Парадокс, однако, состоит в том, что добиваться поставленных целей правительство собирается почти исключительно методами либерализации хозяйственной деятельности. Предлагается сокращать роль государства в перераспределении валового внутреннего продукта, снижать таможенные пошлины по всем товарным группам до уровня развитых стран, то есть широко открывать рынок для международной конкуренции; якобы в таких условиях наши традиционные экспортные отрасли, словно локомотив, вытащат перспективные производства из кризиса, предъявляя все возрастающий спрос на их продукцию.
И вот, по сути своей, заявления и программы правительственных экономистов свелись к следующему: поскольку либерализация загубила традиционную отечественную промышленность, надо как можно сильнее и быстрее продолжать либерализацию, чтобы возродилась новая, высокотехнологичная отечественная промышленность.
Создан новый язык. Идет манипуляция словами и образами. Внедрено огромное количество ложных понятий, до неузнаваемости изменились ключевые понятия. Разгул анархии назван демократией. Криминальный режим — либеральной реформой. Воровство — приватизацией. Украл миллион долларов — удачливый бизнесмен, столп общества. Расстрел танками Парламента — защита демократии. Патриот — враг Родины.
Язык чисел не менее важен, чем язык слов, а манипуляции с ними не менее опасны. Например, стало общим местом, что при советской власти все было в дефиците. А сейчас наступило изобилие. Но простое сопоставление цифр показывает, что многих товаров у нас стало выпускаться меньше. Например, мяса, молока — в два раза. А то, что они есть на витрине, а купить его вам не по карману — это не дефицит, а изобилие.
Раньше норма наполнения товаром была 80 дней торговли. Сегодня — 14 дней. 14 дней — изобилие, а 80 дней — дефицит.
Идет игра с относительными цифрами. Например, нам говорят, что у нас сегодня рост производства 10 %. Как здорово, компенсируем спад 1990 года на 10 %. И все согласны: «Да, компенсируем». Но давайте разберемся. В 1990 году было выпущено 74,2 тысячи металлорежущих станков. Спад за год на 10 %) — это 7420 станков. А в 1998 году этих станков выпущено всего 7600. значит, 10 %) роста — это 760 штук. Компенсируют эти 760 штук потерянные в первый же год реформ 7420, или нет?
Вообще, наши восторги по поводу нынешнего роста очень сомнительны. В основном, он связан с задействованием тех мощностей, что простаивали из-за «реформ». Таким образом, рост будет лишь до «дореформенного» уровня, да и то вряд ли. Впрочем, из примера со станками видно, что для достижения «дореформенного» уровня при таких темпах «роста» понадобится сто лет ровно.
В СМИ появилось уж очень много заимствований из иностранных языков. Причины здесь, по крайней мере, две. Первая — это, как ни парадоксально, незнание журналистами русского языка. Они действительно не понимают, в силу своей малограмотности, какому слову в русском языке соответствует тот или иной иностранный термин. Вторая причина — журналист пытается таким образом выделить себя из толпы, придать себе образ причастности к некоторому другому, богатому и счастливому миру, в котором говорят на этом языке. Опасность не только в том, что внедрение в язык этих новых слов выхолащивает его, отсекает от исторических корней. Замена элементов языка ведет к деградации культуры!
Ведь очевидно, что замена эмоционально окрашенного русского слова «безбожник» на холодное слово «атеист» изменила и отношение к тем, кто отрекся от веры предков, да и вообще от Бога. «Секс» — совсем не то же самое, что любовь. «Сексуальные меньшинства» — вроде бы как уже и не извращенцы. Душегубец переименован в киллера, и наемное убийство стало профессией! Хоть профсоюз киллеров создавай, а вслед за ними и профсоюз путан.
Так удалось отключить процесс мышления людей от здравого смысла и от традиционного знания. А в результате такого «обучения» населения, как надо правильно понимать тексты, и не поняло большинство читателей книги А. П. Паршева.
Книга не отвечает ожиданиям читателей
Теперь перейдем к тем, кто книгу понял, но не может ее воспринять по ряду причин.
Прежде всего, правда их настолько пугает, что они не смеют ее принять, считая, что так не может быть. Помните анекдот про правду? Послали жители одного села своего представителя на поиски правды, чтобы он потом рассказал им, какая она. Мужик долго бродил по земле, преодолел массу препятствий. Но вот, наконец, в какой-то деревне ему сказали, что правда живет на горе поблизости. Мужик собрал все свои силы и полез в гору. На вершине, видит, стоит избушка, неказистая. Входит в нее, а там сидит Правда, но такая страшная, что слов нет. Мужик расстроился: «Столько сил затрачено. Вернусь домой, как сказать сельчанам, что правда такая безобразная? Ведь они ждут, надеются…» А Правда ему в ответ: «А ты им соври что-нибудь».
Что делать с такими людьми? Возможно, жизнь поможет им поменять свое мнение и осознать действительность, чтобы принимать адекватные меры. Если вы провалились в глубокую яму, то вам не хочется в это верить. Но чем скорее вы осознаете свое положение, тем скорее начнете принимать меры, чтобы минимизировать потери от этого события.
Есть и те, кто понимает проблему, но им не нравится предложенный способ ее решения. (В общем-то, проблему многие понимают, они чувствуют ее на своей шкуре.) А почему им не нравится предложенный выход? Потому, что не соответствует их желаниям. Не соответствует той стандартной стратегии, к которой они привыкли. Например, врага можно разбить в открытой схватке, потеряв много своих соратников. Причем, в результате этой победы могут быть полностью подорваны силы, необходимые для дальнейшего сопротивления. Но это соответствует духу граждан страны: мы проявили геройство, все выполнили свой долг.
А можно поступить по-другому. Не вступать в открытую схватку. Держать врага в напряжении, давая понять, что где-то неподалеку находится боеспособная армия, способная разгромить его, как только он зазевается. При этом врага вынуждают постоянно маневрировать, коммуникации постоянно перерезаются партизанами. В результате измотанный враг вынужден покинуть территорию. Это так называемая «стратегия не прямых действий». Что интересно, такие действия приводят к хорошему результату с минимальными потерями, хотя, может быть, и за более длительный срок, но люди недовольны: чего мы тянем, врезать им, как следует…
Наконец есть читатели, которым трудно воспринять содержание, так как они видят огромное количество несуразностей в окружающей их действительности и искренне считают, что если их убрать, то «погодный фактор» и «эффект огромной территории» можно спокойно преодолеть.
Действительно, достаточно посмотреть по сторонам, чтобы ужаснуться тому, что у нас происходит. Бюрократизм, лень, жуткое расточительство энергии… Сам А. П. Паршев отмечает, что в более теплой Финляндии ставят тройные рамы в окна, используют шлюзы перед выездами из цехов на улицу, чтобы экономить тепло. Говорит о полезности остекления балконов и лоджий, так как это создает как бы дополнительную стеклянную стенку с солнечной стороны у домов, что также позволяет экономить тепло. А у нас энергию будто нарочно жгут.
Есть и более странные вещи.
Позвольте ненадолго отвлечься и сказать несколько слов о термодинамике.
Вставная глава о термодинамике
Известно, что машина Карно — самая эффективная среди всех возможных типов тепловых машин. Ее можно представить в виде цилиндра с поршнем без всяких клапанов, так что во всех циклах многократно используется одно и то же рабочее вещество. У нас должны быть еще два резервуара, в одном из которых для поддержания постоянной температуры
Тв, используется энергия, источником которой может быть бензин, мазут, уголь. Температура
Тнвторого резервуара поддерживается за счет постоянства температуры внешней среды. Например, машину Карно можно установить на берегу озера, которое будет служить холодным резервуаром с температурой около 290К, а в качестве горячего резервуара можно использовать кипящую воду. Предположим, что вокруг наполненного газом цилиндра поочередно циркулирует вода, то из горячего, то из холодного резервуара. При этом поршень будет совершать поступательные движения. Есть такой параметр: КПД (коэффициент полезного действия), определяющий, какую часть тепловой энергии, взятую из горячего резервуара, можно перевести в механическую.
Для цикла Карно
КПД = (Тв-Тн)/Тв. Так, если резервуарами машины Карно являются кипящая и замерзающая вода, то
КПД = (373К-273K)/373 К = 0,27.
Почти все тепловые электростанции в качестве источника высокой температуры используют кипящую воду. Поэтому их КПД (как было показано выше) не должен превышать 27 %. Однако, если воду нагревать под давлением, то она будет закипать при значительно более высокой температуре. На тепловых электростанциях, работающих на минеральном топливе, используется перегретый пар под давлением с температурой порядка 500 К и выше. При этом добиваются КПД > 40 %. Атомные электростанции, которые используют ядерное топливо, из соображений безопасности работают при более низких давлениях и температурах, поэтому их КПД обычно — 30 %.
Это значит, что большая часть получаемой из топлива энергии возвращается низкотемпературному резервуару в форме тепла. Эта энергия, в конечном итоге, полностью рассеивается и приводит к нагреву окружающей среды вблизи электростанции, т. е. прилегающих водоемов или атмосферы (если используются градирни). Такой нагрев окружающей среды — нежелательное явление и с ним борются. А ведь нам в наши холода это тепло могло бы пригодится.
Пойдем дальше. У нас стоят в домах электроплиты и широко продают электрообогреватели. А ведь в рамках того, что мы рассмотрели выше — это расточительство. Действительно, если топливо использовать непосредственно для обогрева здания, то можно достичь КПД почти 100 %), в то время как КПД электростанции, вырабатывающей электрическую энергию для обогрева, составляет лишь около 30 %. Поэтому при электрообогреве то же самое количество топлива, в конечном итоге, дает лишь одну треть тепла. Вспомните, что мы делаем, когда коммунальщики, экономя якобы мазут, не дают нам тепла осенью и весной? Эта экономия оборачивается перерасходом на ТЭЦ. Ведь мы «добираем» тепло с помощью электричества. И при этом очень неэкономно.
Пойдем дальше. Знаете ли вы, что холодильник выделяет больше тепла, чем берет электричества из сети? На самом деле, это очевидно. Ведь холодильник — своего рода тепловой насос, забирающий тепло от продуктов и передающий его наружу.
Все процессы расширения и сжатия в цикле Карно обратимы, а потому машину Карно можно заставить работать в обратном направлении. Поскольку все этапы обратимы, то можно ввести коэффициент преобразования холодильника и он будет равен отношению
Тд/(Тк-Тн). Он определяет отношение тепла, отобранного от холодного образца, к затраченной на это механической работе. И, как мы уже говорили, он обычно больше единицы.
Для обычного холодильника температура Тд резервуара холода (испаритель) порядка 260 К (-13 С). Горячим резервуаром служит комнатный воздух, температура которого в окрестности теплообменника Тк = 310 К. При этом коэффициент преобразования холодильника равен 260/(310–260) = 5,2.
Таким образом, мы видим, что на каждый джоуль электроэнергии, затраченной на работу компрессора, приходится 5.2 Дж тепла, отнятого от холодильной камеры, при условии, что используется эффективный цикл Карно.
Тепловой насос — это просто другое название холодильника, который, как мы убедились, представляет собой машину Карно, работающую в обратном направлении. Холодильник перекачивает тепло из охлаждаемого объема в окружающий воздух. Если поместить холодильник на улице, то, извлекая тепло из наружного воздуха и передавая его во внутрь дома, можно обогревать его.
В действительности эффективность бытовых тепловых насосов не достигает и половины теоретического значения. Но в Америке бытовые приборы этого типа уже давно существуют.
В США и Канаде обычно для обогрева здания используется нефть или уголь, которые сжигаются на месте (преобразуя около 70 % химической энергии в полезное тепло) или на электростанции (с преобразованием около 30 % химической энергии в тепло, идущее на обогрев здания). В этом отношении КПД домашней котельной более чем вдвое превышает КПД электрической системы обогрева. Однако, с помощью теплового насоса можно значительно более эффективно обогревать здание, используя химическую энергию. Поскольку температуры горения нефти и угля довольно высоки, около 85 % химической энергии топлива могут быть преобразованы в механическую. Эту механическую энергию можно затем использовать в идеальном тепловом насосе, подающем тепло в обогреваемое здание.
Вообще-то удивительно бездарное отношение к использованию энергоносителей в нашей стране понятно. Ведь чем определяется себестоимость того или иного продукта? В конечном итоге затратами на рабочую силу, задействованную на всех этапах его производства. А какие же у нас были эти затраты, если вскоре после внедрения в быт и производство электричества стали в основном использовать труд заключенных? Барак, паек, стандартная одежда, примитивный инструмент. Кстати, одежду для зэков и инструменты для них делали другие зэки. Мало кто знает, что знаменитый строитель каналов и плотин, академик и директор института «Гидропроект», впоследствии носившего его имя, С. Я. Жук, был комиссаром НКВД. Сотрудниками НКВД были и многие его ученики и соратники по водному строительству с широким использованием, скажем прямо, рабского труда. Так было и в освоении нефтяных и газовых месторождений, добычи урана, прокладки трубопроводов и многого другого. Вот оттуда и идет эта расточительность. Сегодня заключенные не только не источник дополнительного дохода, но и себя прокормить не могут, но кое-что от того времени, как видим, осталось.
То, что себестоимость тех наших продуктов, которые целиком делаются внутри страны, зависит от стоимости рабочей силы, может значить, например, что себестоимость энергии у нас должна быть ниже, чем в Японии, Канаде, части Европы и США, так как цена рабочей силы у нас (при всех индивидуальных издержках, но за вычетом общественных фондов потребления, формируемых за счет налогов с предприятий и рентных платежей) все же ниже, чем у них. А энергию обычно производят внутри страны. Вложений же в основные фонды в последние десять лет никто практически не делал.
В советское время большая часть экономики работала на ВПК. А на товары народного потребления шло 10–20 % процентов ее мощности. И этого, в общем-то, хватало для более-менее сносного удовлетворения потребностей всего населения.
Казалось бы, заберем еще процентов 20 % из мощностей ВПК — и заживем лучше, чем на Западе. Такое развитие событий нам и обещали в начале перестройки. Но пока пытались разработать новую технику для легкой промышленности, всю промышленность успешно развалили. То есть не только новых мощностей не появилось, а и то, что было, разрушили.
Поэтому некоторые читатели считают, что если бы сделали так, как планировали, то все было бы хорошо. А вы — о значении климата?.. Правда, при внимательном чтении это возражение читатели смогут легко себе разъяснить.
Но в книге А. П. Паршева есть и на самом деле слабые места. К их обсуждению мы и приступим.
1.4. РЫНОК ИМ. А. П. ПАРШЕВА
Вот крылатая фраза А. П. Паршева: «Не рынок нас погубил, а мировой рынок». Из его книги следует, что сам по себе
«…рынок справедлив. Ибо только он позволяет измерить заслуги человека перед обществом. Лучшая оценка, когда человек соглашается за чье-то изделие отдать плоды своего труда, тогда оно действительно полезно».Проблемы же возникают оттого, что современный «мировой рынок» большую Часть истинно рыночных свойств потерял. Спрашивается: а с чего это он их потерял?
Здесь у Паршева начинается путаница из-за того, что он подменяет факты догадками. Рынок — хорош. Мировой рынок — тоже рынок. Но он плох, он «нас погубил». Положение А. П. Паршева становится безвыходным, и он вынужден объявить без всяких оснований, что мировой рынок «потерял» рыночные качества. Но в этом случае он перестал быть рынком. А во что же он превратился? Нет ответа.
Да и то, что написано в книге о нашем обычном рынке, вызывает большие сомнения. Ведь по А. П. Паршеву, его цель — не в селекции, не в выживании сильнейшего, а во взаимопомощи, в обмене плодами труда. Очень хорошее, гуманное мнение. Правда, к сожалению, сам рынок этого не знает, ибо он — просто сфера товарного обмена. Его не надо демонизировать, но и романтизировать тоже не надо.
Рынок возникает из практически безграничных потребностей человека и ограниченности ресурсов для их удовлетворения. Поэтому, когда мы хотим покупать, мы вынуждены сначала продавать. Продавать, может быть, и не хочется — а куда денешься? Процитируем еще раз знаменитого российского рыночника, кота Матроскина: «Чтобы купить что-нибудь полезное, надо сначала продать что-нибудь полезное». Вот вам и «взаимопомощь», и обмен плодами…
Считается, что у экономики есть две крайности: рыночность и плановость. Они дают миру, соответственно, две системы хозяйствования: рыночную и плановую, или командную. Но нигде и никогда эти две системы в чистом виде не реализовывались. Даже в эпоху военного коммунизма был рынок, на котором «буржуи» меняли свое добро на продукты питания. И это естественно. Как только в экономической сфере государство допускает нерасторопность, ее компенсирует стихийно возникающий рынок. И в СССР рынок был, но носил он подчиненное значение. Вспомните. Ведь всем платили зарплату деньгами, которые можно было потратить на то, что считали нужным их обладатели. Хотели выпить, тратили на водку. Хотели читать, тратили на книги. Мы уже не говорим о так называемых колхозных рынках. Командная экономика отнюдь не командовала людьми, желающими тратить свои деньги.
И рынок совсем не таков, каким его частенько живописуют.
Рынок, как и вся экономика, не может ставить себе задачу сам.
Ее может поставить только общество и государство. А вот когда он предоставлен сам себе, то вовсе не озабочен тем, чтобы «измерить заслуги человека перед обществом», как полагает А. П. Паршев. Рынок озабочен своим выживанием и своим самосохранением, и в этом процессе теряет свои замечательные свойства по «измерению заслуг». И когда он становится особенно уродливым, его поправляет государство.
Рынок подобен волку, которого хотят пристроить к охране отары. Пока он маленький, кажется, что он сможет это делать. Но когда он вырастает, то живет по своим инстинктам и режет скотину, которую должен охранять.
Иначе говоря, за рынком нужен постоянный контроль. А как только затраты на контроль становятся больше, чем польза, сферу применения рынка нужно ограничить. В противном случае быстро возникнет вопрос: мы имеем рынок, или рынок
имеетнас?.. Есть милиция, суд и тюрьма, и каждый человек, принимающий участие в рыночных отношениях, подсознательно учитывает существование этих государственных институтов. Поэтому государство первично, а нынешний, современный рынок — вторичен, и все разговоры о независимости рынка от государственного регулирования — глупости.
Принцип «свободной торговли» был провозглашен Адамом Смитом в его книге «Богатство народов», написанной в 1776 году для Ост-Индской компании. Но что интересно, даже в самой Англии свободная торговля никогда не осуществлялась. Более того, мощный государственный аппарат зорко следил не только за уплатой налогов своими подданными, но и за ценами как на ввозимые товары, так и на товары собственного производства.
Другой экономист, Д. Рикардо, объяснял миру пользу мировой торговли, как наиболее эффективный способ использования мировых ресурсов. На фоне этих объяснений Англия «согласилась» развивать на своей территории ткацкую промышленность, оставив виноделие Испании и Португалии. И по сию пору эти две страны не могут оправиться от такого «эффективного» международного разделения труда.
А это и понятно. Экономическая теория не самодостаточна. Если взять исконное определение экономики, как науки о ведении домашнего хозяйства, или в современном значении, как науки, которая исследует проблемы эффективного использования ограниченных производственных ресурсов или управления ими с целью достижения максимального удовлетворения материальных потребностей человека, то очевидна ее многовариантность. Выбор нужного решения происходит при внесении ряда дополнительных условий, лежащих вне экономики.
Представьте себе, что вам надо проложить пути, связывающие ряд населенных пунктов в сильно пересеченной местности. Вы можете пригласить для консультации профессионалов, которые предложат оптимальное решение вашей задачи. А если вы не сможете четко объяснить им свою цель, то что они будут оптимизировать?
А теперь представим, что эти дороги можно проложить в интересах или одного заказчика, или другого. В таком случае это будут разные решения, так как у каждого заказчика свои интересы. Решения разные, а дают их одни и те же люди. И ничего удивительного, ведь они решали разные задачи.
А что будет, если потенциальных заказчиков несколько, а систему дорог надо строить одну на всех? Ясно, что будет утвержден проект, максимально учитывающий интересы сильнейшего из заказчиков. И не просто утвержден, а со ссылкой на мнение экспертов. Только одна мелочь не будет сказана, что это было не единственное возможное решение.
К сожалению, в силу своей либо малограмотности, либо личной заинтересованности, наши реформаторы, прикрываясь тем, что законы экономики будто бы везде действуют одинаково, навязывают обществу мысль, что и результаты их применения в разных местах будут одинаковыми. А вот это уже неправда. Например, на тело действуют гравитационные и центробежные силы. Так вот центробежная сила в зависимости от широты местности меняется от нуля до максимального значения.
Всегда экономика подчиняется задачам государства. У государства же, вне зависимости от действующей в нем экономической системы, существуют свои собственные интересы. Представьте себе человека, у которого стоит задача выжить в разных климатических условиях. Для этого он использует различную одежду. Вот этот человек — государство, а одежда — экономические отношения. Поэтому не рынок определяет структуру и функции государства, а наоборот. А то, что без государства рынок вообще невозможен, должно быть ясно каждому. Поддержание рынка немыслимо без определенной правовой и контролирующей системы.
«Либерализм» — это не более чем попытка развитых стран установления колониальных взаимоотношений с менее развитыми странами. Ни в США, ни в Англии — главных апологетах «либерализма», нет свободного рынка. Так или иначе, государство вмешивается в экономику и играет в ней не последнюю роль.
Экономика занимается поиском оптимального пути развития в условиях ограниченных ресурсов. Такую ситуацию описывает нелинейная математическая модель, которая имеет набор стационарных решений. Чисто рыночные отношения — это неуправляемая стихия. Поэтому просто дикостью выглядит утверждение, будто сложная динамическая система с целым спектром возможных стационарных состояний, развиваясь хаотически, непременно попадет в одно из наперед заданных состояний, и «удовлетворит потребности общества». Кабы так, в лотерею выигрывал бы каждый по три раза на дню.
Определить, в какую «точку» должна придти экономика, и каков должен быть путь, может только государство. Направлять экономику в нужном для государства направлении, и есть основная его задача. Более того, если даже система и попадет случайно в нужную точку, удержаться в ней без помощи государства она не сможет.
Так что все разговоры о всесильной «невидимой руке» рынка, о его «саморганизации» — просто из области ненаучной фантастики.
Но и чисто плановое хозяйство есть такая же утопия, и вот почему. Для командного управления такой системой надо отслеживать связи большого (правильнее сказать — огромного) числа экономических агентов. Если число этих агентов равно N, то число связей равно М(М-1), а число вариантов их реализации — М! То есть М(М-1)(М-2)… Для любой страны N — число много большее, чем число их жителей. А так как экономика подчиняется нелинейным закономерностям, то при определенной ошибке, с которой мы всегда знаем исходные данные, при управлении столь сложной системой очень быстро наступает хаос.
Из этого следует, что попытки противопоставить одну абстракцию — «рынок», другой абстракции — «плану», не более чем схоластика, не имеющая к реальности никакого отношения.
А что же есть на самом деле? И управление в определенных пределах, чтобы выбрать оптимальное устойчивое состояние экономики, и свободное функционирование системы после попадания в необходимую область притяжения нужного стационарного состояния. Но при этом государство должно следить, чтобы система из него не вышла. Чтобы большие внешние изменения не перевели систему в неоптимальное состояние.
Выбор необходимого оптимального стационарного состояния, в области притяжения которого должна функционировать экономика, определяет только само государство, исходя из наличных ресурсов, структуры общества, социально-культурных традиций, природных условий и т. д.
Надо иметь в виду, что любые социальные действия имеют как положительные, так и отрицательные стороны, которые нужно сравнивать при оценке таких действий. Недобросовестные «эксперты», о которых мы говорили раньше, этим усиленно пользуются. Если они пытаются протолкнуть некие социальные новации, то изо всех сил раздувают их положительные стороны, и не сообщают об отрицательных. Если же идею надо провалить, то они, наоборот, все силы сосредотачивают на отрицательных сторонах, не сообщая о положительных. И никогда не дают объективной картины.
Приведем пример. В первые годы перестройки много говорили о «цеховиках». В обществе насаждалось мнение о них, как о «талантливых организаторах производства», которых незаслуженно преследовало государство. Якобы они и были первыми «рыночниками» в стране. А что было на самом деле?
Государство устанавливало цены на товары, производимые легкой промышленностью, существенно выше издержек. Это приходилось делать хотя бы потому, что обувать и одевать армию надо было из каких-то средств. Когда средний гражданин, отдавший в армию своего сына, покупал самому себе пару ботинок, он одновременно покупал сапоги этому своему сыну. А та зарплата, которую получали работники обувной промышленности, была меньше, чем они могли бы получать, исходя из существующих цен в магазинах.
Значит, в подпольном производстве этих товаров рентабельность получалась 300 и более процентов отнюдь не из-за хозяйственной разворотливости «цеховиков». Да и вся подпольность заключалось лишь в том, что они не отдавали государству тот избыточный доход, который возникал при продаже по завышенным государственным ценам. В итоге общество, как целое, проигрывало.
Всегда «союз» рынка и государства рождает подобные «дыры» в экономике. Сегодня мы видим, что такие «дыры» возникают на уровне международной торговли, а не только внутри одной страны. Мы это к тому, что особо защищать рынок не надо, он, как сорняк, как только зазеваешься — начинает лезть из всех мест. Но если проповедовать, что он очень полезен, и выпалывать все, что «мешает» ему, то он очень быстро разрастется и задушит все вокруг, превратившись в бедствие.
Итак, рынок есть всегда. И его всегда надо удерживать и контролировать.
Пример с рынком показывает два недостатка в анализе, который сделал в своей книге А. П. Паршев. Первый — это мнение, что стационарные состояния являются основными состояниями социальных систем, а те переходные процессы, в результате которых достигаются эти состояния, лишь кратковременны. На самом деле ситуация диаметрально противоположна. В реальности стационарные состояния, как правило, вообще не достигаются. А система все время лишь стремится к тому или иному из них, функционируя в переходном режиме.
Второй недостаток анализа есть продолжение первого. В результате рассмотрения стационарных состояний смещается представление об основных параметрах системы, важных для ее функционирования, и об их соотношениях.
Вот, например, А. П. Паршев считает, что в «…условиях обмена товарами рынок считался справедливым, когда он происходил без принуждения, и его участники были удовлетворены. Для каждого обмена меру устанавливают потребности сторон». И где же он такой рынок видел? Представьте себе, что по переулку идет эдакий щупленький гражданин в бороденке и очечках, а навстречу ему не совсем трезвый громила с кирпичом в руке, который так вкрадчиво говорит: «Купи кирпич». «А сколько он стоит», — пытается шутить очкарик, доставая кошелек. «Этого хватит», — успокаивает его громила, забирая весь кошелек. Вот именно такой и есть «свободный рынок». Участники его ой как не равноправны!
Вы можете сказать, что история с громилой и кирпичом — это не рынок. Рынок. Есть товар — кирпич. Есть продавец — громила. И есть покупатель — очкарик. Присутствует искреннее желание громилы продать кирпич и не менее искреннее желание очкарика его купить. Вы можете возразить, что цена здесь устанавливается не рыночным образом. Так нет же, рыночным. Обмен произошел без принуждения, добровольно. Его участники удовлетворены итогами. Один ушел с кошельком и деньгами, другой — с кирпичом и целой головой.
Ведь всякая вещь или услуга имеет, кроме цены, еще и полезность. То, что в марксизме называлось потребительной стоимостью. Именно это позволяет вам обменивать какой-то товар по цене существенно большей, чем ваши издержки.
Истинная потребительная стоимость и проявляется при обмене. Например, в советское время люди покупали у спекулянтов джинсы вовсе не потому, что в продаже не было других штанов. Просто джинсы позволяли повысить свой социальный статус в глазах окружающих.
Вот за это и переплачивали спекулянтам. И делали это добровольно. Никто насильно не заставлял доплачивать, а даже наоборот, государство наказывало за участие в спекуляции. Мы сами так оценивали товар.
