Извини, парень

Васильева Ксения
Извини, парень

      К.Васильева
      ИЗВИНИ, ПАРЕНЬ
      ПРОЛОГ Криминальное происшествие
      Квартира была роскошно отделанная, но страшно захламленная. будто отсюда срочно бежали. Бежали, совершив преступление.
      Следы его были видны во всем. В ужасных подробностях: кровь на стенах, лужицы её на полу, у тахты, на скатерти, - будто кто-то вытирал окровавленные руки, - даже клок светлых волос зацепился за обивку кресла...
      Соседка, пришедшая в качестве понятой, ужаснулась и вскрикнула, прижав руки к щекам. Следователь строго посмотрел на нее. - Попрошу тишины, сказал он как бы никому и в никуда. ... Что и как здесь произошло? думал он, глядя на портрет уже бывшей хозяйки квартиры... Почему убили эту маленькую очаровательную женщину, которая никому - уж это ясно! - зла не сделала...
      С фотопортрета на него смотрела из-под светлой челки светлыми длинными глазами почти девочка-школьница, в супер-мини, с тоненькими ножками подростка, и круглой синей шляпкой английской коллежанки в руке. ... Сколько ей лет? Неизвестно. Паспорта нет, как нет ни копейки денег, и даже сумочка дамская не найдена. Все забрали ( или забрал?...).
      Следователь был невысок, кудреват, молод, скорее, моложав, потому что отстукало ему уже тридцать пять, а смотрелся - на двадцать пять. Он говорил, что это идет от его дня рождения: родился он в день Касьяна, 29 февраля, и был назван в честь него.
      И день своего рождения он справлял раз в четыре года, но мощно.
      Был Касьян весельчак, любитель шумных сборищ и миленьких незатейливых женщин. ... Почему он пошел на юрфак? Он и сам не мог ответить. Наверное, сказалась неизбывная любовь к детективной литературе. Но литература, дорогие мои, это вам не жизнь, и Касьян скоро так и понял. Непрезентабельность и морока. Сотни бумаг и бумажек, и десятки ставших привычными трупов. Как муляжи.
      И Касьян через пару-тройку лет отчаялся и стал просто госслужащим, который отбывает рабочие часы, как в обычной конторе, и никакие самые страшные случаи его уже не трогают, разве только тогда, когда от руки убийцы погибали женщины, - материнское земное начало, суть земной жизни, как считал романтический все же наш следователь.
      Вот и сейчас, понимая, что убита очаровательная женщина, вон как рыдает её муж, словно малый ребенок! - Касьян клялся, что отыщет убийц. Да, именно "убийц" - "пальчиков" многовато, явно действовали не профессионалы, - стерли отпечатки, да неаккуратно... Ну, один из них - мужа.
      Касьян взглянул на мужа, он уже знал, что тот полковник, немалый человек в коммерческой компании "МАКГОР": ВИЦЕ... ... Интересно, что этот полковник продает? Стратегическое сырье или новые технологии? А может, танки своим ходом в загранку гонит?...
      Впрочем, что гонит, то и гонит, Касьяну-то что! Но, видно, богатенькая эта бездетная парочка, и - что интересно, - две их отдельные квартиры, находящиеся рядом на лестничной площадке внутри соединялись межквартирной толстой дверью, которая запиралась на ключ, - сейчас была взломана.
      Полковник горестно прошептал, что "ключ только у Кики".
      Звали его Юрий Федорович, роста он был большого, с достаточным брюшком, зачесанной на плешку темной жиденькой прядью волос, поблекшими от слез, какими-то детски обиженными блекло-голубыми глазами. Он все время пошмыгивал покрасневшим носом и утирался платком. Лицо у него было круглое, как луна.
      ... Сам ты её, дружок, и грохнул, подумал вдруг Касьян, и полковник, будто прочитав его мысли, сказал обиженно, - Вы, надеюсь, не думаете... Он замялся, - что это я...
      Дальше он не продолжил.
      Касьян не отреагировал на его обиды и только сказал. - Прошу вас, Юрий Федорович, пройдите к себе, немного успокойтесь, мы с вами ещё побеседуем.
      Полковник, в который раз утерев лицо большим кипенно-белым платком, кивнул и вышел, тихо прикрыв дверь, давая этим понять, что вполне разделяет тяготы касьяновой работы.
      Касьян повернулся к соседке.
      Это была недурненькая блондинка средних лет. Она назвалась Еленой Михайловной Шушпановой и замолчала, с нетерпением ожидая вопросов следователя.
      Нетерпение это Касьян понял и, положа руку на сердце, не очень обрадовался. У таких свидетелей, по опыту, зерен от плевел не отделишь, потому что зерен там котик напикал: сплетни, наветы и домыслы дамочки, попавшей в "шикарную" ситуацию расследования и оказавшейся востребованной! - Расскажите, Елена Михайловна, что вы знаете о своих соседях, простенько попросил Касьян.
      И пошло, полилось, забурлило, как мутный весенний паводок, несущий и прошлогоднюю листву, и сучья, и даже тряпки и прочий городской мусор.
      Оказалось следующее: Гордеевы - полковник с женой - приехали сюда три года назад, купив две кваритиры - мужу и жене, объединили их, сделав невиданный евроремонт...
      Тут Елена остановилась и выразительно посмотрела на следователя, как бы приглашая его возмутиться вместе с ней, чего он не сделал и чем вызвал Еленино недовольство. И уже много суше она продолжила, что Александра Константиновна, полковница, была женщина, мягко говоря, странная... - Хотя о покойниках плохо не говорят?.. - Вдруг смутилась Елена. - ... Говорят, говорят... хотелось подбодрить её Касьяну и добавить, что мадам Гордеева, вполне возможно, ещё не покойница...
      Но он смолчал, дабы не нарушать течения рассказа.
      В общем, изо всей сумятицы, - толкового, как он и предполагал, Касьян вынес мало: жили раздельно, Александра, Кика, не работала, ничего в доме не делала, ходила к ним домработница, а имела эта Кика все, что душе угодно. А Юрий Федорович такой приятный человек, к тому же крупный работник, и интеллигент в полном смысле этого понятия!
      Таково было мнение Елены Михайловны. ... Перевод на понятный язык: муж - замечательный, чуть ли не восьмое чудо света, женился на девице с дурными наклонностями, обеспечил её до ушей, а эта Кика (тут Касьян подумал, на редкость дурное имечко! Интересно, кто его придумал, - полковник или сама Кика?..) - неблагодарная тварь. На всю холю и лелею мужа не отвечала а, по всей видимости, "отвечала" кому-то постороннему, кто её не только не холил-лелеял, а сам тянул из нее... ... Вот тут, друг мой, похоже, собака и зарыта! обрадовался Касьян, ласково глядя на Елену, которая продолжала вещать, - теперь о "беспородности" Кики... Но он этого уже не слушал и не слышал, хотя понимал, что действует сейчас непрофессионально, - упускает свидетеля...
      Он и не заметил, как потерпевшая, которую он видел только на фото, стала для него странно живой и близкой, - женщиной, в которую, будь она жива, - признался он себе, - мог бы влюбиться...
      И это тоже не профессионально: позволить себе симпатизировать потерпевшей, основываясь на чистых эмоциях, и проявлять антипатию к свидетелю.
      Непорядок. Необходимо прерваться, остудить мозги, и уж потом ими шевелить. ... А как там полковник? Подождет! - Нахально подумал Касьян, спелее будет. Такие вот пузыри дозревают быстро и вмиг лопаются. А эту тетку я сделаю, как маленькую, - ещё более нахально решил он.
      И, нимало не смущаясь, перебил длиннейшую тираду Елены. - Елена Михайловна, а сколько лет было Александре Константиновне? Она, наверное, много моложе полковника? (Тут Касьян внезапно понял, что Кика - это истинное имя, потому что длинное то, с отчеством, - чудовищно для маленькой, тоненькой как подросток, его "подопечной".)
      Вот уж где "Виктория" была на стороне Елены!
      Касьян почувствовал это по её заблестевшим глазам и вызову, в них сверкнувшему. Но она мило улыбнулась - тоже не проста! - и ответила небрежно. - Нет, разница у них небольшая. Судите сами: полковнику что-то за пятьдесят, а ей ровно сорок шесть.
      Касьян даже вздрогнул. Неужели?! И еще. В Елениных "что-то за" и "ровно" заключалась разница её отношения к обоим супругам и насмешка над Касьяном, глупым мальчишкой, который купился на внешний вид "Кички", как называли полковницу самые "справедливые" соседки. Елена ещё довольно ехидно заметила. - В жизни она выглядела старше, чем на фото. Морщинок многовато. - она усмехнулась, - хотя, с чего бы? Ничем не заниматься, ни о ком и ни о чем не тревожиться... Детей нет, мужа тоже как бы нет... Бассейн, косметические кабинеты, и что там ещё у таких женщин?.. ... Касьян вдруг остро пожалел не Кику, а эту Елену. Ведь ей тоже хочется "выглядеть"! А вот не получается, хоть плачь. И плачет, наверное.
      Касьян в лоб спросил ее: вы сильно недолюбливали полковницу?
      И Елена честно ответила. - А за что мне было её любить? Что она здоровалась кое-как? Будто я у неё в поломойках служу! Она ко всем так. Знаете, есть такие женщины, которым на всех плевать. Только свое Я и свои удовольствия. - Вот об удовольствиях мы обязательно поговорим, Елена Михайловна... - попросил Касьян, и она кивнула просто, став нормальной обыкновенной женщиной, которую молча обижала другая женщина, нисколько не лучше, а, скорее всего, хуже, чем сама Елена. - Я возьму с собой фотографию?.. - спросил Касьян и сразу же понял, что сглупил: спрашивать об этом соседку?.. Надо, конечно, мужа, хоть он, сдается, тоже как бы сосед.
      Елена еле удержалась от усмешки. Все-таки пентюх этот следователь Касьян! Зря она так раскрылась перед ним, именно она сама, а вовсе не то, что говорила об этой шлюшке... Стоило ли напрягаться ради такого неумехи? Лучше все-таки спросить Юрия Федоровича... - сказала она с тонкой усмешкой, - тем более, что он, наверное, умаялся вас ждать.
      Касьян всерьез разозлился на себя: сегодня он ведет себя, как недоумок, стажировщик-студент. - Да, конечно, вы правы... Пойду. Но мы не прощаемся, - напомнил он Елене, чувствуя, как ушел контакт меж ними, который и наметился-то еле-еле.
      В квартире полковника он увидел картину без прикрас: в кресле, бессильно свесив руки и превратившись в подобие бесформенного куля, сидел сам хозяин, с безысходно горестным, трагическим лицом.
      Касьян как-то усомнился в его виновности, хотя во время разговора с Еленой, уже начала складываться некая версия происшедшего, где заглавную жестокосердую роль Касьян отдал полковнику.
      Но теперь, глядя на этого рыхлого, смешного даже в этой ситуации человека, он подумал, что ошибся, даже при том, что из его многолетней практики следовало: такого типа убийцы существуют, и после в бешенстве содеянного они разваливаются и теряют лицо.
      Полковник услышал, что кто-то вошел, и постарался приобрести достойный вид, что у него получилось весьма слабо. Однако он все же как-то улыбнулся и пригласил Касьяна присесть, что тот и сделал.
      Некоторое время они молча смотрели друг на друга, не испытывая при этом никакого удовольствия.
      Молчание нарушил полковник. - Вы, наверное, хотите, чтобы я немедленно признался...
      Касьяна раздражила эта упорная твердежка об одном и том же. ... Что, господин полковник желает, чтобы Касьян немедля обвинил его в убийстве жены и... - руки за спину! - повел в "воронок"? Или Юрий Федорович уверен, что скоро так и случится? И жаждет поскорее отделаться от недостойной процедуры? - а там будь, что будет? Нет, подобная разудалость, - нонсенс для такой квашни, как этот полковник. - Я вам ещё ни слова не сказал по этому поводу, Юрий Федорович, - урезонивающе произнес Касьян. - Итак, вы вернулись из фирмы, куда, как вы сообщили, вас срочно вызвали, и нашли... здесь все это... - Касьян оглянул комнату. - А теперь спокойно подумайте, я вас не тороплю, - кого бы вы могли хотя как-то заподозрить?..
      Но спокойных размышлений от полковника ждать не приходилось, он сразу же истерично забормотал, как нервическая дамочка. - Я ничего даже предположить не могу! Даже предположить! Моя жена - человек милый и доброжелательный... Мне в голову ничего не приходит, кроме банального ограбления... Да, да, самого банального! - Внезапно полковник успокоился и стал более нормально высказывать свои предположения. - Вы понимаете, Касьян... - тут полковник замялся и вопросительно посмотрел на Касьяна (далось же его отчество! А оно было подстать имени - Гордианович: папаша традиций не терял, а сын отдувайся! Касьян, правда, заявлял себя Гордеевичем, но сейчас полагал, что быть "Гордеевичем", тогда как потерпевшие - Гордеевы - ни к чему, и промолчал. Пришлось полковнику обойтись только именем следователя). - Касьян, - повторил он, - я уничтожен, вы сами видите... Но мне кажется, что здесь все до обыденности просто: пришли, назвались ЖЭКом, черт-те кем еще, бедняжка Кика открыла. Больше не могу говорить, - прошептал он и прикрыл глаза пухлой рукой, с золотым перстнем-печаткой на указательном пальце, - по толстой щеке, из-под руки, вытек тонкий ручеек слез. - Если бы вы смогли найти их... - Прошептал полковник, - я бы, кажется, все отдал... - Он скривился, - хотя осталось у меня не очень-то много, но остались друзья. Они помогут в трудную минуту... ...Он, что, взятку мне предлагает?.. Или как это понимать?..
      Но внешне Касьян никак не проявил своего возмущения. - Если вы мне активно будете помогать, Юрий Федорович, то все, может быть, и раскроется поскорее... И не надо будет тревожить друзей, - с некоторым нажимом добавил он.
      Полковник смущенно засуетился. - Может быть, что-нибудь выпить?
      Касьян кивнул. - Если можно, кофе...
      Полковник вскочил весьма проворно для своего веса и скоренько вышел.
      Касьян не то чтобы жаждал кофе, а хотелось осмотреться здесь одному, без слезливо истеричного пожилого парня. ... Ну, что ж, квартирка не хилая... Мягкая кожаная обивка кресел и дивана, заковыристая стойка со всеми примочками - видаком, музцентром, телеком, компьютером, явно последнего поколения, картины на стенах, портрет живописный хозяина, где он достаточно худой, красивый и взгляд как у невинного младенца!..
      И поясной фотопортрет Кики.
      Вошел полковник с жостовским подносиком, на котором расположились чашки, кофейник, какое-то печенье и другая гостевая ерунда.
      Следователь и свидетель (?) молча начали кофепитие.
      Но вскоре Касьян заставил себя прервать игру в молчанку - он ведь не кофий распивать сюда пришел! Уж как-нибудь нашел бы себе компанию поприятнее. - Простите, Юрий Федорович, но я вынужден задать вам несколько, возможно, бестактных вопросов... Что делать, если принцип следствия бестактность... Иначе ничего никогда не узнаешь.
      Закончив это философское извинение, Касьян посчитал, что экивоков предостаточно, и спросил, - почему вы жили раздельно?.. помолчал и добавил, - в довольно жестком для вас режиме?..
      У Юрия Федоровича опустились вмиг его толстые щеки, и он побледнел. Видите ли, все это очень сложно... Не знаю, поймете ли вы правильно. Многие, знаете, не понимали и обвиняли Кику... Но её нельзя обвинять. Она такая. Милая, очаровательная, но... очень самостоятельная, любящая одиночество...
      Юрий Федорович впился взглядом в Касьяна, ожидая неясно чего, то ли насмешки, то ли непонимания в глазах, - но Касьян был стоек. - Я сам предложил Кике вот так разъехаться... Мы раньше жили в довольно-таки тесной квартирке, и мне хотелось доставить ей максимум удобств. Она это заслужила. ... Чем? Подумал Касьян, тем, что, по всей видимости, тебя, толстяка, еле выносила?..
      А полковник предался воспоминаниям. - Кика была мне настоящим другом, товарищем, если так можно сказать о любимой женщине... - Тут он опять запнулся и опустил голову на грудь и только через минуту произнес, - мне тяжело обо всем этом говорить... Это только наше с ней, личное... И не думаю, что эти сведения вам хоть как-то помогут.
      Касьян был другого мнения, но не высказал его: закрыли тему так закрыли. Хотя точки над "i" все равно он, Касьян, расставит. - Вы её любили?
      Полковник с усилием кивнул. - А она вас? - резанул Касьян.
      Федорович вдруг вспыхнул как маков цвет, до слез в глазах. - Она меня тоже любила! Хотя я понимаю, что вы этому не верите... - уныло произне он и добавил, никому не понять чужих отношений. ... Ладно, не будет Касьян больше терзать по этому поводу полковника. Но дальше - тоже не слаще... А надо. Что поделаешь, хоть и жаль бедолагу, - чем дальше, тем больше... Уж простите меня, Юрий Федорович. Но я вынужден стать ещё более бестактным. У вашей жены были любовники? Вы подозревали хоть что-нибудь? Полковник расстроился окончательно. - Я не могу вам этого сказать, потому что не знаю! Уверен,что - нет, но на сто процентов ручаться не могу! Как можно? Да, вот так! - На истерике закончил он. ... Придурок, подумал с неприязнью Касьян, ну как тут поговоришь, когда он чуть ли не в рев пускается от каждого вопроса!..
      А полковник продолжал истерить. - Кому я что могу доказать? Кто? Кто мне поверит? Кика была очень одиноким и очень своеобразным человеком, к ней нельзя подходить с мерками кухонной морали!
      Тогда Касьян задал уже совсем невинный вопрос: а были ли у жены полковника друзья, подруги, приятельницы, наконец?
      Полковник покачал головой. - Нет, у Кики никого не было... И это тоже надо понять, - заторопился он, пытаясь хоть что-то внушить следователю, она была очень не ординарна, моя Кика... ... Ага, подумал Касьян, давай, давай, придумывай.
      Но слушал сочувствующе, а полковник продолжал. - Конечно, у нее, как и у всякой женщины, оставались подруги после школы, института... Но все они настолько ниже её по интеллекту, что я удивлялся, как она может с ними общаться... Ну, и с возрастом, с приходом мудрости, она поняла, что лучше быть одной, чем с женщинами, которых интересуют только низкообыденные вещи. Ax, - вздохнул полковник сентиментально, - Кика была удивительная женщина.
      Касьян тут же попробовал прищучить полковника. - Юрий Федорович, мы же не знаем - какова судьба вашей супруги? Возможно, она жива, и следы крови, - Касьян приличествующе ситуации потупился, - говорят о том, что она сопротивлялась и её, так сказать, тащили? Не думаю, что примитивный грабитель станет беспокоиться о трупе. Бросил бы, как обычно бывает. - Вы не доверяете мне, придираетесь, - неожиданно сообщил полковник, и Касьян вздохнул, - логику кикиного мужа не понять. - Простите, - устало сказал Касьян, - но мне пришла в голову и такая мысль: а что, если это похищение с целью выкупа? Юрий Федорович вздрогнул. - Какой выкуп? С чего? Они взяли у меня все, что было! ... Так я тебе и поверил, что у тебя ничего больше не осталось! Усмехнулся про себя Касьян. - У вас никаких нет мыслей по поводу, может быть, знакомых, дальних или близких?..
      Юрий Федорович театрально возмутился. - Неужели вы думаете, что у нас могут быть такие знакомые?! ... Надоел! Все ему не так. И вообще происходит пустопорожняя болтовня и ни слова правды! Разозлился Касьян. - Юрий Федорович, если позволите, ещё несколько вопросов и закончим нашу беседу, вы устали и я тоже.
      Полковник изобразил полную внимательность и любезность. - Мы же с вами оба хотим одного... - Меня интересует следующее: на какие средства существовала ваша жена? Работала она когда-нибудь или нет? Как проводила время? Какой институт заканчивала? Почему у вас нет детей? И последнее - её группа крови.
      Полковник опять было запыхтел, но увидев сухость Касьяна, стал по-военному отвечать (... вот так-то лучше!), но с последнего вопроса. Группа крови у неё была редкая - четвертая и резус отрицательный. Тут же ответ на ваш предпоследний вопрос: она боялась рожать из-за этого, так как у меня - первая, а это не сочетается... Ну, это уже медицина... (То личное, то медицина! Тип!) Институт не закончила - выскочила за меня замуж, полковник вздохнул, - ИНЯЗ, да он ей был не нужен, Кика английский знала как свой родной - очень способная была к языкам (как же режет ухо это "была"!). На какие средства жила? Но у неё же был муж! Я обязан о ней заботиться, у неё же никого не осталось.
      Он помолчал и потом как-то безнадежно сказал. - Как она проводила свободное время?.. Оно всегда у неё было свободным.
      Тут полковник посмотрел на Касьяна с сожалением - надо же быть таким не светским! Красивая женщина, ещё молодая, умница...
      И сказал это.
      Касьян неопределенно хмыкнул, и снова задал вопрос: вещи вы смотрели?
      Полковник кивнул. - Что именно пропало?
      Полковник быстро ответил. - Только дорогое - шубы две, кожаный плащ, несколько пар совершенно новой обуви и драгоценности, конечно. ... Стоило бы ещё потрясти эту тушу, но сил нет. Все эти обтекаемые сентенции навязли в зубах. Это надо уметь! Столько говорить и ничего не сказать!
      Касьян встал, так и не допив свой кофе, не хотелось ему пить с "Юрашей", хотя кофе захотелось очень.
      Они распрощались, и полковник утверждающе спросил. - Не в последний раз, наверное, видимся?.. ... К сожалению, да, хотелось ответить Касьяну, но он лишь пожал плечами.
      Выходя из квартиры, отметил, что у полковника в двери глазок, как и у его супруги.
      Уже у лифта вспомнил, что, во-первых, не зашел к соседке, а во-вторых, ничего не спросил у полковника о его собственной личной жизни. И о фотграфии, шут гороховый, забыл! Совсем заморочил этот "пан полковник"! Придется возвращаться, как ни противно - и ему, и, безусловно, полковнику. Ну, ничего - перетопчется!
      Он позвонил, и дверь сразу же открылась, - не иначе, "пан" стоял за ней и понял, что несносный Касьян возвращается.
      Лицо у полковника было любезным, но так и ощущалось, что за секунду перед этим оно было искажено либо злобой, либо презрением, либо тем и другим. - Простите, ради Бога, Юрий Федорович, но мне...
      Полковник не дослушал, а молча указал на комнату, - дескать, проходите уж, все с вами ясно, хотели застать незащищенным? Не вышло, господин хороший! - Юрий Федорович, мы так с вами заговорились, что я совершенно упустил из виду две важнейшие вещи. Только прошу вас - вполне откровенно. А разве я... - начал было полковник, но Касьян не дав ему продолжить, так как понимал, что снова начнется тягомотина, поднял обе руки. - Все в порядке, все хорошо. Всего два момента... Первый. Судя по вашей семейной ситуации, у вас должна быть какая-то своя жизнь, как у нормального мужчины. Не так ли? И второе. Мне нужен портрет Александры Константиновны... Вы разрешите мне взять тот, из её квартиры?..
      Полковник сморщился как от зубной боли и хотел было уже возразить, но Касьян его опередил: я возьму его ненадолго... Для того, чтобы знать, кого искать, ведь так?
      Полковник вытащил из кармана пачку Честерфилда и закурил.
      Вот чего Касьян не ожидал! Ему казалось, что полковник ни сном ни духом - и к куренью, и к питву! - Личная жизнь моя, - назидательно сообщил полковник, - состояла в Кике и ни в ком больше. ... Чего ты ожидал? сказал себе Касьян. Дурак ты, братец, первостатейный! Ладно, послушаем дальше, что он будет лепить. А с портретом, - полковник замялся, - вы должны меня понять... Я дам вам точно такую же фотографию и еще... и вы выберете, хорошо? - Ради Бога, - согласился тут же Касьян, - мне просто нужна фотография - лицо крупно, и во весь рост - тоже.
      Полковник тяжело поднялся из кресла, покопался в стенке, достал роскошный альбом, подал его Касьяну и вышел из комнаты.
      Касьян раскрыл альбом, перелистал. Весь он был посвящен Кике.
      В разном возрасте и в разных видах. И везде она была разная! Он нашел точно такую же фотографию, портретную, отложил её и отложил ещё парочку цельное лицо на весь лист и в профиль. Сложил в кейс и встал - хватит! Хорошенького понемножку.
      Вошел полковник, неся в руках бокалы и какую-то красивую бутылку, решил, наверное, что без поллитра уже нельзя, и обрадованно удивился, даже не мог скрыть этого, - что сыщик уходит.
      Касьян усмехнулся, - да, да, Юрий Федорович. Ухожу. И сегодня насовсем. Прощайте... (совершенно не предполагал он, что говорит - в точку, хотя...). - Всего вам доброго и удачи на тернистом пути следствия, искренне сказал полковник, провожая Касьяна до двери, - рад был Юрий Федорович его уходу.
      Касьян, как ни был измотан этими пустопорожними беседами, однако же решил зайти к Елене-соседке.
      Та открыла не сразу, то ли спала, то ли возилась на кухне: в фартуке, но с лицом, исполосованным явно неровной подушкой. И смутилась.
      Да что ж до того Касьяну! Главное, чтобы протрепалась чего-нибудь, ибо чем дальше, тем страннее казалась Касьяну эта история. Даже обычного сплина он не ощущал.
      Квартира у Елены была совсем иная, чем у тех двоих.
      Огромная (дом ещё "сталинский"!), с длиннющим, бездарным коридором, с высоченными потолками, обвешанными обильной паутиной, с множественными старыми, облупившимися дверьми (да, это вам не "евроремонт"! Даже самого элементарного не было, поди, лет пять, а то и больше...)...
      И опять стало жаль Елену - чувствовалось, что она видела лучшие времена.
      Она же, казалось, нисколько не смущалась всего того, что открывалось взорам. - Проходите, вот сюда, в гостиную, - сказала она, когда Касьян по московской простецкой привычке стал взглядом искать кухню.
      Они вошли в большую комнату, обставленную старой, - не старинной мебелью, годов, этак, пятидесятых - шестидесятых, ободранной, обшарпанной, но чистой. Несколько вещей было и не бедных: напольная китайская ваза с серебряными ветками, сервант красного дорогого дерева и две изысканные фарфоровые статуэтки на полочке среди обычных рюмок и чашек.
      Всему этому было объяснение: на стене, в тяжелой раме, портрет могучего генерала с большой звездой на погонах и рядом фотографический портрет красивой дамы в мехах - лет двадцати пяти, снятой еще, видимо, - по антуражу, - в тридцатые годы. ... Жили знатные мама и папа с дочкой, хорошенькой и, конечно, любимой и избалованной... Папа и мама умерли, у дочки что-то не сложилось в жизни, теперь, скорее всего, уже на пенсии, продает, что осталось. А дети? Что - дети! Знаем мы, какие-такие теперь эти "взрослые дети"! Сам такой, подумал с горечью Касьян, вспомнив, что у матери не был уже почти месяц.
      "Перезваниваемся", - теперь это считается общением.
      Он уселся в кресло и почувствовал себя в этой бедноватой неухоженной квартире неожиданно уютно.
      Елена, которая вдруг показалась ему и не старой и не язвой, предложила на выбор - чай или кофе?
      Касьян понял, что немыслимо хочет кофе, как не хотел его у полковника. И сказал об этом вслух.
      Елена просто расплылась от счастья и, сбиваясь с ног, отправилась на кухню, и скоро на столике дымился в красивых чашечках крепкий кофе. - Ну, что ж, - сказал Касьян, с наслаждением прихлебывая из чашки, - после милейшего вашего интеллигента-соседа я к вам на простой и честный разговор, Елена Михайловна...
      Елена покраснела, так как поняла, что с её характеристикой полковника Касьян не согласен, и забормотала. - Но он всегда вежлив, осведомится о самочувствии, поговорит о погоде... А что нам надо от занятого соседа-мужчины? Вежливость и какое-никакое внимание, что, - не так? - Так, так, - согласился Касьян, - но это может говорить о желании выглядеть, казаться, а на самом деле, можно быть злодеем, хамом и прочим, но себе на уме. Что, или не так? - улыбнулся он, повторив её слова.
      Она пожала плечами - соглашаясь и вроде бы нет: её шокировали - "хам" и "злодей", - Юрий Федорович не мог быть ни тем, ни другим!
      Касьян не стал больше высказываться по поводу полковника, и даже присовокупил, что сказал к слову и для примера, а вовсе не конкретно. Короче, - перевел разговор Касьян, - мне бы хотелось узнать четко: есть там семья? Или совсем нет? И кто у них, у каждого, существует на стороне.
      И замолчал. И решил молчать, пока сама не разговорится бывшая генеральская дочка.
      Она тоже довольно долго молчала, - решала, наверное: говорить или нет правду (Так и было. Следователь ей сейчас понравился. Вовсе он не пентюх. Она тоже слишком быстра привешивать ярлыки, - чуть что не по ней. Елена знала за собой такой грех. И, конечно, она лучше относилась к мужчинам, чем к женщинам, особенно, таким, как "Кичка"!), и, решилась. - Мне вот кажется, хотя я могу и ошибаться, что семьи у них не было... И в этом, мне тоже так кажется, виновата Кика, - Елена говорила очень осторожно, чувствовалось, что она старается быть как бы объективной и не распространять все же, скорее всего, о "покойнице"... - Я не знаю,злодей Юрий Федорович или просто хам, но что у него никого не было, - из женщин, - я почти уверена, - Елена почему-то покраснела (эге, подумал Касьян, а уж не влюблена ли ты, Еленушка, в увальня-полковника, который об этом ни сном, ни духом не чует), но стойко продолжала. - Она жила за Юрием Федоровичем, как в раю, - притом, что ничего для своего мужа не делала, - это точно. А насчет мужчин... тут Елена остановилась. Она как бы внезапно поняла, что раздевает своих соседей до нижнего белья.
      Касьян боялся именно того, что совесть враз заест Елену, и она прекратит свои излияния. А того она не понимает, что совесть в данном конкретном случае, - в точной картине жизни этих "супругов названных".
      Касьян знал, что опрошены другие соседи, но они ничего не могли сказать, ничего! Ну, что ж, надо ждать. Пока у генеральской дочурки мозги и чувства придут в соответствие. Наконец, видимо, пришли, потому что она продолжила, начав с оправданий. - Вы не подумайте, что я какая-то сплетница... Я, конечно, как и все, люблю посудачить, но только с самыми близкими... Я понимаю, что обязана рассказать все, что знаю... Невинные ведь могут пострадать. Ведь так?
      Она с надеждой посмотрела на Касьяна, который тут же подхватил, истинно так! Я не из праздного любопытства зашел, - разнюхать жарененького, а потом раззвонить - вы должны это понимать! Я хочу раскопать истину.
      Елена успокоилась. - Один самый настоящий алкаш к ней ходил, - Елена говорила уже без запотык и остановок, - но он у ней, как тягловая сила был, вечно что-то таскал ей в дом: телевизор, холодильник, всякое... Она же все новое покупала, а старое тот же алкаш вроде бы на помойку оттаскивал, а я сама видела, как он в подьезде её пылесосом торговал, за бутылку... - А кто к ней ещё ходил? - Спросил Касьян, разочаровавшись в сообщении Елены об алкаше. Мало ли таких "помощников" у каждого из нас! - Не знаю, никого больше не видела, - уже несколько обиженно ответила Елена. Она расстроилась, что "ее алкаш" не имел успеха у следователя. - Я же, в конце концов, не слежу за ними, у меня дел своих хватает! - А Юрий Федорович с этим алкашом сталкивался? Знал о его существовании? - Вяло поинтересовался Касьян, чтобы закрыть эту тупиковую тему. - Один раз Юрий Федорович выходил из своей квартиры, а тот ей в дверь звонит... - ответила Елена. - А что, вдруг рассудила она, - денег у него ни копейки, а тут такое богатство! И рожа у него кирпича просит, - закончила она совсем не в своем стиле. Скажите, а вы не замечали, чтобы Александра Константиновна бывала пьяненькой? - Вдруг откуда-то вынырнул совсем азбучный вопросик. Замечала...