Судья Ди (№14) - Пейзаж с ивами

Судья Ди рассеянно оглядел круглое зеркало из полированного серебра на черной лакированной подставке — его куда больше интересовали фарфоровые горшочки для притираний. Открывая их по очереди, он внимательно разглядывал пудру, белила, румяна и всевозможные снадобья, нисколько не заботясь о том, что госпожа Мэй и доктор Лю остановились посреди комнаты, озадаченно наблюдая за тем, что вполне могли счесть проявлением нездорового любопытства. Наконец, взгляд судьи привлек набор для подкрашивания бровей, лежащий у зеркала: довольно толстая и большая квадратная пластина, тоненькая кисточка и лепешка туши на деревянной подставке, а также серебряный сосуд для воды, чтобы смачивать пластину. Поверхность последней покрывала засохшая тушь, и кончик кисточки тоже был черным.

Судья развернулся и, подойдя к кровати, раздвинул голубые занавески. Поперек ложа валялось смятое белое шелковое покрывало, в углу — красная парчовая подушка. Неприятно пахнуло застоявшимися благовониями.

Госпожа Мэй позвала домоправителя, оставшегося снаружи.

— Велите служанкам немедленно прибрать и проветрить эту комнату! — с раздражением приказала она.

Старик торопливо отвесил поклон:

— Конечно, госпожа! Что-то не так, мой господин?

Он удивленно смотрел на Судью. Тот уже собирался отпустить занавески, но вдруг замер, уставясь в пол. Потом нагнулся, приподнял шелковый полог с левой стороны и начал пристально изучать мраморную плиту под массивной ножкой кровати, вырезанной в форме львиной лапы. Разогнув наконец спину, судья бросил Tao Ганю:

— Приглядись к этим черным пятнам на мраморе!

Тот послушно сел на корточки и, послюнявив кончик пальца, потер пятно.

— Тушь, мой господин, — объявил он, поднявшись. — довольно старые пятна. Пол вытирали, но тушь въелась в мрамор. Его надо потереть песком, и тогда пятна полностью исчезнут.

Но судья Ди уже рассматривал край занавески, поднеся поближе к глазам и разглаживая плотный шелк, а затем подвернул его и показал Tao Ганю большое темно-коричневое пятно.

Опустив занавеску, судья гневно посмотрел на вдову.

— Ваш муж умер здесь, в этой комнате, госпожа, — ледяным тоном отчеканил он. — Точнее, его убили.

Лицо госпожи Мэй мертвенно побледнело. Она попятилась, будто ища поддержки у лекаря, но тот словно окаменел.

— Да, его убили, — повторил судья. — Ударили по голове тяжелой пластиной для растирания туши с этого туалетного столика. А когда он упал, размозженный череп стукнулся об пол прямо здесь, у ножки кровати. Мрамор был испачкан кровью и тушью, которую разводили на пластине незадолго до того, как использовать ее в качестве орудия убийства. Кровь вытерли, но следы туши остались. Вот только никто не заметил, что край занавески тоже испачкан и на обратной стороне осталось красное пятно. Между прочим, это объясняет, откуда взялись черные пятна на щеке покойного, доктор!

Госпожа Мэй продолжала молчать, недоверчиво глядя на судью большими глазами. И вместо нее ответил доктор Лю.

— Я мог бы придумать по крайней мере дюжину других объяснений упомянутых вами фактов, мой господин! — нервно бросил он. — Но вы славитесь умением последовательно мыслить и, конечно, не стали бы расстраивать госпожу Мэй опрометчивыми заявлениями, основанными лишь на весьма неубедительных доказательствах.

Судья насмешливо взглянул на лекаря.

— Разумеется, я бы не стал этого делать, — спокойно проговорил он. — Улики, найденные здесь, только подтвердили правильность моих выводов, а основное доказательство — то, что вы с госпожой Мэй неверно назвали мне время смерти господина Мэя. Вы утверждали, будто госпожа Мэй нашла тело мужа у подножия лестницы около десяти часов. Это означает, что он упал и разбился еще раньше. Тогда зачем бы ему понадобилось брать с собой горящую свечу, если до полуночи зал и балкон прекрасно освещены большим красным фонарем?

Госпожа Мэй и доктор Лю потрясенно смотрели на судью, не в силах издать ни звука, и тот, спокойно сунув кисти рук в рукава халата, объявил:

— Госпожа Мэй и доктор Лю, я арестую вас за убийство господина Мэй Ляна! Позови стражников, Tao Гань, и пусть доставят наш паланкин!

Глава 18

За полчаса до вечернего заседания суда в приемной кабинета судьи Ди Tao Гань помогал своему начальнику облачиться для церемонии. Протягивая судье «крылатую» шапочку, Tao Гань пробормотал:

— Мне никогда не нравился этот лекарь, мои господин.

— Мне тоже, — сухо отрезал судья, аккуратно надевая шапочку перед зеркалом, стоявшим на черном лакированном ларе.

— Вы пошли в библиотеку Мэя, чтобы поискать возможное орудие убийства, да, мой господин?

Судья Ди повернулся:

— Прежде всего я хотел выяснить, писал ли Мэй что-нибудь перед смертью. Понимаешь, мне не давали покоя черные пятна у него на лице. Как ты сам справедливо заметил, тушь могла случайно разбрызгаться, когда он готовил ее, растирая на пластине. Однако я обнаружил, что Мэй ничего не писал, потому что пластина и кисточка на его столе были чистыми. Тогда я предположил, что его убили ударом другой, большой и тяжелой пластины, которой пользовались незадолго до убийства. Такую пластину я и нашел в комнате для гостей. — Поглядев в окно, судья обречено вздохнул: — А погода-то и не меняется!

— И когда же вы заподозрили, что Мэй был убит, мой господин? — не отступал Tao Гань.

Судья Ди привычно сложил руки:

— Еще до того, как домоправитель сказал мне, что фонарь в зале горит до полуночи, у меня было смутное подозрение, что тут что-то не сходится. Дело в том, Tao Гань, что настоящий несчастный случай редко удается так точно воспроизвести, как то, что якобы произошло с господином Мэем. Только представь себе эту картину: свеча упала наверху, туфля посередине лестницы, испачканная кровью колонна и голова покойного — точнехонько возле нее. Слишком уж много подробностей! Словно кто-то нарочно нанизывал их одну за другой! Далее, то обстоятельство, что бывшая обитательница цветочной лодки госпожа Мэй в два раза моложе своего супруга, наводило на мысль о классическом треугольнике: старый муж, молодая жена и тайный любовник. Некоторое время я сомневался в виновности госпожи Мэй только из-за несгибаемой воли и блестящего ума господина Мэя. Я считал, что такой человек не мог взять в жены дурную женщину, но, к несчастью, ошибался!

— Комната для гостей была самым удобным местом для тайных встреч любовников, — ввернул Tao Гань.

— Вот почему я пожелал осмотреть ее, как только старый слуга рассказал, что там есть дверь в сад, откуда можно незаметно выйти на улицу. И я действительно нашел неопровержимые улики. Госпожа Мэй уверяла, будто в комнате давно никто не жил, но туалетным столиком пользовались совсем недавно, причем женщина. На крышках фарфоровых горшочков остались отпечатки пальцев, а на приборе для подкрашивания бровей — следы туши. И на кровати кто-то спал. Увидев пятна на полу и занавеске, я сразу понял, как было дело. Очевидно, старый господин Мэй застал любовников врасплох в полночь или около того, и один из них убил его, ударив по голове тяжелой пластиной, а другой помогал скрыть преступление. Они вытащили труп в зал и бросили его у подножия лестницы, но тут-то и перестарались: поскольку в зале было уже темно, они решили подкрепить видимость несчастного случая, оставив наверху лестницы свечу! — Судья Ди, немного помолчав, лукаво поглядел на Tao Ганя. — Попытка инсценировать несчастный случай в мельчайших подробностях сплошь в рядом выдает преступников. Они хотят сбить правосудие с верного пути, добавляя излишние подробности, и даже не догадываются, что такое нагромождение деталей само по себе подозрительно. В данном случае и свеча, и туфля, в колонна были ни к чему. Как ты сам заметил, одного падения с такой лестницы вполне хватило бы, чтобы убить старого господина Мэя. Любой, кто нашел бы его у лестницы с разбитой головой, воспринял бы это как несчастный случай. Лишние подробности лишь возбудили подозрения. — Судья Ди неодобрительно покачал головой. — Да и доктор Лю дважды совершил промах. Второй раз — когда я разговаривал с ним в доме И после самоубийства. Я спросил доктора о прошлом госпожи Мэй. От господина Фана я уже знал, кем она была, и задал доктору этот вопрос с единственной целью: побольше узнать об их отношениях. Тогда еще у меня было только смутное ощущение, что смерть господина Мэя не так проста, как выглядит на первый взгляд. Лю мог бы ответить, что ничего не знает о прошлой жизни госпожи Мэй, и я остался бы ни с чем! Когда же он стал отрицать, что она работала на цветочной лодке, и рассказал красивую историю о старинной, благородной семье и замужестве против воли отца, я истолковал это как сознательный обман. Лю все знал, по своей ложью пытался оградить госпожу Мэй от подозрении, неизбежных, когда дело касается женщины сомнительных нравов, вышедшей замуж. Ложь Лю укрепила мои сомнения, и я начал…

Дверь распахнулась, и в комнату влетел Ма Жун.

— Бирюза в канцелярии, мой господин! Она твердит, что должна срочно поговорить с вами!

Судья Ди поглядел на сверх всякой меры взволнованного помощника.

— Я бы, конечно, хотел с ней познакомиться, — спокойно проговорил он. — Однако сейчас еще не время. Нам надо со всей поспешностью отправляться в суд. Мы уже опаздываем, и Чао Тай заждался.

— Бирюза говорит, это чрезвычайно важно, мой господин! — возразил Ма Жун.

— Тогда передай ей, чтобы подождала. Идемте!

Судья спустился во лестнице в сопровождении двух своих помощников. На первом этаже Ма Жун заскочил в канцелярию и вновь присоединился к судье Ди и Tao Ганю, когда те садились в паланкин.

— Я попросил Бирюзу подождать, мой господин, — мрачно доложил он. — Она, по-моему, очень рассердилась, но не захотела объяснить мне, в чем дело.

— Очень независимая молодая женщина, — улыбнулся судья Ди. — А что там у тебя с уборщиками, Ма Жун?

Тот хлопнул себя по лбу.

— Совсем из головы вон! — досадуя на собственную забывчивость, воскликнул тот. — Порядок восстановлен, мой господин. Мы арестовали почти шестьдесят человек. Среди них оказалось только два зачинщика — бывший главарь банды грабителей и отступник-даос. Они рассчитывали устроить мятеж, действуя под видом религиозного братства и подстрекая народ противиться власти, чтобы захватить старый город; вволю пограбить в убежать с добычей. Эти двое сегодня будут обезглавлены. Остальных мы отпустили, так проучив, что навеки запомнят! К своему великому огорчению, мой господин, я должен признать, что доктор Лю не участвовал в заговоре. Угадайте, зачем он ходил к этим негодяям, мой господин! Добивался, чтобы ему сообщили, если обнаружат тело с необычными признаками болезни! Не могу я понять этого скользкого типа!

— Я арестовал Лю час назад, — сообщил судья и подробно рассказал Ма Жуну о своих недавних открытиях в доме Мэя. Закончив рассказ, он с тревогой посмотрел на небо и покачал головой. — И все-таки, по-моему, облака чуть-чуть движутся, а воздух не так сух, как в полдень. И как бы то ни было, меня не покидает надежда, что, наконец, пойдет дождь.

Они вышли из паланкина у высоких ворот военного суда. Поскольку в городе было объявлено чрезвычайное положение, все дела слушались здесь, а не в городском и не в Верховном суде. Стражники вскинули оружие, и начальник стражи в парадном облачении повел судью к приемной. Навстречу им вышел Чао Тай.

Усадив судью за простой чайный столик, Чао Тай представил ему чиновника, призванного следить за соблюдением судебной процедуры. Пока судья пил чай, тот почтительно посвящал его в особенности военного суда. В целом он ничем не отличался от гражданского, но процедура значительно упрощалась. Около одиннадцати часов Чао Тай и Ма Жун проводили судью с Tao Ганем в зал суда. Просторное помещение заливали светом фонари. У дальней стены стояли ряды копий, а перед ними возвышался помост со столом, покрытым красной тканью. Слева и справа от помоста застыл десяток воинов с мечами наголо. За столиком в углу сидели два военных писца, держа под рукой бумагу и все необходимое для письма. Этим двоим надлежало записывать все сказанное в зале.

Чао Тай помог судье Ди взойти на помост и подвинул высокое кресло. Судья сел. Чао Тай встал справа от него, Ма Жун — слева. Tao Гань пристроился на табурете на конце стола.

Чао Тай дал знак чиновнику, ведающему протоколом, тот подошел к столу, отдал честь и с поклоном доложил, что все готово.

Судья Ди поднял молоточек.

— Как чрезвычайный губернатор столицы империи, я объявляю заседание открытым! — Он стукнул молоточком. — Рассматривается дело об убийстве известного торговца господина Мэй Ляна. Первым суд желает выслушать обвиняемого доктора Лю. Приведите его!

Чиновник отдал приказ двум стражникам, и те поспешно нырнули в сводчатую дверь слева.

Судья Ди рассмотрел лежащие перед ним бумаги, специально подготовленные на случай особо тяжких преступлений. На каждом стояла большая красная императорская печать, каждый был подписан первым советником и пронумерован. Обычно тяжкие преступления, совершенные в Поднебесной, рассматривал Большой Совет, а потом представлял приговор на одобрение Сына Неба. Однако сейчас вступили в силу законы чрезвычайного положения, требовавшие безотлагательного принятия мер.

Двое стражников подвели доктора Лю к столу. После того как обвиняемый опустился на колени, судья начал допрос:

— Доктор Лю, вы дважды дали заведомо ложные показания. В первый раз, когда заявили, что господин Мэй умер около десяти часов вечера, а второй — уверяя, будто госпожа Мэй не работала на цветочной лодке, а принадлежала к высокопоставленной семье. Почему вы пытались ввести суд в заблуждение? Вы обвиняетесь как соучастник в убийстве господина Мэй Ляна, и я советую вам говорить только правду и ничего, кроме правды!

Доктор Лю поднял голову. Он был бледен, но голос его звучал твердо:

— Обвиняемый решительно отрицает свое участие в убийстве господина Мэя, но признает, что сообщил вашей чести неверные сведения, Я совершил глупость, поверив россказням госпожи Мэй. Мне было известно о ее прошлом, но я полагал, что, несмотря на это, она честная женщина, искренне любила мужа и…

Судья стукнул молоточком:

— Я хочу услышать от вас, что произошло в тот вечер. Вы говорили мне, что остались обедать с господином Мэем, а прислуживала вам госпожа Мэй. С этого и начните!

— Расставшись с господином Мэем, я и вправду пошел к его домоправителю, мой господин, дал ему лекарство, убедился, что беспокоиться не о чем, и отправился домой.

— Значит, история о том, что вы услышали крик госпожи Мэй в восточном крыле, бросились на помощь и так далее, насквозь лжива?

— Да, мой господин. Я вернулся в дом Мэя рано утром. Вообще-то я шел к больному, но решил по пути проверить, как себя чувствует старый домоправитель. Я знал, что это единственный оставшийся в доме слуга, и беспокоился за него. Госпожа Мэй сама открыла мне дверь и сказала, что старику лучше и к полудню он, наверное, встанет. Зато она показалась мне очень расстроенной. Потом госпожа Мэй увела меня в дом и рассказала жуткую историю. По ее словам, увидев, как муж поднимается в библиотеку, она решила переночевать в комнате для гостей, потому что волновалась за его здоровье и хотела быть под рукой на случай, если ему что-нибудь понадобится. Вскоре после полуночи госпожа Мэй проснулась, потому что пришел ее муж и стал жаловаться на плохое самочувствие и бессонницу. Она хотела встать и приготовить успокоительный чай, но господин Мэй вдруг схватился за горло и начал задыхаться. Прежде чем она успела броситься на помощь, он упал и ударился головой о массивную резную ножку кровати. Опустившись рядом на колени, госпожа Мэй с ужасом увидела, что он мертв. — Лю замолчал и умоляюще посмотрел на судью. — Я ей поверил, мой господин! — воскликнул он. — Я звал, что у господина Мэя слабое сердце, а он в последнее время так много работал! Госпожа Мэй очень боялась что, если она скажет правду, люди станут сплетничать. Ни она, ни ее муж никогда не пользовались комнатой для гостей, и злые языки примутся болтать, что муж застал ее там с любовником, и тот убил господина Мэя. Мне это показалось немного странным. Я захотел осмотреть тело, но госпожа Мэй сказала, что перетащила его к подножию лестницы в зале. Она просила меня сказать судебному лекарю, что ее муж упал с лестницы накануне вечером после обеда и что она сразу же позвала меня. Я колебался, но госпожа Мэй… она очень хорошо умеет убеждать, мой господин! А потом она, по сути дела, выставила меня со словами: «Идите скорее в суд за лекарем! Если мы будем тянуть, то у него возникнут подозрения!»

Доктор Лю вытер лицо рукавом. Даже в этом просторном зале с высоченными потолками стояла невыносимая духота.

— Теперь я перехожу к самой мучительной части своего признания. Хочу официально заявить: я полностью отдаю себе отчет, что, давая эти показания, сам себя обвиняю в сокрытии от правосудия жизненно важных фактов, но долг повелевает сказать правду. Так вот, я солгал судебному лекарю, что пытался найти его накануне. При этом никто не мог бы уличить меня во лжи, поскольку он каждую ночь ходит проверять общественные погребальные костры. Однако, войдя в зал вместе с судебным лекарем и его помощником, я испытал настоящее потрясение: череп господина Мэя был проломлен спереди, а ударившись головой о ножку кровати, получить такую рану невозможно! Более того, несчастный случай был так искусно обставлен, что я заподозрил присутствие в этом деле соучастника. Позаботились даже испачкать колонну кровью и прилепить клок волос! Пока судебный лекарь осматривал тело, я напряженно думал. Мало-помалу до меня дошло, что слова госпожи Мэй о любовнике недалеки от истины, правда немного приукрашенной. Я понял, что оказался в затруднительном положении и по милости госпожи Мэй стал соучастником убийства! Разумнее всего было бы тут же признаться, что я дурак, и выдать госпожу Мэй. Но… — Он внезапно осекся.

— Так почему же вы этого не сделали? — спокойно осведомился судья Ди.

Доктор Лю помедлил и, несколько раз прочистив горло, запинаясь, начал путано объяснять:

— Когда лекарь закончил осмотр, мой господин, она… позвала меня. Мы… нам надо было поговорить в боковой комнате. Госпожа Мэй на коленях умоляла меня ее спасти. Муж действительно застал ее с любовником, они поссорились, и любовник ударил Мэя, думая только оглушить его и убежать. Увиден же, что он мертв, они обезумели от страха и, не зная, как быть, в конце концов решили представить дело как несчастный случай. Госпожа Мэй уверяла, будто никто никогда не заподозрит, что Мэй вовсе не падал с крутой лестницы, и…

— Кто был ее любовником? — резко перебил судья.

— Этого госпожа Мэй мне не сказала, мой господин. Я… — Он вдруг вскочил и схватился за голову. — О Небо! Какой же я непроходимый тупица! Она, конечно, заявит, что это я! — доктор Лю снова упал на колени. — Не верьте этой женщине, мой господин! Умоляю вас, не верьте ей! Она — развращенное, лживое существо, она…

Судья Ди поднял руку.

— Вы очень умный человек, Лю! — холодно бросил он. — И я никогда в этом не сомневался. Господин начальник судебной канцелярии, велите писцам огласить показания обвиняемого.

Писцы принялись монотонно бубнить записанное, время от времени останавливаясь и делая небольшие поправки, если в записях было различие. Наконец чиновник передал документ Лю, и тот приложил к нему большой палец. Доктор хотел еще раз обратиться к суду, но по знаку судьи Ди два стражника схватили его за руки и потащили вон из зала.

— Грязная крыса! — шепнул Чао Тай Ма Жуну. — Рассчитывает свалить вину на свою любовницу и отделаться тюрьмой!

Судья стукнул во столу молоточком.

— Приведите обвиняемую, госпожу Мэй! — приказал он.

Два стражника исчезли, но тотчас вернулись вместе с пожилой женщиной в черном — надзирательницей женской тюрьмы.

— Я обязана доложить высокому суду, — заговорила она, — что заключенная, госпожа Мэй, больна. Она мечется, стонет, и думаю, у неё лихорадка. Я посоветовала ей потребовать лекаря и составить прошение об отсрочке разбирательства. Но госпожа Мэй и слушать о том не хочет. Она настаивает, чтобы предстать перед судом, как только ее вызовут. Какова будет воля высокочтимого господина?

Судья немного подумал, недовольно подергал бороду и ответил:

— Поскольку сейчас суд удовольствуется кратким допросом, можете привести обвиняемую сюда. Потом попросите судебного лекаря ее осмотреть.

Судья Ди с тревогой смотрел, как госпожа Мэй в длинном белом траурном халате медленно бредет к помосту. Надзирательница хотела ее поддержать, но та решительно отказалась. Когда женщину поставили на колени, судья Ди милостиво проговорил:

— Обвиняемой разрешается стоять. Суд…

— Я убила своего мужа, — странным, прерывающимся голосом перебила госпожа Мэй и, уставившись на судью большими, лихорадочно горящими глазами, добавила: — да, убила, потому что не могла больше терпеть бессильные попытки старика исполнить супружеский долг. Я вышла за него, потому что…

Голос госпожи Мэй сорвался. Она вскинула голову, и камни в ее серьгах полыхнули синим огнем при свете фонарей. Глаза женщины через голову судьи Ди отрешенно смотрели вдаль.

— Я вышла за него, потому что жизнь мне сильно задолжала. Мне было пятнадцать лет, когда меня продали на цветочную лодку в старом городе. Меня били, унижали и всячески издевались, жестоко пороли без всякой вины, а я мечтала о лучшей доле. Я… — Госпожа Мэй закрыла лицо руками.

Когда она собралась с силами и вновь заговорила, голос на мгновение обрел прежний богатый оттенок:

— Потом я встретила человека, который полюбил меня, и некоторое время была счастлива. Но потом поняла, что мне мало одной любви. Мне хотелось большего! Поэтому я вышла замуж за Мэя. Он дал мне все, о чем я мечтала… кроме любви! У меня были любовники, много любовников. По большей части — грубые неотесанные люди, из-за которых я страдала пуще прежнего. Остальные.. я чувствовала себя запятнанной их жадной похотью, униженной бесстыдным вымогательством. Мужу стало известно о моих связях, и его жалость угнетала меня. Да, она терзала меня гораздо больше, чем самые страшные избиения на цветочной лодке. А когда я его убила, мне пришлось молить о помощи этого ничтожного доктора и обещать, что я выполню все его грязные прихоти… Мне всегда хотелось чего-то еще! Но чем большего я добивалась, тем больше теряла! Теперь я это прекрасно понимаю. Увы, слишком поздно…

Все тело госпожи Мэй сотряслось в мучительном приступе кашля.

— Как мне все это надоело, — запинаясь пробормотала она. — Опостылело…

Она зашаталась и, печально взглянув на судью, рухнула.

Надзирательница присела рядом на каменный пол и ловко распахнула белый халат, но тут же отшатнулась, вскочила и, закрыв рот ладонью, в ужасе указала на предательские пятна, покрывающие шею и грудь госпожи Мэй. Начальник стражи отпрянул от корчащейся женщины. Ее руки и ноги судорожно задергались. Потом все затихло.

Судья Ди встал с кресла и, перегнувшись через стол, взглянул на искаженное мукой лицо умершей, затем снова сел и подал знак начальнику стражи. Тот передал приказ стражникам у входа, и они торопливо покинули зал.

Мертвую тишину внезапно нарушил низкий рокот где-то вдали, но никто не обратил на него внимания.

Стражники вернулись с циновкой и, закутав лица шейными платками, накрыли тело. Начальник стражи подошел к судье:

— Я распорядился позвать уборщиков, мой господин.

Судья Ди кивнул.

— Приведите обвиняемого Ху Пэня, — устало проговорил он.

Глава 19

Из сводчатого дверного проема в сопровождении двух стражей выступила приземистая фигура Ху. Он был в длинном коричневом халате для верховой езды, перетянутом кожаным поясом, и в охотничьей шапочке. Очевидно, перед арестом Ху собирался на охоту, а поскольку ему еще не предъявили ни одного обвинения, не получил тюремной одежды.

Некоторое время Ху мрачно разглядывал зал. Но стражник чуть заметно шевельнул рукой, и он раскачивающейся, неуклюжей походкой двинулся дальше, мимо укрытого циновкой тела, к столу судьи.

— Встаньте на колени вот здесь! — поспешно распорядился начальник стражи, указав мечом на край помоста подальше от трупа.

Судья Ди стукнул молоточком.

— Ху Пэнь, — сурово начал он, — вы обвиняетесь в убийстве господина Мэй Ляна посредством удара по голове тяжелой пластиной для растирания туши, нанесенного в комнате для гостей его собственного дома.

Ма Жун и Чао Тай удивленно переглянулись. Tao Гань, окаменев от удивления, таращился на судью.

Ху поднял голову.

— Значит, она меня выдала! — угрюмо буркнул он.

Судья Ди привстал.

— Нет, — спокойно возразил он, — она вас не выдавала. Это сделали вы сами вчера вечером, когда я был у вас в гостях.

Ху изумленно открыл рот, собираясь что-то сказать, но Судья Ди поспешно продолжал:

— Рассказывая мне и моему помощнику подлинную историю известного рисунка, вы явно пребывали в чрезмерном возбуждении и говорили так, словно это случилось с вами, а не с вашим прадедом сто лет назад. История, прямо скажем, впечатляющая, но вы неоднократно слышали ее в семейном кругу. Нет, дела минувших дней не могли так сильно вас взволновать! И я заподозрил, что вы, по примеру предка, когда-то выкупили рабыню, пожертвовав, вероятно, немалой частью семейного состояния, а она бросила вас и вышла замуж за богатого человека.

Ху не возразил ни слова и лишь исподлобья смотрел на судью.

— Кроме того, — снова заговорил Ди, — когда я сообщил вам о смерти господина И, вы сразу же спросили, не потерял ли он глаз. Уличная песенка о грядущей судьбе трех домов, Мэй, Ху и И, довольно туманна, как и полагается такого рода пророчествам. В ней сказано, что один из них потеряет постель, второй — глаз, а третий голову, но не уточняется, кому какой вид смерти предназначен. И был убит страшным ударом, размозжившим всю левую сторону его лица, но впопыхах убийца не удосужился проверить, что произошло с его глазом. Когда вы спросили об этом, намекнув, что сами можете потерять голову, мне это показалось очень странным, ведь ваши слова подразумевали полную уверенность, что господин Мэй умер, как говорится в песенке, потеряв постель. Но он-то, как предполагалось, упал с лестницы! И я не мог разрешить это противоречие. Никаких выводов я тогда не делал, но принял к сведению, что тут простая какая-то загадка. — Судья откинулся на спинку кресла. — Потом, однако, я узнал из достоверного источника, что госпожа Мэй работала на цветочной лодке в старом городе, была выкуплена неизвестным поклонником и бросила его, предпочтя богатого господина Мэя. Все это разительно напоминает историю Ивового Дома, рассказанную вами о своем прадеде. Мне тут же пришло на ум еще одно любопытное совпадение: госпожу Мэй испугал рисунок на блюде, когда я угостил ее пирожками. И что еще интереснее, кукольник Юань упомянул в разговоре, что тринадцать лет назад с цветочной лодки в старом городе при таинственных обстоятельствах исчезла танцовщица по имени Сапфир. Но ведь так звали женщину, которую выкупил ваш предок! А госпожа Мэй явно питала слабость к этому камню. Удивительные совпадения! И все же я не считаю эти факты неопровержимым свидетельством, что именно вы купили госпожу Мэй и оставались ее любовником даже после того, как она стала женой Мэя, а тем более что Мэй не погиб по чистой случайности, а был убит вами обоими. Во-первых, у меня не было доказательств, что Мэй убит, и, во-вторых, я отказывался верить, что такой умный и многоопытный человек мог жениться на порочной женщине. И я приказал арестовать вас совсем по другому обвинению.

Ху попытался что-то сказать, но судья остановил его:

— Нет, выслушайте меня! Я говорю все с определенной целью. Так вот, сегодня вечером дело наконец прояснилось: я нашел подтверждение тому, что господина Мэя грубо лишили жизни. Убийца ударил старика по голове тяжелой пластиной, а перед этим зверски избивал и пинал ногами. Тело жертвы покрывали ужасные ушибы, которые мы ошибочно приписали ударам о ступеньки при падении с лестницы. Тут-то я и понял, почему вы связали смерть Мэя с «потерей постели»: вы истолковали эти слова в том смысле, что он умер, лишившись брачного ложа, так как жена ему изменила. А значит, это вы были любовником госпожи Мэй и убили старика, когда тот застал вас со своей женой в комнате для гостей. Теперь становится предельно ясной и ваша реакция на смерть И. Вы узнали, что Мэй «потерял постель», и если бы И «потерял глаз», то вам следовало опасаться потери головы. Меж тем раскрытие убийства Мэя и в самом деле грозило вам смертью от руки палача. Наконец, тот факт, что именно вам госпожа Мэй обязана свободой, объясняет, почему он хранил в тайне прошлое своей жены, — это был не только его секрет, но и ваш. Короче говоря, произошло столкновение из-за любви между предводителями «старого мира» — того, что ныне так стремительно угасает!

Судья замолчал. Лицо Ху выдавало внутреннее напряжение, но он ничего не сказал.

— Я объясняю вам все это, господин Ху, потому что счел своим долгом перед госпожой Мэй доказать: я обнаружил вашу виновность сам, без всяких подсказок с ее стороны. Стоя перед моим столом несколько минут назад, она даже не упомянула вашего имени, более того, взяла вину на себя, заявив, будто убила мужа, утомясь от его бесплодных попыток близости.

Ху встал и, вцепившись волосатыми руками в край стола, проскрежетал:

— Где она?

— Умерла, — спокойно ответил судья. — Скончалась, сделав упомянутое признание. От чумы.

Он указал на прикрытое циновкой тело.

Ху повернулся. Округлив глаза и нахмурив густые брови, он смотрел на циновку в порыве немой скорби. И слова издалека донесся слабый раскат грома.

Внезапно Ху застонал, как раненый зверь, и бросился к циновке. Начальник стражи хотел его остановить, но Судья Ди помотал головой. Ху приподнял край циновки и, взяв тонкую белую руку госпожи Мэй, нежно погладил ее, а потом удивительно деликатно, словно боялся потревожить, снял кольцо с сапфиром, поцеловал и надел себе на мизинец.

— Прошу дозволить мне взять это кольцо с собой на казнь, — пробормотал он тусклым, безжизненным голосом.