит в своем присутствии разводить гомофобию.

– Ну, это ведь вы тогда оказались меж двух огней, когда в Темпл-Филдз провалили операцию под прикрытием?

Пола почти захотела, чтобы ее первое предположение оказалось правдой и Райли и впрямь имел бы в виду ее ориентацию. Тогда, в том лабиринте улиц и переулков, Пола чуть не умерла в вонючей комнатенке. А все из-за того, что убийца оказался умнее, чем предполагала полиция и даже Тони Хилл. Возвращение к нормальной жизни оказалось мучительным и страшным, и Пола не справилась бы без поддержки Тони. Даже и теперь, когда она более или менее пришла в себя, ее била дрожь при одной мысли, что все это – ее прошлое.

– Да, это я, – сказала она. – Я так понимаю, видеокамер в Темпл-Филдз до сих пор кот наплакал?

Райли показал ей большой палец, сопроводив этот жест утвердительным кивком.

– Плохо для бизнеса. Мы, конечно, называем Темпл-Филдз «голубой деревней» и делаем вид, будто там теперь все респектабельно и спокойно, ну там модные бары, гурманские рестораны и тому подобное, но мы-то с вами знаем, что там творится на самом деле. Все эти секс-шопы, шлюхи, сутенеры, наркодилеры – им камеры не нужны, как и их клиентам. Так что, как только Дэниел попал в Темпл-Филдз, считайте, мы его потеряли.

– А что насчет того, чтобы поискать его прямо там?

– Слишком много вариантов, – почесал живот Райли. – Да и людей на одного пропавшего подростка пришлось бы бросить целую толпу. Вы же знаете, как оно бывает. А гарантий – никаких. Может, он и впрямь там, лежит в чьей-нибудь квартире, упившийся вдрызг. А может, уже давным-давно поймал попутку и уехал куда подальше. Ничего мы этим не добьемся.

– Плохо, – проговорила Пола и, встав рядом с Райли, тоже уставилась на открывающийся перед ней вид. Где-то там, среди всех этих домов, были зацепки, объясняющие исчезновение Дэниела Моррисона. Впрочем, все эти дома с тем же успехом могли быть и где-нибудь в Исландии – все равно пользы от них сейчас ноль. – Очень плохо.

– Ну и что вы собираетесь теперь делать? – поинтересовался Райли. – Поговорите с его родными?

– Это от меня не зависит, – покачала головой Пола. – Лично я посоветую начальству подождать, пока не появится новая информация. Пока все выглядит так, что всю работу вы уже проделали.

Райли не скрывал изумления.

– Верно, – ответил он, безуспешно пытаясь казаться равнодушным. – Если к завтрашнему утру ничего не выяснится, мы, скорее всего, проведем вместе с родителями пресс-конференцию. Если что, я вас предупредил.

– Спасибо, сержант, – кивнула Пола и раздавила ногой сигарету. По пути к пожарной лестнице на другом конце крыши она чувствовала на себе взгляд Райли. Похоже, у нее появился новый друг. Ну что же, значит, день прожит не зря.

Тони оглядел переполненный зал. Они с Кэрол ходили в этот индийский ресторанчик на окраине Темпл-Филдз с того дня, когда начали сотрудничать. Несмотря на недавний ремонт и смену шеф-повара, он по-прежнему оставался лучшим в городе заведением, специализировавшимся на индийской кухне. Столики в помещении стояли так тесно, что Тони порой проявлял беспокойство за прочих посетителей ресторана – как бы их, бедных, не затошнило от их с Кэрол разговоров на довольно специфические темы. Впрочем, вскоре он убедился, что шум в зале не давал подслушать ни одну приватную беседу. И ресторанчик стал местом их регулярных встреч. Тони подозревал, что им с Кэрол обоим это местечко нравится еще и потому, что располагается на нейтральной территории – в запутанных дебрях их взаимоотношений этот фактор играл немаловажную роль.

Он бросил взгляд на часы, но, едва подняв глаза, увидел Кэрол, пробиравшуюся к нему через зал. Морозный вечер окрасил ее щеки румянцем, на фоне которого глаза прямо-таки сияли яркой голубизной. Густые светлые волосы уже пора было стричь – пряди отросли и растрепались. Если бы на него надавили, Тони, наверное, признал бы, что такая лохматость ему куда милее идеально выверенной геометрии свежей стрижки. Но пока никто давить на него не собирался, а уж Кэрол – в последнюю очередь.

С тяжелым вздохом опустившись на стул, она скинула пальто и протянула руку к запотевшей бутылке пива. Чокнулась с Тони и припала к горлышку.

– Вот теперь другое дело, – выдохнула она. – Пока сюда доберешься, от жажды помрешь.

– Что, удачный день на работе? – поинтересовался Тони, хотя и так уже знал ответ – Кэрол пригласила его сюда, намереваясь что-то отпраздновать.

– Думаю, да, – кивнула Кэрол. Возле их столика остановился официант, и они быстро, даже не глядя в меню, сделали заказ. – Похоже, у нас появилась зацепка в «висяке» четырнадцатилетней давности. – Кэрол рассказала об уликах, появившихся в деле Найджела Барнса. – А Стейси, похоже, удалось сузить поле поисков, так что подводники участка Камбрии согласились нам помочь. Я уже отправила туда Сэма. Будет на связи.

– Здорово. Раскроете дело – получите такие заголовки, что Блейк сразу перестанет капать вам на мозги.

– Не уверена. – Улыбка пропала с лица Кэрол. – Боюсь, он заявит, что конкретно этот «висяк» успешно расследовал бы любой другой коп. Но это не так. Большинство детективов, узнав, что Найджел Барнс переехал, на этом бы и остановились. Никто не стал бы так ковыряться в этом деле, как Сэм. Забили бы, и все. Но мои-то ребята не такие. Они особенные. Они мыслят нестандартно, не так, как все. Но типу вроде Блейка этого не объяснишь – все равно не поймет.

– Особенно учитывая, что он и не желает понимать, – добавил Тони.

– Точно, – ухмыльнулась Кэрол. – Ладно, не будем сегодня об этом думать, лучше отпразднуем событие. Все-таки наша команда на пороге очередного успеха.

– Вы молодцы, – заметил Тони. – Нелегко сообщать людям страшные новости об их близких, но вы хотя бы приносите в их жизнь какую-то определенность. Ну и убийц за решетку сажаете, а это тоже кое-чего стоит. Избитая, конечно, но все же истина. Вы говорите устами мертвых, как бы действуете от их имени. – Тони улыбнулся, и в уголках его глаз собрались морщинки. Он радовался, что вечер начался с позитивной ноты. Ему почему-то казалось, что все пройдет не так гладко.

Официант поставил перед ними тарелки с рыбой пакора и овощами, и они принялись за еду. Какое-то время тишину нарушало лишь звяканье вилок.

– Я даже и не знал, что так проголодался, – наконец довольно вздохнул Тони.

– Ты всегда так говоришь, – промычала Кэрол, дожевывая последний ломтик цветной капусты во фритюре.

– И это всегда так и есть.

– Ну а у тебя как день прошел?

– Счастлив сообщить, что, хоть Джеймсу Блейку я и не нужен, зато другим – еще как, – осторожно начал Тони. – Мне сегодня звонили, просили помочь в расследовании одного убийства. Похоже, я еще пользуюсь спросом.

– Здорово. Кто звонил? – Кэрол, казалось, искренне за него радовалась.

Но это ненадолго, подумал Тони.

– Детектив-инспектор Стюарт Паттерсон.

– Нет, не знаю такого, – задумавшись, покачала головой Кэрол.

– Из Уэст-Мерсии.

Удивление заглушило в Кэрол все прочие эмоции.

– Из Уэст-Мерсии? Ты что, едешь в Вустер? – В ее голосе послышались обвинительные нотки, появления которых Тони ждал.

– Куда вызвали, туда и еду. Я не напрашивался. Они сами меня позвали. – Тони не нравилось, что он говорит, будто оправдываясь.

– Но ты не обязан был соглашаться.

– Да, не обязан. – Он всплеснул руками. – Но в то же время обязан. Неужели ты не понимаешь! Как я только что сказал, мы – единственные, кто выступает на стороне мертвых.

– Извини. – Кэрол опустила голову. – Ты прав. Просто… Даже не знаю. Я пыталась поговорить с тобой о твоем отца, но ты меня заткнул. Не хотел даже думать об этом. И вдруг – бац! – при первой возможности едешь в город, где он прожил большую часть жизни. Будешь ходить по тем же улицам, что и он, видеть те же дома, что и он, может, даже пить в том же пабе, куда ходил он.

– Кэрол, тут я ничего изменить не могу. Послушать тебя, так это я поехал в Вустер, убил и изуродовал девочку, и все в надежде, что Уэст-Мерсия пригласит меня и попросит составить им профиль преступника. Такова моя работа, и именно она делает меня человеком. А я, в свою очередь, делаю эту работу хорошо и знаю, что могу им помочь. – К их столику подошел официант, и Тони умолк.

– То есть ты приедешь туда и будешь делать вид, что тебя с этим городом ничего не связывает? – спросила Кэрол, как только они вновь остались вдвоем.

– Я не буду делать вид. Меня и впрямь ничто с ним не связывает.

– Ага, – сухо усмехнулась Кэрол, накладывая на лепешку курицу карахи. – Кроме дома и яхты.

– Это совпадение, а не связь.

Кэрол бросила на него долгий, внимательный и полный нежности взгляд:

– Тони, милый, ты ведь не удержишься. Обязательно попробуешь, а потом будешь мучиться.

– Что-то тебя сегодня тянет на мелодраму, – заметил Тони, пытаясь отшутиться. – Где моя прагматичная коллега, где суровый детектив-инспектор Джордан?

– Где-где – пытается убедить тебя хоть раз в жизни предпринять что-то на пользу себе. Ты же всю жизнь только и делаешь, что исправляешь отклонения – в своих пациентах, в профайлах. Ты чинишь дорогих тебе людей, например Полу. Или меня. А я хочу, чтобы ты немножко побыл эгоистом и починил самого себя. – Кэрол накрыла его руку своей ладонью. – Тони, мы ведь очень давно знакомы. И мы оба знаем, сколько у каждого из нас в голове тараканов. Только ты пользовался любой возможностью снизить численность этих славных насекомых у меня в башке. Почему же ты не позволяешь мне сделать то же самое для тебя?

У Тони в горле вдруг встал комок, как будто он целиком заглотал перец чили. Он помотал головой и оттолкнул тарелку.

– Я просто хочу спокойно работать, – с трудом выдавил он из себя.

– Знаю. – Кэрол говорила мягко, чуть слышно. – Но твоя работа только выиграет, если ты поймешь, что должен примириться со своим прошлым.

– Возможно. – Сделав глоток пива, Тони прокашлялся. – Может, ты и права. – Он слабо улыбнулся. – Ты ведь с меня с живого не слезешь, пока все не будет по-твоему, да?

1

Перевод с английского А. Сергеева.

2

Наддал Рафаэль – испанский теннисист, экс-чемпион мира.

3

Изучение трудовых движений с целью рационализации и упрощения трудовых операций – методика, впервые примененная представителями научного менеджмента Фрэнком и Лиллиан Гилбрет.

4

Фрикер (от англ. phreak) – взломщик телефонных сетей. Изначально фрикерами называли тех, кто использовал незаконные способы делать бесплатные международные звонки, но затем сфера их деятельности расширилась, и теперь фрикерством занимаются, например, для сокрытия своего местонахождения при проведении несанкционированных действий в Интернете.

5

Гранж – направление в хард-роке 1990-х. Наиболее известный представитель жанра – группа «Nirvana».

6

«Арчеры» – популярная радиопередача, повествующая о жизни вымышленной деревенской семьи. Идет по Би-би-си ежедневно начиная с 1951 г.

7

Лендс-энд, Джон-о’Гротс – крайние юго-западная и северная точки Великобритании соответственно.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.